Текст книги "Иллюзии «Скорпионов»"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

Глава 25

Хоторн и Пул с заплаканным лицом сидели в коридоре больницы рядом с операционной: Тайрел – в кресле, рядом с ним лежали костыли, а лейтенант – на кушетке, наклонившись вперед и зажав голову руками. Оба молчали, говорить было нечего. Из бедра Хоторна извлекли пулю, наложили семь швов, и он с трудом долежал до конца операции, требуя отвезти его туда, где майор Кэтрин Нильсен боролась за свою жизнь.

– Если она умрет, – нарушил молчание Пул, и его напряженный голос прозвучал еле слышно, – я сброшу эту чертову форму и, если понадобится, всю оставшуюся жизнь буду охотиться на негодяев, убивших ее.

– Я понимаю, Джексон, – сказал Тайрел, глядя на расстроенного лейтенанта.

– А Может быть, и не понимаешь, коммандер. Одним из этих негодяев можешь оказаться ты.

– И это я понимаю, здесь есть и моя косвенная вина.

– Косвенная? Сукин сын. – Пул поднял голову и гневно посмотрел на Тайрела. – В моем словарном запасе, который гораздо шире твоего, это слово носит оправдательный оттенок, как ту я хочешь того, но все-таки вина за тобой есть, мистер Хоторн. Ты ведь даже не сказал нам с Кэти, в чем вообще было дело, пока я не вынудил тебя сделать это на том маленьком острове после убийства Чарли.

– А это что-то меняло... после того как был убит Чарли?

– Откуда я знаю? – воскликнул лейтенант. – Как я могу вообще что-то знать? Я просто говорю, что ты не был откровенным с нами.

– Я был откровенен с вами настолько, насколько мог, и старался не подвергать вашу жизнь опасности, таящейся в информации, которую вам не следовало знать.

– Это все шпионская мура!

– Безусловно, но я сам когда-то был шпионом и видел мужчин и женщин, убитых за то, что они кое-что знали... даже обрывочные сведения. Я уже давно отошел от этих дел, но до сих пор вспоминаю погибших.

Дверь операционной отворилась, и из нее вышел врач в белом халате, забрызганном кровью.

– Кто из вас Пул? – устало спросил он.

– Это я, – ответил Джексон, затаив дыхание.

– Она просила передать, чтобы вы успокоились... Именно так и сказала.

– Как она?

– Об этом потом. – Хирург повернулся к Тайрелу:

– А вы наш второй пациент, Хоторн?

– Да.

– Она хочет видеть вас.

– Да что вы такое говорите? – воскликнул Пул, вскакивая с кушетки. – Если она и хочет кого-то видеть, так ээто меня!

– Я предоставил ей право выбора, мистер Пул. Вообще никого не хотел к ней пускать, но она настояла. Один посетитель, и максимум две минуты.

– Как она, доктор? – повторил Тайрел вопрос Джексона, но в голосе его прозвучали требовательные нотки.

– Вы сейчас выступаете в роли ее ближайших родственников?

– Считайте как угодно, – продолжил Хоторн, – но это мы доставили ее сюда, и вы наверняка знаете, что дело касается правительственного задания.

– Конечно, знаю. Два незарегистрированных пациента, никаких сообщений в полицию, никаких ответов на запросы о состоянии здоровья, потому что у нас нет таких пациентов... а у пациентов огнестрельные ранения. Очень необычная ситуация, но я не могу спорить с властями. Никогда не приходилось разговаривать с высшими чинами из разведки.

– Тогда ответьте на мой вопрос, пожалуйста.

– Все станет ясно в ближайшие двадцать четыре часа.

– Что станет известно? – взорвался Пул. – Выживет она или нет?

– Откровенно говоря, я не могу обещать вам, что она не умрет, но мне кажется, мы устранили эту опасность. А ещё я не могу обещать вам, что она останется полноценным человеком и ее двигательный аппарат полностью сохранит свои функции.

Пул опустился на кушетку и снова обхватил голову руками.

– Кэти, ох, Кэти... – всхлипнул он.

– Позвоночник? – холодно поинтересовался Тай.

– Значит, вы кое-что понимаете в подобных ранениях?

– Скажем так: мне приходилось раньше бывать в вашей больнице. Нервные окончания после травмы...

– Если они будут реагировать, – кивнул хирург, – то она начнет поправляться через несколько дней. А если нет, то что я могу вам сказать?

– Вы сказали достаточно, доктор. Могу я теперь увидеть ее?

– Конечно... Давайте я вам помогу, вы сами перенесли довольно неприятную операцию. – Хоторн поднялся, с трудом сохраняя равновесие, и направился к двери. – Вы забыли костыли, – сказал хирург, протягивая их Хоторну.

– Я только что решил больше не пользоваться ими, доктор, – ответил Тайрел. – Но все равно спасибо.

Сестра проводила Тайрела в палату Кэтрин, спокойно, но твердо заметив при этом, что время визита крайне ограниченно. Хоторн увидел Кэти, лежащую на кровати: пряди белокурых волос были спрятаны под операционной шапочкой, прекрасные черты бледного лица освещались мягким светом лампы, висящей у изголовья. Услышав шаги, Кэти открыла глаза, повернула голову и, увидев Хоторна, слабо махнула рукой, призывая его подойти поближе и сесть в кресло возле кровати. Прихрамывая, Тайрел подошел к креслу и сел в него, их руки как-то нерешительно двинулись навстречу друг другу и наконец встретились.

– Мне сказали, что с тобой все в порядке, – тихо промолвила Кэти, слабо улыбнувшись.

– И с тобой все будет в порядке, – успокоил ее Тай. – Не сомневайся, майор.

– Ладно, Тай, ты сам держись.

– Стараюсь... Джексон слегка расстроился из-за того, что ты не позвала его.

– Я очень люблю его, но сейчас у меня нет времени для этого очаровательного ребенка, тем более что я знаю, как он себя поведет. – Кэтрин тяжело дышала, говорила с трудом, но абсолютно четко. Она покачала головой, когда Хоторн поднял руку, пытаясь остановить ее. – Ведь именно такие решения учат принимать нас, офицеров? Мне кажется, ты пытался сказать мне что-то в этом роде, когда убили Чарли.

– Может быть, я и говорил это, Кэти, но из меня плохой учитель. А тот офицер рассыпался в прах в Амстердаме.

– Но на этот раз ты не рассыплешься?

– Очень странно, что именно ты говоришь об этом, но я надеюсь, что не рассыплюсь. Я сейчас злой, Кэти, такой же злой, как и в Амстердаме... а теперь это касается и тебя... Почему ты спросила об этом?

– Я сложила кое-что вместе, Тай, и испугалась...

– Мы все напуганы, – мягко произнес Тайрел.

– Я испугалась за тебя... Когда вы с Джексоном вернулись в СанХуане из дома Саймона, ты изменился. Я не знаю причину, да, может быть, и не особенно хочу знать ее, но это что-то серьезное, что-то ужасное...

– Я потерял двух друзей, – раздраженно вставил Тайрел, – точно так же, как ты потеряла Чарли.

– А потом, – спокойно продолжила майор, не обратив внимания на его замечание, – в отеле «Шенандо Лодж» ты получил сообщение по телефону. Я никогда не видела, чтобы так менялась лица, ты внезапно смертельно побледнел, а затем почти посинел, глаза горели огнем. Ты сказал, что это кто-то ошибся, но позднее – ты не знал, что я слышала это, – ты назвал Генри Стивенсу номер телефона в Париже.

– Это был...

– Прошу тебя... Сегодня ночью ты как сумасшедший выскочил из ресторана, будто собирался убить шофера... Я бросилась за тобой, а когда подбежала к дверям, то услышала, как ты крикнул «нет!». Да, Тай, именно это ты и крикнул. И тут же женщина начала стрелять.

– Да, она начала стрелять, – сказал Тай, глядя Кэти прямо в глаза.

– Это, конечно, была Бажарат.

– Да.

– Ты знал, кто она такая, не так ли? Я имею в виду, что ты знал ее раньше.

– Да.

– Ты хорошо ее знал?

– Думал, что хорошо, но ошибся.

– Извини, Тай... Ты ведь никому не говорил об этом, да?

– В этом не было необходимости. Сейчас она не та, кем была, и между ею прошлой и нынешней нет никакой связи.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Ее мир – это долина Бекаа, а я знал ее совсем в другом мире, не имеющем ничего общего с этой долиной.

– И в этом добром мире была прекрасная жизнь, твоя яхта скользила по волнам от острова к острову, а закаты были тихими и спокойными.

– Да.

– Телефонный номер в Париже помог как-нибудь?

– Надеюсь, что поможет, мне этого очень хотелось бы.

Кэтрин внимательно посмотрела на его уставшее лицо, глаза, наполненные болью и злобой.

– О Боже, бедный, несчастный человек. Мне так жаль тебя, Тай... И давай не будем больше говорить об этом.

– Я ценю твои чувства, Кэти... Лежа здесь, после того что с тобой случилось, неужели ты еще можешь думать обо мне?

– Конечно, – с улыбкой прошептала Кэти все более слабеющим голосом. – Это лучше, чем думать о себе, не так ли?

Тайрел наклонился вперед, погладил Кэти по лицу, и их губы, подавшись навстречу друг другу, встретились.

– Ты так красива, Кэти, очень красива.

– Это звучит лучше, чем «мужественная», коммандер. Дверь палаты открылась, и на пороге появилась сестра. Она деликатно кашлянула.

– Вам пора уходить, – напомнила она. – Самая красивая пациентка нашей больницы должна отдыхать.

– Готова поспорить, что вы говорите это каждому, кого оперируете, – предположила Кэти.

– Если бы я так поступала, то слишком часто говорила бы не правду. Но сейчас я говорю искренне.

– Тай?

– Что? – спросил Хоторн, поднимаясь.

– Используй Джексона, пусть он будет твоим полноправным помощником. Он умеет делать все то же самое, что и я, но делает это гораздо лучше.

– Да, конечно, я так и сделаю.

– Это отвлечет его от мыслей обо мне.

Филлис Стивенс подбежала к телефону. Было около десяти утра, а ее уставшему, расстроенному мужу удалось уснуть только в начале седьмого. Женщину-летчицу прооперировали, но за исход операции еще никто не мог поручиться, а рана Тайрела оказалась неопасной, и этот факт вернул Генри Стивенсу уверенность, хотя все равно не избавил от глубокой тревоги – «... всего несколько дюймов в сторону, и он был бы мертв!»

– Да, кто это? – тихо спросила Филлис, перенося телефон на свою сторону кровати. – ФБР, миссис Стивенс. Могу я поговорить с капитаном?

– Честно говоря, не хотелось бы. Он не спал почти трое суток и вот наконец уснул. Может быть, вы что-то скажете мне для него?

– Только часть того, что я хотел сообщить ему, мадам.

– Да, я вас понимаю. – Филл, кто его? – Генри Стивенс приподнялся рядом на кровати. – Я слышал звонок, телефона, определенно слышал звонок!

– Он сам будет говорить с вами. – Филлис вздохнула и протянула трубку мужу, который уже сел, спустив ноги на пол. – Стивенс слушает. Кто это?

– ФБР, сэр. Оперативный агент Бэкер, я по поводу обыска в кабинете Ингерсола.

– Нашли что-нибудь?

– Трудно сказать, сэр. Мы нашли телефон в стальном ящике, замаскированном за деревянной панелью стены. Пришлось вскрывать его автогеном...

– Но если это обычный телефон, то какой смысл был прятать его?

– Тут черт ногу сломит, капитан. Наш техник возился с ним почти всю ночь и еще утро, но нельзя сказать, что далеко продвинулся.

– Что же он обнаружил?

– Он нашел на крыше спутниковую антенну, подсоединенную к этому спрятанному телефону, но смог только определить, что она посылает луч, который отражается от спутника и направляется в какое-то место в штате Юта.

– Юта? А в какое место штата?

– Да там может быть несколько сотен лазерных частот для тысяч приемных антенн, сэр. А то и больше.

– С ума сойти!

– Это новейшая технология, капитан. – Значит, подключите к работе свои дорогостоящие компьютеры, эти самые волшебные машины, которые стоят налогоплательщикам кучу денег, и попытайтесь что-то отыскать.

– Мы занимаемся этим, сэр.

– Надо быстрее работать! – Стивенс швырнул трубку на рычаг и откинулся на подушку. – У них собственные спутники в космосе, – прошептал он. – Это невероятно!

– Не знаю, о чем ты говоришь, Генри, но если о том, о чем я думаю, то мы сами сделали все это возможным. Дело просто в деньгах.

– Прогресс, – усмехнулся Стивенс, – разве это не замечательно?

– Все зависит от того, кто пользуется плодами этого прогресса, – ответила жена. – Мы все думаем, что пользоваться ими будем мы – самые лучшие и умные. А на деле получается не так.

Было уже позднее утро, но в больнице не сообщили ничего нового относительно состояния Кэтрин Нильсен: отдыхает, состояние без изменений.

Хоторн в шортах, пробуя раненую ногу, тихонько прохаживался по спальне в отеле «Шенандо Лодж», а Пул внимательно наблюдал за ним.

– Болит, да? – спросил лейтенант. – Сам себе причиняешь боль.

– Не сильно болит, – ответил Тайрел. – Я спокойно проспал половину ночи, чего сам не ожидал. Главное – не переносить тяжесть тела влево.

– Тебе бы лучше спокойно полежать в постели несколько дней, – посоветовал Пул. – Швы должны затянуться.

– У нас нет нескольких дней. Возьми лучше побольше бинтов и перевяжи меня потуже. – В этот момент зазвонил телефон. – Это, наверное, Стивенс. Филлис обещала, что он позвонит мне, когда проснется.

– Сейчас мы это выясним, – сказал Джексон, подходя к телефону. – Алло? Да-да, он здесь. Минутку. – Лейтенант повернулся к Хоторну. – Он говорит, что он твой брат, и я думаю, так оно и есть. Он даже говорит, как ты, правда, повежливее.

– На самом деле он не такой вежливый, просто сохранилась привычка с того времени, когда он был учителем. – Прихрамывая, Тайрел добрался до кровати и осторожно опустился на нее. – Прошлой ночью я звонил из больницы на Сент-Томас. – Он взял трубку аппарата, стоявшего рядом с кроватью. – Привет, Марк, я так и подумал, что ты пришвартуешься сегодня.

– Прибыл около часа назад. Очень любезно с твоей стороны дать мне знать, что ты еще жив, – с сарказмом заметил Марк Антоний Хоторн. – Ты ведь еще жив, не так ли?

– Прекрати, братишка, я очень занят, и не будь слишком любопытным, потому что этот телефон только для служебных разговоров.

– Но другие-то могут звонить...

– Какие другие? Я не проверял поступившие мне сообщения.

– Первое от Б. Джонса. Он звонил вчера вечером в четыре двенадцать, оставил для тебя номер телефона в Мехико и настоятельно посоветовал связаться с ним в течение ближайших суток.

– Давай номер. – Марк продиктовал номер, и Тайрел записал его. – Кто еще?

– Женщина по имени Доминик, которая сказала, что звонит из МонтеКарло. Звонок был сегодня утром, таймер показывает время пять часов две минуты утра.

– А сообщение?

– Я прокручу его тебе. Оно не из тех, которые скромному младшему брату следует пересказывать старшему...

– Дай мне прослушать его, а сам оставайся у телефона и прекрати свои комментарии.

– Хорошо, хорошо, сэр.

«Тайрел, дорогой мой, любовь моя, это Доминик! Я звоню из МонтеКарло. Знаю, что уже очень поздно, но мой муж сейчас в казино, а у меня есть чудесная новость! Последние несколько дней дела мои шли очень хорошо, но, честно говоря, я устала от всего этого и по-настоящему скучаю без тебя... и считаю своим долгом находиться рядом с дядей в его последние дни. Я сказала об этом мужу, и ты не поверить, что он ответил мне: „Возвращайся к своему дяде, потому что ты нужна ему точно так же, как, я уверен, нужна и своему любовнику“. Говорю тебе, я была просто потрясена. Я спросила его, злится ли он на меня, и его ответ был для меня словно дар Господний: „Нет, моя дорогая жена, потому что у меня есть собственные планы на ближайшие несколько недель. Напротив, я очень рад за тебя“... Ну разве это не чудесно? Я говорила тебе, что он очень добрый, хотя и не обладает некоторыми мужскими достоинствами. Но как бы то ни было, я прямо сейчас выезжаю в аэропорт в Ницце, чтобы успеть на первый самолет. Утром я буду в Париже и займусь, конечно, делами, потому что надо многое сделать перед длительной поездкой, но, если хочешь, позвони мне в Париж. Если не застанешь меня, то говори только с Полин, а я потом перезвоню тебе... Я чувствую, как твои руки обнимают меня, как мое тело прижимается к твоему. О Боже, я говорю, как обезумевшая от любви девчонка, а ведь я уже не слишком молода. Я буду на островах через день, может быть, через два, но уж точно не позже трех, и немедленно позвоню тебе... Моя любовь, мой дорогой».

Крик ярости готов был вырваться из горла Хоторна, но он подавил его. Слова любви так жестоко и бесстыдно использовались для поддержания этого гнусного обмана. Звонок был сделан всего через час после того, как звонившая пыталась убить его! И находилась она не на борту яхты в Средиземном море, а на ступеньках ресторана в Мэриленде... Очень легко сообщить автоответчику любое место своего пребывания. Все те же амстердамские игры: любой ценой обеспечивай себе прикрытие, возможно, это последнее, что тебе осталось. Кровавая девочка предложила ему фальшивую игру, веря в то, что он примет ее. Надо позвонить в Париж и предупредить Второе бюро об этой вездесущей Полин.

– Слышишь, Тай, – снова раздался в трубке голос Марка, – я перемотал пленку и могу еще раз прокрутить с начала. Ты доволен, что я не влезаю со своими комментариями? – Комментарии тут излишни, Марк.

– Ладно, но ты зачем-то заставил меня ждать у телефона...

– Ох, ради Бога, извини, братишка, – спохватился Хоторн, возвращаясь к действительности, – давай лучше поговорим о делах... Надеюсь, что деньги поступили и ты сейчас присматриваешь яхту класса "А".

– Эй, окстись, Тай, я всего час назад вернулся с Ред-Хук! Но, конечно, я связался с Сирилом из Шарлотты-Амалии, и он сказал, что на наш счет поступил какой-то невероятный перевод из Лондона. Он настойчиво пытался выяснить, не имеют ли эти деньги отношения к людям Норьеги!

– Он проследит за происхождением этих денег и выяснит, что они чисты, как нижнее белье королевы. Начинай заниматься яхтами.

– Без тебя?

– Я сказал: начинай заниматься, но не заключай сделок. Если найдешь что-то интересное, то застолби.

– Ага, понял, надо столбить. Когда ты думаешь вернуться?

– Думаю, что скоро... в любом случае.

– Что значит «в любом случае»?

– Этого я тебе не могу сказать. Позвоню через денек.

– Тай?..

– Да?

– Ради Бога, будь осторожен, ладно?

– Конечно, братишка. Ты же знаешь мое правило: я презираю безрассудно храбрых людей.

– Это ты только говоришь.

Хоторн положил трубку и поморщился от боли, неосторожно наклонившись влево.

– А где бумаги, которые были в моих брюках? – спросил он Пула.

– Да вот они, – ответил Джексон, подошел к бюро и протянул ему несколько сложенных листков.

Хоторн взял пачку бумаг, перелистал ее, вытащил один листок, положил на кровать и разгладил. Повернувшись и снова поморщившись от боли он снял трубку телефона и набрал номер, записанный на листке.

– Соедините меня, пожалуйста, с госсекретарем Палиссером, – вежливо попросил Тайрел. – Это говорит Хоторн.

– Да, сэр, – ответила секретарша, – соединяю.

– Спасибо.

– Коммандер? – Голос Палиссера звучал властно, но не агрессивно. – Что-нибудь выяснили?

– Еще одно убийство, а потом меня самого чуть не убили.

– Господи, с вами все в порядке?

– Несколько швов, вот и все.

– Что произошло?

– Об этом позже, господин секретарь, сейчас надо выяснить кое-что другое. Вы знаете аналитика ЦРУ по фамилии О'Райан?

– Да, пожалуй, знаю. Он был главным помощником директора ЦРУ во время нашего последнего совещания. Насколько я помню, он в основном молчал, я могу ошибаться, но, по-моему, его звали Райан или О'Райан.

– Вы не ошибаетесь, но теперь он мертв, и к его смерти приложила руку Кровавая девочка.

– О Боже!

– Если я все верно понял, то именно он был главным источником информации для Бажарат и ее людей.

– А не противоречите ли вы сами себе? – удивленно спросил Палиссер. – Если он представлял для нее... для нихх такую ценность, то зачем им было убивать его?

– Это только мое предположение: возможно, он совершил какую-то ошибку, которая могла привести нас к Бажарат, но, что более вероятно, он выполнил свою задачу и его убили, потому что он много знал.

– И это подтверждает ваше предположение о том, что долина Бекаа проникла в высшие эшелоны власти Вашингтона.

– Эти высокопоставленные лица могут действовать осознанно или неосознанно, господин секретарь, – быстро возразил Хоторн. – Вы, например, помогали ван Ностранду из лучших побуждений, но отнюдь не были его сообщником. Вас просто обманули.

– Так трудно поверить в это...

– Далее, если смерть Говарда Давенпорта связана с нашим делом, а я в этом уверен, то все равно его никак нельзя считать сообщником Бажарат. И вы, и он по логике вещей никак не подходите на эту роль.

– Боже милосердный, конечно, нет!

– А вот О'Райан был ее сообщником.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Она находилась в пределах мили от того места, где его убили.

– Почему вы так решили?

– Я же говорил вам, что она попыталась пополнить мной список покойников.

– Вы что, видели ее?

– Можно сказать, что так, хотя я чертовски старался выскользнуть из ее поля зрения... Прошу вас, господин секретарь, не будем попусту тратить время. Вы подготовили бумаги, о которых я просил?

– Они будут на моем столе через полчаса, хотя у меня все еще есть опасения.

– Разве у вас... у нас есть выбор?

– Нет, если только ваш послужной список не врет и не составлен вашей матушкой. Кстати, мы воспользовались вашей фотографией шестилетней давности из удостоверения офицера военно-морской разведки. Похоже, вы не очень постарели.

– Я выгляжу сейчас лучше, потому что у меня более спокойная работа. Можете спросить об этом у моей матушки.

– Благодарю вас, но мне не хотелось бы больше встречаться еще с одним человеком по фамилии Хоторн, какой бы очаровательной она не была. Пришлите сюда лейтенанта, и он все заберет. Пусть спросит помощника секретаря по Карибским делам и получит конверт с вашими документами специального агента Отдела тайных операций. Конверт будет заклеен и запечатан, с пометкой «Геологический обзор, Северное побережье: Монсеррат».

– Похоже на Бажарат.

– Всегда надо предвидеть возможность будущих парламентских слушаний, коммандер, и образ мышления судебных следователей. Такое очевидное кодовое наименование снижает вероятность умышленного преступного сокрытия дела.

– Действительно?

– Разумеется. Сенатор спрашивает: «Монсеррат и Бажарат? Разве это не очевидно, господин госсекретарь?» «Вы очень проницательны, сенатор. Таким образом, как вы только что это блестяще определили, у нас не было никаких тайных умыслов, когда мы зачисляли на службу бывшего коммандера Хоторна. Если бы у нас были какие-то тайные намерения, то все это не было бы так очевидно, как вы только что заметили».

– Короче говоря, вы прикрываете задницу госдепартамента.

– Безусловно, – согласился Палиссер. – Как, впрочем, и вашу, коммандер. Послушайте, Хоторн...

– Да, сэр?

– Каково ваше отношение к членам правительства?

– Крайне отрицательное.

– Но теперь, когда я подготовил для вас документы, вы могли бы быть немного откровеннее.

– Я считаю, что госдепартамент переживает кризис, он совсем потерял чутье и в результате этого в высших эшелонах власти уже появились трупы, оплакивать которых нет времени в преддверии предстоящего расследования.

– Члены правительства могут обидеться, могут даже остановить вас.

– Да если бы я высказал своя собственные обиды... В этом деле мною движут еще и личные мотивы. Вдобавок ко всему, что произошло, мой друг сейчас находится в больнице, и, возможно, она уже никогда не сможет ходить. – Тайрел швырнул трубку и повернулся к Пулу, который задумчиво смотрел в окно. – Собирайся, Джексон, тебе следует встретиться с помощником госсекретаря по Карибским делам и получить у него конверт для меня... В чем дело?

– Все происходит с ужасающей быстротой, Тай, – ответил лейтенант, отойдя от окна и глядя на Хоторна. – Мы не успеваем считать трупы... Ван Ностранд и начальник его охраны, сторож, та старая женщина в его имении, шофер, рыжеволосый парень на стоянке, потом Давенпорт, Ингерсол и теперь вот этот О'Райан.

– Ты не забыл еще нескольких, лейтенант? Насколько я помню, погибли еще мои друзья и твой очень близкий друг. Думаю, сейчас не время для евангелического пацифизма.

– Ты не слушаешь меня, коммандер.

– Я что-то пропустил?

– Мы ведь с тобой не за тысячу миль отсюда на островах в Карибском море, где хоть как-то могли контролировать ситуацию. География поисков значительно сузилась, но теперь в дело вовлечено множество людей, которых мы не знаем.

– Логично. Мы не знаем графика действий Бажарат, но развязка близка, и она планомерно уничтожает все связи, ведущие к ней.

– Мы знаем, откуда она появилась и каковы ее планы, но кто на нашей стороне? Кто держит все в своих руках?

– Будем действовать, как в Сан-Хуане, – ответил Хоторн. – Наш главный штаб будет здесь, а тебе придется выполнять обязанности Кэти, координировать мои действия по мере поступления новой информации.

– Каким образом?

– С помощью новой аппаратуры, предназначенной заменить людей вроде меня. Я слышал о ней, но мы не часто ею пользовались, может быть, потому, что наши техники не считали нас способными освоить ее.

– Что это за аппаратура?

– Прежде всего устройство, называемое «ответчик»...

– Это следящий модуль, – пояснил Пул. – В определенном радиусе он может определять твое местонахождение и наносить его на карту.

– Вот именно. Он будет спрятан в ремне, находящемся в конверте. А еще устройство персонального вызова, испускающее слабые электрические разряды, сообщающие, что кто-то хочет связаться со мной. Два разряда, повторенные дважды, означают, что нужно связаться с определенным человеком при первой возможности, а три разряда, повторенные несколько раз, означают тревогу. Устройство вделано в пластмассовую зажигалку, так что детекторы металла на него не реагируют.

– А кто будет подавать сигналы? – спросил лейтенант.

– Ты. Это я устрою.

– Хорошо, только договорись о специальных кодах, чтобы я знал, кто дает тебе информацию – ЦРУ или госдепартамент. Количество людей в их дежурных сменах должно быть ограниченно, смены через четыре часа, пусть дежурные находятся под охраной и не допускаются к телефонам.

– Не занимался ли ты раньше моим бывшим ремеслом, Пул?

– Нет, коммандер, я оператор разведывательного самолета АВАК. Хорошо продуманная дезинформация – это кошмар, с которым нам приходится сталкиваться.

– Интересно, где сейчас Сал Манчини?.. Извини.

– Не извиняйся. Если я когда-нибудь встречу его, то ты узнаешь об этой встрече из газет. Эта поганая змея уже мертва, потому что он виновен в смерти Чарли и других людей!.. И надо быть твердо уверенным, что люди, передающие информацию, являются именно теми, кто отмечен на сетках.

– Каких сетках?

– Так называются распечатки, на которых с помощью ответчика отмечается твое местонахождение.

– А не рехнулись ли мы малость? Палиссер ясно дал понять мне, что с нами будут работать только самые опытные и проверенные сотрудники ЦРУ.

– Другими словами, – произнес лейтенант, – это может быть кто-то вроде покойного мистера О'Райана?

– Я передам это Палиссеру и потребую исключить подобную возможность, – сказал Хоторн, медленно кивнув. – Ладно, приступим. – Он неуверенно поднялся с кровати и показал Пулу на бедро. – Сделай, как я говорил, Джексон, забинтуй потуже.

– А как насчет одежды? – Пул подошел к столу, взял бинт. Хоторн спустил вниз шорты и наблюдал, как лейтенант вполне профессионально перевязывает его рану. – Ты же не можешь пойти домой к О'Райану и Ингерсолу в шортах.

– Я продиктовал секретарше Палиссера свои размеры, и через час все будет доставлено сюда: костюм, рубашка, галстук и ботинки – полный набор. Служащий госдепартамента должен выглядеть прилично. – Зазвонил телефон, и Хоторн, снова поморщившись от боли, опустился на кровать и снял трубку. – Слушаю?

– Это Генри, Тай. Ты поспал хоть немного?

– Больше, чем рассчитывал.

– Как ты себя чувствуешь? Как рана?

– Я в порядке, швы не разошлись. Филлис сказала, что ты наконец все-таки рухнул в кровать, Хэнк.

– Спасибо... за Хэнка.

– Пожалуйста. Но это не значит, что ты соскочил с моего личного крючка, и, возможно, тебе когда-нибудь придется заполнить недостающие страницы по Амстердаму, но сейчас мы работаем вместе. Кстати, о работе: у тебя есть новости? Что с телефоном в Париже?

– Это особняк в парке Монсо, принадлежащий семье, я бы даже сказал, династии Кювье. Старинная, богатая французская семья. По данным Второго бюро, владельцем особняка является последний представитель династии, ему около восьмидесяти, и у него пятая жена, которая до прошлого года была пляжной девочкой в Сен-Тропезе.

– Зарегистрированы какие-нибудь междугородные звонки?

– Четыре с этой стороны океана. Два с островов в Карибском море и два с материка. Это за последние десять дней. Теперь они будут следить за телефоном и определять местонахождение и номер звонившего.

– А чета Кювье находится в особняке?

– По словам домоправительницы, они в Гонконге.

– Значит, на звонки отвечает домоправительница?

– Да, Второе бюро тоже так считает. Ее зовут Полин, и теперь ее держат под постоянным наблюдением, Как только что-то появится, они сразу сообщат нам.

– Это лучшее, что мы можем попросить от них.

– Могу я узнать, как ты вышел на этих Кювье?

– Извини, Генри, но, может быть, позже... Что еще?

– Есть еще кое-что. Теперь мы располагаем доказательствами, что Ингерсол был связан с Бажарат. – Капитан рассказал о секретном телефоне, спрятанном в кабинете покойного адвоката, и о спутниковой антенне на крыше. – Безусловно, по этому телефону звонили на яхту в Майами-Бич и этому безумному старику на остров.

– Все чаще приходится употреблять слово «безумие», Генри. Я могу понять ван Ностранда, но почему такие люди, как О'Райан и Ингерсол? Почему они участвовали в этом? Бессмыслица.

– Нет, смысл в этом определенно есть, – ответил шеф военно-морской разведки. – Возьмем этого твоего пилота из Пуэрто-Рико, Саймона. Он думал, что у них есть что-то против него, что может потянуть на сорок лет в Ливенворте. Возможно, такая же история с О'Райаном и Ингерсолом. Кстати, ЦРУ направило нам всю имеющуюся на них информацию.

– Между прочим, где Саймон? Что с ним?

– Наслаждается жизнью, проживает сейчас в номере отеля «Уотергейт» за счет любимого Пентагона. Ему персонально устроили церемонию награждения, и не где-нибудь, а в Овальном кабинете, вручили кучу медалей и чек на внушительную сумму.

– Мне казалось, что в эти дни президент совсем не показывается...

– Ты прослушал, это была личная встреча, ограниченный круг присутствующих, никаких фотографий, никакой прессы, всего пять минут.

– Как же Саймон, черт побери, объяснил свое... скажем так, затянувшееся отсутствие? Столько лет!

– Как мне сказали, довольно ловко. Достаточно туманно для людей, которым на самом деле и не нужны были его объяснения. Документы о его увольнении были отправлены ему в малонаселенный район Австралии и где-то затерялись. И он, как настоящий эмигрант, скитался все эти годы по разным странам, перебиваясь случайной летной работой. Никто и не пожелал выяснить какие-нибудь подробности.

– Но это никому не нужный Саймон, – заметил Хоторн, – а не влиятельный адвокат из списка "А" Белого дома или высокоуважаемый аналитик ЦРУ. Ингерсола и О'Райана нельзя мерить одной меркой с Саймоном.