Текст книги "Компания чужаков"
Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
Глава 20
Вторник, 18 июля 1944 года, дом Мэри и Хэла, Кашкайш
Утро завершилось бурной сценой на кухне. Жара успела проникнуть под крышу маленького дома в Кашкайше, который арендовали супруги Каплз, и во всем доме эти двое не могли укрыться друг от друга. В итоге они столкнулись в кухне, только стол разделял их. Судорожно вцепившись в спинки стульев, они орали друг на друга, а между ними лежал не слишком подходящий для кухни предмет – мятые грязные трусики.
– Ты бы не меня спрашивал! – визжала Мэри. – Ты бы себя самого спросил: какого черта тебе понадобилось рыться в моем белье?
– О чем тут спрашивать? – возражал Хэл. – В белье рыться – не преступление.
– Преступление? При чем тут преступление? Такие поступки говорят о тебе, Хэл Каплз, куда больше, чем обо мне.
– Я задал простой вопрос: с кем ты занималась этим, с кем и зачем. Ответь, и дело кончено. Мы проработаем нашу проблему и двинемся дальше.
Женщина перевесила тяжелую грудь через спинку стула. Глаза мужа метнулись от ее лица к глубокому вырезу платья и вернулись к лицу.
– С Бичемом Лазардом. – Имя прошелестело над позорившим стол комком белой хлопковой ткани.
Лицо Хэла передернулось, как от удара.
– Ты спала с Бичемом Лазардом? – пробормотал он, его мозг, пропуская слова, размалывал их словно мясорубка.
– Ну, не то чтобы спала, – ответила она, выпрямляясь.
– Когда? – короткий, рубленый вопрос.
– На той вечеринке с коктейлями.
– Ты поднималась наверх во время приема у Уилшира?
– Почему же наверх? Мы устроились в саду.
Пальцами Хэл зажал глаза, сдвинул складку кожи на переносицу.
– Ничего не понимаю, – пожаловался он. – Мне казалось, ты ненавидишь Бичема Лазарда.
Разговор пошел не так, как рассчитывала Мэри. Не столь спокойной реакции ожидала она от мужа, ей бы что-нибудь резкое, агрессивное, лучше всего с применением грубой силы. Преступление налицо, пусть свершится кара. А эти рассуждения, поиск логических объяснений ни к чему, ведь нет тут ни логики, ни разумного ответа.
– Мы давно уже так живем, – напомнила она.
Ледяные пальцы прошлись по внутренностям Хэла. Он потянулся за недокуренной сигарой, обрезал исслюнявленный кончик, раскурил.
– Ну да, у нас трудности, – пробормотал он, выгадывая время, пытаясь удержать под контролем то, что вот-вот прорвется в душной кухне.
– Я имею в виду – как муж и жена, – пояснила она, складывая руки и выпячивая грудь. – Ты знаешь, о чем я… Или уже забыл?
Сигара пыхтела все сильнее. Что ж творится-то? Он немо таращился на запачканные трусики, смаргивая, отгоняя страх. Она что, с ума сошла? Господи, времени-то осталось одни сутки, всего двадцать четыре часа, нашла время выступать.
– Сходи почту посмотри, – миролюбиво предложил он.
Женщина кивнула, отступила от стола, вышла в коридор. Приостановилась напротив зеркала, добавила слой помады и покинула дом. В окно муж видел, как вращаются ее бедра, подгоняя тело вниз по улице. Подобрал забытое на столе белье, отнес в ванную и аккуратно положил на крышку корзины для стирки, на то самое место, где нашел это. Нечаянно женщины таких пустяков не забывают, сообразил он и перевернул крышку, пряча улику с глаз долой.
Хэл Каплз, он же Харальд Коппельс, двенадцать лет проработал коммивояжером от «Озалид» в Лос-Анджелесе, пока в начале 1942 года на него не вышло ФБР. Сотрудники Управления стратегических служб[17]17
Управление стратегических служб (OSS) – первая объединенная разведывательная служба США, созданная во время Второй мировой войны. На ее основе позднее было образовано ЦРУ.
[Закрыть] предложили ему выбор: срок по обвинению в шпионаже или работа на правительство. Харальд давно развелся, жил один, так что, исчезни он, никто и не заметил бы, что его короткая и никому не интересная жизнь бесславно завершилась. Он принял предложение и выдал бюро все тайны «Озалид», а также ГАФ и «Агфа». Назвал все имена, каждого, кого хоть отдаленно подозревал в причастности к шпионажу. Все, что от него требовалось, выполнил, но с крючка так и не соскочил. Он прямо-таки чувствовал, как засел в его жабрах холодный крючок. Самое-рассамое последнее твое дело, посулили ему. Поедешь в Лиссабон, повидаешься со старым знакомым. А вот тебе и жена, звать ее Мэри, она за тобой присмотрит, приятель. Только в постель с Мэри не ложись, у нее от постели крыша едет, честно предупреждаем. В постель он с ней тем не менее лег, но особого удовольствия не получил, после чего переселился в отдельную комнату и забавлялся тоже на стороне. А у Мэри поехала крыша.
Поздним вечером они сидят в гостиной. Мэри с ногами забралась на диван и читает модный журнал, читает или обмахивается страницами, как веером. За весь день ни крошки в рот не взяла, в брюхе полно косточек от маслин, разве что запить их сухим мартини. Очень сухим. Ей бы хотелось поговорить с мужем, но тот весь день изображал из себя профессионала, делал свою работу, полоски микрофильмов с планами, крошечные точки, в которых скрыты инженерные спецификации. Каблуком одной туфли Мэри постукивает о другую, узкая стопа качается в поле зрения Хэла, негромкий стук будоражит слух. Отклика нет.
– Хэ-эл, – зовет она, опять входя в роль жены, – Хэ-эл, когда же мы домой-то вернемся?
Он ободряюще кивает в ответ. Мэри листает страницы, вздыхает громко.
– Могу и один с ним встретиться, – предлагает муж, и в голосе его слышится слабая надежда.
– Он рассчитывает на другое, – сурово отвечает жена, как будто ставит на место зарвавшегося родича-приживала.
Дать, что ли, ей выпить? Может, лучше станет. Он неторопливо прошагал в кухню, смешал два «Тома Коллинза», не пожалел льда. Выпили вместе, однако на дружеский лад их это не настроило. Муж быстро закончил работу.
– Ты готова?
– Конечно готова, Хэл!
Поверх темной рубашки он надел темный пиджак, провел расческой по волосам.
– Отлично выглядишь, Хэл!
Взглядом он пригвоздил ее, но легкомысленная бабочка высвободилась из-под булавки его взгляда, порхнула к нему, провела рукой по плечам, по лацканам, и он почувствовал, как дыбом встают волосы на затылке и шее.
– Я с ним просто трахнулась, Хэл, – проворковала она. – Что тут такого особенного?
– Хорошо, хорошо, но в плане этого не было, – ответил он. – Мы не знаем, к чему это приведет, с чем мы столкнемся. Это может расстроить сделку, а сделка для нас самое важное.
– Да ничего не будет, Хэл, – отмахнулась она. – Я-то знаю. – И снова ластится.
– Мэри, – произнес он, – я уж не пойму, кто ты есть, чего хочешь.
– Я – твоя жена, Хэл, – вкрадчиво напомнила она, и горе-мужу стало совсем не по себе. – Чего я хочу? Поцелуйчик на счастье, и в путь.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но женщина запрокинула голову и впилась губами в его рот. Влажные и холодные от кубиков льда губы сосали, раздвигали, нащупывали путь, ударялись друг о друга зубы. Словно ешь моллюска вместе с раковиной.
Легкой тенью женщина проскользнула в коридор, он за ней, оглядывая темную блузу, черную юбку, мягкие кожаные туфли. Сели в машину, выбрали направление к западу по шоссе Гиншу. Всю дорогу Хэл проверял зеркальце заднего вида и лицо сидевшей рядом с ним женщины.
Люди из Управления стратегических служб не откликнулись на его просьбы вытащить ее из Лиссабона, убрать отсюда. Она подставит операцию, предупреждал Хэл, но она была их агентом и с ними вела себя как надо. «Дело слишком важное, личные соображения держите при себе», – порекомендовали ему. И вот что из этого вышло. Рядом с ним – сумасшедшая, нимфоманка.
– Все у нас получится, – уговаривала его Мэри, – вот увидишь. Сделаем дело и будем с тобой жить-поживать, только ты да я.
Ее рука опустилась на бедро мужа, принялась массировать, сжимать, а Хэл, съежившись, молился об одном: как-нибудь пережить эту ночь, а там – быть может, свобода.
– Во Флориде? – подкинул он идею. Не стоит с ней спорить, пусть талдычит свое.
– На островах, – подхватила она. – Ты бывал на островах возле Флориды?
– Рыбачил, – ответил он.
Женская ладонь, как намагниченная, поползла выше, мизинец уже коснулся ширинки. Он снял руку со своего паха, поцеловал и осторожно переместил на колено, еще и погладил большим пальцем.
– Там контрабандой занимаются, ром с Кубы возят, – вслух мечтала она. – Займемся этим?
– Я думал, ты насчет отпуска.
– Ну да… Но ведь можно и вовсе там поселиться. Ты да я, на острове…
Да он десяти минут не проведет с ней вместе в Нью-Йорке, дай только выбраться отсюда, а о супружестве на острове у берегов Флориды уж вовсе говорить не стоит. Женщина сползла пониже на кожаном сиденье автомобиля, откинула голову на спинку, замотала ею, будто в истоме. Юбка задралась вверх, обнажилась кромка чулок. Вытянув ноги, она повыше задрала пятки, да еще и колени развела.
– Ох, и напьемся рому! Всю прибыль получим в жидком виде – и потребим!
Смеясь, она сняла его руку с руля, сунула себе промеж бедер, его пальцы соприкоснулись с чулком, с горячей потной кожей. Он громко сглотнул. Господи, вот так вот поддашься один раз, и ловушка захлопнулась.
– Займемся любовью прямо на пляже, никому и дела не будет, не то что здесь, где рыщет дурацкая полиция «купальных костюмов».
Она подтянула его руку повыше. Рука отдернулась, будто наткнулась на раскаленное железо.
– Господи Иисусе, Мэри! Где твое белье, в господа душу?
– Не богохульствуй, Хэл.
– Где белье, гос-с… где оно, я спрашиваю?
– Чистого не осталось.
– Ты в своем уме?
– Никто и не заметит.
Кончик мизинца, соприкоснувшийся с влажным женским естеством, дергался и зудел. Машина урчала, дорога круто поднималась вверх среди сосен.
– Это же бизнес, Мэри, – попытался он образумить ее. – Мы едем по делу.
Ее лицо закаменело. Женщина села ровнее, поправила задравшуюся юбку. Сейчас Хэлу был виден один лишь глаз Мэри, и в этом глазу горела злобная решимость. От Малвейры они свернули к Азойе.
– Я тебе рассказывала про Джуди Лаверн? – заговорила Мэри.
– Нет, – сухо ответил он.
Не хотел, чтобы Мэри пустилась рассказывать о Джуди Лаверн. Эта девушка ему нравилась. Одна из немногих здешних американок, кто ни в чем не был замешан, ничем не замаран. Это не помогло: что-то намутил Лазард, вмешалось Управление стратегических служб…
– В этом самом месте ее машина слетела с дороги, – напомнила Мэри, когда они пошли на поворот.
Хэл рывком переключил передачу, резко свернул вправо на покрытой густой грязью дороге, едва удержался. Мэри смотрела вниз, туда, где недавно произошла авария. Хэл притормозил, включил фары.
– Следов торможения на дороге не было, – продолжала Мэри. – Парни из управления говорили: если б автомобиль перевернулся на скорости, он бы упал не там, а гораздо ниже.
– К чему ты клонишь, Мэри?
– Ясное дело: машину столкнули сверху.
Хэл прижался лицом к ветровому стеклу. Густая тьма висела среди сосен. Автомобиль упорно карабкался вверх по серпантину.
– Кто столкнул?
– Будто не знаешь?
– А может, она ехала не так уж быстро?
– Обидно вышло, правда?
– А теперь ты о чем?
– Ведь она даже не работала на разведку. Отказалась сотрудничать, а компромата на Джуди у нас не имелось, не то что на тебя.
– Так почему же ее автомобиль столкнули с горы? А, Мэри?
– Загадка, Хэл, – вздохнула она. – Печальная загадка. Она с ума сходила по Уилширу. Честное слово, сходила по нему с ума.
Хэл высунул голову из окна, проверяя обзор, а заодно укрываясь от постылых речей Мэри. Как заведет только, кто от кого сходит с ума!.. И впрямь с ума сведет.
Они выехали на другой тракт, снова свернули вправо и начали медленно спускаться к окраине деревни. Первым зданием на их пути оказалась недостроенная вилла, нависшая над деревней. Остальные здания располагались ниже вдоль главной дороги. Стены и крыша виллы были уже готовы, но окна глядели слепо, вокруг валялся старый строительный мусор; по-видимому, работа остановилась довольно давно.
Из багажника они достали фонари, и Мэри двинулась вперед с конвертом, куда Хэл вложил микрофильмы с чертежами. Сунув в карман небольшой револьвер, до поры скрывавшийся в ящике с инструментами, Хэл двинулся следом.
Ключ был оставлен на условленном месте, дверь отворилась без труда. Они зажгли фонари-молнии и поставили их на изображавшую стол доску, положенную на кирпичи. Хэл устало опустился на груду кирпичей, Мэри нервозно расхаживала по комнате. Угроза таилась в каждом ее шаге, в осторожной, обдуманной постановке стопы. Чем-нибудь отвлечь ее, заговорить о приятных пустяках? Но мысли и слова не шли на ум в жаре и запахе цемента. Ровно в половине двенадцатого вторая машина притормозила у двери. Мэри подошла к заколоченному окну, что-то сумела высмотреть через щелку.
– Лазард, – объявила она.
Привычно добавила на губы слой помады, глядя в маленькое зеркальце, фонарь слегка покачивался в нише стены. Хэл тем временем обменялся с Лазардом паролем и отзывом и отпер дверь.
– Привет, Бич! – воскликнула Мэри.
– Хэл, Мэри! – Лазард пожал супругам руки, но Мэри еще и поцеловала его в щеку, мокрую от пота, – пришлось после вытереть губы.
– Жарковато, – пробормотал Хэл.
– Я-то надеялся, тут, наверху, попрохладнее.
Они постояли с минуту, прикидывая, как ловчее обделать дельце.
– Времени мало, – предупредил Лазард. Он помнил, что через час самолет уже приземлится в Дакаре.
– Отдай ему конверт, Хэл.
Хэл чуть не врезал ей с размаха – научится сучка держать рот на замке! Почуяв их недоверие, Лазард жестом доброй воли протянул мешочек с алмазами.
– Сначала надо их быстренько проверить, – сказал Хэл.
– Конечно. – Лазард уже взял себя в руки.
– Твой домишко, а, Бич? – поинтересовалась Мэри.
Лазард кивнул.
– Так покажи мне, что тут как, а Хэл пока пусть проверит камушки, – напросилась она, зазывно размахивая фонарем и будто случайно проводя лучом вверх и вниз по бедру Лазарда. Выбить бы ей зубы, жарко мечтал Хэл, а Лазард только плечами пожал. Отойдя к столу, Хэл расстелил бархотку и высыпал алмазы. Мэри, подхватив Лазарда под руку, отправилась «осматривать дом». Хэл поглядел им вслед: луч фонаря ударял то в одну, то в другую стену, голоса эхом отдавались в дальних комнатах. Упрямо нагнул голову и занялся делом. Текли минуты.
– Мы поднимемся наверх, Хэл! – дразняще пропела Мэри откуда-то из глубины виллы.
Он возился с камнями, пересчитывал, проводил те элементарные пробы, которым его обучили, – по крайней мере, не всучат стекляшки. Необычный шум привлек его внимание. Пыхтение, вскрики, перекрывавшие громкий стрекот цикад в раскаленной, замершей ночи. Неужели? Он не верил своим ушам. Выпрямился, прислушиваясь. Голос Мэри, громкий, безошибочно узнаваемый. О да!
Рассчитывает спровоцировать меня… коза драная.
Он снова сел, покачал головой, отрешаясь от ерунды. Еще чуть-чуть, и кончено. Голос Мэри прорезает ночь, уже не вскрик, вопль, переигрывающий, преувеличивающий наслаждение. Не так уж ей это дело нравится, по опыту мог сказать Хэл.
Молчание. Жесткое, словно эти скалы, грозовое молчание. И – удар, тела рушатся вместе, куда-то, на что-то, опрокидывая, переворачивая… Хэл достал из кармана револьвер, двинулся через комнаты первого этажа к подножию лестницы. Ни звука меж этих стен… лишь комары звенят, или это в ушах звенит?
Хэл начал подниматься по лестнице боком, спиной прижимаясь к стене, перил не было. На площадку сквозь дальние заколоченные окна просачивался свет. Луна уже высоко. Другой, не лунный луч ударил из комнаты без двери, совсем низко шел этот луч, на уровне пола. Хэл двинулся за лучом. Переступил порог пустого проема. Фонарь лежал на деревянных половицах. Далеко вперед Хэл выносил руку с револьвером. Вот и Мэри – на полу, справа, лежит лицом вниз, вокруг шеи затянута веревка, так туго, что глаза вышли из орбит. Юбка задралась, торчит голая задница, черные подвязки чулок. И черная полоса из расщелины – по бедру – до черной подвязки. Кровь.
Кадык разбух, мешая сглотнуть. Из глубины желудка поднялась кислая отрыжка. К такому его не готовили, никто и словом не обмолвился о внештатных ситуациях. Сзади в его шею уперлось дуло револьвера.
– Господи Иисусе! – взмолился Хэл и окончательно забыл, чему его там учили.
– Опустись на колени, прямо тут, рядом с ней, – распорядился Лазард. – Я пока что отберу у тебя пушку.
Ноги дрожали и не слушались, Хэл рухнул на пол как подстреленный. Лазард без усилий вынул револьвер из его потной ладони и придержал Хэла за ворот, чтобы тот не рухнул ничком.
– Теперь ползи к ней, к ее ногам.
Пот ручьем заливал глаза Хэла, пот и слезы. Он уже понял: вот и все. Сколько раз выворачивался, спасался, дожил до самой последней минуточки, а теперь – все. Не будет новой жизни, и старой пришел конец. Растраченные годы. Иисусе пресвятый! Стариковски мотая головой, он подползал все ближе к мертвым пяткам Мэри.
– Снимай штаны!
Он расстегнул ширинку.
– Все спусти, и трусы тоже.
Он спустил трусы до колен и тут только разглядел, что сделал Лазард с Мэри, что сделал он с ней, пока руками затягивал концы удавки. Хэл увидел это, и его чуть не стошнило. Но в этот момент Лазард прижал револьвер к его виску и нажал на спуск, грохот раскатился по комнате. Затем убийца отступил на шаг и предоставил мертвому телу рухнуть на пол. Хэл уткнулся лицом в лопатки Мэри, его обнаженный пах пришелся как раз на ее голые ягодицы.
Оставалось только вложить в обмякшую руку револьвер и достать из кармана убитого ключ от входной двери.
Алмазы, дожидавшиеся внизу на столе, вернулись в мешочек, прихватил Лазард с собой и принадлежавшие Хэлу бархотку и лупу. Выйдя на улицу, он выбил доски, заслонявшие одно из окон, затем аккуратно запер дверь, сел в свою машину и растворился в сосновом бору серры.
Глава 21
Вторник, 18 июля 1944 года, Сады Монсеррате, Серра-де-Синтра
Незадолго до полуночи Сазерленд, Роуз и Фосс сидели на обычных местах в Мавританском павильоне, курили (то бишь курили Роуз и Фосс), пили из стальных стаканчиков, предоставленных Роузом.
– Два дня подряд, – ворчал Роуз. – Надеюсь, дело того стоило. Не так-то просто обеспечить здесь безопасность.
У Роуза всегда на первом плане – трудности.
Фосс тщательно взвешивал каждое слово. Эти растворяющиеся в воздухе слова могли вернуть Германии будущее – не смерть под бомбежками и не тусклое существование под русским кнутом.
– Вы передали коммюнике Волтерсу? – осторожно приступил он.
– А вы что, еще не разговаривали с ним? – удивился Сазерленд.
– После нынешнего фиаско у стен посольства – нет.
– Ладно, – перебил его Роуз. – Из-за чего сыр-бор?
– Это уже серьезный промах, – обернулся к нему Фосс. – Не обычные глупости, которые разведчики совершают каждый день, а верх некомпетентности. Для вас я – пешка, можно отдать задаром? Или Волтерса за идиота считаете? Он уже сказал мне: где-то у нас протечка.
Роуз и Сазерленд, потупившись, уставились на клетчатый пол. Шахматы, припомнилось Фоссу. Партии с отцом, очередной ход в каждом письме. Кто же он теперь? Так, мелочь, или проходная пешка?
– Прошлой ночью вы говорили, что у Германии остается два шанса капитулировать на определенных условиях.
– Неужто? – удивился Роуз. – Мне кажется, говорили мы о другом: если вы предоставите нам возможность уничтожить вашу бомбу в зародыше или если вы избавитесь от своего руководства, мы не сбросим атомную бомбу на Дрезден. Далековато до почетной капитуляции.
– Стало быть, – заговорил Фосс, поднимаясь на ноги, – даже если мы выполним ваши требования, вы все-таки откажетесь от переговоров?
В ответ – молчание. Фосс двинулся к двери. Обманчиво бодрящий запах моря и сосен как будто сулил, что вопреки всему многое еще можно уладить.
– Скажем так: если предварительные условия будут выполнены, ваша позиция укрепится.
– Это мало похоже на «да», мистер англичанин.
– Но это лучше, чем «нет», герр Фосс.
– У меня есть информация о секретной программе вооружения. Мне известно, где располагаются исследовательские лаборатории. Имеются чрезвычайно важные сведения о вождях рейха. Но прежде, чем я передам эту информацию, я должен получить гарантии. Гарантии, которых мне так и не предоставили после стольких месяцев переговоров, после того как вы получили от меня уже немало достоверных фактов.
– Мы ведь теперь представляем не только старушку Британию, – извинился Сазерленд. – Мы говорим за всех союзников.
– Это я знаю, но что я получил взамен предоставленной вам информации? Уступки? Нет, одни лишь угрозы.
– Вы предупредили нас о ракетах Фау-1, – согласился Росс. – И верно: ракеты прилетели. Взорвались.
– На них были обычные бомбы. Я предупредил вас и об этом тоже.
– Один из ваших… сограждан уверял нас несколько месяцев тому назад, что Гитлер будет убит, – давил Роуз.
– И все никак, – подхватил Сазерленд.
– Мы сообщили вам о подводных лодках, – продолжал Фосс. – Передали германскому руководству дезинформацию насчет июньской высадки в Па-де-Кале. Каждый день я получаю указания от вашего человека, того самого, что посиживает на своем чердаке в Лиссабоне и сочиняет сказки о британской системе обороны, несуществующих аэродромах и еще черт знает какую чушь, и я передаю все наверх как надежную и проверенную информацию, не изменив ни слова…
– Да, да, да, – кивал головой Сазерленд. – Все верно, однако это еще не резон нарушить договоренности с союзниками.
– Уточним, – в очередной раз вмешался Роуз. – Договоренности с союзником, который принес в жертву миллионы жизней, отражая вторжение, и тем самым предоставил нам возможность переломить ситуацию на Западном фронте. Если сейчас мы повернем против русских, Европа еще сто лет не дождется надежного мира.
– Могу предсказать вам, чем это кончится, – возразил Фосс. – Вы еще увидите своих задушевных друзей, большевиков, на пороге собственного дома. Вы же знаете, какие они, каков дядюшка Джо. Слов он не слушает, никому ни в чем не идет навстречу. Ледяной ветер из бескрайних степей…
– До сих пор он не подводил нас, – пожал плечами Роуз. – И мы не можем…
– Скажите все до конца, Фосс, – попросил Сазерленд, взмахом руки отметая мировую политику, на которую никто из троих собравшихся в Мавританском павильоне повлиять не мог. – Скажите все, не упускайте свой шанс.
Фосс опустился на стул и согнулся, как будто от боли. Усилием воли заставил себя распрямиться, откинуться к спинке. Затянулся сигаретным дымом, допил спиртное. Иной мир возник перед его мысленным взором, тот мир, всего в полусотне километров отсюда, где и впрямь был шанс, была надежда – трепещущее тело, которое он сжимал в объятиях, и внутри, под клеткой ребер, бьющееся сердце, призрачное обещание, чуть ли не уверенность – на миг.
– Фосс! – окликнул его Роуз. – Вам нездоровится, что ли?
Фосс поднялся и слепо двинулся, сам не зная куда, в последней попытке уйти от всего, от себя самого, от иссохшей плоти, обвисшей кожи, бессильных костей и тугого комка нервов.
– Может, глоточек виски поможет? – озаботился Роуз и потянулся с флягой к стаканчику, все еще зажатому в руке Фосса. Холодом ошпарили пролившиеся на ладонь капли. Фосс слизнул капельку и поймал на складке кожи между большим и указательным пальцами вкус Анны. Впился зубами.
– Вы еще с нами, старина?
– Я еще увижу, – размеренно заговорил Фосс (о да, она бы гордилась им!), – увижу, как вы целуетесь со Сталиным, лижете его красный усатый рот.
– Послушайте-ка, любезный!.. – прорычал Роуз, и Фосс обернулся к нему, посмотрел прямо в глаза противнику: эй, а где ж ваше хваленое британское чувство юмора, мистер Ричард Роуз?
Сазерленд поднял руку, призывая обоих утихомириться.
– Мы всего лишь лиссабонское отделение, Фосс. Что от нас зависит? Мы передаем все наверх, в Лондон. Большая политика нас не касается, стратегических решений мы не принимаем. Делаем что велят. В Лондоне высоко ценят вашу информацию…
– Мы помогаем вам выиграть войну, – напомнил Фосс. – Войну, которая практически уже закончена, которая полностью изменит Европу и в результате которой, если вы будете настаивать на романтическом союзе с Востоком, половина континента будет скошена серпом и добита молотом. Этого вы хотите?
– До чего поэтично! – пожал плечами Роуз.
– Решение зависит не от нас, – повторил Сазерленд. – Мы боремся за ваше дело. Честное слово, боремся, как за свое.
– И что в итоге? – Фосс развел руки. – Какая награда меня ждет? Вы все-таки сбросите атомную бомбу на Дрезден. Сказать вам за это спасибо?
– У нас впереди долгая ночь, Фосс, – проговорил Роуз и, миновав Сазерленда, подошел к очагу.
– В отношении вас мы свои обязательства соблюдаем, – сказал Сазерленд. – Присматриваем.
– То есть как – присматриваете?
– Присматриваем за вами в Лиссабоне, – пояснил Роуз. – Знаете, как оно бывает, когда война проиграна. Ищут предателей. Охота на ведьм.
– Господи, помолчите же, Ричард! – возмутился Сазерленд.
Роуз удобно скрестил лодыжки и повел рукой с зажатой в ней сигаретой а-ля Ноэль Кауард:
– Я же правду говорю.
– Не так уж скверно в Лиссабоне, – возразил Сазерленд.
– Покуда ограничиваешься брюнетками – мурена, – глядя на него в упор, уточнил Роуз.
Что-то им уже стало известно, соображал Фосс, прислушиваясь к спору. Уоллис что-то мог видеть. Что и когда?
– Вы думаете, я хлопочу о личной безопасности? – вслух спросил он. – Затеял такую игру только ради того, чтоб шкуру свою спасти?
Сазерленд смутился, ему это было неприятно. Роузу хоть кол на голове теши.
– Тоже вариант, – спикировал он.
Чем эти люди лучше полковника СС Вайсса в Растенбурге? – подумал Фосс. Никому никогда не доверять – это еще полбеды, а главная беда в том, что жалованье они получают не за то, чтобы приотворить ставни и впустить хоть лучик света, а за то, чтобы отыскать какую-нибудь склизкую щель в потных скалах и пещерах постыдных человеческих нужд.
– Ричард хочет сказать, – вступился Сазерленд (ему и самому было противно), – хочет сказать, что мы вас не подведем. Если на вас выйдут, если возникнут подозрения и мы об этом услышим, мы вас тут же вытащим отсюда.
– Но я не за этим пришел. Уж вы-то должны понять, – теперь Фосс обращался только к Сазерленду. – Я пришел… Я пришел…
– Да-а? – подхватил Роуз.
Действительно, зачем он пришел? Какие были побудительные мотивы? Он никогда не разбирался в этих самых побудительных мотивах настолько подробно, чтобы облечь их в слова. Он принял свой выбор как должное, вот и все. Так что же, он пришел сюда ради своей страны? Пожалуй, нет. Неточно, неверно.
– Так почему же вы пришли? – добивал Роуз, наслаждаясь замешательством Фосса.
– Я пришел ради моего отца, – ответил Фосс и чуть не заплакал. Воспоминание об отце все еще вызывало слезы. – Я пришел ради моего брата.
Сазерленда его слова явно задели, а Роуз был недоволен: ему подавай что-нибудь патетическое. «Я пришел спасти свою родину от русского медведя» – тут бы Роуз всласть поиздевался над немцем, тут бы проткнул его воздушный шарик.
Фосс опять сел, оглядел комнату, вслушался в столь различное молчание англичан. Роуз? Черт с ним. Сазерленд важнее. Сазерленду он попытается объяснить.
– В конце следующего месяца появятся новые ракеты, – с изумлением услышал Фосс собственный голос. – Ракеты дальнего действия, и, в отличие от Фау-1, которых не зря прозвали «навозными жуками», эти летят бесшумно. И весят четырнадцать тонн.
– Четырнадцать тонн! – охнул Сазерленд.
– Да подите вы, Фосс, – заворчал Роуз. – Какая ж у них в таком случае грузоподъемность? Вы что, пытаетесь убедить нас…
– Именно, пытаюсь убедить, если только вы соизволите выслушать. Эти ракеты Гитлер называет своим «чудо-оружием», но!.. – Он многозначительно поднял палец. – Боезаряд на них все еще обычный, не атомный.
– Где находятся ракеты? – поспешно спросил Сазерленд, не давая Роузу вставить слово.
– Под землей. В горах Гарца, неподалеку от Бухенвальда. Уничтожить их с воздуха практически немыслимо.
– Поверить не могу, – тянул свое Роуз.
– Вам придется поверить.
– Что же в таком случае Волтерс покупает у Лазарда? – спросил Роуз. – Не рассказывайте байки, будто Лазард собирается привезти вам на миллион долларов ядерного топлива.
– Лазард от нас ускользнул. Вы сами все выясните, когда снимете его с самолета в Нью-Йорке. Но я очень сомневаюсь, чтобы он разгуливал с чемоданчиком ядерного топлива – не вовсе же он идиот.
– И все-таки занятное совпадение, – не отставал Роуз. – Новая ракета, еще больше прежней – а тут и Лазард в командировку отправился.
– Так постарайтесь же не упустить Лазарда! – настойчиво повторил Фосс. – От вас все зависит. А ваш план разбомбить исследовательские лаборатории в Далеме… Не очень-то вам это поможет. Сколько раз я уже говорил, да вы и сами собрали информацию и знаете: промышленные затраты на изготовление одной-единственной атомной бомбы невероятно высоки. Непосильны. У Германии уже нет ни денег, ни сырья.
– Но у вас есть Хан и Гейзенберг.
– Это ученые, а не маги и волшебники. Как Дорнбергер и фон Браун.
– Это которые делают ракеты?
– Да, это они создали Фау-2. Вся разница в том, что у Дорнбергера и фон Брауна имеется сырье для изготовления ракет, а у этих двоих, Хана с Гейзенбергом, только и есть что маленький, еле работающий циклотрон и остатки тяжелой воды из Рьюкана. Даже их драгоценный уран пропадает зря, ведь поставки вольфрама перекрыты.
Сазерленд глянул на часы:
– Вы что-то говорили о покушении на вождей?
– Который час? – уточнил Фосс.
– Полночь миновала.
– Завтра, двадцатого июля, незадолго до полудня Гитлер будет убит взрывом бомбы, подложенной в зал заседаний штаб-квартиры в Растенбурге, – заявил Фосс. Сдержанно, и все же рассчитывая произвести серьезное впечатление.
– Сколько раз мы слышали в марте подобные обещания от Отто Джона?[18]18
Джон Отто – участник заговора 20 июля.
[Закрыть] – усмехнулся Росс.
– От меня вы пустых посулов не слышали, – напомнил ему Фосс. – А теперь я говорю вам: смерть Гитлера послужит сигналом для начала операции «Валькирия». Я должен арестовать или застрелить генерала СС Волтерса и всех остальных эсэсовцев в посольстве. И тогда, джентльмены, мы сможем, надеюсь, приступить к настоящим переговорам.
– А если покушение провалится? – спросил Сазерленд.
В стеклянную дверь постучали. Кто-то из агентов, дежуривших под колоннадой, просил разрешения войти. Роуз вышел ему навстречу и, прикрыв за собой дверь, переговорил с агентом снаружи.
– Я отвечу на ваш вопрос, – сказал Фосс. – Немногие из нас останутся в живых, а может быть, никто не уцелеет, но это будет…
Роуз распахнул дверь и с грохотом захлопнул ее снова. Задребезжало стекло в раме.
– Лазарда не было на борту самолета, приземлившегося в Дакаре, – заявил он.
