Текст книги "Убийца Шута"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Глава вторая. Пролившаяся кровь.

Из всех видов магии, которыми может обладать человек, самая возвышенная и благородная – набор талантов известный как Скилл. Безусловно, не является случайным тот факт, что во все времена правления династии Видящих, он проявлялся у тех, кому суждено было стать нашими королями и королевами. Эта наследная магия рода Видящих часто сопровождалась силой характера и щедростью духа – благословением одновременно от Эля и Эды. Скилл давал обладающему им возможность посылать мысли на большие расстояния, чтобы мягко влиять на суждения герцогов и герцогинь или чтобы вселять страх в сердца врагов.

Легенды гласят, что правителю династии Видящих, чья сила дополнялась смелостью и талантом их Скилл-групп, удавалось не только чудесным образом исцелять тело и разум, но и командовать одновременно кораблями в море и защитниками на суше. Королева Эфикейшес Успешная во времена своего просвещенного правления учредила для себя шесть групп, отправив по одной группе одаренных Скиллом людей в каждое из герцогств, сделав таким образом магию Скилла доступной каждому из своих доверенных герцогов и герцогинь, и к великой пользе всего народа.

На другом конце магической шкалы находится Уит – низкая и развращающая магия, которая поражает выходцев из низов, живущих и размножающихся бок о бок с их обожаемыми животными. Сейчас известно, что эта магия, раньше считавшаяся полезной для гусятниц, пастухов и конюших, опасна не только для тех, кто поддается ее влиянию, но также для всех, кто их окружает. Порча такой связи разумами с животными приводит к животным же привычкам и вкусам. Несмотря на сожаления автора о том, что даже дети благородных кровей иногда становятся жертвами привлекательности этой звериной магии, не могу не одобрить желания быстро их обнаружить и устранить, до того, как они заразят своими омерзительными инстинктами кого-то невинного.

О природных видах магии Шести Герцогств, Скриб Сладкоголосый.

Спеша по коридором Ивового леса, я не мог думать ни о чем, кроме наших странных посетителей. Я немедленно испугался за Пейшенс. Она падала уже дважды за прошедший месяц, но винила в этом «закружившуюся внезапно вокруг нее комнату». Я не побежал, но шагал так широко, насколько мог, и когда я дошел до ее покоев, то не постучал, а сразу метнулся внутрь.

Молли сидела на полу. Неттл стояла с нею рядом на коленях, а Пейшенс стоя обмахивала ее куском ткани. В комнате стоял резкий запах едких трав, а маленький стеклянный пузырек валялся на полу, упав на бок. Две служанки жались в уголке, очевидно, запуганные острым языком Пейшенс.

– Что случилось? – потребовал я ответа.

– Я упала в обморок, – голос Молли звучал одновременно раздраженно и пристыженно, – так глупо с моей стороны. Помоги, Том.

– Конечно, – сказал я, пытаясь скрыть свое беспокойство. Я наклонился к ней, и она тяжело на меня оперлась, пока я помогал ей подняться на ноги. Она слегка покачнулась, но скрыла это, ухватившись мне за руку.

– Теперь я в порядке. Слишком много танцев, а может, слишком много вина.

Пейшенс и Неттл перегланулись, ничуть не обманутые.

– Пожалуй, нам с тобой нужно заканчивать наш вечер. Неттл и мальчики могут сами выполнить все домашние обязанности.

– Ерунда! – воскликнула Молли. Затем посмотрела на меня: взгляд ее все еще был слегка расфокусированным, и добавила: – Ну только если ты сам устал?

– Так и есть, – мастерски соврал я, пряча растущее беспокойство, – так много людей в одном месте! Да и у нас впереди еще как минимум три дня. Будет еще предостаточно времени для разговоров, еды и музыки.

– Что ж, раз ты утомился, любовь моя, то я уступлю тебе.

Пейшенс слегка кивнула мне и прибавила:

– Я собираюсь сделать то же самое, дорогие мои. Уложу в кровать эти старые кости, но завтра я надену свои бальные туфли!

– Тогда я буду настороже! – Сказал я, за что удостоился ударом ее веера. Неттл благодарно посмотрела на меня, когда я повел ее мать в сторону двери. Я знал, что завтра она отведет меня в сторонку, для приватной беседы, как знал и то, что у меня не будет для нее иного ответа, кроме того, что мы с ее матерью не становимся моложе.

Молли опиралась на мою руку пока мы степенно обходили залы. Наш путь пролегал мимо веселящихся, гости останавливали нас чтобы переброситься парой слов, хвалили еду и музыку, желали нам доброй ночи. По неверной походке Молли, по тому, как медленно она отвечала я мог чувствовать ее усталость, но как всегда, перед нашими гостями она оставалась леди Молли. Наконец мне удалось увести ее. Пока мы медленно брели вверх по лестнице Молли опиралась на меня, а когда наконец дошли до дверей нашей спальни, с ее губ сорвался вздох облегчения.

– Даже не знаю, почему я так устала, – пожаловалась она, – я ведь не так много выпила. А теперь я все испортила.

– Ничего ты не портила, – не согласился я и, открыв дверь, обнаружил нашу спальню преобразившейся. Кровать была убрана гирляндами плюща, а каминную полку украшали еловые ветви, наполнявшие воздух своим ароматом. Толстые желтые свечи, расставленные по комнате, источали запах грушанки и восковницы. Новое одеяло и балдахин ему в пару – все было выполнено в зеленом и золотисто-желтом цветах Ивового леса, с узором из переплетенных ивовых веточек. Я был поражен: – Когда ты успела устроить все это?

– Наш новый управляющий – человек многих талантов, – ответила она, улыбаясь, но затем вздохнула и сказала, – я думала, что мы придём сюда после полуночи, опьяненные танцами, музыкой и вином. Я планировала соблазнить тебя.

Прежде, чем я успел отреагировать, она добавила:

– Я знаю, что в последнее время я не была той пылкой женщиной, как когда-то. Теперь, лишившись возможности когда-либо подарить тебе еще одного ребенка, я иногда чувствую себя лишь высохшей оболочкой женщины. Я думала, что сегодня мы могли бы вновь вернуть то чувство, хотя бы ненадолго... Но сейчас у меня кружится голова, и это неприятно. Фитц, мне кажется, сегодня вечером все, что я смогу делать в этой кровати – это спать с тобою рядом, – она отпустила меня и сделала несколько неверных шагов, чтобы опуститься на край кровати. Ее пальцы пытались нащупать завязки на платье.

– Позволь мне сделать это, – предложил я. Она подняла бровь, – О большем я и не прошу! – заверил я ее.

– Молли, просто спать рядом с тобой каждую ночь – исполнение моей давней мечты. Для остального будет время когда ты не будешь так измотана.

Я ослабил завязки и она вздохнула с облегчением, когда я освободил ее от платья. Жемчужные пуговицы на ее блузке были крохотными. Она отвела мои неуклюжие руки и сама расстегнула их, потом встала. Когда она позволила своей юбке упасть на уже сброшенную одежду, это было совсем непохоже на нее, всегда такую опрятную. Я нашел и принес ей мягкую ночную рубашку. Она накинула ее на голову и она зацепилась за венок из остролиста покоившийся в ее волосах. Я нежно помог ей освободиться и улыбнулся, оттого, что смотрел на женщину, которой стала моя возлюбленная Молли Красные Юбки. Мне вспомнился давний Праздник зимы, как я уверен, вспомнился он и ей. Но когда она снова села на кровать я увидел что она нахмурилась. Она подняла руку и потерла лоб. – Фитц, прости, я разрушила все, что запланировала.

– Ерунда. Сюда. Позволь, я помогу тебе лечь.

Она крепко держалась за мое плечо чтобы устоять и покачивалась, пока я разбирал для нее постель. Пожалуйте, – сказал я, и она, не сделав игривого замечания в ответ, с тяжелым вздохом села, затем подтянула ноги и вытянулась на кровати. Она закрыла глаза. – Комната плывет. И дело не в вине.

Я присел на край кровати и взял ее за руку. Она нахмурилась.

– Не шевелись. Любое движение заставляет комнату кружиться быстрее.

– Это пройдет, – сказал я, надеясь что это правда и замер. Свечи горели ровно, источая ароматы, которыми она наполняла их все прошедшее лето. Пламя в очаге потрескивало, поглащая тщательно уложенные поленья. Беспокойные морщинки медленно расправлялись на ее лице, дыхание замедлялось. Пригодились все терпение и вся осторожность привитые мне в молодости. Я постепенно переместил свой вес и когда наконец встал рядом с кроватью, думаю она не заметила ни малейшего движения, так как уже заснула.

Я прокрался по комнате, как приведение, потушив свечи, оставив лишь две. Я поворошил угли в камине, добавил еще одно полено и поставил перед ним заслон. Я еще не хотел спать и даже не чувствовал себя уставшим, но также у меня не было никакого желания возвращаться на праздник и объяснять всем, почему я там, в то время, как Молли отсутствует. Еще несколько мгновений я постоял у камина, пламя пригревало мне спину. Мне был виден только силуэт Молли за почти полностью задернутым балдахином кровати. Пламя потрескивало, и я почти мог различить поцелуи бьющегося в окно снега среди звуков пиршества внизу. Я медленно снял свой праздничный наряд и вернулся к комфорту моих привычных гамашей и туники. Затем я тихо покинул комнату, оставив дверь медленно закрываться за мной.

Я не стал спускаться по главной лестнице. Вместо этого, пошел длинным путем, вниз по лестнице для слуг, потом черз самый безлюдный коридор и наконец добрался до своей личной берлоги. Я открыл высокие двери и проскользнул внутрь. От огня в очаге осталось лишь несколько мерцающих углей. Я разбудил их несколькими кусками бумаги с моего стола, уничтожив плоды своих утренних размышлений, а потом подкинул еще дров. Подошел к столу, сел, пододвинул к себе чистый лист бумаги, посмотрел на него и задумался: почему бы не сжечь его прямо сейчас? Зачем писать на нем, смотреть на слова и жечь потом? Разьве осталось во мне хоть что-то, что я мог доверить лишь бумаге? У меня была жизнь о которой я мечтал: дом, любимая жена, подрастающие дети. В замке Баккип меня уважали. Это была тихая гавань, которую я всегда искал. Больше десяти лет прошло с тех пор, как я даже задумывался о том, чтобы убить кого-то. Отложив перо я откинулся на спинку кресла.

Стук в дверь меня напугал. Я выпрямился и инстинктивно оглядел комнату, думая о том, что нужно спрятать в первую очередь. Глупо.

– Кто там? – Кто кроме Молли, Неттл или Риддла мог знать, что я здесь? Но никто из них не стал бы стучаться, перед тем, как войти.

– Это Ревел, сэр! – его голос дрожал.

Я встал.

– Входи. В чем дело ?

Он открыл дверь и появился в проеме запыхавшийся и бледный.

– Я не знаю. Риддл отправил меня бегом. Он сказал: "Иди, прямо сейчас иди в кабинет". Туда, где я оставил посыльную. Ох, сэр. Там кровь на полу и никаких следов девушки. – Он судорожно вдохнул: – Ох, сэр, простите меня. Я предложил ей комнату, но она отказалась ...

– За мной, Ревел, – сказал я, будто он был охранником, которым я командовал. Он побледнел еще сильнее от моей резкой команды, но затем выпрямился, обрадованный возможностью переложить принятие всех решений на меня. Мои руки двигались инстинктивно, нащупывая мой небольшой набор оружия, который всегда был при мне. Затем мы бросились бегом по коридорам Ивового леса. Кровь пролилась в моем доме. Кровь пролита кем-то, кроме меня, – и не Риддлом, который бы просто подчистил следы за собой, не позвав меня. Нападение в моем доме, совершенное на гостя. Я боролся со слепой яростью, которая поднималась во мне, гася ее ледяным гневом. Они умрут. Кто бы это не сделал, он умрет.

Я провел его окольным путем, чтобы избежать тех мест, где мы могли бы столкнуться с гостями, и мы дошли до кабинета, прервав всего одну нескромную парочку молодых людей и напугав одного пьяного юношу, искавшего место, где вздремнуть. Я бранил себя за то, что впустил в свой дом множество людей, которых знал только в лицо или по имени.

А Молли сейчас спала одна, без всякой защиты.

Я резко остановился перед дверью кабинета. Мой голос хрипел от гнева, когда я вытащил устрашающего вида нож, который носил прикрепленным к предплечью, и сунул его Ревелу. Он отшатнулся в страхе.

– Возьми его, – рявкнул я. – Иди к моим покоям. Загляни, как там моя леди, убедись, что она спит спокойно. Затем встань снаружи и убей любого, кто попытается войти. Ты понял меня?

– Сэр. – Он закашлялся, потом сглотнул: – У меня есть нож, сэр. Риддл заставил меня взять его. – Он неловко выудил его из своего безупречного пиджака. Нож был вдвое длиннее того, что предлагал ему я, и скорее был наградным оружием, чем маленьким помощником убийцы.

– Тогда иди, – сказал я ему, и он повиновался.

Я побарабанил по двери кончиками пальцев, зная, что Риддл узнает меня по этому постукиванию, а затем скользнул внутрь. Риддл медленно выпрямился.

– Неттл послала меня найти бутылку хорошего бренди, которое, по ее словам, у тебя хранится тут. Она хотела предложить немного лорду Кантерби. Когда я увидел на полу бумаги, а потом и кровь, я послал Ревела за тобой. Взгляни сюда.

Ревел принес девушке-посыльной еду и вино и оставил их на моем столе. Почему она отказалась пойти в гостевую комнату или присоедениться к нам в Большом Зале? Знала ли она, что находится в опасности? Она съела, по крайней мере, часть еды, рассудил я, до того как поднос был опрокинут на пол, а вместе с ним несколько бумаг с моего стола. Упавший бокал не разбился, но оставил полумесяц из пролитого вина на полированном темном камне пола. А вокруг этой луны проступали созвездия красных капель. Взмах клинка рассыпал эти кровавые звезды.

Я встал и окинул взглядом кабинет. Это было все: ни вывернутых ящиков, ничего не сдвинуто и не взято, все вещи стояли на местах. Недостаточно крови пролито, чтобы она умерла здесь, но также отсутствовали следы борьбы. Мы молча обменялись взглядами и, как один, двинулись к тяжело занавешенным дверям. Летом я иногда широко открывал их, чтобы посмотреть на вересковый сад для пчел Молли. Риддл начал сдвигать занавес на одну сторону, но тот застрял:

– Одна из складок была прищемлена дверью. Они прошли этим путем.

Вытащив ножи, мы отворили двери и выглянули наружу в снег и темноту. Под прикрытием карниза сохранилась половина одного отпечатка ноги. Остальные следы были лишь едва заметными углублениями под нанесенным ветром снегом. Пока мы стояли, налетел новый порыв ветра, как будто сама природа старалась помочь беглецам скрыться от нас. Риддл и я уставились в непогоду. – Двое или больше, – сказал он, рассматривая остатки следов.

– Пойдем, пока след полностью не исчез, – предложил я.

Он горестно посмотрел на свои тонкие, хлопающие юбку-брюки.

– Отлично.

– Нет, подожди. Пройдись еще раз по залу на празднике, посмотри, если что-то заметишь, и скажи Неттл с мальчиками быть настороже, – я сделал паузу, – несколько странных людей, притворяющихся менестрелями, явились сегодня вечером к нашим дверям. Но Пейшенс сказала, что не приглашала их. Уэб кратко поговорил с одним из чужаков. Он начал рассказывать мне то, что узнал, но меня позвали. Они искали кого-то. Это было очевидно.

Его лицо потемнело. Он повернулся, чтобы уйти, но вернулся обратно:

– Молли?

– Я поставил Ревела на стражу у ее двери.

Он скорчил гримасу.

– Сначала проверю их. У Ревела есть потенциал, но, пока что, это все, – он шагнул к двери.

– Риддл, – мой голос остановил его. Я взял бутылку бренди с полки и вручил ее ему, – Не позволь никому подумать, что что-то не так. Но расскажи Неттл, если думаешь, что это правильно.

Он кивнул, и я ответил ему тем же. Когда он ушел я снял меч, который висел над камином. Хоть он теперь и стал украшением, но когда-то был оружием, которым ему вновь предстояло послужить. У него был хороший вес. Не было времени искать плащ и ботинки или идти за фонарем или факелом. Я шагнул наружу, в снег, с мечом в руке, свет падал через открытые двери у меня за спиной. Сделав двадцать шагов, я узнал все, что мне было нужно. Ветер полностью стер их следы. Я остановился, всматриваясь в темноту и прощупывая Уитом ночь. Никаких людей. Два маленьких зверька, вероятно, кролики, притаились под прикрытием занесенных снегом кустов. Но на этом все. Следов не было, и тот, кто это сделал, уже был вне поля моего зрения и за пределами моего Уита. И если это были те чужаки, то существовала вероятность, что мой Уит не смог бы их обнаружить, даже если бы они были рядом.

Я вернулся в кабинет, стряхнув снег со своих мокрых ботинок перед тем как войти. Я захлопнул дверь за собой и позволил занавесу упасть. Моя посланница и ее сообщение пропали. Мертва? Или бежала? Ушел ли кто-то из дома или был впущен внутрь? Ее ли это была кровь на полу, или чья-то еще? Ярость, которую я чувствовал ранее, думая о насилии, возможно совершенном с гостем в моем доме, вспыхнула снова. Я подавил ее. Предаться ей я смогу позже. Когда у меня будет цель.

Найти цель.

Я покинул кабинет, прикрыв за собой дверь. Я двигался быстро и бесшумно, возраст, респектабельность и социальный статус были напрочь забыты. Я шел беззвучно, без фонаря в темноте и держал меч поблизости. Сначала проверю спальню. Пока я бежал, то успел обдумать множество вариантов: девушка-посыльная искала меня. Вне зависимости, была ли она атакующей или была атакована сама, именно я мог оказаться настоящей целью нападения. Я взлетел по лестнице, как охотящийся кот, все мои чувства были обострены. Я знал, что Ревел продолжает нести вахту перед дверью, задолго до того, как он меня увидел. Я поднес палец к губам, приближаясь. Он вздрогнул, когда заметил меня, но промолчал. Я подошел ближе:

– Все спокойно? – выдохнул я вопрос.

Он кивнул и так же тихо ответил:

– Риддл был здесь не так давно, сэр, и он настоял на том, чтобы я дал ему войти убедиться, что с леди все в порядке, – он уставился на меч.

– И это так?

Его взгляд метнулся ко мне.

– Конечно, сэр! Стоял бы я здесь так спокойно, если бы нет?

– Конечно, нет. Прости за вопрос. Ревел, пожалуйста, останься здесь, пока я не приду сменить тебя или не пошлю Риддла или одного из сыновей Молли. – Я предложил ему меч. Он принял его, взяв как кочергу, и перевел взгляд с него на меня.

– Но наши гости... – невнятно начал он.

– ... не настолько важны, как наша леди. Сторожи эту дверь, Ревел.

– Будет сделано, сэр.

Я подумал, что он заслуживает нечто большее, чем просто приказ:

– Мы до сих пор не знаем, чья кровь пролилась. Кто-то воспользовался дверью в кабинете, которая ведет в сад. Я не знаю, для того ли, чтобы войти или чтобы выйти. Расскажи мне побольше о внешнем виде посланницы.

Он прикусил верхнюю губу, пытаясь вспомнить нужную информацию: – Это была девушка, сэр, скорее девушка, чем женщина, худощавая и стройная. Ее волосы были светлыми и она носила их распущенными. Ее одежда выглядела добротной, но поношенной, заграничного покроя – плащ был заужен на талии, а потом расширялся, как и рукава, он был зеленый и казался тяжелым, но был непохож на шерстяной. По краю капюшона шел мех не знаю какого животного. Я хотел взять ее плащ и капюшон, но она не захотела отдать его. Она была в свободных брюках, возможно, из того же материала, только черного цвета, с изображенными на них белыми цветами. Ее сапоги не доходили до колен, казались очень тонкими и крепко зашнурованы на голенях.

Какая детальная информация об одежде!

– Но как она сама выглядела?

– Она была молоденькой и выглядела белой от холода, и когда я развел для нее огонь и предложил чашку горячего чая, то она была мне признательна. Ее пальцы были такими бледными, совсем как ледяные, когда она взяла у меня кружку... – его голос затих, – она не хотела уходить из кабинета, сэр. Или отдавать плащ. Должен ли я был заметить, что она напугана?

Неужели Риддл всерьез думал сделать из этого человека нечто большее, чем управляющего? В его карих глазах стояли слезы.

– Ревел, ты сделал все, что должен был. Если в этом и есть чья-либо вина, так это моя. Я должен был пойти в кабинет сразу, как только услышал о посыльном. Пожалуйста, просто постой на часах немного, пока я не пришлю кого-нибудь тебя сменить. Затем тебе следует вернуться к тому, что ты делаешь лучше всего: разбирайся с нашими гостями и не позволяй никому заподозрить, что что-то не в порядке.

– Это я могу, сэр. Он говорил тихо. Был ли укор в его щенячьих глазах обращен ко мне или к нему самому? Нет времени на размышления.

– Благодарю, Ревел, – сказал я и ушел, хлопнув его по плечу.

Я быстро шел по коридору, уже дотянувшись до Неттл Скиллом. В тот момент, когда наши мысли соприкоснулись, гнев моей дочери ворвался в мой разум.

Риддл сказал мне. И как кто-то посмел сотворить такое в нашем доме! Мама в безопасности?

Да. Я спускаюсь вниз. Ревел сна страже у ее двери, но я бы хотел, чтобы ты или один из мальчиков занял его место.

Я сама. Я принесу гостям свои извинения и сразу поднимусь наверх. После небольшой паузы она яростно продолжила, Найди того, кто сделал это!

Я и собирался.

Думаю, она осталась довольна моим холодным заверением.

Я быстро двигался по коридорам Ивового леса, насторожив все чувства. Я не был удивлен, когда, повернув за угол, увидел Риддла, ожидающего меня.

– Ну что? – спросил я его.

– Неттл пошла наверх, в комнату матери, – он посмотрел сквозь меня, – Знаешь, так или иначе, но целью скорее всего был ты.

– Возможно. Или сама посланница, или послание, которое было у нее с собой, или кто-то стремится навредить отправившему сообщение, задержав или уничтожив его послание.

Мы быстро неслись вместе, бежали рысью бок о бок, как волки по следу.

Мне это нравилось.

Мысль была настолько неожиданной, что я чуть не споткнулся. Нравилось это? Охотиться на того, кто напал на другого человека под моим кровом? С чего мне могло это нравиться?

Мы всегда любили охоту. Прокатилось по мне древнее эхо волка, которым я когда-то был и волка, который все ещё жил во мне. Охота ради мяса лучше всего, но любая охота – это всегда охота, и ты никогда не будешь более живым, чем во время охоты.

– И я жив.

Риддл кинул на меня вопросительный взгляд, но вместо того, чтобы спросить, он поделился информацией: – Ревел сам отнес еду и чай посыльной. Два пажа у парадной двери вспомнили, как впускали ее. Она пришла пешком, и один из них считает, что она вышла не со стороны подъездной дороги, а скорее из-за конюшен. Никто больше ее не видел, хотя слуги с кухни припоминают, как собирали ей поднос. Я пока не успел сходить в конюшни и расспросить, что они знают.

Я оглядел себя. Едва ли я был одет подобающе, чтобы предстать перед нашими гостями. – Я сейчас займусь этим, – сказал я. – Предупреди мальчиков.

– Ты уверен?

– Это их дом, Риддл. И, на самом деле, они уже не мальчишки. Последние три месяца они только и говорят об отъезде. Весной, я думаю, они нас покинут.

– И ты не можешь довериться кому-то еще. Том, когда все закончится, мы еще раз поговорим о том, что тебе нужны дома несколько охранников, несколько мужчин, которые могут быть грубыми при необходимости, но также могут открывать дверь и подавать гостям вино.

– Мы поговорим позже, – согласился я, но неохотно. Это не первый раз, когда он указывал мне на необходимость иметь своего рода домовую стражу в Ивовом лесу. Я противился этой идее. Я больше не был убийцей, живущим, чтобы служить моему королю и выполнять для него тихую работу. Я был уважаемым землевладельцем, человеком, занятым виноградом и овцами, пахотьбой и стрижкой шерсти, а не ножами и мечами. И кроме того, должен признать, я льстил себе мыслью, что я всегда смогу защитить свой дом от любой беды, которая постучится в дверь.

Но сегодня ночью я не смог.

Я покинул Риддла и побежал по коридорам в конюшню. На самом деле, сказал я себе, не было никаких признаков того, что кровопролитие привело к смерти. А еще, оно могло быть никак не связано со мной или моими близкими. Возможно, у посыльной были свои враги, которые проследили за ней. Я подошел ко входу для слуг, оттолкнул тяжелую дверь и метнулся через заснеженный двор к двери в конюшню. Даже за эту короткую пробежку, снег попал мне за воротник и в рот. Я отодвинул задвижку на дверях в конюшню и приоткрыл их ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.

Там было тепло от животных, стоял приятный запах лошадей и падал мягкий свет от прикрытого фонаря, висевшего на крюке. Высокий Парень уже хромал в мою сторону, увидев, как я вошел. Его сын, Парень Еще Выше, уже принял на себя руководство над большей частью работ в конюшне, но Высокий Парень до сих пор считал, что он здесь главный. В такие дни, когда приезжало и уезжало много людей, как сегодня, он строго следил за тем, какое животное в какое стойло поставят. Он возмущался, если пристяжные оставались в сбруе на весь вечер. Он пристально на меня посмотрел сквозь сумрак, царивший в конюшне, и вздрогнул, узнав меня.

– Помещик Том! – воскликнул он надтреснутым голосом, – вы разве не должны танцевать там, вместе со всеми в Большом Зале?

Как это свойственно старикам, годы ослабили его внимание к разнице в нашем положении. А, возможно, будучи свидетелем того, что я могу расчищать стойла наравне с лучшими работниками, он признал во мне равного. – Присоединюсь к ним в скором времени, – ответил я. – Ты же знаешь, танцы будут продолжаться до рассвета. Я подумал: такая буря, загляну, чтобы убедиться, что в конюшне все в порядке.

– Здесь все в порядке. Эту конюшню построили на совесть два десятка лет назад, и она простоит еще дюжину лет, я так думаю.

Я кивнул:

– Управляющий Ревел передал мне, что тут сегодня были визитеры, причинившие тебе беспокойство.

Удивленное выражение на его лице сменилось хмурым.

– Да. Если кто-то ведет себя как конокрад, то я обращаюсь с ним как с конокрадом. Не надо сначала шнырять и вынюхивать вокруг моих конюшен, а потом рассказывать мне, что ты менестрель. Они такие же менестрели, как Коппер в углу – пони. От них отдавало душком, ну я и дал им от ворот поворот. – Он внимательно посмотрел на меня. – Этот парень Ревел должен был предупредить вас. Вы ведь их не впустили, нет?

Признаваться было неприятно. Я коротко кивнул.

– Это Праздник зимы. Я всех пускаю. – Я прокашлялся под его становившимся все мрачнее взглядом. – А до того ты не заметил кого-нибудь еще на конюшне, кого-нибудь странного?

– Вы имеете в виду эту чужестранку?

Я кивнул.

– Только ее. Она пришла сюда, как будто думала, что это и есть дом. "Мне надо поговорить с хозяином", – сказала она одному из помощников, и он привел ее ко мне, подумав, что она хочет поговорить со мной. Но, взглянув на меня, она сказала: "Нет, мне нужен хозяин с кривым носом и белой прядью в волосах". Так что, прошу прощения, мы поняли, что она имеет в виду вас, и отправили ее в дом.

Я отнял руку от старого перелома на переносице. Все непонятнее и непонятнее. Исчезнувшая посыльная, которая искала меня только по описанию моей внешности, а не по имени.

– Это все? – спросил я.

Он задумчиво нахмурился.

– Да. Если только вы не хотите послушать, как Торговец Коттлеби пытался заставить меня поставить своих лошадей на конюшне, несмотря на то, что у обеих были признаки парши. Бедные создания. Я поставил их под навес в сарае с дровами, но к нашим лошадям я их ни за что не подпущу. А если его кучер станет жаловаться, я выскажу все, что думаю о нем, – он глянул на меня так сурово, как будто я оспаривал его решение.

Я улыбнулся ему:

– Прояви немного доброты ради лошадей, Высокий Парень. Упакуй им немного мази, которую ты делаешь.

Он глядел на меня мгновение, а затем коротко кивнул:

– Можно. Не вина зверей, что о них плохо заботятся.

Я стал было уходить, но вернулся.

– Высокий Парень. Как много времени прошло между тем, как приехала девушка, и объявились те трое, которых ты принял за конокрадов?

Он пожал худыми плечами:

– Она явилась до приезда Коула Толи, затем приехал этот портной и сестры Уиллоу на своих одинаковых пони. Эти леди никогда не ездят в карете, правда? Затем были ребята Купера и их мать, и...

Я осмелился прервать его:

– Высокий Парень, думаешь они преследовали её?

Он запнулся. Я с нетерпением ждал, пока он взвесит имеющуюся у него информацию. Затем он кивнул, поджав губы:

– Я сам должен был догадаться: одинаковые сапоги, подошли прямо к сараю и пытались в него заглянуть. Не для того, чтобы украсть лошадей, а преследуя эту девушку. – Он поднял на меня сердитый взгляд: – Они обидели ее?

– Я не знаю, Высокий Парень. Она пропала. Я собираюсь проверить, здесь ли ещё эти трое.

– Сделайте это. Если их нет здесь, уйти далеко, в такую погоду, они не могли. Вы хотите, чтобы я отправил мальчишку к имению Стокера попросить взаймы их ищеек? – Он тряхнул головой и кисло добавил: – Я много раз говорил, что не помешало бы и нам иметь свою охотничью стаю.

– Спасибо, Высокий Парень, но никаких собак. Идет снег, и я сомневаюсь, что сохранился след, который можно взять.

– Если передумаете, Том, дайте мне знать. Я тут же пошлю сына за собаками. И... – крикнул он мне вслед, так как я начал отступление, – если передумаете по поводу наших собственных собак, дайте мне знать! Я знаю прекрасную суку, к весне мы можем обзавестись ее щенками! Просто дайте мне знать!

– Позже, Высокий Парень! – прокричал я ему, и к своему неудовольствию получил полный рот снега. Снег все еще шел, а ветер становился все сильнее. Внезапно я почувствовал уверенность в том, что те, кого я искал, все еще были в Ивовом лесу. Никому не хватит отчаянности, чтобы попытаться сбежать в такую бурю. Я потянулся к Неттл.

С твоей матерью все в порядке?

Она уснула, я оставила Хирса сидеть в кресле у ее очага. Я сказала ему запереть за мной дверь и слышала, как он это сделал. Я, Риддл и Джаст с гостями. Мы не обнаружили ничего необычного. Следов посыльной нет.

Мертва? Сбежала? Спряталась в Ивовом лесу? Одно из трех. Три опоздавших менестреля. Двое мужчин и одна женщина. Уэб, кажется, встревожился из-за них. Они все еще среди наших гостей? Я мысленно представил их для нее.

Я видела их раньше. Но, на мой взгляд, они не выглядели как менестрели, не вели себя соответствующе. Они не подавали никаких признаков желания показаться на сцене.

Пришли ко мне Джаста, пожалуйста. Мы собираемся провести небольшой обыск в пустующих крыльях. И дайте мне знать, если вы с Риддлом найдете трех чужаков.

Мы с Джастом поделили Ивовый лес и начали обход из комнаты в комнату в поисках следов вторжения в нежилую часть особняка. В беспорядочно построенном старом доме это оказалось задачей не из легких. Чтобы убедиться, что комната на самом деле пуста, я полагался на Уит не меньше, чем на собственные глаза. Неттл и Риддл не обнаружили следов троих чужаков, когда Неттл спрашивала о них других гостей, они давали настолько противоречивые ответы, что пользы от них не было никакой. Даже наши слуги, которые порой раздражали меня чрезмерным вниманием к делам семьи, не могли ничего сказать. Троица и посланница пропали, как будто бы никогда и не посещали нас.