Текст книги "Перелом"
Автор книги: Робин Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
ГЛАВА 13
Ньютон, штат Массачусетс
7 июня 2006 года, 15.30
– Дай-ка мне еще разок взглянуть на план дома, – сказал Ренальдо, обращаясь к Мануэлю.
Они сидели в черном «шевроле-камаро», припаркованном на улице. За ближайшим углом находился дом семьи Бауман. Оба были в рабочих комбинезонах. На заднем сиденье машины лежала парусиновая сумка, в каких водопроводчики носят обычно свои инструменты.
Мануэль передал Ренальдо поэтажный план дома. План был свернут в трубку, и, расправляя бумагу, они недовольно поморщились.
– Вот дверь, через которую мы войдем, – сказал Ренальдо, ткнув пальцем в план. – Ты хорошо ориентируешься?
Мануэль наклонился, почти коснувшись плеча напарника. Он сидел на месте пассажира, и ему было плохо видно.
– Чтоб я сдох! – произнес Ренальдо – Все не так уж и сложно.
– Да уж сориентируюсь! – сказал Мануэль.
– Нам надо будет найти всех девчонок сразу, чтобы одна из них не спугнула других. Ты усекаешь?
– Конечно.
– Возможно, они будут в гостиной, – сказал Ренальдо, очерчивая пальцем нужное место. – Смотрят телевизор и все такое. Или каждая в своей норе. – Он оторвал первую страницу плана и бросил на заднее сиденье. – Спальни находятся вот здесь, в глубине дома, – сказал он, разгладив вторую страницу. – Здесь лестница. Ты усекаешь? Мы не можем тратить время на поиски, все должно произойти быстро.
– Понимаю. Но их трое, а нас – двое.
– Напугаем их как следует. Сложности могут возникнуть только со старшей. Если мы с этим не справимся, то нечего и браться. Прежде всего им надо заклеить пасть. Это надо сделать как можно быстрее. Я не хочу воплей. Веселье начнется, после того как мы залепим им рты. Ты понял?
– Понял, – выпрямляясь, ответил Мануэль.
– Револьвер с тобой?
– Спрашиваешь, – обиделся Мануэль и достал короткоствольную пушку тридцать восьмого калибра.
– Спрячь, идиот! – шикнул Ренальдо и оглядел улицу. Никого не увидев, он успокоился. Жители округи были на работе, и далеко отстоящие друг от друга дома казались пустыми.
– А как насчет масок и перчаток?
Мануэль запустил руку в другой карман и извлек оттуда пакет.
– Отлично, – сказал Ренальдо и, взглянув на часы, добавил: – Пошли! Время.
Пока Мануэль вылезал из машины, Ренальдо взял с заднего сиденья парусиновую сумку. После этого он присоединился к Мануэлю. Дойдя до перекрестка, они повернули направо. Шли молча, не торопясь. Под пологом густой листвы улица оставалась в тени, а дома были залиты ярким солнцем. Пожилая женщина выгуливала собаку, но она шла в другую сторону, с каждым шагом удаляясь от них. Мимо, не замедляя хода, проехала какая-то машина. Водитель даже не взглянул в их сторону.
Дойдя до дома Бауманов, они остановились и еще раз осмотрели улицу.
– Все тихо. Зеленый свет. Двинули.
Не ускоряя шага, они ступили на газон перед домом. Потом сквозь аллею, отделяющую участок доктора Баумана от соседнего, вышли к задней стене дома. Они увидели дверь и перед ней – небольшую лужайку с иссушенной солнцем травой.
– Все по плану, – сказал Ренальдо. – Время для масок и перчаток.
Вначале они надели маски, а затем натянули перчатки. Оглядев друг друга, они удовлетворенно кивнули.
Ренальдо открыл парусиновую сумку. Убедившись, что все на месте, он передал Мануэлю клейкую ленту, которой пользуются сантехники для герметизации труб, и Мануэль спрятал ленту в карман.
– Приступаем, – сказал Ренальдо.
Они быстро пересекли лужайку и бесшумно вошли в дом. Оказавшись в помещении, они замерли и прислушались. В гостиной работал телевизор, и до них доносились взрывы экранного хохота. Ренальдо жестом приказал Мануэлю продолжать движение. Легко и беззвучно ступая, они прошли через кабинет и оказались в центральном коридоре. Первым шел Ренальдо. Дойдя до ведущей в гостиную и кухню арки, он замер и осторожно заглянул внутрь, осмотрев вначале кухню, а затем комнату. Увидев девочек, он вернулся на исходную позицию и показал Мануэлю два пальца. Тот понимающе кивнул.
Ренальдо описал рукой в воздухе широкий круг против часовой стрелки, предлагая войти через кухню и приблизиться к стоящему перед телевизором дивану с тыла. Мануэль снова кивнул. Ренальдо достал из кармана ленту. Второй последовал его примеру.
Головы девочек едва виднелись над цветастой спинкой дивана. Звук телевизора, показавшийся им вначале приглушенным, вблизи оказался достаточно громким. Девочки их не слышали.
Бандиты окружили диван и, схватив девчушек за шеи, прижали их лицом к мягким подушкам. Девочки слабо вскрикнули, но крик мгновенно стих. Зубами оторвав по куску ленты, они скрутили им руки за спиной и обмотали лентой. Закончив эту процедуру почти одновременно, они перевернули девочек на спину. Те судорожно хватали воздух широко открытыми ртами. Их округлившиеся глаза с ужасом смотрели на бандитов. Ренальдо поднес указательный палец к губам, приказывая хранить молчание. Но в этом не было никакой нужды. Девочки от испуга онемели.
– Где ваша сестра? – прошипел Ренальдо.
Девочки не ответили, уставившись на своих мучителей немигающим взглядом. Ренальдо, привлекая внимание сообщника, щелкнул пальцами и указал на дрожащую от страха Меган.
Бандит отошел от Меган, достал из кармана небольшую салфетку и затолкал в рот девочке. Та пыталась сопротивляться, крутя головой в разные стороны, но все было бесполезно. Чтобы кляп не выскочил, Мануэль заклеил коротким куском ленты нижнюю часть лица девочки, а затем добавил второй, более длинный кусок. Меган громко дышала через нос.
Видя, что случилось с сестрой, Кристина прошептала:
– Сестра наверху принимает душ.
Ренальдо и ей заткнул рот кляпом и заклеил лентой. Затем сообщники связали девочкам ноги и, рывком подняв их с дивана, поставили спиной к спине. Связав, они толкнули их на пол.
– Будь здесь! – рявкнул Ренальдо и, прихватив с собой клейкую ленту, направился к лестнице.
Оказавшись в коридоре второго этажа и услышав негромкий шум, Ренальдо пошел на звук мимо двух спален, двери которых были распахнуты. Третья дверь справа вела в спальную комнату, где царил чудовищный беспорядок. Везде валялись одежда, книги, туфли и журналы. Мраморный порог ванной украшали черные трусики и лифчик, а из самой ванной в комнату валили густые клубы пара.
Бандит быстро пересек комнату, стараясь не наступать на разбросанные вещи, и заглянул в ванную. Там стоял такой густой пар, что он почти ничего не увидел. Зеркало запотело. Ванная была очень маленькой – раковина для умывания, туалет и низкая ванна с душем. На серебристом стержне висела плотная занавеска с черными силуэтами морских коньков на белом фоне. Занавеска двигалась от удара водяных струй и от прикосновений стоящей под душем девушки.
Бандит несколько секунд размышлял, что делать дальше. Он достал ленту и положил ее на край умывальника. Мысль о том, что ему платят за то, за что он охотно заплатил бы сам, заставила его улыбнуться. Ренальдо знал, что девчонке уже пятнадцать, но выглядела она на двадцать. Он рванул занавеску с такой силой, что стержень вылетел из двух гнезд-закрепителей и занавеска упала на пол. В тот момент, когда была сорвана занавеска, Трейси прополаскивала свои густые волосы под струей воды. Стука упавшего стержня она не слышала, но неожиданный приток холодного воздуха почувствовала. Открыв глаза и увидев перед собой человека в черной маске, она испуганно завизжала.
Ренальдо протянул руку, схватил ее за мокрые волосы и рывком выдернул из-под душа. Девочка споткнулась о край невысокой ванны и ничком рухнула на пол. Ренальдо отпустил волосы, встал коленом на ее крестец и попытался схватить кисти рук. Девочка вырывалась, но бандит был сильнее. Через несколько секунд ее руки уже были крепко связаны.
Трейси продолжала кричать, но ее вопли заглушал шум открытого душа. Ренальдо перевернул жертву на спину, достал из кармана квадратную салфетку, скатал ее в комок и попытался затолкать кляп в рот девочки. Трейси была значительно сильнее Кристины и оказывала сопротивление до тех пор, пока Ренальдо не зажал ее голову между колен. Но и тогда она ухитрилась укусить его за пальцы.
– Сука! – заорал он и ударил ее по лицу, разбив в кровь губу.
Трейси продолжала сопротивляться, но он все же затолкал салфетку в ее рот и закрепил кляп несколькими кусками клейкой ленты. Затем Ренальдо выпрямился и посмотрел на лежащую девочку.
– Очень даже ничего, – произнес он, разглядывая обнаженное тело и фенечку на пупке. Его взгляд остановился на небольшой татуировке в виде змеи чуть выше лобка. – Интересно, твой папа и твоя мама об этом знают? Не бежишь ли ты впереди времени, девочка?
Ренальдо наклонился и грубым рывком поднял Трейси на ноги. Девочка рванулась к двери, но Ренальдо успел схватить ее за волосы.
– Не так быстро, сестренка! – рявкнул он, разворачивая ее лицом к себе. – Если будешь умной и послушной, с тобой не случится ничего плохого. Если не будешь, то ты об этом горько пожалеешь. Ты усекла?
Трейси ответила своему мучителю полным ярости взглядом.
– Храбрая сучка? – издевательски спросил Ренальдо, разглядывая грудь. – И сексуальная. И сколько ужей ты успела запустить в свое маленькое змеиное убежище? Держу пари, что их было гораздо больше, чем думают твои родители, – сказал он, усмехнувшись. – А сейчас я расскажу тебе, что будет дальше. Мы с тобой пройдем вниз, где ты встретишься со своими милыми сестрами. Мы свяжем вас вместе – скрепим семейные узы. Затем я скажу вам несколько слов, которые вы должны передать родителям. После этого мы отсюда уйдем. Как тебе нравится этот план?
Ренальдо вытолкнул Трейси из комнаты в коридор. Он все еще держал ее за руку выше локтя. Когда они подошли к ступеням, он подтолкнул ее.
В гостиной Мануэль бдительно сторожил Кристину и Меган. Меган бесшумно плакала. Кристина сидела с широко открытыми от ужаса глазами.
– Отличная работа, – сказал Мануэль, разглядывая Трейси.
– Посади их так, чтобы они смотрели в разные стороны, – распорядился Ренальдо.
Рассадив девчушек, они обмотали лентой всех троих. Мануэль спрятал в карман остатки ленты и приказал напарнику собрать инструменты в сумку.
– А теперь слушайте меня, дорогуши, – сказал он, обращаясь к Трейси, которая продолжала сверлить его взглядом. – Я хочу, чтобы вы передали своим родителям мою просьбу. Но прежде позвольте мне задать вам вопрос. Вы знаете, что такое аутопсия? Кивните, если вам это известно.
Трейси сидела неподвижно. Она даже не моргнула.
Ренальдо ударил ее снова. По подбородку девочки потекла струйка крови.
– Я не намерен спрашивать сто раз. Кивни или покрути головой!
Трейси поспешно кивнула.
– Отлично! – сказал Ренальдо. – Теперь выслушайте мою просьбу и передайте ее вашей мамочке и вашему папочке. Никакой аутопсии! Вы поняли? Никакой аутопсии! Если поняли, то кивните.
Трейси покорно кивнула.
– Прекрасно! Вот и вся суть моего послания. Я мог бы написать это и на бумаге, но думаю, что в данных обстоятельствах это нецелесообразно. Скажите папе и маме, что, если они проигнорируют наши слова, мы снова вернемся к их деткам и наш визит нельзя будет назвать визитом вежливости. Вы понимаете, что я хочу сказать? Это будет очень плохо. Совсем не так, как сегодня. Это посещение – всего лишь предупреждение. Повторный визит состоится не завтра и даже не послезавтра. Но состоится обязательно. А теперь я хочу еще раз получить подтверждение, что вы все поняли. Кивните, если поняли.
Трейси кивнула. Огонь в ее глазах пылал уже не так ярко.
– Последняя часть послания так же проста. Скажите вашим родителям, чтобы они держались как можно дальше от полиции. Пусть это останется между нами. Если они отправятся к копам, я буду вынужден навестить вас снова. Все очень просто и ясно. Мы пришли к взаимному пониманию?
Трейси снова утвердительно кивнула. Было ясно, что она испытывает такой же ужас, как и ее сестры.
Сообщники подняли с пола парусиновую сумку и быстро двинулись к выходу, снимая на ходу маски и стягивая перчатки. Они закрыли за собой дверь и прошли на улицу тем же путем, которым шли к дому. Когда Ренальдо и Мануэль шли к машине, мимо них проехали на велосипедах двое мальчишек. Но их это не тревожило. Они были водопроводчиками, только что закончившими какую-то работу. Подойдя к машине, Ренальдо взглянул на часы. Вся операция заняла двадцать минут, что было совсем неплохо для гонорара в тысячу баксов.
ГЛАВА 14
Бостон, штат Массачусетс
7 июня 2006 года, 15.50
На то, чтобы выйти из-за стола, разобрать записи и разместиться на трибуне, Рэндольфу потребовалось времени больше обычного. Он так долго смотрел на Леону Раттнер, что та, не выдержав его взгляда, отвернулась. Значительный вид адвоката мог запугать кого угодно.
– Мисс Раттнер, – начал Рэндольф своим прекрасно поставленным голосом, – как бы вы могли описать свое одеяние, в котором появлялись на службе?
– Нормальная одежда, – с неуверенным смешком ответила Леона. – А почему вы спрашиваете?
– Могли бы вы назвать свой обычный наряд строгим или скромным?
– Никогда об этом не думала.
– Говорила ли вам Марлен Ричард, которая фактически является главным делопроизводителем, что ваша одежда не соответствует принятым стандартам?
На какое-то мгновение Леона стала похожа на лису, неожиданно застигнутую в курятнике. Она метнула взгляд на Тони, затем на судью, а затем снова посмотрела на Рэндольфа.
– Да, она говорила что-то в этом роде.
– Сколько раз?
– Откуда я знаю? Несколько раз.
– Использовала ли она такие термины, как «сексуальный» или «вызывающий»?
– Кажется, использовала.
– Мисс Раттнер, в своих показаниях вы заявили, что доктор Бауман «положил на вас глаз» примерно год назад.
– Да, так.
– Не думаете ли вы, что это могло быть связано с тем нарядом, который вы носили на службе?
– Откуда мне знать?
– Вы также сказали, что вначале вас это смущало, поскольку доктор Бауман женат.
– Верно.
– Но около года назад доктор Бауман формально расстался со своей супругой. В их браке возникло напряжение, о котором здесь упоминалось. На службе об этом было известно, не так ли?
– Возможно, было.
– Может быть, это вы положили глаз на доктора Баумана, а не он на вас?
– Если только подсознательно. Он красивый парень.
– Не приходила ли вам в голову мысль, что доктор Бауман, в то время проживавший в одиночестве, мог поддаться влиянию вашего «сексуального» или «вызывающего» одеяния?
– Никогда об этом не думала.
– Мисс Раттнер, из ваших показаний следует, что восьмого сентября 2005 года вы находились в бостонской квартире доктора Баумана.
– Да, жила там.
– Как это случилось? Доктор Бауман предложил вам переехать к нему?
– Не совсем.
– Вы переехали после того, как обсудили с ним все преимущества или сложности, связанные с подобным действием?
– Нет.
– Значит, вы самостоятельно решили переехать к нему. Это так?
– Да, я там проводила все ночи. С какой стати платить за две квартиры?
– Я не получил ответа на вопрос. Вы стали жить в апартаментах доктора Баумана, не обсудив с ним этот вопрос. Это так?
– Крэг не жаловался! – вспылила Леона. – Он каждую ночь получал то, что хотел.
– Вопрос в том, переехали ли вы к нему по собственному решению или нет?
– Да, я переехала по собственному решению! – бросила Леона. – И ему это нравилось.
– Так ли это, мы узнаем из показаний доктора Баумана, – сказал Рэндольф и, сверившись с заметками, продолжил: – Мисс Раттнер, упоминал ли доктор Бауман о Мемориальной больнице Ньютона восьмого сентября 2005 года, после того как Джордан Стэнхоуп сообщил о состоянии здоровья его супруги Пейшенс?
– Нет, не упоминал.
– Он не говорил, что лучше поехать к Стэнхоупам, а не в больницу, потому что их дом ближе к филармонии?
– Нет. Он ничего не говорил о больнице.
– После того как вы с доктором Бауманом прибыли в дом Стэнхоупов, вы остались ждать в машине?
– Нет. Доктор Бауман попросил меня пойти с ним, чтобы помочь.
– Насколько я понимаю, вы несли портативный электрокардиограф.
– Да.
– Что произошло после того, как вы вошли в спальню Пейшенс Стэнхоуп?
– Доктор Бауман приступил к осмотру миссис Стэнхоуп.
– Он был очень обеспокоен?
– Еще как! Он тут же велел мистеру Стэнхоупу вызывать «скорую».
– Насколько я знаю, он попросил вас помочь делать искусственное дыхание больной?
– Да. И он показал мне, как это делается.
– Но больной становилось все хуже?
– Да. Больная вся посинела. Ее зрачки сильно расширились и не реагировали на свет.
– Карета «скорой помощи», насколько мы знаем, прибыла очень быстро. Как до больницы добирались вы и доктор Бауман?
– Я – на машине, а доктор Бауман поехал в карете «скорой помощи».
– Почему он поехал на «скорой»?
– Доктор сказал, что в случае серьезных осложнений он хочет быть рядом с больной.
– Вы встретились с ним уже позже, после того как миссис Стэнхоуп умерла. Это так?
– Да. Это было в отделении неотложной помощи. Доктор Бауман был весь в крови.
– Был ли доктор Бауман расстроен тем, что пациентка скончалась?
– Да. Он был очень подавлен.
– Итак, доктор Бауман приложил все силы, чтобы спасти больную.
– Да.
– И он был в отчаянии от того, что все усилия оказались напрасными.
– Да, он был очень подавлен, но об этом не распространялся. Вообще-то все кончилось тем, что мы вернулись домой и славно провели ночь.
– Мисс Раттнер, позвольте мне задать вам вопрос личного свойства. Вы производите впечатление решительной и независимой молодой женщины. Не доводилось ли вам, когда вы были чем-то расстроены или сердиты, говорить то, что вы на самом деле не думали? Недовольство, как мы все знаем, часто усиливает наши чувства.
– Думаю, что доводилось, – ответила Леона. – Как и всем.
– В тот вечер, когда доктору Бауману вручили уведомление, он очень рассердился?
– Очень. Я никогда не видела его таким.
– Можно сказать, что он был в ярости?
– Да еще в какой!
– Не считаете ли вы, что когда доктор Бауман «вопил», как вы изящно выразились, и нелицеприятно отзывался о Пейшенс Стэнхоуп, он был в отчаянии? Ведь в роковой вечер он сделал все, чтобы вернуть ее к жизни. Доктор не мог не рассердиться, получив уведомление об иске, после того как в течение нескольких месяцев практически еженедельно посещал ее на дому. Вы с этим согласны?
Рэндольф замолчал, ожидая ответа.
– Отвечайте, свидетель, – сказал судья Дейвидсон, почувствовав, что пауза затягивается.
– А в чем состоял вопрос? – Леона была явно растеряна.
– Советник, повторите вопрос, – сказал судья.
– Я хочу сказать, что замечания, сделанные в тот вечер доктором Бауманом в адрес миссис Стэнхоуп, были результатом его перевозбужденного состояния и совершенно не отражали его подлинных чувств к пациентке. Истинное отношение доктора Баумана к Пейшенс Стэнхоуп проявляется в его еженедельных визитах в течение года и отчаянных попытках вернуть ее к жизни в тот вечер, когда она умирала. Я спрашиваю вас, мисс Раттнер, допускаете ли вы это?
– Возможно. Не знаю. Лучше спросить у него.
– Полагаю, что это будет сделано, – сказал Рэндольф. – Но вначале я хочу спросить вас: вы по-прежнему живете в городской квартире доктора Баумана?
Джек склонился к Алексис и прошептал на ухо:
– Рэндольфу сходят с рук вопросы и заявления, которые находятся за гранью фола и должны были бы вызвать протест со стороны Тони. Фазано до сих пор постоянно держал палец на курке. Интересно, что происходит?
– Возможно, это имеет какое-то отношение к разговору адвокатов с судьей во время прямого допроса Леоны, – ответила Алексис. – Стороны часто идут на взаимные уступки, соблюдая справедливость. Я тебе – ты мне.
– Вполне возможно, – согласился Джек. – Как бы то ни было, но Рэндольф этим прекрасно пользуется.
Адвокат тем временем спрашивал у Леоны, что она чувствовала, после того как Крэг вернулся в семью и началась подготовка к процессу. Джек прекрасно понимал, что Рэндольф исподволь готовит аудиторию к теме «брошенная любовница», за показаниями которой стоит примитивное озлобление.
Джек снова склонился к Алексис и сказал:
– Я хочу тебя спросить – только отвечай честно, – ты не очень рассердишься, если я сейчас смоюсь? Я хочу поиграть в баскетбол, чтобы слегка размяться. Но если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь. У меня такое чувство, что худшее позади. Начиная с этого момента, мисс Раттнер будет выглядеть в глазах присяжных все хуже и хуже.
– Отправляйся! – ответила Алексис. – Погоняй мяч. Я рада, что ты здесь, но сейчас со мной все в порядке. Судья скоро закроет заседание. Он всегда закругляется около четырех.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Совершенно уверена, – ответила Алексис. – Я поужинаю пораньше вместе с девочками, но и для тебя кое-что останется. Наслаждайся жизнью, но будь осторожен. У Крэга всегда травмы, когда он играет в баскетбол. Ключи от дома с тобой?
– Со мной, – ответил Джек, обнял сестру за плечи и встал.
Извинившись перед сидящими в его ряду людьми, он пробрался к проходу и стал взглядом искать Франко. К его удивлению, Франко в зале отсутствовал. Его обычное место пустовало. Подойдя к двери, Джек еще раз обернулся. Франко в зале определенно не было. Он надавил на дверь спиной и вышел, продолжая вглядываться в зал. Отсутствие Франко его насторожило. Ему вовсе не улыбалась встреча с бандитом в каком-нибудь безлюдном закрытом пространстве вроде подземного гаража. Несколько лет назад он бы наплевал на опасность, но сейчас, за два дня до свадьбы, он был более осторожен. Теперь ему приходилось думать не только о себе, но и о близких людях, и он должен быть бдительным. А это означало – он должен быть готовым ко всему. Идея приобрести баллончике перечным газом появилась у него еще вчера, но он так ее и не реализовал, и теперь решил сделать это немедленно.
Площадка третьего этажа перед лифтами была заполнена людьми. Двери одного из четырех судебных залов распахнулись, выпуская участников процесса и зрителей. Видимо, был объявлен перерыв.
Джек присоединился к ожидавшим лифт и стал лениво рассматривать толпу в надежде увидеть Франко. Он прекрасно понимал, что в здании суда ему ничего не грозит. Опасаться следовало открытого пространства.
На посту охраны при выходе Джек спросил у одного из стражей, нет ли поблизости лавки с хозяйственными товарами. Охранник ответил, что таковая имеется на Чарлз-стрит. Джек знал эту улицу; он была недалеко от парковки, где он оставлял свою машину. Джек обошел здание. Улицы были узкими и извилистыми – полная противоположность той строгой пропорциональности, к которой он так привык в Нью-Йорке. Повинуясь своему чутью, Джек оказался на Дерн-стрит, переходящей в Мертл-стрит. Дома на всех улицах были довольно скромными – в основном четырехэтажные здания из красного кирпича. За одним из углов его взгляду неожиданно открылась очаровательная детская площадка с мамами с детишками. Он прошел мимо стоящего вплотную к жилым домам здания водопроводной компании «Бикон-Хилл». Сидящий у дверей добродушный лабрадор шоколадного цвета делал вид, что охраняет вход. Джек поинтересовался у одного из прохожих, доберется ли он этим путем до Чарлз-стрит. Прохожий ответил утвердительно и посоветовал на ближайшем углу свернуть налево, а затем – направо, на Пинки-стрит.
Спуск постепенно становился все круче, и Джек понял, что Бикон-Хилл – не просто название городского района, а настоящий холм. Дома стали более элегантными. Слева от него зеленела залитая солнцем лужайка, окруженная массивной оградой из кованого железа. На площадке высились столетние вязы. Прошагав еще несколько кварталов, Джек оказался на Чарлз-стрит.
В отличие от узких боковых улочек, по которым прошел Джек, Чарлз-стрит была широким бульваром с трехполосным движением. По обеим сторонам улицы располагались небольшие магазины самой разной специализации. Джек быстро нашел хозяйственный магазин и вдруг подумал – нужен ли ему газовый баллончик? Здесь, вдали от здания суда, угроза Франко казалась маловероятной. Но, немного поразмыслив и приняв во внимание, что проделал столь долгий путь, он все же купил баллончик у дружелюбного хозяина магазина, которого тоже звали Джеком.
Отказавшись от предложенного пакета, Джек сунул баллончик в правый карман пиджака – он хотел, чтобы баллончик был под рукой. Теперь ему оставалось только забрать машину.
Гараж был холодным, темным и безлюдным. Теперь Джек был рад, что обзавелся газовым баллончиком. Именно в подобной обстановке ему не хотелось встречаться с Франко. Однако, оказавшись в машине и направляясь к посту оплаты стоянки, он усмехнулся, подумав о мнительности. Джек понимал, что ему не следовало бить Франко перед домом Стэнхоупа. Но с другой стороны, если бы он этого не сделал, то ситуация могла выйти из-под контроля.
Джек выехал из мрачных глубин гаража на солнце и дал себе обещание больше не вспоминать о Франко. Приняв это мудрое решение, он остановился у тротуара и сверился с картой города. Едва он взглянул на карту, его пульс участился от предвкушения бега и игры.
Мемориал-драйв Джек нашел на карте довольно быстро. Однако добраться туда – на противоположный берег, в Кембридж, – было сложно. Его опасения полностью оправдались, когда он оказался в лабиринте улиц с односторонним движением, запрещенным левым поворотом и крайне редкими указателями движения. А агрессивность бостонских водителей еще больше осложняла положение.
Преодолев все препятствия, Джек добрался до Мемориал-драйв и подъехал к открытым баскетбольным площадкам, о которых говорил приятель Уоррена Дэвид Томпсон. Припарковавшись в одной из боковых улочек, Джек вышел из машины и открыл багажник. Отодвинув в сторону полученные от Латаши инструменты для вскрытия, он достал спортивную одежду и огляделся в поисках места, где можно было бы переодеться. Ничего подходящего он не обнаружил, и ему снова пришлось забраться в автомобиль, чтобы, уподобившись цирковому человеку-змее, освободиться от одежды и натянуть спортивные трусы, не оскорбив своим видом велосипедистов и любителей роликов, раскатывающих по набережной.
Убедившись, что машина надежно заперта, Джек направился к площадкам. Там уже тренировались человек пятнадцать молодых парней. Джек решил, что в свои сорок пять он будет здесь белой вороной. Игра еще не началась.
Джек был хорошо знаком со сложным этикетом игровых площадок и начал с того, что стал подбирать мячи и пасовать тем, кто бросал по кольцу. Спустя несколько минут Джек уже бросал сам. Как он и ожидал, некоторые аборигены обратили внимание на точность его бросков, хотя и промолчали. Минут через пятнадцать, почувствовав себя достаточно свободно, он как бы между прочим поинтересовался, кто здесь Дэвид Томпсон. Ему указали на одного из беседующих игроков.
Дэвид Томпсон, как и предполагал Джек, был чернокожим. На вид ему можно было дать лет тридцать пять – сорок, а ростом и массой тела он слегка превосходил Джека. Самой интересной особенностью его лица были морщинки, разбегающиеся из уголков блестящих глаз и говорившие о том, что этот человек любит посмеяться. Не было сомнения в том, что Дэвид Томпсон большой жизнелюб.
Когда Джек подошел и представился, Дэвид вначале его крепко обнял и лишь затем пожал руку.
– Каждый друг Уоррена Вильсона – мой друг! – с чувством произнес Дэвид. – Уоррен говорит, что вы классный плеймейкер. Побегаем вместе?
– Конечно! – ответил Джек.
– Эй, Эзоп! – обратился Дэвид к другому игроку. – Это не твой вечер. Сегодня с нами бегает Джек. – Он хлопнул Джека по плечу и чуть понизил голос. – У этого парня всегда припасена какая-нибудь байка. Поэтому мы и прозвали его Эзопом.
Игра оказалась интересной. Ничуть не хуже тех, что были в Нью-Йорке. Очень скоро Джек понял, как ему повезло, что он оказался в команде Дэвида. Хотя все игры заканчивались без большого разрыва в счете, команда Дэвида неизменно выигрывала, и это означало, что Джек играл без перерыва. Они не уходили с площадки более двух часов. К тому времени, когда игра закончилась, Джек совершенно выдохся. Отойдя к боковой линии, он взглянул на часы. Шел восьмой час.
– Ты придешь завтра? – спросил Дэвид.
– Пока ничего не могу сказать, – ответил Джек.
– Мы будем здесь.
– Спасибо, что взял меня в свою команду.
– Не стоит благодарности, парень. Ты этого заслуживаешь.
Джек вышел за окружавшую площадку металлическую сетку. Ему казалось, что ноги у него ватные – так он устал. Хотя к концу игры он взмок от пота, его одежда благодаря дующему с реки легкому теплому ветерку быстро высохла. Джек медленно брел к машине. На площадке все его мысли были заняты игрой, и только теперь он начинал возвращаться к реальности. Он со щемящей тоской думал о предстоящем разговоре с Лори. Завтра – четверг, а он еще не знает, когда сможет приступить к аутопсии. Тем более неизвестно, когда он ее закончит и вернется в Нью-Йорк. Он точно знал лишь то, что Лори страшно огорчится.
Джек подошел к машине, повернул ключ в замке дверцы и начал ее открывать. Вдруг поверх его плеча протянулась здоровенная ручища и с силой захлопнула дверцу. Джек резко развернулся и увидел перед собой физиономию Франко.
А треклятый баллончик с перечным газом ценой в десять долларов сорок девять центов находился в кармане пиджака, а сам пиджак – в машине.
– У нас осталось одно незаконченное дельце, – усмехнулся Франко.
Джек стоял так близко от громилы, что почти задохнулся от запаха чеснока.
– Вношу поправку, – сказал он. – Я не помню, чтобы мы с вами вели какие-то дела. Поэтому незаконченного дельца остаться не могло.
Чуть в стороне Джек заметил еще одного бандита, явно выступающего на стороне охранника.
– Ты еще остришь, умник? – злобно проворчал Франко. – Ты забыл, что ты врезал мне по яйцам?
– Разве не вы ударили меня первым?
– Бери его, Антонио! – распорядился Франко, отступая на шаг.
Джек попытался проскользнуть между Франко и машиной. Ему казалось, что в кроссовках он сможет, несмотря на усталость, убежать от бандитов. Но Франко, ухватив его за майку, рывком притянул к себе и ударил по зубам. Антонио пытался скрутить Джеку руки за спиной. Франко замахнулся, чтобы нанести решающий удар. Но удара не последовало – на плечо бандита обрушился обрезок металлической трубы. Франко взвыл от боли, его правая рука бессильно повисла, а левой он машинально схватился за ушибленное место.
Затем труба коснулась спины Антонио, и Джек услышал знакомый голос.
– Ну-ка отпусти его, парень, – сказал Дэвид.
Джек поднял голову и увидел, что несколько игроков зажали Франко и Антонио в круг. Некоторые из них держали в руках монтировки, а один вооружился бейсбольной битой.
Антонио оценил обстановку и отпустил Джека.
– Мне почему-то кажется, парни, что вы не из нашего квартала, – сказал Дэвид, и в его голосе послышалась угроза. – Эзоп, возьми у него пушку.
