Текст книги "Замок Лорда Валентина"
Автор книги: Роберт Сильверберг
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 87 страниц)
Воздух на вершине Третьего утеса был чистым и холодным. Здесь, в жилище Хозяйки Острова, на высоте тысячи футов над уровнем моря, все было совершенно иным, чем на двух нижних уровнях. Высокие, стройные деревья с игловидными листьями и симметрично расходившимися сучьями росли в окружении кустов и субтропических растений с толстыми глянцевитыми листьями и крепкими стеблями. Оглянувшись, Валентин не увидел моря – только заросший лесом Второй утес и далеко внизу – неясные очертания Первого.
Дорога из красиво уложенных каменных плит шла от края Третьего утеса к лесу. Валентин без колебаний пошел по ней. Он не представлял себе топографию этого уровня, знал только, что здесь много террас и последняя из них – терраса Поклонения, где ждут вызова Хозяйки. Валентин не надеялся незамеченным пройти весь путь до порога Внутреннего храма, но собирался пройти сколько сможет, а когда его схватят как правонарушителя, назвать свое имя и попросить, чтобы о нем доложили Хозяйке. Остальное будет зависеть от ее милости и благорасположения.
Его остановили еще до того, как он достиг внешнего края террасы.
Пять служителей в одеждах внутренней иерархии – золотых с красной отделкой – вышли из леса и сурово преградили путь Валентину. Трое мужчин, две женщины – все немолодые, и никто из них не проявил и намека на страх.
К нему обратилась седая женщина с тонкими губами и темными внимательными глазами:
– Я, Лоривейд с террасы Теней, от имени Хозяйки Острова Сна спрашиваю тебя: как ты сюда попал?
– Мое имя Валентин из Алханроэля,– спокойно ответил он.– Я плоть от плоти Повелительницы Снов, и вы должны отвести меня к ней.
Это наглое утверждение не вызвало на лицах иерархов даже улыбки.
Лоривейд переспросила:
– Ты заявляешь, что ты родственник Хозяйки?
– Я ее сын.
– Ее сына зовут Валентин, и он корональ на Замковой горе. В своем ли ты уме?
– Передайте Хозяйке, что ее сын Валентин пришел к ней через Внутреннее море, через весь Зимроэль и что у него золотистые волосы. Больше я ничего у вас не прошу.
Мужчина, стоявший рядом с Лоривейд, заметил:
– На тебе одежда Второго утеса. Тебе не позволено подниматься сюда.
– Знаю,– вздохнул Валентин.– Я поднялся без разрешения, поступил незаконно и дерзко. Но дело мое – государственной важности. И если мое сообщение не сразу дойдет до Хозяйки, вы за это ответите.
– Мы здесь не привыкли к угрозам,– произнесла Лоривейд.
– Это не угроза, я только говорю о неизбежных последствиях.
Женщина справа от Лоривейд сказала:
– Он сумасшедший. Нам придется запереть его и заботиться о нем.
– И высказать порицание служителям внизу,– добавил другой мужчина.
– Надо узнать, с какой он террасы и как ему позволили уйти оттуда,– вмешался третий.
– Я прошу только, чтобы вы передали мое сообщение Хозяйке,– спокойно повторил Валентин.
Они окружили его и быстро повели по лесной тропе к тому месту, где стояли парящие сани и ожидало множество более молодых служителей. Видимо, они готовились к серьезным неприятностям. Лоривейд махнула одному служителю и отдала короткий приказ. Затем пять иерархов сели в сани и уплыли.
Служители подошли к Валентину и не слишком вежливо стали подталкивать его к саням. Он улыбнулся и показал, что не будет сопротивляться, но его крепко держали и в конце концов грубо втолкнули в сани. Сани резко поднялись, и запряженные в них животные по сигналу побежали к ближайшей террасе.
На террасе Теней Валентин увидел множество широких низких зданий и больших каменных площадок. Тени, давшие ей название, были здесь чернильно-черными, таинственными всепоглощающими озерами мрака. Они тянулись над абстрактными каменными изваяниями, образовывая странный и загадочный узор. Но Валентин шел по террасе недолго: его стражники остановились у приземистого здания без окон. Искусно сделанная дверь беззвучно открылась от легкого прикосновения. Валентина втолкнули внутрь.
Дверь закрылась, не оставив в стене никакого следа.
Он стал пленником.
Квадратная комната с низким потолком была почти пустой: очиститель, раковина, комод, матрац – и больше ничего. Единственный тусклый светильник окрашивал все в зеленовато-желтые тона.
Передадут ли они Хозяйке его сообщение?
А что, если ему придется сидеть здесь, пока они проверяют, как он попал на Третий утес, и островная бюрократия затянет дело на несколько недель?
Прошел час, другой, третий. Валентин был согласен на любой допрос, только бы не эти тишина, скука, одиночество. Он начал считать шаги. Нет, комната не точно квадратная: две стены на полтора шага длиннее других двух. Он попытался отыскать хотя бы очертания двери, но не нашел. Она была подогнана с такой изумительной точностью, что Валентин не мог не восхититься. От нечего делать он вел воображаемые беседы то с Делиамбером, то с Хозяйкой Острова, то с Карабеллой, то с лордом Валентином, но и это развлечение скоро ему наскучило.
Услышав вдруг слабый жужжащий звук, Валентин обернулся и увидел открывшееся в стене отверстие, в которое скользнул поднос. Ему дали печеной рыбы, горсть ягод цвета слоновой кости и чашу холодного красного сока.
– Сердечно благодарю за еду,– громко произнес он, ощупывая пальцами стену в поисках места, откуда появился поднос. Ни единого следа.
Во время еды он снова придумывал диалоги, мысленно разговаривал со Слитом, со старой толковательницей снов Тизаной, с Залзаном Каволом, с капитаном Горзвалом. Он расспрашивал их о детстве, о мечтах и надеждах, о политических взглядах, о том, что они любят есть, пить, как одеваться. Через какое-то время он устал от этой игры и лег спать.
Спал Валентин плохо. Он то ненадолго впадал в забытье, то вдруг просыпался будто от резкого толчка. Сны были отрывочные. В них чередой проходили Хозяйка Острова, Фарссал, Король Снов, вождь метаморфов, женщина-иерарх Лоривейд… Но они только произносили непонятные, неразборчивые слова. Едва Валентин окончательно очнулся от сна, появился поднос с завтраком.
Прошел долгий, показавшийся бесконечным день. Делать было совсем нечего. Валентин мог бы жонглировать тарелками, но они оказались настолько тонкими и легкими, что это было бы равносильно жонглированию перьями. Он попытался жонглировать ботинками, но их было только два, и это занятие быстро ему наскучило. Вместо ботинок он стал жонглировать воспоминаниями, оживляя в памяти все, что произошло с ним, начиная с Пидруида, но, представив, что ему придется делать это часами, пришел в ужас. Тогда он начал медитировать и занимался этим до тех пор, пока от усталости не зазвенело в ушах. Сидя на корточках в центре комнаты, Валентин старался предугадать момент, когда прибудет следующий обед, но напряжение, вызываемое таким ожиданием, оказалось слабым развлечением.
На вторую ночь Валентин предпринял попытку войти в контакт с Хозяйкой Острова. Он подготовил себя ко сну и, когда его сознание начало затуманиваться, постарался впасть в транс, как бы проскользнуть в узкий промежуток между сном и бодрствованием. Задача была не из легких, потому что если он слишком сильно сосредоточится, то проснется, а если слишком расслабится – уснет. Он долгое время балансировал в точке равновесия, жалея, что во время путешествия по Зимроэлю не выбрал случая поучиться этому у Делиамбера.
Наконец он послал свой призыв:
– Мама!
Он представил себе, как его дух парит высоко над террасой Теней и постепенно проникает вглубь, к сердцу Третьего утеса, к Внутреннему храму, туда, где отдыхает Хозяйка Острова.
– Мама, это Валентин, твой сын. Мне многое нужно сказать тебе и о многом спросить. Помоги мне добраться до тебя.
Валентин лежал неподвижно и был совершенно спокоен. Казалось, что в голове у него разливается чистое белое сияние.
– Мама, я на Третьем утесе, в тюремной камере террасы Теней. Я шел так долго, но теперь меня остановили. Пошли за мной, мама!
– Мама…
– Повелительница…
– Мама…
Он заснул. Сияние все еще длилось. Валентин услышал первые звуки музыки сна, увертюру… Появилось первое ощущение контакта… Пришли видения… Он больше не был заперт. Он лежал под холодными белыми звездами на громадной круглой платформе из полированного камня, как бы на алтаре. Женщина в белом платье, с блестящими черными волосами, подошла и встала рядом с ним на колени, затем слегка коснулась его и произнесла нежным голосом:
– Ты мой сын Валентин, я признаю тебя своим сыном перед всем Маджипуром и призываю к себе.
И все. Проснувшись, он помнил из всего сна только это.
В это утро подноса с завтраком не было. Но, может, утро еще не наступило и он проснулся среди ночи? Проходили часы. Поднос не появлялся. Не забыли ли о пленнике? Может, они хотят уморить его голодом? Валентин испытал приступ ужаса. Стоит ли расценивать его как лекарство от скуки? Он и сам не мог решить, что для него предпочтительнее. Сознавая всю бесполезность затеи, он все же позвал своих стражей. Он заперт здесь как в могиле.
Валентин угрюмо посмотрел на старые подносы и отшвырнул их к дальней стене. Он вспоминал всевозможную еду: сосиски лиимена, рыбу, которую Кхун и Слит жарили на берегу Стейч, вкус плодов двикка, прекрасный букет огненного вина в Пидруиде. Голод становился сильнее. Валентин уже не скучал, а боялся. А что, если они там посовещались и осудили его на смерть за недопустимое безрассудство?
Шли минуты, часы… Прошло уже полдня.
Безумием было думать, что он прикоснется во сне к разуму Хозяйки острова. Глупо было надеяться, что он беспрепятственно войдет во Внутренний храм и добьется от нее помощи. Безумием было думать, что он вернется в Горный замок, если он вообще когда-нибудь был там. Только по причине собственного безумия он прошел полмира и теперь получит награду за свою самонадеянность и глупость.
Послышался уже знакомый слабый звук, но открылось не отверстие для подноса, а дверь.
С угрюмым и мрачным выражением на лицах в помещение вошли два седовласых иерарха.
– Вы принесли мне завтрак? – спросил Валентин.
– Мы пришли,– ответил более высокий,– чтобы проводить тебя во Внутренний храм.
Глава 11Валентин настоял на том, чтобы его сначала накормили – и это было мудрое решение, поскольку путешествие должно было растянуться на весь остаток дня. Затем его усадили в парящие сани, запряженные быстрыми животными, иерархи сели по обе стороны от Валентина и всю дорогу холодно молчали. Когда он задавал вопрос – например, каково название террасы, мимо которой они проезжали,– они отвечали односложно, не проявляя ни малейшего желания поддерживать беседу.
На Третьем утесе было множество террас – Валентин сбился со счета после седьмой. Разделенные лишь полосками леса, они располагались много ближе друг к другу, чем террасы на других утесах. Похоже, центральная часть острова была деловым и густо населенным местом.
В сумерках они прибыли на террасу Поклонения, в область уютных садов и низких зданий из белого камня. Как и все остальные террасы, она располагалась по кругу, но была много меньше других, поскольку находилась во внутренней части острова. Все кольцо, вероятно, можно было обойти за час или два, в то время как на совершение полного круга по террасам Первого утеса потребовались бы многие месяцы. Вдоль ее края через равные промежутки стояли древние деревья с овальными розовыми листьями. Между зданиями, образуя беседки, вились пышно цветущие лианы. В каждом доме имелись внутренние дворы, украшенные стройными колоннами из полированного черного камня и цветущими кустами. Среди всего этого мирного великолепия по двое и по трое неторопливо ходили служители Хозяйки Острова.
Валентина проводили в гораздо более уютную по сравнению с предыдущей комнату с широкой и глубокой ванной, с постелью, на которую тут же хотелось лечь, с окнами в сад и с корзинками фруктов на столе. Иерархи оставили его одного. Он вымылся, поел немного фруктов и ждал, что будет дальше. Через час или чуть больше раздался стук в дверь, и тихий голос поинтересовался, желает ли он ужинать. В комнату вкатилась тележка с самой изысканной едой за все время, проведенное Валентином на Острове: жареным мясом, синими тыквами, фаршированными рыбой, чашей с чем-то холодным, напоминавшим вино. Валентин поел с удовольствием. Потом он долго стоял у окна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь, но ничего не видел и не слышал. Проверил дверь. Она была заперта. Значит, он все еще пленник, хотя его новая тюрьма была гораздо приятнее, чем предыдущая.
Он спал крепко, без сновидений. Разбудил его лившийся в комнату поток солнечного света. Валентин умылся. Тот же молчаливый служитель принес на завтрак сосиски и запеченные розовые фрукты. Вскоре явились два хмурых иерарха и сообщили:
– Хозяйка вызвала тебя сегодня утром.
Они провели его через изумительной красоты сад, потом по изящному мосту из чистого белого камня, висящему над темным прудом, где плавали золотые рыбы. Наконец перед ним открылась удивительно ухоженная лужайка. В центре ее стояло одноэтажное здание, на редкость изящное, с длинными узкими крыльями, которые выходили, как звездные лучи, из круглого центра. «Это может быть только он, Внутренний храм»,– подумал Валентин.
Его охватила дрожь. Он шел уже и не вспомнить сколько долгих месяцев сюда, к порогу Храма, где царила таинственная женщина, и воображал, что это его мать. И вот он наконец здесь. Но что если все его мечты окажутся вздором, фантазией или ужасным заблуждением? Что если на самом деле он вообще никто – желтоволосый бродяга из Зимроэля, по какой-нибудь дурацкой случайности потерявший память, в ком шутники пробудили нелепое самомнение? Эта мысль была непереносимой. Если Хозяйка Острова оттолкнет его, если не признает…
Он вошел в Храм.
По-прежнему сопровождаемый иерархами, Валентин долго шел по бесконечно длинному холлу, где через каждые двадцать футов стояли мрачные воины, пока не оказался во внутренней комнате – восьмиугольной, со стенами из прекраснейшего белого камня и с восьмиугольным же бассейном в середине. Через восьмигранную стеклянную крышу комнату заливал утренний свет. В каждом углу стояли молчаливые фигуры в одеяниях иерархов. Валентин растерянно оглядел их по очереди, но лица были неприветливы и суровы, губы поджаты.
Раздался тихий мелодичный звук. Когда он смолк, в комнату вошла Хозяйка Острова Сна.
Она была очень похожа на ту, которую Валентин так часто видел во сне: женщина средних лет, невысокая, со смуглой кожей, блестящими черными волосами, теплым взглядом, с полными губами, улыбкой приподнятыми в уголках, с серебряной полосой на лбу и цветком, состоявшим из множества сочных зеленых лепестков, за ухом. Ее, казалось, окружала аура, нимб, она излучала силу, уверенность и величие, как и подобает властительнице Маджипура. Валентин не был готов к этому: он надеялся найти лишь материнское тепло женщины, забыв, что она королева, жрица, почти богиня. Он стоял молча. Она же, устремив на него с дальней стороны бассейна ясный, добрый и в то же время проницательный взгляд, некоторое время изучала его. Затем сделала резкий знак выйти. Но не ему, а иерархам. Это сломало их ледяное спокойствие. Они переглянулись, явно растерянные. Повелительница Снов повторила жест – легкий поворот запястья, и в ее глазах вспыхнуло что-то властное, почти устрашающей силы. Трое или четверо иерархов вышли из комнаты, остальные остались, как бы не в силах поверить, что Хозяйка Острова желает остаться наедине с пленником. На секунду показалось, что ей придется в третий раз повторить приказание. Самый старый и самый важный из иерархов, явно протестуя, протянул к ней дрожащую руку, но под взглядом Хозяйки его рука опустилась. Наконец последний из них медленно покинул комнату.
Подавив сильное желание упасть на колени, Валентин чуть слышно произнес:
– Я не имею понятия, как полагается демонстрировать повиновение, и не знаю, как должен обращаться к тебе, чтобы не оскорбить.
– Вполне достаточно, Валентин, если ты назовешь меня матерью,– спокойно ответила она.
Ошеломленный такими словами, он сделал несколько робких шагов в ее сторону и в испуге остановился.
– Это правда? – прошептал он.
– Нет никакого сомнения.
Кровь бросилась Валентину в лицо. Такая благосклонность, казалось, лишила его способности двигаться и говорить. Хозяйка поманила его легким движением пальца, и он качнулся, как под сильным порывом ветра.
– Подойди,– позвала она,– Разве ты боишься? Подойди ко мне, Валентин!
Он пересек комнату, обошел бассейн и встал рядом с женщиной. Она взяла его за руки, и он ощутил мгновенный удар энергии, ощутимую, осязаемую пульсацию, сходную с той, которую чувствовал, когда его касался щупальцами Делиамбер, но неизмеримо более мощную, даже пугающую. Он хотел было освободить руки, но Повелительница Снов не отпускала их и пристально вглядывалась в его глаза, как бы читая все его тайны.
– Да,– произнесла она наконец.– Клянусь Божеством – да! Тело у тебя чужое, но дух твой создан мною. О Валентин, что они сделали с тобой?! Что они сделали с Маджипуром?!
Она еще сильнее сжала его руки, притянула к себе, и он оказался в ее объятиях. Теперь он чувствовал, как она дрожит,– не богиня, а только женщина-мать, прижимающая к себе испуганного сына. Рядом с нею он обрел такое спокойствие и умиротворенность, каких не знал с момента своего пробуждения в Пидруиде, и он прильнул к ней, молясь, чтобы этот миг продлился как можно дольше.
Затем она отступила и, улыбаясь, оглядела его с ног до головы.
– Во всяком случае, тебе дали красивое тело, ничуть не похожее на прежнее, но приятное взгляду, сильное и здоровое. Могло быть много хуже. Они могли сделать тебя старым, больным, калекой, но, я думаю, у них не хватило смелости. Они знали, что когда-нибудь сторицей заплатят за все свои преступления.
– Кто, мама?
Она, казалось, удивилась этому вопросу.
– Как кто? Барджазид и его выводок!
– Я ничего не знаю, мама, кроме того, что видел во сне, но даже и это было туманным и неопределенным.
– Что именно тебе известно?
– То, что у меня отняли тело, что каким-то колдовством Короля Снов меня оставили возле Пидруида таким, каким ты меня видишь, что кто-то другой, вероятно Доминин Барджазид, правит теперь из Горного замка. Но все мои знания – из самых недостоверных источников.
– Все это правда,– ответила Хозяйка Острова.
– Когда это случилось?
– В начале лета, едва ты отправился в великий поход по Зим-роэлю. Я не знаю, как это было сделано. Однажды ночью, во сне, я почувствовала какой-то толчок, как будто сердце планеты дало трещину. Я проснулась с сознанием, что случилось нечто чудовищное, свершилось невероятное зло, послала свой дух к тебе, но не смогла тебя достичь. Там, где ты был прежде, остались только тишина и пустота. Однако эта тишина была не такой, какая ударила меня в момент гибели Вориакса. Я чувствовала, что ты где-то есть, но не могла к тебе пробиться, как будто ты находился за толстым стеклом. Я немедленно спросила о коронале. Мои люди сообщили, что он в Тил-омоне. «Здоров ли он?» – поинтересовалась я. «Да,– ответили они,– здоров и сегодня направляется к Пидруиду». Но мне не удавалось войти в контакт с тобой. Я послала свой дух во все концы мира, чего не делала много лет, но тебя нигде не было, и одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но оказалась бессильна что-либо сделать – оставалось только искать и ждать. До меня дошли известия, что лорд Валентин в Пидруиде, и я видела его сквозь расстояние: лицо было лицом моего сына, но мозг был другим, закрытым для меня. Я пыталась направить послание, но безрезультатно. Только тогда я наконец начала понимать…
– И ты узнала, где я?
– Не сразу. Они переключили твой мозг так, что он полностью изменился. Каждую ночь я посылала свой дух искать тебя в Зимроэле, пренебрегая всеми остальными делами. Но ведь подмена короналя – дело нешуточное, и мне показалось, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, какую-то часть ее. Спустя какое-то время я смогла определить, что ты жив и находишься на северо-западе Зимроэля, но связаться с тобой по-прежнему не удавалось. Оставалось ждать, пока ты начнешь приходить в себя, пока их колдовство хоть чуть-чуть утратит свою силу и твой истинный разум начнет исцеляться.
– Он и сейчас еще не восстановился, мама.
– Я знаю. Но, уверена, это излечимо.
– Когда ты наконец достигла меня?
Она на секунду задумалась.
– Кажется, возле гэйрогского города Дюлорна. И сначала я увидела тебя через сознание других, которые во сне узнали правду о тебе. Я коснулась их мозга, очистила и прояснила то, что там содержалось, и поняла: твой дух оставил на них свой отпечаток, и они лучше тебя знают о твоей участи. Так я очертила возле тебя круг и смогла войти в твой мозг. С этой минуты ты получал знание о своем прежнем «я», и я старалась через разделявшие нас тысячи миль вылечить тебя и привести ко мне. Поверь, это было нелегко. Мир снов неустойчив, это сложная область – даже для меня,– и пытаться управлять ею все равно что писать на песке у самой кромки воды: прибой возвращается и смывает все, и приходится писать снова и снова… Но наконец-то ты здесь.
– Ты знала, когда я достиг Острова?
– Да, я чувствовала твое приближение.
– И ты заставила меня перебираться с одной террасы на другую несколько месяцев?
Она засмеялась.
– На внешних террасах миллионы пилигримов. Почувствовать тебя – одно, а точно определить – другое, и это гораздо труднее. Кроме того, и ты не был готов прийти ко мне, а я – принять тебя. Я проверяла тебя, Валентин, следила за тобой издали, изучала, какая часть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от короналя. Я должна была знать это до того, как увижу тебя.
– И много ли во мне осталось от лорда Валентина?
– Немалая часть, значительно большая, чем предполагали наши враги. Их планы не осуществились. Они считали, что навсегда избавились от тебя, а на самом деле лишь одурманили и сбили с толку.
– Не разумнее ли им было убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело?
– Разумнее,– согласилась Хозяйка.– Но они не отважились. Твоя душа – душа помазанника, Валентин. Эти Барджазиды – суеверные скоты. Они посмели свергнуть короналя, но не осмелились убить его, потому что боятся мести его духа. Их трусливая неуверенность теперь принесет им гибель.
– Ты думаешь, я когда-нибудь смогу вновь занять принадлежащее мне по праву место? – тихо спросил Валентин.
– Ты в этом сомневаешься?
– У Барджазида лицо лорда Валентина, народ принимает его за короналя. В его распоряжении вся мощь Горного замка, а у меня всего с дюжину приверженцев, и я никому не известен. Кто мне поверит, если я объявлю себя истинным короналем? Много ли времени пройдет, прежде чем Доминин вновь сотворит со мной то же, что уже раз проделал в Тил-омоне?
– У тебя есть поддержка Хозяйки Острова Сна, твоей матери.
– У тебя есть армия, мама?
Хозяйка ласково улыбнулась.
– Нет, армии у меня нет, но я принадлежу к числу властителей Маджипура, а это не так уж мало. Я распространяю любовь и справедливость. И у меня есть вот это.– Она коснулась серебряного обруча на голове.
– Через него ты посылаешь послания?
– Да. С его помощью я могу входить в мозг любого обитателя Маджипура. В отличие от Барджазида я не имею возможности контролировать и управлять, как это делают его приборы, но могу сообщать, могу сопровождать, могу влиять. Прежде чем ты покинешь Остров, такой обруч будет и у тебя.
– И я спокойно пройду по всему Алханроэлю, неся его гражданам послания любви, пока Доминин Барджазид не спустится с Горы и не вернет мне трон?
В глазах Хозяйки сверкнуло нечто вроде того гнева, какой видел Валентин, когда она отсылала иерархов из комнаты.
– Что это за речи? – резко спросила она.
– Мама…
– Да, они действительно изменили тебя! Тот Валентин, которого я родила и вырастила, не смирился бы с мыслью о поражении!
– И я не мирюсь, мама. Но задача кажется мне поистине грандиозной, а я так устал. Вести войну против народа Маджипура, даже против узурпатора… Мама, с самых ранних времен на Маджипуре не было войн. И именно я нарушу мир?
Взгляд ее был безжалостен.
– Мир уже нарушен, Валентин. Ты обязан восстановить порядок в королевстве. Фальшивый корональ правит почти год, ежедневно издавая жестокие и глупые законы. Невинный наказан, виновный торжествует. Узурпатор посягнул на тысячелетиями сохранявшееся равновесие. Когда четырнадцать тысяч лет назад наш народ пришел сюда со Старой Земли, было совершено много ошибок. Много страданий претерпели люди, прежде чем был найден верный путь к устройству власти. Начиная с правления первого понтифекса мы стали жить без больших потрясений, а со времени лорда Стиамота на планете царил мир. Теперь мир покачнулся, и ты должен привести все в порядок.
– А если я соглашусь с тем, что сделал Доминин Барджазид? И если я откажусь ввергнуть Маджипур в гражданскую войну? Будут ли последствия столь зловещи?
– Ты и сам отлично знаешь ответы на эти вопросы.
– Я хотел бы услышать их от тебя, потому что все еще колеблюсь.
– Мне стыдно слышать от тебя такие слова.
– Мама, я столько испытал в этом путешествии! И это отняло у меня много сил. Разве я не имею права устать?
– Ты – корональ, Валентин.
– Возможно, я был им и, возможно, стану им снова. Но многое из моей королевской сущности было украдено у меня в Тил-омоне. Теперь я обычный человек. Но даже коронали устают и падают духом, мама.
Хозяйка заговорила более мягко:
– Барджазид не правит пока как настоящий тиран, ибо это может восстановить против него народ. Он все еще не уверен в своей власти – пока ты жив. Но он правит в интересах себя и своей семьи, а не ради блага Маджипура. У него нет чувства справедливости, и то, что он делает, только кажется полезным и целесообразным. Но с ростом его самоуверенности будут умножаться и его преступления – и тогда Маджипур застонет под кнутом чудовища.
Валентин кивнул.
– Когда усталость отступает, я тоже понимаю это.
– Подумай также, что произойдет, когда умре Тиеверас, понтифекс,– а это рано или поздно случится и, вполне вероятно, случится скоро.
– Барджазид войдет в Лабиринт и превратится в лишенного власти затворника. Ты это имеешь в виду?
– Понтифекс отнюдь не лишен власти, и ему не обязательно жить затворником. Ты знаешь только Тиевераса, который год от года стареет и стареет, становясь все более странным. Но понтифекс в полной силе – совсем другое дело. Что, если Барджазид станет понтифексом через пять лет? Ты думаешь, он удовлетворится пребыванием в этой подземной дыре, как это сейчас делает Тиеверас? Он будет править, Валентин, и применит для этого силу.– Она пристально взглянула на него,– А кто тогда, по-твоему, станет короналем? – Валентин пожал плечами– У Короля Снов три сына,– объяснила Хозяйка.– Минакс, старший, на днях получит трон в Сувраэле. Доминин сейчас корональ и, если ты позволишь ему, станет понтифексом. Кого он выберет новым короналем, как не своего младшего брата Кристофа?
– Но это ненормально, чтобы понтифекс отдал Горный замок собственному брату!
– А чтобы Король Снов свергал законного короналя? – спросила Хозяйка, и глаза ее снова сверкнули,– Подумай вот еще о чем: когда сменяются коронали, сменяется и Хозяйка Острова. Я буду доживать свои дни во дворце для отставных Хозяек на террасе Теней. А кто придет во Внутренний храм? Мать Барджазидов! Как видишь, они захватят все и будут безраздельно править Маджипуром!
– Этого не должно быть,– сказал Валентин.
– Этого не должно быть.
– Что я должен сделать?
– Вместе со своими людьми и с теми, кого я дам тебе, ты сядешь на корабль в моем порту Нуминор и отправишься в Алханроэль. Высадишься на полуострове Стойензар и пойдешь в Лабиринт за благословением Тиевераса.
– Но если Тиеверас сумасшедший…
– Он не совсем безумен. Он живет в странном непрерывном сне, но я недавно коснулась его. Где-то глубоко в нем еще жив прежний Тиеверас. Он уже сорок лет понтифекс, а до этого долгое время был короналем, и он знает, как надо править нашим королевством. Если ты сможешь добраться до него, если сумеешь доказать ему, что ты настоящий лорд Валентин, он поможет тебе. Затем ты должен идти к Горному замку. Тебя пугает эта задача?
– Меня пугает только то, что я принесу хаос на Маджипур.
– Хаос уже есть. Ты принесешь порядок и справедливость.– Она придвинулась ближе, так что Валентин ощутил всю силу ее личности, прикоснулась к нему рукой и заговорила низким, страстным голосом: – Я родила двух сыновей, и каждый, кто видел их в колыбелях, не сомневался, что они предназначены быть короналями. Старшим был Вориакс. Ты помнишь его? Думаю, нет… пока. Он был великолепным, замечательным мужчиной, героем, полубогом. О нем еще в детстве говорили на Замковой горе: «Именно он должен стать короналем, когда лорд Малибор станет понтифексом». Вориакс был чудесен. Но был и второй сын, Валентин, такой же сильный и великолепный, как Вориакс, но он не так сильно любил подвиги и спорт, как старший. Он был теплее душой и мудрее, он без слов понимал, что правильно и что нет, в его душе не было жестокости, характер его был ровным и жизнерадостным. Его все любили и уважали. Говорили, что он мог бы стать даже лучшим короналем, чем Вориакс, но Вориакс старший, и выбрать должны его, а Валентину суждена лишь должность первого министра. Малибор не стал понтифексом, он погиб, охотясь на драконов, и посланники Тиевераса пришли к Вориаксу и сказали: «Ты – корональ Маджипура». Первым, кто упал перед ним на колени и сделал знак Горящей Звезды, был его брат Валентин. И вот лорд Вориакс правил на Замковой горе, и правил хорошо, а я, как полагалось, пришла на Остров Сна, и восемь лет на Маджипуре все было спокойно. А затем произошло то, чего никто не мог предугадать: как и лорд Малибор, лорд Вориакс безвременно погиб, убитый случайной стрелой во время охоты. Но оставался еще Валентин, и хотя редко бывало, чтобы брат короналя становился короналем после него, почти никто не возражал, ибо все признавали его высокие качества. Таким образом, в Замок вошел лорд Валентин, а я, мать двух короналей, осталась во Внутреннем храме, радуясь, что отдала Маджипуру двух сыновей, и не сомневаясь, что правление лорда Валентина послужит славе Маджипура. Неужели ты думаешь, что я позволю Барджазидам долго сидеть там, где раньше сидел мой сын? Неужели ты думаешь, я могу смотреть на лицо лорда Валентина и знать, что у него подлая душа Барджазида? О Валентин, Валентин, от тебя осталась лишь половина того, кем ты был раньше, даже меньше, чем половина. Но ты вновь станешь самим собой, и Горный замок снова будет твоим, и судьба Маджипура не изменится к худшему. И не говори больше, что боишься принести на планету хаос. Хаос царит над нами. Ты – избавитель. Понимаешь?