Текст книги "Реквием"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

2

Набережная Сены, Париж 19 декабря 1295 года от Р.Х.

Медленно скользя, галера остановилась у стенки причала. Кинутые на берег канаты просунули в железные кольца и натянули. Вскоре судно перестало качаться. Затем спустили трап, и на пристань начали сходить рыцари. Их белые мантии отсырели от тумана, который стелился вдоль реки и лениво обволакивал главную мачту, где вяло колыхался пестрый флаг. Обветренные лица рыцарей покрывал коричневый загар.

Уилл Кемпбелл встал у борта, с удовольствием вдыхая влажный морозный воздух. Перед ним простирался город, мешанина крыш и шпилей. В туманном воздухе смутно вырисовывались ряды каменных и деревянных домов высотой в несколько этажей, перемежающиеся массивными громадами церквей и аббатств. Над Гревской площадью высилась величественная ратуша. От нее вдоль правого берега реки паутиной расходились улочки и переулки, рынки, мастерские ремесленников, жилые дома. Какие-то здания Уиллу казались знакомыми, но разглядеть их сейчас в тумане было трудно. К тому же в последний раз он видел Париж много лет назад. Справа из Сены выступал остров Сите, также окутанный белым клубящимся туманом. Сердце Франции. Увидев в западной оконечности острова дворцовые башни, Уилл напрягся. С этими местами было связано очень много воспоминаний.

Подошел Саймон. Уперся своими массивными руками в борт.

– Тут ничего не изменилось, верно?

За время плавания он сильно оброс, особенно борода. Но на макушке волосы стали заметно редеть.

– Мы с Робером пытались вспомнить, сколько лет прошло. Я думаю, больше тридцати.

– Двадцать девять.

Саймон грустно улыбнулся, показав сломанный передний зуб.

– Тогда я проспорил Роберу.

– Кто тут произнес мое имя?

К ним направлялся высокий сероглазый рыцарь, все такой же по-мальчишески красивый, несмотря на морщины на лице.

– Ты выиграл, – сказал Саймон.

– Я не сомневался. – Робер с улыбкой хлопнул Саймона по спине. Затем посмотрел на Уилла, молча разглядывающего город. – Странно возвращаться сюда… – Его улыбка растаяла. – …после всего пережитого.

– Саймон, тебе пора идти следить за выгрузкой коней, – отрывисто произнес Уилл и двинулся к трапу.

Робер переглянулся с Саймоном и последовал за ним.

– Великий магистр, кажется, забыл дорогу к прицепторию.

Когда они сошли по скрипучим доскам трапа на каменную мостовую пристани, Уилл почувствовал – в его жизни что-то бесповоротно меняется. Хотелось вернуться и продолжить плавание.

Они двинулись вдоль пристани. Кругом грязь, слякоть, мусор – сломанные ловушки для угрей, деревянные башмаки, дохлые птицы. Дальше слякоти стало меньше. Утоптанный песок, невысокая жесткая трава. На улицах царило оживление, люди шли на работу после утренней мессы. Мимо протарахтел запряженный лошадьми экипаж, в котором сидели две богато одетые женщины. За экипажем бежала группа грязных оборванных детей, выпрашивавших подаяния. Те с привычным безразличием смотрели в другую сторону. Из переулка появилось стадо свиней, погоняемое свинопасом.

За верфью рыцари выстроились в колонну во главе с великим магистром Жаком де Моле, крупным крепким мужчиной за пятьдесят с жесткими седыми волосами, густыми волнами спадающими ему на плечи. Как все рыцари-тамплиеры, он был бородат, но в отличие от Уилла и Робера бороду не стриг, и она у него достигала почти середины груди. Уилл слышал, как некий рыцарь однажды рассказывал, что перед битвой великий магистр заплетает бороду и заправляет в рубашку.

– Отправляйся к провосту, – приказал Жак порученцу глубоким гортанным голосом, – и выясни, где нам поставить на якорь судно. А мы отправимся в прицепторий. Надеюсь, мое послание уже пришло и нас там ждут.

– Да, мессир. – Порученец пропустил проезжающую повозку и направился к ратуше.

Увидев Уилла, Жак кивнул:

– Командор Кемпбелл, иди впереди, показывай путь.

Взвалив на плечо котомку, Уилл повел группу из шестидесяти рыцарей в сторону церкви Сен-Жерве, чей величественный шпиль терялся в тумане. Из прохожих мало кто обращал на них внимание, большинство спешили мимо, занятые своими мыслями. Париж был главной базой ордена на западе, и тамплиеры здесь встречались так же часто, как школяры Сорбонны и королевские чиновники с острова Сите. У церкви Уилл свернул в лабиринт узких улочек с деревянными домами, наклонившимися один к другому. Верхние этажи некоторых сходились настолько близко, что сосед мог пожать соседу руку. На протянутых через улицу веревках сушилось белье, то и дело орошая головы рыцарей слабым дождем. Уиллу неказистые улицы были до боли знакомы. За каждым углом таилось прошлое, проступающее в выцветших вывесках, облупившихся ставнях, обшарпанных стенах, дверях магазинов, мелькнувшем между домами церковном фасаде, украшенном горгульями, и даже в лицах спешащих мимо людей. Знакомые места пробудили воспоминания. Они постоянно его терзали во время казавшегося бесконечным путешествия с Кипра, но он не давал им хода. А теперь сдерживать прошлое стало невозможно.

Два мясника торчали в дверном проходе в коричневых от крови фартуках. Пекарь оживленно болтал с женщиной, купившей два каравая хлеба. Все они казались Уиллу старыми знакомыми. Впереди девушка, переходя улицу, поскользнулась в грязи и уронила корзинку. Когда она наклонилась поднять, накидка на ее голове чуть сползла, открыв золотисто-медные волосы. Уилл замер, не отрывая от девушки глаз, и не сошел с места, даже когда она выпрямилась и он увидел ее лицо.

Робер тронул его за локоть.

– Что случилось?

Уилл вздрогнул, только сейчас осознав, что остановился.

– Ничего. Просто вспоминаю дорогу.

Девушка поспешила дальше. Робер проводил ее взглядом, затем глянул на Уилла, и они молча продолжили путь.

Туман уже не был таким густым, и вскоре впереди возникли бледно-желтые городские стены с башнями. В отдалении рядом с воротами Темпла собралась толпа. Когда рыцари подошли ближе, они услышали причитания:

– Плачьте, дети мои! Плачьте о потере Божьего Царства на земле! Плачьте о падении Иерусалима и возвышении Вавилона! Плачьте, глядя на деяния тех, чьи грехи завели нас в эту пору тьмы!

На ступенях церкви стоял человек. Вскинув руки, он взывал к толпе напряженным, хриплым голосом. Это был монах нищенствующего ордена францисканцев, последователей святого Франциска Ассизского, проповедника Евангелия. Монах был молод, темноволос, с выбритой на макушке тонзурой. Обтрепанная серая сутана, измазанные в грязи босые ноги. Уилл не видел францисканцев много лет.

– Плачьте, глядя на деяния ваших рыцарей и правителей, которые продали Святой город за золото, желая обогатиться и нарядить своих шлюх!

Одни прохожие шли дальше, поглядывая на монаха без интереса, другие, их было больше, останавливались послушать, одобрительно кивая.

– Но больше всего, дети мои, плачьте, глядя на королей, чья храбрость пробуждается, только когда им это выгодно. Когда же нет, они оставляют стариков и детей уповать лишь на молитвы! – Монах вскинул руку, показывая на ворота Темпла. – Они развели в Божьем городе погребальный костер и превратили в пепел наши мечты!

Толпа возбужденно загудела.

– Это еще что? – пробурчал Жак де Моле.

Монах тем временем перевел дух и, увидев тамплиеров, замер. Его глаза вспыхнули злобой.

– Вот они! – Он показал на рыцарей. – Чья алчность и нечестивость вызвала нашу скорбь!

Собравшиеся перед церковью оглянулись. Некоторые, увидев белые мантии с красными крестами, начали поспешно расходиться. Оставшиеся мрачно смотрели на рыцарей.

– Они сбежали от сарацин, спасая свое добро, оставив женщин и детей во власти насильников и убийц.

Жак схватился за рукоять меча.

– Бог с ним, мессир, – сказал один из командоров. – Несчастный не ведает, что говорит.

– Тогда я его вразумлю, – буркнул великий магистр и зашагал к монаху, заставляя людей почтительно расступаться.

Рыцари остановились. Задние вытягивали шеи, стараясь увидеть причину задержки.

– Кто ты такой? – вопросил Жак гулким голосом. Его массивная фигура в белой мантии с окаймленным золотом крестом резко выделялась на фоне серой толпы. – Кто ты, чтобы поносить моих братьев?

– Я глашатай правды, – дерзко ответил францисканец, делая несколько шагов навстречу Жаку. Толпа беспокойно загудела. – И каждый день прихожу сюда просвещать горожан.

– И в чем же твоя правда?

– А в том, что вы бросили Святую землю. – Монах повернулся к толпе, возвысив голос. – Две сотни лет рыцари могущественного Темпла твердили, будто защищают паломников на Святой земле, и наживались на этом. И вот теперь они бросили этих самых паломников вместе с нашими церквями на поругание сарацинам, заботясь лишь о спасении своих жизней и богатства. – Он с вызовом посмотрел на Жака. – Может быть, когда-то Темпл и защищал христиан, но сейчас орден погряз в алчности и высокомерии. У вас роскошные жилища, богатая одежда, вы вкушаете за трапезами мясо, запивая хорошим вином. Вы дали обет бедности, но не соблюдаете его.

По строю рыцарей пронесся ропот.

– Заткни свою лживую глотку, мерзавец! – рявкнул великий магистр. – Ты распространитель злобных порочных слухов. Тысячи рыцарей нашего ордена отдали жизнь, защищая Святую землю.

Уилл вспомнил Акру и другого великого магистра, стоящего на подиуме в церкви, призывавшего старейшин города пойти на мир с мусульманами. Но те не слушали, обзывали его предателем, а потом заплатили за свою глупость и невежество кровью.

– Нас было слишком мало, чтобы сдержать сарацин, – продолжил Жак, обращаясь уже к толпе. – Когда их полчища ворвались в Акру, мы укрыли в своей крепости тысячи христиан. Многих удалось спасти, переправить на Кипр. – Его голос зазвенел. – Наш последний корабль отплыл с беженцами незадолго до падения Темпла, где наши братья остались на погибель.

Уиллу казалось, что это было вчера. Ринувшееся в пробитые стены Акры войско мамлюков, бурлящая людская масса, свист стрел, взрывы горшков с нафтой, небо, черное от дыма, гибель товарищей, заваленные трупами улицы, ручьи крови. Хаос, бойня, а потом еще этот пожар. Уилл закрыл глаза. Ужасный пожар.

– Это что, я спрашиваю вас, высокомерие? – крикнул Жак де Моле в безмолвную толпу. – Трусость? – Люди начали расходиться, опуская глаза под стальным взглядом великого магистра. Он повернулся к монаху. – Если я еще раз услышу эту ложь, то прикажу тебя высечь здесь, на этой улице. Мои братья десятилетиями защищали мечту христиан, сражались и умирали с Богом на устах. Они умирали и за тебя. И ты обязан оказывать им уважение, они его заслужили. Он повернулся уходить, но монах не унимался.

– Акра пала по вашей вине. Сарацины собирали и укрепляли свое войско, а вы враждовали с госпитальерами.

Францисканец следовал за великим магистром, продолжая вопить:

– Вам придется ответить за погибших детей и женщин. Вам придется принять на свои головы позор! Вы их бросили, спасая свои жизни. Вы называете себя воинами Христа? Так я говорю, Христос вас проклянет!

Уилл побледнел и рванулся к монаху. Он больше не мог переносить этот отвратительный скрипучий голос. Его надо заставить замолчать.

Он схватил францисканца за рясу.

– А ты был там? – Сзади кто-то крикнул, но Уилл не слышал. – Я спрашиваю, ты был там?

Не получив связного ответа, Уилл ударил монаха кулаком в лицо. Раздался хруст ломающихся костей, голова монаха откинулась назад, из его рта хлынула кровь. Уилл занес руку для следующего удара, но ее схватила другая сильная рука.

– Довольно! – прозвучал голос Жака.

Уилла отпустил монаха.

Великий магистр повернул Уилла лицом к себе.

– Возьми себя в руки, командор. Нам не пристало драться на улице, как простолюдинам, даже если нас побуждают.

– Извините, мессир, – пробормотал Уилл, тяжело дыша.

– Тебе придется в этом покаяться.

– Да, мессир.

Оставив монаха валяться в грязи, рыцари в напряженном молчании направились к воротам Темпла, куда их с почтением пропустила городская стража. Уилл шел, избегая взглядов Робера. Группа двигалась вдоль крепостного рва мимо больших поместий, госпиталя для прокаженных, нескольких подворий. Париж сильно разросся за пределами стен, воздвигнутых больше века назад. Миновав несколько аббатств и окруженных кукурузными полями и виноградниками деревень, рыцари увидели величественные башни бенедиктинского монастыря Сен-Мартин-де-Шампс, за которыми поднимались высокие стены прицептория.

Темпл приветствовал Уилла как старый друг. Ничто не забылось. Очень долго его домом была Акра, и вот теперь, среди этих напоенных влагой полей, бесконечно далеких от сухих равнин Палестины, он с удивлением обнаружил, что наконец вернулся домой. Сразу вспомнились и другие два его дома, лондонский прицепторий и поместье отца в Шотландии. В первый раз за многие годы Уиллу захотелось их увидеть.

Главная башня осталась прежней, такой, какой он ее помнил, с пестрым флагом ордена, колышущимся в центре на шпиле. Ее окружали около дюжины зданий разной высоты, создавая зубчатый силуэт. Рыцари приблизились к воротам. Им отсалютовали стоящие на страже сержанты, не сводя восхищенных глаз с огромной фигуры Жака де Моле. Ворота со скрипом отворились, и один из сержантов побежал через двор объявить прибытие великого магистра.

Уилл вошел, захваченный воспоминаниями.

Он узнавал каждую мелочь. Он помнил острый запах конюшен и приятное тепло кухни, где суетились повара. Помнил все до одной надворные постройки, волнующий аромат яблок в амбарах, холод часовни на рассвете, где молились пять сотен тамплиеров. Помнил, как ломит зубы от воды из колодца, как во время кормления бурлит рыба в пруду у казарм для слуг, помнил морозный воздух на учебном турнирном поле в ноябре, оглушительные удары деревянного меча по доспехам. Он оказался здесь в тринадцать лет, упрямый сержант, потерявший наставника, только недавно ставший свидетелем его гибели. Здесь он похоронил Овейна, здесь встретил Эврара, здесь началось все. Ему хотелось побежать обратно сквозь время, назад по залам и коридорам, где эхом отдавался смех мальчишек и топот их ног. Хотелось отыскать того встревоженного мальчика и сказать, чтобы он никуда отсюда не уходил, не слушал Эврара, не отправлялся на восток. И тогда бы сейчас здесь не стоял человек, потерявший все, не понимающий, что еще можно ждать от жизни, не смеющий оглянуться назад, где только смерть и обман.

Рыцари разошлись по двору, разглядывая величественные здания прицептория – главную башню, казначейство, здание старейшин, Большой зал и Зал собраний капитула. Слуги замирали, провожая взглядами Жака де Моле, шествующего впереди. Зазвонил колокол, и вскоре двери здания старейшин распахнулись. Во двор вышла группа рыцарей во главе с невысоким кряжистым человеком. Зачесанные набок длинные черные волосы, крупный нос, жесткие усы и борода. Старый товарищ Уилла. В последний раз он встречался с Гуго де Пейро в Акре десять лет назад. Тогда им обоим было под сорок. Инспектор ордена тамплиеров с тех пор изменился – поседел, кожа на лице одрябла, мускулистая фигура оплыла, появилось брюшко.

Гуго встретился взглядом с Уиллом, коротко кивнул и поклонился великому магистру.

– Позвольте приветствовать вас, мессир.

Жак нетерпеливо кивнул.

– Вы получили мое послание?

– Два месяца назад. И с нетерпением ждали вашего прибытия. Я разослал вести о счастливом событии в наши прицептории по всему королевству и в Англию.

– Что ж, приятно, что хотя бы кто-то здесь рад нас видеть.

Гуго посмотрел на великого магистра, не понимая, и тот рассказал ему о францисканце.

– Мы знаем этого смутьяна и неоднократно пытались его отсюда изгнать.

– Пытались? – Жак де Моле насупился. – А почему монаха не взяли под стражу, если он вам не повиновался? Было время, когда оскорбление Темпла считалось преступлением. Неужели жизнь так изменилась, что этот человек может спокойно стоять посреди улицы и позорить нас перед всеми?

– Мы не хотели привлекать внимание к его проповедям, – произнес стоящий рядом с Гуго командор.

Великий магистр хмуро молчал, и Гуго добавил:

– Но если вы прикажете, мессир, мы с этим проповедником быстро разберемся.

– Дело не в нем. Монаха слушали много людей и, кажется, с одобрением. Неужели действительно здесь, на западе, нас считают виновными в потере Святой земли?

– Находятся некоторые, – ответил Гуго после непродолжительного молчания, – но их меньшинство. И винят не только нас, но и госпитальеров, и тевтонцев. – Он усмехнулся. – Даже францисканцев – за то, что молились недостаточно усердно. Вы бы видели, какая тут поднялась паника, когда пришла весть о падении Акры. Люди решили, что Бог от нас отвернулся. Некоторые даже перешли в ислам, сбежали в Гранаду, другие начали искать виновных. Но сейчас шум поутих. Появились другие причины для тревоги – отречение папы Целестина [1]1
  В 1292 г. умер папа Николай IV, но из-за острых распрей между кардиналами нового папу удалось избрать лишь через два года, в 1294-м. Им оказался старый отшельник, известный как Петр с горы Мурроне, принявший на папском престоле имя Целестин V. Он не только не хотел, но и не мог разобраться во всех тонкостях церковной и политической жизни и потому сразу же целиком попал под влияние Карла II Неаполитанского, который под каким-то благовидным предлогом заманил нового папу в Неаполь и держал там в почетном заключении. Тяготясь своим положением, Целестин V уже 13 декабря 1294 г. отрекся от престола. Это был первый случай подобного рода в истории папства и церкви. Радостный Петр вернулся в свои горы, однако прожил там недолго. Его преемник, кардинал Бенедикт Гаэтани, избранный новым папой и принявший имя Бонифаций VIII, приказал заключить святого старца в замок Фумола, где тот вскоре и умер. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]и, конечно, война.

Жак шумно выдохнул носом.

– Упоминание об этом есть в вашем последнем послании, которое я получил на Кипре, но с тех пор как мы покинули нашу базу, прошло много времени. Я желаю знать, что все-таки происходит.

– Я доложу вам, мессир. Но может быть, нам следует удалиться в подобающее место? Я приказал слугам приготовить ваши покои, а пока мы могли бы расположиться в моем соларе.

– С нами пойдут и мои командоры, – сказал Жак. – И мы будем избавлены от необходимости повторять несколько раз одно и то же. Остальные рыцари и сержанты пусть отправляются отдыхать.

– Мы с великой скорбью восприняли весть о кончине великого магистра Година, постигшей его вскоре после избрания, – произнес Гуго, направляясь к зданию старейшин. – Трагедия случилась так скоро после гибели Гийома де Боже в Акре. Нас воодушевило, мессир, что пост великого магистра заняли вы.

Жак пожал плечами:

– Должен признаться, инспектор Пейро, избрание явилось для меня сюрпризом. Мои недавние предшественники были искушены в политике, а я воин.

– Но вы служите ордену дольше, чем большинство братьев. Вас ведь посвятил в рыцари еще мой дядя Хамберт, магистр Темпла в Англии?

– Верно.

Гуго помялся и заговорил о другом:

– Надеюсь, ваше плавание из Италии прошло благополучно?

– Да. Из Генуи мы направились в Монпелье, хотя я очень желал посетить наш прицепторий в Колиуре.

– Вы поступили разумно, выбрав такой маршрут. После того как англичане захватили Байонн и Блей, стоявшие в Гиени королевские гвардейцы Шарля де Валуа начали сильно свирепствовать. До нас доходят вести о притеснениях жителей Гасконии. Король Филипп повелел захватывать владения баронов, бывших вассалов английского короля. А таковыми на землях в южном течении Гаронны являются все рыцари. Когда король Эдуард владел этим герцогством, почти каждый землевладелец оказывал ему почтение. Они вошли в здание старейшин.

– Насколько мне известно, все началось с потопления нескольких торговых кораблей. Неужели нельзя было договориться?

– К сожалению, мессир, все гораздо сложнее, – отозвался Гуго, когда они двинулись по освещенному факелами коридору. – Больше тридцати лет прошло с тех пор, как король Людовик подписал с Генрихом Третьим Английским парижский договор, закрепляя Гиень за ним и его наследниками. А ведь Гаскония – это один из самых богатых регионов Франции, и нашему королю не нравится, что другой король владеет частью его страны, особенно такой богатой. И его можно понять. Формально Эдуард считается вассалом французского короля, но это сильный и надменный вассал. Парижский договор давно уже стоит костью в горле у короля Филиппа, и он использует любой повод, стремясь изгнать англичан из Франции. – Гуго распахнул двойные двери и вошел в обширные покои, практически пустые – лишь заваленный свитками и картами стол у окна, рядом стул с высокой спинкой и огромный шкаф вдоль одной стены, а над камином – флаг Темпла.

Жак придирчиво оглядел покои и, оставшись удовлетворенным их строгостью, повернулся к Гуго.

– Но кто затеял войну, французы или англичане? Ведь именно они потопили французские купеческие корабли.

– Да, потопили, – ответил Гуго, – но, как вы справедливо заметили, дело можно было уладить, договориться о возмещении ущерба. Однако Филипп воспользовался предлогом для вторжения в герцогство.

Уилл напряженно слушал. Все, что касалось Эдуарда, было ему интересно.

– В начале прошлого года, – продолжил Гуго, – Филипп призвал короля Эдуарда в Париж держать ответ за нападение на французских купцов. Эдуард послал своего брата, который в конце концов согласился на временную передачу Франции нескольких городов и размещение в Бордо небольшой группы французского войска. Затем Филипп выдал за Эдуарда свою сестру. Казалось бы, мир восторжествовал, но вскоре Филипп ввел в Гиень не группу, а целую армию. В ответ на протесты Эдуарда он вообще объявил герцогство своим.

– То есть войну объявил Эдуард?

– Да. Но только так он мог вернуть себе французские территории.

Жак направился к окну.

– И как идет война? – задал вопрос один из командоров.

– Англичане отвоевали несколько городов, – ответил Гуго, – но Бордо и прилегающие к нему районы остаются в руках французов. Сейчас там наступило затишье, правда, по приказу Филиппа продолжаются аресты местных баронов. – Инспектор посмотрел на Жака, разглядывающего поля за стенами прицептория, над которыми еще плавали клочья тумана. В отдалении слышалось мычание коров. – Как прошла ваша встреча с папой, мессир?

Жак повернулся.

– Папа Бонифаций произвел на меня благоприятное впечатление. В тревожные времена именно такой духовный пастырь нам и нужен.

– А что правители Запада? Они нас поддержат?

– Мои предложения вызвали интерес, – сказал Жак. – Но сейчас нужны не разговоры, а дела. Святую землю можно вернуть, только если все королевства объединят свои силы. А мы покажем, что рыцари Храма Соломона не потеряли мужества и не забыли своего предназначения. Я намерен искать помощи у Филиппа и Эдуарда. Но удастся ли в создавшейся обстановке организовать встречу?

Гуго помолчал.

– С Эдуардом вы сможете поговорить очень скоро.

– Он прибывает сюда?

Уилл насторожился, ожидая ответа Гуго.

– Нет, мессир. Но королю Эдуарду стало известно о ваших планах прибыть в Париж, и в прошлом месяце он прислал приглашение вам, мессир, посетить Англию. Король предлагает встречу в лондонском Темпле.

– И что он намерен обсуждать?

– Это нам неизвестно, мессир. В послании сказано, что требуется срочно обсудить некоторые дела. В Лондон также прибывает папский легат.

Присутствующие принялись строить предположения, с чем может быть связана срочность обсуждаемой встречи, а Уилл задумчиво молчал, крепко сжимая рукоятку фальчиона.