Текст книги "Наследница Кодекса Люцифера"

Автор книги: Рихард Дюбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 49 страниц)

Книга четвертая
Подлажице
Февраль 1648 года

Час смерти – это час правды.

Кристина I Баса, королева Швеции

1

Вацлав выскользнул из седла, еще когда лошадь делала последние шаги, и ворвался во внешние ворота монастыря. Он удивился, что его монахи не выбежали ему навстречу. Их система сообщений, конечно, работала так же, как и всегда. Они должны были уже по меньшей мере двадцать четыре часа знать, что он едет. Он промчался через передний двор монастыря ко вторым воротам, и каждый шаг отдавался болезненным ударом во всех его костях, и мышцах, и в душе. Так же как Мельхиор отвернулся от библии дьявола, чтобы последовать зову своего сердца, так и Вацлав больше всего на свете хотел забыть о дьявольском кодексе, чтобы отправиться на поиски Александры. Однако он дал слово старому кардиналу и всей своей семье, и он сдержит его!

Библиотека – точно! Там его цель. Он распахнул входные ворота базилики у подножия звонницы и понесся по цокольному этажу. По-прежнему нигде не было и следа монахов. Тот, кто жил в монастыре, никогда не терял чувства времени на часы молитвы, и потому Вацлав знал, что сейчас служба не идет. Куда все подевались? Он пытался подавить растущую тревогу и одновременно приказать телу не сбавлять темп. Скользя на плитах пола, он подбежал к дверям, ведущим прямо во внутреннюю часть церкви, налетел на створку так, что раздался грохот, распахнул их…

Все лица разом повернулись к нему: круглые глаза, круглые рты. Несколько рук поднялись в защитном жесте; многие стали осенять себя крестным знамением; некоторые выставили перед собой сжатые кулаки с оттопыренными указательным пальцем и мизинцем. Он узнал привратника, смотрителя винного погреба, других несущих службу братьев, простых монахов; среди них были и разбойники, на которых они наскочили в начале поездки в Вюрцбург (примерно сто тысяч лет назад, как ему казалось) и которым они, выпустив арбалетный болт в землю, приказали в качестве покаяния идти в Райгерн. Похоже, им понравилась жизнь гостей бенедиктинского монастыря. Вацлав, тяжело дыша, стоял перед толпой. Двери церкви с громким хлопком закрылись за ним. Монахи и бывшие разбойники разом вздрогнули. Вацлав сделал шаг вперед, и они одновременно с ним сделали шаг назад. Было так тихо, что Вацлаву казалось, будто бешеный стук его собственного сердца отдается эхом между колоннами. Изо рта у него вырывались крошечные облака пара. Он пристально смотрел на них. Они пристально смотрели на него.

– Все добрые души да воздадут хвалу Господу Богу! – наконец пропищал чей-то голосок в толпе. – Mamma mia!

– Спрашиваю в первый и последний раз, – произнес Вацлав. – Что все это значит?

Внезапно из толпы выдвинулся привратник. Создавалось впечатление, что его, скорее, вытолкали вперед. Лицо его было бледным и потным, подбородок дрожал.

– Э… – произнес он и сглотнул.

Вацлав прищурился и подбоченился.

– Вы, вероятно, подумали, что я дух? Вы ведь уже, наверное, целый день знаете, что я приеду!

Привратник резко кивнул. Вацлав присмотрелся к нему, затем – к остальным монахам. На их лицах лежали тени после особенно тщательного бритья, а под глазами – круги бессонной ночи.

– Вы что, все это время оставались здесь и молились?!

– Мы и правда… Мы подумали, что ты… что ты на самом деле просто дух… – заикаясь, признался привратник.

– И о чем вы молились? О том, чтобы я растаял в воздухе, прежде чем успею добраться до монастыря?

– Э… – повторил привратник.

– Ты мог бы быть spirito maligno,[57]57
  Злой дух, нечистая сила (итал.).


[Закрыть] – пропищал голосок за спиной привратника.

– Это ты, Джузеппе?

Монахи и обращенные грабители разделились, как щепотка перца в стакане воды, в который опускают жирный палец. Молодой послушник неожиданно оказался в самом центре образовавшегося полукруга. Он осмотрелся, охваченный внезапной паникой, затем встретился взглядом с Вацлавом и улыбнулся, как человек в яме со львами, который надеется как-нибудь убедить двадцать голодных зверей, бегущих к нему со всех сторон, пощадить его.

– Possibilmente no,[58]58
  Возможно, и нет (итал.).


[Закрыть] – пропищал он.

– Джузеппе, если бы я был злым духом, то первым, кого бы я забрал, стал бы один небезызвестный послушник из Рима.

– Ahi, mamma mia![59]59
  Ой, мамочки! (итал.)


[Закрыть]

Вацлав широко развел руками и сделал оборот вокруг своей оси.

– Я – это я, боже ты мой! – закричал он. – Я грязен, весь пропитался потом, голоден, умираю от жажды, натер мозоли на заду долгой скачкой, но я – не дух! Как вам вообще такое могло прийти в голову?

– Ходили слухи, что ты погиб… – И привратник совершил самый смелый поступок в своей жизни: он подошел к Вацлаву и преклонил перед ним колени. – Прости нас, маловеров, преподобный отче. Мы были убеждены, что слухи о твоей смерти правдивы.

Вацлав помог ему подняться. Тихий шепот, пронесшийся по толпе, подсказал ему: все ожидали, что его руки либо пройдут сквозь тело привратника, как и положено рукам призрака, либо они оба, в окружении сверкания молнии, грохота грома и смрада серы, отправятся в ад. Нервный тик, в котором дергался глаз привратника, доказывал, что он тоже был в этом убежден. Вацлав ласково похлопал его по щеке.

– Ладно, – произнес он. – Это мы выяснили. Я должен идти…

– Преподобный отче, где остальные? Неужели правда, что они все… – Привратник опустил глаза.

Вацлав откашлялся.

– Нет, – тихо сказал он. – Нет. Они следуют за мной – на телеге, из Эгера. Мы понесли некоторые потери… Не всем удалось… – Он замолчал и вздохнул. Они по-прежнему не сводили с него глаз. Вацлав взял себя в руки.

– Пропустите меня, – грубо приказал он. – Я должен пройти в библиотеку!

– Погоди, преподобный отче! Сначала ты должен…

– Нет. Все остальное может подождать.

Он промчался по узкому коридору в расступившейся толпе. Все взгляды были направлены на него. Он почувствовал прикосновения рук тех, кто все еще не был уверен, что он не призрак, а затем поспешил на противоположную сторону церкви и во двор.

– Оставайтесь здесь и молитесь! – крикнул он через плечо. – Молитесь за нашу страну и ее народ.

Он еще не достиг и половины крестового хода – крытой галереи, идущей вокруг двора и берущей свое начало от церкви, – когда услышал, что все они двинулись за ним.

– Преподобный отче!

Отчаянно ругаясь и одновременно осеняя себя крестным знамением, он побежал вверх по лестнице в большой библиотечный зал. Он слышал мощный галоп их ног у себя за спиной. Несущие службу братья знали, какое мрачное сокровище хранится в монастыре под всеми этими великолепными рукописями, требниками, апостолами, кодексами и свитками. Некоторым из них было более пятисот лет, а остальные представляли собой огромную коллекцию, пережившую грабежи и пожары. Простые монахи и нашедшие в монастыре приют миряне, тем не менее, даже не догадывались об этом. Вацлав хотел, чтобы все так и оставалось, – по теперь разделить несущих службу монахов и остальных было практически невозможно. Они все вместе ворвутся в библиотечный зал и помешают ему, если он не оторвется от них.

Тяжело дыша, он бежал вверх, перепрыгивая через ступени, и спрашивал себя, что это, собственно, за миссия. Одна лишь мысль об этом заставила его ужаснуться. Жизнь Хлеслей в обмен на библию дьявола? С тех самых пор, как он впервые узнал о завете сатаны, ему стало ясно, что не существует более высокой задачи, чем защитить от него мир, и Киприан, и его собственный отец неоднократно ставили на карту свои жизни, чтобы предотвратить окончательное пробуждение дьявольского кодекса. И, наконец, он, Вацлав фон Лангенфель… он был избран для того, чтобы возродить старую службу Хранителей. Если и есть человек, на которого полагаются все, то этот человек – он! Даже если это означает, что вся его семья в результате погибнет? Но ведь это вовсе не его семья! Он чужак среди них, ублюдок, подкидыш. С момента их прощания с Мельхиором он постоянно спрашивал себя, не потому ли Киприан и Андрей выбрали именно его, на тот случай, если однажды ему придется принимать именно это решение?

Жизнь Хлеслей против невредимости библии дьявола. Смерть семьи против спасения мира. Разве благо многих значит не больше, чем благо нескольких?

Позволит ли Киприан Хлесль, чтобы те, кого он охранял всю свою жизнь, умерли ради спасения библии дьявола? Мог ли он, Вацлав, предоставить решение обстоятельствам? Если учесть точку зрения Киприана на происходящее, то он уже, вероятно, находится на пути сюда, несмотря на мимоходом сделанное замечание Вацлава, что они с Андреем должны организовать защиту Праги. А Андрей, отец Вацлава? Агнесс Хлесль была его сестрой. На чьей стороне он окажется? Или этот вопрос был излишним, так как и он, Андрей, согласился, чтобы Вацлав – ублюдок, Вацлав – подкидыш, Вацлав – чужак получил задание оберегать библию дьявола? Догадывались ли все они, что однажды против них всех будет стоять один-единственный человек, поскольку совместные усилия для защиты кодекса неожиданно превратили их во врагов – и не потому ли они приняли именно такое решение, что в подобной ситуации куда легче бороться с посторонним, чем с собственной плотью и кровью?

А он, Вацлав, поклялся, что будет охранять мир от библии дьявола. Он так долго считал, что это его миссия и единственная причина, по которой Бог послал его в мир, приказав Андрею фон Лангенфелю в нужный момент появиться в сиротском приюте кармелиток, чтобы спасти Вацлаву жизнь.

Если бы его желудок не был пуст, его бы вырвало. Если бы его желудок не был пуст, его бы уже несколько раз вырвало за то время, что он провел в поездке от дорожной развилки и до Райгерна. О боже, задание, которое он должен выполнить…

Он добрался до лестничной площадки на верхнем этаже монастырского здания и без промедления понесся вперед. Двери библиотеки были закрыты, но не заперты. Мокрые подошвы его сапог снова заскользили по каменному полу, и он так ударился о створки дверей, что они едва не слетели с петель. Он слышал, как его монахи – а вместе с ними и разбойники, сбившиеся в кучу, ведомую одной лишь общей целью – настичь настоятеля монастыря, – преодолевали ступени лестницы. Точно такие звуки обычно раздаются при нападении кавалерии, за исключением того, что во время атаки никто не кричит с надрывом:

– Преподобный отче, подожди же, ты должен еще кое-что узнать!

Вацлав дернул дверь за створку. Нет, она все же была заперта! В отчаянии Вацлав стал бить в нее руками и ногами. Он услышал свой собственный дикий крик:

– А-а-а-а, открывайся, проклятая!

Второе крыло двери беззвучно отворилось. Вацлав рвался не в ту створку. Пульс стучал в висках. Он скорее перевалился через порог, чем перебежал через него, развернулся…

– Преподобный отче, пожалуйста!

Они приближались – тяжело дышащие рты и озабоченные лица. Он захлопнул дверь и задвинул засовы. Наученный горьким опытом предыдущих грабежей, кто-то из предшественников Вацлава приказал установить крепления для массивной деревянной балки, которую можно было использовать как дополнительный засов. Вацлав еще только с большим трудом поднял ее, когда двери уже загремели и закачались. Похоже, орда тоже заскользила по полу, наткнувшись на мокрые следы, оставленные ногами Вацлава. Засов будто растерял весь свой вес. Вацлав задвинул его в крепления. Снаружи дверь затрясли. Вацлав, спотыкаясь, отошел назад. Ему казалось, что он вынужден дышать через узкую соломинку. Колени у него дрожали.

– Преподобный отче, впусти нас!

Им не следовало знать, что здесь спрятано. Даже если они считали его сумасшедшим – он не мог сказать им, что происходит. Вацлав развернулся и вбежал в библиотечный зал. Свет из четырех окон в торце ослепил его. Библиотека была высотой в два этажа, и на уровне первого вдоль всех стен шла галерея, всюду высились книжные полки. Пол был сделан из дерева, такого темного и блестящего, что окна отражались в нем, как в пруду. В некоторых местах его покрывали ковры и гобелены, которым не нашлось места на стенах, так как те были отведены под несравнимо более ценные книжные полки. Вацлав, который по-прежнему скользил на полу, с трудом остановился и наклонился, чтобы оттащить один из ковров в сторону. Он, кажется, весил тысячу фунтов, но отчаяние Вацлава придало ему сил. Под ковром показалась точно подогнанная крышка люка. У нее не было ни ручки, ни кольца – простой латунный диск с углублением. Он воткнул в него палец и нажал. Наверх, негромко щелкнув, выдвинулось что-то вроде металлического сундука. Вацлав пошарил в складках рясы и достал золотой крест на цепочке. Он повозился с замком цепочки, но тут нетерпение взяло верх, и он просто разорвал цепь. Шею ему словно обожгло огнем, но он не обратил на это внимания. Вацлав торопливо перебирал крест, пока наконец не раздался щелчок и длинная нижняя часть не отсоединилась: она представляла собой футляр, в котором хранился ключ. Вацлав на мгновение вспомнил о том, что эту идею ему подал кардинал Мельхиор Хлесль, после чего вставил ключ в маленькую замочную скважину на крышке ящика и повернул его. Под ней проснулся механизм и, пощелкивая и потрескивая, отодвинул засов.

Крышка, тихо клацнув, приподнялась достаточно высоко, чтобы он смог просунуть пальцы в щель и поднять ее. Она была очень тяжелой из-за шестеренок и шарниров, крепящихся к обратной стороне. Из прямоугольного неглубокого колодца ему в лицо заглянула чернота. Это была чернота темного как ночь толстого сукна. Он отбросил его в сторону. Под ним обнаружился сундук. Вацлав открыл его.

– Не надо притворяться, будто пришел проверить ее, – прозвучал голос Александры у него за спиной. – Ее там нет.

Вацлав медленно встал. Внезапно ему показалось, что сердце его навсегда перестало биться. А ведь еще мгновение назад оно стучало как бешеное, и больше всего на свете ему хотелось оказаться рядом с Александрой. Образ пустого сундука в тайнике плясал у него перед глазами. Ему казалось, что он падает куда-то в пустоту, но в то же время все стало ясно.

– Я мог бы догадаться о том, что ты пришла сюда, – заметил он. – От кого еще они могли узнать, что я мертв.

Он обернулся. Александра стояла перед ним, такая же запыленная и оборванная, как и он сам. Ее длинные черные локоны были спутаны, лицо покрыто полосами грязи. Глаза покраснели от слез. Ему показалось, что в ее волосах появилось больше седых прядей, с тех пор как они встретились на постоялом дворе в Бамберге.

– Это ты взяла ее? – спросил он.

– В Графенвёре я думала, что потеряла тебя, – прошептала она – А теперь я жалею, что это не так.

И она неожиданно набросилась на него. Он отскочил и попал ногой в открытый колодец, покачнулся и упал на спину. ударился головой об пол так, что перед глазами поплыли круги. На мгновение ему показалось, что сейчас он потеряет сознание. Александра упала на него и принялась бить кулаками. Он попытался закрыть лицо руками и не смог: она впивалась коленями ему в плечи. Ее ярость была безграничной, и она молотила его кулаками куда попало; если бы она сосредоточилась, то возможно, убила бы его, – Где она? – кричала Александра. – Куда ты ее спрятал? Какую игру ты ведешь, Вацлав? Ты хочешь помешать мне спасти мою семью? Это так? Вместе с черной рясой ты унаследовал и черное сердце Хранителей? Ты хочешь закончить то, что они не довели до конца более пятидесяти лет назад – уничтожить семью Хлеслей ради библии дьявола? – Она била его по груди, по лицу, по ушам, по голове. Но чаще всего ее кулаки попадали по полу или по ней самой. – Где она? – кричала женщина. – Отдай ее! Я ненавижу тебя, Вацлав, я ненавижу тебя! Как я только могла считать, что люблю тебя? Я ненавижу тебя!.

Вацлаву удалось резко повернуться. Она обвила его ногами, не позволяя стряхнуть себя. Теперь он лежал на ней. Его руки были свободны. Ее когти потянулись вверх, но он сумел схватить ее запястье. Она била его второй рукой, пока он не ухитрился схватить и эту тоже. Она извивалась под ним и кричала, как дикарка:

– Отдай мне библию дьявола! Отдай ее мне! Отдай ее мне!

– Ты что, с ума сошла? – заревел он. – Я не прятал эту чертову штуку. Ты сама забрала ее из тайника! Откуда ты вообще знала…

Она попыталась высвободиться. Ее грязный корсаж натянулся и лопнул, несколько пуговиц отлетело. Из прорехи вывалился крест на цепочке. Вацлав знал этот крест. Он был точной копией его собственного.

– Агнесс! – едва слышно произнес он. – Только от нее ты могла…

Александра рванулась вверх. Он был слишком поражен, чтобы суметь удержаться. Вцепившись друг в друга, они покатились по полу. Вацлав словно издалека слышал стук в дверь и крики монахов, столпившихся перед библиотекой. Предыдущие грабежи научили предшественника Вацлава еще кое-чему – он заделал второй вход в книжный зал. Вацлав держал запястья Александры, чтобы помешать ей выцарапать ему глаза. Она снова легла на него, отчаянно вырываясь, а он так же отчаянно старался удержать ее.

– Да, моя мать дала мне ключ и сказала, что библия дьявола здесь! – кричала Александра. – У нас было много времени, пока мы ехали в Вюрцбург, и, когда мы застряли в Вунзиделе, она передала его мне на случай, если выживет только одна из нас. Когда мы убежали, она дала мне ключ. Моя мать! Я не допущу, чтобы ты пожертвовал ею и остальными!

Ее дрожащие согнутые пальцы оказались прямо у него перед глазами. Он видел ее искаженное лицо над собой. Вацлав напряг все силы, закричал, поднял ее и оттолкнул. Она упала на бок и сразу же снова вскочила на ноги, чтобы броситься на него. Вацлав перекатился на другую сторону и обхватил ее снизу. Ее юбка порвалась по всей длине, а бедра с силой сдавили его. Он не был готов к этому. От напряжения у него перехватило дыхание, а поскольку ее ноги, натренированные ноги наездницы, крепко сжимали ему бока, он почти не мог дышать. Он смотрел на нее, выпучив глаза, и хватал ртом воздух.

– Куда ты ее засунул? – кричала она. – Ведь именно поэтому ты сюда и приехал – надеялся спрятать ее от нас всех. Ты готов послать нас всех на смерть, лишь бы защитить книгу!

– Александра, – охнул он, – если бы я и правда уже успел спрятать библию дьявола, зачем мне тогда было открывать крышку ящика? Чтобы разыграть для тебя комедию? Я ведь не знал… что ты здесь. Я… мне… мне не хватает воздуха!

– А тогда что ты здесь делаешь? Зачем ты приехал? Ты хотел забрать ее! Признавайся!

– Нет, – сказал он и отвернулся. Либо он позволит ей оставить глубокую отметину у него на лице, либо потеряет сознание от нехватки воздуха. – Нет, Александра… Я хотел… я хотел… передать ее отцу Сильвиколе… – Он отпустил ее руку, крепко схватил за ногу повыше колена и надавил.

Она закричала. Тиски, сжимавшие Вацлава, ослабели. Он потянул ее ногу вниз и вывернулся, откатился в сторону и упал на спину. Он так отчаянно хватал ртом воздух, что у него чуть не треснули ребра. Слишком поздно он вспомнил, что забыл прикрыться, и снова выставил руки перед лицом. Александра опустилась на четвереньки и уставилась на него.

– Что ты хотел сделать? – растерянно моргая, спросила она.

– Я хотел отдать библию иезуиту, – простонал Вацлав. – Я ведь думал, тебе неизвестно, что она здесь, и ты будешь искать ее в Праге. Я хотел спасти твою семью.

– Но… ты ведь…

– Да. Я поклялся защищать библию дьявола, что бы ни случилось. Я собирался нарушить свою клятву. Хотя должен был выполнять ее всю свою жизнь. Но если мир можно спасти, лишь пожертвовав теми, кого любишь, то мир того не стоит.

Губы у нее шевелились. Она обессиленно опустила руки. Он схватил ее за руку, перекатился поближе и поцеловал в ладонь. От любого движения у него так начинало болеть все тело, будто по нему протопталось стадо быков.

– Я люблю тебя, Александра, – признался он. – Я никогда не относился к тебе иначе, только любил тебя. Ты – моя жизнь. Как ты могла поверить, пусть на мгновение, что я причиню тебе боль?

Он ожидал, что она отвернется, как это часто бывало. Почувствовав, что ее рука дрожит, он крепче сжал ее пальцы и поднял глаза. Волосы спадали на ее лицо, и она опять плакала. Александра была прекрасна… так прекрасна.

– Я люблю тебя, – повторил Вацлав.

– Все это не имеет никакого смысла, – прошептала она.

– Борьба с библией дьявола и с такими созданиями, как отец Сильвикола?

– Нет… твоя любовь ко мне.

– Ты собиралась сказать: наша любовь.

– Нет, не собиралась.

Он улыбнулся.

– Ты уже сказала это.

Она посмотрела на него. Ему хотелось встать, убрать волосы от ее лица, вытереть слезы с ее щек, обнять ее и крепко держать, и больше никогда в жизни не отпускать. Он не пошевелился.

– Когда?

– Когда ты пыталась убить меня. Ты очень деликатно намекнула, но я привык читать между строк.

Тень улыбки коснулась ее губ.

– Ты хочешь сказать, что я хотела очень деликатно убить тебя?

– Ты вообще очень деликатна, насколько я тебя знаю.

– Слишком многое разделяет нас, Вацлав.

– Назови хоть одну вещь.

Александра покачала головой.

– Я не могу. – Она забрала у него свою руку. – Я не могу.

– Тогда это не считается, – услышал он свой собственный голос. Он сам себя удивил. По ее глазам было видно, что она действительно верит в то, что между ними стоит нечто непреодолимое. Она любила его – но не позволит любви осуществиться. Понимая это, он все время уступал ей и подчинялся ее решению. Но сегодня он не собирался уступать. – Если между нами что-то стоит, мы оба должны знать об этом. В противном случае это преграда, которая мешает только тебе, и только ты должна преодолеть ее. Я здесь стою и протягиваю тебе руку. Нужно просто подойти и взять ее.

– Тебе легко говорить!

– Естественно. Для меня нет никаких преград. Я могу сказать от чистого сердца: я люблю тебя. Я люблю тебя, Александра.

– Дай мне время, – сказала она, и это была самая большая уступка, на которую она пошла за все тридцать лет, прошедшие с того дня, когда во внутреннем дворе замка в Праге она сказала то же самое.

Но Вацлав знал, что не может согласиться на это.

– Нет, – возразил он. – У тебя было достаточно времени. Он с трудом поднялся. Александра осталась сидеть на корточках. Она посмотрела на него снизу вверх. Он пожал плечами.

– Вся любовь, которую я когда-то испытывала, умерла, – прошептала она.

– Это неправда.

– Что ты знаешь об этом?

– Я смотрю на тебя и понимаю.

Она опустила голову. Ее плечи задрожали. Лицо спряталось за занавесом волос.

– Александра – любишь ли ты меня?

Он ждал, что она кивнет. Но этого не произошло. Он знал: это все, что она может дать ему на данный момент. Но на данный момент этого было достаточно.