Текст книги "Замок Лорда Валентина"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 87 страниц)

Опасность при ее работе исходила не столько от торговцев, сколько от воров, принадлежавших к другим семействам. Они тоже не знали ее, а их наметанные взгляды выявляли новую воровку быстрее, чем она успевала заметить, что за ней наблюдают. Поэтому за первые десять дней Иньянну трижды останавливали воры из иных кланов. В первый раз она ужасно испугалась, почувствовав жесткую хватку чужой руки на своем запястье, но ей удалось сохранить спокойствие.

– Вы нарушаете конвенцию,– совершенно ровным голосом сказала она, твердо глядя в незнакомое лицо.– Я Кулибгай, брат Агурмоля.

Известие о появлении на базаре нового представителя уважаемого клана разнеслось молниеносно, и после третьего объяснения Иньянну никто больше не беспокоил. Зато отлавливать чужаков самостоятельно оказалось очень трудно. Сначала она не имела никакого представления о том, как отличить зарегистрированных воров от самодеятельных, и опасалась схватить за руку представителя одного из тех родов, которые промышляли на базаре еще со времен лорда Кинникена. Прошло всего несколько дней, и она научилась безошибочно замечать действия воров, но если рядом с нею не было никого из ветеранов клана Агурмоля, с которым она могла бы посоветоваться, то она не предпринимала никаких действий. Мало-помалу она запомнила многих представителей гильдии, относившихся к другим семействам, но все же почти каждый день замечала какую-нибудь незнакомую фигуру, подозрительно перебиравшую товары на прилавках, и наконец, прожив на базаре несколько недель, почувствовала, что пора действовать. Если она наткнется на законного вора, то всегда сможет попросить прощения; но сущность системы заключалась в том, что местные воры были не только ворами, но и полицейскими, и она четко понимала, что не справляется со второй частью своих обязанностей. Первой ее жертвой оказалась какая-то грязная девчонка, пытавшаяся украсть овощи; Иньянна едва успела произнести несколько слов, как девчонка бросила свою жалкую добычу и в страхе пустилась бежать. Следующий оказался ветераном гильдии, к тому же отдаленно связанным с Агурмолем, который дружелюбно объяснил Иньянне ее ошибку. А третий пойманный, промышлявший незаконно, но не испугавшийся, осыпал Иньянну градом проклятий и угрозы. В ответ на это Иньянна совершенно спокойно соврала, что за ними сейчас наблюдают еще семеро воров из гильдии, которые немедленно вмешаются в случае малейшего осложнения. После этого она уже не чувствовала никакой растерянности и действовала свободно и уверенно всякий раз, когда считала это необходимым.

И, за исключением ночи после первой попытки, она не испытывала никаких угрызений совести. Она с детства усвоила, что грех неизбежно повлечет за собой месть Короля Снов – мучительные кошмары, душевная лихорадка всякий раз, когда она закроет глаза,– но Король или не считал это мелкое воровство грехом, или он и его приближенные были настолько заняты более серьезными преступниками, что не имели времени для того, чтобы взяться за нее. Но, так или иначе, Король не присылал ей никаких посланий. Иногда она видела его во сне – старого жестокого людоеда, рассылающего кошмары из выжженных зноем пустынь Сувраэля,– но в этом не было ничего необычного: Король время от времени являлся каждому, и это почти ничего не значило. Иногда Иньянна видела в снах благословенную Хозяйку Острова, добрую мать короналя лорда Малибора, и ей казалось, что милая немолодая женщина печально качает головой, словно хочет сказать, что она горестно разочарована своим ребенком Иньянной. Но ведь именно Повелительница должна была настоятельно предостерегать тех, кто сошел с верного жизненного пути, а она, казалось, не намеревалась говорить ничего определенного. И, не имея должного морального наставления, Иньянна быстро нашла удобную точку зрения на свою новую профессию: это не преступление, а просто перераспределение имущества. В конце концов, никто, казалось, от этого сильно не страдал.

Спустя некоторое время она взяла себе в любовники Сидоуна, старшего брат Лилойв. Он был мал ростом – заметно меньше Иньянны – и настолько костляв, что обниматься с ним было не совсем обычным занятием, но оказался ласковым и задумчивым человеком, прекрасно играл на карманной арфе и пел чистым легким тенором старинные баллады. Иньянна все чаще выходила с ним на промысел и радовалась тому, что обрела его общество. В подземелье клана Агурмоля была сделана перестановка, и теперь они могли проводить ночи вместе. Лилойв и другие воры, казалось, радовались такому развитию событий.

В компании Сидоуна она все дальше и дальше углублялась в огромный город. Они столь удачно действовали вместе, что частенько успевали выполнить план – глава клана каждый день составлял планы для всех своих родственников – к часу или двум дня, так что большая часть дня оставалась у них свободной, ибо превышать квоту не разрешалось: негласный общественный договор Большого базара разрешал ворам безнаказанно брать достаточно ограниченное количество товаров. И у Иньянны появилась возможность совершать экскурсии в изумительные предместья Ни-мойи. Одним из ее любимых мест стал Парк Сказочных Зверей, расположенный в холмистом пригороде Гимбелук, где она могла бродить среди животных других эпох, вытесненных из исконных мест обитания развитием цивилизации. Здесь она видела таких диковинных зверей, как с трудом ковылявшие шаткой походкой димильоны, хрупкие длинноногие листоеды вдвое выше самого крупного скандара, легко, словно танцуя, бегавшие сигимойны, имевшие с обоих концов туловища обросшие густым мехом хвосты, и неуклюжие птицы зампидуны с огромными клювами; их огромные стаи некогда затмевали небо над Ни-мойей, а теперь эти птицы существовали только в парке, да еще в качестве одной из официальных эмблем города. Всякий раз, когда одно из этих существ проходило поблизости, отку-да-то из земли доносились голоса, сообщавшие зрителям его название и рассказывавшие о месте его первоначального обитания; это было неведомое волшебство, секреты которого, вероятно, были утрачены еще в незапамятные времена. В парке были также прекрасные уединенные поляны, где Иньянна и Сидоун могли гулять, взявшись за руки. Они почти не разговаривали, ибо Сидоун был очень молчаливым человеком. А порой они садились на лодку и отравлялись плавать по Зимру, переправлялись на ниссиморнский берег или же поднимались по течению Стейча, по которому, если плыть достаточно долго, можно было попасть на запретную территорию меняющих форму. Но для этого требовалось несколько недель, а они добирались лишь до небольшой рыбацкой деревушки, населенной лиименами, где покупали свежепойманную рыбу и устраивали пикники на берегу, плавали и загорали. Иногда, безлунными ночами, они ходили на Хрустальный бульвар, где автоматически поворачивавшиеся отражатели кидали в разные стороны пучки ослепительного света, и благоговейно взирали на витрины магазинов крупнейших торговых компаний Маджипура; протянувшиеся вдоль тротуаров выставки дорогих товаров, столь величественные и пышно оформленные, что даже у самого смелого вора не хватало духу совершить попытку украсть что-нибудь оттуда. А еще они довольно часто обедали в одном из плавучих ресторанов, и обычно брали с собой Лилойв, так как эти места нравились ей больше всего в городе. Каждый остров был миниатюрной копией какой-нибудь отдаленной части планеты; здесь высаживались произраставшие в тех местах растения, среди которых прогуливались обитавшие там животные, и подавались особые блюда и вина. В ресторане, представлявшем ветреный Пилиплок, те, у кого было достаточно денег, ели мясо морского дракона, на острове сырого Нарабаля подавали прекрасные фрукты и сочные папоротники; а еще был ресторан великого города Сти, что на Замковой горе, и ресторан Стойена, и ресторан Пидруида, и ресторан Тил-омона – но не было ресторана Велатиса (Иньянна ничуть не удивилась этому), не было ресторана Илиривойна, столицы меняющих форму, хотя этот город вполне заслуживал своего острова, не было ресторана выжженного яростным южным солнцем Толагая, что на Сувраэле, ибо Толагай и Илиривойн были такими местами, о которых большая часть населения Маджипура не любила думать, а Велатис просто не заслуживал внимания.

Однако из всех мест, которые Иньянна посещала вместе с Сидоуном во время своего досуга, самым любимым была Паутинная галерея. В этой огромной, в милю длиной, галерее, висевшей высоко над широким проспектом, находились самые прекрасные магазины Ни-мойи, что означало: лучшие на всем Зимроэле, лучшие на всей планете, не считая, пожалуй, только великих городов Замковой горы. Направляясь туда, Иньянна и Сидоун надевали лучшие свои одежды, добытые в самых дорогих лавках Великого базара; конечно, они не шли ни в какое сравнение с тем, что носили аристократы, но сильно отличались в лучшую сторону от их повседневных одеяний. Иньянна любила снимать мужские костюмы, которые ей приходилось носить в ее роли вора Кулибгая, одеваться в облегающие пурпурные и зеленые платья и распускать свои длинные рыжие волосы. Еле заметно опираясь кончиками пальцев на руку Сидоуна, она шествовала по галерее и, развлекаясь про себя милыми фантазиями, разглядывала монокли из драгоценных камней, маски из перьев, сверкающие амулеты и металлические безделушки, купить которые могли, вероятно, лишь два-три десятка представителей родов высшей аристократии, по-настоящему богатые люди. Она знала, что у нее никогда не будет ни одной из этих вещиц, ибо существование вора, который воровал настолько успешно, чтобы позволить себе такую роскошь, представляло бы опасность для стабильности Великого базара, но ей было просто приятно разглядывать сокровища Паутинной галереи и притворяться покупательницей.

Именно во время одной из таких прогулок по Паутинной галерее орбита жизни Иньянны пересеклась с орбитой жизни Калейна, брата герцога.

Глава 8

Конечно, она не имела никакого понятия о том, к чему все это приведет. Ей казалось, что она ведет лишь легкий невинный флирт, являвшийся частью тех приятных вымыслов, благодаря которым посещения галереи доставляли ей такое удовольствие. Был очень теплый вечер последних дней лета, и она надела одно из самых легких своих платьев, из почти прозрачной ткани, даже тоньше, чем та паутина, из которой была соткана галерея. Они с Сидоуном находились в магазине, торговавшем резными изделиями из кости дракона, любуясь изумительными шедеврами – каждый из них мог поместиться на ногте большого пальца,– созданными неким скандаром, капитаном речного судна, капитана лодки, огромные руки которого соединяли между собой тончайшие костяные пластинки так, что не было заметно ни единого шва, когда туда вошли четверо мужчин, в которых по одежде можно было угадать очень знатных людей. Сидоун сразу же скрылся в самом темном углу, так как прекрасно знал, что его одежда, стрижка его волос и его манеры сразу покажут, что он не ровня вновь прибывшим. Но Иньянна, сознавая, что формы тела и холодный взгляд ее зеленых глаз отлично возмещают все изъяны в умении держаться, смело осталась возле прилавка.

– Если вы купите это, то считайте, что вам повезло,– заметил один из вновь пришедших, взглянув на вещицу, которую она держала в руке.

– Я еще не решила,– безмятежно откликнулась Иньянна.

– Можно мне тоже посмотреть?

Она осторожно положила безделушку на ладонь мужчине, одновременно позволив себе вызывающе глянуть ему в глаза. Он улыбнулся, но тем не менее сосредоточился на костяной игрушке, представлявшей собой глобус Маджипура, сложенный из множества отполированных до шелковистой гладкости кусочков кости.

– Сколько? – посмотрев несколько секунд на вещицу, обратился он к хозяину.

– Это подарок,– ответил стройный строгого вида гэйрог, стоявший за прилавком.

– Ну что ж. А я передарю эту штучку вам,– сказал дворянин, вновь вложив безделушку в руку изумленной Иньянны. Его улыбка стала теплее.

– Вы из этого города? – спокойно спросил он.

– Я живу на Стрелке,– ответила Иньянна.

– Вы часто обедаете на Нарабальском острове?

– Когда бывает настроение.

– Прекрасно. Не собираетесь ли вы туда завтра вечером, к закату? Там будет один человек, который будет рад познакомиться с вами.

Скрывая замешательство, Иньянна поклонилась. Дворянин поклонился в ответ и отвернулся; он купил три резных безделушки, небрежно бросил на прилавок кошелек, туго набитый монетами, а затем все четверо ушли. Иньянна, пребывая в изумлении, рассматривала драгоценную игрушку.

– Эта штука стоит дюжину реалов! Продай ее обратно хозяину! – прошептал неслышно возникший из тени Сидоун.

– Нет,– тоже шепотом ответила она.– Кто был этот человек? – обратилась она к хозяину.

– Вы не знакомы с ним?

– Я не стала бы спрашивать у вас его имя, если бы знала его.

– Ну, конечно, конечно…– Гэйрог издал несколько негромких шипящих звуков.– Это Дюранд Ливолк, гофмейстер герцога.

– А остальные?

– Двое – это приближенные слуги герцога, а третий – друг Калейна, брата герцога.

– А-а,– почти равнодушным тоном протянула Иньянна,– Вы можете подвесить это на цепочку? – спросила она, протянув хозяину глобус.

– Подождите несколько секунд.

– А цепь будет стоить столько же, сколько и само изделие?

Гэйрог смерил ее долгим оценивающим взглядом.

– Цепочка служит только приложением к изделию,– сказал он наконец,– а так как изделие было подарено, то и цепочка тоже будет подарком.– Он ловко прицепил к костяному глобусу тонкую золотую цепочку, упаковал безделушку в блестящую коробочку и заклеил кусочком липкой ленты.

– С цепью по меньшей мере двадцать реалов! – ошарашен-но пробормотал Сидоун, когда они вышли.– Иньянна, смело заходи в любой другой магазин и требуй эту цену.

– Это был подарок,– холодно ответила она,– Я надену его завтра вечером, когда поеду обедать на Нарабальский остров.

Она не могла пойти на обед в том же платье, которое было на ней накануне, а поиски другого, столь же дорогого и простого на вид в лавках Великого базара потребовали от нее на следующий день двух часов прилежной работы. Но в конце ей все же удалось найти такое, которое, почти не скрывая наготы, тем не менее придавало телу загадочность, и именно в нем она отправилась на Нарабальский остров, а на груди у нее висел костяной глобус.

В ресторане ей не потребовалось называть свое имя. Как только она сошла с парома, ее встретил мрачный и напыщенный вруун в герцогской ливрее, который проводил ее через пышные заросли похожих на виноград вьющихся растений и папоротников к укрытой ветвями ароматных растений уединенной беседке, отгороженной от предназначенной для рядовой публики части ресторана плотной живой изгородью. Там, сидя за столом из сияющего полированного дерева ночной красавицы, над которым низко нависала лиана, толстый волосатый стебель которой был густо усыпан огромными шаровидными синими цветами, ее ждали трое – Дюранд Ливолк, тот самый, который подарил ей драгоценный костяной глобус, изящная женщина с темными волосами, такими же гладкими и блестящими, как столешница, и еще один мужчина, примерно вдвое старше Иньянны, хрупкого сложения, изящно построенного, с тонкими напряженно сжатыми губами и мягкими чертами лица. Все трое были одеты с таким великолепием, что Иньянна мысленно съежилась, представив себе, как же убого она должна выглядеть со стороны. Дюранд Ливолк не спеша, но быстро поднялся с места и сделал несколько шагов навстречу Иньянне.

– Вы сегодня кажетесь еще прекраснее, чем вчера. Прошу, знакомьтесь. Мою спутницу зовут леди Тисиорна. А это…

Худощавый поднялся на ноги.

– Я Калейн Нимойский,– просто сказал он мягким чуть хриплым голосом.

Иньянна почувствовала смущение, но лишь на несколько секунд. Она-то думала, что понравилась гофмейстеру герцога и он пригласил ее для себя, а теперь поняла, что Дюранд Ливолк просто-напросто хотел предложить ее брату герцога. От этой мысли в ней на мгновение вспыхнуло негодование, впрочем оно тут же угасло. Стоит ли возмущаться? Разве у многих молодых женщин Ни-мойи была возможность пообедать на Нарабальском острове в обществе брата герцога? Если кто-то подумает, что ею воспользовались,– ну и что из того?

А лично она постарается в ответ тоже воспользоваться выпавшим на ее долю шансом.

Для нее было приготовлено место рядом с Калейном. Она села, и тот же самый вруун немедленно притащил поднос с бокалами, в которые были налиты какие-то незнакомые ей напитки, блестевшие разными цветами, переливавшимися и, казалось, светившимися. Она взяла бокал наугад; его содержимое имело аромат горного тумана, а сделав глоток, она сразу же почувствовала, что ее щеки и уши начали покалывать микроскопические иголочки. Послышался негромкий шум дождя, поливавшего широкие глянцевые листья деревьев и лиан, но не на обедающих. Богатая тропическая растительность этого острова,– Иньянна уже знала это – поддерживалась частыми искусственными ливнями, имитировавшими климат Нарабаля.

– У вас есть здесь любимые блюда? – спросил Калейн.

– Я предпочла бы, чтобы вы заказали для меня что-нибудь на ваш вкус.

– Как вам будет угодно. Судя по вашему акценту, вы не из Ни-мойи.

– Из Велатиса,– ответила она.– Я приехала сюда только в прошлом году.

– Мудрый поступок,– заметил Дуранд Ливолк.– И что же подвигло вас на это?

Иньянна рассмеялась.

– Думаю, что лучше расскажу эту историю в другой раз, если выдастся такая возможность.

– Ваш акцент очарователен,– сказал Калейн.– Мы нечасто видим здесь обитателей Велатиса. Это на самом деле красивый город?

– Я бы так не сказала, мой господин.

– Он разместился в самом сердце Гонгарских гор… Наверное, эти огромные вершины, возвышающиеся со всех сторон, очень красивы.

– Вполне возможно. Но одни приезжают куда-то издалека, чтобы восхищаться пейзажами, а другие проводят среди них всю свою жизнь. Возможно, даже Ни-мойя рано или поздно начинает скучной тому, кто вырос здесь.

– И где вы живете? – спросила Тисиорна.

– В Стрелейне,– ответила Иньянна. А затем, почувствовав неудержимое желание созорничать – видимо, потому, что выпитое спиртное уже начало действовать на нее,– добавила: – На Большом базаре.

– На Большом базаре? – удивленно откликнулся Дюранд Ливолк.

– Да. Под рядом торговцев сыром.

– И по какой же причине вы решили поселиться именно там? – продолжала допытываться Тисиорна.

– О,– беззаботно ответила Иньянна,– конечно для того, чтобы быть поближе к рабочему месту.

– В ряду торговцев сыром? – сказала Тисиорна; в ее голосе явственно прозвучал ужас.

– Вы не поняли меня. Я работаю на базаре, но не торгую. Я воровка.

Слово, сорвавшееся с ее языка, произвело эффект молнии, ударившей в горную вершину. Иньянна заметила, как Калейн изумленно взглянул на Дюранда Ливолка, а тот ответил ему таким же обескураженным взглядом и немного изменился в лице. Но она сидела за столом с аристократами, которые воистину по-аристократически умели владеть собой. Калейн первым оправился от удивления.

– Я всегда был уверен, что для этой профессии требуется дарование, ловкость и сообразительность.– Он прикоснулся своим бокалом к бокалу Иньянны,– Я приветствую вас, воровка, которая прямо говорит о том, чем она занимается. В этом видна честность, которой очень недостает многим другим.

Вновь появился вруун; на сей раз он принес большую фарфоровую чашу с бледно-голубыми с белыми пятнами ягодами, казавшимися восковыми. Иньянна знала, что это токка, очень любимая нарабальцами. Говорили, что она заставляет кровь бежать быстрее и разжигает страсть. Она взяла из чаши несколько ягод; Тисиорна кончиками пальцев выудила одну, Дюранд Ливолк взял почти полную горсть, а Калейн еще больше. Иньянна заметила, что брат герцога ел ягоды вместе с семечками; она слышала, что это усиливает их действие. Тисиорна семечки выплюнула – Дюранд Ливолк криво усмехнулся, заметив это. Иньянна решила не следовать примеру Тисиорны.

Затем последовали разные вина, и приготовленная с пряностями рыба, и устрицы, плавающие в собственном соку, и блюдо с какими-то неведомыми ей мелкими разноцветными грибами мягких пастельных оттенков, и увенчал все целиком зажаренный ароматный окорок огромного билантуна – такие водятся лишь в лесах к востоку от Нарабаля, сказал Калейн. Иньянна ела понемногу, пробуя понемногу от каждого блюда. Ей казалось, что так будет разумнее. Через некоторое время появились несколько скандаров-жонглеров; они принялись выделывать непередаваемые чудеса с факелами, ножами и топорами, а все четверо обедающих от души аплодировали им. Калейн бросил нескладным с виду четвероруким артистам сверкающую монету – пять реалов, с изумлением сообразила Иньянна. Потом снова пошел дождь, и на них точно так же не попало ни капли, потом принесли другие напитки, после чего Дюранд Ливолк и Тисиорна с изысканной учтивостью попрощались и ушли, оставив Калейна и Иньянну наедине в туманном полумраке.

– И вы на самом деле воровка? – спросил Калейн.

– На самом деле. Но этим я занимаюсь недавно. В Велатисе у меня был магазин.

– А затем?

– Я лишилась его, попавшись на обман,– ответила она.– Оказалась без гроша в Ни-мойе, мне нужно было чем-то заняться, и я присоединилась к ворам, которые показались мне разумными и доброжелательными людьми.

– А сейчас вы попали к куда более крупным ворам,– сказал Калейн.– Это не тревожит вас?

– Значит, вы считаете себя вором?

– Я занимаю высокое положение только благодаря случайности рождения. Я не работаю, разве что изредка помогаю брату, когда ему что-то нужно. Я живу в великолепии, недоступном человеческому воображению. Ничего этого я не заслужил. Вы видели мой дом?

– Я очень хорошо его знаю. Конечно, снаружи.

– А не согласились бы вы этой ночью осмотреть его изнутри?

В голове Иньянны промелькнула мысль о Сидоуне, ожидавшем ее в комнате с белеными стенами под рядом торговцев сыром.

– Охотно,– сказала она.– А когда я увижу его, то расскажу вам небольшую историю обо мне самой, о Ниссиморнском окоеме и о том, почему я оказалась в Ни-мойе.

– Уверен, что это будет чрезвычайно интересно. Ну что, пойдемте?

– Да,– согласилась Иньянна.– Но, надеюсь, вам не составит труда сначала ненадолго завезти меня на Большой базар?

– У нас впереди целая ночь,– сказал Калейн,– Нам некуда торопиться.

Появился одетый в ливрею вруун и, светя под ноги фонарем, проводил их через похожий на джунгли сад к причалу, возле которого ожидал частный паром. На нем они переправились в город, где их встретила летающая лодка, и вскоре Иньянна оказалась на площади перед Пидруидскими вратами.

– Я вернусь через несколько минут,– шепнула она и, похожая на привидение в своем тончайшем облегающем платье, стремительно углубилась в толпу, которая даже в этот час все еще заполняла базар. Спустилась в подземное логово. Воры, собравшись вокруг стола, играли в какую-то игру со стеклянными фишками и костями из черного дерева. Они сразу же заметили ее и приветствовали ее великолепное появление, но она ответила только быстрой напряженной улыбкой и отвела Сидоуна в сторону.

– Я снова ухожу и не вернусь сегодня ночью,– чуть слышно сказала она.– Ты простишь меня?

– Не каждой женщине удается поразить воображение гофмейстера герцога.

– Не гофмейстера герцога,– ответила она,– а брата герцога,– Она легко прикоснулась губами к губам Сидоуна, а тот стоял, выпучив остекленевшие от неожиданности глаза.– Давай поедем завтра в Парк Сказочных Зверей, а, Сидоун?

Она еще раз поцеловала его снова, пробежала в свою спальню и вынула из-под подушки бутылку драконьего молока, которая лежала там уже несколько месяцев. В центральной комнате она остановилась возле игорного стола, склонилась к Лилойв и показала ей бутылку. Глаза Лилойв широко раскрылись.

– Помнишь, для чего я его храню? – подмигнув, спросила Иньянна.– Ты сказала, чтобы я выпила его с Калейном, когда отправлюсь в Ниссиморнский кругозор. Ну вот…

Лилойв раскрыла и закрыла рот, не в силах вымолвить ни слова. Иньянна еще раз подмигнула, поцеловала ее и вышла.

Той же ночью, много позже, достав бутылку с драконьим молоком и подав ее брату герцога, она внезапно почувствовала почти панический страх: а не могла ли она совершить грубейшее нарушение этикета, предложив ему афродизак и таким образом намекнув на то, что он может потребоваться партнеру. Но, судя по виду Калейна, его это нисколько не задело. Наоборот, он, казалось, был тронут ее подарком (хотя, возможно, искусно притворился) и устроил целое представление, торжественно наливая голубое молоко в специальные чашечки из тончайшего, почти прозрачного фарфора, и, как будто выполняя какой-то высочайший обряд, вложил одну чашечку ей в руку, а вторую высоко в приветственном жесте. Иньянна впервые попробовала драконье молоко; оно имело резкий и странный вкус, она не сразу решилась проглотить его, но все же справилась с собой, протолкнула его в глотку и почти сразу же почувствовала, как ее бедра налились теплом. Калейн улыбнулся. Они находились в Зале окон Ниссиморнского окоема, где вместо стен было множество огромных листов стекла, вставленных в золотые рамы, сквозь которые открывался круговой обзор на пристани Ни-мойи и отдаленный южный берег реки. Калейн коснулся выключателя. Огромное окно мгновенно стало непрозрачным, а из пола бесшумно поднялась большая круглая кровать. Он взял Иньянну за руку и подвел к ложу.

Глава 9

Надеяться занять положение постоянной любовницы брата герцога было чрезмерно высокой амбицией для воровки с Великого базара. Иньянна не питала никаких иллюзий по поводу своих отношений с Калейном. Несомненно, Дюранд Ливолк выбрал ее за одну только внешность, за красивые глаза, густые яркие волосы, возможно, за манеру держаться. Калейн, хотя, конечно, ожидал, что она окажется несколько ближе к его классу, очевидно нашел кое-что заманчивое в том, чтобы сблизиться с женщиной из самых низов общества, и в результате она получила прекрасный вечер на Нарабальском острове и ночь в Ниссиморнском окоеме. Это была прекрасная интерлюдия в ее мечтах, а утром ей предстояло возвратиться на Большой базар с воспоминаниями, которые она будет хранить всю жизнь, и с этим ничего нельзя было поделать.

Но все вышло не так.

Они совсем не спали той ночью – интересно, это было результатом действия драконьего молока, думала она, или таким он был всегда? – и на рассвете они нагишом отправились гулять по огромному дому, и хозяин показывал ей свои сокровища, а когда они завтракали на веранде, выходившей в сад, он предложил ей устроить днем пикник в его собственном парке в Истмой. Значит, приключение не должно было ограничиться одной ночью? Она задумалась было, не стоит ли ей послать Сидоуну на базар сообщение о том, что она не вернется и днем, но сразу же поняла, что Сидоуну не нужно ничего говорить. Он сделает из ее молчания верный вывод. Она не хотела причинять ему боли, но, с другой стороны, их связывали друг с другом лишь обоюдные удовольствия. Теперь она оказалась вовлечена в одно из крупнейших событий своей жизни и когда вернется на Большой базар, то вернется не ради Сидоуна, а просто потому, что приключение закончится.

Она провела с Калейном следующие шесть дней. Днем они плавали по реке в его роскошной яхте, или гуляли, взявшись за руки, по парку герцога, где обитало много таких же зверей, которыми она любовалась в Парке Сказочных Зверей, или просто лежали на веранде Ниссиморнского окоема, следя за тем, как солнце проплывает над материком от Пилиплока к Пидруиду. А по ночам они кутили; пировали то на одном, то на другом из плавучих островов, то в доме какого-то знатного семейства, а однажды даже во дворце самого герцога. Герцог очень мало походил на Калейна: он был намного крупнее и намного старше, с грубоватыми манерами и держался так, словно смертельно устал. Все же он сумел быть чрезвычайно любезным с Иньянной, обращался к ней с величайшим почтением и серьезностью и ни разу не заставил ее почувствовать себя уличной девкой, которую знатный вельможа подцепил на базаре. Иньянна проплывала сквозь все эти события с ощущением почти равнодушного приятия их, какое, бывало, испытывала в снах. Она знала, что демонстрировать вельможам преклонение перед ними глупо, что такое поведение может произвести лишь отталкивающее впечатление. Притворяться, что она одного с ними ранга и равна по образованности и светскости было бы еще хуже. Но она сумела держаться скромно без униженности, достойно без хвастовства, и это, казалось, было то, что нужно. Спустя всего лишь несколько дней ей уже казалось естественным сидеть за одним столом с сановниками, которые недавно возвратились с Замковой горы со свежими сплетнями насчет короналя лорда Малибора и его придворных, или же вспоминали, как охотились в северных марках вместе с понтифексом Тиеверасом, когда тот был короналем при Оссиере, или делились впечатлениями от бесед во Внутреннем храме с Хозяйкой Острова Сна. Находясь в обществе сильных мира сего, она почувствовала такую уверенность в себе, что если бы кто-либо из них обратился к ней с вопросом: «А вы, госпожа, чем занимались в последние месяцы?», то она, нисколько не колеблясь, ответила бы: «Воровала на Большом базаре», как она сделала в первый вечер на Нарабальском острове. Но вопрос не возникал: на этом уровне общества, поняла она, никто никогда не проявлял праздного любопытства к другим, а предоставлял всем возможность обнародовать свои биографии в той степени и с той точки зрения, какую они предпочитали.

И потому, когда на седьмой день Калейн велел ей приготовиться к возвращению на базар, она не стала спрашивать его, перестало ли ему нравиться ее общество, или она просто надоела ему. Он выбрал ее себе в спутницы на время; теперь это время закончилось, и так тому и быть. А она никогда не забудет эту неделю.

Хотя, конечно, возвращение в логово воров было для нее ударом. Роскошная летающая лодка довезла ее от Ниссиморнского окоема до Пилиплокских врат Большого базара, и слуга Калейна вложил ей в руки коробочку с теми драгоценностями, которые Калейн дарил ей в течение этой недели, их недели. Потом машина ушла, а Иньянна спустилась в потный хаос базара, и это было подобно пробуждению от редкого волшебного сновидения. Когда она проходила по переполненным, как всегда, торговым рядам, ее не окликнул ни единый человек, так как на базаре ее знали в облике хилого и нескладного мужчины Кулибгая, а сейчас на ней была женская одежда. Она молча скользила сквозь бурлящие толпы, продолжая все еще ощущать вокруг себя ауру аристократизма, которая, однако, с каждой секундой таяла, уступая место набиравшим силу чувствам подавленности и утраты, ибо теперь ей стало окончательно ясно, что сон закончился и она заново вступила в действительность.