Текст книги "Двойная ложь"

Автор книги: Ридли Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Альварес закрыл окно и схватил свои пожитки.

* * *

Женщина услышала какой-то шум или, скорее, даже грохот. Как будто что-то упало. С дочкой на руках она направилась в кладовую. Там было как всегда прохладно – кладовая плохо прогревалась по утрам и выходила окнами на северо-запад. Женщина увидела лежащий на полу утюг, недоумевая, как он там очутился. В это время задребезжала стиральная машина и от собственной вибрации стала съезжать вбок… Когда ее загрузишь постельным бельем, она всегда сильно дребезжит. Дребезжит так, что даже стены ходуном ходят. Просто удивительно, как это еще полки не обвалились. Машинку нужно обязательно починить. Впрочем, в этом доме многое нужно починить…

Глава 3

Бежевый «форд»-кабриолет мчался по заснеженному шоссе. Питер Тайлер взял его напрокат, чем сильно удивил агента компании «Авис». В такое время года – и кабриолет! В салоне машины стоял терпкий запах дезодоранта. Тайлер, сжимая пластиковый руль, с тревогой думал о том, что если метель не утихнет, то он вряд ли доберется до сортировочной станции вовремя. В Вашингтоне явно не обрадуются, узнав о том, что первый день работы на новом месте он начал с опоздания.

Тайлер поправил боковое зеркальце и поймал в нем собственное отражение: вместо обычного жизнерадостного выражения лица – потухший взгляд, насупленные брови, угрюмость. Ему позарез нужна работа. Пусть непостоянная, пусть внештатная – но работа! Он понимал, что новую жизнь не начнешь с наскока, нужны постепенные продуманные шаги. С этим трудно смириться, но другого выхода нет. Десять лет он проработал в отделе по расследованию убийств и уже не представлял себя вне этой службы. Работа стала его жизнью, его плотью. Теперь об этом можно только вспоминать. У него отняли любимое дело, и ему нужно за что-то ухватиться. Он согласен на все. Предложенная работа казалась Тайлеру подходящим вариантом. В его положении такими вещами не разбрасываются. Главное начать, а там – жизнь покажет. Ему было несколько неловко, он чувствовал себя первоклассником, идущим на первый урок. Но кто сказал, что начинать новую жизнь легко?

После снегопада город утопал в мокрой слякоти. Тайлер опустил стекло и высунул руку, чтобы очистить «дворники» от намерзшего льда. На грязном лобовом стекле «дворники» прочертили чистую полосу размером с ладонь. Полоса эта находилась на уровне подбородка Тайлера, и, чтобы видеть бегущую впереди дорогу, ему нужно было либо сесть пониже, либо вжать подбородок в плечи. Тайлер выбрал первый вариант.

Трасса была ужасная: повсюду – съехавшие на обочину машины. То там, то сям мигали аварийки. Незадачливые водители бурно выясняли между собою отношения. Иногда дело доходило до драк, но по-зимнему укутанные мужчины лишь комично размахивали руками. В кювете оказался даже автомобиль техпомощи. Понимая, что с дорогой лучше не шутить, Тайлер сбавил скорость и снова почистил «дворники». Сзади настойчиво просигналил грузовик. Взглянув на него сквозь запотевшее стекло, Тайлер громко выругался вслух. Все, с него хватит! Он нажал на кнопку, опустив откидной верх кабриолета. На удивление, снег почти не бил в лицо, его уносило потоком воздуха по всем законам аэродинамики. Но чтобы этот закон продолжал действовать, необходимо поддерживать достаточно высокую скорость. Тайлер резко утопил педаль газа. Чему быть, того не миновать.

Он не стал объяснять в агентстве по прокату машин, что страдает приступами клаустрофобии. Им вряд ли бы понравилась мысль о том, что машина будет с открытым верхом мчать по заснеженному шоссе.

Глядя на то, как Тайлер несется в открытом форде, водители махали ему рукой. В Сент-Луисе всегда уважали чудаков. Тайлер не сомневался в том, что сегодня за ужином многие будут рассказывать о том, как видели ненормального в бежевом кабриолете с откинутым верхом, который мчался по замерзшему шоссе со скоростью больше шестидесяти миль в час.

* * *

Первые впечатления – обычно, самые сильные. Не доезжая до сортировочной станции, Тайлер остановился и опустил откидной верх. Он сидел в машине, отряхивая мокрый снег с полупальто. Все следователи из отдела по расследованию убийств носят полупальто; правда, зимой они утепляют его, но от этого оно лучше не греет. Тайлер проработал следователем больше одиннадцати лет, а потом наступил момент, в корне изменивший всю его жизнь. Теперь ему казалось, что он превратился в пародию на самого себя и не достоин носить даже это полупальто. Что ни говори, а жизнь – паршивая штука.

Вдруг Тайлер почувствовал, как учащенно забилось сердце, как вспотели ладони. Он сделал глубокий вдох, и ему стало легче. Приступы клаустрофобии появились у него относительно недавно, но со временем они усилились. Возможно, эти приступы стали следствием страха перед тюремным заключением – Тайлера обвинили в «нанесении тяжких телесных повреждений», и он действительно мог угодить за решетку. Тайлеру еще повезло – ему предложили работу. Главное теперь – не ударить лицом в грязь. Конечно, очень не хотелось бы, чтобы первое впечатление сложилось о нем как о психе, разъезжающем по зимней трассе в открытом форде. Он искренне надеялся, что расследование, порученное ему Национальным управлением транспортной безопасности, пройдет без сучка без задоринки. Тогда у него появится реальный шанс где-нибудь закрепиться. Работа, зарплата, стабильность – вот, что ему необходимо.

В начале четвертого Тайлер притормозил возле сортировки. Несмотря на бушевавшую метель, воздух был насыщен запахами бензина, смазки, топлива и реактивов. У Тайлера в горле появилась саднящая горечь, словно где-то внутри его тела перегорела проводка.

Какой-то розовощекий крепыш подошел к Тайлеру и представился как Харди Тушша. Его явно забавляла собственная фамилия: еще раз повторив ее, Тушша комично закатил глаза, словно сам не верил в существование такой фамилии. Весу в нем было действительно предостаточно. От природы резвый весельчак, Тушша энергично пожал Тайлеру руку и сообщил, что на сортировочной станции он за главного. Тушша пошел вперед по завьюженным шпалам, указывая Тайлеру путь и предупреждая о невидимых рельсах. На станции стояли товарняки, цистерны и платформы, выкрашенные в красные, черные и серые цвета. На многочисленных ветках ютились тысячи вагонов. Наслаждаясь звучанием собственной речи, Тушша рассказывал о буднях сортировки, о том, как рабочие группируют вагоны и что такое маневрирование. Если с восточного или южного направления приходит транзит, то часть вагонов состава пойдет на северо-запад, объяснял он, другая часть отправится на юго-запад, а остальные возьмут курс на Западное побережье или на Канаду. Затем в маневровом парке Сент-Луиса эти вагоны переведут на заданные маршруты, прицепят к локомотивам и – вперед.

– Мы, как президент, – заметил Тушша. – Работаем без выходных.

– А где наш знаменитый вагон? – спросил Тайлер.

– Вагон, видно, действительно знаменитый, если транспортная безопасность направила следователя из самого Вашингтона. Не понимаю, у вас, что, здесь своих не хватает?

– Я новенький, – ответил Тайлер, не желая вдаваться в подробности. При нем были документы сотрудника НУТБ, но какой из него агент федеральной службы? Одиннадцать лет он не доверял федералам, а теперь сам работает на них.

– Так, значит, вы какой-то эксперт? – продолжал расспрашивать Тушша.

– В каком-то смысле этого слова.

– Ага, убийства и все такое, – понимающе кивнул толстяк. – Я правильно понимаю?

Вопрос оказался риторическим, и, не дождавшись ответа, Тушша повел гостя дальше по вероломным шпалам.

* * *

«Знаменитый» вагон, набитый посудомоечными машинами, был освещен люминесцентными лампами. Возле лестницы, приставленной к подножке вагона, переминался с ноги на ногу патрульный полицейский из Сент-Луиса. Тайлер протянул ему документы.

– О, федералы к нам пожаловали, – громко сказал полицейский.

Внутри товарного вагона уже копошились судебно-медицинские эксперты, не выпуская из рук полиэтиленовых пакетов и стальных инструментов. Все пространство вагона было утыкано разноцветными флажками. Старшим у экспертов числился некто Томиджер или Томишер, – Тайлер не расслышал в точности его фамилии, потому что у бедняги от холода свело челюсть. Приземистый коренастый детектив был облачен в серое шерстяное пальто. Он стоял в насквозь промокших ботинках. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что детектив явно тяготится пребыванием на станции. Его лицо – то ли покрытое естественным румянцем, то ли раскрасневшееся от холода, – его понурая поза, его прищуренный взгляд, в котором сквозило раздражение, красноречиво говорили об этом.

– Кровь? – спросил у него Тайлер. Стены, пол, коробки, все было забрызгано кровью. В воздухе стоял какой-то едкий запах.

– А вы что думали? – огрызнулся детектив.

– Я не услышал ответа на свой вопрос, – спокойно ответил Тайлер. Он сотни раз выезжал на место совершения преступления, но такой кровавой бани ему видеть еще не доводилось.

– Мороз нам очень помог, – пояснил один из экспертов. – Если бы кровь не замерзла сразу же после контакта с поверхностью, то она бы впиталась или растеклась. А так – все как на ладони.

– Мы считаем, что их было двое, и оба потеряли много крови, – вступил в разговор второй эксперт. – Окончательный результат мы получим только после анализа. Один из них, может, еще где-то ходит, но этому… – он указал рукой на стенку вагона. – Этому точно конец. Он потерял литра три крови, а если он все-таки жив, то я ему не завидую.

– А это что? – спросил Тайлер, указывая на бурую слизь.

– Сначала мы решили, что это фекалии или рвотная масса, – ответил первый эксперт. – Но сейчас мне кажется, что это острый суп, так любимый мексиканцами.

– Суп? – удивился Тайлер.

– Может, суп, а может, и не суп. Сразу не разберешься, – заметил эксперт.

– Этим бродягам только дай повод почесать кулаки, – вмешался Тушша. Он стоял снаружи, и его голова была чуть припорошена снегом.

– Непонятно только – при чем здесь транспортная безопасность? Или вы перешли на мордобой и поножовщину? – подал голос хмурый детектив.

Тайлер понимающе кивнул головой: он ждал подобного вопроса.

– После серии убийств и последующего ареста…

– Вы о вагонном маньяке? – осведомился Тушша.

– …и последующего ареста маньяка, – продолжил Тайлер, – Вашингтон стал чутко реагировать на любую кровь в поездах. Если мы имеем дело с двойником или подражателем, то чем быстрее мы его прижмем, тем лучше.

– Слава Богу, двумя бродягами стало меньше, – сказал Тушша. – Каждый день гонишь их, гонишь, а они лезут, как тараканы.

Тайлер и детектив одновременно повернулись к толстяку.

– Сегодня тоже были бродяги? – спросил детектив. В промозглом вагоне его дыхание превращалось в пар.

– И кто же их гонит отсюда? – в свою очередь спросил Тайлер.

Тушша решил ответить сначала детективу.

– Нет, сегодня бродяг я не видел. Хотя они шляются здесь каждый Божий день. Те, которые поумнее, соскакивают перед сортировкой. Мы в основном гоняем тупых гастролеров. У нас здесь ведь не проходной двор. Если какой-нибудь бомж попадается нам на глаза больше одного раза, мы его арестовываем.

– Кто это «мы»? – спросил Тайлер.

– Управление безопасности компании «Нозерн Юнион», – Тушша сделал особое ударение на двух первых словах.

– В «Нозерн Юнион» есть специальные ребята, которые следят за безопасностью. Есть даже собственные следователи, – пояснил детектив, опережая толстяка. – Но, по-моему, вся их служба безопасности – полное дерьмо.

– Неужели охрана имеет право кого-нибудь арестовывать? – удивленно спросил Тайлер. Ладно еще наемный полицейский, подумал он, но чтобы какой-то сотрудник охраны мог арестовать человека…

– Может, может, не сомневайтесь, – вклинился Тушша. – Они не первый день занимаются этим.

– И всех этих бомжей к нам в участок прописывают. Спихнут нам, а мы с ними нянчимся, – пожаловался детектив.

– А где можно их найти, этих сотрудников? – спросил Тайлер. – Хотелось бы с ними побеседовать.

– Где-то здесь ходят, – ответил Тушша. – У нас ведь не полустанок, а большой маневровый парк. В общей сложности у нас шесть охранников, по двое на каждую смену.

– Я уже спрашивал об охране, – сказал Тайлеру детектив. – Наш человек пошел их искать.

– А слово «рация» им известно? – пробурчал Тайлер.

– У нас у всех есть рации, – обиделся Тушша.

– Тогда вызывайте охрану, – рявкнул детектив. – Или вы носите рацию для красоты?

– А кого из них вызывать? Тех, которые на дежурстве, или тех, кто работает в дневную смену? Сейчас полчетвертого, – Тушша взглянул на часы. – Скоро пересменка.

– Хватит рассуждать! – приказал детектив. – Вы найдете их или нет?

Проклиная всех и вся, Тушша со всех ног бросился выполнять приказ, и уже через минуту привел троих сотрудников охраны.

– Остальные скоро придут, – с гордостью произнес толстяк.

– Вы же сказали, что охранников двое, – сказал Тайлер, глядя на третьего сотрудника.

Двое из троих подошедших охранников были крепко сбитыми атлетами с невероятных размеров плечами. Казалось, что они буквально втиснуты в свою форменную одежду. Между ними стояла высокая негритянка в длинном шикарном пальто с капюшоном. Глаза женщины были едва различимы под капюшоном, отороченным искусственным мехом а ля «тигровый хвост».

– Кто здесь главный? – спросила она, пытаясь перекричать своим нежным голосом грохот проходящего поезда. Затем она заметила флажки, расставленные медэкспертами, и залитый кровью вагон. Женщина окинула взглядом всех присутствующих и, остановившись на Тайлере, спросила:

– Вы?

Вопросы субординации еще не обсуждались, и Тайлер кивнул на детектива.

– Это его поле боя, – сказал он. Тайлер хотел было представить детектива, но не был уверен, что правильно расслышал его фамилию.

– Джон Томиджер, детектив полиции Сент-Луиса, – на этот раз отчетливо и без лишних церемоний представился тот. – А вы?

Судя по интонации, Томиджер либо не любил черных, либо не любил женщин, либо и тех и других.

– Мы здесь в качестве наблюдателей или помощников, – ответила она, приближаясь к вагону. – Меня зовут Нелл Прист, управление безопасности компании «Нозерн Юнион». Не возражаете, если мы поработаем? – Тайлер был поражен тем, как она быстро поняла, кто такой Томиджер и с чем его едят.

Женщину, с которой Тайлер прожил два года в гражданском браке, звали Кэт. Когда Тайлера начали таскать по судам, Кэт бросила его, оставив в мрачном одиночестве. Всему виной были пресса и телевидение, которые беззастенчиво вторглись в их личную жизнь. Виноват, конечно, и он, нечего было замыкаться в себе и угрюмо отмалчиваться. Кэт осталась в прошлом, как и вся его жизнь. Сейчас Тайлер вспомнил о Кэт потому, что в негритянке увидел ту же несгибаемость и ту же волю, которой всегда восхищался в своей жене. Не всякая женщина сможет постоять за себя, когда имеет дело с такими надутыми индюками, как Томиджер.

Судмедэксперты молча наблюдали за этой пикировкой – они догадывались, что Томиджер пришел не с пустыми руками, что ему есть чем крыть, но пока он пасует. В наэлектризованном воздухе повисла странная тишина.

– Я, пожалуй, не стану осквернять останки, – сказал Томиджер, глядя на нее в упор.

Она подняла глаза на детектива, перевела взгляд на Тайлера, и вместо ответа коротко кивнула головой. Снежинки облачком посыпались с капюшона.

– А это федерал, – объявил Томиджер, тыча пальцем в Тайлера, словно этим все было сказано.

Тайлер представился и, подойдя к двери вагона, наклонился, чтобы пожать Прист руку или, точнее сказать, перчатку.

– Я работаю на Национальное управление транспортной безопасности.

– В штате, или как? Дело в том, что я знаю многих следователей из НУТБ.

– Мое начальство в Вашингтоне опасается, что появился двойник вагонного маньяка, а может, они думают, что взяли по ошибке другого. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. – Тайлер так и не ответил на ее вопрос. – В наши обязанности входит расследование любого тяжкого преступления, произошедшего в поездах дальнего следования. Поэтому неудивительно…

– Значит, следуя вашей логике, то, что произошло здесь, на самом деле случилось не здесь, а в другом штате, – перебила она. – И вы утверждаете, что играете на своей площадке?

– Во-первых, я не люблю спорт, а во-вторых, мои функции намного скромнее. Меня направили сюда для составления отчета. Мое начальство боготворит отчеты. Их хлебом не корми, дай бумажки почитать.

– Ну, тогда мы в одном окопе. Я должна отправить отчет в «Нозерн Юнион». Может, нам удастся списать друг у друга или обменяться шпаргалками.

Было очевидно, что ни он, ни она не станут вешать лапшу на уши начальству, а сделают все честь по чести. Случай с вагонным маньяком всех многому научил. Главный урок заключался в том, что любое локальное расследование может стремительно разрастись и подорвать репутацию той или иной структуры: будь то железнодорожная компания, полиция или федеральная служба.

– Может, вам стоит выбрать другое место для знакомства, а то работа стоит, а до весны далеко, – съязвил Томиджер.

– Где вы базируетесь? – спросил Тайлер, не обращая внимания на шпильки детектива.

– В Нью-Йорке, – ответила Прист и, повернувшись к Томиджеру, добавила:

– Никто не претендует на ваш престол, детектив, хотя, если подходить формально, место преступления относится к моей территории. Я выступаю в качестве посредника от компании «Нозерн Юнион», я ее представитель. С этим все ясно, да? Поэтому, если от нас потребуется какая-то помощь, мы будем рады ее оказать.

– Вот и обрадуй меня своим отсутствием, хотя бы на полчаса, – презрительно бросил Томиджер.

– Дамы и господа! – воззвал Тайлер, буравя детектива глазами. – Здесь достаточно пролитой крови. Пощадите хотя бы чувства наших экспертов!

– Золотые слова! – одобрительно отозвался кто-то из судебных медиков.

Нелл Прист с трудом сдержала смех, и Тайлер понял, что шутку оценили.

– Может, капитан, вы все-таки возьмете меня на борт вашего судна? – спросила Нелл Прист, обращаясь к Томиджеру. Снег припорошил ей плечи и верх капюшона, любовно прильнув к искусственному меху. Замерзший Тушша и сотрудники охраны «Нозерн Юнион» приплясывали от холода, отбивая чечетку. С чувством ритма у них явно не ладилось, да и партнеры они были никудышные.

Повисла тяжелая пауза, все ждали реакцию Томиджера на просьбу Нелл Прист подняться в вагон.

– Давайте, я лучше выйду, – предложил Тайлер, – зачем всем толпиться? Тем более что я уже осмотрел вагон. Ничего особенного. Вагон как вагон. Кровь как кровь.

Томиджер скорчил недовольную гримасу. Прист поблагодарила Тайлера и отошла в сторону, чтобы тот мог спуститься по лестнице. Потом сама вскарабкалась наверх, сняла перчатку и протянула Томиджеру руку. Детективу ничего не оставалось, как соблюсти приличия и принять рукопожатие. И тут – как гром среди ясного неба:

– Вы уверены, что ваша фамилия пишется без «и» в конце?

Томиджер неприязненно отдернул руку.

– Может, вам еще визитку дать?

– Сделайте одолжение. – Прист спрятала изящную кисть в перчатку и принялась расспрашивать экспертов о «степени кровопотери», «угле нанесения удара», о том, с какими линейными мерами они работают: с сантиметрами или с дюймами.

– Вот, возьмите, пожалуйста. – Томиджер протянул ей визитную карточку. Обширные познания Прист в области судебной медицины произвели на него сильное впечатление, он даже стал ее побаиваться.

Тем временем Тайлер опрашивал сотрудников охраны:

– В котором часу вы заступили на дежурство?

– Мы здесь с восьми утра, – ответил первый охранник. Судя по его плечам, он наверняка когда-то играл в американский футбол за сборную колледжа.

– Именно так, сэр, – подключился его чернокожий напарник. – С восьми до четырех мы на дежурстве. Сегодня на втором пути мы заметили двух залетных бродяг, а здесь никого не видели. А этот вагон… его сначала оттянули в депо, а потом перегнали сюда на двенадцатый путь. Наши приемщики открыли дверь и увидели этот кошмар. Потом вызвали нас, и мы сообщили обо всем главному, а он…

– А я позвонил в Нью-Йорк, – перебил Тушша и, обращаясь к Прист, сказал: – А из Нью-Йорка уже прислали вас. Так ведь?

– Вероятно, – уклончиво ответила Прист. Ей явно не хотелось открывать все карты: такова специфика межведомственных отношений. Словесные перепалки Нелл Прист и Томиджера представляли собой классический случай «корпоративной паранойи», когда каждый пытается грести под себя. Более того, Тайлера поразил тот факт, что Нелл Прист вела себя так, словно никогда об этом не слышала. Согласно существующему протоколу, сбором улик должен заниматься Томиджер, а расследованием – Тайлер, и тянуть на себя одеяло в данном случае бессмысленно.

– А нам почему никто не позвонил? – вклинился Томиджер.

– Мы вам звонили, – сказала Прист.

– Звонить-то звонили, но только когда? Когда уже летели в самолете? – спросил Томиджер и, повернувшись к Тайлеру, добавил: – А вы тем временем тоже были в пути. Что вы скажете на это?

– Если компания несвоевременно поставила вас в известность, то при чем здесь я? – ответила Прист. – Видимо, вышла какая-то накладка. Руководство «Нозерн Юнион», вероятно, решило, что с вами уже связался господин Тушша.

– Никто мне ничего не говорил! – воскликнул толстяк.

– Вот видите, – продолжала Прист. – Вышла какая-то неувязочка.

Тайлеру с трудом верилось в эту версию. Не клюнул на эту удочку и Томиджер.

– О какой компании вы говорите? – вмешался в разговор Тайлер. – О «Нозерн Юнион» или о службе безопасности, если это не одно и то же?

– Нет, это разные структуры, – ответила Прист. – Я имела в виду головную компанию, то есть «Нозерн Юнион». Это огромная организация – у них для того, чтобы принять решение, нужно провести целое расширенное совещание, созвать специальный комитет. Поэтому не удивительно, что вышла заминка.

Что-то тут явно не сходится, думал Тайлер. Полицию должны были вызвать немедленно. Что касается «Нозерн Юнион», то их можно понять: после случая с маньяком им больше не хотелось плестись в хвосте у полиции, поэтому они выдвинули Нелл Прист на передовую, перехватить, так сказать, инициативу. Но кто тогда позвонил в Национальное управление транспортной безопасности? Ведь они тоже получили фору, благодаря чему Тайлер прибыл вовремя.

– Кто-нибудь хочет послушать наши выводы на данный момент? – спросил главный эксперт. Это был тщедушный человечек с орлиным носом и крысиными глазками, закутанный в теплую одежду с головы до ног.

– Все хотят послушать, – сказал Тайлер, надеясь таким образом примирить Нелл Прист и Томиджера. «Дуэлянты» повернулись к главному эксперту, не скрывая своего интереса.

– Прежде всего, я хочу, чтобы вы вспомнили классификацию ран, – начал тот не терпящим возражений менторским тоном. Людей подобного типа, подумал Тайлер, легко можно встретить на каком-нибудь банкете, они деликатно отводят вас в сторону и битый час томят своей эрудированностью. – Как известно, существуют резаные раны, к которым также относятся колотые и рубленые, и следы от ушибов, нанесенных твердым тупым предметом. К последним, в частности, относятся рваные раны. Казалось бы, все они должны кровоточить одинаково, но это не так. Чтобы быть до конца уверенным, мне нужно посмотреть на того, кто здесь «фонтанировал». Кроме того, если погода изменится, то кровь растает, и мы потеряем улики. Итак, я перехожу к изложению нашей гипотезы. Если буду многословен, прошу меня заранее извинить.

– Если можно, доктор, то покороче. Мы ведь не на юге отдыхаем, – вставил посиневший от холода Томиджер.

Тайлер, которого еще не представили главному эксперту, обменялся с ним рукопожатием. Грейштейн – так звали главного эксперта, – казалось, не чувствовал холода.

– Чтобы восстановить хронологию происшествия, проследим за направлением кровавых брызг. Кровавые следы традиционно принято разделять на три группы – в зависимости от силы нанесенного удара: от слабого удара, от удара средней силы и от сильного удара. В нашем случае мы видим брызги на стенах, лужи и потеки на полу. – Грейштейн показал рукой на переносные лампы. – А это люминесцентные лампы, они слабо нагревают воздух. Чем меньше здесь тепла, тем лучше. Ваше дыхание – это тоже тепло, поэтому наша задача – как можно быстрее управиться. Нам несказанно повезло с погодой, здесь все замерзло, и мы получили некий моментальный снимок случившегося.

Тайлер обратил внимание на массу пронумерованных флажков, острыми кончиками древков воткнутых в кровавые пятна. Желтых флажков было намного меньше, чем белых. Розовых – чуть больше десятка. Грейштейн указал сначала именно на них.

– Мы полагаем, что суп на полу не является следствием регургитации или срыгивания. Суп на полу потому, что кто-то им в кого-то запустил. – Эксперт выдержал паузу, чтобы присутствующие лучше осознали его последние слова. – Их было двое. Один из них сидел на полу – давайте назовем его Сиделка. Другой, наверное, хотел полакомиться его супом. Поэтому мы назовем его Лакомка.

– Да какая, к черту, разница, что ел этот парень? – запротестовал Томиджер.

– Разница есть, потому что, судя по консистенции, в момент броска суп был очень горячим.

– А, может быть, его просто пролили? – уточнил Тайлер.

– Очень хороший вопрос, – похвалил Грейштейн. – Суп, который пролили, и суп, которым швырнули, – разница есть, и довольно существенная, не правда ли? Мы точно знаем, что кто-то швырнул банку с горячим супом. Об этом говорят брызги крови в виде «восклицательного знака» с острыми концами в сторону движения крови. Банку бросили снизу, – заключил эксперт, указывая на целый лес флажков возле коробок с посудомоечными машинами. Грейштейн изобразил, как была брошена банка. – Судя по всему, трехсотграммовая банка угодила Лакомке вот сюда, – он указал лучом лазерного фонарика на другое соцветие флажков. – В момент удара Лакомка находился в вертикальном положении. Я понимаю ваш скептицизм, – мол, с чего вы взяли? Дело в том, что за Лакомкой образовался некий контур, оставленный брызгами, следовательно, в момент удара он стоял, а не сидел. Когда обнаружат его тело, то экспертиза одежды укажет на присутствие остатков супа.

– Значит, Сиделка был там, – Тайлер указал рукой вглубь вагона, – а другой парень, то есть Лакомка, стоял приблизительно вот здесь.

– Совершенно верно, – сказал эксперт. – Более того, сначала швырнули суп, а потом пролилась кровь. Об этом нам тоже поведали брызги.

– Значит, по-вашему, поножовщина произошла из-за какой-то вонючей банки супа? – съязвил Томиджер.

– Нет, нет, никакой поножовщины здесь не было, – запротестовал Грейштейн.

– Что же тогда? – спросил Тайлер.

– Сиделка по какой-то причине запустил в Лакомку супом, который угодил тому в грудь и лицо. Но первым нанес удар именно Лакомка. Он ударил дубинкой или палкой и, вероятно, повредил Сиделке нос – вот здесь мы видим его кровь. Затем Лакомка замахнулся и нанес еще один удар. Здесь важно вспомнить, что после удара тупым предметом не сразу выделяется кровь. Обычно брызги появляются после второго удара, они летят в стороны по предсказуемой траектории. Мы видим здесь только один след, характерный для удара средней силы. От ножевых ран подобных фонтанов не бывает. – Грейштейн провел красным лучом фонарика по потолку вагона.

– Но Лакомка тоже свое получил, – сказала Прист. – Судя по флажкам, оба истекали кровью.

Грейштейн одобрительно улыбнулся: преподаватели любят внимательных студентов.

– Хватит тянуть резину, – вскипел Томиджер. – Ближе к делу.

– Если Сиделка правша, то удар был нанесен наотмашь, как в теннисе, – невозмутимо продолжил эксперт. – Честно говоря, для меня остается загадкой, как можно потерять столько крови и остаться в живых. Лакомка припечатал Сиделку дважды и, как минимум, сломал ему нос. Но тут Сиделка наносит ответный удар. Бьет наотмашь. Молниеносно. Я полагаю, что он схватил походный примус и стал им размахивать. Ему повезло, он угодил ребром примуса в шею противника и рассек ему сонную артерию. В любом случае, крови пролилось немало. – Красная точка лазерного луча пронеслась по флажкам. – Лакомка наносит еще один удар, но безуспешно. Брызги крови оставляют второй след, характерный для удара средней силы. – Красная точка устремилась к упаковочным ящикам. – А вот здесь он уронил дубинку и схватился за горло. Обратите внимание на этот потек. Лакомка зажимает горло, но кровь просачивается наружу и капает на пол, образуя потек. – Грейштейн указал на кровавые пятна на полу вагона.

– Вы упомянули ответный удар, – напомнил Тайлер.

– Надо же, меня еще кто-то слушает, – криво усмехнулся эксперт. – Продолжайте.

– Получается, что Сиделка получил свое первым, а кровью истек Лакомка, – подытожил Тайлер.

– Совершенно верно. Я нисколько не сомневаюсь в том, что первый удар нанес Лакомка.

– Это всего лишь догадки, – скептически заметил Томиджер. – По-моему, все ясно, как Божий день. Бродяги просто не поделили, кому достанется картошка, а кому фасоль из супа. Сиделка зажал свою несчастную похлебку, и они устроили здесь мордобой.

– Не исключено, – задумчиво протянул Грейштейн. – Но тогда почему они ехали с открытой дверью?

– Как с открытой дверью? – пробормотал Томиджер.

– У меня есть веские доказательства того, что во время драки дверь вагона была отодвинута на восемьдесят три сантиметра. Но я не рассказал о том, что же было дальше. На мой взгляд, затем между ними завязался рукопашный бой. Оба истекают кровью, но продолжают бороться за свою жизнь. – Луч фонарика пробежал по всей длине вагона. – Вот их танцевальные па, здесь и здесь. При этом Лакомка истекает кровью.

– А Сиделка ждет не дождется, когда противник потеряет сознание, – предположил Тайлер. Предположить можно все что угодно. Ясности от этого не прибавится. Перед его мысленным взором предстала та трагедия, после которой вся его жизнь пошла наперекосяк. Тайлер настолько часто вспоминал тот кошмар, что уже не мог понять, как все было на самом деле. Может, совсем не так, как ему кажется. Может, отчаянно пытаясь постигнуть случившееся, он приукрашивал или преувеличивал весь тот ужас или, наоборот, упрощал его. Так или иначе, но нахлынувшие воспоминания целиком поглотили Тайлера, и он пропустил мимо ушей заключительный вывод Грейштейна.

– Наши охранники останутся здесь, – сказала Прист, обращаясь к Томиджеру. – Они присмотрят за всем этим хозяйством после вашего ухода. Надеюсь, вы не возражаете, детектив?

– Да ради Бога, какие проблемы, – отозвался Томиджер.

– Не хотите чашку ужасно сваренного кофе? – предложила Прист Тайлеру.

– Сначала я хотел бы увидеть наших «кровавых мальчиков», – нерешительно начал Тайлер, – и убедиться в том, что это не более чем заурядная драка. Тогда я успокоюсь и с чистым сердцем начну транжирить казенные деньги.