Текст книги "Двойная ложь"

Автор книги: Ридли Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18

– Не ожидала тебя увидеть, – шепнула Джиллиан на ухо Альваресу, наливая ему бокал красного вина.

После посещения брата Альварес проехал на машине почти шесть часов и оказался в Толедо, штат Огайо, как раз вовремя, чтобы успеть на отходящий в 12:33 поезд компании «Амтрак» до Нью-Йорка. На самом деле, поезд выходил из Чикаго, однако Альварес боялся, что на станции «Нозерн Юнион» будет полно копов. Черная кожаная куртка и голубые джинсы перекочевали в рюкзак – в этой одежде его уже видели, – а вместо них он натянул свитер и жилет на меховой подкладке. Теперь единственным источником опасений остался угнанный автомобиль, но если сделать скидку на ночное время, не превышать ограничения скорости на межштатовской магистрали и учесть, что машина находится в его распоряжении меньше суток, рискнуть, наверное, можно. В поезде Альварес ненадолго прикорнул и прибыл в Нью-Йорк в тот же день, около трех пополудни, слегка посвежевший и отдохнувший.

До назначенной даты пробного прогона сверхскоростного экспресса «Нозерн Юнион Рейлроудс» оставалось четыре дня. По плану поезд должен отправиться с пенсильванского вокзала в Нью-Йорке и прибыть в Вашингтон, округ Колумбия. Все предыдущие труды Альвареса, все старания теперь сводились к оставшимся четырем дням.

В бистро напротив отеля «Пауэлл» стоял гул разговоров и колокольчиковый перезвон вилок и ложек, стучащих по бретонской посуде. В воздухе витали запахи укропа и розмарина, от суфле исходил теплый, сладостный шоколадный аромат. Перед столиком, ожидая заказа, с карандашом наизготовку стояла Джиллиан.

– Захотелось увидеть тебя снова, – сказал Альварес, не отводя глаз от бокала на тонкой ножке, который вертел в руках.

Джиллиан оглядела зал, убеждаясь, что никто их не слышит, сохраняя тем временем напряженно-выжидательную позу, по которой посторонний человек никак не заподозрил бы, что их объединяют более близкие отношения.

– Смотри тогда – вот я.

– Я хотел извиниться. Сам толком не знаю, за что, но чувствую, что должен принести извинения.

– Берт, я уже взрослая девочка. Не нужны мне никакие извинения. Я заполучила то, о чем мечтала с тринадцатилетнего возраста. – Она усмехнулась. – На жизненном пути покорена очередная вершина.

Он отставил бокал в сторону и взял в руку меню:

– Жареная камбала, пожалуй, подойдет. Со шпинатом, если есть.

– Что это была за женщина?

– Я же тебе сказал.

– Сказал. Но я тебе не поверила.

– Возможно, мне не стоило возвращаться.

– Тогда почему ты вернулся?

– Картофель, пожалуйста, если есть, а для начала паштет.

– Прекрати.

– Гусиный паштет, – уточнил Альварес. – Никакого вегетарианского дерьма. Или вы такое не подаете в вашем ресторане?

– Тебе негде остановиться, – предположила Джиллиан. – Можешь переночевать у меня.

– Я снял номер в отеле, – сказал он. – Так что можешь не беспокоиться.

Она склонилась ближе и сердито зашептала:

– Сначала ты спишь со мной; потом чувствуешь себя виноватым и возвращаешься. Ты хромаешь. Тебе больно. У тебя крупные неприятности, судя по тому, что ты хромаешь, и по нежеланию рассказать мне, что же все-таки происходит. А теперь ты хочешь, чтобы я просто принесла тебе поесть? – Развернувшись на каблуках, Джиллиан, словно ураган, унеслась в сторону кухни.

Альварес подумал, что нужно уйти прежде, чем она вернется. К чему лишние осложнения? Он рассчитывал на приятный ужин. Увы, возвращение оказалось ошибкой. По всей видимости, Джиллиан догадалась о его намерениях, потому что тут же вернулась с сумочкой в руках. Официантка с сумочкой – довольно непривычное зрелище. Когда она приблизилась к столику, Альварес уже поднялся.

– С тобой когда-нибудь бывало такое, когда все вдруг становится совершенно ясно? Проступает так четко? Все очевидно? Не спрашивай, почему так, но когда я увидела газеты… я подумала о тебе. – Джиллиан достала из сумочки обрывок газеты со статьей. Когда он отказался взять листок, она положила его на стол. На сделанной с воздуха фотографии была запечатлена сцена крушения поезда близ Терре-Хот. – Твоя семья, – сказала она. – То, каким бы был со мной… дерганый… нервный… прошлой ночью. Таинственный и все такое. А потом вот это. – Джиллиан наклонилась совсем близко к нему и понизила голос до шепота, даже ниже – теплый ветер дыхания прикоснулся к его шее, отчего по коже пробежали мурашки. – Что происходит, Берт?

Альварес скомкал газетную статью. Он почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Я к этому никакого отношения не имею.

– Точно?

– Абсолютно! – Альварес оглянулся. На них смотрели. Он чувствовал себя загнанным в угол.

– Пожалуйста, объясни, – умоляла Джиллиан.

– Здесь нечего объяснять. – Оттолкнув ее, Альварес направился к двери.

– Ты лжешь! – крикнула Джиллиан так громко, что все посетители ресторана подняли головы.

Альварес выскочил за дверь и бросился бежать.

* * *

Часом позже в номере отеля Альварес подпер стулом дверь платяного шкафа – так, чтобы она не закрывалась. Из встроенного в телевизор радиоприемника звучала опера. Мощные легкие, подумал он. Завалившись на кровать, Альварес попытался насладиться мастерским исполнением, однако размолвка с Джиллиан не шла у него из головы.

Номер в отеле «Плаза» обошелся ему в 380 долларов за ночь, но Альварес не считал, что заплатил слишком много. У него все еще оставалось чуть больше трех тысяч долларов наличными, поделенных между двумя карманами и носком на правой ноге. Теперь, когда все было готово, он испытывал нетерпение, как старшеклассник в предвкушении выпускного вечера; не усидев на краю кровати, Альварес опустился на стул перед письменным столом, затем направился в туалет. Ужин пошел не впрок, по всей видимости, из-за нервного напряжения.

От близости решающего момента его подташнивало. Если то, что он запланировал, завершится успешно, то он получит в свое распоряжение нечто, что позволит раздавить Уильяма Гоина независимо от того, удастся ли пустить под откос сверхскоростной экспресс.

Ученый по натуре, Альварес считал, что самый мощный инструмент – это исходные данные, самое мощное оружие – информация. Такое отношение к информации и заставило его совершать рискованные вылазки в штаб-квартиру «Нозерн Юнион» и проводить сотни часов, наблюдая и за Гоином, и за его дочерью Гретхен. Он знал их ежедневную жизнь не хуже их самих – обычный распорядок и отклонения от распорядка, знал, каким транспортом они предпочитают пользоваться, знал их друзей. Альварес глянул на часы: она опаздывает. Возбуждение сменилось тревогой. Он разорвал все связи с прошлым, если не считать Мигеля. Он не имел собственного дома, если не считать скудно меблированной квартирки к югу от Флатирон-билдинг, которую он арендовал помесячно. Некоторое время кочевнический образ жизни казался терпимым, даже интересным, тем более что его подхлестывала жажда мщения, но теперь он устал. И к тому же никак не мог прийти в себя после встречи с Джиллиан. Она все о нем знает! А знание – столь же мощное, сколь и опасное оружие.

От размышлений его отвлек телефонный звонок. Вздрогнув, Альварес схватил трубку:

– Алло!

– Мистер Кортес? – осведомился ровный женский голос.

– Да, вы не ошиблись.

– Это Гейл. Могу я подняться к вам?

– Номер двенадцать-семнадцать.

– Двенадцать-семнадцать, – повторила она. – Увидимся через минуту.

Альварес повесил трубку, чувствуя, как что-то стиснулось в груди. Волна адреналина разом смыла остатки усталости. Гейл.Мурашки по коже пробежали от одного только голоса. Полтора года он представал в самых разных обличьях, но ни разу ему не приходилось исполнять роль, которую нужно будет играть в течение ближайшего часа. Впрочем, эта женщина тоже играет роли. Отбросив мысли о Джиллиан, Альварес в последний раз окинул критическим взглядом номер отеля, напомнил себе, что не должен поворачиваться лицом к шкафу и спрятанной в нем видеокамере. Вспомнил, что в ходе предстоящего спектакля ему придется предъявлять к женщине некоторые требования и вести себя определенным образом, что, как он полагал, окажется непросто. Полторы тысячи долларов, и ни единого цента на то, для чего, собственно, она и идет. Интересно, как далеко он сможет зайти?

Альварес посмотрел в зеркало на мужчину, в которого превратился по такому случаю, – уставший взгляд, скрывающий в себе гнетущую печаль, чуть бледноватая в месте перелома переносица, до сих пор окончательно не зажившая, несколько шрамов, из-за которых собственное лицо показалось ему чужим. И тело, и сокрытая в нем душа изрядно поизносились. По сравнению с учителем, совсем недавно разъяснившим фуллеровскую механику пытливым детским умам, он самому себе напоминал потерпевший крушение поезд. Увы, прежнего Умберто Альвареса он в зеркале не увидел.

* * *

Когда в дверь постучали, Альварес выглянул в глазок. Даже искаженная толстой линзой, совершенная красота женщины свидетельствовала о принадлежности к высшему свету. Пусть она и работает девушкой по вызову, но за уличную шлюху ее не примешь. Черные волосы, разделенные на несколько прядей, обрамляли правильный овал лица. Голубые контактные линзы, косметики столько, что хватило бы, чтобы загримировать нескольких театральных актеров, плюс тени для век, подчеркивающие глубину глаз. Удивительно, но косметика, скорее, скрывала, а не выделяла высокие скулы. Маленький римский нос с небольшой горбинкой над чувственными, чуть припухшими подкрашенными розовой помадой губами. Он задержался взглядом на губах. Она очаровательна. Сделав глубокий вдох, Альварес распахнул дверь, впуская в комнату аромат сирени и французского мыла. Она приветствовала его приятной улыбкой. Такая женщина запросто может покорить Париж, Лондон и Милан, вместе взятые.

– Гейл, – представилась она голосом низким и чувственным. Похоже, она намерена отработать каждый заплаченный ей цент.

– Фернандо, – солгал он.

Они обменялись рукопожатиями. Альварес удивился, почувствовав хрупкость и нежность ее руки, – совсем не то, чего он ожидал. Она небрежно поцеловала его в щеку и прошла мимо, обдав запахом духов. На ней была сшитая на заказ кроваво-красная кожаная куртка, застегнутая так, чтобы подчеркнуть грудь. Гофрированная черная юбка напомнила ему школьниц, вот только плавный изгиб бедер не соответствовал подростковому возрасту.

Девушка положила сумочку на прикроватный столик и повернулась к Альваресу:

– Надолго в город?

– Всего на пару дней.

– А откуда прилетели?

– Точнее, приехал. На поезде, – уточнил он, ожидая ее реакции.

Она удивленно улыбнулась:

– Люблю поезда.

– Последний романтический способ передвижения, – усмехнулся Альварес.

– Полностью поддерживаю.

Свидание разворачивалось, словно по написанному сценарию.

– Я должен заплатить сейчас? – осведомился он.

– Пожалуйста, не надо сейчас о работе. С вашей кредитки сняли нужную сумму, когда я убедилась, что вы в номере. Вы действительно постоянный посетитель сайта? – подозрительно спросила она.

– Приятель Такимачи, – ответил Альварес.

Девушка улыбнулась:

– Понятно. Хорошо.

– Я приехал из Огайо, – ответил он на ее предыдущий вопрос.

– Живете в Огайо?

– Нет. Ездил в командировку. И в Нью-Йорк тоже. – Альварес подошел к мини-бару. – Выпьете чего-нибудь?

– Нет, спасибо. Без меня. Я через минуту вернусь. – Девушка кивнула в сторону ванной.

– И пока будете приводить себя в порядок, снимите, пожалуйста, парик, – попросил он. – И смойте тушь. Мне нравятся натуральные женщины. Такие, какими их создал Бог. И еще, если вы не против, я хотел бы раздеть вас.

– Ты здесь хозяин, Фернандо, я полностью в твоем распоряжении. Все, что хочешь. Любой каприз. – Судя по интонации, она ничуть не удивилась. По всей видимости, ей приходится сталкиваться и не с такими желаниями. – Ты не будешь разочарован.

Ее уверенность показалась ему совершенно обезоруживающей.

– Не закрывай дверь в ванную, – попросил он.

– То есть? – удивленно переспросила она.

– Не закрывай дверь в ванную. Я хочу тебя видеть. И не забывай, я хочу раздеть тебя.

– Мне нужно минутку побыть одной, Фернандо.

– Пожалуйста, но не закрывай дверь.

На ее лице проступила обеспокоенность. Он должен заставить ее подчиниться.

– Я не совсем поняла…

– Послушай, – вздохнул Альварес, – вряд ли ты стесняешься раздеваться под чьим-то взглядом. И дело даже не в том, чтобы попользоваться туалетом – наверняка есть любители наблюдать и за этим.

Девушка нахмурилась, затем ее лоб разгладился, и она расслабилась, решив поступать так, как требует клиент.

– А если это зелье… могу сказать, что меня это только возбуждает: женщина, перестающая себя контролировать. Правда, сам я пас. Так что делай все прямо здесь. – Он жестом указал на кровать. Озадаченное выражение сменилось покорностью. Она неохотно кивнула. – Можешь не ходить в ванную.

Достав из сумочки маленький стеклянный пузырек, она отсыпала изрядную дозу кокаина и поднесла к носу; при этом она неотрывно наблюдала за ним.

– А теперь я тебя раздену, – сказал Альварес. – Сними парик. – Он указал на зеркало. – И контактные линзы.

Она втянула порошок и спрятала пузырек в сумочку.

– Хорошо.

Он подошел сзади, взял ее за бедра и развернул лицом к зеркалу. Она аккуратно сняла парик, встряхнула головой и спросила, не хочет ли он расчесать ее. Альварес отказался и помог ей снять куртку, расстегнул крючок и молнию на черной юбке. Юбка упала на пол, и девушка предстала в красном поясе, едва скрывавшем ее прелести. Он не почувствовал в ней ни малейшей нервозности – она привыкла к тому, что ее раздевают. Его же собственное сердце колотилось вдвое быстрее обычного.

– Повесить? – спросил он.

– Да, пожалуйста. – Она поиграла волосами, пытаясь привести их в порядок. – Могу расчесаться, – снова предложила девушка.

– Не надо, – отказался Альварес, цепляя юбку на вешалку. Он снова зашел ей за спину, обнял, прикоснувшись к груди, и начал медленно расстегивать кремового цвета блузку. – Так хорошо.

– Я не хотела бы смывать косметику, – она сбросила блузку. – Как-никак, я старалась стать красивой для тебя, Фернандо.

– Честное лицо мне нравится больше, чем красивое, – пояснил Альварес. И еще мне нужно, чтобы ты была видна в камере, мысленно добавил он.

– Честное лицо? Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, явно встревоженная. – Ты хочешь меня обидеть?

– Обидеть? Наоборот, Гейл, я делаю комплимент. Ты ведь совсем непохожа сейчас на настоящую себя, правда? Думаю, что так, совершенно непохожа. И без косметики ты, скорее всего, гораздо красивее. Тебе холодную воду или теплую? – уточнил он, поворачиваясь к ванной.

– Боюсь, это обсуждению не подлежит, – запротестовала она. – Косметика остается.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы привести себя в порядок? Час? Я оплачу дополнительное время. – Он извлек на свет пачку купюр. – Наличными.

– Одно полотенце горячее, другое теплое, – сдалась она.

Альварес вернулся с двумя полотенцами, и девушка принялась снимать косметику, слой за слоем – пудру со скул, густую тушь с ресниц.

– Странная просьба, – заметила она риторически.

– Неужели тебя раньше не просили об этом?

– Ни разу. – Испытывая явную неловкость от обсуждения подобных вопросов с клиентом, она все же не стала менять тему. – Правда, иногда меня просят что-нибудь добавить. Некоторые мужчины предпочитают определенную внешность, понимаешь?

– Я люблю, когда женщина такая, какая она есть, а не какой хочет быть. – Альварес постарался говорить так, чтобы четко произносить каждое слово. – Если не считать вечеринок, моя жена никогда не пользовалась косметикой. Никогда. – Он полагал, что девушка захочет услышать продолжение, но ошибся. Сказывалась выучка. – Я говорю в прошедшем времени, чтобы пробудить твое любопытство. – Бюстгальтер оказался из черного сатина. Он расстегнул его и спустил бретельки с плеч. Ни малейших признаков гусиной кожи; ни малейшей реакции с ее стороны. У него застучало в висках. Во рту пересохло. Ее зрачки расплылись под действием кокаина.

– Правда? – спросила она.

– Истинная.

– Значит, я не оправдала твоих ожиданий. Прости, – извинилась девушка. – Наверное, я должна исправиться.

– Она погибла, – перебил ее Альварес. – Все было представлено как несчастный случай, но, на мой взгляд, это было убийство.

– Убийство? – Она нахмурилась, профессиональная отработанная улыбка исчезла. Альварес опустился на колени и осторожно стянул пояс и трусики по длинным загорелым ногам. Взяв девушку за бедра, он развернул ее так, чтобы она предстала перед камерой во всей красе. Теперь, когда она избавилась от косметики, девушка по вызову с тарифом в полторы тысячи долларов за час, с пленительным лицом и соблазнительным телом, исчезла. Она превратилась в Гретхен Гоин.

* * *

Она жила, окруженная обожанием и поклонением, осознавая свою физическую привлекательность. Ей нравилось повелевать мужчинами, чувствовать, что они в полном ее распоряжении. В ее присутствии они превращались в мягкий пластилин. Взрослые мужчины. Всегда из самых могущественных – и уж, без всякого сомнения, самых богатых – людей мира. На час или два они возносили ее превыше любой другой женщины на планете. И хотя тот час принадлежал им, большей частью они делали все, чего хотела она.

Альварес знал о Гретхен Гоин почти все, что можно было знать. Она получила образование в Принстоне, ей предоставлялось многое – частные самолеты, президентские люксы в отелях, лимузины, нянечки, воспитатели, кухарки, – о чем остальным детям приходится только мечтать. Когда Гретхен было всего пятнадцать, ее мать умерла от алкоголизма, хотя в прессе смерть представили как результат ракового заболевания. Альварес полагал, что Кит О’Мейли, который исполнял роль главного мусорщика при боссе, сделал все, чтобы информация о пристрастии Лесли Гоин к спиртному и наркотикам не вышла за пределы частных клиник. Некролог в «Нью-Йорк Таймс» был выдержан в сентиментальных, но сдержанных тонах. Альваресу пришлось рыться довольно долго, прежде чем он узнал всю подноготную истории девушки со Среднего Запада, которая вышла замуж за человека, не знавшего ничего, кроме работы, конкуренции и чрезмерного усердия. И еще девочек. Альварес подозревал, что любвеобилие мужа, проливавшееся на других женщин, и подтолкнуло Лесли Гоин к бутылке.

Первый опыт знакомства Гретхен с наркотиками и выпивкой пришелся на первый год обучения в высшей школе – ее на две недели отстранили от учебы, и она воспользовалась этими двумя неделями для того, чтобы махнуть с друзьями в Амстердам. Можно было не сомневаться, что за ней всегда ухаживали, представители мужской половины постоянно выказывали готовность упасть к ее ногам. Возможно, в ней развилась пагубная потребность в их поклонении, оказавшаяся более сильной, чем ее собственная способность к сопротивлению. Наверняка она спала с десятками однокашников, но, если предоставлялась возможность, предпочитала более зрелых, более опытных партнеров. Она научилась доставлять удовольствие. Воспитываемая отцом, занятым в основном своими делами, – она знала, что он загуливает, и часто, – Гретхен стала одержима потребностью в большем количестве партнеров, большем внимании, большем обожании. Как только они успокаивались – даже при малейшем опасении того, что они могут успокоиться, – им тут же указывали на дверь.

Какое-то событие стало толчком для перехода к карьере профессиональной девушки по вызову. Что это было? Одна из устроенных отцом блестящих вечеринок, где пьяный президент богатой компании зажал ее в углу и предложил деньги, лишь бы она молчала? Требовавшее финансирования пристрастие к наркотикам? Секс, в котором что-то разладилось? Шантаж? Тут можно было только гадать, а Альварес в психологии не разбирался. Однако обожающий, богатый и вечно занятый папочка почти наверняка сыграл решающую роль в превращении видной светской дамы в элитную проститутку.

Может быть, психотерапевт (которого Гретхен регулярно посещала дважды в неделю на протяжении почти года) утверждал, что таким образом она своими действиями пытается причинить боль отцу. Как бы там ни было, визиты к психотерапевту прекратились.

Альварес полагал, что где-то летом того года, когда Гретхен собиралась в Принстон, она приняла выгодное предложение стать одной из наиболее популярных и высокооплачиваемых девушек по вызову в Нью-Йорке. Пять лет спустя, в спелом двадцатитрехлетнем возрасте, она некоторое время провела в эксклюзивном «пансионате» – на самом деле медицинском центре – в Аризоне, где, скорее всего, лечилась от наркозависимости. Альварес считал, что все это время ее ангелом-хранителем являлся Кит О’Мейли. Может, О’Мейли и сам делил с ней ложе, может – нет; никаких доказательств существующей связи Альварес обнаружить не смог. Очевидным представлялось лишь то, что О’Мейли покрывал Гоина всегда и во всем, включая и семейные проблемы. Отсюда надлежало сделать вывод о связи между Гретхен и О’Мейли, связи, подробности которой еще предстоит выяснить.

* * *

Когда Гретхен Гоин предстала перед ним во всей своей красе, в одних лишь туфельках на высоком каблуке, Альварес на мгновение едва не поддался соблазну воспользоваться своим законным и оплаченным временем. Презирая себя за такую предсказуемость, он оправдывался тем, что на его месте любой мужчина почувствовал бы себя точно так же. Обхватив ее за покатые, соблазнительные бедра, словно собираясь приникнуть к интимным местам в поцелуе, он вдруг повел девушку к кровати и усадил ее на краешек.

– Все, что хочешь и как хочешь, – промурлыкала она тепло и женственно. – Я в твоем распоряжении.

Он встал, намеренно перекрывая путь к двери. Встал так, чтобы возвышаться над ней, ставя ее в психологически невыгодное положение. Сглотнул, откашлялся, прочищая горло, набираясь смелости, зная, что если его слова убедят ее, это может спасти сотни жизней. Жизней, которые в противном случае навсегда останутся на его совести.

– Мисс Гоин, – начал Альварес и тут же опустил руки ей на плечи, чтобы усадить ее назад на кровать, не давая убежать. – Я не из полиции. – Она продолжала вырываться, и он отступил на шаг, позволив ей вскочить на ноги. – Если вы уйдете, – отчетливо произнес он, когда она выхватила юбку из шкафа, позабыв о нижнем белье, – то жизнь вашего отца будет зависеть только от вас. И я вам помочь не смогу.

Гретхен помедлила. На его взгляд, сейчас, с порозовевшей обнаженной грудью, в съехавшей набок юбке, она выглядела еще привлекательнее. У девушки дрожали губы, и он понял, что она пытается что-то сказать. Но он не хотел дискуссии, предпочитая монолог.

– Меня зовут Альварес, – продолжил он. – Я тот человек, которого ищут ваш отец и О’Мейли. Я тот человек, чья жена погибла в аварии в Генуе, в штате Иллинойс. Вы этот случай помните, верно? – По ее лицу он не увидел подтверждения догадки, возможно, она действительно ничего о происшествии не знает, но менять план некогда. – Ваш отец и О’Мейли должны сознаться и рассказать правду о том, почему погибла моя семья. Вот и все, чего я прошу – ничего другого мне и не нужно: только правды. Я не хочу денег, только правды – которую услышал бы весь мир. Я пытался достучаться до вашего отца. Не получилось. Он потерял немалую часть своего имущества, но это его ничему не научило. Но вас он, возможно, выслушает.

– О, Господи, – произнесла она, как человек, пробуждающийся из забытья.

– Будь у меня дочь, я бы ее выслушал, честное слово. Но моя дочь погибла. Погибла из-за той политики, которую выдумал ваш отец и которую осуществляет О’Мейли. Вы должны заставить его выслушать вас. Понимаете? Если он не принесет публичных извинений, я устрою аварию сверхскоростного экспресса во время испытательного пробега. Можете так ему и передать. Как бы он ни старался, я это сделаю – а на поезде будет ехать много журналистов и тузов из бизнеса и политики. И ваш отец тоже. Я разорю его, разорю вас, уничтожу любого, кто встанет на моем пути к истине. Добейтесь от него публичных извинений, и никто не пострадает.

– Кто вы?

Альварес мог только надеяться, что смысл сказанного дошел до нее, надеяться на то, что испытанное ею потрясение не приведет к временной потере памяти. Он наклонился поближе, так, что их лица почти соприкасались, и впервые повысил голос:

– И не стоит проверять меня!

Капельки его слюны прилипли к ее щекам. Лишенная дара речи, Гретхен не могла даже пошевелиться.

Он подошел к встроенному гардеробу, сбросил на пол гостиничную записную книжку, схватил спрятанную за ней небольшую видеокамеру и показал ей, чтобы она все поняла.

– Видите? Если понадобится, мне придется воспользоваться записью. Я не хочу делать вам ничего плохого. Мне вас жаль. Судьба поезда, жизнь тех, кто будет на нем находиться, в ваших руках, мисс Гоин. Правда. Генуя. Иллинойс. Поговорите с отцом.

Сунув руку в карман, Альварес достал деньги, отсчитал пятнадцать стодолларовых купюр и уронил их на пол. Бумажки запорхали в воздухе и улеглись ковром у его ног. Девушка, не отрываясь, смотрела на Альвареса. По щекам у нее текли слезы. Страх, подумал он, а не сочувствие.

– Послушает он вас или нет, зависит от того, насколько он вас любит и доверяет вам. Вы должны убедить его – или взять на себя все последствия.

Альварес повернулся к ней спиной.

– Подождите! – воскликнула девушка, когда Альварес приблизился к двери.

Прямо перед ним находилась небольшая табличка с планом этажа отеля. Красной точкой был отмечен их номер. Он повернул медную ручку, выскользнул в коридор и тут же бросился бежать – на случай, если Гретхен позвонит в службу безопасности.