Текст книги "Иллюзии «Скорпионов»"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

– Некоторые вещи невозможно заложить в компьютер, молодой человек.

Они поползли по жесткой, острой траве, огибая вырванные с корнем фальшивые пальмы. Оба потрогали «кору» фальшивых пальм, и при свете луны Пул кивнул Тайрелу в подтверждение своей догадки: ствол пальмы представлял собой толстую трубу из пятнистого пластика, которую трудно отличить от настоящего ствола, но более легкую, так что ею можно было управлять о помощью механизмов. Хоторн сделал лейтенанту знак следовать за ним.

Один за другим они подползли к краю раскрашенного маскировочного покрывала, тихонько поднялись и заглянули за него. Не было никаких признаков присутствия людей, и тогда Тайрел для лучшего обзора отвязал веревку и на несколько дюймов отогнул край маскировочного покрывала.

Внешнее убранство дома напоминало дворцы дожей эпохи Возрождения: большие арки между комнатами, повсюду позолоченный мрамор, на белых стенах гобелены, которые обычно завещают музеям или выставляют в них. В поле зрения появилась фигура старика в моторизованной инвалидной коляске. Старик проезжал под арками из одной комнаты в другую. На какое-то время он пропал из вида, но показался следовавший за ним белокурый гигант, громадные плечи которого буквально выпирали из куртки. Хоторн тронул Пула за плечо, махнул рукой вдоль дома, и по этому жесту тот понял, что ему снова надо следовать за Хоторном. Лейтенант так и сделал. Они молча пошли рядом, расталкивая перед собой искусственную листву, пока Тайрел не дошел до того места, откуда, по его расчетам, можно было увидеть исчезнувшего старика в коляске. Хоторн взял Пула за руку, подтянул к себе и проделал отверстие в маскировочном покрывале на уровне глаз.

То, что они увидели внутри, могло быть создано только фантазией маньяка, помешавшегося на почве азартных игр. Это было миниатюрное казино, созданное для императора, страдающего бессонницей. Там находились игральные автоматы, несколько карточных столов, рулетка. И всюду лежали толстые пачки купюр. Кто бы ни был этот старик, он играл и за себя в против, так что в любом случае оставался при своих.

Белокурый телохранитель – а такой человек мог быть только телохранителем – стоял рядом с изможденным, лысеющим седовласым стариком в инвалидной коляске и наблюдал, зевая, как тот бросал монеты в щель игрального автомата, смеясь и строя недовольные гримасы в зависимости от результата. Потом в казино появился еще один человек, который подкатил к инвалиду сервировочный столик со стоявшим на нем графином красного вина. Старый калека сердито взглянул на второго телохранителя и закричал, а тот моментально поклонился и откатил столик, заверив, наверное, хозяина, что заменит все по его вкусу.

– Пошли! – прошептал Тайрел. – Лучшего момента не будет, мы должны попасть туда, пока отсутствует второй громила!

– А куда мы пойдем?

– Откуда я знаю? Просто пошли, и все.

– Подожди минутку, – прошептал Пул. – Я знаю такие стекла и такие окна. Это окна с двойными стеклами, между которыми вакуум, но если заполнить пространство между ними воздухом, то их можно разбить ударом локтя.

– А как нам запустить туда воздух?

– Наши пистолеты снабжены глушителями, верно?

– Да.

– А когда игральный автомат выдает деньги, то звенит звонок, так?

– Да, звенит.

– Мы уловим момент, когда старик выиграет, проделаем пару дырок с каждой стороны окна и разобьем эти чертовы стекла.

– Лейтенант, возможно, ты и вправду гениален.

– Давно уже пытаюсь объяснить тебе это, но ты не слушаешь.

Оба расстегнули кобуры и вытащили пистолеты.

– Он выиграл, Тай! – Пул заметил, что старик начал радостно размахивать руками перед мигающим лампочками игральным автоматом.

Они выстрелили, наблюдая, как затуманиваются стекла от притока воздуха, потом разбили окно и рванулись в комнату. Игральный автомат продолжал мигать и выдавать монеты, его звон гулко отражали мраморные стены.

Осыпанные осколками стекла, Тайрел и Джексон упали на пол, и в этот момент телохранитель обернулся и, в изумления уставившись на них, потянулся к поясному ремню.

– И не пытайся даже! – прикрикнул Хоторн, и его голос резко прозвучал в тишине, поскольку как раз в этот момент замолчал игральный автомат.

– Если кто-то из вас повысит голос, то это будет последнее, что он произнесет в жизни. Поверьте, что вы мне очень не нравитесь.

– Это невозможно! – воскликнул старик в коляске, потрясенный видом двух непрошеных гостей в черных непромокаемых костюмах.

– О, вполне возможно, – сказал Пул, первым поднявшись на ноги и направив свой пистолет на инвалида. – Я немного научился говорить по-итальянски от парня, которого считал своим другом, но если это ты вместе с ним убил Чарли, то тебе эта коляска больше не понадобится.

– Постой! – оборвал его Тайрел. – Он нам нужен живым, а не мертвым. Успокойся, лейтенант, это приказ.

– Который очень трудно выполнить, коммандер.

– Прикрой меня. – Хоторн подошел к белокурому телохранителю, ощупал его куртку и вытащил пистолет из-за поясного ремня. – Отойди к арке и прижмись к стене, Джексон, – продолжил Тайрел, а затем обратился к разъяренному телохранителю:

– Бели ты в состоянии соображать, то поймешь меня. Я сказал, что этот Мафусаил нужен мне живым, а твоя судьба меня не слишком заботит. А теперь стань между этими двумя игральными автоматами. И даже не помышляй броситься на меня, жизнь обычных головорезов меня не интересует. Шевелись!

Гигант втиснулся между игральными автоматами, по лицу его струился пот, глаза сверкали огнем.

– Вы все равно не выберетесь отсюда, – пробормотал он на ломаном английском.

– Ты думаешь? – Держа пистолет в левой руке, Тайрел подошел к соседнему с телохранителем игральному автомату и правой рукой достал из сумки рацию. Он включил ее, подвес к губам и спокойно заговорил:

– Ты слышишь меня, майор?

– Отлично слышу, коммандер. – Женский голос, прозвучавший по рации, изумил телохранителя и не мгновение привел в ярость беспомощного старика, все тело которого внезапно затряслось от злости и страха. Но эта ярость исчезла так же быстро, как и возникла. Старик посмотрел на Хоторна и усмехнулся. Тайрел никогда в жизни не видел такой злорадной усмешки, и она ошеломила его.

– Как у вас дела? – спросила Нильсен по рации.

– Мы в доме, Кэти, – ответил Хоторн, отводя взгляд от лица сидящего перед ним дьявола во плоти. – Находимся на вилле двоюродного брата Адриана[1]1
  Адриан Публий Элий (78-138) – римский император, создавший на границах империи мощную систему укреплений. (Прим. пер.).


[Закрыть]. Тут двое обитателей, поджидаем третьего, не знаем, есть ли здесь кто-нибудь еще.

– Мне сообщить британскому патрулю о ваших находках?

Услышав эти слова, старик рванулся вперед в своей инвалидной коляске, его вновь обуяла ярость. Но Пул остановил коляску ногой и схватился рукой за спицы колеса.

– У тебя есть с ними прямая связь, да?

– Конечно.

– Тогда подожди, пока мы с Джексоном изучим здешнее оборудование. Не хочу, чтобы перехватили ваши разговоры... но если с нами оборвется связь, тогда немедленно связывайся с англичанами.

– Держите ваши рации включенными.

– Так и собираюсь сделать. Правда, они будут лежать у нас в сумках, что несколько заглушит прием, но ты услышишь то, что надо. – Внезапно Тайрел услышал шаги. Из глубины дома раздавался стук каблуков по мраморному полу. – Я отключаюсь, майор, – прошептал Тай, сунул рацию в сумку, висевшую на поясе, и направил пистолет в голову белокурого гиганта, стоявшего в трех футах от него.

– Стой! – закричал старый итальянец, внезапно рванув свою коляску вперед к арке. Как только он сделал это, белокурый телохранитель навалился всей массой своего громадного тела на стоящий слева от него игральный автомат, опрокинув его на Тайрела с такой силой, что Тайрел упал на мраморный пол. Автомат и телохранитель оказались сверху на нем, правую руку Тайрела зажало, поэтому пистолет в данной ситуации был бесполезным. В этот же момент за аркой послышался звук разбиваемых тарелок. Пальцы гиганта вцепились в горло Тайрела, перекрывая доступ воздуха, но вдруг Хоторн увидел над собой бесшумный пистолет, и его выстрел снес полчерепа телохранителю. Тот свалился на пол, а Тай вытащил руку из-под тяжелого мигающего игрального автомата и вскочил на ноги. Он увидел, что Джексон Пул успокаивает второго телохранителя, нанося ему болезненные удары ногами и руками. Когда тот наконец «поплыл», лейтенант сгреб его в охапку и швырнул обвисшее тело на старика, остановив движение его коляски.

– Хоторн? Джексон? – донесся из рации, спрятанной в сумке, голос Кэтрин Нильсен. – Что случилось? Я слышу у вас там ужасный шум!

– Подожди, – ответил Тайрел, переводя дыхание. Он подошел к сваленному игральному автомату, наклонился и выдернул из розетки сетевой шнур. Беспорядочное мигание прекратилось. Старик отчаянно пытался скинуть с себя бесчувственное тело охранника. Пул подошел к нему, сбросил тело на пол, и при этом телохранитель здорово приложился черепом о мраморный пол. – Мы снова контролируем ситуацию, – продолжил говорить по рации Хоторн. – И я буду настаивать, чтобы этому почти тридцатилетнему лейтенанту по имени Эндрю Джексон Пул присвоили звание генерала. Он спас мне жизнь!

– Он любит оказывать небольшие услуги. Что теперь?

– Осмотрим наши трофеи и оборудование. Оставайся на связи.

Тай и Джексон вставили кляпы в рот второму телохранителю и старику, крепко привязали их за руки и за ноги к креслам, подвинули коляску и кресло к перевернутому игральному автомату и притянули их к нему веревками, которые нашли в шкафчике на кухне. Затем они продолжили осмотр дома и острова. С юго-восточной стороны они обогнули огороженные собачьи будки, расположенные примерно в сорока ярдах от дома, и наткнулись на небольшую зеленую сторожку, окруженную большими пальмами. В маленьком окошке мерцал тусклый свет. Тайрел и Джексон заглянули в него и увидели внутри шезлонг, окруженный горшками с цветами, в котором сидел мужчина, смотрел на экран телевизора и, словно заводная кукла, размахивал в воздухе кулаками.

– Этот парень не из команды головорезов, – прошептал Пул.

– Да, – согласился Хоторн, – но ему могут приказать сделать что-нибудь, что нам не понравится.

– Что ты собираешься делать?

– Дверь с другой стороны, мы ворвемся внутрь, свяжем его, потом ты одним из своих приемов вырубишь его на несколько часов, чтобы он ни во что не вмешивался.

– Простой удар в область спинномозгового нерва, – уточнил лейтенант.

– Ладно... Тихо! Он что-то услышал и идет к красному ящику, который стоит на столе. Пошли!

Две фигуры в черных костюмах обогнули закамуфлированную сторожку, ворвались в дверь и предстали перед изумленным мужчиной, который, улыбнувшись им, выключил трещавший аппарат на столе.

– Это сигнал для меня, чтобы я выпустил собак, – неуверенно произнес он. – В таких случаях мне всегда подают сигнал, – добавил он, подходя к рубильнику на стене. – Мне надо немедленно сделать это.

– Нет! – крикнул Хоторн. – Это ошибочный сигнал!

– О, сигнал никогда не бывает ошибочным, – задумчиво сказал мужчина. – Никогда не бывает ошибочным. – Он потянул за рычаг. Через несколько секунд раздался оглушительный лай собак, проносящихся мимо сторожки к дому. – Побежали, – улыбнулся полоумный сторож. – Хорошие ребятки.

– Как ты получил этот сигнал? – перебил его Тайрел. – Откуда?

– Кнопка сигнала в кресле падроне. Мы часто тренировались, бывают случаи, когда падроне выпивает и нечаянно задевает кнопку рукой. Вот сейчас, несколько минут назад, был сигнал, но он очень быстро оборвался, и я подумал, что великий падроне ошибся, а его телохранитель исправил ошибку. Но сигнал раздался во второй раз, и тут уже ошибки быть не может. Мне надо идти и быть со своими друзьями, это очень важно.

– По-моему, у него не все дома, – заметил Пул.

– Вполне возможно, лейтенант, но нам надо вернуться в дом... Ракеты.

– Что?

– Кроме реакции на запах, собаки будут реагировать на взрывы и свет. Достань несколько ракет, спрячь их под костюм и тщательно натри под мышкой. Только три хорошенько.

– Очень забавно, – бросил Пул, выполняя приказ.

– Три, три.

– Я и тру.

– Теперь зажги одну ракету и швырни ее влево от сторожки как можно дальше, а потом кинь туда же несколько незажженных.

– Вот они! – Через несколько секунд собаки промчались мимо сторожки в сторону внезапно вспыхнувшего огня. Они взахлеб лаяли, толпясь вокруг горящей ракеты и улавливая человеческий запах от незажженных ракет. В растерянности они облаивали друг друга.

– Послушайте, сэр. – Хоторн повернулся к полоумному сторожу. – Это все просто игра. Падроне ведь любит игры, да?

– Да, да, любит! Иногда он всю ночь играет в гостиной.

– А это просто другая игра, и она всем нам доставляет удовольствие. Вы можете вернуться к своему телевизору.

– О, спасибо. Большое спасибо. – Сторож уселся в шезлонг и, весело смеясь, продолжил просмотр мультфильма.

– Правильно, Тай, – одобрил Джексон, – а то мне очень не нравится бить таких стариков...

Тайрел сделал знак лейтенанту следовать за ним. Они побежали назад к дому и вернулись к старому итальянцу и бесчувственному телохранителю.

– Ну ладно, ублюдок! – крикнул Тайрел. – Я хочу знать все, что тебе известно.

– Я ничего не знаю, – огрызнулся старик, на его лице вновь появилась злобная усмешка. – Можешь убить меня, но ничего не добьешься.

– Тут ты ошибаешься, падроне... Ты ведь падроне, да? Так называет тебя тот бедный полоумный из сторожки. Ты что, сделал ему операцию на мозге?

– Это Господь сотворил его верным слугой, а не я.

– Мне кажется, что в твоем понятии Господь и ты довольно близки.

– Ты богохульствуешь, Коммандер...

– Коммандер?

– Так называла тебя твой напарник и женщина по рации, не так ли?

Хоторн внимательно посмотрел на сатану-калеку. Почему у него мелькнула мысль, что падроне давно знает о нем?

– Лейтенант, проверь в доме всю эту электронику, в которой ты так хорошо разбираешься. Посмотри...

– Я знаю, где смотреть, – оборвал Хоторна Пул. – Правда, у меня нет времени, но очень хочется повозиться с программами. – Офицер ВВС быстро направился в кабинет падроне.

– Я скажу тебе кое-что, – начал Хоторн, стоя перед старым итальянцем. – Мой напарник является секретным оружием правительства. Не существует компьютеров, в которых он не смог бы разобраться. Это он нашел тебя я этот остров. По линии связи из Средиземного моря через японский спутник.

– Он нечего не найдет... ничего!

– Тогда почему в твоем голосе звучат нотки сомнения? О, кажется, я знаю. Ты озадачен, и это видно по тебе.

– Это бессмысленный разговор.

– Не совсем так, – сказал Тайрел, доставая из кобуры пистолет. – Я просто хочу объяснить тебе твое положение, и то, что я собираюсь сказать, имеет большой смысл. Как загнать собак обратно в клетки?

– Я не знаю...

Хоторн нажал курок, пистолет выстрелил, пуля оцарапала падроне мочку правого уха, и струйка крови потекла по шее.

– Можешь убить меня, но ничего не добьешься! – закричал старик.

– Но если не убью, то все равно ничего не добьюсь, не так ли? – Тайрел снова выстрелил, и на этот раз пуля задела левую щеку падроне, забрызгав лицо кровью. – У тебя есть еще один шанс. Я многому научился в Европе... Если собаки выпускаются из клеток по команде, то и загоняться в клетки они должны по команде. Дай эту команду, или следующая пуля вонзится тебе прямо в левый глаз.

Не говоря ни слова, калека в трудом пошевелил связанной правой рукой, нажимая дрожащими пальцами на какие-то из пяти кнопок, расположенных полукругом на панели на ручке коляски. Потом он нажал пятую кнопку, и моментально раздался яростный лай собак, который постепенно стих, и наступила тишина.

– Они вернулись в клетки, – сообщил падроне, и в голосе его прозвучало презрение. – Ворота закрываются автоматически.

– А для чего предназначены остальные кнопки?

– Теперь они уже не имеют для тебя значения. Три первые для вызова моей личной служанки и двух помощников. Служанки больше нет с нами, а главного помощника вы убили. Последние две для собак.

– Ты лжешь. Один из сигналов поступает к этому полоумному в сторожку, и уже он выпускает собак.

– Он получает сигнал в любом месте, где бы ни был, и, если на острове присутствуют гости или новые люди, он должен находиться вместе с собаками, чтобы контролировать их. Обычно слабоумные люди гораздо лучше находят общий язык с животными, чем мы, люди с высоким интеллектом. Наверное, здесь дело в большем взаимном доверии.

– Мы не гости, так какие же здесь новые люди?

– Мои два помощника, включая того, которого вы убили. Они здесь меньше недели, и собаки еще не привыкли к ним.

Хоторн нагнулся, развязал старику руки и подошел к низкому мраморному столику, на котором стоял золотой стаканчик с салфетками. Вытащив несколько салфеток, он протянул их падроне.

– Вытри кровь.

– Неужели тебя беспокоит вид крови, которую ты пустил?

– Нисколько. Когда я вспоминаю о том, в чем ты замешан... вспоминаю Майами, Сабу и Сен-Мартен, и эту сумасшедшую суку... Я думаю, что вид твоего трупа доставит мне огромное удовольствие.

– Я ни в чем не замешан, меня заботит только продление жизни этого больного тела, – сказал старик, вытерев салфеткой правое ухо и приложив ее к левой щеке. – Я инвалид, который доживает свои последние годы в одиночестве и роскоши. Я не сделал ничего хоть сколько-нибудь незаконного. Иногда меня навещают близкие друзья, они связываются со мной по телефону спутниковой связи или прилетают сюда.

– Давай начнем с твоего имени.

– У меня нет имени, я просто падроне.

– Да, я слышал это в сторожке... и еще раньше на Сабе, где два мафиози подкупили рабочих на пристани и пытались убить меня.

– Мафиози? А какое я имею отношение к мафии?

– Один из этих двух бандитов, который остался в живых, многое рассказал, когда столкнулся с перспективой поплавать среди акул с простреленным плечом. Я думаю, что, когда мы проверим твои пальчики, в том числе и в картотеке Интерпола, мы все о тебе выясним. И я сомневаюсь, что ты окажешься просто добропорядочным стариком, который любит забавляться, с игральными автоматами.

– Неужели? – Падроне отложил салфетку, улыбаясь мерзкой, высокомерной улыбкой, и повернул обе руки ладонями вверх. При виде его пальцев Тайрел испытал как отвращение, так и изумление. Кончики всех пальцев были абсолютно белыми, кожа на них была давно сожжена и заменена гладкими кусочками, возможно, кожи животного. – Мои руки пострадали, когда я поджег немецкий танк во время второй мировой войны, и я очень благодарен американскому военному врачу, который с такой жалостью отнесся к молодому партизану, сражавшемуся вместе с вашими войсками.

– О, замечательно, – воскликнул Тайрел. – Тебя, наверное, даже наградили за это.

– К сожалению, никто из нас не мог позволить себе этого, чтобы не подвергнуться репрессиям со стороны фанатичных фашистов. Все наши личные дела были уничтожены, чтобы защитить нас и наши семьи. Вам следовало бы поступить так же после Вьетнама.

– На самом деле замечательно.

– Так что вы ничего не выясните.

Ни Хоторн, ни старик не заметили фигуру в черном костюме, стоящую возле арки. Пул подошел незаметно и стоял, прислушиваясь к их разговору.

– Вы почти правы, – сказал лейтенант. – Там почти ничего нет, но уж нельзя утверждать, что абсолютно ничего. Должен сказать, что у вас сложная система, но любая система хороша настолько, насколько опытен тот, кто ею пользуется.

– О чем ты говоришь? – спросил Тайрел.

– Оборудование многофункциональное, но используется для ерунды, его хозяин знает, как стирать банки памяти, что и было сделано недавно. На всех дисках пустота, за исключением трех распечаток на одной из дискет. С этой дискетой работал, наверное, кто-то другой, потому что «исключительная память» не тронута.

– Ты не мог бы говорить на английском языке, а не на компьютерном?

– Я выудил три телефонных номера и коды, а потом установил их местонахождение. Один в Швейцарии, и я готов поспорить, что это номер телефона банка. Второй в Париже, а третий в Палм-Бич, штат Флорида.

Глава 11

К навесу над входом в отель «Бреннере» в Палм-Бич подъехал белый лимузин, и его тотчас же окружили швейцар в форме с золотыми галунами, помощник швейцара и трое посыльных в красной униформе. Эта сцена в современном исполнении напоминала эпоху средневековья, когда хозяева и слуги знали свое место, хозяева радовались своему высокому положению, а слуги были вполне довольны своим. Первой из машины показалась полная средних лет дама, одетая в наряд с виа Кондотти – улицы в Риме, где продавалась самая модная одежда. На ней было яркое, цветастое шелковое платье, широкие поля шляпы бросали тень на загорелое лицо, выдававшее аристократическое происхождение. Черты ее лица были резкими и правильными, кожа гладкая, и морщины на лице скорее угадывались, чем были видны на самом деле. Амайя Бажарат уже больше не была необузданной террористкой, плывущей по морю на надувном плоту или лодке; она не была больше бойцом из долины Бекаа или неряшливо одетой бывшей летчицей ВВС Израиля. Теперь она была графиней Кабрини, по слухам – одной из самых состоятельных женщин Европы, а ее братпромышленник из Равелло был еще богаче. Она благодарно кивнула встречавшим и улыбнулась при виде вышедшего из лимузина высокого, очень симпатичного юноши, одетого в великолепный, цвета морской волны, блейзер с гербом на кармане, тщательно отглаженные брюки из серой фланели и мокасины из лаковой кожи.

Управляющий этим роскошным отелем в сопровождении двух помощников поспешил навстречу графине. Один из помощников напоминал итальянца, и, по всей видимости, ему отводилась роль переводчика. Прозвучали приветствия на двух языках, и тетушка, опекающая младшего барона ли Равелло, подняла руку и заявила:

– У молодого барона много дел в вашей великой стране. Он предпочитает, чтобы вы обращались к нему на английском, и он таким образом будет учиться вашему языку. Сначала он будет, наверное, немного понимать из вашего разговора, но он настаивает на своем желании. А я буду переводить.

– Мадам, – тихо сказал управляющий, стоявший рядом с Бажарат и наблюдавший за тем, как посыльные выгружают многочисленный багаж, – возникли некоторые неудобства. В нашем конференц-зале собрались репортеры и фотографы нескольких газет. Они, естественно, хотят встретиться с молодым бароном. Я понятия не имею, откуда они узнали о его прибытии, но могу заверить вас, что наш отель не имеет к этому никакого отношения. У нас прекрасная репутация, мы храним тайны наших клиентов.

– О, значит, проболтался кто-то другой! – воскликнула графиня Кабрини и спокойно улыбнулась. – Не беспокойтесь, синьор управляющий, это всегда случается, когда он приезжает в Рим или Лондон. А вот в Париже, однако, такого не происходит, французскую прессу не волнуют его визиты.

– Вы, конечно, можете не встречаться с ними, именно поэтому я приказал нашей службе безопасности удалить их в конференц-зал.

– Нет, все в порядке. Я поговорю с бароном, и мы уделим журналистам несколько минут. В конце концов, он ведь должен заводить здесь друзей. Зачем ссориться с вашей прессой?

– Тогда я пойду и передам им ваши слова, а заодно поясню, что пресс-конференция будет недолгой. Эти переезды обычно утомляют.

– Нет, синьор, этого не следует говорить. Он прибыл вчера и покупал одежду в пяти минутах ходьбы отсюда. Мы не будем давать неверную информацию, которую так легко можно опровергнуть.

– Но ведь номер был заказан на сегодня, мадам.

– Забудем об этом, мы ведь с вами тоже были когда-то в его возрасте, не так ли?

– Могу заверить вас, мадам, что я никогда не выглядел так, как он.

– Мало кто из молодых людей так выглядит, но ни внешний вид, ни титул не могут умерить обычных юношеских желаний. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Нетрудно понять, мадам. Встреча вечером с близким другом.

– Но даже я не знаю ее имени.

– Я понимаю. Мой помощник проводит вас и позаботится обо всем.

– Вы замечательный человек, синьор управляющий.

– Спасибо, графиня.

Управляющий поклонился и стал подниматься по ступенькам, покрытым ковром, а Бажарат подошла к Николо, который разговаривал с помощником управляющего в переводчиком.

– О чем вы тут втроем шепчетесь, Данте? – спросила графиня по-итальянски.

– Ни о чем, – ответил Николо, улыбаясь переводчику. – Мы с моим новым другом обсуждаем прекрасный вид и хорошую погоду, – продолжил он на итальянском. – Я сказал ему, что учеба и дела отца занимают все мое время, поэтому я так и не научился играть в гольф.

– Отлично.

– Он говорит, что найдет мне тренера.

– Тебе предстоит очень много работать, так что вряд ли останется время на гольф, – сказала Бажарат, взяла Николо под руку и повела его вверх по ступенькам. Николо обернулся и благодарно кивнул помощнику управляющего и переводчику. – Нико, не веди себя так фамильярно, – шепнула Амайя, – это не пристало человеку твоего положения. Будь приветливым, но помни, что они ниже тебя по положению.

– Ниже меня? – спросил лжебарон, когда перед ними распахнули двери в холл. – Иногда ты сама себе противоречишь. Хочешь, чтобы я был тем человеком, чью биографию я изучил, и тут же говоришь, что я должен быть самим собой.

– Именно этого я и хочу, – хрипло прошептала Бажарат по-итальянски. – Единственное, чего я не хочу, так это чтобы ты думал. За тебя думаю я, понятно?

– Конечно, Каби. Извини меня.

– Вот такого лучше. У нас будет чудесная ночь сегодня, Нико. Мое тело ждет тебя, такого прекрасного, каким, я знаю, ты будешь! – Портовый мальчишка попытался обнять ее за плечи, но Бажарат резко осадила его:

– Прекрати. Сюда идет помощник управляющего, он проводит нас к журналистам и фотографам.

– Зачем?

– Я же говорила тебе прошлой ночью. Тебе предстоит встреча с прессой.

– А-а, конечно. Я очень плохо понимаю английский, но ты все время будешь рядом, да?

– Да, буду помогать тебе со всеми вопросами.

– Сюда, пожалуйста, – показал помощник управляющего, – конференцзал совсем рядом.

Пресс-конференция длилась ровно двадцать минут. Врожденное негативное отношение журналистов к очень состоятельным и титулованным европейцам моментально рассеялось при виде высокого, обворожительного младшего барона да Равелло. Вопросы сыпались один за другим, были и враждебные – их успешно отводила тетушка барона, которую все посчитали просто переводчицей. Затем корреспондент «Майами геральд», говорящий по-итальянски, обратился к барону на его родном языке.

– Как вы думаете, почему к вам проявлено такое большое внимание? Думаете, вы заслужили его? Что вы на самом деле сделали выдающегося, кроме того, что родились в семье ди Равелло?

– Я действительно думаю, что не заслужил подобного внимания. Я должен доказать право на него своими делами, на что потребуется много времени... Но, с другой стороны, синьор, вы могли бы составить мне компанию во время подводной экспедиции в Средиземном море, когда мы ныряли почти на сотню метров для океанографических исследований? Или вы могли бы присоединиться к поисково-спасательной группе в Приморских Альпах, где мы взбирались на скалы высотой несколько тысяч футов, чтобы вернуть к жизни людей, которых уже считали мертвыми? Моя жизнь, синьор, возможно, является одной из моих привилегий, но и сам я внес в нее какой-то скромный вклад.

Графиня Кабрини моментально перевела ответ барона журналистам. Засверкали вспышки фоторепортеров, их яркий свет осветил лицо скромного барона, а его «переводчица» отошла в сторону, чтобы не попасть в кадр.

– Эй, Данте! – крикнула одна из журналисток. – Почему бы вам не бросить эту роль титулованной особы и не сняться в телевизионном сериале? Вы парень что надо!

– Я не понял вас, синьора, – ответил Николо по-итальянски.

– Согласен со своей коллегой, – раздался сквозь смех голос пожилого репортера из первого ряда. – Вы очень симпатичный молодой человек, но не думаю, что вы приехали сюда заводить романы с нашими молодыми леди.

Выслушав перевод, в котором не было необходимости, молодой барон ответил:

– Мистер журналист, если я правильно понял вас... Мне очень бы хотелось познакомиться с американскими девушками, к которым я отношусь с большим уважением. По телевизору они выглядят такими живыми и привлекательными... ну прямо как итальянки, если вы простите мне это сравнение.

– Вы занимаетесь политикой? – спросил другой корреспондент. – Если занимаетесь, то голоса женщин вам обеспечены.

– Я занимаюсь только бегом по утрам, синьор. Пробегаю по десять-двенадцать миль. Очень полезно для здоровья.

– Какова цель вашего теперешнего визита, баров? – продолжил репортер из первого ряда. – Я связывался с вашей семьей в Равелло, с вашим отцом в частности, и он пояснил, что вы должны вернуться в Италию с рядом рекомендаций, основанных на вашем личном изучении инвестиций семьи ди Равелло здесь, в США, их целесообразности и перспектив. Это так, сэр?

Перевод вопросов звучал долго и тихо, некоторые моменты повторялись несколько раз, и они содержали указания по ответу.

– Отец тщательно проинструктировал меня, синьор, и мы будем каждый день общаться с ним по телефону. Я должен стать в Америке его глазами и ушами, и он мне доверяет.

– Вы собираетесь много ездить по стране?

– Я думаю, что у него будет много предложений, – ответила графиня, не удосужив себя переводом. – Все фирмы хороши настолько, насколько хорош их руководитель. Барон получил экономическое образование, и более глубокое, чем обычно получают молодые люди, потому что на нем лежит очень большая ответственность.

– Оставим в стороне вопросы доходов и убытков, – сказала энергичная женщина-репортер, ее короткие темные волосы обрамляли сердитое, хмурое лицо. – Выдвигались ли какие-нибудь преобладающие социальноэкономические проекты по отношению к объектам инвестиций? Или это просто, как всегда, обычный бизнес, преследующий в первую очередь одну цель – получение прибыли?

– Считаю, что это... как это у вас называется... предвзятый вопрос, – ответила графиня.

– Скажите лучше – трудный вопрос, – поправил ее мужской голое из задних рядов.

– Но я буду рада ответить на него, – продолжила графиня. – Вы, леди, можете позвонить любому журналисту по вашему выбору в Равелло или даже в Рим. И узнаете, каким огромным уважением пользуется эта семья в провинции. И в хорошие и в трудные времена она всегда проявляла большую заботу о медицинском обеспечении, социальной защите и занятости работающих. Она относится к своему благосостоянию как к дару, требующему большой ответственности. Ее глубоко заботят социальные проблемы, и подобное отношение не изменится здесь, в Америке.

– А что, парень сам не может ответить? – спросила настырная журналистка.

– Этот парень, как вы назвали его, слишком скромен, чтобы публично расхваливать достоинства своей семьи. Как вы заметили, он не все понимает из нашего разговора, но его взгляд говорит о том, что он оскорблен, потому что не может понять причину вашей враждебности.