Текст книги "Метка смерти"
Автор книги: Робин Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Главный коридор больницы был пуст, и только вдалеке кто-то из служащих натирал пол. Поднимаясь в лифте, он удивлялся своей энергии. У него даже возникло чувство эйфории, которое, к сожалению, напомнило ему о героине. Он потряс головой. Нет, он не собирался вновь попадать в эту западню. Врачам гораздо труднее из нее выбираться из-за доступности наркотиков.
Роджер вышел на третьем этаже и через раздвижные двери попал в операционное отделение. Он оказался в пустынном коридоре. Справа, из арочного дверного проема, ведущего в комнату отдыха для персонала, доносился звук телевизора. В надежде кого-нибудь встретить он прошел внутрь.
Помещение, не более десяти квадратных метров, выходило окнами на тот же дворик, что и служебный кафетерий. Две двери, расположенные друг против друга, вели в раздевалки. Вся мебель состояла из пары серых виниловых кушеток, нескольких стульев и нескольких столиков. В центре стоял журнальный стол, заваленный газетами и старыми журналами, среди которых красовалась открытая коробка с пиццей. Из одного угла вещал телевизор, настроенный на Си-эн-эн, однако никто его не смотрел. В другом углу находился маленький холодильник, на верх которого примостили общественную кофеварку.
В комнате сидели человек десять в одинаковых робах. Кто-то был в шапочке, кто-то – нет. На первый взгляд там царило полное равноправие, однако Роджер знал, что это вовсе не так и подразделение было иерархическим. Большинство сотрудников читали и что-то жевали, запивая кофе, другие беседовали.
Роджер направился к кофеварке. Он немного поколебался – еще одна порция кофе, – но надо было как-то оправдать свое появление. Решив, что он и так достаточно бодр, Роджер открыл холодильник и выбрал маленькую упаковку апельсинового сока.
С соком в руке Роджер осмотрелся. Когда он вошел, никто не обратил на него особого внимания, но теперь он заметил, что одна из женщин, взглянув на него, улыбнулась. Роджер подошел к ней и представился.
– А я вас знаю, – сказала в ответ женщина. – Мы встречались на рождественской вечеринке. Меня зовут Синди Дельгада. Я медсестра. Руководство нас здесь нечасто навещает. Что привело вас сюда среди ночи?
Роджер пожал плечами:
– Я заработался допоздна и решил немного побродить, услышать живой голос, а заодно и посмотреть, как функционирует больница.
На лице Синди появилась кривая усмешка.
– Ну, в этом сонном царстве вы вряд ли увидите что-то интересное. Если хотите взбодриться, я бы посоветовала вам идти в «неотложку».
Роджер вежливо усмехнулся:
– А у вас сегодня все тихо?
– Относительно, – ответила Синди. – Пока – две операции, одна еще идет в шестой операционной. Будет еще одна – в течение часа ожидаем пациента из «неотложки».
– Вы знаете доктора Хосе Кабрео?
– Конечно, – ответила Синди, показывая в сторону крупного мужчины с бледным лицом, сидевшего возле окна. – Доктор Кабрео как раз здесь.
Услышав свое имя, Хосе опустил газету и бросил взгляд на Роджера. Его рот прятался в пушистых усах. Он вопросительно поднял брови из-под больничной шапочки.
Роджер понял, что нужно подойти к нему. Вообще-то он не планировал разговаривать непосредственно с этими двумя анестезиологами. Он хотел завести непринужденную беседу со всеми сотрудниками, чтобы иметь о них хоть какое-то представление. Роджер не пытался обмануть себя. Он не был психиатром и вовсе не считал, что сможет вот так просто вычислить серийного убийцу, если только тот сам прямо об этом ему не скажет.
Не зная, о чем говорить, Роджер просто поздоровался. Он ругал себя за то, что не предусмотрел такого поворота событий.
– Чем могу быть полезен? – поинтересовался Хосе.
– Я, – начал Роджер, стараясь не выдавать своего замешательства, – руководитель медицинского персонала.
– Я знаю, кто вы, – резковато ответил Хосе, словно догадываясь о намерениях Роджера.
– Правда? Откуда же? – Хосе был одним из тех многочисленных сотрудников, с которыми Роджеру еще не довелось познакомиться. Впрочем, это относилось ко всем, кто работал в ночную смену.
Хосе указал на его нагрудную плашку с именем.
– А, ну да, конечно! – воскликнул Роджер, слегка хлопнув себя ладонью по лбу. – Я и не подумал.
Последовала неловкая пауза. Громкость телевизора была уменьшена почти до предела, и в помещении воцарилась тишина. У Роджера сложилось впечатление, что все остальные присутствующие в комнате прислушивались к их разговору.
– Так что вам нужно? – вновь поинтересовался Хосе.
– Я просто хотел поинтересоваться, все ли у вас в порядке, и убедиться, что нет никаких проблем.
– В каком смысле «проблем»? – переспросил Хосе. – Что-то мне не нравится ваш намек.
– Не стоит волноваться, – примирительным тоном ответил Роджер. – Я собирался поближе познакомиться с сотрудниками. Кстати, с вами мы не знакомы. – С этими словами Роджер протянул руку. Лицо Хосе вспыхнуло, но он не ответил на рукопожатие. И даже не приподнялся со своего места. Медленно подняв глаза, он посмотрел Роджеру в лицо.
– Хватает же наглости являться вот так среди ночи и говорить тут о каких-то проблемах! – запальчиво воскликнул он, а затем грозно ткнул пальцем в сторону Роджера: – Не дай Бог, вы решили ворошить ту старую историю с болеутоляющими, которые мне нужны были от болей в спине. Или вы напоминаете мне о закрытых судебных делах? В таком случае и вы, и все остальное руководство будете иметь дело с моим адвокатом.
– Успокойтесь, – попытался мягко разубедить его Роджер. – Я вовсе и не собирался говорить об этих вещах. – Он был несколько ошарашен такой агрессивной защитной реакцией Хосе, однако старался сохранять спокойствие и хладнокровие. Если этот человек так легко выходил из себя по малейшему поводу, он был совершенно непредсказуем и от него можно было ожидать чего угодно. Чтобы как-то разрядить обстановку, Роджер поспешно продолжил: – На самом деле я заглянул, чтобы поинтересоваться, как у вас тут дела с доктором Мотилалом Наджой. Вы-то уже давно здесь работаете, а доктор Наджа, можно сказать, еще новенький. Поэтому мне и интересно было узнать ваше мнение как старожила.
Хосе постепенно успокаивался. Он жестом пригласил Роджера сесть рядом. Как только Роджер сел, Хосе, несколько подавшись вперед и понизив голос, сказал:
– Почему вы сразу не начали с этого? Мотилал как раз тот, с кем вам и стоит поговорить.
– А что такое? – поинтересовался Роджер. В глазах Хосе появился заговорщицкий блеск. Роджер подумал, что если тот и не серийный убийца, то он, Роджер, вряд ли захотел бы оказаться в руках такого анестезиолога.
– Он нелюдим. Я хочу сказать, что мы все в ночной смене как одна команда. А этот, кроме как о работе, ни с кем ни о чем не разговаривает. Он ест в одиночку и никогда не приходит сюда пообщаться. И я не преувеличиваю, когда говорю «никогда»!
– Он показался мне достаточно обаятельным, когда я с ним беседовал при приеме на работу, – заметил Роджер. Он хорошо помнил, что ему понравилась простая и естественная манера общения Мотилала и его дружелюбие. А сейчас, судя по словам Хосе, в Мотилале явно проглядывали антисоциальные черты, и если верить сказанному, то он, несомненно, попадал в разряд подозреваемых.
– Значит, он вас провел, – заявил Хосе. Он откинулся назад и сделал жест рукой, словно обводя пространство. – Спросите кого угодно, если мне не верите.
Роджер оглянулся. Сотрудники снова углубились в чтение и разговоры. Роджер опять посмотрел на Хосе.
– А его профессиональные качества? – поинтересовался Роджер. – Он хороший анестезиолог?
– Наверное, – ответил Хосе. – Но это лучше у медсестер узнать: они непосредственно работают с этим лентяем. Меня раздражает то, что его никогда здесь нет. Он всегда где-то шатается.
– И что же он делает, шатаясь по больнице?
– Откуда мне знать? Я знаю то, что мне приходится все делать за него. Вот, например, как десять минут назад – мне пришлось вызывать его, потому что была его очередь работать. А у меня уже две операции за сегодняшнюю ночь.
– И где же он оказался, когда вы его вызывали?
– Внизу, в гинекологии. По крайней мере он сам мне так сказал. Я же не знаю – он мог с таким же успехом оказаться и в одном из ближайших баров.
– Так он сейчас на операции?
– Надеюсь, а не то я сообщу об этом нашему шефу, Роналду Хавермайеру. Мне надоело отдуваться за него.
– А скажите-ка мне, – сказал Роджер, устраиваясь поудобнее на своем сиденье, – вам что-нибудь известно о том, что за последние два месяца в нашей больнице произошло семь неожиданных и необъяснимых смертельных случаев? Пациенты были здоровы и довольно молоды.
– Нет, – ответил Хосе. Как показалось Роджеру – несколько поспешно. Тут Хосе приподнял руку, словно подавая Роджеру знак прислушаться. Висевший на стене динамик ожил.
– «Код» в семьсот третьей, – раздался безымянный голос. – «Код» в семьсот третьей.
Вскакивая, Хосе бросил газету.
– Ну как это назвать?! Стоит мне присесть, как тут же реанимация. Прошу прощения, вынужден прервать нашу беседу. Но, когда мы не на операции, мы должны реагировать на «код». А с Мотилалом советую вам побеседовать. Хотите избежать проблем, он тот, с кем стоит на эту тему поговорить.
Сжимая в руке стетоскоп, Хосе выскочил из комнаты. Из коридора до Роджера донесся звук хлопнувших дверей, ведущих к лифту. Тяжко вздохнув, Роджер огляделся. Никто не реагировал ни на их своеобразную беседу, ни на «код», ни на сумбурный уход Хосе. Роджер встретился взглядом с Синди Дельгадой. Улыбнувшись, она будто в недоумении пожала плечами. Роджер встал и опять подошел к ней.
– Не обращайте внимания на доктора Кабрео, – сказала она с усмешкой. – Он безнадежный пессимист и наш местный мрачный прорицатель.
– Мне показалось, он несколько болезненно на все реагирует.
– Ну, это мягко сказано. Он параноик до мозга костей, да еще к тому же и мизантроп – в определенной степени. Но, знаете, мы стараемся поменьше обращать на это внимание, потому что он очень хороший анестезиолог. И кому, как не мне, об этом знать – ведь я работаю с ним почти каждую ночь.
– В таком случае вы меня успокоили, – ответил Роджер, хотя и не особо поверил сказанному. – А вы слышали, что он говорил про доктора Наджу?
– Примерно.
– О нем у всех здесь такое мнение?
– Пожалуй, – пожав плечами, сказала Синди. – Доктор Наджа действительно особо не общается с нами, но никто на это не обижается, кроме Хосе. Сами понимаете – это же мертвая смена.
– Что вы имеете в виду?
– Здесь у всех какие-то свои причуды, иначе бы мы не работали в эту смену. Возможно, мы все тут по-своему немного мизантропы. Лично меня здесь привлекает то, что тебе не указывают постоянно, что надо делать. Да и бюрократизма меньше. Насчет Мотилала не знаю. Может быть, он просто стеснительный. Его трудно понять, потому что он все время молчит, но я точно могу вам сказать, что он хороший анестезиолог. И не подумайте, что, сказав то же самое о Хосе, я говорю так обо всех.
– То есть вы не считаете, что доктор Наджа сознательно избегает общения?
– Конечно, нет – не настолько, чтобы это носило патологический характер. По крайней мере я так не думаю, но, естественно, утверждать не могу. За все время мы с ним едва ли обменялись десятком слов.
– Хосе жаловался, что он постоянно где-то болтается. Вам известно, куда он ходит?
– Думаю, да. Мне кажется, Наджа обходит всех пациентов, у которых на утро запланирована операция. Почему я так думаю? Потому что он постоянно носит с собой план операций на будущий день.
Роджер кивнул. Да, детектива из него пока не получается. Поговорил с Хосе, узнал немного о нелюдимом Мотилале, получил общее представление о ночных сменах, а исключить кого-нибудь из своего списка подозреваемых пока не удалось. Но он не сдавался.
– А вы слышали, что ответил Хосе, когда я поинтересовался, известно ли ему что-нибудь о семи смертельных случаях, происшедших у нас за последние два месяца?
– Да, слышала, – с иронией ответила Синди и махнула рукой. – Уж не знаю, почему ему вдруг взбрело в голову так ответить, но ему все прекрасно известно. Мы все о них знаем, а тем более анестезиологи. Конечно, мы подробно не обсуждали причины, но эта тема постоянно возникает в разговорах, особенно после того как их количество стало расти.
– Зачем же он сказал, что ему ничего не известно?
– Понятия не имею. Может, вам лучше самому у него спросить, когда он вернется. Анестезиологи на «кодах» долго не задерживаются.
– Что ж, спасибо, что побеседовали со мной, – сказал Роджер. Он вновь обвел взглядом присутствующих. – Должен сказать, остальные тоже не особо приветливы.
– Я же говорю, у нас у всех свои странности. Но если вы будете заглядывать почаще, то увидите, что люди здесь довольно дружелюбные.
Улыбнувшись и помахав на прощание рукой, Роджер вышел и направился к лифту. Он уже было потянулся к кнопке вызова, но вдруг замер в нерешительности. Его визит в операционное отделение оказался бесполезным. Два анестезиолога как были среди его подозреваемых, так и остались.
Теперь ему нужно было выбрать. Он мог остаться на третьем этаже и попытаться разузнать что-нибудь об Эрмане Эпстайне, который ушел из больницы Куинса и устроился на работу в Центральную манхэттенскую. Или спуститься на второй этаж и зайти в лабораторию, чтобы разузнать о двух лаборантах из своего списка. Мог вернуться и на первый этаж и зайти в службу безопасности или спуститься этажом ниже в техническую и хозяйственную службы, где тоже были два человека, попавшие к ним из больницы Святого Франциска. Однако что-то подсказывало ему, что из-за отсутствия опыта ведения расследований результат у него будет везде одинаков. Его короткая беседа с Хосе со всей очевидностью показала, что он даже не знал, о чем его спрашивать. «Вы, случайно, не серийный убийца, который расправляется с пациентами во время ночной смены?» Роджер усмехнулся. Идея Лори была хороша в теории, но на практике оказалось слишком много сложностей. Все пришедшие к ним на работу имели широкий доступ к лечебной части – это были их служебные обязанности.
Нетрудно догадаться, что случилось бы с его репутацией, начни он задавать подобные вопросы. Вздохнув, Роджер посмотрел на часы. Было уже начало четвертого. Хотя его кофеиновая эйфория частично улетучилась, возбуждение еще оставалось. Он решил, что дома ему сейчас просто не уснуть.
Роджер машинально нажал кнопку «Вверх». Он решил сходить в отделение хирургии, где убили и ограбили старшую медсестру и где произошло четыре из семи неожиданных смертельных исходов. А также пройтись по пятому этажу, где находились ортопедия и нейрохирургия и где произошло еще два случая.
Как Роджер и предполагал, атмосфера в отделении хирургии полностью отличалась от той, что была там днем. Вместо дневной суеты сейчас здесь установилось неожиданное и обманчивое спокойствие. Приглушенное освещение еще более подчеркивало этот контраст. По пути от лифта до медсестринского поста Роджер никого не встретил. Словно все вдруг, как по команде, покинули здание после учебной пожарной тревоги.
Дойдя до поста, Роджер взглянул на многочисленные мониторы, отображавшие ЭКГ и пульс всех пациентов. Такие телеметрические системы были установлены во всех отделениях. Но человека, который должен был следить за ситуацией, на месте не оказалось.
Роджер посмотрел по сторонам. Композитный пол слегка отсвечивал в полумраке. До Роджера донесся характерный звук скрипнувшего офисного кресла. Пытаясь понять, откуда он идет, Роджер обогнул пост и подошел к подсобному помещению с длинным встроенным столом, или, скорее, столешницей, и холодильником. За столом, задрав ноги и листая журнал, сидела медсестра с поразительно необычной внешностью. В ее лице была азиатская экзотика, которую Роджер научился ценить на Востоке. У нее были темные глаза и темные подстриженные волосы, а под робой угадывалось соблазнительно упругое тело.
– Добрый вечер, – поздоровался Роджер. Он обратил внимание, что медсестра читала какой-то журнал про огнестрельное оружие, что, мягко говоря, не совсем подобало обстановке.
– В чем дело? – сухо спросила медсестра, даже не подумав убрать ноги со столешницы.
Роджер усмехнулся. Он вспомнил, как еще в недавнем прошлом медсестры оказывали врачам гораздо больше почтения и даже побаивались их. Однако сейчас был явно не тот случай.
– Я просто хотел поинтересоваться, как дела, – ответил Роджер. – Я знаю, что у вас вчера утром произошла трагедия и вы остались без старшей медсестры. Сожалею о случившемся.
– Ничего страшного. Не очень-то она была хороша как старшая медсестра.
– Правда? – удивился Роджер ее реакции, лишенной даже намека на сочувствие. Такая откровенность с незнакомым человеком едва ли вписывалась в общепринятые рамки нормального поведения независимо оттого, насколько она была права в своем суждении. Он взглянул на ее нагрудную плашку: Джазмин Ракоши. Он вспомнил, что она тоже была в его списке.
– А зачем мне вам голову морочить? Она была странной, и никто ее особо не любил.
– Жаль, что выясняются такие вещи, мисс Ракоши, – сказал Роджер. Скрестив руки на груди, он прислонился к столешнице. – А Клэрис Хэмилтон уже назначила новую старшую медсестру?
– Пока нет. Одну временно назначили, чтобы она послеживала за порядком. Так она тоже оказалась ничуть не лучше. Сейчас вот я за старшую. Распределила пациентов. Кому-то же надо было этим заниматься. А все остальные сидели, ломались. А в общем-то все нормально.
– Ну что ж, и прекрасно, – ответил Роджер. – Мисс Ракоши, я хотел бы у вас кое-что спросить.
– Зовите меня Джаз. Я не люблю отзываться на «мисс Ракоши».
– Полагаю, вы в курсе того, что за последние пять недель в этом отделении умерли четверо молодых, относительно здоровых послеоперационных пациентов. Последний из них – прошлой ночью.
– Естественно – как тут не быть в курсе!
– Да, действительно, – заметил Роджер. – Вас это не обеспокоило?
– Как это?
Роджер пожал плечами. Суть вопроса казалась совершенно очевидной.
– Психологически не подействовало?
– Нет, особо нет. Это же большая больница, и здесь много пациентов. Люди умирают. Нельзя же страдать из-за каждого, так и с ума сойдешь, и другим пациентам от этого лучше не будет. Вы, начальство, сидите там в своих уютных кабинетах, и вам невдомек, каково здесь, на передовой. Понимаете, о чем я?
– Примерно, – ответил Роджер. Он заметил некоторую перемену в ее поведении. Ее легкая наглость сменилась некоторой настороженностью.
– Вы спрашиваете меня, потому что это случилось в моем отделении?
– Разумеется.
– Похожие случаи были и в других отделениях.
– Я знаю об этом.
– Кстати, всего полчаса назад один такой же произошел в гинекологии. Почему бы вам туда не сходить и не поинтересоваться?
Роджер почувствовал, как внутри у него все напряглось, но отнес это на счет кофеина. Новость об очередном смертельном случае, да еще в тот момент, когда он находился в больнице в поисках подозреваемых, породила в нем неприятное противоречивое чувство, словно он мог и должен был это предотвратить.
– Демографические данные примерно такие же? – спросил он, слабо надеясь на отрицательный ответ.
– Примерно такие же, – подтвердила Джаз. – Женщина за тридцать, перенесла операцию по поводу удаления матки. Нет, правда, почему бы вам не подняться к ним и не спросить медсестер, насколько это их потрясло?
Какое-то мгновение Роджер смотрел на эту дерзкую экзотическую медсестру, показавшуюся ему привлекательной и довольно сексуальной. Теперь она уже казалась ему почти зловещей. Он вспомнил слова Синди о странных людях, работавших в ночную смену. Правда, «странные», на взгляд Роджера, было довольно мягким определением по отношению к ним. Он назвал бы их неврастениками. Так или иначе, становилось все более очевидным, что ему придется просить у Розалин их личные характеристики, невзирая на риск.
– Это что, – ехидно спросила Джаз, – молчаливый урок воспитания или детская игра «кто кого пересмотрит»?
– Извините, – произнес Роджер, отводя глаза. – Меня просто поразило известие об очередной смерти. Это весьма печально и настораживающе. Меня удивляет, как вы легко к этому относитесь.
– Это называется профессиональной дистанцией, – ответила Джаз. – Те, кому непосредственно приходится лечить людей, должны соблюдать ее. – С грохотом опустив ноги на пол, она отбросила журнал в сторону и встала. – Мне надо к пациентам. Желаю приятно провести время в гинекологии.
– Одну секунду, – сказал Роджер. Он задержал Джаз, взяв ее за руку чуть выше локтя в тот момент, когда она, проходя мимо него, уже собиралась выскользнуть из комнаты. Его поразила ее мускулатура. – У меня еще пара вопросов.
Джаз взглянула на руку Роджера. Она стиснула зубы, ко сумела сдержаться.
– Отпустите мою руку или очень пожалеете. Вы слышали, что я сказала?
Отпустив ее, Роджер вновь скрестил руки на груди, стараясь продемонстрировать непринужденность. Он не хотел давать этой женщине ни малейшего повода обвинить его в нападении с применением физической силы. Интуиция подсказывала ему, что она способна пойти на это. По правде говоря, она пугала его.
– Насколько я понимаю, вы недавно перешли сюда из больницы Святого Франциска. Можно поинтересоваться почему?
Теперь уже Джаз уставилась на него.
– Это что – допрос?
– Как я вам уже говорил, я являюсь руководителем медперсонала. От одного из врачей по поводу вашего поведения поступила жалоба, и мне приходится ею заниматься. Честно говоря, этот врач известен своими необоснованными жалобами, тем не менее я обязан разобраться. – Роджер солгал, но он чувствовал, что ему необходимо придумать хоть какое-то объяснение своим расспросам, поскольку штат медсестер не входил в его юрисдикцию.
– И как зовут этого придурка?
– Я не имею права раскрывать имена.
Джаз отвела глаза в сторону. Ее взгляд стал блуждать по комнате. Роджер заметил, как раздувались ее ноздри и каким глубоким стало ее дыхание. Это уже нельзя было назвать настороженностью – она откровенно разозлилась.
– Позвольте мне объяснить, – решил продолжить Роджер. – Я хочу узнать, не по этой ли причине вы ушли из больницы Святого Франциска? Не было ли у вас проблем с кем-нибудь из врачей? Нам необходимо это выяснить.
– Да нет же, черт побери! – выпалила Джаз. – Возможно, я и сталкивалась пару раз со своей старшей медсестрой, но не с врачом. Пальцев одной руки хватит, чтобы сосчитать, сколько раз я вообще видела кого-то из врачей во время ночных смен. Они в это время сидят дома и трахают своих жен.
– Понятно, – сказал Роджер. Ему не хотелось заострять свое внимание на циничности заключительной части короткого монолога Джаз, и он решил остановиться на его первой части. – Так, значит, вы считали, что старшая медсестра в больнице тоже не была в достаточной степени компетентна?
На лице Джаз появилась кривая усмешка.
– Правильно угадали. А что в этом удивительного – ночные смены привлекают разных уродов.
Роджер кивнул. После первого знакомства с ночной сменой ему было трудно с этим не согласиться.
– Чисто из любопытства – а вы не чувствуете, что сами хоть немного, но виноваты в том, что не сработались ни с одной из старших медсестер?
На лице Джаз не осталось и следа от усмешки.
– Ну конечно! Это же я виновата в непроходимой глупости этих двух жирных клуш! Не говорите ерунды!
– Так почему вы перешли на работу к нам?
– Я хотела перемен, хотела перебраться поближе к центру.
– А почему вы лично предпочитаете работать в ночную смену?
– Меньше дерьма. Хотя, должна признаться, все равно есть. Но намного меньше, чем днем или даже вечером. Когда я служила в армии санитаркой, то работала по индивидуальному графику в морской пехоте. Мне больше всего нравится работать самостоятельно.
– Так вы были в армии?
– Именно так. Я была в морской пехоте во время войны.
– Любопытно, – сказал Роджер. – А какого происхождения фамилия Ракоши?
– Венгерского. Мой дед был борцом за свободу.
– И еще один вопрос, с вашего позволения, – сказал Роджер, стараясь держаться непринужденно. – Вам известно о том, что, когда вы работали в Куинсе, там тоже произошло несколько похожих смертельных случаев? Это было в ноябре.
– Конечно, известно.
– Спасибо, что уделили мне внимание, – сказал Роджер. – Пожалуй, я последую вашему совету и схожу в отделение акушерства и гинекологии. Возможно, у меня появятся еще вопросы. Не возражаете, если я в этом случае вернусь?
– К вашим услугам.
Роджер попытался дружески улыбнуться Джаз перед выходом из подсобки и направился к лифтам. По пути он в недоумении качал головой. Роджер был растерян. Поговорив уже с тремя из своего списка, он понял, что любого из них можно было бы на полном основании признать не совсем нормальным и способным на неадекватные действия.
Джаз осторожно выглянула из подсобки, чтобы пронаблюдать, как Роджер удаляется в сторону лифтов. Ей просто не верилось, что беда пришла, откуда она ее совсем не ждала. Как хорошо шло «санкционирование» до Льюиса! А потом будто кто-то сглазил. И стоило ей устранить одну потенциальную угрозу, как тут же появилась другая. «Вот же гаденыш!» – пробормотала Джаз. По тому, как он был одет и как разговаривал с ней, она сразу поняла, что это один из «плющей».
Дойдя до лифтов, Роджер нажал кнопку вызова и, оглянувшись, посмотрел в сторону поста медсестер. Джаз тут же убрала голову. Ей не хотелось, чтобы он заметил слежку. Он может догадаться, что она забеспокоилась. Она хлопнула ладонью по столешнице так, что несколько листков бумаги, взлетев в воздух, приземлились на пол.
«Дьявол, что же мне делать?» – прошептала она, закусив губу. Джаз хотела позвонить мистеру Бобу, но тут же отказалась от этой мысли. Она чувствовала, что, если расскажет о чем-нибудь подозрительном, ей больше не пришлют никаких имен. Ее просто исключат из операции «Веялка».
Джаз пожала плечами. Никакие мысли больше не приходили в голову. Однако тревога не давала ей покоя и она не знала, что делать. В то же время она понимала, что должна быть крайне осторожной, поскольку, судя по тону этого начальничка, он мог вызвать не только «рябь на поверхности воды».
Дверь лифта раскрылась, и Роджер вышел на седьмом этаже. Слева, за двойными дверями, располагалось терапевтическое отделение больницы; справа – за такими же дверями – отделение акушерства и гинекологии. Он прошел в гинекологию. В отличие от хирургии здесь было довольно многолюдно. Он увидел санитара, толкавшего перед собой в направлении лифтов каталку с пациенткой, укрытой простыней. Роджер предположил, что это та самая пациентка, которая его интересовала.
Направляясь к посту медсестер, Роджер остановился и немного понаблюдал. Он решил, что здесь вместе с дежурными медсестрами находилась и реанимационная бригада. Возле стены стояла тележка с дефибриллятором. Сотрудники, судя по всему, обсуждали неудачные попытки реанимации.
– Извините, – обратился Роджер к оказавшейся прямо перед ним женщине. Она что-то записывала в медицинскую карту, однако, прервав занятие, взглянула на него. Она была в робе, как и Джаз, но, в отличие от той, в ней чувствовалось воспитание. Она была несколько полноватой, с россыпью веснушек на носу. – Вы не могли бы сказать, где старшая медсестра?
– Это я. Меня зовут Мерил Лэниган, – любезно ответила она. – Чем могу помочь?
Роджер представился и сказал, что хотел бы выяснить, почему умерла эта пациентка.
– Ее звали Патриция Прут, – ответила Мерил. – Вот ее медицинская карта – хотите взглянуть?
– Да, пожалуй. Благодарю вас. – Роджер взял карту и стал быстро просматривать. Патриция Прут, тридцать семь лет, мать троих детей, практически здорова. Прошлым утром перенесла несложную операцию по удалению матки в связи с фибромой. Ее послеоперационный курс лечения проходил без каких-либо отклонений. И вдруг произошло непоправимое.
Роджер взглянул на Мерил. Она ждала, когда Роджер вернет ей карту.
– Да, – сказал Роджер, – это, безусловно, трагедия. Тем более учитывая ее возраст и состояние здоровья.
– Очень печально, – согласилась Мерил.
– За последний месяц похожие случаи были и на других этажах, – сказал Роджер.
– Да, я слышала. К счастью, у нас до сих пор ничего подобного не происходило. Возможно, мы воспринимаем это несколько драматичнее, чем другие, потому что привыкли к более счастливым финалам.
– С вашего позволения, у меня есть к вам несколько вопросов. Вы сегодня ночью, случайно, не видели у себя в отделении некоего доктора Наджу?
– Да, видела, как обычно.
– А доктора Кабрео?
– Тоже видела, но только после того как объявили «код».
– А медсестру по имени Джазмин Ракоши, которая называет себя Джаз?
– Странный вопрос.
– Почему – странный?
– Мы имеем «счастье» видеть мисс Ракоши почти каждую ночь, и гораздо чаще, чем хотелось бы. Я даже жаловалась на нее Сьюзан Чэпмен, которая была у них старшей медсестрой. Я говорила ей, что не хочу, чтобы она постоянно к нам сюда ходила. А теперь, поскольку Сьюзан больше нет, мне придется обращаться к более высокому начальству.
– А что мисс Ракоши делает, когда приходит сюда?
– Общается с персоналом, стараясь казаться приветливой. И постоянно роется в медицинских картах, чего она, кстати, не имеет права делать.
– А вы не помните, была ли она здесь этой ночью?
– Прекрасно помню. Потому что всякий раз, когда я ее здесь вижу, меня интересует, что она у нас делает. И этой ночью я, как всегда, тоже поинтересовалась.
– И что же она вам ответила?
– Она сказала, что исполняет обязанности старшей медсестры и что ей нужно кое-что из медикаментов. Я не могу вспомнить, что конкретно ей понадобилось. Я отправила ее к нам в подсобку, но предупредила, чтобы потом шла к себе, да еще не забыла вернуть потом все, что брала. Она обещала, что так и сделает.
– И она направилась в вашу подсобку?
– Да.
– И что произошло дальше?
– Надеюсь, она взяла все, что ей надо, и спустилась к себе. Я точно не могу сказать, потому что сначала занималась одной из пациенток, а потом – этот «код».
– В какой палате лежала Патриция Прут?
– В семьсот третьей. А почему вы спрашиваете?
– Хочу взглянуть.
– Пожалуйста. Это сюда, – сказала Мерил, показывая, куда пройти по коридору.
Да, Джазмин Ракоши представлялась Роджеру все более загадочной личностью. Зачем она постоянно приходила в отделение акушерства и гинекологии общаться с персоналом, хотя была абсолютно необщительной, и зачем рылась в медицинских картах? Непонятно. Зато понятным было другое – и она, и доктор Наджа приходили в отделение акушерства и гинекологии перед «кодом». Интересно, сколько еще человек из его списка здесь побывали. Неудивительно, если бы оказалось, что здесь побывали все.
В палате, где лежала Патриция, был беспорядок. На полу разбросаны свидетельства недавней реанимации – обертки, шприцы, упаковки от лекарств. Кровать была поднята над полом на необходимом уровне, на белых скомканных простынях виднелись капельки крови.
