Текст книги "Наследница Кодекса Люцифера"

Автор книги: Рихард Дюбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

13

После доброго часа отчаянной работы лопатами они так увеличили дыру, что теперь в нее мог пролезть человек.

– Капрал Спиргер… – начал Самуэль.

Эбба прервала его.

– Первой пойду я, – заявила она.

– Об этом не может быть и речи.

– Не говори чепухи, Самуэль. Бьорн еле протиснется в отверстие. А мне даже наклоняться не придется.

Самуэль набрал в грудь воздух. Эбба покачала головой.

– Я пойду, – отрезала она. – И не спорь.

К этому времени она уже научилась читать его скупую мимику. По его губам скользнула еле заметная улыбка.

– Очень хорошо, ваша милость. – Он был чрезвычайно недоволен ее решением.

Эбба закатила глаза и полезла вверх по куче щебня.

– Есть ли у нас еще один факел? – Она посветила в темноту впереди.

Оттуда выползал затхлый холодный воздух. Огонь танцевал и мигал. Внезапно ей показалось, что лестница достаточно крутая и ведет очень глубоко и что темнота по ту сторону слабого круга света факела слишком уж черная. О чем говорилось в этой истории? Чудовище обитало в морской пещере, и когда Беовульф проник в нее, он чуть не лишился жизни? Песни о героях теряли очарование, если на месте героя неожиданно оказывался ты сам – еще до того, как успевал совершить подвиг. «Дурочка, – укоризненно сказала она себе. – Это всего лишь старый подвал, куда уже, наверное, целое поколение не ступала нога человека». Однако странное ощущение, которое подкралось к ней, еще когда они прибыли в Браунау, было не так легко стряхнуть. Наконец она вызвала в памяти вкус последнего поцелуя, который Кристина подарила ей, прежде чем они официально простились в аудиенц-зале. Воспоминание так далеко оттеснило текущий момент, что она смогла глубоко вдохнуть и вытянуть ноги в дыру. Эбба ползла на животе задом наперед, ища опору ногами на другой стороне горы щебня, пока они не наткнулись на препятствие.

– Подержите факел, пока я не спущусь вниз, – приказала она.

Кто-то забрал у нее факел, и она вслепую полезла дальше, испытывая сразу облегчение и беспокойство из-за того, что повернулась спиной к мрачной черноте.

– Факел.

Чья-то рука просунула в отверстие и подала ей факел. Эбба с трудом сохраняла равновесие: части упавшего перекрытия подвала были покрыты лишайником и мхом, которые летом были мокрыми, а теперь замерзли. Она извивалась, чтобы одновременно удержаться на ногах и суметь вытянуть факел вперед; тут она поскользнулась и почувствовала, что едет вниз. Кто-то схватил ее за руку, и Эбба устояла. Факел упал, ударился о ступени в трех-четырех человеческих ростах ниже по лестнице и прокатился дальше, где, все еще источая чад, остался лежать, освещая грубо обтесанную стену и такие же грубые, отшлифованные посередине множеством ног лестничные ступени, которые сломали бы ей хребет, если бы она сорвалась. Ее сердце отчаянно стучало. Она посмотрела наверх.

В отверстии виднелось узкое лицо Самуэля. Его пальцы сжимали ее запястье. Она моргнула.

– Почетный эскорт, ваша милость?

Она кивнула и стала искать новую точку опоры. Но Самуэль догнал ее еще до того, как она спустилась. Он держал второй факел и смотрел на то, как она судорожно пытается очистить одежду от пыли и грязи. Она выпрямилась, наклонилась за факелом, который потеряла, и постаралась улыбнуться ему.

– Кому достанется Грендель, а кому – его мать? – спросила она.

Он поправил пистолеты за поясом и ответил:

– Здесь уже давно никого не было.

Лестница вела так далеко вниз, что отверстие, через которое они проникли внутрь, скрылось за провисающим сводом коридора. Сверху доносились голоса тихо переговаривающихся мужчин, но тесная шахта так сильно искажала их, что они звучали скорее зловеще, чем успокаивающе. В начале лестницы ступени были еще скользкими от замерзшей влаги, но внизу лед исчезал, уступая место влажной пленке и маленьким лужам, образовавшимся в углублениях каменных ступеней. Когда они добрались до конца лестницы и встали перед коридором, ведущим прямо в темноту, Эббе показалось, что воздух здесь теплый, по сравнению с ледяным холодом, который господствовал наверху, в развалинах. Оба они невольно остановились.

– Она была здесь, – прошептала Эбба.

Самуэль бросил на нее один короткий взгляд. Он не спросил, откуда ей это известно, а лишь молча кивнул.

Они сделали несколько шагов, и свет факелов проник до самого конца коридора. То, что открылось им в тусклом свете, оказалось деревянными, покрытыми гвоздями и железными лентами воротами, как у входа в крепость. Сердце Эббы снова отчаянно застучало, да с такой силой, что ей стало трудно дышать. Она сглотнула, но во рту у нее было сухо. Она поняла, что дошла до цели, так же, как и то, что библия дьявола спрятана здесь. Она нетерпеливо шагнула вперед.

– Подожди, – тихо сказал Самуэль.

Теперь она тоже рассмотрела узкий проход в продольной стене, прилегающей к двери. Он на первый взгляд походил на нишу, но Эбба догадывалась, что это был вход в какое-то помещение. Обращенная к ним сторона вдавалась в коридор на ширину ладони дальше, чем противоположная. Не слишком внимательный человек замечал отверстие только после того, как оказывался уже почти напротив него, – идеальное расположение, чтобы неожиданно выпрыгнуть наружу и броситься на того, кто неосторожно приблизился ко входу.

Она почувствовала его губы возле своего уха, когда он наклонился к ней и прошептал:

– Говори что-нибудь. – И он сунул ей в руку свой факел. Она кивнула. Какое-то мгновение на ум ей ничего не приходило.

– Беовульф, – громко произнесла она, – Беовульф нашел мать Гренделя в морской пещере и зарубил ее огромным мечом, которым никакой другой человек не смог бы орудовать.

Самуэль метнулся вперед, достал пистолеты из-за пояса и стал, прижимаясь к стене, двигаться к нише.

– Кровь чудовища расплавила гигантский меч до самой рукояти…

Самуэль приблизился к отверстию и осторожно осмотрелся. Он стал выпрямлять руки, пока они не оказались полностью вытянутыми, при этом дула пистолетов были наискось направлены на землю перед ним.

– …однако Беовульф остался цел и поднял отрубленную голову Гренделя как трофей…

Самуэль быстро шагнул в коридор, прямо перед отверстием, поднял ногу и, одновременно направив пистолеты в ту же сторону, пнул по двери. Древесина разлетелась, что-то затрещало, и Самуэль, вытянув оружие перед собой, одним прыжком скрылся в проеме. Эбба ринулась за ним. Она каждую секунду ждала выстрела, но ничего не происходило. Проникнув внутрь, она увидела Самуэля: он стоял в маленькой комнате, опустив руки с пистолетами, и осматривался. Она подняла факелы и осветила помещение с каменными лежаками у стен. На одном из них…

…не сдержавшись, она ахнула и отскочила назад…

…под черным сукном лежало закутанное тело.

Самуэль крутанул на пальцах пистолеты, сунул их обратно за пояс и наклонился. Затем поднял изношенную, наполовину сгнившую черную рясу. Лежак под ней оказался пуст. Эбба откашлялась. Перед глазами у нее все еще раскачивался призрак истлевшего тела.

– И что это такое: сам Грендель или его мать? – спросил Самуэль и бросил рясу обратно на лежак.

Она смерила его уничижительным взглядом и вышла в коридор. Осветила факелом дверь. Холодное дыхание очередного разочарования несколько остудило ее возбуждение.

– Я уже видел это, – заявил Самуэль. – Ворота открыты.

Эбба протянула руку. Древесина была липкой и влажной, металл покрыт ржавчиной. Она на мгновение задержала на нем руку, а затем резко толкнула ворота, и они открылись.

Шум с лестницы заставил их обернуться. Они действовали так, будто заранее обо всем договорились: Эбба бросилась в комнату рядом с воротами, в то время как Самуэль прыгнул к другой стороне коридора. Она не заметила, как он это сделал, но внезапно пистолеты снова оказались у него в руках и теперь угрожающе целились туда, откуда они пришли.

Еще один факел осветил открытый рот и вытаращенные глаза Бьорна Спиргера. Он не сводил взгляда с дул пистолетов Самуэля. Ротмистр опустил оружие.

– Бам! – сказал он хрипло. – Ты покойник, болван. – Он сполз на пол и облегченно выдохнул.

Бьорн Спиргер сглотнул и встряхнулся. Затем он взял себя в руки.

– Немедленно поднимайтесь назад! – выдавил он. – Сейчас же!

14

Гостиница «У синего льва» по соседству с доминиканским монастырем в Бамберге в прошлый раз послужила ночлегом для Агнесс и Александры. Обе женщины оказались тогда достаточно великодушными, чтобы прислуга не забыла Александру. Дом был полуразрушен, однако просторный подвал и секция, в которой находился большой очаг, пережили войну, хотя и получили некоторые повреждения. Тем не менее от Александры не укрылось, что здесь, как и в Вюрцбурге, кое-что иное не выдержало тягот войны: способность жителей Бамберга отличать правду от кривды.

И здесь иезуиты прежде всего постарались ускорить контрреформацию, поддерживаемую военными силами епископа Иоганна Готфрида фон Ашхаузена. В отличие от ситуации в Вюрцбурге, здесь они в результате все же ослабили хватку вокруг города. Вину за зверства, подобные совершенным архиепископом Иоганном Георгом фон Дорнхаймом, непосредственным преемником Ашхаузена, едва ли можно было свалить на них. Но, с другой стороны, по этой причине Бамберг и не попал в планы Общества Иисуса по искуплению грехов прошлого. Вюрцбург старался проанализировать память о кострах, камнем лежавшую на душе города; Бамберг пытался лишь позабыть о них. Александра не знала, какое воспоминание вызывало у нее более сильное отвращение: об архиепископе Адольфе фон Эренберге, который в религиозном ослеплении отправил на костер сотни невинных, или об архиепископе Иоганне Георге фон Дорнхайме, сотворившем то же самое, чтобы задушить всякое политическое сопротивление в своем городе. Она слышала, что еще до прихода шведов, в частности, на протяжении нескольких лет был уничтожен весь городской совет вместе с бургомистром, который до самого конца клялся в невиновности, хотя все равно не смог бы подписать признание вины сломанными в нескольких местах пальцами. Шум дошел даже до курфюрстентага в Регенсбурге, но из-за войны, продвижения шведов и общего плохого состояния империи шум этот превратился в тихое эхо у прочного в остальных отношениях утеса самонадеянности, осознания собственного могущества и бесцеремонности, который воздвиг Иоганн Георг фон Дорнхайм. На самом деле лишь взятие города войсками Густава-Адольфа положило конец аутодафе; архиепископ сбежал еще до того, и бежал так, что остановился, только добравшись до Каринтии, где его, в виде исключения, настигла божественная справедливость: он скончался от апоплексического удара. Шведы трижды брали город, не в последнюю очередь благодаря интересу Бернгарда, герцога Саксен-Веймарского, предполагаемого наследника шведского короля. Сейчас город в том, что касалось состояния домов, походил на Вюрцбург, но настроение жителей было более мрачным. Туман, поднимавшийся с обоих рукавов Регница и покрывавший инеем сухие кроны деревьев, пах смертью и разложением, а в местном соборе росла трава.

Александра слушала рассуждения хозяина пивной, который рассказывал более чем столетнюю историю гостиницы «У синего льва», включавшую ссору с близлежащим доминиканским монастырем и смену владельца вследствие задолженности. Судя по его рассказу, строительный раствор, на котором держались камни, должен был на три четверти состоять из гнева. Вероятно, это и послужило причиной того, что здание не рухнуло окончательно, когда ядро шведской пушки попало в крышу. Казалось, что разрешение на продажу пива и обедов было выдано хозяину не столько из-за активного волеизъявления городского совета, сколько, скорее, из-за активного желания нынешнего бургомистра смотреть на это сквозь пальцы. Это имело смысл – в городе, где нанесенные войной раны были заметны повсюду, усердие отдельно взятого горожанина давало пусть слабую, но надежду на возвращение к нормальной жизни. Помимо того, качество блюд и напитков было достойно всяческих похвал. Александра кивала в ответ на поток речи ее визави и время от времени бросала: «Что вы говорите!» Слова плавно журчали, не задевая ее сознания, а кивать в нужном месте ей помогал тот факт, что она уже слышала эту самую историю, когда только ехала сюда. Меньше всего ее сейчас волновали судьба гостиницы «У синего льва», его владельцев, жителей Бамберга или даже всего мира. Она жадно глотала еду, не замечая, что именно она ест; и к тому же сделать остановку в Бамберге ее принудило не столько понимание того, что путешественник должен иногда давать себе отдых, сколько полное истощение и лошади, и всадницы.

Неожиданно она поняла, что, среагировав на паузу в словах трактирщика, в очередной раз пробормотала «Просто невероятно!», хотя ее собеседник вовсе не закончил мысль. Она подняла глаза от тарелки и увидела, что он замолчал на полуслове и смотрит ей через плечо с выражением, которое передавало целую гамму чувств, от страха до презрения. По спине у нее пробежал холодок. В этот момент она была уверена, что отец Сильвикола послал за ней одного из членов своего ордена, чтобы сообщить ей, что он передумал и что она должна вернуться и взойти на костер вместе со всей семьей.

– Во всяком случае, семейное сходство несомненно, – произнес голос у нее за спиной. В голосе ей послышалась насмешка, и она медленно обернулась, не вставая со скамьи.

– А если по существу, – продолжал голос, – я с куда большим удовольствием посмотрю на твое лицо, чем на лицо твоего брата. Хотя я ожидал увидеть здесь его, а не тебя.

Трактирщик встал, порылся в кошеле и сунул монету в руку монаху, стоявшему перед ее столом. Он пробурчал: «Помолись за этот дом, брат», и в его словах прямо-таки угадывалось продолжение: «Но будь добр, сделай это снаружи». Человек, сидящий на наследии двухсотлетней ссоры с соседним монастырем, наверное, мало добрых слов мог сказать в адрес монашеской рясы, тем более когда она черна как ночь.

Вацлав, подняв бровь, посмотрел на милостыню, но затем просто пожал плечами и спрятал ее.

– Спасибо, – сказал он. – И да благословит Господь этот дом и всех его жителей и гостей.

– Аминь. – Трактирщик перекрестился и остался стоять живым воплощением приглашения выметаться прочь.

– Что ты здесь делаешь, Вацлав?

– Я жду Мельхиора. Кроме того, я бы хотел задать тебе тот же самый вопрос. Ты одна уехала из Вюрцбурга? Где твой брат? Мы договорились, что в Бамберге… – И он подозрительно уточнил: – Ничего не случилось?

Александра молча смотрела на него. Сердце буквально выпрыгивало у нее из груди. Она была не из тех женщин, которым обязательно нужна мужская поддержка, чтобы принять решение, но неожиданно встретить человека, с которым можно посоветоваться, и разделить свой страх, и разработать план, обсудить его, отвергнуть и отправиться на поиски лучшего решения… Человека, как внезапно поняла она, который мог помочь ей теперь, как и смог бы помочь тогда, когда она стояла перед маленькой могилой и чувствовала, как скорбь замораживает ей внутренности, если бы она только позволила ему помочь ей, если бы только она сказала ему правду…

Улыбка Вацлава и его радость от встречи были искренними, как и догадка, что у нее неприятности. Рядом с ней был… друг.

И пока все эти размышления целое мгновение проносились у нее в мозгу, уже в следующий миг ее разум вынес вердикт: Вацлав никогда не согласился бы выкрасть библию дьявола и передать ее отцу Сильвиколе. Из них всех Вацлав был единственным человеком, который по-настоящему вступил в наследство старого кардинала Хлесля, а старый кардинал в свое время, хотя и не чаял души в своем племяннике Киприане, тем не менее снова и снова подвергал опасности его жизнь, лишь бы не допустить раскрытия тайны библии дьявола. Вацлав никогда не позволит ей, Александре, присвоить библию дьявола, даже ценой жизней Агнесс, Андреаса, Мельхиора, Карины и Лидии.

В конце концов, Вацлав всего лишь чужак, и пусть он носит фамилию их семьи, в жилах его течет совсем иная кровь.

– Нет, – сказала она, и по отражению своей улыбки на его лице она поняла, что ей удалось его обмануть. – С чего бы это? Лидия идет на поправку, а терпеть присутствие Андреаса я была уже не в силах. Мама осталась, а я соскучилась по Праге.

Глаза Вацлава вспыхнули.

– Позволь предложить тебе эскорт из семерых скромных служителей Господа!

Это была цена, которую ей придется заплатить. Она не сомневалась: при необходимости она сумеет отделаться и от него самого, и от его братьев по вере.

– Я сама хотела попросить тебя об этом, – сказала она и просияла.

И пока длился их разговор, внутри нее чей-то голос кричал: «Цена? Что за цена? Единственная настоящая цена, которую ты должна заплатить за эту ложь, – та, что ты только что потеряла друга!»

«Все куда хуже», – с горечью подумала она.

Отныне Вацлав, хоть он этого еще и не знал, стал ее врагом.

15

Свет, льющийся из-за горы щебня, резал Эббе глаза, и ей казалось, словно весь огромный вес монастырских зданий давил ей на плечи, пока она находилась внизу. Мужчины окружили Магнуса Карлссона, который стоял на самом верху лестницы, спускающейся к горе строительного мусора. Магнус поднял глаза.

– Думаю, я кое-что нашел, – сказал он.

Растерянная Эбба поняла, что он держит книгу, обнаруженную в сундуке, – опись имущества монастыря, которая выжила, несмотря на все эти разрушения, чтобы посмеяться над ними, притворившись тем, что раньше лежало на ее месте.

– Здесь указано что-то вроде Cortex santananus.

– Что? – рявкнул Самуэль, даже не успев полностью вылезти наружу.

– Гм-м-м… со… соооо… cortex…

– Покажи мне, – приказала Эбба. Она вгляделась в строку, под которой лежал грязный указательный палец Карлссона. Она моргнула, но запись не исчезала. Эбба слышала, как кровь шумит у нее в ушах. – Codex satani, – прошептала она. Запись, торопливо нацарапанная рукой, которая словно сама не верила в то, что пишет, расплылась у нее перед глазами. – Я так и знала. Она была здесь. Иезуиты были правы. Пустое помещение там, внизу… Если когда-то где-то и хранилось то, чья власть через столько лет отдается эхом в гранитном камне, то наверняка в этом помещении… – Ее взгляд оторвался от описи имущества и встретился со взглядами мужчин. Она поняла, что говорила вслух. – Она в Праге. Монастырь отдал ее императору Рудольфу. Более пятидесяти лет назад. Опись имущества совершенно четко говорит об этом.

– Проклятые иезуиты, – пробормотал кто-то. – Посылают нас куда подальше. Мы могли бы уже давно быть на пути домой.

Эбба снова покачала головой.

– Ее и потом хранили здесь. Опись лжет. Я не знаю только как. Но я чувствую это.

– Эбба… это ведь просто книга!

– Да… нет… – Ее уверенность исчезла и уступила место необъяснимому страху.

Она представила себе библию дьявола, после того как привезет ее в Швецию, но вместо книги увидела только огромную тень, которая закрыла собой солнце, заставила потемнеть море, превратила ослепительный Стокгольм в долину мрака, а роскошный замок Тре Конор – в могилу. Тень накрыла собой здания, людей… и лицо Кристины, которое неожиданно появилось прямо перед ней и выглядело точно так, как в момент их прощания. И вдруг она догадалась, что эту тень, как только она проникнет в сердце Кристины, уже нельзя будет оттуда выгнать: она завладеет шведской королевой, превратит ее из несущей свет в посланницу тени, из владычицы – в ужасную богиню, из повелительницы сердца Эббы – в незнакомку, чья кожа холодна на ощупь, а ласки подобны ударам кнута.

– Нет!

Самуэль так грубо встряхнул ее, что удерживавшая ее волосы лента распустилась и волосы упали ей на лицо.

– Эбба!

Она выпрямилась.

– Что? – спросила она. – Что? Вы разве не слышали – библия дьявола в Праге. Мы отправимся туда, заберем ее и доставим домой.

Самуэль приблизил к ней лицо. Казалось, он хотел вонзиться взглядом ей в душу.

– Ты уверена?

– Да как ты смеешь?!

Она заметила, что не в состоянии выдержать его взгляд. К ее удивлению, он взял ее за подбородок и повернул голову, так что кончики их носов соприкоснулись. Она пристально смотрела в темные испытующие глаза и видела в них собственное отражение.

– Ты уверена?

– Конечно уверена! – Она вырвалась из его хватки. – Что на тебя нашло, ротмистр Брахе! Мы выезжаем немедленно! Это приказ!

Но он лишь сильнее сжал пальцы.

– Ваша милость! – Альфред Альфредссон отбросил в сторону доску, которой он помогал копать. – Ну, вперед, парни. Вперед ма-а-арш! Собирайте свои манатки и передайте остальным. Мы выдвигаемся! – Он кивнул ей. – Ваша милость…

Когда он так ее называл, то причинял ей сильную боль. Она хотела крикнуть: «Мне жаль! Я вовсе этого не желала!» – но она догадывалась, что только еще сильнее все испортит. Она кивнула в ответ и поплелась за рейтарами.

Самуэль задержался. Она оглянулась и увидела, как он поднял фолиант с описью имущества, который Магнус Карлссон положил на пол, и задумчиво взвесил в руке. Затем бросил его В отверстие подвала. Их взгляды встретились. Он стоял, пока она не отвернулась, после чего тоже вышел. Его поведение казалось простой вежливостью, но на самом деле это была обычная предусмотрительность офицера, который предпочитает прикрывать спину своего отряда. В его глазах она прочитала, что потеряла его доверие.