Текст книги "Гибель на промежуточной станции"

Автор книги: Ричард Мередит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

26

Там, за тем, что она привыкла называть окном, виднелся огромный шар Земли с белыми облаками, голубыми морями и океанами, коричневыми с зеленоватыми пятнами континентами Неимоверно огромная штуковина с этого расстояния – чуть выше границы атмосферы планеты И все же, она красива. Красива, немного жутковата и одновременно так хрупка, если боевые корабли джиллов приблизятся к ней, если они пройдут сквозь ее оборонительные рубежи и отутюжат поверхность термоядерными зарядами

Доктор Дэнис Лессон медленно отвернулась от иллюминатора, заметив напоследок как солнце отразилось от одного из военных звездолетов строящейся вокруг ее родной планеты армады, и на секунду в ней вспыхнула надежда – эти корабли спасут и ее и Землю и все, что было самым главным в этой холодной чуждой Вселенной.

Затем, она посмотрела на отвратительное существо, которое сидело на странном стуле напротив ее стола, и подумала о том, что отнюдь не всегда считала Вселенную такой холодной и чуждой. Когда‑то она считала ее местом порядка логики и красоты. Неужели это существо и ему подобные заставили ее изменить свое мнение? Какая из точек зрения была более правильной? “Возможно, обе, – решила она про себя, – в зависимости от собственного мироощущения”.

Денис села за свой стол, перебрала лежащие на столе бумаги и ролики магнитной ленты, и вновь обратила свое внимание на инопланетянина, сидящего в специально сконструированном для него кресле. Его блестящая кожа в искусственном свете казалась сальной, а глаза, – вращающиеся независимо друг от друга, смотрели на нее с выражением, смысл которого она даже не надеялась разгадать. Era живот был на месте, и он, казалось, расслабился, поглощая поступающие в организм питательные вещества. Одет он был в длинный многоцветный плащ своего собственного изобретения.

– Д’ра Г’биб, – сказала она, подражая языку Джиллов, как только могла, – желаете ли вы продолжить наш разговор?

– Не Д’ра Г’биб в этот момент, – заметил джилл, глядя на нее одним глазом, а другим рассматривая пространство. – Теперь, Сабал Р’хан.

– Существует ли какое‑нибудь имя, которым я могла бы называть вас постоянно? – устало спросила Денис.

– Ничего не постоянно, – сказал джилл, искривив свое лицо в подобие человеческой улыбки, но Дэнис знала, что это выражение имеет совершенно другой смысл. Оно даже не выражало удовольствие, истинный смысл его был до сих пор загадкой для нее.

– Ничего не постоянно, – повторила она. – Ладно, Сабал Рхан, вы хотите поговорить?

– Что означают разговоры? – философски спросил джилл делая какой‑то жест шестипалой рукой. – Разговоры не несут добра.

– Что такое добро?

– Вы, “шибиииш”, – это было больше похоже на шипение, чем на слово, – не имеете слов для этого понятия.

– Вы можете объяснить мне это? – спросила Денис.

– Не существует объяснения, “шибиииш’ант”, – медленно произнес джилл.

– Ты даже не хочешь попытаться?

– Пытаться глупо! – неожиданно заявил джилл.

– Что не глупо? – безнадежно спросила Дэнис, понимая, что не получит от джилла ответа, который имел бы смысл в человеческих понятиях. Уже, шесть месяцев она пыталась установить хоть какое‑нибудь взаимопонимание с инопланетянином, шесть месяцев торчала на этой станции, допрашивая пленника. “Он за это время, – подумала она, – немного выучил западно–английский, а я же в его языке до сих пор ничего не понимаю. Мне показалось даже, что он начал немного разбираться в нашем образе мышления, я же нахожусь на точно таком же уровне, как до встречи с ним. Так, что у нас получается?”

В ее голове родилась неприятная мысль, и холодок побежал вниз по ее спине. “А что, если… – пришло ей в голову. – А что, если джиллы на самом деле более разумны, чем мы? Что, если они больше приспособлены к выживанию, чем люди? Может… Может, они выше нас”.

Эта мысль приходила к ней и раньше, но она никогда не позволяла себе принимать ее всерьез. Она не могла принять тот факт, что раса джиллов с биологической точки зрения больше заслуживает выживания, чем люди. Если так… Если так, то тогда человечество обречено. Возможно, нам не стоит и надеяться победить их. Возможно, закат человечества так же неотвратим, как закат солнца, только мы пока не хотим этого замечать, размышляла она.

“Нет! – твердо сказала она себе. – Не обязательно все именно так. Может, один только этот джилл умнее, чем я, и это не относится ко всей их расе. Я, к тому же, отнюдь не самая умная представительница человечества, а он, вполне возможно, гениальный джилл”.

Доктор Дэнис Лессон посмотрела некоторое время на стол пред собой, затем достала сигарету из ящика стола и, прикурив от зажигалки, глубоко вдохнула приятный ароматный дым.

“К тому же это не моя работа, – сказала она себе. – Я психолог, а не философ. Пусть этими вопросами займутся философы. Моя работа – хоть немного понять, как работают их мозги, а не выяснение превосходства”.

– Сабал Р’хан, – произнесла она, наконец, чувствуя легкое головокружение от сигареты, – вы хотите говорить со мной сегодня?

– Являюсь хотящим, – ответил джилл после короткого молчания, переведя на нее взгляд обоих глаз. – Говорящим.

Последнее слово прозвучало, как команда.

– Очень хорошо, – сказала Денис, делая неподходящую к ситуации паузу. Теперь, добившись у него согласия на разговор, она не вполне представляла, о чем будет говорить. Существовало так мало направлений на которых их разумы могли следовать друг подле друга.

Последние несколько дней Денис пыталась заставить инопланетянина, который был сейчас Сабалом Р’ханом, обсудить с ней вопросы искусства. Она показывала ему различные виды искусства людей, начиная от наскальных рисунков пещерного человека, кончая невесомыми движущимися скульптурами Цинтии, а взамен хотела узнать что‑либо о искусстве джиллов. Последнее привело в тупик, так как существо так и не смогло объяснить ей, что джиллы считают искусством. Однако, наблюдая за тем, что ему нравилось в творениях людей, она начала подозревать, что ей стало на маленькую толику понятнее, что же джиллы почитали за красоту.

– Хотите ли посмотреть “Парагон”? – спросила она у существа.

– Хотение, – ответил Сабал Р’хан.

– Хорошо, – ответила Денис улыбаясь, и думая о том, догадался ли он, что означала улыбка на лице у человека.

Поднявшись со стула, она пересекла комнату и открыла большой шкаф. Достав оттуда антигравитационную пластину и большую коробку, она поставила все это на стол. Включив антигравитационную пластину, он а открыла коробку. Из коробки она вынула около дюжины разноцветных предметов самой невообразимой формы и осторожно положила их один за другим в поле антигравитационной пластины. Когда они начали медленно опускаться в направлении пластины, падая с такой скоростью, что слова “падая” к ней вообще было неприменимо, она отрегулировала поле таким образом, чтобы предметы застыли в воздухе. Денис повернулась, чтобы посмотреть на реакцию джилла. На его лице не было выражения, которое она могла бы понять.

Один из предметов содержал маленький генератор силового поля, обладающий достаточной силой, чтобы удерживать все остальные предметы в пределах сферического пространства, а маленькие устройства внутри остальных предметов предотвращали их от столкновений друг с другом. Когда все микрогенераторы, наконец, заработали, она толкнула один из предметов. Он начал двигаться внутри пространства, ограниченного полями, приводя в движение все остальные предметы. Вскоре уже все предметы хаотично вращались за счет сил притяжения и отталкивания, вырабатываемых генераторами.

На лице (если его можно так назвать) Сабала Р’хана, появилось некое выражение.

Денис снизила яркость освещения в комнате, чтобы было заметно натуральное свечение абстракции, и снова села за стол, чтобы удобнее было наблюдать за скульптурой и реакцией на нее инопланетянина.

“Секрет, вероятно, кроется, в движении”, – подумала Денис. Что‑то – в движении, в постоянно изменяющихся взаимосвязях между объектами привлекало внимание джилла. Это согласовалось со всем тем немногим, что она знала о них.

Раньше она показывала ему картины, рисунки, литографии, фотографии, трехмерные изображения, но ко всему этому джилл не проявил никакого интереса.

Она смотрела на движущуюся скульптуру цинтианца Биллиана Атламона, которую он назвал, совершенно не понимая, что ей хотел выразить художник. Она вообще мало что понимала в движущемся искусстве. Вкусы ее были старомодны, и она до сих пор считала, что Джексон Поллок был самым величайшим художником в мире.

– Что вы здесь видите, Сабал Р’хан? – спросила она наконец.

– Не бываю Сабал Р’хан, женское существо, – сказал джилл тоном, который она посчитала за дружественный. – Бываю Д’ра Г’биб.

Дэнис вздохнула.

– Хорошо, Д’ра Г’биб, не могли бы вы рассказать, что вы видите во всем этом?

– Я думаю вы “шибиииш” не имеете для этого выражений.

– Да? А вы можете попробовать объяснить мне?

– Я пытаюсь, – сказал джилл через некоторое время. – Это как “джа” в жизни, – Дэнис вспомнила, что слово “джа” переводилось, как “клан”, “улей”, или что‑то типа этого. – “Джа” двигается всегда, двигается вот так, женское существо. Это существование братьев по животу, вы можете “их’вка” это?

– “Их’вка”? – спросила Дэнис. – Объясните это слово.

– Не иметь выражения, женское существо, – сказал Д’ра Г’биб, направив на собеседницу оба своих глаза. – Это, как верить в то, что вы не можешь потрогать. Это как, – джилл задумался, выбирая выражение, – как любовь.

– Любовь?

– Я не знаю точного понимания выражения “любовь”, – сказал инопланетянин. – Любить, лишь часть этого. Это быть так, женское существо?

– Да, – осторожно ответила Дэнис, удивляясь тому, что это существо, которое она привыкло воспринимать, как некое абсолютное зло, пыталось говорить о любви. – Да, любовь, это что‑то вроде этого. Любовь, это желание держать возле себя и обладать.

– Нет, не обладать, – неожиданно сказал джилл. – Их’вка не обладание. Это существование. Здесь нет обладания.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Денис, повернувшись к двигающейся скульптуре, и чувствуя, что растворяется пытаясь одновременно понять ее и существо, которое сидело напротив.

– “Шибиииш” верят в обладание, – сказал Д’ра Г’биб. – “Шибиииш” верят в Бога. Это все есть одинаково Эти вещи не существуют.

– Вы хотите сказать, что такой вещи, как обладание на свете не существует?

– Hex обладания. Есть “их’вка” и есть одиночество. Одиночество, это быть как мертвый. “Их’вка” это быть, как живой. “Их’вка” это “джа”, “джа” это “их’вка”. “Шибиииш” это одиночество.

Дэнис покачала головой, встала из‑за стола и подойдя к иллюминатору посмотрела на бело–голубой шар Земли и яркие точки строящихся на орбите боевых звездолетов.

– Во мне есть жалость, – медленно произнес Д’ра Г’биб.

– Что? – переспросила Дэнис, повернувшись к инопланетянину.

– Жалость, – повторил он.

– Почему?

– Бедное “шибиииш’ант” женское существо, – сказал Д’ра Г’биб.

– Как ты можешь жалеть меня? Как могут такие существа, как вы вообще иметь жалость?

– Ты никогда не будешь знать “их’вка”. За это я жалею тебя. Лучше, чтобы таких существ как вы, вообще никогда не было.

– Поэтому вы ненавидите нас?

– Ненавидеть? – улыбкоподобное выражение вновь появилось на лице джилла. – Не ненавижу, женское существо. Ненавидеть для “сорлов”. Из “джа” не ненавидят.

– Тогда, ради Бога, почему вы хотите уничтожить нас?

– Для этого нет выражения, бедное женское существо.

Дэнис снова отвернулась к окну, поглядела на далекую, милую Землю и почувствовала в себе что‑то вроде безграничной грусти. Возможно, подумала она, я начинаю понимать, возможно…

Она не видела, как джилл, больше не Д’ра Г’биб, а теперь Прата К’пал Хирург, достал из двигающейся скульптуры самый тяжелый предмет и с каким‑то странным выражением в глазах повернулся к ней.

Дэнис медленно повернулась к нему, собираясь что‑то спросить, когда Прата К’пал швырнул тяжелый предмет ей в голову. Он попал ей между глаз, разбив лоб и переносицу, от чего острые обломки черепа вошли в ее мозг.

Она умерла так и не поняв это существо. Возможно, она не поняла бы его, даже если осталась бы в жива.

27

Прошел почти час перед тем, как между “Йово Джима” и “Фарсалусом” была восстановлена связь, он был одним из самых долгих часов в жизни Абсолома Брейсера.

– Сигнал, сэр, – воскликнула, наконец, Офицер Связи Цианта.

– Переключите на мой монитор.

Несколькими секундами позже, на большомэкране в носовой части мостика появилась грустная улыбка Полковника Карригхара. Шлем его скафандра был снят, а на лице была копоть и ожоги от энергетического разряда, который чуть было не достиг своей цели.

– Все кончено, – адмирал.

– Насколько все серьезно, полковник?

– Восемь убитых, сэр, включая Капитана Девинса. Четверо бунтовщиков, остальные солдаты. Еще полдюжины раненных и пострадавших.

– Командор Бугиоли?

– С ней все в порядке, сэр, – послышался мрачный голос полковника. – у нее сейчас медицинский офицер и протезист. Немного поврежден цилиндр ее тела, но не очень серьезно, – полковник на мгновение замолчал и улыбнулся.

– Думаю, мы ей были не нужны, сэр. Она могла бы справиться с ситуацией сама. Она чертовски грамотный офицер.

– Слава Богу, что не получилось хуже, – сказал Брейсер, скорее для себя, чем для полковника. – Вы с вашими людьми оставайтесь на месте, пока Командор Бугиоли не почувствует, что вы ей больше не нужны. Скажите ей, что я передаю ей командование корабля и буду просить для нее повышение звания до капитана. И пусть она свяжется со мной, когда сочтет удобным.

– Есть, сэр.

– В ближайшее же время я ожидаю от вас и от Командора Бугиоли полные рапорты о случившемся.

– Да, сэр. Конечно.

– Брейсер прекращает связь.

На следующие сутки по корабельному времени были похороны двух членов команды “Фарсалуса”. Корабельный медик посчитал, что оживить и восстановить их будет невозможно. Капитан Девинс и еще пятеро погибших были положены в анабиоз на “Крегстоун”. Их еще можно было спасти на Земле, если они туда вообще когда‑нибудь доберутся.

Посмотрев на трехмерное изображение мрачного ритуала, на своем мониторе, Брейсер вернулся в свою кабину и тщательно изучил рапорта, переданные ему Вице–Капитаном Бугиоли и Полковником Карригхаром. Все было очень просто и очень страшно, теперь Брейсер чувствовал сожаление и вину за то, что он позволил всему этому произойти вообще.

Но, в конце концов, кризис на “Фарсалусе” был уже позади. Ни Вице–Капитан Бугиоли, ни Полковник Карригхар, не верили в то, что нечто подобное может снова произойти. Кровавые события на борту звездолета отрезвляюще подействовали на каждого, включая Хенси и его последователей.

“Может, – подумал Брейсер, – именно этого и не хватало, чтобы спасти нас всех. Немного крови. Но спасти нас от чего… и для чего?”

Ему не понравились эти вопросы, и, соответственно, он решил на них не отвечать. Пока. Для них будет достаточно времени, когда придет их время, когда бы это ни произошло.

28

Логарифмическая линейка! Проклятая логарифмическая линейка!

Хайбек сидел за маленьким столом в задней части скаутского корабля и считал что‑то на логарифмической линейке, аккуратно записывая полученные числа на листок бумаги.

“Кто во всей божьей Вселенной когда‑либо слышал о том, что управлять звездолетом можно по логарифмической линейке?” – спросил он себя. Он посмотрел на мертвый экран монитора перед собой и выругался на нелепость ситуации.

“Почему компьютер? – подумал он. – Почему не коммуникационная система? Она здесь абсолютно не нужна. Я бы и не печалился о ее потере. Но компьютер!”

Он оглядел единственную каюту их маленького корабля. Наха, слава Богу, теперь мирно спала, повязки из пластикожи странным образом контрастировали с новым здоровым оттенком ее кожи. Автоматика, независимая от главного компьютера корабля–скаута, тихо гудела, следя за жизнедеятельностью ее тела и убеждая себя и Хайбека в том, что Наха жива и поправляется. Пройдет еще несколько стандартных дней и она будет здорова. Теперь, если только Хайбеку удастся довести скаут до контролируемого людьми пространства, у них будет шанс.

Он опять посмотрел на покрытый цифрами листок бумаги и попытался утешить себя тем, что им чертовски повезло в том, что они пережили все это. Если бы джиллы не спешили вдогонку за адмиралом, если бы они пустили еще одну ядерную или плазменную торпеду, Хайбека больше не интересовал бы вопрос о том, как добираться домой. Он и Наха Хенджело сейчас были бы паром, а их скаут – оплавленными обломками металла, плавающими в космосе. Сейчас же у них работали и сверхсветовой и субсветовой двигатели, действовала система жизнеобеспечения, почти все приборы и инструменты функционировали. Основные повреждения от ядерной торпеды, которая чуть было не сорвала их защитные экраны, пришлись на внешнюю поверхность корабля, где крепился основной блок корабельного компьютера. Оболочка скаута была пробита и они с Нахой чуть не задохнулись прежде, чем Хайбеку удалось залатать дыру металлопластырем. Кроме того, сотрясением от взрыва Наху бросило через всю кабину, где она ударилась об один из пультов, разбив лицо, получив сотрясение мозга. К тому же, она сломала плечо, причем так сильно, что из раны торчала кость. Автомедик вправил кость на место, покрыл рану пластикожей, дал ей болеутоляющие и заживляющие препараты. Сотрясение мозга тоже оказалось очень серьезным, как потом сообщил робот, но несколько дней отдыха и лечения, по его словам, должны поставить ее на ноги.

“О’кей, приятель, – сказал себе Хайбек, – ты должен благодарить судьбу, что остался жив после этого. Теперь, если ты разбирешься, в какой стороне находится дом, то ты в дамках”. Вести корабль на сверхсветовом двигателе было серьезной задачей даже для компьютера, поэтому он решил делать разовые сверхсветовые прыжки, а затем переходить в реальное пространство, двигаясь на субсветовом двигателе, чтобы перевести дух и осмотреться. Он делал это в Академии. Это была одна из тренировочных задач, правда, не самая приятная.

Поднявшись, он пошел в маленький кубрик и налил себе чашку кофе, благодаря судьбу, что искусственная гравитация тоже работала. Он не любил невесомость.

Поставив чашку с кофе на стол, он подошел к перегрузочному креслу, на котором лежала Наха. Ее грудь спокойно поднималась и опускалась – она крепко спала. Даже без волос, которые состриг автомедик, даже с пластикожей, которая покрывала ее голову, она была красива. Он, наверное даже, предложит ей свадебный контракт, если они когда‑нибудь вернуться домой. Очень может быть.

Вернувшись к столу и отхлебнув кофе, Хайбек решил, что сделал почти все, что мог, используя логарифмическую линейку. Если его расчеты не верны сейчас, то уже не будут верны никогда. Он просто должен попробовать.

Надев скафандр, он покинул кабину экипажа, отправился в безвоздушный машинный отсек и занялся настройкой сверхсветового двигателя. Раньше этой работой занимался компьютер, а теперь все приходилось делать вручную.

Прошло полчаса, прежде, чем он был удовлетворен показаниями индикаторов набора мощности на пульте ручного управления сверхсветовым двигателем. Он вернулся в кабину, поцеловал спящую Наху и уселся в кресло пилота.

– Ну, приятель, – сказал он себе, глядя на показания приборов перед собой, – Ты действительно знаешь, что ты делаешь? Если нет, то об этом никто не узнает за сто световых лет вокруг Короче, поехали!

Он начал посылать растущий энергетический потенциал в конверторы, глядя, как лампочки на пульте одна за одной оживают, показывая, что все системы (точнее большинство из них) находятся в состоянии готовности.

Наконец, чувствуя на своих ладонях холодный пот, Хайбек облокотился о спинку кресла, положил палец на пусковую кнопку и в тысячный раз понадеялся, что его расчеты были верны., что корабль направлен в сторону Паладины.

Он нажал на кнопку.

Вселенная исчезла, а затем появилась вновь.

Маленький корабль–скаут вышел в нормальное пространство–время в ста семи километрах от своей первоначальной позиции.

Вот, так, малышка!

Звездолет исчезал и появлялся вновь все быстрей и быстрей, покрывая по сто семь километров за каждый прыжок, пока не приблизился и не перекрыл скорость, с которой двигается свет в нормальной Вселенной.

“Боже, я надеюсь, что лечу в правильном направлении, – думал Хайбек, ощущая что‑то неприятное в желудке, и на ходу регулируя и поправляя работу компонентов сверхсветового двигателя. – Я надеюсь, Боже!”