Текст книги "Гибель на промежуточной станции"

Автор книги: Ричард Мередит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Ричард Мередит
ГИБЕЛЬ НА ПРОМЕЖУТОЧНОЙ СТАНЦИИ

ПРОЛОГ

Вы, конечно же, слышали о Промежуточной Станции. Кому из нас не рассказывали эту историю о сухой, невзрачной, совершенно голой и безжизненной планете, побольше Меркурия и поменьше Марса, с едва заметными следами газов над поверхностью, которую люди назвали Промежуточной. Она была второй планетой в системе невзрачного желтого карлика, у которого даже не было имени, а только номер в астрономических картах: UR-712–16 (Каталог Брестона) и набор координат – место в пространстве и во времени которое делало ее чрезвычайно важной для выживания человеческой расы.

Она находилась на расстоянии двадцати семи световых лет от Земли и являлась звеном в цепи сверхсветовой связи с колониальными мирами Паладины, что и делало ее настолько важной.

Вам известны имена космических кораблей, добравшихся до Промежуточной с Паладины. Огромный и неуклюжий “Рудоф Крегстоун”, корабль–госпиталь, несущий в своем металлическом чреве тысячи раненных, которые едва выжили в схватке у Паладины. Большинство из них находились в анабиозе, но некоторые, превозмогая боль управляли кораблем и сознавали, что в госпиталях на Земле их подлечат и снова отправят на Паладину, на войну с джиллами, чтобы, возможно, никогда больше не вернуться.

А сопровождали корабль–госпиталь два тяжелых боевых крейсера, или точнее то, что осталось от этих крейсеров: такие же калеки, как их офицеры и команда; залатанные лишь настолько, чтобы добраться через пустоту космоса до Земли и после ремонта вернуться на Паладину. Это были два корабля Лиги “Йово Джима” и “Фарсалус”.

Вам известны, также, имена мужчин и женщин: раненных, которые управляли теми кораблями, так как имена эти теперь являются нашим наследием и стоят в одном ряду с Леонидасом и его Спартанцами, с Горацием, Барреттом Тревисом, Джимом Бови, Девидом Крокиттом в Техасе и “Потерянным Батальоном” на Аргонне. Знаете вы и имя человека, который возглавлял их – полу–человека, полу–протеза: нервная система, сердце, легкие, немного костей и мускулов, а остальное – машина. И все же, это был человек, и имя его – Абсолом Брейсер.

Но что вы знаете о умах и сердцах тех мужчин и женщин, тех калек, которые встретили джиллов у Промежуточной Станции? Какие страхи, надежды и боли переживали они, когда угловатые, отвратительные на вид, корабли врагов атаковали Промежуточную? Как они хотели жить?

О чем думал Абсолом Брейсер, когда повстречался с кораблями врагов? Откуда вы можете знать это?

Не спрашивайте меня, кто я, и откуда знаю об этом. Мы все погибли на Промежуточной Станции.

1

Трехмерные сенсоры, которые служили глазами Капитану Абсолому Брейсеру смотрели в пространство перед космическим кораблем, безграничную пустоту, усыпанную звездами, одна из которых, желтый карлик, была несколько ярче, чем остальные. Вскоре она превратилась в маленький диск, который стал быстро увеличиваться в размерах.

“Капитан, – раздался в его мозгу “голос” бортового Органического Компьютера, – “межзвездный двигатель, согласно вашим инструкциям, будет выключен ровно через десять минут”.

“Хорошо”, – мысленно ответил Абсолом Брейсер и электромагнитные поля его мозга были зафиксированы сенсорами маленького устройства, вмонтированного в его искусственный череп, усилены и переданы на подобное устройство, которое являлось частью того, что называлось “Роджер” или Органический Компьютер. Это называлось Усилитель Церебральной Электромагнитной Эмиссии, или просто искусственной телепатией, если хотите.

“Все системы работают нормально”, – сказал Роджер.

“Нормально”, – подумал Абсолом Брейсер, чувствуя, как боль от несуществующего бедра медленно и мучительно подбирается к позвоночнику. Нормально для чего? Для этой развалюхи? На хорошем корабле норма “Йово Джимы” считалась бы состоянием аварии.

“Хорошо, – повторил он, – держи меня в курсе”.

“Через десять минут мы снова будем в нормальном пространстве. Слава Богу, все обошлось. Интересно, есть ли новости от Мазершеда? На Промежуточной должны знать. А как дела на самой Промежуточной? Что слышно насчет Джиллов? Похоже, что они вернутся после своего удачного дебюта. Не могу понять, почему они сразу не атаковали? Может они и не собирались уничтожать станцию? Хотя, кто может понять этих Джиллов?”

Брейсера оторвал от размышлений искусственный, синтезированный голос офицера–астронавигатора Бины О’Гвинн.

– Капитан, – сказала она, – мы засекли чего‑то на наших сканерах.

– Сверхсветовых сканерах? – чисто автоматически спросил он, так как корабль все еще двигался на псевдо–скорости.

– На обычных, сэр, – ответила астронавигатор, передавая ему координаты объекта по отношению к воображаемой пространственной сфере, в центре которого находился крейсер Йово Джима.

– Передай всю информацию на мой монитор, – сказал капитан, поворачиваясь к пульту и нажимая несколько кнопок.

– Есть, сэр, – ответила астронавигатор.

“Что ты об этом думаешь, Роджер”, – спросил Брейсер у органического компьютера, когда изрядно искаженное изображение появилось на его мониторе.

“Пока невозможно ничего сказать, сэр”.

“Есть какие‑нибудь предположения?”

“Ну, – промедлил компьютер, – мы еще достаточно далеко от Промежуточной, сэр, чтобы встретить одно из ее устройств защиты”.

– Какова масса объекта? – вслух спросил Брейсер.

Почти тотчас на экране появилась надпись “4,77 тонн”.

“Это что‑либо говорит тебе?” – спросил капитан.

“Я знал его массу, сэр, – немного обиженно ответил Роджер. – Я только что собирался сказать вам, что, судя по массе и расстоянию от Промежуточной, я могу предположить, что это всего–навсего одна из торпед оставшаяся после атаки Джиллов”.

Некоторое время Брейсер смотрел на изображение в мониторе, а затем переключил его на мостик. Он тотчас повстречался взглядом с полудюжинный пар глаз, как настоящих, так и искусственных, владельцам которых не терпелось узнать, с чем они имеют дело.

– Мисс О’Гвинн, мистер Дарби, – обратился Брейсер к астронавигатору и офицеру оружейного контроля, – вы что‑либо можете сказать?

– Только предположить, сэр, – сказал Акин Дарби, отрывая взгляд от пульта управления системой вооружения, за показаниями приборов которого он до этого внимательно следил. – По траектории полета и массе, этой штука напоминает потерянную Джиллами торпеду. Их РБ-17 имеет массу 4,77 тонн и достаточно высокую сверхсветовую скорость чтобы долететь до этого места за время, прошедшее после атаки.

“Роджер?” – мысленно спросил он, ожидая подтверждения компьютером мнения Дарби. Ему необходимо было быть до конца уверенным.

“Да, сэр, я согласен”.

“Эта штука может быть опасна для нас?”

“Вряд ли, сэр, хотя я бы посоветовал на всякий случай включить защитные экраны, когда будем проходить поблизости от нее. Или же, стоит самим запустить торпеду, чтобы уничтожить ее”.

“Пожалуй, лучше уничтожить”, – сказал Брейсер, обращаясь к Роджеру, не объясняя причин своего решения. Хоть он и не отдавал себе в том отчета, но ему хотелось уничтожить что угодно, хоть самую малость от чужой враждебной цивилизации с которой воевало человечество, чтобы хоть чуть–чуть утолить боль и ненависть в нем самом и в членах его команды.

– Мистер Дарби, – сказал он вслух, – как только вы с абсолютной точностью идентифицируете этот объект, как оружие Джиллов – уничтожьте его.

– Есть, сэр, – сказал Дарби, и на его лице промелькнуло нечто похожее на улыбку.

Брейсер некоторое время молча стоял возле своего командного пульта и наблюдал, как офицер оружейного контроля Дерби получил из корабельного банка данных изображение на свой монитор, совместил его с предыдущим и с удовлетворением поднял голову.

– Изображения совпадают, – произнес офицер. – Это РБ-17, торпеда Джиллов.

– Уничтожьте ее, мистер Дерби, – сказал Брейсер, разделяя часть его удовлетворения и сознавая, при этом, что это всего лишь пустяк, едва ли достойный подобных эмоций.

– Мисс Цианта, – сказал он немного погодя, – свяжитесь с “Фарсалусом” и “Крегстоуном”. Расскажите им обо всем на случай, если они заметили ее и пока не разобрались в чем дело.

– Есть, сэр, – ответила офицер связи и повернулась к своему пульту управления.

Через некоторое время из одного из люков Йово Джимы вырвалась в черноту пространства ядерная торпеда. Корабельные сканеры следили за тем, как она набирает скорость за счет собственной ядерной энергии и небольшого сверхсветового двигателя.

Теперь на мониторе Брейсера было два изображения: их собственная торпеда и торпеда Джиллов, причем расстояние между ними стремительно сокращалось. Вдруг, оба изображения слились в одно – огромный огненный шар ядерного взрыва.

– Цель уничтожена, – улыбнувшись отрапортовал Дарби.

– Очень хорошо, мистер Дарби, возвращайтесь к обычным обязанностям.

Оружие Джиллов было уничтожено, и это было самым волнующим и, возможно, самым значительным событием за весь их полет. В некотором отношении, Брейсер был очень рад этому.

Взглянув на часы на своем пульте, Брейсер отметил, что с момента обнаружения оружия Джиллов прошло лишь пять минут. Значит, осталось только пять минут, думал он. Пять минут до выключения межзвездного двигателя.

Дарби хорошо справился со своей задачей, хоть она и была не сложнее упражнения в тире. И все же, она дала офицеру оружейного контроля возможность показать, что он все еще в состоянии справиться с возложенными на него функциями.

Но затем, Брейсер подумал о своем втором офицере, и его неожиданном эмоциональном взрыве этим утром, когда Дарби случайно заметил, что его нервы уже не те, что были раньше. Реддик вспылил, обругал его последними словами и даже ударил бы, если первый офицер Максел не приказал бы ему вернуться в свою каюту. Реддику, пожалуй, стоит контролировать свои эмоции в будущем. “Я не могу допустить подобных сцен, – подумал Брейсер, – На борту необходимо поддерживать дисциплину. Да, черт возьми, я знаю о его боли, но кто на этом корабле не чувствует ее? Он неплохой офицер, и он нужен мне. Остается только надеяться, что он сможет держать себя в руках до тех пор, пока мы не вернемся домой. Надеюсь, мы все сможем. О, черт возьми, как я надеюсь на это!”

Офицеры вокруг него возвращались к своим обычным занятиям, следя за показателями на мониторах своих пультов, и время от времени связываясь с Роджером и банком данных, который он контролировал, отсчитывая одновременно сотые доли секунды до отключения межзвездных двигателей.

“Мизинец на моей левой ноге чешется как черт. Но как он может чесаться? Как человека может беспокоить то, чего у него нет? Проклятые врачи! Они могли бы что‑то сделать насчет этого. Плохо не иметь все эти части тела; вдвойне плохо помнить о том, что имел их когда‑то; но самое плохое то, что перерезанные нервы постоянно обманывают тебя, продолжая уверять, что ты их имеешь. Вот, как, например, я могу хотеть женщину, если у меня не осталось ни одного полового органа? Или я просто думаю, что хочу? Может, я просто помню, как это было и хочу чувствовать так же? Я хочу чувствовать как… как мужчина. Боже, неужели я схожу с ума? Нет, я не могу себе этого позволить! Это почти единственное из того, что у меня осталось. Мне надо держаться. Нам всем надо держаться. Господи, осталось то всего две земных недели. Мы сможем продержаться это время.”

Прикусив нижнюю губу, чтобы ощутить что‑то реальное, Брейсер посмотрел на офицеров через свои трехмерные сканеры, которые передавали изображение непосредственно в его мозг, и подумал, что пока не привык к виду этой своей команды, и, вероятно, никогда не привыкнет. И они наверняка тоже не привыкнут к виду своего капитана.

У первого офицера Даниеля Максела не было рук, плеч и грудной клетки. Его голова покоилась на серой металлической сфере, а то, что осталось от верхней части его торса, покрывала пластикожа, из которой торчали два механических манипулятора. Ни каких попыток придать протезам Максела “человеческий” вид не предпринималось. Война, увечья и смерть, ужас творившийся на Паладине исключали возможность подобной роскоши. И все же, на его широком, симпатичном, славянского типа лице играло что‑то похожее на улыбку, когда он сидел, склонившись за своим пультом, в то время как искусственное сердце, перекачивало чужую кровь по его телу, искусственные легкие дышали за него, искусственная.

Астронавигатор Бина О’Гвинн имела мало из того, что можно было бы назвать лицом. В ее черепе каким то чудом сохранились глаза после взрыва, который унес ее нижнюю челюсть, уши, часть черепа, левую руку и левую грудь, а также половину ее левой ноги. Рот был отверстием в пластикоже, которая покрывала ее разбитую голову, а речевое устройство, обладавшее резким и хриплым голосом, каким то образом сохранило маленькую толику мелодичности в ее речи, которой она обладала, когда она была здоровой и, как рассказывали, красивой.

Офицер оружейного контроля Акин Дарби казался совершенно нормальным человеком, если не знать, что почти все его внутренности были заменены протезами, в частности: желудок, кишки и всевозможные железы; выжженные из его живота лучом бластера.

Офицеры, которые находились под его командой, думал Абсолом Брейсер, были в ненамного более хорошем состоянии, чем те, что спали в анабиозе на Крегстоуне. А их капитан? Абсолом Брейсер криво усмехнулся. Да, что же их капитан?

Брейсер знал, что он из себя представляет: сверкающий металлический цилиндр, высотой около метра, поддерживал то, что осталось от торса человека. Ниже пояса от Абсолома Брейсера мало что осталось: несколько разбитых костей, плоти, мускулов и нервов, сильными болями дававшими знать об утрате всего остального. Над цилиндром располагался искусственный позвоночник, ребра сердце и легкие, плечо и рука – левая рука. Протез левой руки был так хорошо подсоединен к его нервной системе, что Брейсер порой забывал, что рука – не его собственная. Казалось, что дьявольски грамотные врачи в Адрианополисе вырастили ему новую руку. Ну что еще? У него сохранились челюсти, как верхняя, так и нижняя, часть скул, почти половина черепа и весь мозг. Метал и пластикожа покрывали верхнюю часть того, что когда‑то было его головой, и из этой полусферы торчали две блестящие линзы, которые служили ему глазами. Сквозь эти глаза он сквозь боль смотрел на лежащую перед ним Вселенную, ругал ее, но продолжал командовать кораблем – вести его назад, к Земле, где в госпиталях, даже из такой развалины, как Абсолом Брейсер, смогут сотворить некое подобие человека.

И была боль. Она казалась единственным реальным фактором существования. Боль. Всегда. Нескончаемо. Красно–серый туман, который временами сгущался, временами немного рассеивался, но никогда не рассеивался окончательно. Он почти кричал от боли. Боль скорее усилила, нежели чем притупила его чувства. Боль стала интегральной частью того, что от него осталось.

Он должен был находиться на Крегстоуне в анабиозе и бессознательно дожидаться того момента, когда его изувеченное тело очутится на Земле, где.

Но он знал, он прекрасно знал: “У нас нет других капитанов, а здоровых людей мы не можем отвлекать от войны. Приведите капитана Брейсера в форму, достаточную для того, чтобы он мог командовать кораблем. Мы больше никого не можем отправить обратно на Землю”.

И врачи выполнили приказ (да будут они вечно прокляты за это!), они собрали то, что от него осталось вместе с устройствами, которые должны были заменять его внутренние органы и железы, которых у него не было, и сказали ему, что он готов приступить к работе. А когда он попросил у них медикаменты, которые уменьшили бы его боль, они печально возразили, что не могут дать ему таких лекарств, так как они затуманят его мозг и снизят реакции, а боль, напротив – будет держать его рассудок трезвым и создаст опору, которая удержит его и его корабли и доведет их до Земли. О, спасибо вам, врачи!

Адмиралы перевезли его на борт Йово Джимы, дали ему несколько офицеров и команду, которая находилась в не многим лучшей, чем у него самого, форме, дали ему еще один военный корабль, оснащенный точно также, как первый, и корабль–госпиталь Рудоф Крегстоун, который они должны были сопровождать, и направили все это к Земле.

– Мы прикроем вас до выхода в межзвездное пространство, – сказал Адмирал Флота Паоло Оммарт. – Когда вы выйдете из системы Паладины и перейдете на сверхсветовой двигатель, то сможете уйти от любых военных кораблей Джиллов.

Так, подчиняясь приказам и превозмогая боль, Абсолом Брейсер и три его корабля поднялись с Адрианополиса, и направились к далекому Солнцу, двигаясь на сверхсветовом двигателе микропрыжками фантастической скорости. Они двигались без движения сквозь черноту Вселенной.

Теперь их путешествие было уже на треть пройдено. Прекрасный, похожий на Землю Адрианополис остался далеко позади, а на мониторах светило солнце планеты по имени Промежуточная. Опасности остались позади. Правда, об этом говорили ему говорили адмиралы, а им не стоило чрезмерно доверять. К тому же, им предстояло еще выполнить кое–какую работу.

“Капитан, – сказал голос Роджера в его голове, – отключение сверхсветовых двигателей через минуту”.

“Принято”.

Его правая рука – настоящая, автоматически опустилась на тумблер системы оповещения на его пульте, и также автоматически он произнес:

– Внимание всем членам экипажа! Говорит капитан. Через минуту будет отключен сверхсветовой двигатель. Займите свои места! Полная готовность!

Роджеру:

“Начинай отсчет”.

Голос органического компьютера, уверенный, ободряющий, какой‑то родной, начал обратный отсчет секунд до отключения сверхсветовых двигателей, после которого все три корабля вернутся в нормальное пространство и время.

“Было бы хорошо, если бы удалось отпустить экипаж на поверхность на Промежуточной, – подумал Брейсер. – Им стоило, конечно, выпустить немного пара. Но доктор Джеф говорит, что вид нормальных людей, с руками, ногами и глазами подействует на них хуже, чем замкнутое пространство корабля. В своей маленькой вселенной мы уже привыкли к тому, что мы все – калеки. Что, же случится если мы… если я увижу нормального человека? Нет, не надо. К тому же, у нас не будет времени на высадку”.

Брейсер нажал на одну из кнопок.

– Слушаю, капитан, – послышался голос Эдей Цианта, офицера связи у которой не было ног.

– Как только сверхсветовой двигатель будет отключен, постарайся связаться с Промежуточной Станцией.

– Есть, сэр, – ответила офицер связи. – Я уже на их частоте и начну передачу сразу же после отключения.

– Хорошо.

– Тридцать секунд, – раздался голос Роджера в динамиках.

“Треть пути позади, – вновь напомнил себе Брейсер. – Тринадцать световых лет. Двадцать семь еще предстоит пройти. Подберем здесь раненных, уложим их на Крегстоун и вновь направимся к Земле. Все будет не так уж плохо, если нам удастся выдержать этот полет”.

“Интересно, как там Мазершед, – подумал он. – Жив ли он? Похоже, что нет. Джиллы, вероятно, давно настигли его. О, Боже, как бы мне хотелось быть рядом с ним!”

– Пятнадцать секунд.

Острая боль обожгла концы порванных нервов в том месте, которое его примитивное и нелогичное подсознание связывало с большим пальцем левой руки, в том месте, где он абсолютно точно знал, не было ничего! Он закусил нижнюю губу и обругал врачей за то, что они не дали ему болеутоляющих средств, сознавая, что поступили они совершенно правильно. Затем, он обругал адмиралов на Адрианополисе, и особенно Адмирала Оммарта, который начал все это дело.

Затем он почувствовал это.

– Сверхсветовой двигатель выключен.

Последний комментарий Роджера был абсолютно ни к чему. Никому не нужно сообщать об отключении сверхсветового двигателя. Каждый ощущает всем своим нутром, мозгом костей, что снова находится в нормальной Вселенной а не в безымянном нечто, которое и словами то описать невозможно, а только кучей математических символов. О, как же беден стал язык во времена межзвездных перелетов!

Брейсер бросил взгляд в сторону офицера связи, которая напряженно смотрела в свой монитор, пытаясь установить визуальный контакт с Промежуточной станцией.

“Какие будут приказания, капитан?” – спросил Роджер.

“Будь в готовности”, – ответил Брейсер, а затем в микрофон:

– Говорит Капитан. Сверхсветовой двигатель отключен и мы приближаемся к Промежуточной Станции. Корабль останется в состоянии полной боевой готовности до тех пор, пока мы не выйдем на постоянную орбиту. Это все.

На мониторе офицера связи появилось какое‑то изображение.

– Передай его на мой монитор, – сказал Брейсер.

Вскоре по его монитору пробежала рябь, за которой проступило трехмерное изображение крепко сбитого пожилого человека со знаками различия полковника войск связи Вооруженных Сил Лиги.

– Полковник, я Капитан Абсолом Брейсер, командир линейного космического крейсера Йово Джима, регистрационный номер ТУ-819, флагманского корабля Госпитального Конвоя 031 из Адрианополиса на Землю, рейс 311–68.

Все это Брейсер выдал, как вежливую формальность: вся необходимая информация о корабле и его маршруте была автоматически передана на Промежуточную в опознавательном сигнале, сразу же после остановки сверхсветового двигателя.

– Думаю, вы нас ждали? – закончил вопросом Брейсер.

– Да, сэр, – ответило трехмерное изображение на мониторе. – Вы следуете по графику, плюс–минус несколько часов.

Офицер связи сделал паузу, а затем спросил:

– Полет прошел нормально?

Когда он спрашивал о полете в его голосе появились какие‑то странные нотки, которые Брейсер отнес к его внешнему виду полу–человека полу–машины который он имел и сам.

– Достаточно хорошо, – ответил он, – если вы имеете в виду Джиллов.

– Рад услышать это, сэр, – сказал офицер связи на далекой планете, и снова Брейсеру показалось, что он слышит что‑то странное в его голосе.

“Что‑то грызет этого человека, – сказал про себя Брейсер, – но, возможно, это вовсе не мое дело. У них здесь свои проблемы. Если что‑то меня касается, он скажет мне, я надеюсь”.

– Ах, простите меня, Капитан, – неожиданно извинилось изображение, – я Артур Лазин, офицер связи Промежуточной.

– Рад познакомиться с вами, Полковник Лазин, – сказал Брейсер, а затем решил осторожно поинтересоваться о судьбе эвакуационного конвоя, который покинул Адрианополис неделей раньше его собственного – может дискомфорт полковника каким‑то образом был связан с ним?

– Капитан Доннельсон тоже добрался без приключений? – спросил капитан.

– Капитан Брейсер, – медленно произнес полковник Лазин, – Думаю, вам стоит обсудить это с Генералом Гровинским.

Брейсер почувствовал, что на том месте, где у него должен был быть желудок, завыла холодная вьюга. Не может быть.

– Хорошо, – сказал он, наконец, – соедините меня с вашим командиром.

– Д–думаю он в своем кабинете, капитан, – запинаясь ответил офицер связи. – Подождите.

О, Боже, не говорите мне, что эвакуационный конвой не дошел. Он отправился всего лишь за неделю до нас. Три боевых крейсера и грузовик. Джиллы не могли остановить его, не могли не дать ему дойти до Промежуточной со всеми его людьми, со всем оборудованием. Боже, этого не могло произойти!

А другая часть разума Брейсера медленно, холодно и жестоко говорила: “Еще как могло!”