Текст книги "Империя ненависти (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Это поза шестьдесят девять, Мисс Скромница. Я буду пожирать твою маленькую киску, пока не заставлю тебя кричать, а ты откроешь эти губки и будешь сосать мой член, как ты делаешь это с леденцами, когда никто не смотрит.

Мои глаза расширяются.

Как, черт возьми, он это видел, если я делаю это только втайне?

Я не успеваю подумать об этом, как он двигает своими бедра так, что его пенис оказывается у моих губ. Член, укоряю я себя. Это называется член, Николь.

Я медленно размыкаю губы, и он входит в меня на всю длину. Мой рот заполняется им, а я все еще не могу полностью все понять.

– Теперь соси и делай это хорошо.

Я слышу вызов в его голосе громко и четко, и поднимаюсь навстречу ему, как мотылек, который хорошо знает, что сгорит дотла.

Мой язык создает трение, и я вознаграждаюсь рычанием. Торопясь ускорится, я царапаю его зубами.

Звук, который вырывается из него, почти звериный.

– Не используй зубы, Николь. Расслабь челюсть и делай это быстро.

Его приказ похож на афродизиак. Мои движения становятся менее неловкими и более решительными, я сосу его со всей силой.

– Вот так, Персик. Хорошая девочка.

Я удивлена, что мое сердце не выплескивается на матрас прямо здесь и сейчас.

Черт.

Почему эти два жалких слова в сочетании с этим прозвищем вызвали ощущение, будто он впивается в мою сердцевину, а не в рот?

Я все еще размышляю над странным ощущением, которое вызвали его слова, когда он с открытым ртом целует мою киску.

Это так сильно и интенсивно, что я физически дергаюсь.

Но не отпускаю его. Мои губы все еще обхватывают его член, когда он покачивает бедрами, входя и выходя в размеренном ритме.

Его зубы проникают в мои намокшие складки, а затем он прикусывает их, заставляя меня задыхаться от его члена.

Боже…

Почему мои зубы не годятся для него, а его зубы заставляют меня чувствовать себя так, будто я вот-вот взорвусь на миллион кусочков?

Его горячие губы обхватывают ушибленную, чувствительную плоть, а затем он начинает сосать.

Лижет, дразнит, целует.

Цепочка событий повторяется снова. Боль, затем всепоглощающее удовольствие.

И как раз когда я начинаю привыкать к ритму, он проникает своим языком в меня.

Проникновение навязчивое, но в то же время интимное, эротичное и такое чертовски интенсивное, что я ощущаю, как меня подкатывает к краю чего-то. Чего именно, я не знаю.

Я уверена лишь в том, что это не просто оргазм. Это мать всех оргазмов.

Но я не позволяю себе поддаться этому, пока нет. Я не могу проиграть ему.

Поэтому, даже если мои бедра дрожат, а сердце вот-вот разорвется от напряжения, я продолжаю лизать и сосать.

В лучшем случае это грязно и неловко, но я не отстаю. Когда он крутит мой клитор между большим и указательным пальцами, я протягиваю руку, касаясь его яиц.

Чем сильнее он рычит на мою киску, тем сильнее я стону вокруг его члена.

Это игра.

Толчок и притяжение.

И мы оба играем не по правилам. На самом деле, в данный момент этого не существует. Никаких кодексов.

Никаких правил.

Никаких слов.

Только мы.

И я проигрываю, потому что его темп невозможно выдержать. Я падаю, разбиваюсь вдребезги о твердую землю.

Оргазм такой сильный и быстрый, что я даже не успеваю подумать о нем, как он впивается в мои кости и затягивает меня под себя.

Я кричу, и он выходит из моего рта.

– Ч-что? Нет…

Я не хочу проиграть.

– Я не могу больше ждать. Мне нужно трахнуть эту тугую киску, как я нуждаюсь в следующем вздохе.

Дэниел переворачивается и ложится напротив меня, пока его лицо не оказывается в нескольких сантиметрах от моего.

Яркость в его глазах не похожа на то, что я видела раньше. Как редкая падающая звезда, из тех, ради которых люди разбивают лагерь на свежем воздухе, чтобы увидеть вблизи и воочию.

Я предпочитаю думать, что это потому, что этот момент что-то значит для него так же, как и для меня, а не потому, что он просто одурманен.

Дэниел поднимает мою ногу, кладет ее на свое бедро и входит в меня.

У меня перехватывает дыхание, когда его огромный член врывается в меня. Буквально.

Фигурально.

Затем останавливается, встретив препятствие.

– Блядь…, – резко выдыхает он, его океанские глаза опускаются от вожделения и чего-то еще. – Расслабься, Персик. Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что ты девственница.

Я поворачиваю лицо в сторону, прикусывая нижнюю губу.

Он замирает, его член дергается внутри меня – возможно, как и я, нуждаясь в том, чтобы он двигался или что-то делал. Я чувствую напряжение в его бедре под ногой.

– Подожди… ты девственница, Николь?

Заткнись. Заткнись.

– Посмотри на меня.

Я медленно качаю головой. Не могу вынести жара его глаз. Не могу вынести, как он будет смотреть на меня.

Будет ли это жалость?

Насмешка?

Обычный садизм?

Хотя я притворяюсь, что могу справиться с этим в обычные дни, не думаю, что смогу сейчас.

Робкие, крепкие пальцы обхватывают мой подбородок и поворачивают меня так, чтобы я вновь оказалась лицом к лицу с ним. Итак, я в заложниках в этой тюрьме, похожей на звезду. Яркая изнутри, но темная вблизи.

– Ответь на вопрос. Ты девственница?

– Почему ты спрашиваешь?

– Скажи мне, Николь. Я первый, кому ты позволила увидеть тебя вот так? Первый член, которому ты позволяешь проникнуть в твою маленькую тугую киску?

– И что с того, что это так? Разве это проблема?

Странный блеск покрывает его лицо и укрывается в глазах. Это почти… как собственничество.

– Возможно.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Ты слишком узкая, а мой член слишком огромный. – он входит еще на один сантиметр, будто доказывая свою точку зрения. – И если я буду твоим первым, я, вероятно, разорву твою девственную киску и заставлю тебя истекать кровью по члену, пока я буду трахать тебя сильно и глубоко.

– П-перестань так говорить…

– Я просто констатирую факты, чтобы ты знала, что тебя ждет. Будет больно.

– Думаешь, боль меня пугает?

Я испытывала боль годами и никогда не уклонялась от нее. Если уж на то пошло, я принимала ее, как наркоман с множеством зависимостей.

Безнадежных зависимостей.

До сих пор.

Его губы наклоняются, и меня благословляют его ямочки. В кои-то веки, они направлены исключительно на меня.

– Я не думал, что это так.

– Это так.

– Я трахну тебя сейчас, и не буду сдерживаться.

Первый толчок почти заставляет меня отказаться от своих слов. Боль пронзает меня, как лесной пожар, когда он входит до конца. Я чувствую его так глубоко внутри себя, что даже страшно, что он может добраться до такого тайного места, о существовании которого я даже не подозревала.

Второй толчок, однако, заставляет меня задыхаться с широко раскрытыми губами. Между нами, вспышка удовольствия, и она влажная, я не уверена, кровь это или возбуждение, но эффект один и тот же.

Ногти впиваются в его грудь, и я думаю, что у меня начинается гипервентиляция, потому что он берет меня за волосы и замедляет темп.

– Дыши, Персик. Не отключайся.

Я использую его глаза как якорь и сосредотачиваюсь на вдохе и выдохе.

– Вот так. – он входит глубоко и сильно. – Ммм. Хорошая девочка.

Я не знаю, то ли это то, как он прикасается ко мне, держит меня, трахает меня, то ли, то, как его глаза притягивают мои.

Но я кончаю. Сильно.

Так сильно, что за моими веками образуются белые точки, и все тело обхватывает его.

Дэниел продолжает входить в меня снова и снова. И он как будто продлевает мой оргазм.

Он выходит из меня, и я думаю, что он кончил, но он переворачивает меня на живот и хватает за бедра так, что моя попка оказывается в воздухе.

– Знаешь ли ты, что из этой позы у меня прекрасный вид на твою капающую киску? Ты такая мокрая, что пачкаешь матрас.

– Прекрати…

– Почему? Ты выглядишь самой красивой из всех, кого я видел, Персик.

Поза заставляет попу нагреваться, но я не успеваю это осознать, когда он шлепает меня по ней и снова входит.

О, Боже.

Это как на американских горках. И почему, черт возьми, меня так заводит, что меня шлепают по заднице?

Его темп становится более животным, словно он только готовил меня. Его толчки становятся глубже, жестче и выходят из-под контроля.

Мое тело содрогается на матрасе, голова кружится, когда стоны прерываются его сумасшедшим ритмом.

– Дэн… медленнее… ниже…

Похоть очевидна в моем рубленом тоне.

– Почему? Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет…

– Тогда закрой рот, Персик. Теперь я командую, и я собираюсь трахать тебя в любой позе. Я буду трахать тебя каждый раз, когда ты заставишь меня захотеть схватить тебя за горло и прижать спиной к ближайшему предмету. Я буду трахать тебя за каждый раз, когда ты меня поимела.

– Дэн…

– Шшшш. И ты не имеешь права называть меня так. Мы не друзья, Николь. Никогда не были и никогда не будем. Я не из твоего круга, не так ли? Никто.

– Чертов идиот… – бормочу я, чувствуя, как влага застилает глаза, но я не выпускаю ее.

– Ты маленькая сука, но не тогда, когда ты подо мной. Не такая уж ты высокая и могущественная, когда наполнена моим членом, да?

– Я тебя ненавижу.

– Не больше, чем я тебя ненавижу. Но моему члену нравится твоя маленькая тугая киска. Ммм… Чувствуешь, как ты принимаешь меня с каждым толчком?

Я закрываю глаза, но это ненадолго, всего на долю секунды. Дэниел закручивает мои волосы в кулак и притягивает к себе, пока его губы не встречаются с моим ухом.

– Не прячься, когда я трахаю тебя, Персик. В следующий раз, когда ты впустишь в себя член, я хочу, чтобы ты запомнила, каково это.

Он делает толчок глубже, сильнее, задевая то место, которое каждый раз заставляет меня увидеть звезды. Кажется, что он слушает язык моего тела и продолжает делать это снова и снова, пока я снова не начинаю стонать.

Его рычание перекликается с моими стонами, создавая безумную симфонию. А потом он выходит, шлепает меня по заднице и заливает ее своей спермой.

Она обжигает мою горячую плоть.

К тому времени, как он отпускает мои волосы, я падаю на матрас, но задница все еще в воздухе.

Я измучена, тело болит, и я чувствую, что сейчас потеряю сознание.

На мою спину опускается тяжелый груз. Его грудь, блестящая от пота, трется о мою разгоряченную кожу, и он шепчет мне на ухо:

– Не засыпай, Персик. Я еще даже не начал с тобой.

***

Когда Дэниел сказал, что еще не начал, он имел в виду каждое слово.

Я сбилась со счета, сколько раз он трахал меня.

На кровати, в душе. Даже на полу.

Он ставил меня в позы, которые я не считала физическими и доводил меня до таких высот, которые я бы не посчитала доступными для человека.

Это был первый раз, когда у меня был секс, и он превратил это в марафон. Но думаю, что именно наркотики поддерживали меня.

Временами я думала, что потеряю сознание, но все, что ему нужно было сделать, это стимулировать меня, и я гналась за наслаждением вместе с ним.

Мы трахались как животные.

У него выносливость бога секса, клянусь.

Неудивительно, что девушки, которые спали с ним, хвастаются об этом перед всеми, кто слушает. Неудивительно, что его репутация достигла других школ.

Он мог бы стать порнозвездой с модельной карьерой на стороне.

И эта мысль наполняет меня раскаленным трепетом. От этой мысли кровь становится зеленой от ревности.

Но я могу отодвинуть это на второй план, потому что этот момент важнее.

Мы целуемся прямо сейчас. Или, скорее, он пожирает меня у стены душа после того, как трахнул меня у нее.

Вкус его губ грубее и слаще, чем я когда-либо могла себе представить.

Они как мой наркотик, сделанный на заказ, и я могу продолжать целовать их до последнего вздоха. Он щедрый любовник, который всегда ставит мое удовольствие выше своего, заставляет меня кончать раньше него, и хотя он у меня первый, я знаю, что большинство мужчин это не волнует.

Если я скажу, что удивлена, это будет ложью. Дэниел мог бы быть основателем моего антифанатского клуба, но в целом он щедрый. Он занимается волонтерством в благотворительных организациях, когда другие богатые дети позволяют деньгам своих родителей заботиться об этом.

Я не только счастлива, что он мой первый, но и испытываю огромное облегчение.

Секс меня не интересовал. Точнее, секс с другими, которые не Дэниел, меня не интересовал.

Его сперма стекает по моему бедру вместе с водой, и в этот момент мозг, затуманенный похотью, включается.

Мои губы рывком покидают его.

Раздражение искажает его красивое лицо, вероятно, потому что я прервала его удовольствие.

Его волосы прилипли к вискам, и капли воды стекают по его груди, целуя грудные мышцы и облизывая уже полутвердый член.

– Ты… не использовал презерватив.

– Поздновато указывать на очевидное, Персик.

– Почему ты не воспользовался им?

– Я забыл.

– Ты что?

Он хватает меня за волосы, и я начинаю думать, что это его знак, чтобы я либо заткнулась, либо обратила внимание.

А может, и то, и другое.

– Не надо так ко мне относиться, когда ты забыла сама.

– Но это был мой первый раз.

– Это было по крайней мере пять раз назад.

– И ты тоже забыл во время всех этих разов!

– Я был занят тем, что трахал твои мозги, Николь. Не надо делать из этого чертово событие.

– А если ты заразишь меня какой-нибудь венерической болезнью от своих предыдущих сексуальных вылазок? Видит Бог, ты, наверное, побывал в половине доступных дырок Лондона.

Он прижимает меня спиной к стене, и у меня нет выбора, кроме как уставиться на него. Я и не знала, что он может быть таким властным, когда ему взбредет в голову.

– Ты следишь за мной, Персик?

– В твоих снах. Я просто беспокоюсь о своем здоровье.

– Не так уж и беспокоишься, если ты не взяла презервативы для секса с Крисом.

Он говорит неодобрительно, даже сердито.

– Я же сказала тебе, что это не входило в мои планы. А с остальными ты хотя бы предохраняешься?

– А что? Переживаешь, что я стану отцом-подростком?

– Во-первых, это было бы ужасно для тети Норы. Она не заслуживает твоих проблем. Во-вторых, я беспокоюсь за себя.

– С тобой все будет нормально.

Я сузила глаза.

– Ты уверен?

– Да. А вот в чем я не уверен, так это в том, станешь ли ты не станешь ли ты мамой-подростком.

– Я принимаю противозачаточные! Ты последний человек, чье дитя я бы хотела иметь внутри себя.

Он кривит губы с явным недовольством или

я не уверена.

– И кто же первый в твоем списке?

– Не твое дело. Может, я не хочу детей в течение следующие десять лет. Погоди-ка, а почему я говорю о детях с тобой?

– Потому что ты тайно хочешь, чтобы я стал твоим папочкой. Я богат, умен, обаятелен, и, что самое главное, у меня есть подходящее оборудование.

Его член касается моего бедра, и меня пронзает дрожь. Он смотрит на меня так, будто снова будет трахать меня жестко и быстро.

Как будто он заставит меня кричать его имя.

– Нет… ни за что, Дэниел.

– Почему нет? Ты дрожишь от желания.

– Ты сексуальный наркоман?

– Ты делаешь меня сексуальным маньяком, Персик, и я поглощу тебя за это. Я буду трахать тебя, пока никто из нас не сможет больше этого выносить.

– Разве ты… не ненавидишь меня?

– Я все еще могу хотеть тебя.

– И это все?

Его глаза встречаются с моими, но ненадолго, прежде чем он опускает голову и впивается зубами в пространство между моими ключицами и плечом, а затем говорит:

– Поверь мне, ты больше ничего от меня не захочешь.

– Почему… нет?

– Потому что весь мир ниже тебя, Николь. И я в том числе.

Я вздрагиваю, и не только потому, что его зубы вернулись к к этому чувствительному месту, кусая и посасывая, словно ему нужно что-то выгравировать на моей плоти.

Воспоминание.

Память.

Или деталь гораздо более гнусная.

Мое тело прижимается к его телу, и я подбираю слова, чтобы сказать ему, что он никогда не был ниже меня.

Он был и всегда будет моей самой темной, самой запретной фантазией.

– Дэниел, я…

– Пожар!

Кто-то стучит в дверь, когда шум проникает снаружи.

Дэниел и я смотрим друг на друга, а затем он вытаскивает меня из ванной в комнату. Мы поспешно вытираемся, и Дэниел мгновенно приводит себя в порядок.

Затем он вздыхает, когда видит, как я вожусь с лямками платья.

– Дай сюда.

Он не ждет меня. Выхватывает платье из моих пальцев и надевает его на меня с ошеломляющей быстротой. На мне нет нижнего белья, и мои мокрые волосы капают на платье, но это не имеет значения, поскольку Дэниел берет меня за запястье и тащит к выходу.

В коридоре нас встречает суматоха. Люди бегут, другие кричат, а огнетушители используются самым дилетантским образом.

Я немного ошеломлена всем этим хаосом, запахом дыма и криками.

Дэниел, однако, кажется более сосредоточенным, чем я. Он движется вперед, оттесняя всех со своего пути, а меня крепко держит за спиной, его теплая рука плотно обхватывает мое запястье.

И вот так вся эта суматоха теряет смысл. Ужас от пожара теперь не существует.

Затем он достает телефон и подносит его к уху.

– Возьми трубку, Астрид. Давай.

Я прикусываю нижнюю губу, когда его брови сходятся вместе, когда она не отвечает.

Как только мы выходим на улицу, начинается хаос. Левое крыло полностью охвачено пламенем. Студенты снимают на видео, другие бегут, кричат или шумят без видимой причины.

– Николь!

– Что?

Я понимаю, что Дэниел обращается ко мне, когда он щелкает пальцами перед моим лицом.

– У тебя есть машина?

– Да.

– Ты можешь водить?

– Нет. Я чувствую себя немного пьяной.

– Черт. Просто жди здесь.

– Что… куда ты идешь?

– Мне нужно найти Астрид. Она не отвечает на звонки.

Я хватаюсь за его руку обеими руками, и впервые с тех пор, как я его знаю, я говорю:

– Нет, возвращайся со мной.

Неважно, что я уже попросила маму заехать за мной, я хочу, чтобы это сделал именно он.

Он нахмуривает брови, и когда он не делает ни шагу, я делаю то, чего я никогда не делала. Я умоляю:

– Пожалуйста.

Его глаза на секунду сталкиваются с моими, и я вижу, как рушатся его стены, но прежде чем я успеваю подглядеть, что за ними, он поднимает их обратно.

Дэниел убирает мою руку со своей.

– Я найду Астрид и скоро вернусь.

А потом он снова бежит через дом.

Я падаю на ступеньки, мое сердце колотится, в груди рана.

Кровь капает на бетон; никто ее не видит, но она прямо здесь. Темная.

Красная.

Смертельная.

Потребность плакать обрушивается на меня, как стихийное бедствие, которое должно произойти, но я не даю волю слезам. Я остаюсь.

Я жду.

Посреди хаоса, огня, пожарных. Я сижу и жду.

И жду.

Но Дэниел так и не возвращается за мной.

И вот так я снова становлюсь невидимой.

Глава 10

Николь

Настоящее

Ублюдок.

Чертовски хладнокровный, макиавеллиевский ублюдок с комплексом злодея.

Я действительно начинаю думать, что единственная цель существования Дэниела —

превратить мою жизнь в трехмерный кошмар.

Прошло две недели с тех пор, как я стала его ассистенткой, а он превратил каждый мой день в катание на американских горках. В такую поездку, когда ты выходишь из нее, выблевывая свои кишки и ругаясь, как моряк под кайфом.

Если я опаздываю на минуту, он заставляет меня работать лишний час. Если хоть одна вещь не сделана в соответствии с его снобистскими требованиями, он заставляет меня переделывать ее тысячу раз, а потом выбрасывает.

Я пыталась вести себя по-хорошему, старалась не обращать внимания на его холодные колкости и резкие слова, но все становится только хуже.

Как будто он хочет, чтобы я сорвалась.

Как будто он провоцирует меня на то, чтобы я обозвала его, и он меня уволил.

Но нет.

Я могу это сделать.

Или, скорее, я должна.

Аспен связала меня с одним из своих знакомых в Лондоне. Эндрю английский адвокат, специализирующийся на семейном праве, и он был очень любезен во время нашего телефонного разговора. Он сказал мне, что я должна присутствовать на судебном заседании через три месяца.

Неявка плохо отразится на документах. Он также сказал, что это удача, что у меня есть стабильная работа в юридической фирме. Это, а также все, что я сделала для Джея за эти годы, сыграет в мою пользу.

А вот что не сыграет, так это то, сколько я перевозила его из штата в штат в поисках лучшей работы. Тот факт, что Джейден гений и к нему следует относиться как к гению, означает, что его отец будет утверждать, что у него есть средства, необходимые для того, чтобы отправить его в лучшие школы. Не говоря уже о том, что судьи предпочитают биологических родителей, если они докажут, что искупили свою вину и хотят заботиться о своих детях.

Прошлой ночью я не спала, сжимая в руках свой кулон и думая о том, что, возможно, мне стоит наступить на горло своему сердцу и позволить Джею получить образование, которого он заслуживает. Но вскоре я прогнала эту мысль, вспомнив, кто его отец.

Я ни за что на свете не позволю ему жить с жестоким хищником, даже если для этого придется пожертвовать элитным образованием.

Аспен даже сказала, что оплатит мой перелет и проживание в Англии, пока я не накоплю денег, чтобы расплатиться с ней. Она также возьмет на себя оплату услуг адвоката.

– Это всего лишь авансовые инвестиции, —

ответила она мне, когда я сказала, что не знаю, как буду возвращать ей деньги. – Ты многого добьешься, Николь. Я вижу это в твоих глазах и надеюсь, что ты тоже скоро сможешь это увидеть.

Я не сказала ей, что мне даже не нравится думать о себе или смотреть на себя. По крайней мере, с того дня.

Но Аспен это не должно тяготить. Она мой единственный союзник в У&Ш, и я намерена сохранить наши отношения.

Когда я попросила ее не рассказывать Дэниелу обо всем этом, она бросила на меня взгляд, но кивнула.

Меньше всего мне нужно, чтобы Дэниел или кто-то из моего прошлого вмешивался в мои дела.

Я уехала из Англии не просто так, и намерена продолжать в том же духе.

Это если я не убью своего босса и меня не обвинят в убийстве второй степени.

Глубоко вздохнув, я несу документы, которые он потребовал, в его кабинет. Теперь мне нужно только постучаться и войти. Он больше не требует, чтобы я ждала его одобрения.

Он сидит за своим ноутбуком, быстро печатает, полностью сосредоточившись на своей задаче.

Я стараюсь не залюбоваться его видом, тем, как его худые пальцы изящно летают по клавиатуре, как он слегка вскидывает брови, работая.

Я пытаюсь не смотреть на его мужественное лицо или широкие плечи, которые почти прорываются сквозь рубашку. Или как манжеты закручиваются на его мощных предплечьях, которые теперь покрыты венами, в отличие от того времени, когда мы были моложе.

Я очень стараюсь.

Но чаще всего мне это не удается.

В большинстве дней я продолжаю думать, что нет ничего плохого в наблюдении.

Я просто… смотрю.

Не мечтаю, не надеюсь и не фантазирую. Эта глупая часть меня была жестоко убита очен давно.

– Вы собираетесь выплеснуть то, ради чего пришли, или планируете стоять здесь, как второсортная статуя?

Я уже привыкла к его холодному плечу, но ничего не могу поделать с жаром, который обжигает мои щеки или сжимает желудок. Слава Богу, он сосредоточен на ноутбуке, иначе он бы поймал меня, когда я пялилась на него.

Наконец он бросает на меня взгляд, его глаза закрыты, морозные, как арктический лед. В эти дни он как будто хочет встряхнуть меня или задушить. Я не знаю, что именно, и почему он ужасно враждебен.

Я стараюсь изо всех сил.

Но этого никогда не бывает достаточно для придурка-перфекциониста.

– Вам нездоровится, мисс Адлер, или вы выглядите как ужасно недожаренный кальмар для спорта?

Вдохнув, я подхожу к нему и кладу документы на его стол, сопротивляясь желанию бросить их в его незаконно привлекательное лицо.

– Я закончила с черновиком, вычитала его, отправила помощнику юриста и послала ей копию по электронной почте. Я также выкроила десять минут на встречу с ней завтра до обеда. Ваша химчистка была отправлена к вам домой, и я отправила вам по электронной почте резюме дел, которые вам прислали.

Он перелистывает страницы, пока я говорю. Обычно он пролистывает любую мою работу и все равно находит ошибки и снобистские замечания.

Однако в этот раз, я уверена, он этого не сделает. Я получила экспертное мнение Аспен, когда мы сегодня вместе обедали. Она предложила свою помощь, когда обнаружила, что я с пеной у рта называю Дэниела тысячей красочных творческих имен.

Так что я провела весь день, делая все остальное по списку, который он прислал мне на день.

Сейчас семь часов вечера, два часа после того времени, когда я должна была уйти, что является рекордом по сравнению с последними двумя неделями. С тех пор как я привыкла уходить очень поздно, согласно приказу его величества. Иногда после того, как во всем здании выключают свет.

Сегодня, по крайней мере, я смогу вернуться в разумное время и приготовить что-нибудь приличное для Джея.

Мне кажется, что в последние дни я его почти не вижу, и хотя миссис Поттер присматривает за ним, я все равно волнуюсь. Не говоря уже о том, что он, должно быть, почувствовал, увидев судебное письмо. Он не говорит мне об этом, но я знаю, что он ненавидит своего отца так же сильно, как и я.

Он тоже его боится.

Так же сильно, как и я.

– Вы ждете награды, мисс Адлер?

Я снова фокусируюсь на Дэниеле.

– Что?

– Вы либо медленнее старинного поезда, либо предпочитаете регулярно играть в дурочку, и оба эти качества должны исчезнуть, если вы хотите остаться на этой должности. А теперь ответьте на мой предыдущий вопрос: вы хотите, чтобы вас похлопали по спине или хотите получить печенье за то, что делаете свою работу?

– Нет, сэр.

– Тогда чего вы ждете?

– Могу я пойти домой?

– Убирайтесь с глаз моих долой.

Я вздрагиваю от резкого тона. Что, черт возьми, с ним происходит в последнее время? Он ведет себя так, будто мое существование дело рук дьявола, а он ангел, посланный уничтожить меня.

А может, все, наоборот.

Я бросаю на него взгляд и ухожу, прикусив язык, чтобы не взорваться на него. Наконец-то я уйду домой пораньше, так что не позволю своему вспыльчивому характеру все испортить.

По дороге я звоню Джею и говорю, чтобы он достал из холодильника ингредиенты для пасты.

Он ведет себя спокойно, но я слышу волнение и ликование в голосе маленького негодника.

Как только я возвращаюсь домой, миссис Поттер обнимает меня и говорит, что он был таким хорошим, а потом уходит к себе. Джейден и Лолли спрыгивают с дивана, а он обнимает меня за талию. Его лицо прячется в моей груди на долгий миг.

– Скучал по тебе, Никки.

– Я тоже скучала по тебе, малыш.

Я бросаю свою сумку на пол и обхватываю его руками. Иногда меня поражает, что совсем недавно он был маленьким, а теперь вырос и, наверное, скоро станет выше меня.

– Я не ребенок.

Я слышу хмурость в его тоне, но он не отступает.

– Да, неважно. – я взъерошиваю его волосы. – Ты принял свои лекарства?

– Да!

– Это мой хороший мальчик. Хочешь помочь мне в готовке?

Он поднимает на меня глаза, демонстрируя беззубую ухмылку.

– Да, черт возьми.

– Подожди, посмотри, что я тебе принесла.

Я роюсь в своей сумке под пристальным взглядом любопытной Лолли, затем достаю брелок.

Джей задыхается, выхватывает его у меня из рук, его зрачки превращаются в блюдца.

– Кевин!

Это имя миньона? Ну, наверное. Я нашла его в ларьке на обочине дороги и была вынуждена купить его для него.

Джейден всегда был одержим Миньонами, с тех пор как в детстве посмотрел Гадкий Я. Небольшая коллекция, которую он собрал за эти годы, первое, что он упаковывает, когда мы переезжаем, и он даже убеждается, что они в целости и сохранности, заглядывая в ящик, где он их хранит, каждую ночь и утро.

– Спасибо, Никки. – он снова обнимает меня. – Он будет счастлив присоединиться к семье.

Я качаю головой, пока он добавляет их в «ящик с миньонами».

Переодевшись в удобное шерстяное платье, мы с Джеем приступаем к работе.

Он больше похож на мою группу поддержки и неряшливо режет салат, но охает и ахает над всем, что я делаю.

Я более скрупулезно отношусь к готовке и нахожу в этом огромное удовольствие. Джей всегда говорит мне, что я должна стать шеф-поваром, но, честно говоря, он единственный, кто пробовал мою еду, и он немного предвзят. Кроме того, то, что я люблю готовить, не означает, что я должна заниматься этим профессионально. Хотя какая-то часть меня втайне жаждет этого.

Может после того, как Джейден вырастет.

Несмотря на ужасные методы су-шефа Джея, у нас все получилось меньше чем за тридцать минут, и затем мы ужинаем.

Он готовит стол, что в основном заключается в том, что он зажигает дешевую свечу из Walmart, которую мы бережем для особых случаев. Например, его дни рождения.

Я перестала праздновать свой, когда впала в немилость.

– Что за особый случай? – я показываю на свечу.

Он закатывает глаза.

– Ты устроилась на работу, да.

Я сажусь напротив него.

– Даже если это означает, что мы не будем проводить много времени вместе?

– Все в порядке. Я понимаю, что тебе нужно работать, чтобы суд не забрал опекунство. Я могу иногда побыть один или с миссис Поттер. Я не возражаю.

– Ох, Джей. – я борюсь со слезами, жгущими глаза. – Мне так жаль.

Он опускает голову.

– Мне тоже.

– Почему?

Он перекладывает макароны на свою тарелку.

– Потому что ты должна вернуться в Англию из-за меня. Потому что он… он придет за мной.

– Никто не придет за тобой, Джей. Не тогда, когда ты со мной.

Он поднимает на меня свои невинные глаза, они широкие и ожидающие.

– Обещаешь?

– Положа руку на сердце я клянусь. – я улыбаюсь и показываю на макароны. – А теперь ешь.

Он ест, выглядя довольным.

– Так вкусно, Никки.

– Тогда ешь.

Я уже собираюсь откусить первый кусочек, когда на мой телефон приходит сообщение.

Сердце едва не подпрыгивает к горлу, когда я вижу имя.

Чертов Идиот: Приезжайте ко мне домой. Мне нужно, чтобы вы срочно просмотрели контракт.

Нет. Нет.

Чертов Идиот: И захватите мне что-нибудь поесть из Katerina’s..

Мои пальцы практически бьют по экрану, когда я печатаю.

Я: Извините, сэр, но я не на работе и провожу личное время с семьей.

Чертов Идиот: Мне плевать на ваше личное время и вашу семью. И вы не свободны от работы, пока я не скажу иначе. Будьте здесь через тридцать минут или не утруждайте себя завтрашним появлением на работе.

Я издаю расстроенный звук, который заставляет Джея приостановить прием пищи и посмотреть на меня взглядом: что происходит?

– Это всего лишь мой придурок босс.

– Твоя фраза прозвучала так, будто ты собиралась забить кого-то до смерти.

– Желательно его, – бормочу я, затем вздыхаю. – Извини, Джей, могу я взять отсрочку на фильм? У меня появилась срочная работа.

Его плечи сгорбились, и я ненавижу, когда он быстро притворяется, что улыбается.

– Все в порядке. Ты все равно заснешь.

– Мне очень жаль, малыш. Но я останусь на ужин.

Джей искренне улыбается, и мое сердце разрывается. Что я сделала, чтобы заслужить такое благословение?

Я заранее звоню в ресторан Katerina’s, чтобы попросить их приготовить мой заказ, но Джонас сообщает мне, что они больше не принимают заказы.

Я попыталась объяснить ему, что это для Даниэля, и даже умоляла его оставить одну порцию, но он снобистски бросил трубку.