Текст книги "Бестиарий"

Автор книги: Роберт Маселло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 37

Садовскому казалось, что эта ночь не кончится никогда. Ночь накануне Четвертого июля, а он чувствовал себя ребенком в канун Рождества. Время тянулось бесконечно медленно. Он не мог спать, даже оставаться в постели не было никаких сил. Однажды, тогда ему было пять, он прокрался в гостиную на рассвете и начал разворачивать подарки, был застигнут за этим занятием и получил хорошую взбучку. Другое дело – теперь. Теперь он взрослый… и надо же, та же история. Он просто не находил себе места.

И поговорить об этом с Джинджер тоже не мог. Секретность – это главное. Да она бы все равно не поняла. Вообще последнее время говорить могла только об одном – о поездке в Лас-Вегас, чтобы посмотреть на этого клоуна и педераста, Элтона Джона, в каком-то казино. «Мне нужно это как актрисе», – твердила она. Садовский клятвенно обещал отвезти ее в Лас-Вегас, но как-нибудь в другой раз. Хотя сама идея поездки в злачное место со своей стриптизершей – полный абсурд. Там и без нее кишмя кишат шлюхи и стриптизерши всех мастей, на квадратный дюйм их в Лас-Вегасе больше, чем во всем остальном этом долбаном мире. К чему тащиться со своей?.. Все равно что прийти в бар с собственной упаковкой пива.

– Ты чего не ложишься, а, Стэн? – спросила Джинджер, натягивая одеяло. – Из-за тебя я тоже не сплю.

В квартире только две комнаты, да и настоящей двери между ними нет – просто пара низко закрепленных створок, болтающихся из стороны в сторону. Садовский включил телевизор и стал смотреть очередной фильм из сериала «Безнадежный случай»; за ночь он допивал уже пятую или шестую банку пива.

– Чего-то не спится, – бросил он в сторону спальни и тут же получил ответ:

– Тогда почему бы тебе не пойти к себе домой? Лично я у себя дома.

Смысл в этом высказывании Джинджер имелся. Садовский приходил сюда потрахаться – и уже сделал это, – так что повода задерживаться не было. Почему бы действительно не отправиться домой?

К тому же все боевое снаряжение там. И если он придет домой, то неизбежно начнет с ним возиться.

Однако и уступать сразу тоже не хотелось.

Он досмотрел фильм до конца – продолжение истории о том, как одному парню во время зачатия вместе со спермой попал в кровь какой-то дурной ген, и вот после десяти лет у него начались проблемы. А затем, довольный тем, что настоял на своем и так и не дал ей заснуть, Садовский с грохотом швырнул жестяную банку в мусорное ведро, нарочито громко пукнул, отчего из спальни донесся стон отвращения, и вышел на улицу.

Приятно было глотнуть ночного воздуха. Не слишком жарко – не больше шестидесяти, – но по-прежнему сухо. Планы его могло нарушить только одно – дождь, но шансов на это не было. Потому как во время просмотра «Безнадежного случая» Садовский включал во время рекламы канал прогноза погоды, и все комментаторы наперебой отмечали, какая сухость наблюдается в районе Лос-Анджелеса, а также настоятельно советовали соблюдать осторожность тем, кто собирался отпраздновать День независимости на улице. «Весь округ напоминает пороховую бочку, – вещала крашеная блондинка. – Так что, ребята, забудьте о всяких там римских свечах, бомбочках-вишенках и прочих фейерверках».

Что ж, никаких бомбочек-вишенок он взрывать не собирается.

Возвращаясь домой в черном «форде эксплорер», Садовский ехал медленно и осторожно, стараясь не допустить ни малейшего нарушения, могущего привлечь внимание дорожной полиции. Еще, не дай бог, остановят. Парню даже его крупного телосложения никогда не пройти тест на наличие алкоголя в крови после шести банок пива. (Однажды его остановили и прищучили за три банки, отвертеться не удалось.) Нет, тише едешь, дальше будешь, твердил он себе. Тише едешь, дальше будешь…

Его квартира находилась на втором этаже, прямо над мастерской автомеханика, но вход был отдельный, по деревянной лесенке из бокового прохода. Джинджер никогда здесь не была, никто не был. И Садовскому это нравилось. За свой счет он сменил старую дверь на новую, из толстой вулканизированной стали, с пуленепробиваемой нижней панелью и огромным болтом изнутри, заперевшись на который можно было выдержать штурм целой батареи. Внутри шел ряд маленьких темных комнат, вход в последнюю тоже охраняла запертая металлическая дверь. Он достал ключ из кармана, отпер ее и включил свет. Здесь находилась так называемая военная комната.

Под потолком вспыхнули лампы, залили все вокруг ослепительно ярким белым светом. На стенах висели топографические карты Лос-Анджелеса, рядом с ними – реклама огнестрельного оружия, имеющегося в продаже; их подарил Берт. В центре комнаты стояли обшарпанный стол, стул, за ними – пара зеленых металлических шкафчиков из спортивного зала. Их собирались выбросить, а Садовский забрал. В них он и держал свое военное снаряжение.

Может, оставить все как есть и отправиться на боковую? Ведь Садовский хорошо знал, что произойдет. Стоит только начать – и удержу ему не будет.

Но он также помнил то, что много раз говорил ему Берт: «Если сработает слишком рано, ничего не получится». Идея заключалась в том, чтобы правильно разместить зажигательные средства во всех местах, отмеченных на карте, и правильно поставить время на таймерах, чтобы взрывной процесс было уже не остановить. Едва пожарные подъедут, чтобы загасить один очаг, как пожар начнется в другом, до того как они смогут вмешаться. Цепная реакция – вот их цель. Вообще Берт хорошо разбирался в таких вещах, зря, что ли, работал пожарным-волонтером в Нортвесте, к тому же он прекрасно изучил географию и рельеф Лос-Анджелеса. Если каждый член команды сделает все, как положено, вся западная сторона города, от Уэствуда до Пасифик-Палисейдс, превратится в сплошное моря огня. Страна содрогнется: такого она еще не видела! И «Сыновья свободы» за одну ночь сделают то, что за долгие годы не удалось минитменам – загнать всех нелегалов и чужаков в один огненный котел и сжечь, тем самым отвести террористическую угрозу от неохраняемых южных границ страны.

Берт позаботился и обо всем остальном. В первую очередь: чтобы все это выглядело делом рук каких-то отморозков или иностранных агентов (это была часть плана, которую Берт держал в особой тайне). Он был уверен, что после этого начнется война, призванная восстановить США в прежних границах, все исключительно во благо белого населения.

Садовский не устоял перед искушением, отпер шкафчики и еще раз осмотрел свое боевое снаряжение. Армейская одежда (он считал эту работу естественным продолжением службы на благо нации), карманные фонари, походный ящик с кухонными и столовыми принадлежностями, пистолет «браунинг» калибра 9 мм, с рукояткой из последнего Древа Свободы. И самое важное – спальный мешок с асбестовой прокладкой, именно их используют на севере пожарные на случай, если вдруг окажутся в центре огня. Берт показал, как им пользоваться. Надо было как можно быстрее найти или выкопать в земле хотя бы небольшое углубление, затем улечься туда, предварительно расстегнув молнию на мешке (изнутри), и укрыться им с головы до ног. Если огонь не утихнет, можно, конечно, и поджариться. «Запечься, как кукуруза в фольге», – пошутил тогда Берт. Но если повезет и огонь пронесется достаточно быстро, есть все шансы уцелеть.

В рюкзаке, прикрытом сверху сеткой от москитов, хранилось с полдюжины зажигательных бомб с таймерами, каждая размещалась в коробочке из-под «Клинекса» – стиль бутик. Просто удивительно, как дешево умудрился Берт изготовить их. Все, что ему понадобилось, – это несколько будильников на батарейках, пара пакетов с удобрениями, несколько палочек-зажигалочек, типа тех, которые используют при приготовлении барбекю. Садовский еще тогда заметил, почему бы не устроить более обширный поджог, раз для создания хаоса и сумятицы требуется всего ничего и по дешевке. Да к тому же и шансы, что их поймают, равны практически нулю. Ведь большая часть вещдоков все равно сгорит в огне. (Берт хвастался, что его несколько раз арестовывали по подозрению в поджогах, но приговорами дело не заканчивалось.)

В углу, на мини-холодильнике, стоял маленький телевизор, и Садовский включил его. Вместо «Безнадежного случая» показывали его любимый сериал – «Американское правосудие». Герой, Билл Кертис, был из тех парней, с кем бы Садовский непременно поладил, правильный такой мужчина. Садовский достал из холодильника банку пива и плюхнулся на плетеный стул. Показывали повтор – ту серию, где какая-то дамочка из Техаса переехала собственного мужа на стоянке, парень ей изменял. Но все равно Садовский с удовольствием посмотрит еще раз. Надо хоть немного отвлечься от того, что предстоит сделать завтра, ровно в 17.00, на этих долбаных холмах в Бель-Эйр, где живут одни богатеи.

Кстати, вроде бы его старый армейский дружок, капитан Дерек Грир, обретается теперь именно там? Да, точно! Что ж, тем лучше, не мешает дать ему хорошего пинка под зад. Оставалось лишь надеяться, что в день Четвертого июля этот выродок будет там, в имении араба. Хотя, конечно, маловероятно, все же выходной. Вот было бы здорово, если бы Грир еще и узнал, кто его поджарил.

ГЛАВА 38

Хотя сегодня было Четвертое июля, праздником в доме Коксов и не пахло. Картер с раннего утра ушел в Музей Пейджа заняться какой-то срочной бумажной работой (так он, во всяком случае, сказал), а Бет уговорила Робин посидеть с Джо хотя бы несколько часов, ей самой тоже надо было съездить на работу. Когда музей закрыт на весь день, а все сотрудники или готовят на заднем дворе барбекю, или отправились на пляж, можно наконец прочесть несколько последних абзацев тайного письма, введя текст в компьютерную базу данных, получить перевод и… выяснить, чем же закончилась эта драматическая история.

Выдался еще один жаркий солнечный день, движение было плотным, похоже, все население Лос-Анджелеса дружно устремилось на пляж. К счастью, от Саммит-Вью до Музея Гетти было недалеко. Разумеется, в гараже никаких машин, кроме тех, что принадлежали дежурным охранникам. У Бет было здесь свое излюбленное местечко, но находилось оно довольно далеко от подъемников, поэтому она припарковалась поближе. Гараж стоял у подножия холма, и фуникулер, поднимающий группы посетителей к музейному комплексу, был пуст. Узенький вагончик с кондиционером неспешно поднимался по изогнутой линии; Бет смотрела вниз, на 405-ю автомагистраль – удручающее зрелище, машины выстроились цепочкой, бампер к бамперу. Чуть поодаль высились холмы Бель-Эйр, где находилось имение аль-Калли, а в имении – книга, которую она, Бет, считала самой замечательной в мире. Книга, которой отныне и навсегда суждено остаться неизвестной для человечества.

От одной этой мысли ей становилось больно.

Выйдя на широкую площадку перед главным входом, она увидела, что кроме нее здесь находится всего один человек, знакомый ей охранник. Бет махнула ему рукой, он ответил тем же. Пластиковая карта позволяла войти в ту часть здания, где располагались офисы. Коридоры и холлы с коврами на полу, здесь никогда не бывало шумно, а теперь стояла полная тишина – не звонили телефоны, не работали копировальные машины. Чего еще можно желать?

Но благостное состояние длилось недолго. До тех пор, пока она не оказалась у дверей своего кабинета. И тут же услышала за ними стрекот компьютерной клавиатуры, кто-то работал на ней просто с космической скоростью. Она знала: лишь один знакомый ей человек способен на это. Ее помощник.

Бет приотворила дверь, заглянула. Так и есть. Элвис сидел к ней спиной, смотрел на монитор компьютера, пальцы порхали по клавишам, а голова слегка подергивалась в такт музыке, льющейся с экрана.

– Что это ты тут делаешь, а, Элвис? – спросила Бет.

По тому, как он резко развернулся в кресле, было ясно: Элвис не ожидал вторжения, и смотрел он как-то виновато. Бет устремила взгляд на монитор – что это он там загружает, может, порно? – но увидела лишь высокотехнологичную версию компьютерной игры «Темницы и драконы». Ящерица с белой бородой ползла по извилистой дорожке к замку с несколькими воротами, в нижней части экрана бегущей строкой мелькали цифры, в верхней выскакивали отдельные слова.

– Вы вроде бы не говорили, что собираетесь сегодня на работу, – смущенно заметил Элвис.

– Нет, – усмехнулась Бет. – Потому как и сама не знала, что приду сегодня.

С монитора донесся скрип – одни из ворот отворились, из них на ров с водой спускался мостик. Элвис воскликнул:

– Черт! – затем обернулся к Бет. – Вы извините меня, на секунду?

Снова развернулся в кресле, взглянул на монитор, пальцы забегали по клавиатуре, раздался глухой звон колокола, и экран погас.

– Если просто хотел поиграть в видеоигру, зачем понадобилось приходить сюда?

– Потому что на деле все сложнее, – ответил юноша. Костлявые белые руки выступали из рукавов рубашки. – Это сетевой вариант, выступают игроки со всего мира. Здесь все происходит куда быстрее и мощнее, чем на компьютере, что у меня дома.

– Но сегодня такой прекрасный день. Или ты забыл? Четвертое июля. И погода супер. Неужели не хочешь на улицу? – Наверное, сейчас она повторяла упреки его матери.

И от внимания Элвиса это не укрылось.

– Спасибо, мамочка, – с ироничной улыбкой ответил он. – Но если не возражаете, пикник я предпочитаю провести здесь. Как, впрочем, и вы.

Только тут Бет осознала, что держит в руках папку с распечаткой письма художника и тоже находится не на пляже.

– Добро пожаловать в Центральный парк, – сказал Элвис. – Я принес хрустящие палочки «Доритос» и несколько банок «Доктор Пеппер». – Он кивком указал на стол, где были разложены закуски. – Так что угощайтесь.

– Нет, спасибо. – Бет покачала головой и прошла мимо помощника к двери в свой кабинет. – Сама хочу посидеть за компьютером.

Через несколько секунд она вновь услышала стрекот клавиш компьютера Элвиса, затем звук рожка и скрип опускающегося моста.

– Нельзя ли немного потише? – сердито спросила она.

Элвис ответил:

– Без проблем. Сейчас надену наушники.

Бет действительно хотелось побыть одной, в тишине. Вот уж повезло: ей попался, наверное, единственный во всем городе юноша-ассистент, который предпочитал торчать в офисе в день национального праздника, вместо того чтобы гонять где-нибудь по пляжу мяч. Она опустила жалюзи – полуденное солнце слепило глаза, – затем разложила бумаги на столе. Вывела на монитор компьютера базу данных по графемам, затем разделила экран, как учил ее Элвис, и начала сканировать и переносить оставшиеся части латинского текста. Она не слишком доверяла компьютерным программам по переводу с латинского. Однако понимала, что с учетом неразборчивого почерка и архаичности языка это был, наверное, самый надежный и быстрый способ. И потом она могла проверить – и проверяла – работу после компьютерной обработки, отполировывала и оттачивала текст.

Всего строк двадцать с небольшим из тайного послания остались непрочитанными.

В ожидании, когда компьютер произведет «черновую» работу, она решила позвонить Картеру. Обстановка в доме в последнее время совсем не нравилась Бет – между ними возникла некая невидимая стена недомолвок, оба они недоговаривали, умалчивали каждый о своем. Возможно, и у Картера тоже создалось такое впечатление. У Бет никогда не было больших секретов от мужа – во всяком случае, до того момента, как она решила оставить письмо себе, – и она подозревала, что напряженная обстановка могла возникнуть из-за этого. А может, ей просто показалось – ведь Картер всегда с головой погружался в каждую интеллектуальную задачу, которую предстояло решить. Вполне вероятно, что именно сейчас он этим и занят. Да и она сама тоже хороша – сидит в жаркий солнечный праздничный день у себя в кабинете. И как только что не преминул заметить Элвис, кто она такая, чтобы бросать камни в других?..

Мысли ее вернулись к сегодняшнему утру. Она вошла в кухню и увидела там Картера. Он кормил Чемпа кусочками сырого бекона.

– Когда это он успел заработать такое царское угощение? – спросила Бет и усадила Джо на высокий стульчик.

– Отныне этот пес будет получать все, что его душе угодно, – ответил Картер, однако не объяснил, чем же собака заслужила такие привилегии, а когда Бет спросила об их ночной вылазке в музей, Картер ответил коротко: – Просто улаживал там одно небольшое дельце.

И снова не стал вдаваться в подробности.

Если поначалу у Бет и было желание поделиться с мужем своей тайной, из-за сдержанности Картера оно отпало полностью и окончательно.

Все же она полагала, что проблемы с общением можно преодолеть только в ходе общения. Бет сняла телефонную трубку и набрала номер мобильника Картера. Ответил он после нескольких гудков.

– У тебя все в порядке? – Голос мужа был слабым, приглушенным.

– Ты где? – спросила Бет. – Такое впечатление, будто говоришь из бункера.

– Ты близка к истине, – ответил он. – Я в клозете.

– Только не подумай ничего плохого! – послышался в трубке еще один мужской голос.

– Дел с тобой? – удивилась Бет. – Где вы?

– Работаем по останкам Мужчины из Ла-Бре, в месте, недоступном и неизвестном борцам за права индейцев. В кладовой. – Впрочем, пояснять, почему они вынуждены прибегнуть к таким мерам предосторожности, Картер не стал. – Что-то случилось?

Бет чувствовала: мужу не терпится вернуться к работе.

– Просто хотела узнать, как у тебя дела. Пойдем сегодня на вечеринку?

Они получили приглашение от Критчли, пожилой пары и спонсоров Музея Гетти, на праздничный обед в честь Четвертого июля в имение в Брентвуде. Предками миссис Критчли были европейцы, отправившиеся в Америку на втором корабле после «Мейфлауэр». [27]27
  «Мейфлауэр» – английское судно, на котором в 1620 г. пересекли Атлантический океан 102 пилигрима из Старого Света, первые поселенцы Новой Англии. (Прим. перев.)


[Закрыть]

– А ты хочешь? – В голосе Картера слышалось сомнение. – Потому как если считаешь, что тебе важно там появиться…

Вопрос так и повис в воздухе. С одной стороны, Бет понимала: появиться там не такая уж плохая идея с чисто карьерной точки зрения. С другой стороны, приглашение не казалось столь уж заманчивым. Она слышала, как Дел что-то спросил и Картер ему ответил:

– Может, растворителю нужно больше времени…

– Знаешь, давай я перезвоню тебе попозже.

На что Картер рассеянно ответил:

– Что? Что ты сказала?

Полоска на мониторе показывала, что анализ графем почти завершен.

– Перезвоню тебе из дома. Тогда и решим.

– Ладно, – ответил он.

Она чувствовала: внимание мужа целиком поглощено чем-то другим.

– Пока.

Бет повесила трубку, не уверенная в том, удалось ли сократить возникшую между ними пропасть недопонимания или же она, наоборот, только усугубила положение. Последняя неделя выдалась непростой для них обоих.

Тихий звук из компьютера подсказал, что работа завершена и что теперь она может заняться распечаткой результатов. Она нажала клавишу «Print», затем нетерпеливо поднялась из-за стола. Через несколько минут она получит ответ и узнает наконец о судьбе таинственного автора письма, гениального иллюстратора. Она прошла мимо Элвиса, тот так и пожирал глазами происходящее на мониторе – Бет успела заметить открытое поле и сбоку фигурку дракона – и вышла в предбанник. Тут стояли принтеры и копировальные машины, свет был выключен. Но едва успела она переступить порог, как сработали датчики, вспыхнул свет, а принтер, издав тихое жужжание, начал выдавать листы распечатки.

Она нетерпеливо пробегала их глазами, возвращаясь к себе в кабинет.

А начинался текст так:

«Стража вошла во двор внизу. Салима должна задержать их, с тем чтобы я успел последний раз помолиться за успех своего плана».

Плана? Бет удивилась. Неужели он все же надеялся бежать?

«Секрет изготовления чернил… – прочла она дальше и на секунду подумала, что компьютер ошибся – к чему это понадобилось перед смертью рассуждать о чернилах? Явно не из этой оперы, но далее: – Всегда может пригодиться отравителю».

Вот оно что… Неужели он планировал отравить стражников, когда те будут перевозить его к лабиринту с монстром?

«Из сока акации и sal martis (эквивалент не найден), – прочла далее она и сразу же поняла значение последнего термина, обозначающего „медный купорос“, обычный ингредиент, входящий в состав чернил, – связанного гуммиарабиком, и при добавлении еще нескольких веществ можно изготовить смертоносное зелье. Это я и сделал и поместил его в образок, который носил на груди, даже султан никогда не осмелился бы его отобрать. Сделанный из серебра в форме тела распятого Спасителя нашего, он был полым внутри, а потому только в нем и заключалось теперь мое спасение».

Стало быть, поначалу Бет неверно поняла его намерения.

«В момент сдачи я обрету свободу, и одновременно это будет моим отмщением. Пусть мантикор, жаждущий напиться моей крови, выпьет вместе с ней и яд».

Внезапно Бет показалось, будто она читает отрывок из какой-то кровавой якобинской трагедии.

«И пусть мое проклятие, проклятие Амброзиуса из монастыря Святого Эдмунда, падет на голову султана аль-Калли, на головы всех его потомков, на всех нечестивых зверей, которых создал Господь (альт, намеревался создать), пусть все они сгинут навеки. Отныне и теперь мир без конца. Аминь».

На этом и кончалось письмо, и на листе распечатки виднелся ряд звездочек, а следом шла надпись: «Документ завершен».

Совершенно потрясенная Бет так и застыла в кресле, она до сих пор не верила в то, что только что прочла собственными глазами. И дело не только в том, что она узнала, как закончил свою жизнь переписчик, хотя такого конца вряд ли ожидала. Нет, шокировали ее две вещи: тот факт, что он написал свое имя – наконец-то она узнала, как звали этого гениального, непревзойденного иллюстратора! – а также проклятие, которое он наслал на головы своего обидчика и всех его потомков в самом конце.

Оно было весьма схоже с теми проклятиями, что насылал таинственный переписчик, создавший, как она считала, большинство из манускриптов, что были выставлены сейчас в одном из залов Музея Гетти.

Переписчик, установить личность которого она пыталась долгие годы.

Как она могла быть такой слепой? Как раньше не догадалась, что имеет дело с работами одного и того же мастера? Ей и в голову не приходило, что это может быть один и тот же человек! С начала исследования средневосточного оригинала книги «Звери Эдема» и до того, как нашла тайное письмо, она даже не подозревала, что автор книги мог быть кем-то иным, совсем не обязательно подданным султана или же художником местного значения. Теперь во всем виделась ей воля случая – каковы были шансы, что в Музей Гетти вдруг заявится нувориш из Ирака и доверит именно ей, а не кому-то другому этот шедевр, главное дело, вершину творчества иллюстратора, личность которого она так долго пыталась установить? Все эти бессчетные часы работы в пыльных архивах и тихих библиотеках от Лондона до Нью-Йорка, от Оксфорда до Бостона; и вот наконец здесь, в Лос-Анджелесе, жарким солнечным днем ответы на все эти вопросы вдруг свалились на нее, точно с неба.

Она не ожидала такого щедрого подарка судьбы.

Но чтобы уж окончательно поверить, что это ей не привиделось, необходимо было подтверждение. Надо сравнить оригинал письма с почерком написанных от руки текстов манускриптов, которые она лично отбирала для выставки. Она быстро собрала распечатки, взяла письмо, все уложила в папку и вышла из кабинета.

– Куда собрались? – спросил Элвис, не отрываясь от монитора.

– На выставку рукописей.

– Неужели не нагляделись? – насмешливо спросил он. – Вы же сами ее готовили.

Она вышла на залитую солнцем площадь. Листья платана сухо шелестели на ветру, что разгулялся на холме; кроме нее и дежурного охранника, возле музея никого видно не было. Каблучки Бет застучали по камням, которыми был вымощен двор, и вот она вошла в Северный павильон, над которым висела вывеска в красно-золотых тонах:

«ГЕНИЙ МОНАСТЫРЯ: ИЛЛЮМИНИРОВАННЫЕ РУКОПИСИ ОДИННАДЦАТОГО ВЕКА».

На входе она использовала свой личный код доступа и еще один код – для того, чтобы открыть двери. Послышалось еле слышное гудение, Бет быстро прошла в вестибюль. Тяжелая стеклянная дверь медленно затворилась за ней, щелкнули замки. Сработали датчики движения, над головой тут же вспыхнул свет.

Но он был не слишком ярок. Хранившиеся здесь рукописи были столь ценны и так подвержены выгоранию, что освещение было минимальным. Каждая из рукописей была аккуратно уложена в отдельную витрину под стеклом. Всего витрин было более двух дюжин, и они занимали три небольших демонстрационных зала. И в каждой была своя отдельная подсветка небольшими вольфрамовыми галогенными лампочками, помещенными прямо под стекло. Эффект от подсветки получился поразительный: каждая рукопись сияла, как маячок, золотые обрезы и буквы поблескивали, точно осенняя листва, ляпис-лазурь напоминала волны Средиземного моря, красные, синие и пурпурные драгоценные камни, украшающие обложки, сверкали, словно в калейдоскопе. Впервые увидев уже готовую экспозицию, Бет даже отступила на шаг, пораженная этой красотой.

Однако теперь она прямиком направилась к ближайшей витрине, туда, где лежало Священное Писание, специально иллюстрированное и созданное для кафедрального собора христианской церкви в Кентербери. Книга была открыта на фронтисписе с изображением Святого Духа, снисходящего на апостолов в Троицын день. Теперь Бет смотрела на нее другими глазами. Не как на работу анонимного, пусть и блистательного странствующего художника, но как на одно из произведений великого мастера Амброзиуса из монастыря Святого Эдмунда. Может ли она узнать в ней ту же технику, то же волшебное сияние, что отмечали иллюстрации «Зверей Эдема»? Да, в движениях апостолов ощущалась живость, руки были воздеты к небесам. Все указывало на работу мастера, однако ей было далеко до артистизма, проявленного художником во время последней большой работы на султана Кили аль-Калли.

Она прошла к следующей витрине в соседнем зале. Здесь находился травник, книга, посвященная растениям и их использованию в медицинских целях, создана она была для английского аббатства Святого Августина. Вот стебель с цветками, некогда алые листья выцвели, приобрели ржавый оттенок, – он тянулся через всю страницу. А текст, списанный, как обычно, у древних греков, размещался вокруг, в свободных местах. Потрясающего изящества дизайн, подумала Бет, он пришелся бы по нраву в любом современном глянцевом журнале моды, а текст… она присмотрелась повнимательнее – да, так и есть, тот же слегка наклонный почерк, что и в бестиарии аль-Калли. Все сходится!

Но Бет не успокоилась, пока не увидела еще одно произведение, она точно знала, где его искать. В соседнем зале находилась копия Апокалипсиса из Восточной Англии. В конце его – проклятие на весь род человеческий.

Она шагнула в зал. Датчики света моментально откликнулись на ее появление, но все равно это было самое темное и удаленное помещение во всей экспозиции. Витрины с экспонатами были расположены дальше друг от друга, тени глубже и шире. Хотя за долгие годы Бет и привыкла работать одна в пустых музейных залах, порой даже засиживалась допоздна, ей стало немного не по себе. Она тут же напомнила себе, что на улице яркий солнечный день, все залито палящими лучами, что Элвис сидит у нее в офисе и играет в какую-то дурацкую компьютерную игру и что очень скоро она выйдет отсюда, только взглянет на концовку рукописи, сравнит с распечаткой, и последние сомнения развеются. Если ее догадка подтвердится, работу можно считать успешно завершенной.

И вот она быстро подошла к последней витрине в зале, где лежал Апокалипсис – более известный в протестантской традиции как Книга Откровений. Книга была открыта на иллюстрации во всю страницу, где изображался семиглавый дракон, изрыгающий море огня. По работе над выставкой она знала, что последние слова библейского текста служили предупреждением любому, кто посмеет изменить или изъять хоть что-то из Апокалипсиса. Если человек пойдет на такое, говорилось в книге, он обречен на все описанные в ней страшные муки и будет пребывать в этом аду вечно. Под текстом красовалась миниатюра: ребенок поднимается на небеса, а под ней – концовка в форме проклятия, повторяющая последние строки Апокалипсиса. Элегантными латинскими буквами была выведена надпись, предупреждающая, что каждый, кто посмеет испортить или исказить книгу, будет наказан, как описано в ней.

Хотя особой нужды в том не было, Бет все же достала из папки последнюю страничку из письма Амброзиуса, остальные бумаги положила на пол, затем поднесла листок распечатки к освещенной изнутри витрине. Проклятия по самой своей природе, уже не говоря о ритме прозы, были удивительно схожи; витиеватые буквы идентичны, а сам почерк, мелкий, с наклоном влево, совпадал один к одному. Ошибки быть не могло. Амброзиус из монастыря Святого Эдмунда – художник и солдат, плут и рыцарь, неизвестный гений, чье сложное и долгое путешествие из монастыря в Кентербери привело к ужасной гибели в лабиринтах султана, являлся автором обоих произведений. Микеланджело своего времени.

Только Бет было известно, кто он.

Не успела она насладиться сладким чувством победы, как вдруг откуда-то из тени, из дальней части галереи послышался тихий голос:

– Не пугайся.

Но Бет так испугалась… как никогда в жизни!

Тени двигались, меняли форму… и вот обрели очертания мужчины – высокого и элегантного, с точеными чертами лица и в костюме, который, казалось, был соткан из самой тьмы. Он молча шагнул вперед. Светлые волосы, зачесанные со лба назад, поблескивали в свете ламп. Глаза скрывали маленькие очки со стеклами янтарного цвета.

– Однако ты боишься, – протянул он с каким-то необычным иностранным акцентом.

Галерея наполнилась запахом леса после дождя.

Бет хотелось развернуться и бежать. Но незнакомец словно почувствовал это и встал прямо на пути к двери. Бет не могла двинуться с места, точно окаменела.

– Неужели не понимаешь? – спросил он. – Если бы я хотел причинить вред тебе или ребенку, то давно бы это сделал.

Худшие ее ночные кошмары сбылись: Ариус жив. Ариус здесь. Все это время она пыталась убедить себя, что это всего лишь игра воображения. Она твердила себе, что делает из мухи слона, но… ошибалась.

В глубине души она всегда знала: он придет.

Ей хотелось спросить: «Зачем ты здесь? Что тебе надо?» Но во рту пересохло. Однако он словно предвидел эти ее вопросы.

– Я всегда был здесь. А чего хочу… Того же, что и всегда. Мне нужно твое богатство.

Богатство? Воспоминания Бет об Ариусе всегда носили сумбурный и путаный характер, точно существовали за некой ширмой, завесой, за которой можно было разглядеть лишь обрывки неких странных постыдных событий. Осознание того, что это всего лишь воспоминания, в данный момент не утешало. Ничуть. Потому как все эти смутные образы были темными и пугающими. От одного только вида Ариуса по спине ее бежали мурашки.