Текст книги "Метка смерти"
Автор книги: Робин Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
А потом, после четырех лет работы и нескольких перемещений из одного лечебного учреждения в другое, она оказалась в больнице Святого Франциска в Куинсе и все пошло как по маслу. А дальше мистер Боб сообщил, что за выдающиеся успехи в работе ее в числе небольшой группы других избранных выдвигают на повышение в должности внутри секретного оперативного подразделения. Теперь она примет участие в выполнении еще более важного задания, и ее вознаграждение в связи с этим значительно возрастет. Как, разумеется, и степень секретности. Готовилась особо секретная операция под кодовым названием «Веялка».
Джаз вспомнила, как он, рассмеявшись при этих словах, пояснил, что к выбору названия не имеет никакого отношения и у него в связи с этим возникают свои ассоциации. Однако его смех тут же резко стих и он вновь напомнил ей о высочайшей степени секретности. «Ни малейшей ряби на поверхности воды», – подчеркнул он и переспросил, насколько хорошо она это усвоила. Конечно же, она это усвоила.
Мистер Боб продолжал объяснять, что теперь ее установки относительно «неблагоприятных последствий» радикально меняются. Во время операции «Веялка» ей по электронной почте будут сообщать имя пациента. Затем она, следуя тщательно разработанному протоколу, от которого она не вправе отступать ни на йоту, должна будет «санкционировать» пациента.
За этим последовала пауза. Джаз поначалу не поняла. Ее смутило значение слова «санкционировать», но потом наконец до нее дошло. И она аж задрожала от восторга.
– Этот протокол разработан профессионалами и абсолютно надежен, – заверил мистер Боб. – Нет ни малейшего шанса, что что-то вскроется, но вы должны ему следовать в точности. Вы уяснили?
– Уяснила, разумеется, – ответила Джаз. Неужели он думал, что она совсем тупая?
– Вы хотите стать членом команды?
– Ответ утвердительный. Однако вы забыли сказать о размере вознаграждения.
– Пять тысяч за «дело».
Джаз помнила то чувство, которое у нее возникло вместе с улыбкой на лице. Подумать только: ей будут платить пять тысяч долларов! В это невозможно было поверить. Но все обернулось даже лучше, чем она предполагала. После первых пяти заданий, выполненных благодаря упомянутому протоколу без единой помарки, опять появился мистер Боб с «хаммером».
– В знак благодарности за проделанную работу, – пояснил он, протягивая Джаз ключи и документы на машину. – Можете считать его розовым «кадиллаком», подаренным компанией по производству косметики, или его антиподом. Одним словом, пользуйтесь на здоровье!
Джаз выехала из подземной парковки фитнес-клуба на Коламбус-авеню. На первом же светофоре ей пришло сообщение от мистера Боба. Еще одно имя!
– Да! – вскрикнула Джаз, выбросив кулак в воздух, как это делают спортсмены, добившиеся сенсационного результата.
Однако она быстро остепенилась – помогла военная выучка. Очередное имя вслед за полученным накануне вечером предполагало начало новой серии заданий. Хотя имена присылались ей через разные интервалы, они все равно каким-то образом группировались. И ей было неизвестно, почему так происходило.
Протянув руку, Джаз положила блэкберри в углубление над бардачком. Из-за плотного движения она не сразу тронулась на зеленый свет. Такси справа от Джаз дернулось вперед, норовя перестроиться в ее ряд, чтобы объехать другое остановившееся такси. Джаз нажала на акселератор, заставляя восьмицилиндровый двигатель работать в полную силу. Вылетев вперед, внедорожник мгновенно оставил такси позади, заставив водителя ударить по тормозам. Джаз показала ему средний палец.
После еще нескольких рискованных маневров в районе южной части Центрального парка Джаз выбралась к его восточной стороне и направилась на север, к Центральной манхэттенской больнице. Было десять пятнадцать, когда она въехала в гигантский гараж больничного комплекса. Еще одним преимуществом ночной смены было большое количество парковочных мест на втором этаже возле входа в больницу. Сунув блэкберри в левый карман, Джаз по пешеходному мостику прошла в больницу.
Как и планировалось, она оказалась там чуть-чуть пораньше и сразу поднялась на свой шестой этаж. На этом этаже размещалась общая хирургия, и здесь всегда было оживленно. Благополучно пристроив верхнюю одежду, Джаз присела к одному из компьютерных терминалов и мимоходом набрала имя – «Дарлин Морган». Старшая вечерней смены, стараясь побыстрее закончить дела, чтобы уйти домой, не обращала на нее никакого внимания.
Джаз с радостью узнала, что Дарлин Морган находилась в 629-й палате, то есть на том этаже, где работала Джаз, что намного облегчало выполнение задания. Во время положенных ей перерывов бродить по этажам не возбранялось, что она и делала при выполнении предыдущих заданий, соблюдая осторожность из опасения привлечь к себе ненужное внимание.
Воспользовавшись лифтом, она спустилась на первый этаж и прошла в отделение экстренной помощи. Там, как всегда, было столпотворение. Старики с переломами, матери с плачущими детьми, получившими различные травмы. Джаз увидела тот самый хаос, на который и рассчитывала. Никому не было дела до того, что она зашла в комнату, где хранились парентеральные и интравенозные препараты. Конечно, Джаз предусмотрительно убедилась, что никто за ней не наблюдает. Это происходило инстинктивно. Удостоверившись в том, что никто на нее не смотрит, она открыла коробку с ампулами концентрированного калия, вытащила оттуда две штуки и сунула в карман. Как говорил мистер Боб, в вечно оживленной «неотложке» их никто никогда не хватится.
Выполнив первую часть задания, Джаз вернулась наверх, ожидая передачу смены. Больше из любопытства, чем по какой-либо другой причине, она заглянула в медицинскую карту Дарлин Морган – посмотреть, не было ли там чего-нибудь такого, что хоть как-то объясняло бы данный выбор. Разумеется, ей было безразлично, увидит она там что-нибудь или нет.
– Мамочка, я хочу, чтобы ты сегодня поехала домой, – скулил Стивен.
Дарлин Морган потрепала своего восьмилетнего сынишку по голове и с тревогой посмотрела на мужа. Стивен казался старше своего возраста и мог вести себя довольно рассудительно, совсем как взрослый, но сегодня был не тот случай. Он искренне переживал разлуку с матерью и не хотел отпускать ее руку. Дарлин была удивлена, когда увидела Пола с малышом: согласно правилам больницы, посетителям должно быть не меньше двенадцати лет, а Стивен хоть и был рослым, но не выглядел на двенадцать. Пол сказал, что Стивен так просился пойти с ним, что он решил рискнуть, надеясь, что медперсонал посмотрит на это сквозь пальцы.
Поначалу, увидев сына, Дарлин обрадовалась, но теперь беспокоилась, что все может закончиться истерикой, если муж не придумает, как правильно себя повести в данной ситуации. Но Пол был очень расстроен. С некоторым трудом высвободив руку, Дарлин обняла Стивена за талию и легонько притянула к кровати.
– Стивен, – ласково сказала она, – ты же помнишь, о чем мы с тобой вчера говорили – мне нужно было лечь на операцию.
– Зачем?
Дарлин взглянула на Пола, который закатил глаза. Они оба знали, что Стивена это событие сильно испугало, и страх по-прежнему не отпускал его. В выходные Дарлин постаралась все ему объяснить, но, судя по всему, происходящее не укладывалось у него в голове.
– Мне нужно вылечить свою коленку, – продолжала Дарлин.
– Почему?
– Ты помнишь, что со мной случилось прошлым летом, когда я играла в теннис? Так вот, тогда я порвала связки. И мне пришлось обратиться к доктору за помощью. Теперь мне нужно на ночь остаться здесь, а завтра вечером я уже буду дома. Хорошо?
Стивен теребил кончик простыни, стараясь не смотреть матери в глаза.
– Стивен, тебе уже давно пора спать. Поезжай с папой домой, а потом, когда проснешься, уже настанет день моего возвращения.
– Хочу, чтобы ты вернулась домой сегодня.
– Я понимаю, – сказала Дарлин. Наклонившись, она обняла сына. Потом, слегка поморщившись, она тихонько застонала – ей пришлось пошевелить больной ногой чуть сильнее, чем рассчитывала. Нога была частично обездвижена механическим аппаратом.
Подойдя к сыну, Пол положил руки ему на плечи и немного отвел в сторону. Стивен не противился. Он слышал материнский стон.
– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил Пол жену.
– Да, – с усилием ответила Дарлин. Она немного изменила свое положение в кровати. – Мне просто не надо шевелить ногой. – Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вздохнула, и боль стала отступать.
– Ну и агрегат! – заметил Пол, кивнув в сторону аппарата. – Мы должны признать: нам здорово повезло, что мы попали сюда этой осенью. Иначе лечение нас разорило бы.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что мне не следовало ложиться на операцию?
– Нет-нет, что ты! Я просто думаю, что прежняя страховка не покрыла бы все расходы. Ты же помнишь эти сложные расчеты, когда мы пытались подать иск о возмещении? Так что я рад, что нынешняя страховка все покрывает.
Небольшой эпизод, когда его матери вдруг стало больно, похоже, произвел на Стивена сильное впечатление. Он так испугался, что поверил в то, что ей действительно следует остаться в больнице. И когда Пол спустя несколько минут повторил, что им пора идти, он сразу подчинился.
Неожиданно Дарлин ощутила жуткое одиночество. Днем в коридоре постоянно слышалась какая-то деятельность, но теперь там воцарилась тишина. Никто не сновал мимо ее открытой двери. Она не догадывалась, что у всех дежуривших медсестер и санитарок происходила передача смены. Единственным долетавшим до нее звуком было едва уловимое попискивание кардиомонитора, стоявшего где-то в коридоре.
Глаза Дарлин блуждали по палате, разглядывая нехитрую больничную мебель, принесенные Полом свежие цветы на столике, зеленоватую краску на стенах и репродукцию Моне в рамке. Содрогнувшись от мысли о бесконечной борьбе между жизнью и смертью, свидетелями которой являлись эти стены, она постаралась тут же выбросить ее из головы. Однако это оказалось непросто. Она не любила больницы, и за исключением родов ей никогда не доводилось лечиться. А во время родов все было по-другому. Тогда палату заполняло счастливое ожидание. Теперь же все казалось зловещим.
Повернув голову и посмотрев вверх, она увидела, как из бутылочки капельницы капли беззвучно попадали в расширенную часть трубочки. Этот процесс словно гипнотизировал, и через несколько минут она с трудом отвела глаза в сторону. Ее несколько успокаивало наличие подсоединенного к трубочке капельницы маленького приспособления с морфием – это означало, что в допустимой мере она при необходимости может им воспользоваться. До сих пор она прибегла к этому лишь дважды.
Над кроватью в ногах висел телевизор, и она включила его, чтобы избавиться от одиночества. Шел вечерний выпуск новостей. Она убрала звук, предпочитая просто тихо смотреть; в голове все еще шумело после утренней анестезии и болеутоляющих лекарств. Аппарат продолжал сгибать ее ногу, однако ею владело странное чувство, будто этот процесс происходил не с ней.
В полусне она не заметила, как прошло около часа. Она даже не заметила, что «Новости» сменило шоу Леттермана.
Потом она почувствовала, как ее теребит санитарка. Дарлин чуть не скрипнула зубами от боли, потому что непроизвольно напрягла мышцы бедра больной ноги.
– Вы после операции мочились? – спросила санитарка. Это была полная женщина с рыжими нечесаными волосами.
Дарлин попыталась вспомнить. Но не смогла.
– Думаю, если «да», то вы бы вспомнили. Так что давайте-ка сделаем это сейчас. Я принесу судно.
Зайдя в ванную и вернувшись оттуда с сосудом из нержавейки, санитарка поставила его на край кровати возле бедра Дарлин.
– Да мне вроде не нужно, – сказала Дарлин. Напрягаться из-за судна ей сейчас не хотелось. Одна только мысль об этом заставляла ее трепетать. Хирург предупреждал, что после операции она, возможно, будет испытывать определенный дискомфорт. «Дискомфорт» – как мило сказано!
– Нужно, – приказным тоном заявила санитарка и посмотрела на часы, словно время, отведенное ей на дискуссию, уже закончилось.
Дарлин почувствовала, как в ней растет раздражение.
– Оставьте судно. Я сделаю это позже.
– Нет, дорогуша, вы сделаете это сейчас. У меня указания свыше.
– Вот что: передайте тем, кто там «свыше», что я сделаю это позже.
– Все, я иду за медсестрой. И должна вас предупредить: она не выносит пререканий.
Санитарка удалилась. Дарлин покачала головой. Слово «пререкания» ассоциировалось у нее с дошколятами. Она отодвинула от своей ноги холодное как лед судно.
Дарлин даже вздрогнула, когда через пять минут в палату влетела медсестра в сопровождении все той же санитарки. В отличие от последней медсестра была высокой и поджарой, с экзотическими чертами лица. Она с решительным видом наклонилась к Дарлин:
Санитарка говорит, вы отказываетесь мочиться.
Я не отказывалась. Просто сказала, что сделаю это позже.
– Или вы сделаете это сейчас сами, или мы поставим вам катетер. Уверена, вы знаете, что это такое.
Дарлин могла себе представить, что это такое, и такая перспектива ее нисколько не привлекала. Санитарка, обойдя кровать, встала с другой стороны. Дарлин почувствовала себя словно в осаде.
– Ну так что, сестрица? – продолжала медсестра, когда Дарлин промолчала. – Советую вам все-таки немного приподнять свой зад.
– Вам бы следовало проявлять побольше чуткости, – заметила Дарлин, упираясь двумя ладонями в кровать, чтобы приподнять таз.
– У меня слишком много больных, чтобы каждому демонстрировать свою чуткость, когда я просто прошу помочиться, – ответила медсестра. Пока санитарка подставляла судно, она проверила капельницу.
Дарлин вздохнула с облегчением. Хотя судно и показалось ей обжигающе холодным, взгромоздиться на него оказалось несколько проще, чем она предполагала. Медсестра с санитаркой куда-то удалились. Мочи оказалось больше, чем она ожидала.
Потом ей пришлось ждать. Двигать тазом вверх и вниз она могла, не причиняя себе особых страданий, но для того, чтобы убрать из-под себя судно, ей бы пришлось освободить одну руку, а это неминуемо влекло напряжение мышц больной ноги. Так что ей ничего другого не оставалось. Минут через пять у нее начала ныть спина, и, стиснув зубы, она отодвинула судно в сторону. Словно по сигналу, тут же появились медсестра и санитарка.
Пока санитарка возилась с судном, медсестра предложила Дарлин таблетку снотворного с водой в бумажном стаканчике.
– Я думаю, мне это не нужно, – попыталась возразить Дарлин. От всех принятых в течение дня лекарств у нее мутилось в голове.
– Пейте, – приказала медсестра. – Это указание вашего врача.
Подняв глаза, Дарлин посмотрела ей в лицо. Она не могла разобрать, выражало ли оно наглость, безразличие или презрение, но что бы это ни было, оно выглядело неподобающе. Дарлин недоумевала, почему эта женщина решила стать медсестрой. Она проглотила таблетку, запив водой, и отдала пустой стаканчик медсестре.
– Вы могли бы быть более обходительной, – заметила она.
– Люди получают то, что заслуживают, – ответила медсестра и, взяв стаканчик, смяла в руке. – Я зайду позже.
«Можешь не беспокоиться», – подумала Дарлин, но вслух ничего не сказала, а просто кивнула в ответ. Осознавая свою слабость и беспомощность, она не хотела усугублять положение. Сейчас она полностью зависела от медицинского персонала.
Чтобы успокоить изнуряющую боль в потревоженной ноге, Дарлин приняла небольшую дозу морфия и вскоре ощутила покой и отрешенность. Неприятный осадок, оставшийся после конфликта, стал, постепенно растворяясь, исчезать. Самое главное, что операция уже позади. Все мучившие ее накануне тревоги остались в прошлом. Она была на пути к выздоровлению и, если верить врачу, могла рассчитывать на то, что месяцев через шесть начнет играть в теннис.
Незаметно для себя Дарлин стала погружаться в глубокую, тяжелую дремоту, совершенно лишенную сновидений. Полностью потеряв представление о времени, она вдруг очнулась от резкой боли в левой руке. Невольно застонав, она открыла глаза. Телевизор был выключен, и при единственной, горевшей чуть выше уровня пола слабой лампочке-ночнике в палате царил полумрак. На мгновение Дарлин утратила всякую ориентацию, однако сознание тут же быстро вернулось к ней. Почувствовав, что боль продолжает нарастать, распространяется на все левое плечо, она дернулась, чтобы нащупать кнопку вызова дежурной, но дотянуться до нее так и не смогла: чья-то рука перехватила ее за запястье. Подняв глаза, Дарлин увидела маячивший возле своей кровати белый силуэт с невидимым из-за темноты лицом. Открыв рот, она собиралась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. В глазах потемнело, и все вокруг Дарлин закружилось, унося ее из света в полную темноту.
ГЛАВА 6
– Шелли, осторожно! – кричала Лори. – Стой!
К ее великому ужасу, брат продолжал бежать к заболоченному озеру, со всех сторон окруженному опасной трясиной, способной поглотить и слона. Она не верила своим глазам – ведь она предупреждала! Однако он не послушался.
– Остановись, Шелли! – пронзительно кричала она.
От жуткого отчаяния, что не может предотвратить неминуемую беду, Лори бросилась вдогонку. Она была уверена, что ничего уже не поможет, если брат окажется в трясине, но не могла просто стоять и наблюдать за разворачивающейся трагедией. Уже на бегу она в панике пыталась отыскать глазами какую-нибудь длинную палку, чтобы кинуть брату, когда тот попадет в эту жижу, но, кроме камней, вокруг ничего не было.
Вдруг метра за три до озера Шелли остановился. Обернувшись, он посмотрел на Лори. Он улыбался, будто хотел подразнить ее, как всегда, когда они были детьми.
Лори тоже остановилась с облегчением. Запыхавшись, она еще не могла понять, злиться ей или радоваться. Но тут, прежде чем она успела что-то сообразить, Шелли повернулся и вновь ринулся навстречу гибели.
– Нет! – крикнула Лори.
Однако на этот раз Шелли все же достиг берега озера. Его ноги безнадежно увязли в трясине. Он вновь обернулся, но улыбки на его лице уже не было. Оно выражало ужас. Он потянулся к Лори, добежавшей до края твердого берега. Она снова оглядывалась в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы дотянуться до него, но так ничего и не находила. Трясина быстро и неумолимо засасывала его. Лори смотрела в его молящие о помощи глаза, пока они не исчезли в отвратительной жиже. Его все еще остававшаяся на поверхности рука бессмысленно хваталась за воздух, но и ее вскоре поглотила всеядная топь.
– Нет! Нет! Нет! – кричала Лори, но голос потонул в пронзительном звоне, вызволявшем ее из объятий глубокого сна. Она быстро дотянулась и утихомирила свой древний, еще с механическим заводом, будильник. Вновь откинувшись на постель, она уставилась в потолок. Лори тяжело дышала и была в испарине. Старый кошмар, оставивший ее на несколько лет, опять вернулся к ней.
Лори села, свесив ноги с кровати. Она чувствовала себя отвратительно. Накануне вечером она легла слишком поздно, поддавшись желанию отмыть свою запущенную квартиру. Понимая, что глупо было затевать уборку в столь поздний час, она тем не менее сделала это, интуитивно почувствовав, что только это ей сейчас поможет. Следовало убрать паутину, как в прямом, так и в переносном смысле.
Трудно было представить, насколько изменилась ее жизнь за последние сорок восемь часов. Она почти не сомневалась, что их отношения с Джеком останутся неплохими, однако уже не близкими. Ей предстояло трезво оценить свои потребности и его взгляды на действительность. Плюс ко всему появилось беспокойство за мать и тревога за свое собственное здоровье.
Поднявшись, Лори направилась в крохотную ванную, следуя своему обычному утреннему распорядку – принять душ, помыть и высушить волосы и нанести скромный, привычный для нее в последнее время макияж, который сводился к небольшому количеству коралловых румян, подводке для глаз и естественного цвета помаде. Она посмотрела на себя в зеркало. Отражение ее не обрадовало. Она выглядела уставшей и измученной, несмотря на свои попытки как-то это скрыть, – не помог даже маскирующий крем.
Лори всегда была здорова и воспринимала свое здоровье как должное, не считая определенного периода в средней школе, когда она страдала булимией. И вот неожиданная опасность все перевернула. Сама мысль о возможном «генетическом заговоре», тайно зреющем где-то среди триллиона ее клеток, казалась жуткой. У нее была надежда, что исследование проблемы, которое она провела накануне вечером, ее в какой-то мере успокоит. Однако этого не случилось. Да, с научной точки зрения она теперь была основательно подкована и знала о BRCA 1 все: в обычных условиях ген помогает организму, уничтожая раковые клетки, но при наличии мутации все происходит наоборот.
К сожалению, научная информация оказывалась весьма относительным помощником, особенно когда она пыталась как-то увязать полученные сведения со своим желанием иметь детей. Мысль о профилактическом удалении молочных желез казалась страшной, но удаление яичников было еще страшнее: это означало стерилизацию. Ее биологические часы тикали еще громче и быстрее, чем она предполагала.
Все это действовало угнетающе на ее измученный от недосыпа организм. Вопрос стоял так: надо ли ей проходить обследование по поводу наличия мутации BRCA 1? Ответа она не знала. Разумеется, она не согласится на удаление яичников, по крайней мере до тех пор, пока не родит ребенка. А грудь? На это она тоже не пошла бы. Так в чем тогда смысл обследования?
Быстро позавтракав фруктами с хлопьями, она вышла из своей квартиры на пятнадцать минут позже, чем планировала. Миссис Энглер не обманула ее ожиданий. Ее дверь, словно по сигналу, приоткрылась точно в срок, и она, высунув голову, наблюдала своими воспаленными глазами, как Лори нервно многократно нажимала кнопку лифта, будто это как-то могло ускорить его прибытие. Лори, улыбнувшись, помахала женщине, однако миссис Энглер просто захлопнула дверь.
Прогулка по Первой авеню оказалась вполне обычной, разве что на улице несколько похолодало, но Лори не хотелось брать такси. С застегнутой до самого подбородка молнией пальто на подстежке ей было вполне тепло. К тому же ей нравилось включаться в пульсирующую жизнь города. Для Лори динамичность Нью-Йорка казалась не сравнимой ни с одним другим местом на планете, властно отодвигавшей все ее личные проблемы куда-то на задний план. Их место заняли размышления о деле Макгиллина и надежда на то, что она получит сегодня результаты анализов от Морин и Питера. Она поймала себя на мысли, что ей было любопытно, какая работа ожидала ее в этот день.
Лори вошла в ОГСМЭ через главный вход. По сравнению с прошлым утром вестибюль приемного отделения был пуст. Пусто оказалось и в левом крыле, где располагались офисы администрации. Она помахала дежурившей Марлин Уилсон, которая, наслаждаясь одиночеством, листала утреннюю газету. Та одной рукой помахала ей в ответ, а другой нажала на кнопку, чтобы пропустить Лори в комнату опознания. Снимая на ходу пальто, Лори вошла в офис.
В креслах сидели и о чем-то оживленно беседовали старшие судмедэксперты – Кевин Саутгейт и Арнолд Бессерман. Не прерывая диалога, оба в знак приветствия помахали Лори. Она подняла руку в ответ. Лори обратила внимание на отсутствие на своем обычном месте вечно скрывавшегося за газетой Винни Амендолы. Она подошла к столу, за которым Рива разбирала поступившие за ночь дела, отбирая те, где требовалась аутопсия, чтобы распределить их между врачами. Подняв глаза, Рива посмотрела на Лори поверх очков.
– Ну что, сегодня удалось выспаться? – улыбнувшись, поинтересовалась она.
– Не особенно, – призналась Лори. – Почти до двух убиралась в квартире.
– Это мне знакомо, – понимающе хмыкнула Рива. – А как в больнице?
Лори рассказала о самочувствии матери и пару слов об отце, решив, однако, умолчать о проблеме с BRCA 1.
– Джек уже в «яме», – сообщила Рива.
– Я так и поняла, не застав Винни за чтением спортивных новостей.
Рива покачала головой:
– Джек уже рылся в бумагах, когда я пришла, – то есть около половины седьмого. Не рановато ли для него? Мне его даже стало жалко. Я посоветовала ему не растрачивать так свою жизнь.
– Которая и без того просто бьет ключом, – засмеялась Лори.
– Я еще и про твою маму ему рассказала – надеюсь, ничего страшного? Он интересовался, куда ты вчера после полудня делась: видимо, заходил к нам в кабинет, после того как ты уже ушла, а я разговаривала внизу с Келвином.
– Ничего, все нормально, теперь это уже не тайна, – ответила Лори.
– Ну и хорошо, – сказала Рива. – И все же я не понимаю, почему мать ничего тебе не говорила. Джек был просто ошеломлен.
– Он конкретно сказал что-нибудь?
– О твоей маме – нет. Но он на несколько минут приумолк, что на него не похоже.
– А каким делом он сейчас занимается? – поинтересовалась Лори.
– Жутким! – воскликнула Рива. – Надо отдать ему должное: чем дело сложнее, тем с большей охотой он за него берется. Случай, которым он сейчас занимается, ужасен в эмоциональном плане: четырехмесячный истерзанный ребенок был доставлен на станцию скорой помощи уже мертвым. Там поднялась такая буря. Родители, представляешь, оправдывались, что им неизвестно, как это произошло. Вызвали полицию, и теперь родители в тюрьме.
– Боже! – содрогнулась Лори. Несмотря на тринадцать лет работы судмедэкспертом, она по-прежнему с большим трудом справлялась со своими эмоциями, когда дело касалось детей – особенно грудных.
– Я чуть с ума не сошла, читая отчет криминалистов, – призналась Рива. – Не было сомнений, что вскрытие необходимо, но я просто не могла себе представить, кому из своих злейших врагов его отдать.
Понимая, что Рива пыталась шутить, Лори хотела усмехнуться в ответ, но губы растянулись лишь в слабое подобие улыбки. Рива хорошо относилась ко всем, и все отвечали ей взаимностью. Лори прекрасно знала, что, если бы Джек не вызвался, Рива сама взялась бы за это дело.
– Да, знаешь, Джек упомянул еще об одном деле, – продолжала Риза, порывшись в файлах и вытащив один из них. —
Он сказал, что беседовал по пути с Дженис и узнал от нее еще об одном случае в Центральной манхэттенской, очень похожем на дело Макгиллина. Он сказал, что ты, возможно, захочешь им заняться и мне следует отдать его тебе. Так как?
– Разумеется, – ответила Лори, забирая карточку. Сосредоточенно сдвинув брови, она принялась листать ее в поисках отчета криминалистов. Пациентку звали Дарлин Морган, ей было тридцать шесть лет.
– Она мать восьмилетнего парнишки, – добавила Рива. – Представляешь, какая трагедия для ребенка?!
– Невероятно! – воскликнула Лори, просматривая отчет. – Похоже, все очень похоже. – Она подняла глаза. – Ты не знаешь, Дженис еще здесь?
– Ни малейшего представления – была, когда я проходила мимо их офиса около половины седьмого.
– Думаю, стоит проверить, – сказала Лори. – Спасибо за работу.
– Всегда рада, – бросила Рива вдогонку Лори, которая уже устремилась к двери, ведущей в диспетчерскую.
Лори торопилась. Официально Дженис заканчивала в семь, но часто уходила и позже. Она была очень обязательной, отчеты составляла тщательно и периодически задерживалась даже до восьми. В семь сорок Лори шла через канцелярию, а минутой позже уже заглядывала в дверь к криминалистам. Сидевший за своим столом Барт Арнолд посмотрел в ее сторону. Он разговаривал по телефону.
– Дженис еще здесь?
Большим пальцем Барт ткнул через плечо. Голова Дженис виднелась из-за монитора. Ее стол находился в дальнем углу.
Пройдя через комнату, Лори взяла стул, подвинула его к столу Дженис и села. Она подождала, пока Дженис закончит самозабвенно зевать.
– Прости, – сказала Дженис, приходя в себя, и потерла кулаком слезящиеся глаза.
– Ничего, ты имеешь полное право, – ответила Лори. – Тяжелая выдалась ночь?
– По объему работы – обычная, не сравнить с прошлой. Однако из колеи меня выбили. Не знаю, что со мной такое – никогда не считала себя особо сентиментальной. Надеюсь, это никак не отразится на моей объективности.
– Я слышала о ребенке.
– Представляешь? Как люди могут быть такими? У меня просто в голове не укладывается. Может, я становлюсь слишком мягкотелой для этой работы?
– Будешь беспокоиться, когда такие вещи перестанут тебя волновать.
– Может быть, ты и права, – с тяжелым вздохом ответила Дженис. Продолжая сидеть на стуле, она выпрямилась, будто попытавшись взять себя в руки. – Так я могу тебе чем-то помочь?
– Я только что просмотрела твой отчет по Дарлин Морган. Меня поразило, что этот случай подозрительно похож на дело Шона Макгиллина.
– Именно так я и сказала доктору Стэплтону, когда наткнулась на него сегодня утром.
– Ты можешь еще что-нибудь добавить, о чем здесь не написано? – спросила Лори, легонько тряхнув отчетом. – Что говорят люди, которые хоть как-то с этим делом связаны, – например, медсестры, врачи, родственники. Что-нибудь помимо фактов – ты понимаешь, что я имею в виду. Может, ты почувствовала что-то интуитивно.
Дженис задумалась.
– Да в общем-то нет. Я понимаю, о чем ты, – нечто на подсознательном уровне. Нет, ничего такого не вспоминается. Очередная трагедия, происшедшая в больничных стенах: совершенно здоровая на вид, довольно молодая женщина вдруг уходит из жизни. – Дженис пожала плечами. – Когда кто-то вот так умирает, невольно осознаешь, что все мы ходим по краю пропасти.
Закусив губу, Лори думала, что бы еще уточнить.
– А ты с хирургом не разговаривала?
– Нет.
– Это не тот же хирург, что оперировал Макгиллина?
– Нет. Это были два разных хирурга-ортопеда, и, судя по словам врача-стажера, оба на хорошем счету.
– Похоже, оба пациента умерли утром, примерно в одно и то же время. Тебе не показалось это странным?
– В общем, нет. Исходя из своего опыта, я отмечала, что смерть довольно часто наступает именно с двух до четырех утра – самый напряженный отрезок времени моей смены. Один врач как-то сказал мне, что это определенным образом связано с суточными уровнями гормонов.
Лори кивнула. Возможно, то, о чем говорила Дженис, и соответствовало истине.
– Доктор Стэплтон сказал мне, что это ты производила вскрытие Шона Макгиллина. Твои вопросы связаны с тем, что не удалось обнаружить патологии?
– Вообще никакой, – ответила Лори. – А как с анестезией? Может быть есть нечто схожее – тот же медперсонал или аналогичные препараты?
– Должна признаться, я особо этим не занималась. Надо было?
Лори пожала плечами:
– У обоих пациентов со времени операции прошло около восемнадцати часов, так что у них еще должны были остаться следы анестезии. Думаю, нам придется изучить все, включая принимавшиеся ими препараты – их последовательность и дозировку. Я просила Барта раздобыть медицинскую карту Макгиллина. Карта Морган мне тоже понадобится.
