Текст книги "Последний тамплиер"

Автор книги: Реймонд Хаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Как хорошо, что ты вернулся, – выговорила она еле слышно.

Он повел плечом, улыбка стала шире.

– В следующий раз я сам выберу, где нам проводить отпуск, идет?

Щеки у нее загорелись, а слезы неудержимо потекли по щекам.

– Обязательно.

Она сияющими мокрыми глазами взглянула на доктора с женой.

– Спасибо вам.

Они закивали, улыбаясь ей.

– Я… мы оба вам обязаны жизнью. Смогу ли я как-нибудь отблагодарить вас?

– Чепуха, – отозвался Мавромарос. – Есть такая греческая пословица: « Ден криазете евхаристо, катикон моу». Это значит: не нужно благодарности за то, что мы делаем по долгу.

Он переглянулся с Елени и мягко добавил:

– Мы вас оставим. Вам, конечно, есть о чем поговорить.

Тесс проводила их взглядом, потом бросилась за доктором, обняла его и расцеловала в обе щеки. Даже сквозь загар было видно, что Мавромарос покраснел. Застенчиво улыбнувшись, он вышел, оставив их вдвоем.

Она шагнула к Рейли, но на глаза ей попалась свернутая кофта, оставленная на секретере, как бомба с часовым механизмом. Отвратительно было чувствовать себя обманщицей и перед приютившей их великодушной парой, и перед Рейли. Ей отчаянно хотелось обо всем рассказать ему, но Тесс понимала, что еще рано.

Но теперь уже скоро…

С тяжелым сердцем она приказала себе улыбнуться и присела на край кровати.

Рейли казалось, будто прошло много недель. В мышцах ощущалось странная звенящая немота, а в голове стоял и не рассеивался туман. Одно веко не открывалось до конца.

Начиная с момента, когда он выстрелил в де Анжелиса и бросился в штормовое море, Рейли почти ничего не помнил. На вопрос, как он здесь оказался, доктор мог рассказать только те обрывочные подробности, которые услышал от Тесс. Зато он испытал огромное облегчение, когда, очнувшись, обнаружил, что она здесь и цела.

Он попробовал сесть повыше, но тут же поморщился от боли и снова откинулся на подушки.

– Так чем же все кончилось? – спросил он.

Тесс рассказала ему все, что помнила. У нее в памяти тоже зиял провал – от гигантской волны до пробуждения на берегу. Она помнила только, как его ударило по голове, как она связывала вместе их спасательные жилеты, да еще ту волну. Она рассказала о крышке люка и показала израненную веревкой руку. Она так и не поняла, почему их обстрелял катер береговой охраны, так что Рейли пришлось поведать о своих странствиях, начиная с явления из пыльного облака монсеньора де Анжелиса.

– Извини, – сказала она, когда они свели концы с концами. – Не знаю, что на меня нашло – я, должно быть, с ума сошла, когда бросила тебя там. Все так запуталось, прямо… – Она замолчала, не найдя слов, чтобы выразить свое раскаяние.

– Все в порядке, – сказал Рейли, растягивая в улыбке потрескавшиеся губы. – Не будем об этом. Главное, что мы оба выбрались, правда?

Она неохотно кивнула, поблагодарив его взглядом. Рейли продолжал рассказ, объяснил, что с самого начала за всем этим стоял монсеньор: он убивал всадников в Нью-Йорке, и он же собственноручно стрелял из пулемета на «Караденизе». Он рассказал, как выстрелил в де Анжелиса.

А потом пересказал все об откровениях кардинала Бруньоне.

Слушая повествование Рейли о встрече в Ватикане, Тесс старалась заглушить в себе острое чувство вины. Подлинность ее находки, подтвержденная теми, кому она более всего угрожала, зарядила энергией каждую клеточку ее тела, но говорить об этом она пока не могла. Она изображала изумление, задавала вопросы и все больше и больше ненавидела себя за каждый фальшивый жест. Больше всего ей хотелось выхватить спрятанную рукопись и тут же, сейчас же, показать Рейли. Она читала на его лице глубоко скрытую тревогу и понимала, какую рану нанесло этому человеку признание Бруньоне, что в самом сердце его веры скрыта ложь. Она не хотела причинить ему еще большие страдания, предъявив вещественные доказательства этой лжи. Сейчас она не была даже уверена, что решится на это позже. Да, ему нужно дать время. И ей тоже нужно время, чтобы все обдумать.

– Ты как, ничего? – неуверенно спросила она.

Он смотрел в пространство, на лицо легла тень: как видно, нелегко ему было выразить словами то, что он чувствовал.

– Трудновато, но, понимаешь, все это – Турция, Ватикан, шторм… все сейчас кажется страшным сном. Может, сказываются лекарства или еще что, но… наверное, позже это все уляжется в голове. А пока я слишком устал. Я опустошен и не знаю, сколько тут от болезни, а сколько – от чего-то еще.

Тесс всматривалась в его измученное лицо. Нет, сейчас определенно не время рассказывать.

– И Венс и де Анжелис получили по заслугам, – сказала она и добавила, просветлев: – А ты жив. Разве это не причина поверить в Бога?

– Может быть…

Он вяло, неубедительно улыбнулся.

Рейли не сводил глаз с ее лица. Его клонило ко сну, но вдруг он поймал себя на том, что думает о будущем. Задумываться о будущем было не в его привычках, и он удивился, что эти мысли пришли в голову сейчас, когда его чуть живым выбросило на далекий берег.

Он поймал себя на мысли, что не знает, захочет ли после всего этого остаться в ФБР. Прежде ему нравилась его служба, но последний случай нанес глубокую рану. Впервые он почувствовал, что устал от избранного им образа жизни: устал целыми днями гадать, что творится в головах у подонков, устал сталкиваться со всем худшим, что могла предложить жизнь. Он лениво задумался, не стоит ли сменить работу, чтобы снова научиться радоваться жизни – и, может быть, даже снова поверить в людей.

Веки у него слипались.

– Прости, – выговорил он, уже засыпая, – давай оставим это на потом.

Тесс взглянула на крепко спящего Рейли и почувствовала, что сама изнемогает от усталости.

Она вспомнила его шутку насчет будущих отпусков и улыбнулась, чуть заметно покачав головой. Отпуск сейчас пришелся бы очень кстати, и она точно знает, где хочет его провести. Аризона отсюда представлялась истинным раем. Она решила, что отправится прямо туда. Страшно даже подумать вернуться на работу. Одна пересадка в Нью-Йорке – и она увидит дочку. А если Гвирагоссян или еще кто в институте будет недоволен, то и черт с ними.

Ей вдруг пришло в голову, что в юго-западных штатах для археолога полно интересной работы, а в Фениксе имеется музей мирового класса. Она покосилась на Рейли. Воспитан Чикаго, усыновлен Нью-Йорком, он наверняка уже не может жить без городского шума. Согласится ли он бросить все это и променять на тихую жизнь в пустынном штате? Ответ на этот вопрос вдруг показался ей очень важным. Важнее всего.

Тесс вышла на балкон его спальни и смотрела на звезды, вспоминая ту ночь, которую они с Рейли провели вдвоем в горах по дороге к озеру. На острове и днем было тихо, а ночью его охватывало небесное спокойствие. Тесс всем существом впитывала тишину и покой. Может быть, такие ночи выдаются и в Аризоне, но только не в Нью-Йорке. Она задумалась, как отнесется Рейли к тому, что она бросит работу в институте Манукяна и переберется в Аризону. Нужно посоветоваться с ним.

Глядя на мерцающее море, она задумалась, что делать с рукописью. Несомненно, это важнейшее из археологических и религиозных открытий всех времен, и оно нанесет ошеломляющий удар миллионам людей. Это открытие принесет ей славу, которой не знал ни один археолог со времени находок в великих пирамидах почти восемьдесят лет назад. Но что оно даст остальному миру?

Ей хотелось поговорить об этом с кем-нибудь.

Ей просто необходимо поговорить об этом с Рейли.

Тесс помрачнела, поняв, что сделать это придется, и очень скоро. Вместо того чтобы лечь в постель, она вернулась в комнату и свернулась клубочком рядом с Рейли. Закрыла глаза и очень скоро уснула.

ГЛАВА 84

Следующие несколько дней прошли как в тумане.

Утро Тесс проводила с Рейли, потом отправлялась на долгую прогулку и возвращалась к обеду. Вечером снова уходила из дома и поднималась к руинам замка, чтобы оттуда наблюдать, как солнце медленно плавится в сверкающих водах Эгейского моря. Она больше всего любила это время дня. Сидеть, задумавшись, вдыхая наплывающие по склону запахи ромашки и шалфея, отдыхая душой среди идиллических развалин… Здесь она почти забывала об оставшемся в комнате свертке, мысль о котором ни на минуту не оставляла ее в другие часы.

На прогулках она встречалась с местными жителями. Те не скупились на улыбки и всегда находили время поболтать. За три дня она выучила наизусть каждую улочку городка и, осмелев, стала заходить дальше. Под пасторальную музыку ослиных криков и козьих бубенчиков она исследовала все уголки острова. Она доходила до крошечной обители Сан-Эмилиано и блуждала среди икон на белоснежных стенах или рассеянно брела по галечному пляжу, разглядывая морских ежей, облепивших камни под водой. Она посетила новый монастырь в Панормитисе и удивилась, повстречав там трех молодых афинских бизнесменов, живших в строгих гостевых кельях. Они объяснили, что приезжают сюда на несколько дней для отдыха, размышлений и, как они выразились, «обновления». В сущности, на острове Церковь напоминала о себе повсюду. Каждая деревушка строилась вокруг храма, к тому же на Сими, как и на всех греческих островах, чуть ли не каждую вершину холма украшали крошечные часовенки. Куда бы ни пошла Тесс, она встречала свидетельства влияния Церкви, но, как ни странно, они ничуть не подавляли ее. Нисколько. Церковь была органической, нераздельной частью жизни островитян, магнитом, притягивавшим к себе жителей и дарившим каждому силы и утешение.

Рейли становилось лучше с каждым днем. Он дышал уже не так натужно, отеки на губах и вокруг глаз спали, а со щек ушла восковая бледность. Он уже ходил по дому, а этим утром заявил, что не может больше прятаться от света. Пора было думать о возвращении. Тесс казалось, что на плечи ей легла тяжесть всего мира. Пришло время показать Рейли свою находку и обсудить, что с ней делать.

Она провела все утро в Маратонде: забрала из-под камня сундучок и уже подходила к дому доктора, когда чуть не столкнулась с женщинами, приносившими ей еду и одежду. Они только что вышли из церкви и искренне обрадовались встрече. Обе уже знали, что Рейли выздоравливает, и горячо обнимали ее, кивали и восклицали, радуясь за гостей. Тут же подошли их мужья. Мужчины жали ей руку, их лица лучились сочувствием и радостью. Наконец они распрощались, но еще долго оглядывались, посылая улыбки и махая руками застывшей в задумчивости Тесс.

Теперь она знала ответ. Ответ, который прорастал из глубины души все эти дни; смутное чувство, пробившееся сквозь инстинкт неверия, ответ, которого она не желала принимать.

До сих пор.

«Я не могу с ними так поступить».

С ними и с миллионами таких, как они. Эта мысль вызревала в ней днями и ночами, с той минуты, как она нашла кодекс. Все, кого она узнала за последние дни, все те, кто был незаслуженно добр и великодушен с ней. Речь шла о них. О них и о бесчисленном множестве других по всему свету.

«Это может разбить им жизнь».

От этой мысли ей стало тошно. Если Церковь способна научить людей так жить, так поступать, особенно в наши дни, в наш век – значит, в ней есть что-то настоящее. Что-то, заслуживающее сохранения. Какая разница, из чего выросла история, несущая в себе истину? Да и возможно ли, усомнилась она, создать нечто столь вдохновенное и вдохновляющее, не выходя за жесткие рамки реального мира?

Глядя вслед людям, уходящим от нее, чтобы раствориться в своей жизни, она удивилась, что когда-то могла думать иначе.

Она знала, что этого делать нельзя.

И знала, что больше нельзя откладывать разговор с Рейли.

В тот же вечер – весь день уклоняясь от встречи – она увела его в развалины замка. Потной ладонью она сжимала его руку, а локтем другой руки крепко прижимала к себе маленький сверток, закутанный в кофту. Солнце почти скрылось, и небо покрылось нежной розоватой краской гаснущего дня.

Тесс положила свой узелок на гребень полуобрушившейся стены и повернулась к Рейли. Ей трудно было смотреть ему в глаза, а во рту снова пересохло.

– Я…

Уверенность опять покинула ее. Не лучше ли просто спрятать, забыть и никогда ему не рассказывать? Не лучше ли ему ничего не знать, тем более если вспомнить, что случилось с его отцом? Не окажет ли она ему услугу, если не станет признаваться, какую находку держала в руках?

Нет. Как бы ей этого ни хотелось, это будет ошибкой. Она ничего больше не хотела скрывать от него. Лжи уже и так хватит на всю жизнь. В глубине души она, несмотря ни на что, надеялась на будущее и знала, что огромная невысказанная ложь встала бы между ними.

Тесс вдруг остро ощутила тишину. Даже воробьи примолкли, словно почувствовав настроение минуты. Собравшись с духом, Тесс продолжила:

– Я уже несколько дней собиралась тебе кое-что сказать. Правда, я собиралась, но надо было подождать, пока ты окрепнешь.

Все ее колебания были написаны у нее на лице, и Рейли с сомнением посмотрел на нее.

– О чем?

Чувствуя, как все внутри стягивается в тугой узел, она просто сказала:

– Мне нужно что-то тебе показать.

Она развернула кофту и кожаную обертку, открыв рукопись.

Мгновенное удивление во взгляде Рейли сменилось задумчивостью. Он, казалось, целую вечность пристально изучал Тесс, прежде чем спросить:

– Где ты его нашла?

Она заговорила, глотая слова, торопясь выложить все, что скопилось в груди.

– Сокола выбросило на берег за пару мысов от бухты, где нас нашли. Понтоны его удержали.

Рейли потрогал кожаную обертку, потом осторожно взял в руки рукопись, открыл наугад.

– Поразительно. Она выглядит так… основательно. – Рейли обернулся к Тесс. – А язык? Ты смогла прочитать?

– Нет. Но я знаю, это арамейский.

– То есть, насколько я понимаю, тот самый, который и должен быть.

Она неуверенно кивнула:

– Да.

Он рассеянно разглядывал старинный переплет, замкнувшись в своих мыслях и медленно поворачивая перед собой книгу.

– И что ты думаешь? Она настоящая?

– Не знаю. Похоже, но без лабораторного анализа точно определить нельзя. Нужно сделать углеродный анализ для датировки, определить состав чернил и листов, потом почерковедческий анализ… – Она замолчала и нервно перевела дыхание. – Только вот в чем дело, Шон. По-моему, мы не должны посылать ее в лабораторию. Мне кажется, никто не должен ее исследовать.

Он удивленно склонил голову набок:

– Что ты хочешь сказать?

– Что нам лучше забыть, что мы ее нашли, – выпалила Тесс. – Надо просто сжечь эту проклятую книгу и…

– И что? – перебил он. – Жить, притворяясь, будто ничего и не было? Так нельзя. Если дневник не подлинный, если это фальшивка, изготовленная тамплиерами или кем-то еще, то и беспокоиться не о чем. А если он настоящий… – Он нахмурился и не договорил.

– Тогда о нем никто не должен узнать, – настаивала Тесс. – Господи, лучше бы я и тебе не говорила!

Рейли недоуменно уставился на нее.

– Может, я чего-то не понимаю? Куда девалось твое «Люди вправе знать»?

– Я ошибалась. Теперь я не думаю, что это главное, – Тесс тяжело вздохнула. – Понимаешь, сколько себя помню, я видела в Церкви только дурное. Кровавая история, алчность, устаревшие догмы, нетерпимость, разврат… столько всего, что оставалось только смеяться. Я и теперь считаю, что многое в ней стоило бы послать к черту. Но с другой стороны, ничто не совершенно, так? А если посмотреть, что получается, когда вся эта машина работает, если вспомнить, сколько милосердия и великодушия она внушает людям… Вот в чем настоящее чудо.

Размеренные, редкие хлопки вдруг раздались в руинах. Тесс вздрогнула.

Обернувшись на звук, она увидела выходящего из-за обломка стены Венса. Он продолжал издевательски рукоплескать им, медленно ударяя ладонью о ладонь, глядя ей прямо в глаза и кривя губы в принужденной усмешке.

ГЛАВА 85

– Так ты узрела свет! Как это трогательно, Тесс. Наша непогрешимая Церковь приобрела еще одного обращенного.

В голосе Венса явственно звучали издевка и холодная угроза.

– Аллилуйя! Восславим Господа!

Он приближался, и Рейли напрягся всем телом. Венс выглядел больным и измученным, еще более худым и изможденным, чем прежде. На нем была простая одежда – несомненно, дар какого-нибудь милосердного островитянина. А главное, руки его были пусты. Рейли вздохнул с облегчением. Он так ослабел, что вряд ли сумел бы обезоружить профессора. А безоружный и, конечно, потрепанный бурей не меньше, чем они с Тесс, Венс не представлял большой опасности.

Венс шел к ним. Теперь он смотрел только на рукопись в руках Тесс.

– Она словно хотела, чтобы ее нашли, а? Будь я человек верующий, я мог бы подумать, что нам суждено ее найти.

Тесс не верила своим глазам.

– Как ты…

– Да так же, как и вы, надо полагать, – пожал плечами Венс. – Очнулся лицом в песке, стряхнул пару заинтересовавшихся мною крабов и умудрился добраться до монастыря в Панормитисе. Отец Спирос принял меня в богадельню. Он не задавал вопросов, так что мне не пришлось ничего выдумывать. А там я увидел тебя. Был очень рад, что ты тоже выкарабкалась, я даже не смел надеяться, а уж это…

Он, как зачарованный, уставился на рукопись.

– Вот это подарок так подарок. Можно?

Рейли предостерегающе поднял руку.

– Нет. Не подходи.

Венс остановился, взглянул насмешливо.

– Бросьте. Посмотрите на нас. Всем нам, как ни говори, полагалось бы уже быть покойниками. Вам это ни о чем не говорит?

Рейли холодно отозвался:

– Только о том, что вы можете предстать перед судом и провести несколько лет на тюремном довольствии.

Венс ответил ему разочарованным, обиженным взглядом. Он, казалось, собирался повернуться к ним спиной, но вдруг резким движением рванулся вперед, одной рукой ухватил Тесс за шею, а другой выхватил и задержал в нескольких дюймах от ее горла большой нож ныряльщика.

– Извини, Тесс, – сказал он, – но в данном случае я согласен с агентом Рейли. Нельзя же не замечать того, что судьба так и сует нам в руки. Ты была права: мир вправе знать.

Его глаза стали дикими, горящий взгляд удерживал Рейли на месте.

– Отдайте рукопись мне, – потребовал Венс. – Живо!

Рейли быстро оценил ситуацию: нож слишком близко к горлу Тесс, ему не успеть, тем более в таком состоянии. Лучше отдать находку и разобраться с Венсом, когда она окажется в безопасности. Он примирительно махнул рукой.

– Только не нервничайте, договорились? Получите вы свою проклятую книгу. – Он протянул рукопись. – Вот, берите.

– Нет, – сердито вмешалась Тесс. – Мы не позволим ее обнародовать. Теперь мы за нее в ответе. Я – в ответе.

Рейли покачал головой:

– Твоя жизнь дороже.

– Шон…

– Дело того не стоит, – яростно настаивал он.

Венс хитро усмехнулся.

– Положите книгу на стену и отступите назад. Медленно.

Рейли положил рукопись на выветренные камни и отошел на несколько шагов. Венс, подталкивая перед собой Тесс, медленно двинулся к стене.

Несколько секунд он стоял над рукописью, словно не осмеливаясь коснуться ее, потом потянулся и дрожащими пальцами бережно приподнял обложку. Он благоговейно переворачивал листы пергамента, всматриваясь в поблекшие листы.

– Veritas vos liberabit, – пробормотал Венс, и блаженное спокойствие разлилось по его измученному лицу. – Я действительно хочу, чтобы ты осталась со мной, Тесс, – мягко сказал он ей. – Ты увидишь, это будет чудесно.

В этот миг Тесс решилась. Она стряхнула его руку со своего плеча и рванулась в сторону. Венс пошатнулся, взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие, и нож, выпавший из его руки, скользнул по стене и скрылся в густых зарослях на склоне.

Венс выпрямился, захлопнул книгу, обеими руками прижал ее к себе и только тогда увидел, что Рейли успел встать между ним и тропинкой, уходящей от руин замка. Тесс уже стояла с ним рядом.

– Кончено, – ровным голосом проговорил Рейли.

Глаза Венса выкатились из орбит, словно от жестокого удара под ложечку. Он бросил на них короткий взгляд, огляделся по сторонам, помедлил мгновение и вдруг, прыжком перемахнув низкую стену, метнулся в лабиринт развалин.

Рейли бросился за ним, и в несколько секунд оба скрылись за нагромождениями древних камней.

– Вернись! – выкрикнула Тесс. – Черт с ним, Шон. Ты же еще не оправился, ты не выдержишь.

Рейли слышал ее крики, но не остановился. Оступаясь на сыпучей земле, он лез вверх, по пятам преследуя Венса.

ГЛАВА 86

Венс быстро поднимался по крутой тропинке, прорезавшей склон холма. Одинокие деревья и рощицы олив скоро остались позади, сменившись каменными россыпями и сухим кустарником. Оглянувшись, он увидел позади Рейли и выругался про себя. Городок отсюда не был виден, и руины замка и ветряк мельницы уже скрылись из вида. По обе стороны от него склон поднимался почти отвесно, а чуть дальше резко обрывался к морю. Надо было либо схватиться с Рейли, либо двигаться дальше. Он выбрал второе.

За спиной слышалось тяжелое дыхание Рейли. Он старался не отставать, но ноги подгибались, как резиновые, а мышцы горели огнем даже после такой короткой пробежки. Он оступился на камне, но сумел удержаться, хотя едва не вывернул лодыжку. Выпрямляясь, он почувствовал головокружение. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, постоять с закрытыми глазами, собирая последние силы. Отдышавшись, он увидел, как впереди мелькнул и скрылся за изгибом силуэт Венса. Усилием воли заставив ноги двигаться, он продолжил погоню.

Венс, карабкаясь по скользким скалам, добрался до конца расщелины и только тогда понял, что загнал себя в ловушку. Под отвесным обрывом внизу щерились острые камни. Прибой разбивался о них пенными бурунами.

Резко обернувшись, он увидел догонявшего его Рейли.

Тот добрался до каменной гряды и вскарабкался на большую скалу. Теперь он оказался на одном уровне с Венсом. Их разделяло не более десяти футов. Мужчины уставились друг на друга.

Венс тяжело дышал, бросая по сторонам сердитые взгляды. Справа почва казалась надежнее, и он выбрал этот путь.

Рейли метнулся за ним.

Венс пронесся по скальной полоске, но не покрыл и двадцати шагов, как на его пути встретилась узкая расщелина. Нога беглеца застряла между камнями. Рейли воспользовался заминкой и устремился вперед, пытаясь схватить противника за щиколотки. Он промахнулся и едва задел его пальцами, но этого хватило. Венс не удержался на ногах. Рейли, стоя на четвереньках, дотянулся до его коленей, но силы в руках осталось не больше, чем в ногах. Венс запрокинулся назад, упрямо сжимая в руках драгоценную ношу. Его ступня лягнула Рейли в лицо и отбросила на пару ярдов вниз. Тем временем Венс успел оправиться и медленно начал подниматься.

У Рейли мутилось в глазах, голова была чугунная. Огромным усилием отогнав обморочную слабость, он услышал за собой голос Тесс.

– Шон! – пронзительно выкрикивала она. – Брось его. Ты разобьешься!

Рейли мельком глянул, как она карабкается по скале, и снова повернулся к Венсу. Тот не успел еще сделать и шага. До него все еще можно было дотянуться. Рейли бешено замахал Тесс руками:

– Уходи. Уходи и приведи помощь.

Но задыхающаяся Тесс была уже рядом. Она тут же вцепилась в него:

– Ну пожалуйста. Здесь опасно. Ты сам сказал, жизнь дороже.

Рейли взглянул на нее и улыбнулся. В этот миг он осознал, что хотел бы провести оставшуюся жизнь рядом с этой женщиной. И в тот же миг они услышали вопль Венса. Обернувшись, оба успели увидеть, как тот соскальзывает к обрыву. Окостеневшими пальцами он царапал черный камень, но на отполированной дождями скале не за что было ухватиться.

Венса удержал уступ под ногой. Рейли свесился через край обрыва и взглянул вниз. Венс одной рукой судорожно шарил по каменной стене, но другая все еще сжимала книгу.

– Хватайся за руку, – прорычал Рейли, протягивая руку как можно ниже.

Венс поднял взгляд, полный дикого ужаса, и его рука не дотянулась всего на несколько дюймов.

– Не могу, – выдохнул он.

И тут край уступа не выдержал его веса, обломившись под левой ногой. Рука, ищущая опору, выпустила книгу. Рукопись вылетела из растопыренных пальцев, открылась на лету, ударилась о выступ скалы. Страницы закружились в воздухе, плавно опускаясь к пене прибоя.

Рейли не успел закончить начатой фразы:

– Не…

Из груди Венса вырвался мучительный крик: «Нет!», а руки потянулись за страницами. Он кричал, падал, простертые руки все еще пытались поймать порхающие листы. Наконец, тело, еще раз перевернувшись, ударилось о камни.

Тесс подобралась к Рейли и оттащила его от обрыва. Потом оба осторожно заглянули вниз. Тело Венса лежало в воде на камнях, как изломанная кукла. И, как тряпичную куклу, волны приподнимали и кружили его. А вокруг разбитого тела опускались на воду листы древней рукописи, и соленые волны равнодушно слизывали чернила с пергамента и кровь из открытых ран.

Рейли склонился на плечо Тесс и с тоской смотрел, как море уносит последние листы. «Так мы никогда и не узнаем», – мрачно подумал он и стиснул зубы.

И тут он кое-что заметил.

Он выпустил плечо Тесс и проворно сполз по скале к самому обрыву.

– Что ты делаешь?! – испуганно вскрикнула она, нагибаясь к нему.

Но Рейли уже возвращался. Тесс подхватила его и оттащила подальше от края, только теперь рассмотрев, что он сжимает что-то в зубах.

Листок пергамента.

Единственная уцелевшая страница.

Тесс оторопела, уставившись на протянутый Рейли листок. Он следил за ее лицом.

– Хоть какое-то доказательство, что нам это все не приснилось, – выговорил он с усилием, задыхаясь.

Тесс долго держала в пальцах листок. Все, что она пережила с той ночи в Метрополитен, вся пролитая кровь, все страхи и смятение снова нахлынули на нее. И в этот миг она поняла. Она не сомневалась, что должна так поступить. Улыбнувшись Рейли, она смяла листок в ладони и швырнула вниз.

Она посмотрела, как он падает в море, а потом повернулась к Рейли и крепко обняла его.

– У меня есть все, что мне нужно, – сказала она, а потом взяла его за руку и увела от пропасти.

ЭПИЛОГ

Париж, март 1314 года

Пышно разукрашенный деревянный помост возвышался у края площадки на острове Сите. Яркие вымпелы хлопали на ветру, тонкие солнечные лучи играли на парадном оружии придворных и королевской стражи.

В задних рядах возбужденной говорливой толпы, устало ссутулясь, стоял Мартин Кармо. Он был одет в коричневую рясу, подаренную встреченным несколько недель назад монахом.

Мартину не так давно перевалило за сорок, но он выглядел стариком. Сказывались почти два десятилетия, проведенные в тосканских каменоломнях под безжалостным солнцем и бичами надсмотрщиков. Он уже расстался с надеждой на побег, когда один из оползней, более мощный, чем обычно, убил десяток рабов и нескольких стражников. Мартин и каторжник, с которым они были скованы, сумели воспользоваться суматохой и густым облаком пыли, чтобы скрыться.

Долгие годы рабства в отрыве от мира за пределами проклятой долины не выбили из головы Мартина заветную мысль. Он первым делом отправился к водопаду и отыскал скалу с трещиной, похожей на тамплиерский крест. Забрав письмо Эмара, он начал долгий путь через горы, во Францию.

На дорогу ушло несколько месяцев, но долгожданное возвращение на родину принесло ему лишь горькое разочарование. Он узнал о катастрофе, постигшей рыцарей Храма, и, приближаясь к Парижу, уже понимал, что бессилен изменить судьбу ордена.

Он осторожно занимался поиском, стараясь не выдавать себя, но никого не нашел. Братья исчезли: одни погибли, другие скрывались. Знамя короля развевалось над великим парижским Тамплем.

Он остался один.

Теперь, стоя среди бурлящей сплетнями толпы, Мартин различил издали одетую в серое фигуру папы Климента, взбиравшегося по ступеням на помост, к своему месту среди павлиньей пестроты двора. Мартин видел, что внимание папы приковано к середине поля, где стояли обложенные хворостом столбы. Толпа оживилась – на поле выносили искалеченные, изломанные тела людей. Мартин знал, что среди них Жак де Моле, великий магистр ордена, и Жоффруа де Шарнэ, настоятель нормандского храма.

Ни один из приговоренных не в состоянии был оказать сопротивления, и их быстро прикрутили к столбам. Коренастый человек с горящим факелом в руке выступил вперед и оглянулся, ожидая приказа короля.

Внезапная тишина опустилась на толпу, и Мартин увидел, как король равнодушно махнул рукой.

Хворост подожгли.

Дым сгущался, огонь побежал по сучьям, разгораясь, становясь горячей и ярче. Мартин, бессильный что-либо предпринять, хотел в отвращении отвернуться, уйти отсюда, но нет, он должен был увидеть, засвидетельствовать это подлое преступление. Преодолевая отвращение, он протиснулся в первые ряды зевак. И с изумлением увидел, что великий магистр поднял голову и в упор взглянул на короля и папу.

Даже издали его взгляд был страшен. Он пылал яростнее пламени, готового поглотить казнимого.

И голос одряхлевшего, искалеченного магистра был сильным и ровным.

– Именем ордена рыцарей Храма, – провозгласил он, – я проклинаю тебя, Филипп Красивый, и твоего шута папу и взываю к Господу Всемогущему, дабы оба вы предстали перед Его престолом не более чем через год после меня, чтобы узреть Его суд и вечно гореть в пламени ада!

Больше Мартину ничего не удалось услышать за ревом взметнувшегося пламени, заглушившего крики умирающих. Потом ветер переменился и понес дым над толпой и помостом, окутав их тошнотворным смрадом горелой плоти. Кашляя и отплевываясь, король вслепую спустился по ступеням. Папа тащился за ним, протирая слезящиеся от дыма глаза. Они прошли совсем близко от Мартина. Старый тамплиер смотрел на папу и, чувствуя, как ненависть желчью поднимается со дна души и обжигает горло, понимал: его миссия еще не окончена.

Быть может, он не доживет до этого дня. Но придет другое время.

В ту же ночь он вышел из города и направился на юг, в земли своих предков, в Кармо. Он поселится там или где-нибудь в Лангедоке и проведет там остаток дней. Но перед смертью он позаботится, чтобы письмо не пропало навсегда. Так или иначе, он найдет средство его сохранить.

Оно должно сохраниться.

Должно исполнить свое предназначение.

Это его долг перед всеми погибшими, перед Гийомом де Боже, Гуго и прежде всего перед лучшим другом, Эмаром де Виллье. Их самопожертвование не напрасно.

Он погрузился в воспоминания. Он снова слышал последнее откровение Эмара в ту ночь в глубине разрушенной церкви под ивой. О замысле их предшественников, о кропотливых многолетних трудах. Девять лет ушло на изготовление подложной рукописи. И еще двести лет – на то, чтобы замысел принес плоды.

«Мы были близки к победе, – думал он. – Так близки. То была высокая цель. Она стоила всех трудов, всех жертв и мучений».

Он знал, что должен сделать.

Сохранить иллюзию. Иллюзию, что не все погибло, что исполнение замысла лишь отложено и ждет своего часа.

Иллюзию истины.

И наступит день, когда кто-то сумеет обнаружить потерянную рукопись и воплотить их замысел. Но он этого, конечно, не дождется.