Текст книги "Замок Лорда Валентина"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 87 страниц)

– Я считаю, что вы неправильно истолковываете факты, изложенные Тунигорном.

Во взгляде Диввиса промелькнуло удивление и что-то похожее на гнев, но голос его звучал сдержанно.

– Да? Вы так думаете?

Хиссун опустил ладонь на лист с донесением.

– Тунигорн сообщает, что корональ в Пиурифэйне и что пойман и допрошен шпион. Я не вижу никаких намеков на то, что лорд Валентин направился в Пиурифэйн после того, как услышал признания шпиона. Полагаю, имеются основания утверждать совсем противоположное: лорд Валентин решил предпринять миссию примирения, разумность которой мы можем оспаривать, но она вполне отвечает его характеру, насколько мы его знаем; а второе обстоятельство выяснилось, когда он уже находился в пути. Возможно, Тунигорн не смог из-за бури связаться с короналем, хотя Делиамбер, пожалуй, мог бы найти какой-нибудь способ.– Переведя взгляд на глобус Маджипура у дальней стены, Хиссун спросил: – Кстати, что нам известно о местонахождении короналя в данный момент?

– Ничего,– пробормотал Стазилейн.

Глаза Хиссуна широко раскрылись.

Ярко-красная точка, обозначавшая перемещения лорда Валентина, исчезла.

– Свет погас,– сказал Хиссун.– Что это значит? Что он мертв?

– Может быть, и так,– ответил Стазилейн,– А может, всего лишь потерял или повредил передатчик, который находится при нем.

Хиссун кивнул.

– А там была большая буря, которая нанесла значительный урон. Хотя сообщение не слишком внятное, я вполне могу предположить, что лорд Валентин сам попал в бурю по пути в Пиурифэйн, он двигался со стороны Гихорна, оставив позади Туни-горна и кого-то еще…

– Но мы никак не можем узнать, погиб ли он во время бури или потерял передатчик,– перебил Диввис.

– Будем надеяться, что Божество пощадило юную жизнь Валентина,– заявил вдруг престарелый Гизмайл сухим и слабым голосом, едва напоминавшим голос живого существа.– Но есть один вопрос, которым мы должны заняться независимо от того, жив он или мертв: выборы нового короналя.

Хиссун поразили слова самого старшего из лордов Замка.

Он обвел взглядом зал.

– Я не ослышался? Сегодня мы обсуждаем свержение короля?

– Слишком сильно сказано,– произнес Диввис ровным голосом.– Мы обсуждаем лишь одно: уместно ли Валентину исполнять обязанности короналя ввиду ставших нам известными враждебных намерений метаморфов, а также давно нам известных методов Валентина бороться с любыми неприятностями. Если мы находимся в состоянии войны – а в этом уже никто не сомневается,– тогда можно достаточно обоснованно утверждать, что он не тот человек, который способен руководить нами в такое время, если даже он жив. Но заменить его не значит свергнуть. Существуют вполне законные, конституционные средства, которыми мы можем сместить Валентина с трона Конфалюма, не ввергая Маджипур в междоусобицу и не выказывая к нему недостаточную любовь и уважение.

– Вы имеете в виду – позволить умереть понтифексу Тиеверасу.

– Именно так. Что на это скажете, Хиссун?

Хиссун ответил не сразу. После непростых размышлений он сегодня пришел к тому же вынужденному заключению: лорда Валентина должен сменить кто-то более решительный, напористый, даже более воинственный. Такие мысли посещали его не впервые, хотя он ни с кем ими не делился. Несомненно, существует достаточно простой способ передачи власти – всего лишь обеспечить возвышение лорда Валентина в понтифексат, независимо от его воли.

Но преданность Хиссуна лорду Валентину – его опекуну, наставнику, создателю его карьеры – была велика и имела глубокие корни. Кроме того, он знал, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, какой страх испытывает лорд Валентин при одной мысли о том, что ему придется попасть в Лабиринт, что он рассматривает это не как возвышение, а как падение в темную бездну. И жестоко, чудовищно жестоко было бы проделать такое за его спиной как раз в тот момент, когда он совершает героическую, пусть даже и ошибочную, попытку восстановить мир на планете, не прибегая к оружию.

Но того требовали интересы государства. А способны ли вообще интересы государства оправдать жестокость? Хиссун знал, как ответил бы на этот вопрос лорд Валентин. Но вот в своем ответе он вовсе не был уверен. После некоторой паузы он произнес:

– Возможно, лорд Валентин и не самый подходящий корональ в нынешних условиях: у меня пока еще не сложилось определенного мнения на этот счет, и я бы предпочел узнать побольше, прежде чем дать ответ. Но могу вам сказать одно: я возражаю против его насильственного смещения,– разве такое хоть раз случалось на Маджипуре? Думаю, что нет. Но, к счастью, как мы все понимаем, в столь суровых действиях нет необходимости. Впрочем, я считаю, что вопрос о соответствии Валентина занимаемому им положению следует обсудить как-нибудь в другой раз. А вот с чем нам действительно нужно определиться вне зависимости от всех прочих обстоятельств, так это с вопросом о престолопреемнике.

При этих словах по залу прокатилась волна возбуждения. Диввис впился в Хиссуна столь пристальным взглядом, будто хотел заглянуть к нему в душу. Герцог Халанкский побагровел; принц Банглкодский застыл в неестественно прямой позе; герцог Чоргский резко подался вперед; лишь двое старейших, Канталис и Гизмайл, сохранили невозмутимость, словно проблема выбора будущего кандидата в коронали не являлась предметом забот тех, кому жить осталось недолго.

Хиссун продолжал:

– Во время обсуждения мы предпочли не затрагивать один из важнейших пунктов послания Тунигорна: смерть Элидата, который долгое время считался преемником лорда Валентина.

– Элидат не хотел становиться короналем,– сказал Стазилейн еле слышно.

– Возможно,– откликнулся Хиссун.– Он явно не проявлял ни малейшего желания занять трон после того, как стал регентом. Но я хочу подчеркнуть лишь то, что в лице трагически погибшего Элидата мы потеряли человека, которому наверняка была бы предложена корона, если бы лорд Валентин перестал быть короналем. С его гибелью мы утратили четкое представление о преемнике короналя, а ведь завтра мы можем узнать о смерти лорда Валентина или Тиевераса, или нам придется организовывать смещение лорда Валентина. Мы должны во всеоружии встретить любые неожиданности. Именно нам предстоит выбирать нового короналя, а знаем ли мы, кто им станет?

– Вы предлагаете прямо сейчас проголосовать за порядок престолонаследования? – резко спросил принц Манганот Банглкодский.

– Мне представляется, что особых сложностей у нас не возникнет,– заметил Миригант.– Перед началом великой процессии корональ назначил регента, а регент, покидая Замок, оставил вместо себя троих – как я догадываюсь, с одобрения лорда Валентина. Эти трое правили нами в течение нескольких месяцев. Если уж мы должны выбирать нового короналя, то разве не из их числа?

– Вы меня пугаете, Миригант,– сказал Стазилейн – Когда-то я думал, как, наверное, и большинство из вас в детстве, что быть короналем – просто великолепно. Я уже не мальчик, и я видел, как изменился Элидат, причем не к лучшему, когда власть навалилась на него всей своей тяжестью. Позвольте мне первым оказать почести будущему короналю, но пусть им будет кто-нибудь другой, только не Стазилейн!

– Короналем ни в коем случае не должен стать тот, кто слишком сильно желает заполучить корону,– высказался герцог Чоргский,– Но, я считаю, и не тот, кто боится ее надеть.

– Благодарю вас, Элзандир,– сказал Стазилейн.– Всем понятно, что я не претендент?

– А что скажут Диввис и Хиссун? – поинтересовался Миригант.

Хиссун ощутил, что у него подергивается щека и странно цепенеют руки и плечи. Он посмотрел на Диввиса. Тот улыбнулся, пожал плечами и промолчал. У Хиссуна зашумело в ушах, застучало в висках. Должен ли он что-то говорить? И что ему сказать? Теперь, когда наконец наступил тот миг, может ли он заявить в лицо принцам, что хочет быть короналем? Он чувствовал, что Диввис вовлечен в какую-то интригу, недоступную его пониманию; и впервые после того, как вошел сегодня в зал совещаний, он совершенно не представлял, что делать.

Тишина казалось нескончаемой.

Потом он услышал свой собственный голос – спокойный, ровный, размеренный:

– Думаю, что на этом мы можем остановиться. Выдвинуты два кандидата: теперь на очереди обсуждение их качеств. Но не здесь и не сегодня. На данный момент нами сделано достаточно. Вы хотите что-то добавить, Диввис?

– Вы говорите мудро и с глубоким пониманием дела, Хиссун. Как обычно.

– Тогда объявляется перерыв,– объявил Миригант.– Тем временем мы обдумаем все сказанное здесь и дождемся дальнейших сведений о коронале.

Хиссун поднял руку.

– Прошу еще минуту внимания.

Он дождался тишины.

– С недавнего времени мне хочется съездить в Лабиринт, навестить семью, повидаться с некоторыми из друзей. Я также считаю, что было бы полезно, если бы кто-нибудь из нас связался с чиновниками понтифекса и узнал из первых рук о состоянии его здоровья. Поскольку в ближайшие месяцы нам, возможно, придется одновременно выбирать и понтифекса, и короналя, мы должны быть готовы действовать в столь уникальной ситуации. Поэтому предлагаю направить официальную делегацию из Замка в Лабиринт, а себя – в посланники.

– Поддерживаю,– сразу же откликнулся Диввис.

Далее последовали рутинные процедуры обсуждения и голосования, потом проголосовали за объявление перерыва, и все собрание распалось на круговерть небольших групп. Хиссун остался в одиночестве и судорожно пытался прийти в себя. Несколько мгновений спустя над ним навис высокий светловолосый Стазилейн, который одновременно и хмурился, и улыбался.

– Возможно, Хиссун, вы допускаете ошибку, покидая Замок в такой момент,– тихо сказал он.

– Может быть. Но мне кажется, я поступаю правильно. Рискну.

– Тогда провозгласите себя короналем перед отъездом!

– Вы это серьезно, Стазилейн? А если Валентин еще жив?

– Если он жив, вы знаете, как сделать его понтифексом. Если же он погиб, то вы, Хиссун, должны занять его место, пока это в ваших силах.

– Я отказываюсь.

– Вы должны! Иначе по возвращении вы можете обнаружить на его троне Диввиса!

Хиссун усмехнулся.

– Тут все просто. Если Валентин погиб, а Диввис займет его место, то я позабочусь о том, чтобы Тиеверасу наконец позволили умереть. Диввис незамедлительно станет понтифексом, и ему придется отправиться в Лабиринт. Тогда нам понадобится новый корональ, а кандидатов – один-единственный.

– Вы неподражаемы, клянусь Повелительницей!

– Вы так думаете? Для меня все вполне очевидно.– Хиссун крепко пожал Стазилейну руку.– Благодарю вас за поддержку и уверяю, что в конечном итоге все будет хорошо. Если мне суждено стать короналем при понтифексе Диввисе, так тому и быть: я думаю, мы с ним сработаемся. Но пока вознесем молитву за благополучие и успех миссии лорда Валентина и оставим домыслы при себе. Ладно?

– Конечно.

Они обнялись, и Хиссун вышел из зала совещаний. В коридоре творилось то же самое, разве что добавилась сотня с лишним мелких лордов. При его появлении они уставились на него во все глаза, но он никому не сказал ни слова, и лишь встретился взглядом с некоторыми из них, когда пробивался через толпу, на краю которой обнаружил Альсимира, который, разинув рот, с глупым видом вытаращился на него. Подозвав его, Хиссун распорядился готовиться к поездке в Лабиринт.

Юный рыцарь смотрел на Хиссуна чуть ли не с обожанием.

– Должен сообщить, мой лорд, что по толпе прошел слух, будто вы станете короналем,– наконец осмелился спросить он.– Есть ли в этом хоть доля истины?

– Наш корональ – лорд Валентин,– жестко отрезал Хиссун.– Иди, готовься к отъезду. Я собираюсь выехать на рассвете.

Глава 6

Когда Милилейн находилась еще в нескольких кварталах от дома, до ее слуха донеслись ритмические выкрики на улицах где-то впереди: «Я-та, я-та, я-та, вум» – или что-то похожее. То были бессмысленные, невнятные звуки, исходившие, казалось, из глоток тысяч сумасшедших. Она остановилась и прижалась к выщербленной старинной каменной стене, чувствуя себя попавшей в западню. Позади на площади буйствовала кучка подвыпивших горцев, которые били стекла и приставали к прохожим. В восточной стороне проходило шествие, устроенное Рыцарями Деккерета в честь лорда Семпетурна. А теперь вдобавок эти безумные звуки. «Я-та, я-та, я-та, вум». И никуда не свернуть, нигде не спрятаться. Сейчас ей хотелось только одного – добраться до дому живой и невредимой и запереть дверь на засов. Мир сошел с ума. «Я-та, я-та, я-та, вум».

Действительность напоминала послания Короля Снов – с той лишь разницей, что сумятица продолжалась часами, днями, месяцами, тогда как даже худшее из посланий, пускай даже пробиравшее до глубины души, длилось совсем недолго. Но происходившему сейчас не было конца. К тому же положение усугублялось.

Все время волнения и грабежи. Вместо еды – какие-то объедки и корки, да иногда перепадает кусочек мяса – и то если у тебя есть возможность покупать его у горцев. Те спускались со своих гор и приносили добытых на охоте животных, мясо которых продавали по умопомрачительным ценам тем, у кого еще оставались хоть какие-то средства, а потом пропивали выручку и бесчинствовали на улицах, прежде чем отправиться восвояси. И все время возникали новые трудности. Ходили слухи, будто морские драконы топят любое выходящее в море судно, и поэтому всякое сообщение между континентами практически прервано. Еще говорили, что лорд Валентин погиб, а в Кинторе теперь уже не один новый корональ, а целых два – Семпетурн и хьорт, назвавшийся лордом Стиамотом. И у каждого из них свое маленькое войско, которое расхаживает по городу, выкрикивает призывы и устраивает беспорядки: Семпетурну служат Рыцари Деккерета, а хьор-ту – Орден Тройного Меча или что-то вроде того. Кристофон теперь состоял в Рыцарях Деккерета. Милилейн не видела его уже две недели. А в Ни-мойе третий корональ, да ко всему прочему по округе слоняются несколько понтифексов. В общем, не хватало только этого: «Я-та, я-та, я-та, вум».

Что бы то ни было, ей не хотелось подходить ближе. Скорее всего, очередной корональ с толпой истеричных последователей. Милилейн опасливо огляделась, прикинув, сможет ли она пройти по улице Дизимаула и выйти задними дворами на тракт Ма-ламола, который пересекает ее улицу в нескольких кварталах от дамбы Вориакса. Сомнения вызывали лишь задние дворы – недавно ей поведали о том, что на них творится…

Приближалась ночь. Закапал дождик, немногим отличавшийся от густого тумана. У Милилейн, хоть она уже и привыкла к такому состоянию, от голода слегка кружилась голова. С южной стороны, из окрестностей Горячего Кинтора, где находились все геотермальные источники, раздался глухой грохот гейзера Конфалюма, который, как всегда, точь-в-точь обозначил наступление нового часа. Милилейн машинально посмотрела в том направлении и увидела поднимающийся к небу столб пара, окруженный клубами зеленовато-желтого дыма, что закрывал собой, казалось, полнеба. Она всю жизнь видела гейзеры Горячего Кинтора, воспринимала их как должное, но почему-то сейчас извержение напугало ее, и она раз за разом повторяла знак Хозяйки Острова Сна, пока не стала успокаиваться.

А Повелительница? Наблюдает ли она за Маджипуром? Куда подевались ее добрые послания, содержавшие хорошие советы и наполнявшие душу теплом? И где, кстати, Король Снов? Когда-то, в более спокойные времена, две эти силы поддерживали в равновесии жизнь каждого, давали советы, предостерегали, наказывали в случае необходимости. Милилейн подумала, что они, возможно, еще не утратили власть, но обстановка уже такова, что с ней не могут ничего поделать ни Король, ни Повелительница Снов, пусть они даже трудятся денно и нощно, чтобы восстановить утраченное. Такая система была придумана и действовала без сучка без задоринки в мире, где большинство населения охотно подчинялось законам. Но сейчас таких едва ли можно было отыскать, ибо законов более не существовало.

Я-та, я-та, я-та, вум.

А с другой стороны:

– Семпетурн! Лорд Семпетурн! Слава, слава, слава лорду Сем-петурну!

Дождь припустил сильнее. Ступай, приказала она себе. На площади горцы, и одному Божеству известно, что тебя ждет впереди, а позади беснуются Рыцари Деккерета – куда ни посмотри, кругом беда. И даже если среди Рыцарей сейчас Кристофон, она не хотела его видеть, ей надоели выпученные от усердия глаза, руки, поднятые в новом жесте Горящей Звезды. Она побежала – через Малибора к Дизимаулу, по Дизимаулу к маленькому переулку, выходящему на Маламола,– неужели не хватит храбрости?

Я-та, я-та, я-та, вум.

Вдруг она увидела, что навстречу движется колонна, которая маршировала по улице Дизимаула! Впереди шли девять или десять человек, похожих на бездушные машины: руки, как деревянные, размеренно ходили вверх и вниз – левой-правой-левой-правой; да еще при этом они горланили песню с назойливым четким ритмом. Милилейн юркнула в ближайший переулок и наткнулась там на толпу мужчин и женщин; на руках у них были зеленые с золотом повязки, и они непрерывно выкрикивали здравицы в честь нового лорда Стиамота.

Западня! Сегодня на улицах одни сумасшедшие! Оглядевшись, Милилейн заметила слева от себя полуоткрытую дверь и в отчаянии бросилась в нее. Она оказалась в темном коридоре. Из комнаты в дальнем конце доносилось приглушенное пение и исходил резкий запах какого-то странного благовония. Наверное, что-то вроде храма какого-нибудь нового культа. Но здесь, во всяком случае, ей вряд ли причинят вред. Она сможет переждать тут, пока все эти ошалелые толпы не уйдут куда-нибудь в другое место.

Осторожно прокравшись по коридору, она заглянула в комнату. Темнота. Запах фимиама. У стены какой-то помост, с обеих сторон от него на шестах – две фигурки, напоминающие маленьких засушенных морских драконов. Меж них стоял угрюмый, молчаливый лиимен, три глаза которого горели, словно угли. Милилейн показалось, что она узнает его: уличный торговец, продавший ей как-то вертел сосисок за пять крон. А может быть, и не он. Ведь совсем непросто отличить одного лиимена от другого.

Некто с запахом гэйрога и в плаще с капюшоном приблизился к ней и шепнул:

– Ты пришла к причастию, сестра. Добро пожаловать, и да пребудет с тобой благодать водяных королей.

Водяных королей?

Гэйрог мягко взял ее за локоть и так же мягко провел в комнату, чтобы она нашла себе место среди коленопреклоненной, бормочущей молитвы паствы. Никто не взглянул на нее, и вообще никто не смотрел друг на друга: взгляды всех были устремлены на лиимена, стоявшего между двумя чучелами морских драконов. Милилейн тоже посмотрела на него. Она не осмелилась оглядеться, так как опасалась встретить знакомых.

– Возьмите… выпейте… соединитесь…– распорядился лиимен.

Между рядами стали передавать кубки с вином. Краешком глаза Милилейн заметила, что каждый из молящихся, когда к нему попадал кубок, делал большой глоток; кубки приходилось наполнять заново по мере того, как они передавались из рук в руки. Ближайший из кубков сейчас находился в четырех или пяти рядах от нее.

Лиимен произнес:

– Мы пьем. Мы сливаемся. Мы устремляемся в объятия водяного короля.

Водяными королями лиимены называли морских драконов. Теперь Милилейн вспомнила. Она слышала о драконопоклон-никах. Что ж, подумала она, может, в этом что-то и есть. Почему не отдать мир морским драконам, если все и так рухнуло. Она видела, что кубок уже в двух рядах от нее, однако тот перемещался очень медленно.

– Мы приходили к водяным королям, охотились на них и извлекали их из моря,– говорил лиимен.– Мы поедали их плоть и пили их молоко. И это было их даром нам, великой добровольной жертвой, поскольку они боги, а отдавать свою плоть и свое молоко низшим существам, вскормить и сделать их самих подобным богам, вполне достойно богов. Теперь же наступает время водяных королей. Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Кубок пошел по ряду Милилейн.

– Они – великие мира сего,– нараспев продолжал лиимен.– Они – хозяева. Они – владыки. Они – истинная Власть, и мы принадлежим им. Мы и все остальные, живущие на Маджипуре. Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Сейчас из кубка пила женщина слева от Милилейн; последнюю же охватило дикое нетерпение – она такая голодная, ей так хочется пить! – и она едва удержалась, чтобы не вырвать кубок у соседки, испугавшись, что ей ничего не достанется. Но она дождалась, и вот – кубок у нее в руках. Она заглянула в него: темное, густое, сверкающее вино. Она неуверенно пригубила. Вино было сладким и пряным, крепким на вкус, и сначала она решила, что никогда не пила ничего подобного, но потом ей показалось, что вкус ей что-то напоминает. Она сделала новый глоток.

– Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Ну, конечно, это то самое вино, которое используют толкователи снов. Прежде чем соединяются с твоей душой и объясняют беспокоящий тебя сон! Точно! Ссонное вино. Хотя Милилейн посещала толкователей всего пять или шесть раз, да и то несколько лет тому назад, она узнала ни на что не похожий аромат их напитка. Но откуда оно здесь? Ведь только толкователи снов имели право пользоваться им или даже хранить его. Поскольку оно является сильным наркотиком, вино разрешено употреблять лишь под присмотром толкователей. Но каким-то образом тут, в этой молельне, больше походившей на чулан, сонное вино оказалось в огромных количествах, и собравшиеся хлещут его, как пиво…

– Берите. Пейте. Соединяйтесь.

Она обнаружила, что задерживает кубок, повернулась к мужчине справа, глупо улыбнулась и извинилась, но он неотступно смотрел вперед и не обратил на нее ни малейшего внимания; так что, пожав плечами, она поднесла кубок к губам, сделала подряд два больших глотка и передала кубок дальше.

Действие вина сказалось почти сразу. Она покачнулась, моргнула, кое-как удержала голову, грозившую упасть на грудь. «Вот что значит выпить на пустой желудок»,– сказала она себе, обмякла, наклонилась и начала петь вместе со всеми. То был бессмысленный речитатив без слов – оу-уа-ва-ма, оу-уа-ва-ма,– такой же нелепый, как и тот, что она слышала на улице, но более нежный, проникновенный, напоминающий плач.

«Оу-уа-ва-ма, оу-уа-ва-ма». И когда она пела, ей казалось, будто она слышит приглушенные звуки музыки, сверхъестественной и надмирной, далекий звон многих колоколов, что вызывают накладывающиеся друг на друга мелодии, за которыми невозможно уследить, поскольку каждая последующая переигрывает предыдущую. «Оу-уава-ма»,– пела она, и ей откликались звоном колокола, а потом к ней пришло ощущение чего-то огромного, что находилось очень близко от нее, возможно, даже в этой самой комнате, чего-то исполинского, крылатого, древнего, наделенного гигантским интеллектом, в сравнении с которым ее собственный можно уподобить лишь игрушечному. Это нечто обращалось по широкой орбите и при каждом обороте разворачивало свои огромные крылья и простирало их до пределов мира, а когда складывало их, они касались ворот в мозгу Милилейн – всего лишь легкое неуловимое, будто перышком, прикосновение, но после него она почувствовала себя преображенной, словно вышла из своего тела, стала частью какого-то организма из множества разумов, невообразимого и богоподобного. «Берите. Пейте. Соединяйтесь». С каждым прикосновением крыльев она все прочнее сливалась с этим организмом. «Оу-уа-ва-ма. Оу-уа-ва-ма». Она исчезла. Милилейн больше нет. Остался лишь водяной король, голосом которого и был колокольный звон, и разум из множества разумов, частью которого стала Милилейн. «Оу. Уа. Ва. Ма».

Она испугалась. Она опускалась на самое морское дно, ее легкие наполнялись водой, боль была невыносимой. Она боролась. Она не хотела, чтобы крылья касались ее. Она уворачивалась, она отбивалась кулаками, она изо всех сил стремилась к поверхности…

Открыла глаза. Выпрямилась, ошеломленная и испуганная. Вокруг нее продолжалось пение. «Оу, уа, ва, ма». Милилейн содрогнулась. «Где я? Что я делала? Мне надо выбираться отсюда»,– подумала она. Охваченная ужасом, она с трудом поднялась на ноги и на ощупь двинулась к выходу. Никто ее не останавливал. Вино все еще туманило ей голову, ее шатало, она спотыкалась на каждом шагу и хваталась за стену. Она вышла из комнаты и побрела по пропахшему благовониями коридору. Вокруг по-прежнему трепыхались крылья, они обволакивали ее, проникали в ее разум. «Что я натворила, что я натворила?»

На улицу, в темноту, в дождь. Там еще маршируют все эти Рыцари Деккерета, Орден Тройного Меча – или как их там? Не важно. Будь, что будет. Она побежала, не зная куда. Где-то вдали раздался низкий раскатистый зловещий звук. Она надеялась, что это гейзер Конфалюма. В мозгу у нее бились другие звуки. Я-та, я-та, я-та, вум. Оу, уа, ва, ма. Она почувствовала, как крылья смыкаются над ней. Она побежала, споткнулась, упала, поднялась и побежала опять.