355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Сильверберг » Замок Лорда Валентина » Текст книги (страница 59)
Замок Лорда Валентина
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 16:36

Текст книги "Замок Лорда Валентина"


Автор книги: Роберт Сильверберг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 87 страниц)

– Да, в поход на Джеррик. И не приставай больше ко мне с разговорами насчет трона, Валентин.

– Ни слова, обещаю тебе! – Он рассмеялся и обнял Вориакса.– Брат! За время нашей поездки мне несколько раз казалось, что я навсегда потерял тебя, но сейчас я вижу, что все хорошо, что я тебя снова нашел!

– Мы никогда не теряли друг друга,– отозвался Вориакс,– ни на мгновение. Ну а теперь собирай вещи, и вперед, на Джеррик!

Они никогда больше не говорили ни о ночи, проведенной с ведьмой, ни о ее предсказаниях. Пятью годами позже, когда лорд Малибор погиб во время охоты на морских драконов, Вориакс, как все и ожидали, был выбран короналем, и Валентин первым опустился перед ним на колени и принес присягу. К тому времени Валентин напрочь забыл темное пророчество Тананды, но не вкус ее поцелуев и ощущение ее плоти. Они оба станут королями? Но ведь, в конце концов, это было просто невероятно, так как короналем мог быть только один человек! Валентин радовался за своего брата лорда Вориакса и был счастлив, оставаясь тем, кем был. А когда он понял все значение пророчества, которое заключалось не в том, что он будет управлять совместно с Вориаксом, а в том, что он наследует ему на троне, хотя никогда еще в истории Маджипура корона Горящей Звезды не переходила от брата к брату, у него уже не было возможности обнять Вориакса и заверить его в своей любви. Потому что Вориакс был потерян для него навсегда, сраженный наповал стрелой из позабытого в лесу охотником самострела, и Валентин, оставшись без брата, испытывая скорбь, изумление и благоговейный трепет, поднялся по ступеням трона Конфалюма.

  ЧАСТЬ 11

Эти заключительные слова, этот эпилог, который неведомый писец добавил к записи души молодого Валентина, потрясают Хиссуна. Он долго сидит в неподвижности, затем поднимается, как во сне, и медленно идет к выходу из кабины. В его взбудораженном сознании сменяются образы той безумной ночи в лесу: борющиеся между собой братья, ведьма с блестящими глазами, сплетенные нагие тела, пророчество о предстоящей обоим королевской власти. Да, два короля! И Хиссун шпионил за ними в момент наибольшей за все время жизни обоих незащищенности! Он чувствует смущение – эта эмоция почти незнакома ему. Возможно, настало время отдохнуть от посещений Регистра памяти душ, думает он: влияние этих опытов на него порой оказывается подавляющим, и на то, чтобы прийти в себя, потребуется, пожалуй, несколько месяцев. Когда он берется за дверную ручку, то замечает, что его руки дрожат.

Один из постоянных служащих Регистра, с которым он здоровался час назад, одутловатый, со стеклянными глазами, человек по имени Пенагорн все так же сидит за своим столом, но рядом с ним стоит еще один человек, высокий, с отличной выправкой тип, облаченный в зелено-золотую одежду – официальные цвета короналя и униформы, которую носят его слуги и гвардейцы. Он строго смотрит на Хиссуна и вежливо говорит:

– Если вас не затруднит, я хотел бы взглянуть на ваш пропуск.

Так вот, настал момент, которого он боялся. Его застукали на самовольном пользовании архивом и сейчас арестуют. Хиссун протягивает свой документ. Вероятно, о его незаконных вторжениях сюда знали уже давно, но дожидались, пока он совершит наиболее злостное деяние, залезет в запись самого короналя. Вполне возможно, думает Хиссун, что эта запись оборудована каким-нибудь сигналом для вызова охранников короналя, и теперь…

– Именно вас мы и разыскиваем,– говорит человек в зеленом с золотом мундире.– Прошу вас пройти со мной.

Хиссун молча следует за ним – на улицу из Дома Записей, через просторную площадь к входу в нижние уровни Лабиринта и мимо охранника, пропустившего гвардейца короналя, не спросив у него пропуска, к дожидавшейся поблизости летающей лодке, и дальше вниз, вниз, в таинственные пределы, где Хиссун никогда еще не бывал. Он сидит неподвижный, оцепенелый, буквально, физически ощущая, как весь мир наваливается своей тяжестью на это место, а летающая лодка продолжает углубляться в Лабиринт. Куда они прибыли? Может быть, это Зал тронов, откуда верховные министры управляют миром? Хиссун не смеет задавать вопросы, а сопровождающий не говорит ни слова. Они проезжают через несколько залов, несколько ворот, несколько коридоров – это именно коридоры, а не улицы, как на знакомых Хиссуну уровнях,– а затем летающая лодка останавливается. Появляются еще шесть человек в униформе лорда Валентина и ведут его в ярко освещенную комнату. Там он останавливается, а они стоят по бокам.

Открывается дверь – бесшумно откатывается в сторону на невидимых роликах,– и в комнату входит высокий широкоплечий златовласый человек в простой белой одежде. У Хиссуна захватывает дух.

– Ваше высочество…

– Ну, перестань. Перестань. Мы можем прекрасно обойтись без всех этих поклонов, Хиссун. Ведь ты Хиссун, я не ошибаюсь?

– Да, мой властелин. Только старше.

– Да, ведь все это было восемь лет назад… Да, восемь. Ты был тогда вот такой…– Корональ показывает рукой где-то на уровне пояса.– А теперь уже совсем мужчина. Конечно, я понимаю, что удивляться этому глупо, но я все равно ожидал увидеть мальчика. Тебе уже восемнадцать?

– Да, мой властелин.

– И сколько лет тебе было, когда ты начал копаться в Регистре памяти душ?

– Так вы и об этом знаете, мой властелин? – чуть слышно шепчет Хиссун. Его щеки багровеют, он смотрит в пол, как будто видит его в первый раз.

– Наверное, четырнадцать, не так ли? Кажется, именно тогда мне об этом доложили. Ты знаешь, я ведь следил за тобой. А три или четыре года назад мне сообщили, что ты измыслил способ пробраться в Регистр. В четырнадцать лет притвориться ученым! Думаю, что ты видел много такого, о чем подростки не имеют никакого представления.

Щеки Хиссуна еще сильнее наливаются кровью. В его мозгу крутится одна-единственная фраза: «Час назад, мой властелин, я видел, как вы и ваш брат забавлялись с длинноволосой ведьмой из Гизельдорна». Но он скорее согласится спрыгнуть в жерло вулкана, только бы не говорить этих слов вслух. Но он уверен, что лорду Валентину это все равно известно, и эта уверенность невыносима. Он не смеет посмотреть ему в лицо. Этот златовласый человек не тот Валентин, который присутствовал в записи, поскольку Валентин был, как теперь известно всему миру, позднее магическим образом перенесен из своего темноволосого тела в другое, и теперь корональ облечен другой плотью, в которой тем не менее находится тот же самый человек. Хиссун шпионил за ним, скрыть это нет ни малейшей возможности.

Хиссун молчит, а лорд Валентин продолжает говорить:

– Хотя, пожалуй, в последнем предположении я не прав. Ты всегда был развитым ребенком, и Регистр вряд ли мог показать тебе много такого, что ты не видел бы воочию.

– Он показывал мне Ни-мойю, мой властелин,– говорит Хиссун. Язык не повинуется ему, и чуть слышный голос похож на хриплое карканье.– Он показывал мне Сувраэль, и города Замковой горы, и джунгли вокруг Нарабаля…

– Да, разные места. География… Ее тоже полезно знать. Но география души – ты изучал ее по своему собственному методу, так ведь? Посмотри на меня. Я на тебя не сержусь.

– Не сердитесь?

– Ведь это по моему приказу тебе предоставили свободный доступ в Регистр. Но не для того, чтобы ты таращил глаза на красоты Ни-мойи и, уж конечно, не для того, чтобы ты мог подглядывать за любовниками в постели. А для того, чтобы ты смог получить истинное представление о том, что такое на самом деле Маджипур, познать сущности миллионной части миллионной доли того бесчисленного множества, которое составляет население этого мира. В этом заключалось твое образование, Хиссун. Или я не прав?

– Именно так я к этому и относился, мой властелин. Да… Я так много всего хотел увидеть…

– И тебе все это удалось?

– Нисколько. Ни на миллионно-миллиардную долю.

– Это плохо. Потому что у тебя больше не будет доступа к Регистру.

– Мой властелин? Вы решили все же наказать меня?

На губах лорда Валентина мелькает странноватая улыбка.

– Наказать? Нет, это слою здесь, пожалуй, не подходит. Но тебе придется покинуть Лабиринт, и возможности вновь попасть сюда у тебя не будет очень долго, даже после того, как я стану понтифексом, а этот день может наступить не так уж и скоро. Я включил тебя в свою свиту, Хиссун. Твое обучение окончено, и я хочу, чтобы ты занялся работой. Полагаю, ты уже достаточно взрослый для этого, твоя семья все еще живет здесь?

– Мать и две сестры…

– О них позаботятся. У них будет абсолютно все, чего они только смогут пожелать. Попрощайся с ними и собери вещи. Ты успеешь подготовиться за три дня, чтобы уехать со мной?

– Три… дня…– все мысли в голове Хиссуна мешаются.

– Мы отправимся в Алаизор. Я снова совершаю великое паломничество. Оттуда поплывем на Остров. Зимроэль на сей раз пропустим и, надеюсь, вернемся на Гору через семь или восемь месяцев. У тебя будет квартира в Замке. Некоторые протокольные обязанности, которые, полагаю, не окажутся для тебя совсем уж невыносимыми. Хорошая одежда. Ты ведь ожидал всего этого, не так ли? Догадывался, что я наметил тебя для больших дел, когда ты был всего лишь маленьким оборвышем и так удачно заговаривал зубы пришельцам? – Корональ непринужденно смеется.– Но уже поздно. Я пошлю за тобой завтра утром. Нам нужно многое обсудить.

Он машет рукой – нет, одними пальцами – Хиссуну; изысканный любезный жест. Хиссун кланяется в ответ, а когда осмеливается поднять глаза, лорда Валентина уже нет в комнате. Ну вот! Вот! Они в конце концов сбылись, его мечты, его фантазии. Но Хиссун не позволяет эмоциям проявиться на лице. С мрачным насупленным лицом он поворачивается к своему эскорту и следует вслед за зелено-золотыми гвардейцами к выходу и дальше по коридорам. Они провожают его до первого общественного уровня Лабиринта и возвращаются назад.

Но Хиссун не в состоянии заставить себя сразу же вернуться в свое жилище. Его мысли лихорадочно путаются, он не в состоянии прийти в себя от изумления. Из глубины его сознания возникают все те давно почившие люди, которых он, по воле случая, так близко узнал: Нисмайл и Синнабор Лавон, Тесме, Деккерет, Калинтэйн, несчастный измученный Халигом, Эремойль, Иньянна Форлана, Висмаан, Сэрайс. Они теперь стали частью его «я», навсегда поселились в его душе. Он чувствует себя переполненным, словно смог проглотить целую планету. Что же будет с ним теперь? Он станет адъютантом короналя? Будет вести блестящую новую жизнь в Горном замке? В обществе сильных мира сего ездить развлекаться в Горный Морпин и Сти? Да ведь он может в один прекрасный день стать короналем! Лорд Хиссун! Он смеется над своим невероятным, чудовищным предположением. И все же, все же, все же… Почему бы и нет? Разве рассчитывал Калинтэйн стать короналем? Или Деккерет? Или сам Валентин? Но нельзя думать о таких вещах, одергивает себя Хиссун. Нужно работать, учиться, жить, и из всего этого сложится судьба.

Он понимает, что каким-то образом умудрился заблудиться – он, который еще в десять лет считался самым знающим гидом из всех, кто водил туристов по Лабиринту. Он полночи прошлялся, ошеломленный, с уровня на уровень, и теперь понятия не имеет, где находится. А затем он обнаруживает, что оказался на верхнем уровне Лабиринта, около выходящих в пустыню ворот, именуемых врата Лезвий. Через какие-нибудь пятнадцать минут он может выйти из Лабиринта на поверхность. Он не часто мечтал о таких прогулках, но эта ночь особенная, и потому, когда ноги сами несут его к воротам подземного города, он не сопротивляется. Он входит во врата Лезвий и долго рассматривает заржавленные мечи какой-то древней эпохи, установленные поперек входа – они отмечают границу Лабиринта,– и наконец пересекает их черту и оказывается в жаркой сухой пустыне, начинающейся сразу же за воротами. Как и Деккерет, бродивший в незапамятные времена по другой, куда более ужасной пустыне, он, волоча ноги, тащится неведомо куда, пока не оказывается в изрядном отдалении от густонаселенного улья, именуемого Лабиринтом. Он стоит один под холодными блестящими звездами. Как их много! И одна из них – Старая Земля, с которой так давно вышли все те миллиарды и миллиарды, составляющие человечество. Хиссун стоит, будто зачарованный. Он испытывает непостижимое ощущение, словно сквозь него протекает, подобно необоримой реке, вся бесконечно длинная история космоса. Регистр памяти душ содержит записи стольких жизней, чтобы ему не хватило бы и половины вечности, чтобы изучить их, думает он, и все же то, что находится там,– лишь ничтожно малая часть всего того, что существует на всех мирах этих звезд. Он хочет охватить и поглотить все это и сделать это частью своего «я», как он вобрал в себя те чужие жизни, но, конечно, это желание невыполнимо, и даже от одной только мысли об этом начинает кружиться голова. Но теперь он должен распрощаться с такими фантазиями и отказаться от искушений, которыми манит его Регистр. Он заставляет себя успокоиться, и вскоре мельтешение в мыслях останавливается. Я буду теперь очень спокойным, говорит он себе. Я буду твердо держать свои чувства в узде. Он позволяет себе еще один, последний, взгляд на звезды и тщетно пытается найти среди них солнце Старой Земли. Затем пожимает плечами, резко поворачивается и медленно идет назад к Устам клинков. Утром лорд Валентин снова пошлет за ним. Очень важно успеть перед этим немного поспать. Для него начинается новая жизнь. Я буду жить в Горном замке, думает он, буду помогать короналю, и кто знает, что случится со мной потом? Но, что бы ни случилось, это будет то, что должно быть, как это было с Деккеретом, с Тесме, с Синнабором Лавоном, даже с Халигомом, ибо все они являются теперь частью моей души.

Хиссун на мгновение, всего лишь на мгновение останавливается перед вратами Лезвий, и в это самое мгновение звезды начинают одна за другой исчезать, вытесняемые первыми отблесками рассвета, а потом могущественный восход солнца овладевает небом и вся земля оказывается залитой светом. Он не двигается. Теплые лучи солнца Маджипура касаются его лица – о, насколько редко такое случалось за всю его минувшую жизнь! Солнце-Солнце… Великолепное сверкающее пламенное солнце… Мать миров… Он протягивает к нему руки. Он обнимает его. Он улыбается и впитывает в себя его благословение. Затем он поворачивается и в последний раз спускается в Лабиринт.

Понтифекс Валентин

Карен, Сандре, Кэтрин, Джерри, Кэрол, Эллен, Даяне, Хилари, Диане – моему оплоту в сезон штормов




В тревожной груди, в потрясенных сердцах

 Великий испуг:

 Не крушенья ли срок сужденный настал,

 Чтоб низвергнуть мир, чтобы хаос опять

 Безвидный объял и людей, и богов,

 Окружил и твердь, окружил и моря,

 Чтобы скрыла огни блуждающих звезд

 Природа опять…

 Неужели у всех, сколько было, племен

 Только мы сочтены достойными пасть

 Под крушеньем небес?

 Сенека. «Фиест» [Перевод С. Ошерова]


ЧАСТЬ 1. КНИГА КОРОНАЛЯ
  Глава 1

Валентин покачнулся, ухватился свободной рукой за край стола, стараясь не расплескать вино.

Очень странные ощущения: головокружение, дурнота. Слишком много выпито… Спертый воздух… И сила тяжести, наверное, здесь, на такой глубине, больше…

– Произнесите тост, ваша светлость,– пробормотал Делиамбер,– Сначала за понтифекса, потом за его помощников, а затем…

– Да-да, знаю…

Валентин неуверенно озирался по сторонам, подобно загнанному ститмою, окруженному со всех сторон копьями охотников.

– Друзья…– начал он.

– За понтифекса Тиевераса,– раздался пронзительный шепот Делиамбера.

Друзья. Да. Рядом с ним те, кто дорог ему больше всего. Почти все, кроме Карабеллы и Элидата: она отправилась на запад, чтобы встретить его там, а Элидат в отсутствие Валентина занят делами правления на Замковой горе. Но остальные здесь: Слит, Делиамбер, Тунигорн, Шанамир, Лизамон, Эрманар, Тизана, скандар Залзан Кавол, хьорт Эйзенхарт. Да, все его близкие – опора его жизни и царствования.

– Друзья,– произнес он,– поднимите бокалы и поддержите еще один мой тост. Всем вам известно, что Божество не даровало мне возможности беззаботно восседать на троне. Все вы знаете о навалившихся на меня тяготах, испытаниях, с которыми пришлось столкнуться, задачах, которые предстоит выполнить, о грузе нерешенных проблем…

– Мне кажется, что такие слова сейчас неуместны,– услышал он чей-то голос у себя за спиной. И вновь бормотание Де-лиамбера:

– За его величество понтифекса! Вы должны предложить тост за его величество понтифекса!

Валентин оставил советы без внимания. Речь его лилась плавно, словно сама собой.

– Если мне будет дарована милость преодолеть эти ни с чем не сравнимые трудности,– продолжал он,– то лишь потому, что у меня есть поддержка, совет, любовь таких товарищей и бесценных друзей, какими могли бы похвастать немногие из царствовавших когда-либо правителей. Благодаря вашей неоценимой помощи, друзья, мы наконец сможем найти спасение от бед, терзающих Маджипур, и вступить в эру истинного братства, которого заслуживаем. Итак, поскольку мы с радостью и желанием готовимся отправиться завтра в великий поход по принадлежащему нам государству, я предлагаю, друзья мои, последний за сегодняшний вечер тост: за вас, за тех, кто поддерживал и сопровождал меня все эти годы и кто…

– Как странно он выглядит,– пробормотал Эрманар.– Ему нездоровится?

По телу Валентина волной прошла ошеломляющая боль, в ушах загудело, дыхание стало огненно-горячим. Он почувствовал, как проваливается в ночь, настолько ужасную в своей темноте, что она, поглотив всякий свет, расползлась по его душе подобно приливу черной крови. Бокал выскользнул из его пальцев и разбился – словно целый мир распался на тысячи мелких осколков, что разлетелись в разные стороны, до самых дальних уголков вселенной. Головокружение стало невыносимым. И тьма… эта абсолютная и беспросветная ночь, полное затмение…

– Ваша светлость! – раздался чей-то крик. Кто это был? Хиссун?

– Он принимает послание! – послышался другой голос.

– Послание? Но как, если он не спит?

– Мой лорд! Мой лорд! Мой лорд!

Валентин опустил взгляд. Все вокруг было черным-черно, по полу будто разливался мрак. Казалось, тьма манит его. «Иди,– говорил тихий голос,– вот твоя тропа, вот твоя судьба: ночь, тьма, рок. Покорись, лорд Валентин, ты, кто был короналем и никогда не станет понтифексом. Покорись». И Валентин покорился, поскольку в то мгновение замешательства и оцепенения духа ничего иного ему не оставалось. Взглянув в черный омут на полу, он позволил себе упасть в него. Не задаваясь никакими вопросами, не пытаясь что-либо постичь, он погрузился во всепоглощающую тьму.

«Я умер,– подумал он,– И плыву теперь по волнам черной реки, возвращающей меня к Источнику, и вскоре выйду на берег и найду дорогу, которая ведет к мосту Прощания; а потом пойду к тому месту, где любая жизнь имеет начало и конец».

Какое-то необычайное спокойствие объяло его душу, чудесное ощущение удовлетворения и покоя, неодолимое чувство того, что вся Вселенная слилась воедино в счастливой гармонии. Ему казалось, будто он попал в колыбель, где лежит теперь в теплых пеленках, свободный наконец от мук королевской власти. Ах, как хорошо лежать тихо, не обращая внимания ни на какую суету! Неужели это и есть смерть? Что ж, тогда смерть – это радость!

– Вы заблуждаетесь, мой лорд. Смерть – конец радости.

– Кто говорит со мной?

– Вы знаете меня, мой лорд.

– Делиамбер? Ты тоже умер? Ах, старина, до чего же хорошо в смерти!

– Да, верно, вы вне опасности. Но не умерли.

– Но мне кажется, что это очень похоже на смерть.

– Разве вы настолько искушены в признаках смерти, что так уверенно говорите о ней?

– Что же тогда?

– Всего лишь чары,– ответил Делиамбер.

– Уж не твои ли, колдун?

– Нет, не мои. Но я могу снять их в вас, если позволите. Пробуждайтесь. Пробуждайтесь!

– Нет, Делиамбер! Оставь меня.

– Но вы должны, мой лорд.

– Должен,– горько повторил Валентин.– Должен! Всегда должен! Неужели мне никогда не суждено отдохнуть? Оставь меня там, где я есть. Здесь так покойно. Я не обладаю воинственными наклонностями, Делиамбер.

– Пробуждайтесь, мой лорд.

– Ты еще скажи, что пробуждение – мой долг.

– Нет необходимости напоминать о том, что вы и так хорошо знаете. Пробуждайтесь же.

Открыв глаза, он обнаружил, что находится между небом и землей и лежит на руках у Лизамон Халтин. Амазонка несла его как куклу, прижимая к своей необъятной груди. Неудивительно, что он вообразил себя в колыбели или плывущим по черной реке! Рядом с ним, взгромоздившись на левое плечо Лизамон, восседал Аутифон Делиамбер. Тут до Валентина дошло, каким образом он вышел из беспамятства: его лба, щеки и груди касались кончики трех щупалец врууна.

– Можешь меня отпустить,– произнес он, чувствуя неловкость.

– Вы еще очень слабы, ваша светлость,– пророкотала Лизамон.

– Кажется, уже не настолько. Отпусти меня.

Она поставила Валентина с такой осторожностью, будто ему было лет девятьсот. Голова тут же закружилась, и он вытянул руки, чтобы опереться на великаншу, не спешившую отойти. Зубы стучали. Тяжелые одеяния саваном облепили влажную, липкую кожу. Он боялся, что если хотя бы на мгновение закроет глаза, то снова окажется в омуте тьмы, а потому заставил себя твердо стоять на ногах, хоть это и была всего лишь видимость твердости. Старые уроки не прошли даром: независимо от того, какими страхами терзался корональ, нельзя допустить, чтобы его видели растерянным и слабым.

Мгновение спустя Валентин почувствовал, что успокаивается, и оглянулся. Его вынесли из большого зала. Сейчас он находился в каком-то ярко освещенном коридоре со стенами, инкрустированными тысячами переплетенных и перекрывающих друг друга эмблем понтифекса, бесконечно, до ряби в глазах, повторяющихся символов Лабиринта. Вокруг – встревоженные и испуганные лица: Тунигорн, Слит, Хиссун и Шанамир, несколько приближенных понтифекса – Хорнкэст и старик Дилифон, а за ними еще с полдюжины голов в желтых масках вместо лиц.

– Где я? – спросил Валентин.

– Скоро вы окажетесь в своих покоях, ваше высочество,– пояснил Слит.

– Я долго был без сознания?

– Не более двух-трех минут. Во время речи вы вдруг начали падать. Но вас поддержал Хиссун, да и Лизамон оказалась рядом.

– Это вино,– сказал Валентин.– Пожалуй, я многовато выпил: бокал того, бокал другого…

– Сейчас вы вполне трезвы,– заметил Делиамбер.– А ведь прошло всего несколько минут.

– Позволь мне потешить себя надеждой, что все дело только в вине.– Коридор свернул влево, и показалась огромная резная дверь с золотой инкрустацией в виде звездной короны, над которой была вырезана личная монограмма Валентина: «КЛВ».

– Тизана! – позвал он.

– Я здесь, мой лорд,– откликнулась толковательница снов.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты вошла вместе со мной. Еще – Делиамбер и Слит. Больше никто. Ясно?

– Можно мне тоже войти? – спросил кто-то из приближенных понтифекса – тонкогубый тощий человек с мертвенно-бледной кожей. Валентин почти сразу узнал Сепултроува, врача понтифекса Тиевераса, и покачал головой.

– Благодарю за заботу, но не думаю, что вы понадобитесь.

– Столь внезапный приступ, мой лорд… вас нужно осмотреть…

– Он прав,– тихо заметил Тунигорн. Валентин пожал плечами.

– Тогда попозже. Позвольте мне сначала поговорить с советниками, любезный Сепултроув. А потом можете немного постучать по моим коленным чашечкам, если считаете, что это необходимо. Тизана, Делиамбер, пойдемте…

Вступая в свои покои, корональ из последних сил изображал царственное величие, и только когда тяжелая дверь отгородила его от взволнованной толпы в коридоре, позволил себе расслабиться. Все еще дрожа от медленно уходящего напряжения, он со вздохом облегчения рухнул на парчовую кушетку.

– Ваша светлость…– мягко обратился к нему Слит.

– Подожди. Подожди, дай мне отойти.

В висках пульсировало, глаза болели. Слишком много усилий было потрачено, чтобы притвориться, будто он быстро и полностью оправился от случившегося в трапезной. Что же все-таки это было? Но постепенно силы начали возвращаться. Валентин поискал взглядом толковательницу снов. Крупная, широкая в кости и сильная пожилая женщина казалась в этот миг самой крепкой опорой.

– Подойди, Тизана, сядь рядом,– попросил он.

Она присела и провела рукой по плечам короналя. «Да,– подумал Валентин.– О да, так… хорошо!» Тепло возвращалось в его иззябшую душу, и тьма отступала. Валентина буквально переполняла любовь к Тизане, такой надежной и мудрой, именно она в дни изгнания первая назвала его при всех лордом Валентином, хотя тогда он еще вполне довольствовался участью жонглера. Сколько раз за годы правления после реставрации она пила вместе с ним открывающее мысли сонное вино и нежно заключала в объятия, чтобы увидеть приходившие к нему во снах беспокойные образы и объяснить их тайный смысл! Как часто она облегчала ему бремя королевской власти!

– Ваше падение очень испугало меня, лорд Валентин, а вы знаете, что я не робкого десятка. Так вы утверждаете, что все дело в вине?

– Так я сказал там, снаружи.

– Сдается мне, вино тут ни при чем.

– Наверное. Делиамбер считает, что это чары.

– Чьи?

Валентин посмотрел на врууна.

– Что скажешь?

Поведение Делиамбера выражало крайнее замешательство. Валентину нечасто приходилось видеть колдуна в таком состоянии: бесчисленные щупальца крохотного существа в смятении сплетались и шевелились, огромные желтые глаза излучали странный блеск, клюв, похожий на птичий, словно что-то перемалывал.

– Я затрудняюсь с ответом,– сказал наконец Делиамбер.– Точно так же, как не все сны являются посланиями, так и не все чары имеют своего создателя.

– Иногда чары создают сами себя, так? – спросил Валентин.

– Не совсем. Но существуют чары, мой лорд, которые возникают самопроизвольно – изнутри, из чьей-либо души, сосредоточиваясь в ее пустотах.

– О чем ты говоришь? Что я сам на себя навел порчу?:

– Сны и чары – одно и то же, лорд Валентин,– мягко заметила Тизана.– Внутри нас дают о себе знать определенные предчувствия. Предзнаменования стараются пробиться, чтобы попасть в поле зрения. Собираются бури, а они и есть предвестники.

– И ты так быстро все это увидела? Знаешь, прямо перед пиром мне привиделся тревожный сон, и был он, скорее всего, наполнен предзнаменованиями, предсказаниями и предвестниками бури. Но если я не разговаривал во сне, значит, и тебе не мог ничего сказать, разве не так?

– Думаю, вам снился хаос, мой лорд.

Валентин широко раскрыл глаза.

– Откуда ты узнала?

– Хаос должен наступить,– пожав плечами, ответила Тизана.– Все мы признаем справедливость этого утверждения. В мире осталось незаконченное дело, и оно взывает к своему завершению.

– Ты говоришь о метаморфах,– пробормотал Валентин.

– Я не осмеливаюсь давать вам советы относительно дел государственных…

– Оставь эти церемонии. От советников я жду советов, а не расшаркиваний.

– Моя область – лишь царство снов.

– Мне снился снег на Замковой горе и великое землетрясение, расколовшее мир.

– Желаете, чтобы я растолковала вам сон, мой лорд?

– Как ты можешь его толковать, если мы еще не выпили сонного вина?

– Сейчас не слишком удачное время для толкования снов,– твердо заявил Делиамбер.– Для одной ночи у короналя видений было более чем достаточно. Если он сейчас выпьет сонного вина, то это не пойдет ему на пользу. Полагаю, время терпит…

– Мы можем обойтись без вина,– перебила Тизана.– Этот сон может растолковать и ребенок. Землетрясение? Раскол мира? Что ж, вам надо готовиться к тяжким временам, мой лорд.

– О чем ты говоришь?

– Близится война, мой лорд,– вместо Тизаны ответил Слит.

Валентин резко обернулся и устремил взгляд на бывшего жонглера.

– Война? – вскричал он.– Война?!! Неужели мне вновь придется сражаться? За восемь тысяч лет я был первым короналем, вынужденным вывести войска на поле битвы! Неужели мне предстоит сделать это во второй раз?

– Вам наверняка известно, мой лорд,– объяснил Слит,– что борьба за реставрацию была лишь первой схваткой истинной войны, которую придется вести; войны, назревавшей на протяжении столетий. Думаю, вы и сами знаете, что ее невозможно избежать.

– Нет таких войн, которых нельзя избежать.

– Вы так считаете, мой лорд?

Корональ бросил на Слита сердитый взгляд, но ничего не ответил. Они все твердили о том, что он давно уже понял, хотя не хотел об этом слышать. Слова Слита вновь вызвали в его душе страшное беспокойство. Мгновение спустя он встал и принялся молча расхаживать по комнате. В дальнем конце ее стояла громадная жутковатая скульптура, вырезанная из кости морских драконов: переплетенные пальцы двух соединенных ладоней или, может быть, смыкающиеся клыки какой-то колоссальной демонической пасти. Валентин долго простоял у изваяния, бесцельно поглаживая блестящую, отполированную поверхность. «Незаконченное дело, сказала Тизана. Да-да. меняющие форму, метаморфы, пиуривары – назови их любым именем на выбор – аборигены Маджипура, у которых четырнадцать тысячелетий назад переселенцы со звезд отняли этот дивный мир. Восемь долгих лет я пытался понять потребности этого народа, но так ничего и не узнал». Он вновь повернулся к своим собеседникам.

– Когда я поднялся, чтобы произнести речь, мне вдруг вспомнились слова главного представителя понтифекса: «Корональ – это мир, а мир – это корональ». И внезапно я словно стал Маджипуром. Все происходившее в любом уголке мира проходило через мою душу.

– У вас и раньше такое бывало,– сказала Тизана.– В снах, которые я толковала: вы говорили, что видели вырастающие из земли двадцать миллиардов золотых нитей и держали их все в правой руке… И еще один сон: когда вы широко раскинули руки и обняли весь мир, и…

– То другое,– перебил Валентин.– А в этот раз мир распадался на части.

– То есть как?

– Буквально. Разваливался на куски. Не осталось ничего, кроме моря тьмы… в нее-то я и упал…

– Хорнкэст говорил правду,– тихо промолвила Тизана.– Вы и есть мир, ваша светлость. Темное знание ищет к вам путь и собирается со всего света вокруг вас. Это послание, мой лорд, но не от Хозяйки Острова, не от Короля Снов, а от самого мира.

Валентин повернулся к врууну.

– Что скажешь, Делиамбер?

– Тизану я знаю, кажется, лет пятьдесят и ни разу не слышал, чтобы из ее уст звучали глупые речи.

– Значит, будет война?

– Думаю, что война уже началась,– ответил Делиамбер.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю