Текст книги "Реквием"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Вокруг них, переглядываясь, начали собираться воины. Лучники покинули свои места на бойницах.

Уилл подошел к смотровой щели. Из лагеря англичан к замку двигалась группа всадников с поднятым королевским флагом. Увидев в центре человека с золотым венцом на голове, он побежал к куче камней и, крикнув воинам: «Помогайте!», схватил один.

– Остановись, – сказал командир. – Ты слышал приказ?

Напрягшись изо всех сил, Уилл подтащил камень к баллисте и со стоном уронил в лунку. Затем, протиснувшись мимо воинов, взялся за веревку.

К нему подошел командир.

– Я сказал – перестань!

Уилл оттолкнул его, натянул веревку, но отлетел назад, получив удар кулаком в лицо. Над ним навис командир.

– Если я приказал, ты повинуешься.

Уилл вытер окровавленный рот и в бешенстве двинулся вперед. Его остановил Дункан.

– Черт возьми, что ты делаешь? – Он прижал его к стене и обернулся к командиру. – Позвольте мне разобраться с ним, сэр.

– Как мы можем сдаваться, – прошептал Уилл, – ему?

– Шериф и констебль решили принять условия короля. Мы потеряли больше сотни.

– Значит, он победил?

– Но мы сохраним людей и наши земли.

Сзади подошел Дэвид.

Дункан обернулся.

– Зачем ты пришел?

– Я не могу смириться с его победой. – Уилл с мольбой посмотрел на Дункана. – Не могу.

– Придется. Пока у тебя нет выбора. – Дункан повел Дэвида вниз, а Уилл скользнул по стене и остался сидеть на осколках камней.

У стен замка, Эдинбург 8 июня 1296 года от Р.Х.

Эдуард смотрел на свое отражение в воде, и оно ему не нравилось. Да и как может нравиться костлявое, изможденное, морщинистое лицо, обрамленное седыми волосами. Особенно много морщин появилось после смерти любимой жены Элеоноры. Да и большинство своих детей ему тоже суждено было пережить. «У тебя осталось мало времени, – произнес внутри тихий голос. – Ты должен оставить сыну сильное королевство. Не забывай об этом».

Стоящий на коленях паж чуть пошевелил серебряный таз, и отражение в воде пошло рябью.

– Стой смирно! – раздраженно бросил Эдуард, погружая в воду белый льняной лоскут, которым затем обтер лицо. В шатре было душно и влажно. Последние несколько дней стояла сильная жара, редкая для здешних мест. Он велел пажам жечь благовония, решив заглушить пропитавший воздух запах пота, но все равно от вони некуда было деваться. Эдуард глянул на Джона Уоррена, жадно поедавшего куриную ножку, сидя на табурете с подушкой. Темные пятна на его тунике, особенно под мышками, вызвали в Эдуарде неожиданную злость. Ему захотелось приказать пажу вылить на графа воду из таза, ведь скорее всего главным источником вони являлся именно он.

Полы шатра раздвинулись. Вошел дородный человек в черном – Хью Крессингем, казначей.

– Милорд, – произнес он резким голосом, – скоро вы сможете занять замок.

Эдуард поднялся, уронив тряпицу в таз, обогнул пажа и вышел. Вдалеке за платформами осадных машин из ворот замка вниз спускалась толпа.

– Там епископ Бек, – добавил подошедший Крессингем. – Решил лично убедиться, что больше никто сопротивляться не намерен.

Присоединившийся к ним Джон Уоррен бросил обглоданную куриную кость разлегшейся на солнце собаке, вытер об одежду жирные пальцы и сыто рыгнул.

Крессингем посмотрел на графа и брезгливо поджал губы. Сам он оставался безукоризненно аккуратным.

– Хорошо, что он их торопит, – произнес граф, не подозревая об отвращении Крессингема. – Чем скорее мы покинем эту кучу дерьма, тем лучше. – Он свирепо отмахнулся от мух. – Чертовы твари! Как они мне досаждают!

Крессингем хотел что-то ответить, но передумал и посмотрел на короля.

– Вы намерены их всех отпустить, милорд?

Сложив руки за спиной, Эдуард наблюдал, как спускаются с холма прятавшиеся в замке простые шотландцы.

– Конечно. А кто же иначе будет обрабатывать поля, молоть зерно и стричь овец? Кто будет помогать мне наполнять сундуки?

– Славное решение, – заметил Уоррен.

Эдуард кивнул.

– Отсюда мы двинемся на Стирлинг – их последний оплот.

– Да, – согласился Уоррен. – Форсируем реку Форт, возьмем Стирлинг, и вся Шотландия будет наша. – Он довольно улыбнулся.

– Я хочу поставить это королевство на колени ко дню Михаила Архангела. [11]11
  Праздник святого Михаила Архангела, отмечаемый в католической традиции 29 сентября, в Средние века считался обязательным; начиная с XVIII в. постепенно потерял свое значение.


[Закрыть]– Эдуард повернулся. – А затем проеду по его большим и малым городам, чтобы каждый житель воздал своему новому повелителю почтение. Тем временем ремесленники из Нортумберленда закончат восстановление Берика. Он станет нашим форпостом на севере. А вы оба останетесь здесь командовать.

Улыбка Джона Уоррена растаяла, а Крессингем, напротив, выглядел как школяр, которому объявили, что он сдал экзамен.

– Мы это обсудим, когда… – Эдуард замолк, заметив приближение двух гвардейцев. Между ними шел человек с кожаной сумкой на плече. – Кто это?

– Гонец, милорд, – ответил гвардеец. – Говорит, будто послан из лагеря Баллиола.

Эдуард внимательно посмотрел на угрюмого гонца.

– И с чем послан?

Гвардеец протянул свиток. Эдуард кивнул Крессингему. Тот взял свиток и быстро прочитал.

– Что? – спросил Эдуард.

Крессингем посмотрел на короля.

– Баллиол капитулирует и отказывается от договора с Филиппом.

Углы губ Эдуарда тронула улыбка.

– Я сказал – ко Дню святого Михаила? – Он глянул на графа. – Думаю, это случится раньше. Напишите немедленно ответ, Крессингем. Мы принимаем капитуляцию. И пусть каждый шотландец благородного происхождения явится засвидетельствовать мне почтение.

– И что потом, милорд?

– Потом я вернусь в Англию, – холодно ответил Эдуард, словно это было очевидно. Затем он вновь посмотрел на хмурого гонца и расплылся в улыбке. – Какое же это облегчение – избавиться от скопившегося внутри дерьма.

11

Мидлотиан, Шотландия 5 июля 1297 года от Р.Х.

После палящего полуденного солнца тенистая прохлада леса была истинным отдохновением. Запахи лета и гул насекомых навевали дремоту. Дождавшись, когда олень на поляне опустит рогатую голову к траве, Уилл двинул коня вперед. Привязанный к седлу охотничий пес едва слышно взвизгнул. Уилл заставил его замолкнуть рукояткой плети и посмотрел на оленя. Тот поднял голову и понюхал воздух. Один его темный глаз, казалось, зафиксировался на Уилле, который находился совсем близко с наветренной стороны. Он сидел в седле тихо, сливаясь с деревьями благодаря зеленым шоссам и тунике. Его лицо маскировали листья, свисающие с венка, свитого из молодых побегов. Олень продолжил пастись, но теперь напряженные мускулы на его спине чуть подрагивали. Он насторожился, видимо, уловив какой-то запах. Уилл чуть сдавил бока коня, направляя его вперед. Олень тоже начал двигаться в том же направлении. Он чувствовал угрозу, но пока не подавал виду. Сосредоточив все внимание на олене, Уилл не заметил торчащую ветку. Она задела за венок. Олень вздернул голову и молниеносно скрылся в густой чаще.

Уилл, чертыхнувшись, крикнул:

– Он идет прямо на тебя!

Сидящий в укрытии Дэвид натянул тетиву своего огромного, почти двухметрового, лука. Когда олень неожиданно свернул направо, он быстро развернулся и выстрелил, целясь с некоторым опережением. Зазубренный наконечник стрелы впился точно в бок. Животное заревело, встало на дыбы и тут же рухнуло, спазматически дергая задними ногами. Дэвид побежал, вытаскивая свободной рукой из ножен кинжал. Но оружие не понадобилось, олень был мертв.

– Точно попал, – проговорил он, убирая кинжал.

Уилл рассматривал оленя, восхищенно качая головой.

– Ты мог бы справиться с ним даже голыми руками. Настоящий рыцарь.

Племянник помрачнел и, достав из сумки кусок мягкого желтоватого сыра, начал кормить пса.

Они забросили добычу на коня и направились через лес к дому.

– Я рассказывал тебе, как меня посвящали в рыцари? – спросил Уилл, желая разрядить обстановку.

– Нет, – ответил Дэвид, не поднимая головы.

– Пришлось долго ждать.

– Почему?

– Еще мальчиком я напился вина из чаши для святого причащения и заснул в часовне. – Уилл вспомнил, как Эврар разбудил его пинком в ризнице в парижском Темпле. Вспомнил сердитое морщинистое лицо капеллана, когда тот разглядывал пустую чашу и разбросанные вокруг крошки облатки.

– Так это было вам в наказание, – произнес Дэвид без улыбки, отбрасывая с глаз прядь белокурых волос. – А я не сделал ничего дурного. – Он натянул повод, сдерживая пса, когда тот попытался броситься за мелькнувшим между деревьями зайцем.

– Тебя обязательно посвятят, когда обстановка изменится.

Дэвид вскинул голову.

– А когда это будет? Когда обстановка изменится? И как?

Уилл не знал ответа. Они продолжили путь в тишине, нарушаемой лишь хрустом веток под ногами и криками потревоженных птиц.

Выйдя из леса на ленивую полуденную жару, Уилл снова, уже в который раз, удивился равнодушию природы. Прошел год, как Эдинбург капитулировал перед войском Эдуарда, год с тех пор, как Шотландия стала английской вотчиной, а все также менялись времена года, холмы все также купались в золотистом свете, под легким ветерком колыхалась высокая трава, благоухали душистые цветы, как будто ничего не случилось. Люди тоже старались жить как прежде, но это им удавалось хуже. Они отказывались верить, что тишина установилась надолго, и ждали перемен.

Уилл покинул Эдинбург и поселился с семьей сестры в Мидлотиане. Английское войско тем временем двинулось на Стирлинг. В замке их встретил единственный обитатель, сторож, вручивший победителю Эдуарду ключи. Переправившись через реку Форт, король двинулся на север и дошел до Элгина. Причем в каждом городе и замке ему свидетельствовали почтение все аристократы без исключения. В Монтрозе король Баллиол признал свое поражение и отрекся от трона. Выбранный Эдуардом король-марионетка осмелился бунтовать и за это теперь был заточен в лондонский Тауэр. Затем Эдуард, пожелав утвердить свое завоевание, нанес Шотландии смертельное оскорбление, повелев перевезти из Сконского аббатства в Вестминстер легендарный Камень судьбы, древнюю реликвию, у которой короли Шотландии короновались свыше четырехсот лет. К осени новой столицей королевства стал восстановленный на костях своих обитателей Берик. Эдуард вернулся в Англию, оставив своим наместником Джона Уоррена и казначеем Хью Крессингема с кучей английских чиновников.

Позднее он помиловал и выпустил из тюрем шотландских баронов, среди которых был и Дэвид Грэм, наследник сэра Патрика. Полторы тысячи шотландских аристократов были вынуждены присягнуть на верность Эдуарду и теперь владели своими поместьями его милостью. Мелким же землевладельцам, таким как Дункан, было позволено заниматься хозяйством, как прежде. Дункан жил в Кинкардине, но постоянно навещал Изенду и детей. Он решил, что в Мидлотиане, вдалеке от городов, где правили чиновники ненавистного Крессингема, им будет спокойнее.

Наконец сквозь зеленое марево стал виден дом.

– Похоже, нас ждет обед, – сказал Уилл, показывая на струйки дыма, вьющиеся из трубы.

Из загона вышел Том. Он оставался в поместье всю войну и как мог поддерживал хозяйство. Потом стало еще хуже. Большая часть урожая погибла на полях. За зиму они потеряли трех коз, остались две, и тех прокормить было трудно.

Дэвид взял поводья коня.

– Пойду вперед, мы с Томом снимем оленя.

Уилл через огород направился к дому. Толкнул дверь.

Изенда подняла от кухонного стола глаза.

– Добыли что-нибудь?

– Твой сын подстрелил оленя.

Она улыбнулась.

– Теперь нам хватит мяса надолго.

Уилл сбросил башмаки, придвинул табурет и, вытирая со лба пот, сел за стол.

– Дункан не приехал?

Изенда отрицательно мотнула головой, соскребая нарезанные травы в котел, где варился мясной суп. Пряди ее песочных волос от жара прилипли ко лбу.

Запах трав напомнил Уиллу о матери, и он помрачнел. В этом доме у каждого было дело: Дэвид охотился, Изенда вела хозяйство, Дункан служил у сэра Грэма в Кинкардине, девочки помогали Тому и матери. Все занимались чем-то определенным, только он единственный мотался от одного к другому без ясной цели и все ждал непонятно чего.

На кухню вприпрыжку вбежала Элис.

– Когда мы будем обедать?

Уилл улыбнулся племяннице и вдруг замер, задержав взгляд на маленьком серебряном кулоне на ее шее. Затем встал, с шумом отодвинув табурет. Элис перестала улыбаться и остановилась, глядя на его застывшее лицо.

Изенда обернулась.

– Что случилось?..

– Где ты это взяла? – спросил Уилл.

– Что? – испуганно отозвалась Элис.

– Кулон! Где ты его взяла, девочка? Рылась в моих вещах?

– Уилл! – воскликнула Изенда, откладывая нож.

– Это Маргарет… – пробормотала Элис. – Она подарила его мне в прошлом месяце на тринадцать лет. А ей подарил отец, тоже на тринадцать лет. – Элис оглянулась на сестру, которая вошла в кухню. – Это ведь твой, правда?

Уилл перевернул кулон и понял, что ошибся. Вместо поставившего ногу на змея святого Георгия там была изображена женщина под крестом – святая Маргарет Шотландская. Он теперь вспомнил, что присутствовал на церемонии дарения. Дункан даже улыбнулся, что бывало с ним не часто. Маргарет вырвала из его руки кулон и обняла сестру.

– Что с тобой? – тихо спросила Изенда, подходя.

– Извините, – пробормотал Уилл. – Я подумал, что… Извините. – Он вернулся к столу и сел на табурет. Как можно было забыть, что тот кулон со святым Георгием продан торговцу в Сент-Олбансе на другой день после бегства.

Изенда вернулась доваривать суп. Маргарет начала расставлять миски на столе. Элис, играя кулоном, скользнула на табурет. Уилл поморщился, когда Маргарет шлепнула перед ним миску. Он только начал налаживать отношения со старшей племянницей, а вот теперь сам их разрушил.

Дверь открылась, вошел улыбающийся Дэвид. От прежнего уныния не осталось и следа.

– Посмотрите, кого я привел.

Из-за спины появился Дункан.

– Отец! – Элис с такой силой бросилась к нему в объятия, что он даже пошатнулся.

– Можно подумать, я не был дома месяц.

– А нам показалось, что дольше, – сказала Изенда, целуя его в щеку.

Напряжение рассосалось. Дункан сбросил дорожный плащ, Дэвид поставил лук у задней двери. Изенда начала разливать по мискам суп.

– На завтра я приготовлю оленину. – Она с улыбкой посмотрела на Дэвида. – Будем пировать по-королевски.

– Поблагодарим же Бога, что он к нам так милостив, – устало проговорил Дункан.

Все склонили головы, бормоча молитву.

– Теперь станет полегче, когда соберут урожай, – произнесла Изенда, глядя на мужа, с аппетитом отправлявшего в рот ложку за ложкой.

– Может, и станет, если предатель позволит людям оставить хоть что-нибудь на прокорм.

Дэвид улыбнулся. Большинство шотландцев называли казначея Хью Крессингема предателем.

– Однако, боюсь, – продолжил Дункан, – большая часть урожая сразу отправится на юг, вместе с шерстью и арендной платой. В Кинкардине есть семьи, которые не могут накормить детей. У них забрали все. А теперь, когда начали действовать мятежники, английские шерифы злобствуют еще сильнее. – Он замолк, глядя в миску. – Лучше бы эти мятежники шли работать на поля, приносили пользу, как все мы, а не нарушали то небольшое спокойствие, какое еще осталось.

Дэвид помрачнел.

– Отец, пока мы под англичанами, никакого спокойствия у нас быть не может. – Он положил ложку. – Нам бы следовало поддержать мятежников, а на осуждать их.

Изенда бросила на сына укоризненный взгляд.

– Не разговаривай так с отцом.

– Но я говорю правду. – Дэвид глянул на Уилла. – Вы согласны со мной, дядя? Я вижу, как вы маетесь здесь и не можете притвориться, будто все прекрасно. – Он перевел взгляд на отца. – Том привез весть из Эдинбурга – Уоллес [12]12
  Уильям Уоллес по прозвищу Храброе Сердце (1270–1305) – национальный герой Шотландии, вдохновитель войны за независимость против Англии.


[Закрыть]убил шерифа Ланарка, а в Сконе прогнал английского правителя. Говорят, с ним уже сэр Уильям Дуглас и другие бароны. Тебе не хочется сделать то же самое? Или ты потерял гордость?

Дункан побагровел и вскочил на ноги. Ударить сына ему помешал испуганный крик Элис.

Через заднюю дверь вошел Том. Хмуро оглядев сидевших за столом, он нерешительно приблизился к Дункану.

– Сюда едут, сэр. Пятеро.

Дункан отвел взгляд от сына.

– Иди встреть их. Я сейчас выйду.

– Кто это может быть? – удивилась Изенда.

– Не знаю. – Дункан вытер тряпицей руки и направился к двери. Заметив, что Уилл тоже поднялся, он резко добавил: – Я выйду один.

Несмотря на гнев, Дункан внутри понимал – сын прав. Вместо того чтобы встать рядом с мужественными соотечественниками, борющимися против тирании, он каждую неделю объезжает с сэром Дэвидом Грэмом его земли и следит, чтобы крестьяне Кинкардина исправно сдавали англичанам оброк. Но если он уйдет к мятежникам, что тогда будет с его семьей?

Том уже встретил всадников. Сердце Дункана упало: гости были в кольчугах. Английские воины. Один в расшитом золотом плаще остался в седле. Остальные спешились.

– Добрый день вам, – напряженно произнес Дункан, приближаясь.

– Кто здесь хозяин? – спросил человек в плаще, властно оглядывая усадьбу. Его приторный английский выговор звучал особенно противно. Конь попытался тряхнуть головой, но он сильно дернул поводья. На поясе рядом с большим кожаным кошелем у него болтался меч.

– Я хозяин, – ответил Дункан.

– Тебе придется заплатить налог.

Дункан покачал головой.

– Но я уже заплатил. Сборщик приезжал в прошлом месяце.

– С тех пор плата поднялась.

– Насколько? – спросил Дункан, пытаясь говорить спокойно. Затем, выслушав ответ, покачал головой. – Так много я заплатить не могу.

– Можно не деньгами, – ответил сборщик и кивнул на загон, где пасся конь. – Славный мерин.

Дункан стиснул зубы.

– Мне нужен конь, ездить по землям моего хозяина, следить, чтобы крестьяне исправно платили вашему королю оброк.

Сборщик нахмурился.

– Разве король Эдуард не наш общий властитель?

Сзади раздались шаги. Дункан оглянулся.

– Иди в дом, Дэвид.

– Твой сын? – Сборщик усмехнулся. – Здоровый парень. Хорошо его кормишь. Видно, есть на что. А? – Он посмотрел на своего воина.

Тот нагло ухмыльнулся:

– Да, сэр.

– Трудные сейчас настали времена, – продолжил сборщик, переводя взгляд на Дункана. – И вини в этом своих земляков. Если бы они не бунтовали, король Эдуард не стал бы увеличивать налог. Чтобы побить этих жалких недоумков, нужны деньги. Так что они сражаются, а платить приходится тебе.

– А потом эти деньги мятежники отбирают у вас. Говорят, люди Уоллеса захватили в Сконе вашу казну.

Дункан развернулся к Дэвиду.

– Отправляйся сейчас же в дом!

Сборщик сузил глаза.

– Держи сына в узде, не то я увеличу плату. – Он пристально посмотрел на Дункана. – Но я добрый. Пусть твой работник приведет мне коня, и мы уедем с миром.

– Я же сказал – коня отдать никак не могу. – Дункан подошел ближе и понизил голос. – В следующий раз заплачу больше. Я рыцарь сэра Дэвида Грэма, он может за меня поручиться.

– Говорю в последний раз: прикажи работнику привести коня.

– Черт возьми, – крикнул Дункан, теряя терпение, – я же сказал…

– Убейте его, – приказал сборщик воинам, кивнув на Тома.

Дункан и Дэвид одновременно вскрикнули, увидев, как один из воинов выхватил меч и с ходу вонзил острие в живот Тому. Несчастный работник даже вскрикнуть не успел – лишь удивленно посмотрел на торчащее из живота лезвие. Воин деловито повернул меч и резким движением выдернул. Том согнулся, ухватившись за рану, пытаясь остановить льющуюся густым потоком кровь, затем посмотрел на Дункана, как будто не узнавая, и повалился на бок.

Прежде чем Том коснулся земли, Дункан метнулся к воину. Увернувшись от меча, он с ревом врезался в него и повалил на землю. Когда воин выронил меч, обезумевший от ярости Дункан сбросил с него шлем и, схватив за волосы, со всей силой ударил головой о землю. Затем рванулся, схватил меч и изготовился для боя. На него шли три воина. Отразив первый удар, Дункан сделал выпад к тому, что двигался слева. Пятясь, англичанин споткнулся. Дункан воспользовался замешательством и пронзил его насквозь. Но, извлекая из тела меч, он слишком поздно услышал сзади стук копыт и хриплый крик сына, поэтому даже не успел оглянуться. Лезвие меча вонзилось ему между лопаток. Дункан развернулся к дому, где на пороге стояла жена со вскинутыми руками, как будто собиралась танцевать или молиться. Затем накатившая дикая боль, какой он никогда прежде не испытывал, заставила его пошатнуться. И рыцарь упал на землю лицом вниз.

– Убейте их! – кричал сборщик налогов, вскинув красный от крови меч. – Убейте их всех!

Один воин бросился на Дэвида. Тот в ужасе побежал, но запнулся за ногу воина, которого повалил его отец, и упал. К нему бросилась Изенда.

В тот момент появившийся из-за угла Уилл нацелил стрелу на сборщика налогов. Тот сидел в седле, по-прежнему вскинув меч, с которого стекала кровь Дункана. Два воина остановились, быстро переводя взгляды с Уилла на своего господина.

Сборщик взревел и пришпорил коня. Уилл выпустил стрелу. Сборщик согнулся набок в седле, но Уилл целился не в него. Стрела попала коню в шею. Животное встало на дыбы и повалилось, подминая сборщика, чья нога застряла в стремени. Направлявшийся к Изенде воин бросился ему на помощь. Уилл выхватил из колчана за спиной еще стрелу и пустил в другого воина, устремившегося к лежащему на земле Дэвиду. Стрела воткнулась в землю рядом. Уилл выругался и, бросив лук, выхватил из ножен фальчион.

Воин рубанул Дэвида мечом, но парень перекатился вбок и, встав на четвереньки, метнулся схватить воткнувшуюся в землю стрелу. Изенда вскрикнула, когда воин снова бросился на него. Дэвид опять увернулся и, рыча от ярости, воткнул стрелу в не защищенную кольчугой промежность англичанина. Тот застонал, замахнулся мечом, но вовремя подоспевший Уилл вонзил острие фальчиона ему в шею, в то место, где заканчивался шлем. Дэвид отпрянул, увидев, как меч вышел из горла англичанина вместе с брызгами крови. Уилл ударил того ногой в спину, выхватил меч и метнулся к другому, пытавшемуся вытащить сборщика налогов из-под коня. Захватив рукой его голову, он откинул ее назад и полоснул лезвием фальчиона по горлу. Затем наклонился над сборщиком.

– Нет! – крикнул англичанин. – Прошу тебя… я не…

Вопли резко оборвались, когда фальчион Уилла снес ему голову. Он расправился с последним воином, лежащим без сознания под Дунканом. Пришлось прикончить и хрипящего от боли коня – единственное существо, которое Уилл убил, испытывая сострадание.

Изенда сидела на земле, прижав к себе сына. Она долго смотрела на Уилла, вытиравшего фальчион о тунику англичанина, не решаясь повернуть голову к Дункану. Муж лежал на спине с раскинутыми руками. Наконец она рванулась и, захватив его лицо в ладони, принялась звать, ожидая, что он пошевелится. Когда этого не случилось, ее крики превратились в обращенные к небу вопли. Бледный, весь забрызганный кровью Дэвид склонился к матери и крепко ее обнял.

– Боже… Боже… – бормотал Уилл, вкладывая меч в ножны и приглаживая мокрые от пота волосы.

У входа в дом, упираясь ладонями в косяки, сидела Маргарет. Ее губы беззвучно шевелились. Уилл нежно поднял племянницу. Она не сопротивлялась, не отрывая глаз от матери и брата, склонившихся над телом отца.

– Маргарет, послушай меня, пойди принеси все деньги, какие оставались у Дункана. Потом принеси одеяла, пищу и бурдюки с водой. Пусть Элис тебе поможет. Выходить из дому ей не позволяй.

Девушка безучастно смотрела перед собой, как будто не слыша.

Уилл ее встряхнул.

– Маргарет! – Она испуганно вскинула глаза. – Делай, что я сказал! Быстро! – Он с силой повернул ее в сторону прихожей.

Племянница поковыляла прочь, а он направился к Изенде и Дэвиду. Поставил на ноги племянника. Дэвид взбрыкнул, и Уилл сжал его плечи.

– Будь рыцарем, Дэвид. Это сейчас необходимо. Ты меня понял? – Дождавшись, пока племянник придет в себя, он пристально посмотрел ему в глаза. – Иди оседлай обоих коней, возьми свой лук, меч и щит отца и возвращайся сюда. Будешь помогать мне таскать трупы в лес. Ты это сделаешь?

Дэвид рывком отвернулся.

– Да.

Уилл проводил его взглядом и опустился на колени рядом с рыдающей Изендой. Притянул сестру к себе. Ее горе было и его горем. Он видел в своей жизни много смертей, но его сердце не ожесточилось.

– Нам нужно уходить отсюда. Их скоро хватятся, и тогда пощады от этих людей не жди.

– Как же я оставлю здесь мужа? – воскликнула Изенда, прижимаясь к его груди. – Я не могу!

– Ты должна, ради детей.

– Куда мы пойдем? – всхлипнула она. – Боже, куда мы пойдем?

– В Селкерк, – ответил Уилл. – Это недалеко. Пересидим там, подождем, пока уляжется пыль. Я думаю, у англичан скоро будет много хлопот и они забудут о гибели какого-то сборщика налогов.

Она подняла на него опухшие от слез глаза.

– Я хочу в Кинкардин. К сэру Грэму.

– Именно там нас и будут искать в первую очередь. – Уилл поднялся и вгляделся в зеленое марево. – Нет, мы пойдем в лес.

Тауэр, Лондон 6 июля 1297 года от Р.Х.

– Немедленно отправь послание графу Уоррену.

– Всенепременно, милорд, – ответил писец, едва поспевая за шагающим по коридору королем.

– Он, конечно, в Йоркшире, – мрачно добавил Эдуард. – Нежится в своем замке. Напиши, что я повелеваю ему идти в Берик к Крессингему. И пусть они отправят оттуда войско. – Лицо короля напряглось. – Подлые мятежники хотят войны? Что ж, с Божьей помощью они ее получат. Напиши графу – я повелеваю подавить мятеж, и пусть к моему возвращению головы главарей торчат на шестах на Лондонском мосту.

Отпустив писца, Эдуард двинулся дальше, морщась от болей в суставах. Весть о мятеже в Шотландии с участием некоторых недавно помилованных баронов его сильно разгневала. А тут подоспели новые заботы. Пока он занимался Шотландией, Филипп укрепился в Гиени. И бароны – опять бароны, на сей раз во Франции – перестали ему служить. С ними тоже придется разбираться. Баронов распускать нельзя, быстро взбунтуются. Этому научил его Симон де Монфор.

Во дворе Эдуарда встретили два советника.

– Ваш корабль готов, милорд, – сказал один. – Можно отплывать.

– Я хочу быть во Фландрии к концу недели. – Эдуард оглянулся на возвышающийся сзади надменный белый Тауэр. – Попробую договориться с врагами моего дорогого кузена.