Текст книги "Призрачная вспышка (ЛП)"

Автор книги: Ричард Ли Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Медраш спас дварфа и сильно дернул спиной, позволив мечу покинуть ножны. Поймав его за рукоять, он спросил:

– Сражался с таким раньше?

– Пару раз, – сказал Кхорин. – Придется много резать и рубить.

– Мне жаль это слышать, – сказал Баласар, надвигаясь на существо с вытянутым щитом и высоко поднятым мечом. – Потому что их двое.

Кхорин выругался. Он хотел оглядеться и определить, где появился второй монстр – а заодно и посмотреть, что делает Гестаниус – но затем первый червь возобновил движение, и дварф понял, что если он отвлечётся, то тут же может умереть.

Существо закончило выползать из своей норы и одновременно ударило Медраша. Он заблокировал удар своим щитом и, должно быть, направил на это часть силы Торма, иначе удар сбил бы его с ног. Надеясь добраться до какой-нибудь уязвимой или мягкой части тела монстра, драконорожденный подошел вплотную и полоснул червя по нижней челюсти. Зверь отпрянул, дернув головой назад и вверх, уведя ей из досягаемости меча драконорожденного.

Но существо тут же изогнулось и укусило одного из воинов Платиновой Когорты. Парень вставил свой щит, как это сделал Медраш, и это спасло ему жизнь. Но клыки червя с лязгом сомкнулись на краях щита и вырвали его из рук воина. Рывок наверняка либо сломал, либо вывихнул руку драконорожденному, и он выронил свою булаву и пошатнулся назад. Червь же проглотил щит.

– Внимание! – взревел Кхорин. – Обойти с фланга! Давайте, как я вас учил! Как будто боретесь с чем-то большим.

Воины бросились строиться. После этого они атаковали пурпурного червя, пока тот отвлекся, и отступили, когда монстр повернулся к ним. Тем временем волшебники, включая Бири, пронзили его лучами света и бросили ему на спину сети из дымящейся шипящей слизи. Нити обжигали его плоть, оставляя перекрестные ожоги.

Вновь и вновь появляющиеся раны выглядели так, как будто в конце концов они должны возыметь какой-то эффект. Однако червь не замедлялся. Но Кхорин был к этому готов – в юности он видел, как одно из чудовищ было порублено пополам, но было живо, ведь жизненно важных органов у него было несколько. Червь был всего лишь отрезком кишки, обтянутый мышцами, с головным мозгом, который был всего лишь бугорком на вершине спинного мозга, и дюжиной сердец, качающими кровь.

Стоя в центре колеса парящих светящихся рун, Медраш глубоко врезался в бок червя. Кхорин рванул вперед, сделав то же самое. Когда зверь повернулся в их направлении, Баласар бросился вперед, чтобы атаковать его с другой стороны.

Безглазая голова дернулась в его сторону, и застигнутый врасплох, драконорожденный не смог вовремя остановиться. Его собственная инерция швырнула его в пасть червя. Существо высоко подняло голову, сглотнув жертву.

Медраш вскрикнул, и они с Кхорином яростно атаковали. Если Баласар был еще жив, он мог надеяться лишь на то, что его союзники убьют червя и быстро достанут его из желудка монстра.

Тогда Бири присоединилась к борьбе, что было неправильно. Ей следовало оставаться на уступе и читать заклинания с относительно безопасного расстояния. Кхорин затаил дыхание, чтобы крикнуть ей, чтобы она возвращалась. Затем он заметил пять мечей малинового света, парящих вокруг нее и ореол медного мерцания между сотворенными клинками и ее телом, и понял, чего она добивалась.

Медраш заметил ее приближение и открыл рот. Скорее всего, его первым порывом тоже было приказать ей отступить.

– Пусть она поможет! – Рявкнул Кхорин. Он надеялся, что это не приведет к смерти еще одного друга.

Глаза Медраша сузились. Затем он развернулся, высоко поднял окровавленный меч и кулак в стальной перчатке и закричал:

– Торм, защити ее!

Среди медного мерцания начали вспыхивать точки серебристого света. Возможно, они даже имели форму рук, но они мигали слишком быстро, чтобы Кхорин мог быть в этом уверен.

Бири встала прямо перед их колоссальной фигурой червя.

– Я тут, червь! Червь! Червь! Червяк!

Огромные челюсти качнулись в ее сторону, после чего обрушились на волшебницу.

Драконорожденная с белой чешуей ахнула. Она непроизвольно отшатнулась на полшага, но не дальше.

Червь схватил ее, поднял голову и проглотил. Затем он издал оглушительный рев, когда почувствовал, как летящие лезвия разрезают его изнутри.

Кхорин надеялся, что это отвлечет его от внешних угроз.

– Все вместе! – крикнул он – Атакуем! Сейчас же!

Воины Когорты ринулись со всех сторон. И червь не нападал на них, хотя извивающиеся, вздымающиеся судороги его колоссального тела могли  раздавить их.

Огонь вырвался изо рта зверя, когда, по-видимому, все еще живая и способная действовать Бири использовала огненные заклинания.

Медраш взмахнул мечом над головой – действие, совершенно непохожее на его обычное серьезное обращение с оружием. Вращение зажгло яркое сияние внутри лезвия, и когда паладин атаковал, лезвие разрезало, как будто толстая шкура червя и плотные мускулы были мягкими, как подтаявшее масло.

Голова зверя качнулась вперед и ударилась о пол пещеры. Еще несколько мгновений монстр бился в конвульсиях, а затем растянулся неподвижно.

– Уберите их! – Крикнул Медраш.

Кхорин мог угадать местонахождение Бири – она должна быть как раз под той частью червя, которая покрылась дымящимися волдырями, свидетельствующими о том, что она прожарила червя изнутри. Используя свой топор как что-то среднее между колуном и мясницким тесаком, дварф разорвал шкуру существа. Руководствуясь либо подсказкой своего божества, либо простым умозаключением, Медраш атаковал место в нескольких шагах дальше. Воины Когорты помогали им обоим. Кхорин видел боковым зрением бушующие битву, и осознание того, что другие враги могут в любой момент напасть на спасателей, нервировало его. Но они не могли позволить себе отвлечься.

Схватив одной рукой острие топора, а другой его рукоять, он пропилил образовавшуюся дыру на пару ударов глубже, а потом, кряхтя, раздвинул края образовавшегося зазора. Среди мускулов, крови и слизи появилась ступня в ботинке. Дварф крикнул:

– Сюда! – Вместе он и драконорожденный, работавший рядом с ним, разрезали и разорвали отверстие еще больше, а затем вытащили Бири на открытое пространство.

Она истекала кровью в дюжине мест, но Кхорин решил, что ни один из порезов не был серьезным. Благословение Торма и ее собственная сила защитили ее. Скользкая от слизи, сдерживая рвотные позывы и кашель, она прохрипела:

– Нечем… дышать.

– Теперь с тобой все в порядке. – Сказал ей Кхорин.

– Баласар… – Сказала она.

Голоса бормотали позади них. К тому времени, как Кхорин огляделся, Медраш и культисты уже вытаскивали Баласара из тела червя.

Он был сильно изранен – весь в крови с головы до ног. Обычных доспехов из стали и кожи было недостаточно, чтобы защитить его, поскольку бесчисленные внутренние зубы лилового червя изрезали его, а мышцы сжимали снова и снова. Но он был жив. Должно быть потому, что шепча Медраш молился, и серебристый свет исцелял раны воина.

Кхорин сменил позу, чтобы не дать Бири хорошо рассмотреть происходящее с Баласаром.

– Он в порядке, – сказал дварф, поворачиваясь к воину из Когорты. – Верни её на уступ.

Бири покачала головой.

– Я могу…

– Больше ничего, пока хотя бы не отдышишься, – отрезал Кхорин. – А теперь вы оба, пошли!

Воин помог ей встать. Кхорин повернулся, чтобы наконец узнать, как шли дела у остальных.

Хотя он был почти весь сырой от сочащейся крови и покрыт ожогами, второй фиолетовый червь все еще был жив и яростно пытался добраться до нескольких имаскарских волшебников, сидящих на уступе. Одним из них был Неллисс Сарадексма, который держал в руке с длинными пальцами побледневший шар из темного кристалла и двигал его вверх-вниз и из стороны в сторону. Призрачный парящий щит зеленого света двигался вместе с шариком, блокируя атаки червя. Тем временем товарищи-волшебники Неллисса, а также драконорожденные и имаскарские воины, окружавшие нижнюю часть зверя, яростно атаковали его.

К сожалению, защита посла не была непробиваемой. Кхорин издал тихий рык, когда зеленый щит не смог достаточно быстро переместиться, и червь схватил мага с уступа. Подобно Баласару и Бири до него, имаскарец мгновенно скользнул в глотку зверя – золотой посох, длинная черная шинель и все остальное.

Но, несмотря на эту потерю, Кхорину показалось, что враги червя измотали его. Чего он не мог сказать о Гестаниус.

В данный момент зеленая дракониха была в занята боем с Праксасаландосом, дуэлью, которая из-за разницы в размерах напоминала Кхорину собаку, сражающуюся с кошкой. И собака выигрывала. У Пракса было как минимум два серьезных ранения и несколько легких. Оторванный кончик его хвоста и пара обломанных рогов из-под челюсти валялись на полу пещеры.

Драконы бросались друг на друга, кружились и наносили удары так быстро, что ни один имаскарец или драконорожденный не осмеливался приблизиться, рискуя быть затоптанным или сокрушенным взмахом хвоста. Вместо этого воины стреляли в Гестаниус из арбалетов, хотя нередко болты не достигали своей цели не смотря на огромные размеры драконихи. Когда они попадали в цель, болты часто отлетали от её чешуи.

 Атакуя ледяными порывами и завываниями сосредоточенного шума, Джемлех и пара других чародеев – слава Деве Удачи, что способность к магии была у имаскари в крови – наносили несколько больший урон. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Гестаниус дрогнуть.

Гестаниус внезапно открыла пасть и без каких-либо видных движений подготовки, которые Кхорин научился подмечать, изрыгнула кислоту. Атака, по-видимому, застала врасплох и Праксасаландоса, потому что шипящая кислота попала прямо в него, и он вздрогнул, дернулся и беспомощно забился в судорогах.

 Гестаниус воспользовалась моментом замешательства соперника и набросилась на него. Она схватила шею Праксасаландоса челюстями и встала на задние лапы, так что рога на ее затылке задели потолок. Она одновременно сжала челюсти и вцепилась когтями в грудь противника.

Хлынула кровь, и Пракс разлетелся на ртутные и капли, которые стекали с клыков и когтей Гестаниус, образуя на полу блестящую лужу. Зеленый дракон тут же упала в центр и продолжила царапать. Теперь она была похожа на копающую собаку – ее усилия разбрасывали куски ртутного дракона в разные стороны. Одна из капель упала прямо под ноги Кхорину.

При этом Гестаниус повернулась и посмотрела на Джемлеха и его товарищей-магов. Без Пракса – или хоть кого-то еще, отвлекающих её – она, скорее всего, уничтожит заклинателей за пару ударов сердца.

Кхорин закричал так громко, как только мог, поднял топор и бросился в атаку. Он прекрасно осознавал, что если он был единственным, кто нападет, то, возможно, это были последние мгновения его жизни.

На мгновение, пока Гестаниус развернулась в его сторону, все арбалетчики, лучники и пращники остались на месте. Тогда Вишва закричала:

– Бахамут!

Она отбросила арбалет, подняла боевой молот с пола и бросилась в атаку. Ее примеру последовали другие члены Когорты и имаскарские солдаты.

Это не помешало Гестаниус нанести удар по единственному безумному дварфу на поле боя. Ее огромные челюсти обрушились на него, а его собственная инерция едва не обрекла его на ту же нелепость, которая постигла Баласара. Но каким-то образом ему удалось отскочить в сторону и даже ударить голову дракона сбоку, хотя этим он лишь немного порезал ее. Продолжая метаться, он увернулся от удара передней частью лапы драконихи.

Дварф нырнул в тень под брюхо дракона и начал рубить переднюю лапу. Потолок был слишком низким, чтобы Гестаниус мог взлететь. Если бы Кхорин смог отрезать ей пару лап, это бы обездвижило ее.

Он сделал пару хороших, глубоких порезов – достаточно глубоких, чтобы вновь привлечь ее внимание – и она начала топать. Вероятно, дракониха надеялась расплющит дварфа, но в этом может и не быть необходимости. Если бы она просто зацепила его когтем, это разорвало бы его пополам.

 Кхорин отчаянно уворачивался всякий раз, когда выпады и взмахи лап Гестаниус угрожали попасть по нему. Он размахивал топором, когда мог, и, хотя и был сосредоточен на своей небольшой части борьбы, мельком видел усилия остальных.

 Так например удар кожистого крыла сразил имаскарского копейщика.

 Драконорождённый с топором и бурой чешуей побежал к Кхорину, под Гестаниусом, но челюсти зелёного дракона рванули вниз и откусили всё, что было у драконорожденного выше пояса. Гестаниус подняла голову и выплюнула кровавые ошметки. От вида этой мерзости Кхорин даже застыл на мгновение и пару раз моргнул.

Помутневшая от кусочков разлагающейся плоти дымящаяся жидкость струилась по бокам Гестаниуса. Джемлех или один из его коллег облили ее кислотой.

Кхорин проревел:

– Восточный Разлом!

И размахнулся, вонзив большую часть лезвия топора в плоть Гестаниус. Когда он вырвал оружие, из раны брызнула кровь, залившая его грудь, бороду и ослепив дварфа, пока он не отступил в сторону и не смахнул кровь с глаз.

 Гестаниус взвыла и оторвала лапу от пола, а Кхорин был в восторге, когда она не опустила её. Дракониха приложила переднюю лапу к груди так, что дварф больше не мог до нее дотянуться.

Но прежде чем он успел добраться до её конечности, Гестаниус прорычала слово, которое, казалось, пронзило дварфа насквозь, как рапира. Он упал ничком, а слово драконихи повисло в воздухе, как дрожащий звук гонга. Звук извивался и давил на Кхорина, и насколько он ужасно чувствовал себя, настолько же сильно звук рвал мир вокруг на части. Это была магия настолько могущественная и действенная, что истязала саму реальность.

Наконец звук стих, но у Кхорина болел каждый нерв, и он не мог сосредоточиться. Когда Гестаниус отпрыгнула от него, он почти не мог осознать все плачевность ситуации.

Почти, но не полностью. Стиснув зубы от острой боли, дварф заставил себя поднять голову.

 Почти так же быстро, как всегда, несмотря на хромоту, Гестаниус повернулась к Кхорину лицом. Он предположил, что это была своего рода похвала, что из всех врагов, которые нападали на нее, он был тем, от кого она особенно хотела избавиться.

И она, скорее всего, так и сделает, потому что, когда он огляделся, то не увидел никого, кто смог бы отвлечь дракониху – слово силы ошеломило всех, воинов и магов. Некоторые лежали без сознания, а пара имаскари дрожали с закатанными глазами, утопая в неудержимом ужасе, если не в чистом безумии.

Кхорин с трудом поднялся на ноги и поднял свой топор.

– Ну попробуй. – Прохрипел он.

Гестаниус открыла пасть, и бледное облачко появилось в глубине её пасти. Запах кислоты наполнил воздух. Глаза Кхорина заслезились от наполнивших воздух ядовитых испарений.

Но затем с потолка хлынул серебристый водопад.

Точнее, пролился лишь наполовину. В полете жидкость начала обретать форму, и к тому моменту, как поток ртути упал на Гестаниус, он превратился в Пракса.

Его тело повалило дракониху на пол. Он схватил ее шею челюстями на полпути и вонзил в нее передние когти. Она вывернула голову и выплюнула кислоту, которую изначально предназначала Кхорину, но угол был неудачный. Пракс низко пригнулся, и кислота прошипела над его головой. Когти на задних лапах оставили глубокие кровавые борозды на спине Гестаниус.

Но затем зеленый дракон хлестнула ртутного по шее и разорвала хватку Праксасаландоса, хотя его челюсти были полны её плоти. Она перевернулась, рухнула на ртутного змея и покатилась. Его когти вырвались из ее спины и драконы сплелись вместе, кусая и разрывая в попытка обездвижить соперника.

Подобно бойцам они продолжили драться даже тогда, когда уперлись в стену пещеры. А это, как подумал Кхорин, означало, что другие бойцы меньшего размера могли приблизиться к ним без такой большой вероятности быть раздавленными.

Все еще слабый и дрожащий от воздействия слова силы «поражение», дварф едва ли чувствовал себя способным пробежать через пещеру, но он заставил себя сделать шаг, затем другой, и вот уже бессилие ушло. Драконорожденные и имаскари последовали за ним, сначала спотыкаясь и шатаясь, а затем набирая скорость.

Когда они добрались до драконов, они должны были воспользоваться моментом, ринуться в атаку, нанести удар и быть готовыми к отступлению в одно мгновение, потому что, хоть драконы не катались и не толкались как раньше, они все еще не были неподвижны. Драконы перекатывались и дергались, и в любой момент могли раздавить мелких существ, тыкающих мечами и копьями из тени.

Кхорин ударил, затем увернулся от случайного удара ногой Пракса, и тем самым свой череп. Справа яростно закричала пара воинов, но он понятия не имел, почему, пока ему снова не пришлось отступить. Затем дварф увидел, как Пракс обвил шею Гестаниуса своим окровавленным обрезанным хвостом, как удавкой.

Неистово пытаясь вырваться из удушающего захвата, она рванула его, дергаясь так безумно, что Кхорин не понимал, как он или любой из его воинов могут подойти на расстояние удара. Но Медраш ворвался в драку, словно веря в то, что громадины, махающие лапами, не могут его задеть.

Он крикнул:

– Торм!

А Праксасаландос прорычал:

– Бахамут!

Медраш вонзил свой меч глубоко в грудь Гестаниус, а ртутный дракон еще туже затянул петлю на её шее.

Гестаниус напряглась. Затем ее судороги начали стихать, хотя некоторое время ртутный дракон все еще продолжали душить, резать или бить ее лапами, просто чтобы убедиться, что она действительно мертва.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

29-30 Элиасис, Год Извечного (1479 по ЛД)

Аот решил, что вид из тронного зала Аратаны был таким же захватывающим, как и во время его предыдущего визита, но теперь стал более суровым – на севере, над морем, нависали серо-черные грозовые тучи. Он надеялся, что это не предзнаменование.

Он дал сжатый отчет об экспедиции в логово Виршекеллабекса, и аудиенция была прервана, чтобы жрецы и клерки дженази могли изучить бумаги Хранителей Змей и восковую печать на завещании Мардиз-сула. Хотя Цера изо всех сил старалась сохранять самообладание, Аот видел, как ее гложет нетерпение. Гаэдинн каким-то образом ухитрился расслабиться стоя со своей обычной беззаботностью. Сон-лиин, которая никогда прежде не бывала в таком царственном месте, воспользовалась перерывом, чтобы поглазеть на роскошную обстановку зала и украшенные драгоценностями наряды придворных.

Каждый эксперт прошептали свое заключение Традрему Кетроду. Выслушав их всех, квадратный Наместник Земли повернулся к приподнятому серебряному трону и сидящей на нем стройной молодой дженази шторма.

 – Ну что, милорд? – Спросил Аратана. Сегодня на ней были шпильки для волос с золотыми кольцами с аметистами.

– Явных и неопровержимых признаков подделки нет, – ответил Традрем. – Однако…

– Однако, – прервал Гаэдинн, – вы можете упасть в припадке с пеной у рта, если признаете, что мы были правы, а вы ошибались. Вы это хотели сказать?

Дженази земли бросил на эльфа, но продолжил обращаться к королеве:

– Как я сказал – однако, даже если мы предположим, что каждое слово, которое мы сегодня услышали или прочитали с куска пергамента, правда, это не доказывает, что драконорожденные не совершали набеги на наши деревни. Это просто дает некоторые основания подозревать, что этот Виршекеллабекс и его слуги тоже этим занимались.

– При всем уважении, милорд, – вмешался Аот, – это вымученная интерпретация фактов. Каковы шансы, что Тимантер проведет тайные набеги, и в то же время Хранители Змей Виршекеллабекса замаскируют демонов из Бейнхолда под драконорожденных и отправят их совершать точно такие же набеги?

– Не так уж и малы, – сказал Традрем. – Если Виршекеллабекс узнал, что замышляют драконорожденные, и решил использовать их вторжения как прикрытие, чтобы скрыть собственные злодеяния.

– Ваше Величество, – сказала Цера, – я клянусь самыми священными клятвами моего ордена и моей веры, что мои спутники и я говорим правду. Только Виршекеллабекс и его слуги несут ответственны за массовые убийства. Серый дракон хотел, чтобы войска Аканула были выведены за пределы государства для ведения бессмысленной войны. Наверняка вы понимаете, что это позволило бы ему более безопасно убивать и сеять хаос в вашем королевстве.

– Не то чтобы ваша армия показывала какие-то реальные признаки того, что собирается выследить и убить его, – сказал Гаэдинн, – но я полагаю, что действовать совсем уже неприкрыто он не стал бы до тех пор, пока войска были здесь.

Губы Аратаны сжались. Молния вспыхнула в облаках на севере, и некоторые серебристые линии на лиловой коже королевы замерцали в такт с ней.

– Милорд, – сказала она Традрему, – мне кажется, что, по крайней мере, капитан Фезим, его друзья и Кабала Огненного Шторма оказали Аканулу услугу. Чего, конечно, достаточно, чтобы мы выслушали их доводы и восприняли их всерьез.

– Ваше Величество, – сказал Традрем, – если я и был чуть менее любезен, чем обычно, то лишь потому, что у меня есть опасения по поводу печально известных наемников и безрассудных искателей острых ощущений, предпринимающих отчаянные авантюры внутри наших границ без разрешения Короны. Тем не менее, я извиняюсь. Безусловно, я выказываю почтение тем, кто рисковал собственной жизнью, чтобы избавить королевство от опасного зверя.

Аот успокаивающе вздохнул.

– Но?

– Но, – продолжил Традрем, – разве это имеет значение в связи с грядущей войной? Драконорожденные – древние враги дженази. Мы должны были выступить против них рано или поздно.

– Тогда пусть позже, – сказал Аот, – когда аболеты не будут представлять такой угрозы для Аканула, а Тимантер, по крайней мере, даст предлог, который не заставит вас выглядеть дураками и мародёрами, когда правда станет общеизвестной.

Цера поморщилась.

– Ваше Величество, я бы не стала выражаться так… прагматично. Но своими словами капитан Фезим добирается до фундаментальной истины. Вы не должны вести войну из-за обвинения, которое, как вы знаете, является ложью.

Традрем бросил на жрицу кислый взгляд.

– Повелительница Солнца, при всем уважении, разве я только что не объяснил, что дело гораздо сложнее? Драконорожденные провоцировали нас. Поколениями. Мы также должны учитывать обещания, данные нашему союзнику – Чессенте, а также усилия и расходы, затраченные для отправки армии на юг. Что, если мы отступим сейчас, а затем решим, что нам нужно сражаться с Тимантером в следующем году, но уже с опустошенной казной, без друзей, которые могли бы поддержать нас, и даже без пути к нашему врагу?

Сон-лиин откашлялась. Аот удивленно посмотрел на нее. Другие сделали то же самое.

Пристальные взгляды стольких аристократов почти заставили ее поежиться. Это заставило ее заикаться:

– Я… я…

– Сделай вдох. – Прошептал Гаэдинн.

Она и сделала.

– Ваше Величество, мой отец учил меня, что первое, что нужно знать о луке, это то, что если вы выпустили стрелу, то уже не сможете вернуть ее обратно. Я узнала, что он имел в виду во время охоты на серого дракона. Я была под заклинанием и сделала выстрел, который мог убить капитана Фезима.

– Простите, – прервал Традрем, – но как это относится к делу?

Молодая дженази нахмурилась.

– При всем уважении к вам, милорд, но я думаю, что да. Я пытаюсь сказать королеве, что у нее есть преимущество перед лучницей. Она может отозвать своих солдат назад, пока они не совершат какой-нибудь ужасной ошибки или не нанесут непоправимого вреда. Это может быть некрасиво или дорого, но она может это сделать!

– Мы даже доставим депеши с новыми приказами, – сказал Гаэдинн. – Раз уж мы все возвращаемся в Чессенту.

Как и во время предыдущей аудиенции, Аратана повернулась к двум другим присутствующим Наместникам.

– Миледи? Милорд?

Лехайя опустила голову и посмотрела на свои сложенные руки, словно в ее серебристых переплетенных пальцах можно было найти ответ. Наконец она сказала:

– Если бы я была судьей, судившей драконорожденных за конкретное преступление, в котором они обвинялись, мне пришлось бы оправдать их. А если их оправдают, то нельзя и наказывать.

– Но это не суд! – рявкнул Традрем. – Это политическая хитрость!

– Возможно, – ответила Лехайя, – но я прошу вас не обвинять меня в том, что я смотрю на дело глазами закона. Это то, почему я занимаю эту должность.

Аот улыбнулся.

– Как я понял, можно с уверенностью сказать, что лорд Миксофин занимает свой пост, потому что знает толк в счетах и ​​счетной палате. Он из тех людей, которые проснутся ночью в холодном поту, если выяснится, что Аканул потратил большую сумму, чтобы двинуть свою армию на юг, а затем просто вернуть ее обратно домой.

Наместник Моря слегка улыбнулся, как будто его наполовину позабавило, а наполовину оскорбило то, как Аот охарактеризовал его.

– Признаюсь, капитан, я бы счел такое расточительство достойным сожаления.

– Что ж, может быть, вам станет легче, если вы узнаете, что Аканул хотя бы признается в сделке, – Аот повернулся к Гаэдинну. – Покажи брошь.

На этот раз лучник выглядел удивленным, но он достал зеленое металлическое украшение из мешочка на поясе и показал его всем. Дженази вытаращили глаза, особенно Миксофин.

– Я думал, – сказал Аот, – что узнал брошь по рассказам, которые слышал, а теперь по вашей реакции вижу, что был прав. Это брошь Повелителей Приливов, не так ли? Потерянная во времена потрясений Магической Чумы. Одно из величайших сокровищ Аканула в целом и семьи лорда Миксофина в частности. И именно это сокровище я надеялся найти в сокровищнице дракона. Пожалуйста, сэр Гаэдинн, верните его законному владельцу.

– С превеликим удовольствием. – Сказал лучник, и только тот, кто знал его так же хорошо, как Аот, мог уловить нотки сарказма.

– Это откровенное взяточничество! – Выпалил Традрем.

Миксофину понадобилось мгновение, чтобы оторвать взгляд от украшения из зеленого металла и черного жемчуга на ладони и ответить:

– Меня не подкупить, милорд, но я думаю, что капитан Фезим прав – в каком-то смысле это действительно поможет сбалансировать доходы и расходы.

– Вам!

Хозяин Монет выпрямился. И, несмотря на его более массивное телосложение и агрессивное поведение, глаза Традрема расширились, а верхняя часть его тела слегка сместилась назад.

– Моя семья всегда считала владение брошью Повелителей Приливов священным долгом, – сказал Миксофин. – Мои предки всегда использовали ее на благо нашего народа. Если вы утверждаете обратное, скажите прямо, и мы с вами будем исходить из этого.

Рот Традрема сжался.

– Милорд, вы же знаете, что я не имел в виду ничего подобного. Но я говорю, что возвращение этого сокровища подобно уничтожению серого дракона. Это хорошо само по себе, но не имеет никакого отношения к вопросу вторжения в Тимантер.

– Я не так в этом уверена, – сказал Аратана. – По крайней мере, так гласит легенда: сам Повелитель Воды подарил нашему народу брошь Повелителей Приливов. Возможно, знаменателен тот факт, что она вернулась сюда в этот день, принесенный теми, кто предлагает мир.

– А может и нет, – ответил Традрем. – Особенно принимая во внимание то, что в нашей совместной с Тимантером истории нет никакой двусмысленности.

– Это правда, – ответила королева, – и действительно может наступить день, когда мы пойдем войной на драконорожденных. Но не сейчас. Не тогда, когда аболеты представляют такую ​​угрозу, и не потому, что злобный дракон пытался обмануть нас. Мы отзовем лорда Магнола и войска.

Аот глубоко вздохнул и злобно удовлетворился ошарашенным взглядом Традрема.

Как он и ожидал, Наместник Земли был не единственным, кто был недоволен или, по крайней мере, притворялся, что был недоволен. Гаэдинн озвучил это сразу же, как группа наемников покинула зал для аудиенций.

– Правильно ли я понимаю, – начал рыжеволосый лучник, – что ты знал, что это за брошь, как только увидел ее в пещере Виршекеллабекса?

– Именно, – сказал Аот. – Она кишит магией, и, как ты знаешь, я могу видеть такие вещи.

– И тем не менее ты не предупредил меня, что я претендую на вещицу, которую ты собираешься отдать.

– До последнего момента я надеялся, что нам не придется делать этого.

Веселье дернуло уголки рта Гаэдинна.

– Ну, мы не и должны были отдавать её, независимо от необходимости. Кто добыл её? Надеюсь, мы станем обычными наёмниками до того, как окончательно забудем, что это значит.

* * * * *

Баласар немного задремал, а потом проснулся от пульсирующей боли во всем теле. Он подумал о том, что хорошо бы снова заснуть. Конечно, было бы хорошо, если бы он мог справиться с этим, но это вряд ли.

И ему не хотелось просто лежать на твердом каменном полу, глядя в потолок пещеры и страдая от боли. Если он встанет, то, по крайней мере, может быть что-то отвлечет его от дискомфорта. Так что он откинул одеяла и поднялся на ноги, хотя от этого ему стало только хуже.

Большинство его товарищей крепко спали. Осталось лишь несколько парящих светящихся сфер – ровно столько, сколько было нужно целителям и часовым, дабы они могли выполнять свою работу. Баласар подумывал обратиться к первым за помощью, но он не мог просить их тратить свои заклинания, лекарства и другие ресурсы только для того, чтобы облегчить его боль, когда другие раненые едва цеплялись за жизнь. Он решил развлечься, поболтав с одним из часовых, и, чувствуя себя мумией в своих туго завернутых льняных бинтах и ​​вонючих мазях, заковылял к ближайшему.

Он сделал несколько шагов, прежде чем его спину свело судорогой. Он издал стон сквозь стиснутые зубы.

Бири сбросила одеяло, вскочила и поспешила к нему. Ее белая чешуя и серебряный пирсинг во мраке казались призрачными.

– Что ты делаешь? – Прошептала она.

– Я просто не мог заснуть. – Ответил он, понизив голос и стараясь не выражать своего беспокойства.

Возможно, ему этого не удалось, потому что она обняла его и помогла добраться до места, где выпуклость на дне стены пещеры образовывала подобие скамьи. Она помогла ему сесть, а затем плюхнулась рядом с ним.

– Лучше? – Спросила она.

– Да. – Признал он.

– Точно? Я могу привести кого-нибудь…

– Спасибо, но да, правда. Медраш спас меня. Как только он сможет исцелить меня еще раз, я буду как новенький, – он ухмыльнулся. – Хотя, очевидно, это произойдет только после того, как Праксасаландос сможет идти. Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда Даардендриен поставит проклятого дракона выше своего брата по клану. А еще я не понимаю, почему существо, способное разделиться на десятки капель ртути, а затем снова собраться, нуждается в помощи для восстановления.

Бири улыбнулась.

– Загадка. Я думаю, имеет значение то – намеренно ли он меняет свое тело или это делает какая-то внешняя сила.

– Я полагаюсь на мудрость твою мага.

Несколько ударов сердца они сидели молча. Затем она сказала:

– Будет странно разделяться сейчас, особенно посреди этого лабиринта.