Текст книги "Замок Лорда Валентина"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 87 страниц)

  Глава 10

– Еще раз,– Хиссун повернулся лицом к Альсимиру и еще одному кандидату в рыцари.– Нападайте на меня, теперь оба.

– Оба? – переспросил Альсимир.

– Оба. И если увижу, что вы играете в поддавки, месяц будете чистить стойла – это я вам обещаю.

– Как ты думаешь справиться с нами двумя, Хиссун?

– Пока еще не знаю. Но я должен научиться. Нападайте, и тогда посмотрим.

Он весь лоснился от пота, а сердце бешено колотилось, но тело его было раскованным и послушным. Сюда, в пещерный гимнастический зал в восточном крыле Замка, он приходил каждый день и занимался не меньше часа, независимо от прочих обязанностей.

Хиссун считал необходимым развивать силу и выносливость, вырабатывать еще большую ловкость. Иначе ему, с его честолюбием, несомненно, придется здесь тяжко. Принцы на Замковой горе возводили атлетизм в культ, постоянно испытывая себя верховой ездой, турнирами, гонками, борьбой, охотой – словом, всеми теми простыми первобытными забавами, на которые в Лабиринте у Хиссуна не было ни времени, ни желания. А теперь, когда по воле лорда Валентина он оказался среди множества крепких, сильных мужчин, он знал, что должен сравняться с ними на их поле, если намерен надолго остаться в их компании.

Конечно, ему не по силам изменить свое щуплое, худощавое телосложение на что-либо подобное грубой мускулистости какого-нибудь там Стазилейна, Элидата или Диввиса. Такими, как они, ему никогда не стать. Но он мог превзойти их, следуя своим путем. Вот, например, забава с дубинкой: еще год назад он даже не слышал ни о чем подобном, а теперь, после многих часов тренировок, стал почти мастером. Здесь требовалась быстрота глаз и ног, а не сверхъестественная сила. В фехтовании на дубинках выражался в каком-то смысле его подход к жизни.

– Готов,– крикнул он.

Он стоял как полагается, слегка согнув ноги, настороженный и гибкий, немного разведя руки, сжимавшие легкую тонкую дубинку – палку из дерева ночного цветка с оплетенной рукоятью. Он переводил взгляд с одного противника на другого. Они оба выше его: Альсимир – дюйма на два-три, а его друг Стими-он и того больше. Но он проворнее. За все утро ни один из них не смог даже коснуться его дубинкой. Но вдвоем одновременно – это меняет дело…

– Вызов! Встали! Начали! – воскликнул Альсимир.

Противники двинулись на него, подняв дубинки в положение для нападения.

Хиссун сделал глубокий вдох и сосредоточился, стремясь образовать вокруг себя сферическую зону защиты – пространство, закрытое непроницаемой и непробиваемой броней. То, что сфера была воображаемой, значения не имело. Этот прием ему показывал наставник по фехтованию на дубинках Тани: делай свою защитную зону все равно что из стали, и тогда ничто не проникнет через нее. Секрет состоит в умении сосредоточиться.

Как Хиссун и ожидал, Альсимир приблизился к нему долей секунды раньше Стимиона. Альсимир высоко поднял дубинку, попробовав на прочность северо-западный сектор обороны, а потом сделал ложный выпад пониже. Когда он добрался до периметра обороны Хиссуна, тот легко парировал удар движением кисти и, не прекращая движения,– он уже все рассчитал на уровне подсознания,– переместил дубинку правее, где с северо-востока наносил чуть запоздалый удар Стимион.

Послышался шуршащий звук скольжения дерева по дереву; проведя своей дубинкой до половины оружия Стимиона, Хиссун уклонился, заставив Стимиона со всей силы ударить в пустое пространство. Все это заняло буквально мгновение. Стимион потерял равновесие и, крякнув от неожиданности, шагнул на то место, где только что был Хиссун, который слегка стукнул его дубинкой по спине и развернулся к Альсимиру. Дубинка Альсимира взмыла вверх: он начал второй выпад. Хиссун легко отбил его и ответил ударом на удар, с которым Альсимир справился хорошо и парировал его с такой силой, что столкновение дубинок отозвалось в руке Хиссуна до локтя. Но он быстро оправился от сотрясения и, увернувшись от очередного выпада Аль-симира, отскочил в сторону, чтобы избежать удара Стимиона.

Теперь они занимали иное положение: Стимион и Альсимир стояли не перед Хиссуном, а с двух сторон от него. Они наверняка попробуют сделать выпад одновременно, подумал Хиссун. Этого нельзя допустить.

Тани учил его: время всегда должно служить тебе, а не быть твоим хозяином; если тебе не хватает времени для движения, тогда раздели каждый миг на несколько мгновений поменьше, и тогда тебе хватит времени на все.

Верно. Хиссун знал, что абсолютной одновременности не бывает.

Именно так, как в течение многих месяцев делал на тренировках, он переключился в тот временной режим, который привил ему Тани: рассматривая каждую секунду как сумму десяти десятых долей, он обосновался в каждой из них по очереди, как если бы шел через пустыню и раз за разом останавливался на ночлег в каждой из десяти попадающихся на пути пещер. Теперь его восприятие коренным образом изменилось. Он увидел Стимиона передвигающимся отрывистыми движениями, поднимающим дубинку, чтобы опустить ее на Хиссуна. Но Хиссун без малейшего труда вклинился между двумя долями секунды и отбил дубинку Стимиона в сторону. Альсимир уже начал свой выпад, но у Хиссуна было достаточно времени, чтобы уйти от него, а когда рука Альсимира вытянулась полностью, Хиссун легонько стукнул по ней повыше локтя.

Вернувшись к нормальному восприятию времени, Хиссун сошелся со Стимионом, который заходил для очередного выпада. Вместо того чтобы приготовиться к отражению удара, Хиссун предпочел идти вперед, прорвав оборону застигнутого врасплох Стимиона. Из этого положения Хиссун еще раз коснулся Альсимира и развернулся, чтобы достать кончиком дубинки Стимиона, пока тот в замешательстве вертелся на месте.

– Касание, и двойное,– воскликнул Хиссун.– Игра!

– Как это у тебя получается? – спросил Альсимир, бросая свою дубинку. Хиссун рассмеялся.

– Не имею представления. Но хотел бы, чтобы Тани увидел меня! – Он упал на колени, и пот капал с его лба прямо на циновки. Он знал, что продемонстрировал незаурядное мастерство. Никогда еще он не дрался так хорошо. Случайность? Везение? Или он в самом деле вышел на новый уровень постижения? Он вспомнил, как лорд Валентин рассказывал о жонглировании, которым начал заниматься совершенно случайно, чтобы всего лишь заработать на жизнь, когда бродил по Зимроэлю, потерянный и отчаявшийся. Корональ сказал тогда, что жонглирование указало ему путь к полной концентрации душевных сил, и даже заявил, что не смог бы отбить престол, если бы не дисциплина духа, развившаяся в нем после овладения ремеслом жонглера. Хиссун знал, что он сам вряд ли обучится жонглированию уж больно грубой лестью по отношению к короналю будет это выглядеть, слишком открытым подражанием,– но начинал понимать, что может достигнуть той же дисциплины при помощи фехтования на дубинках. Только что состоявшийся поединок, несомненно, весьма повысил уровень его восприятия и реакции. Он прикинул, способен ли повторить все, потом оглядел обоих противников и предложил:

– Ну что, еще разок-другой?

– Неужели ты никогда не устаешь? – воскликнул Стимион.

– Устаю, конечно. Что же теперь, заканчивать только потому, что устали?

Он опять принял стойку. Еще минут пятнадцать, потом окунуться, немного поработать во дворе Пинитора, а потом…

– Ну что же вы? Нападайте!

Альсимир покачал головой.

– Какой в этом смысл? Ты на голову выше нас.

– Ну давайте же,– повторил Хиссун.– Готов!

Альсимир с неохотой встал в позицию для поединка и жестом призвал Стимиона сделать то же самое. Но когда все трое встали в исходное положение, собираясь с мыслями и готовя тела к предстоящему бою, на балкончике над ними появился смотритель гимнастического зала и окликнул Хиссуна. Сообщение для принца от регента Элидата: принца Хиссуна просят незамедлительно явиться к регенту в кабинет короналя.

– Что ж, тогда в другой раз,– бросил Хиссун Альсимиру и Стимиону.

Он быстро оделся и направился вверх через причудливые хитросплетения Замка, пересекая дворы и проходы, мимо парапета лорда Оссиера, с которого открывался чудесный вид на склон Замковой горы, мимо обсерватории Кинникена, музыкальной комнаты лорда Пранкипина, мимо оранжереи лорда Конфалюма и десятков других сооружений и строений, которые, как ракушки, покрывали всю центральную часть Замка. Наконец он добрался до центрального сектора, где располагались правительственные учреждения, и прошел в просторный кабинет, где работал корональ, а на время его затянувшейся поездки расположился верховный канцлер Элидат.

Он обнаружил регента расхаживающим взад и вперед, как медведь в клетке, перед лежавшей на столе лорда Валентина рельефной картой мира. Выглядел он мрачно и на появление Хиссуна отреагировал еле заметным кивком. Почти вслед за Хиссуном прибыл Диввис, одетый в официальный наряд с драгоценными украшениями и маской из перьев, как будто вызов застиг его по пути на какую-то торжественную государственную церемонию.

Хиссун ощутил растущее беспокойство. Зачем Элидату понадобилось созывать на подобную встречу так внезапно, вопреки заведенному порядку? И почему из всех принцев выбор пал лишь на немногих? Элидат, Стазилейн, Диввис – наиболее вероятные из возможных преемников Валентина, ближайшие из наиболее приближенных. Случилось что-то очень серьезное, подумал Хиссун. Может быть, умер в конце концов старый понтифекс. Или корональ, возможно… «Пусть это будет Тиеверас! – взмолился Хиссун.– Ради всего святого, пусть это будет Тиеверас!»

Наконец Элидат заговорил:

– Очень хорошо. Все собрались: можем начинать.

– Что случилось, Элидат? – с кислой усмешкой поинтересовался Диввис.– Кто-то увидел двухголовую милуфту, направляющуюся на север?

– Если ты хочешь сказать, что пришло время дурных предзнаменований, то так оно и есть,– угрюмо ответил верховный канцлер.

– Что-то произошло? – спросил Стазилейн.

Элидат бросил на стол пачку бумаг.

– Два важных события. Во-первых, из западного Зимроэля пришли новые сообщения: ситуация там гораздо серьезней, чем нам представлялось. Весь район ущелья на континенте, примерно от Мазадоны до точки где-то к западу от Дюлорна, дезорганизован, и бедствие распространяется. Сельскохозяйственные культуры продолжают погибать от загадочных болезней, и уже наблюдается ужасающая нехватка основных продуктов питания, а сотни тысяч, если не миллионы, начали движение к побережью. Местные власти делают все от них зависящее, чтобы обеспечить поставки продовольствия из не затронутых бедствием районов. Судя по всему, пока спокойно вокруг Тил-омона и Нарабаля, а Ни-мойя и Кинтор почти полностью избежали сельскохозяйственных проблем. Но расстояния так велики, к тому же все произошло настолько внезапно, что они успели сделать совсем немного. Еще одна возможная проблема: появился некий особый религиозный культ – что-то связанное с поклонением морским драконам…

– Что? – не поверил своим ушам Стазилейн, у которого от изумления даже щеки покраснели.

– Я понимаю, что это звучит дико,– сказал Элидат.– Но нам сообщают, будто прошел слух, что драконы – какие-то там боги и что они провозгласили конец света, и прочий бред, а…

– Это не новый культ,– тихо сказал Хиссун.

Все трое обернулись к нему.

– Вам что-то известно? – спросил Диввис.

Хиссун кивнул.

– Я несколько раз слышал об этом, когда жил в Лабиринте. Так, шепотки, беспочвенные слухи, которые, насколько я помню, никто не принимал всерьез. А вообще-то, простонародье давно перешептывалось за спиной знати. Кое-кто из моих друзей немного разбирался в тех слухах, возможно, даже больше, чем немного, но сам я никогда не лез в них. Я помню, что как-то спросил об этом у матери, а она обозвала эти разговоры опасной чепухой и посоветовала держаться от них подальше, что я и сделал. Кажется, религия зародилась в древности среди лиименов и постепенно негласным путем распространилась в нижних слоях общества, а сейчас, как мне думается, вышла на поверхность из-за начавшихся бедствий.

– А в чем суть этой веры? – спросил Стазилейн.

– Элидат примерно объяснил: однажды драконы выйдут на берег, возьмут власть над миром и положат конец всем горестям и страданиям.

– Каким горестям и страданиям? – вступил в разговор Диввис,– Я не слышал о больших невзгодах в мире, если не считать нытья метаморфов, а они…

– Вы полагаете, что все живут так же, как мы на Замковой горе? – резко спросил Хиссун.

– Я полагаю, что нуждающихся у нас не осталось, что все обеспечены всем необходимым, что мы живем в счастье и процветании, что…

– Все это правда, Диввис. И все же кто-то живет в замках, а кто-то очищает дороги от экскрементов маунтов. Есть те, кто владеет огромными поместьями, и те, кто попрошайничает на улицах. Есть…

– Избавьте меня от рассуждений на тему социальной несправедливости.

– Простите, что я вам докучаю,– бросил Хиссун.– Я просто подумал, что вам хотелось бы знать, откуда берутся люди, которые ждут пришествия водяных королей, чтобы те избавили их от тягот и лишений.

– Водяные короли? – переспросил Элидат.

– Да, морские драконы. Так их называют те, кто им поклоняется.

– Ладно,– сказал Стазилейн.– На Зимроэле голод, а среди низших слоев распространяется опасный культ. Вы упомянули два важных события. Это именно те, которые вы и подразумевали?

Элидат отрицательно покачал головой.

– Это две стороны одного и того же. Другая важная новость касается лорда Валентина. Мне сообщил о ней Тунигорн – он очень расстраивается по этому поводу. По его словам, во время визита к своей матери на Остров корональ пережил что-то вроде преображения и вошел в состояние высокого подъема, очень странное состояние, в котором он совершенно непредсказуем.

– В чем заключается его преображение? – спросил Стазилейн,– Вам известно?

– Войдя в транс под руководством Повелительницы Снов,– сказал Элидат,– он имел видение, показавшее ему, что бедствия на Зимроэле являются выражением недовольства Божества.

– Но неужели кто-то думает иначе? – воскликнул Стазилейн,– Однако какое отношение это имеет…

– Как сообщает Тунигорн, теперь Валентин считает, что болезни и недостаток продовольствия, которые, как нам стало известно, гораздо серьезнее, чем могло показаться по первым сообщениям,– определенно имеют сверхъестественное происхождение…

Медленно покачав головой, Диввис насмешливо фыркнул.

– …Сверхъестественное происхождение,– продолжал Элидат,– и являются наказанием со стороны Божества за дурное отношение к метаморфам в течение столетий.

– В этом нет ничего нового,– сказал Стазилейн,– Он уже много лет говорит примерно то же самое.

– Тут явно есть что-то новое,– возразил Элидат.– Тунигорн говорит, что со дня преображения он в основном бывает один и видится лишь с Повелительницей и Карабеллой, да иногда с Делиамбером и толковательницей снов Тизаной. И Слит, и Тунигорн проникают к нему с трудом, а если они с ним и встречаются, то речь идет о самых обыденных делах. У Тунигорна создалось впечатление, что короналем овладела какая-то новая грандиозная идея, какой-то потрясающий план, который он не хочет с ними обсуждать.

– Не похоже на Валентина, которого я знаю,– сумрачно заметил Стазилейн.– Он может быть каким угодно, но склонности к иррациональности в нем не замечалось. С ним явно что-то не так.

– Или у него очередное переселение душ,– добавил Диввис.

– А чего опасается Тунигорн? – спросил Хиссун.

Элидат пожал плечами.

– Он не знает. Ему кажется, что Валентин вынашивает какой-то сумасбродный замысел и опасается что они со Слитом станут возражать. Но он даже намеков никаких не делает.– Элидат подошел к глобусу и постучал пальцем по ярко-красному шарику, обозначавшему место пребывания короналя.– Пока Валентин еще на Острове, но скоро отплывает на материк. Он высадится в Пилиплоке и планирует отправиться вверх по Зимру в Ни-мойю, а оттуда – в пораженные голодом районы на западе. Но Тунигорн подозревает, что он изменил свое решение и, поглощенный мыслью о каре Божества, возможно, планирует какое-то духовное мероприятие: пост, паломничество, перестройку общества в направлении, противоположном чисто светским ценностям…

– А что, если он стал приверженцем культа морских драконов? – предположил Стазилейн.

– Не знаю,– ответил Элидат.– Все возможно. Я лишь хочу сказать вам, что Тунигорн сильно озабочен и требует, чтобы я как можно скорее присоединился к процессии короналя, в надежде на то, что я смогу удержать его от необдуманных действий. Думаю, у меня получится то, что не удается даже Туни-горну.

– Что такое? – воскликнул Диввис.– Он же в тысячах миль отсюда! Разве возможно…

– Я отправляюсь через два часа,– перебил Элидат.– На перекладных быстроходных парящих машинах я доберусь по долине Глэйдж до Треймоуна, откуда крейсер доставит меня до Зимроэля по южному маршруту через архипелаг Родамаунт. Тем временем Тунигорн постарается задержать Валентина на Острове, а если ему удастся договориться с адмиралом Эйзенхартом, он позаботится о том, чтобы плавание от Острова до Пилиплока продолжалось подольше. Если повезет, я окажусь в Пилиплоке примерно на неделю позже Валентина, и, возможно, будет еще не слишком поздно для того, чтобы привести его в чувство.

– Вам не удастся сделать это вовремя,– сказал Диввис.– Пока вы будете плыть по Внутреннему морю, он будет уже на полпути в Ни-мойю.

– Я должен попытаться. У меня нет выбора. Если бы вы только знали, как озабочен Тунигорн, как он страшится того, что Валентин ввяжется в какое-нибудь сумасшествие, сомнительное предприятие…

– А кто будет управлять? – тихо спросил Стазилейн.– С этим-то как? Вы являетесь регентом, Элидат. Понтифекса у нас нет. Вы сообщаете нам о том, что корональ одержим чем-то вроде маниакальной идеи, и предлагаете теперь вообще обезглавить Замок?

– В тех случаях, когда регент отзывается из Замка,– сказал Элидат,– в его власти назначить регентский совет для ведения всех дел, находящихся под юрисдикцией короналя. Именно это я и собираюсь сделать.

– А кто будет входить в совет? – спросил Диввис.

– Всего три человека: вы, Диввис, Стазилейн, а также вы, Хиссун.

– Я? – ошеломленно переспросил Хиссун.

Элидат улыбнулся.

– Признаться, я не сразу понял, зачем лорд Валентин решил продвигать, да еще так стремительно, столь молодого человека из Лабиринта к высотам власти. Но с возникновением этого кризиса его замысел для меня постепенно прояснился. Здесь, на Замковой горе, мы оторвались от реальной жизни Маджипура. Мы засели на вершине Горы, не зная о том, что вокруг нас возникают неразрешимые проблемы. Я слышал ваши слова, Диввис, что все в мире счастливы, кроме разве что метаморфов, и могу признаться, что считал точно так же. И все же, кажется, среди недовольных утвердилась новая религия, а мы о ней ничего не знаем, а теперь к Пидруиду шагает армия голодных людей, чтобы поклониться чужим богам.– Он перевел взгляд на Хиссуна.– Из того, что вы знаете, Хиссун, есть вещи, которые надо усвоить и нам. Во время моего отсутствия вы будете принимать решения вместе с Диввисом и Стазилейном, и я надеюсь, что от вас будут исходить ценные мысли. Что скажете, Стазилейн?

– Полагаю, что вы сделали мудрый выбор.

– А вы, Диввис?

Лицо Диввиса выражало плохо скрываемую ярость.

– Что я могу сказать? Воля ваша. Вы произвели назначение. Я должен лишь подчиниться.– Он встал и подал Хиссуну руку.– Мои поздравления, принц. Вам удалось добиться многого за столь короткий срок.

Хиссун бесстрастно встретил ледяной взгляд Диввиса.

– Я с нетерпением жду возможности поработать с вами в совете, лорд Диввис,– весьма официальным тоном произнес он.– Ваша мудрость будет служить мне примером.– Он ответил на рукопожатие Диввиса.

Диввис хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он медленно освободил руку, посмотрел исподлобья на Хиссуна и вышел из кабинета.

  Глава 11

С юга дул горячий и жесткий ветер, тот самый ветер, который капитаны судов охотников на драконов называли «Посланием», поскольку он зарождался на бесплодном Сувраэле – обиталище Короля Снов. Этот ветер иссушал душу и выжигал сердце, но Валентин не обращал на него ни малейшего внимания. Его дух был далеко отсюда: он думал о предстоящих свершениях и часами простаивал на королевской палубе «Леди Тиин», вглядываясь в горизонт, на котором должны были появиться очертания материка, и даже не замечал знойных, колючих порывов свистевшего вокруг него ветра.

Плавание от Острова к Зимроэлю обещало, похоже, стать нескончаемым. Эйзенхарт говорил о штиле на море и о встречных ветрах, о необходимости сократить маршрут и взять южнее… и тому подобное. Валентин не был моряком, но по мере того, как проходили дни, а западный континент так и не приближался, его охватывало все большее нетерпение. Не раз приходилось им менять курс, чтобы избежать встречи со стаями морских драконов, поскольку с этой стороны Острова воды просто кишели ими. Кое-кто из моряков-екандаров утверждал, что это самое массовое перемещение драконов за последние пять тысячелетий. Как бы там ни было, их изобилие вызывало опасения: во время своего последнего плавания в этих водах, когда гигантский дракон пробил корпус «Брангалина», которым командовал капитан Горзвал, Валентин не видел ничего подобного.

Драконы проходили в основном группами по тридцать—пятьдесят особей с интервалом в несколько дней. Но иногда попадались и громадные драконы-одиночки, настоящие драконьи короли, которые плыли сами по себе, неторопливо и целеустремленно, как бы погрузившись в глубокие раздумья. Но через некоторое время исчезли и большие, и маленькие драконы, ветер усилился и флот устремился к Пилиплоку.

И однажды утром с верхней палубы раздался крик:

– Земля! Пилиплок!

Огромный порт появился внезапно, сияющий и очаровательный в своей устрашающей необъятности. Он возвышался на выступе южного берега устья Зимра, где невероятно широкая река на сотни миль выносила в море грязь, намытую в центре континента,– город с одиннадцатимиллионным населением, четко распланированный в соответствии с комплексным планом, который неукоснительно соблюдался при застройке: правильные дуга пересекали начинавшиеся от береговой линии лучи величественных проспектов. Валентин подумал, что, несмотря на всю красоту его широкой гостеприимной гавани этот город трудно полюбить. Но вдруг заметил, что его спутник, скандар Залзан Кавол, который был родом из Пилиплока, разглядывает открывающуюся панораму с выражением удивления и восторга на грубом и суровом лице.

– Охотники на драконов подходят! – крикнул кто-то, когда «Леди Тиин» приблизилась к берегу.– Смотрите, да тут целая флотилия!

– Как чудесно, Валентин! – негромко сказала Карабелла, стоявшая у него за спиной.

Действительно чудесно. До этого момента Валентин никогда не думал, что суда, на которых моряки Пилиплока отправляются охотиться на драконов, могут быть красивыми. Малопривлекательные сооружения с широкими корпусами, нелепо украшенные отвратительными резными головами и остроконечными хвостами, кричаще разрисованные по бортам рядами белых зубов и желтых с алым глаз – взятые по отдельности, они выглядели по-варварски отталкивающими. Но в составе столь внушительной флотилии – казалось, все охотники на драконов Пилиплока вышли в море, чтобы приветствовать короналя,– они, как ни странно, являли собой величественное зрелище. Они расположились вдоль линии горизонта, и наполненные ветром черные с малиновыми полосами паруса выглядели как праздничные флаги. Приблизившись, они четко спланированным строем окружили королевскую эскадру и подняли на мачтах огромные зеленые с золотом стяги короналя.

– Валентин! Лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин! – доносились с них хриплые крики. По волнам поплыла музыка барабанов, фанфар, систиронов и галистанов. Она звучала приглушенно и не очень отчетливо, но все же празднично и трогательно.

Насколько отличается этот прием, саркастически подумал Валентин, от того, который был оказан ему во время последнего посещения Пилиплока, когда он вместе с Залзаном Каволом и другими жонглерами униженно ходил от одного капитана к другому, безуспешно пытаясь уговорить кого-нибудь из них за плату доставить их на Остров Сна, пока наконец им не удалось сторговаться насчет переезда на самом маленьком, обшарпанном и жалком суденышке. Сколь многое изменилось с тех пор.

Самое большое из судов приблизилось к «Леди Тиин», и с него спустили шлюпку с двумя людьми и одной женщиной-скандаром. С флагмана спустили специальную сетку, однако люди остались на веслах, и на борт поднялась только женщина-скан-дар, пожилая и суровая на вид, с выдубленной морской водой кожей лица; во рту у нее отсутствовали два клыка, а шерсть имела мрачный сероватый оттенок.

– Меня зовут Гуидраг,– представилась она, и Валентин тут же вспомнил: самая старая и почтенная из всех капитанов – охотников на драконов, одна из тех, кто тогда отказался взять жонглеров пассажирами на борт своего судна; но она проявила доброжелательность и направила их к капитану Горзвалу с его «Брангалином». Интересно, помнит ли она его? Скорее всего, нет. Как Валентин уже давно понял, если на человеке облачение короналя, то самого человека за одеянием не видно.

От имени своей команды и всех товарищей по промыслу Гуидраг произнесла грубоватое, но красноречивое приветствие и подарила Валентину ожерелье с искусной резьбой, сделанное из переплетенных костей дракона. Он в свою очередь поблагодарил за торжественный прием и поинтересовался, почему промысловые суда прохлаждаются в гавани Пилиплока, а не выходят в море на охоту. Гуидраг ответила, что в нынешнем году драконов идет столько, что все охотники уже в первые недели промысла выполнили разрешенные законом нормы и их сезон закончился сразу же после открытия.

– Год был необычный,– сказала Гуидраг.– А следующий, боюсь, будет еще необычнее.

Эскорт судов держался поблизости до самого порта. Королевская процессия сошла на берег возле причала Малибора в самом центре гавани, где их ждала делегация встречающих: герцог провинции с внушительной свитой, мэр города с почти такой же компанией чиновников и делегация капитанов судов сопровождения. Когда начался традиционный обряд приветствия, Валентин почувствовал себя человеком, которому снится, что он бодрствует: он отвечал всем серьезно и церемонно, держался спокойно и уравновешенно, но все равно ему казалось, что он проходит сквозь сонмище призраков.

Вдоль дороги от гавани до городской ратуши, где должен был остановиться Валентин, тянулись толстые алые канаты, повсюду, сдерживая натиск любопытствующих, стояли стражники. Валентин, ехавший с Карабеллой в открытом парящем экипаже, подумал, что никогда еще ему не доводилось слышать такого шума, столь неразборчивого и неумолчного приветственного гула, настолько оглушительного, что он на какое-то время отвлекся от мыслей о кризисе. Но передышка продолжалась недолго. Едва оказавшись в резиденции, он потребовал принести ему последние сообщения. Новости оказались неутешительными.

Он узнал, что, несмотря на карантин, болезнь лусавендры каким-то образом перекинулась в не затронутые до сих пор провинции. Урожай стаджи в этом году ожидался вдвое меньше обычного. Районы, где выращивался туол, важная фуражная культура, подверглись нашествию считавшихся давно истребленными жуков-проволочников, что угрожало сокращением производства мяса. Грибок, поразивший виноград, вызвал опадание незрелых плодов в винодельческих районах Кинтора и Ни-мойи. Теперь весь Зимроэль, за исключением юго-западной оконечности в районе тропического города Нарабаля, был охвачен различными сельскохозяйственными болезнями.

Когда Валентин показал все эти сообщения И-Уулисаану, тот мрачно заметил:

– Теперь эпидемию не сдержать. Все экологически взаимосвязано: снабжение Зимроэля продовольствием будет полностью нарушено, мой лорд.

– Но на Зимроэле восемь миллиардов жителей!

– Верно. А что будет, когда болезни распространятся и на Алханроэль?

Валентин вздрогнул.

– Думаете, это случится?

– Ах, мой лорд, да я уверен, что так будет. Сколько судов совершают еженедельно плавание между континентами? Сколько птиц и даже насекомых пересекает море? Внутреннее море не такое уж широкое, а Остров и архипелаг служат удобными местами для промежуточной посадки.– Со странно безмятежной улыбкой сельскохозяйственный эксперт прибавил: – Я утверждаю, мой лорд, что болезням невозможно сопротивляться, их невозможно победить. Будет голод. Будет мор. Маджипур опустеет.

– Нет. Не может быть.

– Если бы я мог найти слова утешения… Но мне нечем вас успокоить, лорд Валентин.

Корональ пристально посмотрел на И-Уулисаана.

– Божество наслало на нас это бедствие, Божество и отведет его.

– Возможно. Но не раньше, чем произойдут страшные бедствия. Мой лорд, прошу вашего разрешения удалиться. Вы позволите мне забрать с собой эти бумаги? Я верну их через час.

Когда И-Уулисаан ушел, Валентин какое-то время сидел неподвижно, в последний раз обдумывая то, что теперь, после получения катастрофических сообщений, казалось еще более неотложным, чем когда бы то ни было. Потом он вызвал Слита, Тунигорна и Делиамбера.

– Я собираюсь изменить маршрут процессии,– заявил он без всяких предисловий.

Они осторожно переглянулись, будто уже несколько недель ожидали от него подобного сюрприза.

– Сейчас мы не поедем в Ни-мойю. Отмените все приготовления к поездке туда и дальше.– Они смотрели на него угрюмо и напряженно, и он понял, что без борьбы не добьется от них поддержки.– На Острове Сна,– продолжал он,– мне стало ясно, что все эти болезни на Зимроэле, которые вскоре могут поразить и Алханроэль, являются прямым свидетельством неудовольствия Божества. Ты, Делиамбер, уже говорил мне об этом на развалинах Велализиера и предположил тогда, что все беды, которые валом валят по нарастающей после захвата моего трона, могут быть началом расплаты за расправу с метаморфами. Ты сказал, что мы долго прожили на Маджипуре, не искупив изначальный грех завоевателей, а теперь надвигается хаос, поскольку прошлое начинает предъявлять счет, да еще и с солидными процентами.

– Да, я помню. Мой лорд повторил мои слова почти дословно.

– А я сказал,– продолжал Валентин,– что всю свою энергию направлю на исправление несправедливостей, допущенных по отношению к метаморфам. Но я этого не сделал. Я был слишком занят другим и предпринял лишь слабые попытки найти взаимопонимание с меняющими форму. А пока я откладывал, мера наказания усугублялась. Теперь, оказавшись на Зимроэле, я намереваюсь безотлагательно отправиться в Пиурифэйн…

– В Пиурифэйн, мой лорд?!! – в один голос воскликнули Слит и Тунигорн.