Текст книги "Последний тамплиер"

Автор книги: Реймонд Хаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Апаро озадаченно перебил:

– Постойте, какая ересь? Как этому могли поверить? Я думал, эти ребята числились защитниками Святого Креста, избранниками папы.

– То были времена религиозного фанатизма, – пояснила Тесс. – Дьявол всегда присутствовал в сознании людей. – Она обвела глазами слушателей, молчаливо ожидавших продолжения. – Их обвиняли в том, что, вступая в орден, рыцарь должен был плевать и даже мочиться на распятие и отрекаться от Иисуса Христа. И это еще не все. Их еще обвиняли в поклонении странному демону, звавшемуся Бафомет, и в содомском грехе. В общем, обычные обвинения в сатанизме, которые Ватикан выдвигал, когда хотел избавиться от соперников.

Она украдкой покосилась на де Анжелиса. Он сохранял на лице выражение снисходительной заинтересованности.

– За несколько лет преследований, – продолжала Тесс, – они признались во многом, но верить этим признаниям стоит не более, чем признаниям, сделанным на допросах испанской инквизиции. Под угрозой пытки раскаленным железом всякий признается в чем угодно. Особенно когда видишь, как пытают твоих друзей.

Де Анжелис снял очки и протер о рукав своего пиджака, надел снова и сдержанно кивнул Тесс. Она не скрывала, кому принадлежат ее симпатии.

Тесс собрала листки в папку.

– По всей Франции были схвачены и разделили судьбу собратьев сотни рыцарей. Почувствовав безнаказанность, к травле присоединились аббаты и епископы, и скоро на тамплиеров была открыта настоящая охота.

Апаро успокаивающе поднял ладонь.

– Хорошо, но давайте вернемся назад. Вы сказали, король и папа почти добились своего. А в чем не добились?

– Они так и не получили сокровищ ордена.

Тесс упомянула легенды о бочонках с золотом и драгоценностями, якобы скрытых в пещерах или на дне озер по всей Европе, и пересказала историю тамплиерских кораблей, вышедших из гавани Ла-Рошель в ночь накануне роковой пятницы тринадцатого.

– Так что, все это, – Янссон пошевелил лежавшие перед ним копии манускриптов, – вокруг пропавших сокровищ?

– Как приятно иметь дело с доброй старомодной алчностью! – фыркнул Апаро. – Отрадное разнообразие после возни с полоумными фанатиками.

Де Анжелис склонился вперед, прокашлялся и взглянул на Янссона.

– Принято считать, что сокровища пропали безвозвратно.

А Янссон побарабанил пальцами по листкам.

– Выходит, Венс надеялся, расшифровав их, напасть на след тайника?

– Не сходится, – перебила Тесс и вдруг смутилась, почувствовав себя чужой под обращенными к ней взглядами. Она обернулась к Рейли, ища поддержки. – Если бы Венсу нужны были деньги, он мог захватить в Метрополитен и другую добычу.

– Верно, – согласился Апаро, – но продать шедевры с выставки практически невозможно. И, по вашим же словам, сокровища тамплиеров должны быть во много раз дороже всей выставки, да и распродавать их можно свободно: не краденое добро, а находка.

Все согласно закивали, но де Анжелис видел, что с лица Тесс не уходит сомнение, хотя она и не решается выразить свои мысли вслух.

– Вас это не убеждает, мисс Чайкин?

Она беспокойно нахмурилась.

– Совершенно ясно, что Венсу нужен был шифратор, чтобы прочитать найденные им документы.

– Ключ к тайнику с сокровищами? – наполовину утвердительно предположил Янссон.

– Что же еще? – де Анжелис надеялся выведать, много ли открыл ей Венс.

Тесс покачала головой.

– Не уверена.

«Хорошо, если правда», – заметил про себя де Анжелис и от души пожелал, чтобы это было так.

Но Тесс тут же разбила его надежды, продолжив:

– Венс, по-моему, думал о чем-то большем, чем богатство. Он казался почти одержимым, словно рыцарь в погоне за Граалем.

Она коротко изложила им другие теории, относящиеся к сокровищам тамплиеров, в том числе и легенду о стражах потомков Христа. Говоря, она то и дело поглядывала на де Анжелиса. Он отвечал ей пустым, ничего не выражающим взглядом, но как только Тесс закончила, взял слово.

– Отбрасывая все эти увлекательные мифы, – заговорил он, сверкнув чуточку снисходительной улыбкой, – суть дела сводится к тому, что он показался вам мстителем, собравшимся в своего рода крестовый поход.

– Да.

– Ну что ж, – продолжал де Анжелис в спокойной, уверенной манере преподавателя светского колледжа, – деньги представляют собой весьма могущественное орудие. Крестовый поход в наши дни, как и в тринадцатом веке, обходится дорого, не правда ли?

Он оглядел собравшихся.

Тесс промолчала.

Вопросительное молчание прервал Рейли.

– Я вот чего не могу понять. Мы знаем, что Венс винит священника, а заодно и всю Церковь, в смерти жены.

– Жены и дочери, – уточнила Тесс.

– Вот-вот. А теперь, насколько я понимаю, он заполучил документы, настолько жуткие, что от рассказа о них священник поседел в несколько минут. И все мы, кажется, согласились, что эти шифрованные рукописи принадлежат тамплиерам, так?

– К чему ты клонишь? – перебил Янссон.

– Я считал, что тамплиеры были на стороне Церкви. То есть, как я понимаю, эти парни были защитниками веры. Они двести лет проливали кровь за Ватикан. Я еще понимаю, что их последователи могли предъявить Церкви солидный счет, но согласно вашей версии, – он взглянул на Тесс, – они открыли что-то за двести лет до начала гонений. Зачем им было с первого дня скрывать что-то, неприятное для Церкви?

– Зато это объяснило бы, за что их сожгли, – вставила Амелия Гейнс.

– Двести лет спустя? И еще одно, – гнул свое Рейли. – Эти ребята от защиты Креста обратились к его осквернению. Почему они это делали? Такая церемония посвящения – откуда она?

– Ну, то, что их в этом обвиняли, – сказала Тесс, – еще не значит, что они это делали. В то время это было стандартное обвинение. За несколько лет до того король прибег к нему, чтобы избавиться от неудобного для него папы, Бонифация VIII.

– Все равно не получается, – упорствовал Рейли. – Зачем они столько лет сражались за Церковь, если хранили тайну, которую не желал открывать Ватикан?

Де Анжелис наконец вступил в дискуссию, заговорив свойственным ему слащавым тоном:

– С вашего позволения… мне кажется, если уж давать волю фантазии, можно принять во внимание еще не обсуждавшуюся версию.

Все лица обернулись к нему. Он помолчал, намеренно затягивая паузу.

– Эта спекуляция по поводу кровных потомков Спасителя всплывает раз в каждые несколько лет и неизменно вызывает интерес как у беллетристов, так и в научном сообществе. Святой Грааль, Сан Грааль или Санг Реал – название выбирайте по вкусу. Но, как вразумительно объяснила мисс Чайкин, – он великодушно кивнул Тесс, – случившееся с тамплиерами проще объяснить самыми простыми склонностями человека, и в первую очередь, – он кивнул Апаро, – жадностью. Они не просто обладали властью: лишившись миссии защиты Креста, они оказались в Европе, во Франции, по большей части вооруженные, могущественные и очень, очень богатые. Король Франции видел в них угрозу, и справедливо. Он был разорен и в долгу у них, ему отчаянно нужны были их богатства. По всем сведениям, он представлял собой отвратительную личность: я склонен полностью согласиться с мисс Чайкин по поводу предъявленных им обвинений. Они, безусловно, были невинными, искренними верующими и до самой смерти оставались Воинами Христа. Но обвинения давали королю повод избавиться от них, и притом он убивал двух птиц одним камнем: уничтожал соперников и получал их имущество. По крайней мере, он на это надеялся, хотя и не сумел найти сокровищ.

– Так мы теперь говорим о материальных сокровищах, а не о тайном знании? – перебил Янссон.

– Ну, я думаю так, ведь я, увы, не одарен пылким воображением, хотя и способен оценить привлекательность этих красочных альтернативных теорий. Но материальное и духовное могут быть связаны иным образом. Видите ли, общий интерес к тамплиерам вызван еще и тем, что никто не смог убедительно объяснить, каким образом они достигли власти и богатства в столь короткий срок. Сам я полагаю, что это объясняется просто щедростью подношений, когда их миссия приобрела популярность. Но в сущности, как знать? Возможно, они и в самом деле обнаружили клад, принесший им неисчислимые сокровища. Но если так, то что это был за клад? Касался ли он мифических потомков Христа, доказательств, что Господь наш два тысячелетия назад породил дитя или детей… – он чуть усмехнулся, – или же чего-то менее невероятного, но потенциально более выгодного?

Он помолчал, проверяя, все ли следят за его мыслью.

– Я говорю о секрете алхимиков, о формуле превращения обычных металлов, – ровным голосом договорил он, – в золото.

ГЛАВА 43

Все завороженно слушали рассказ де Анжелиса о тайнах загадочной науки.

Он подкреплял свои предположения историческими фактами. Алхимия действительно расцвела в Европе в эпоху крестовых походов. Ранние алхимические труды созданы были на Среднем Востоке и написаны по-арабски задолго до того, как их перевели на латынь.

Опыты алхимиков основывались на Аристотелевой теории четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня. Предполагалось, что все сущее создано из этих четырех элементов или их сочетаний. Алхимики верили, что, открыв правильную формулу, возможно превращать один элемент в другой. Вода при кипячении легко обращается в воздух и так далее. И поскольку все состоит из различных сочетаний земли, воды, воздуха и огня, то, по крайней мере, теоретически возможна была трансмутация любого вещества в любое другое. А наиболее желательным результатом опыта являлось, конечно, золото.

Монсеньор пояснил, что алхимия включала в себя и физиологию. Четыре элемента Аристотеля проявляли себя в четырех основных гуморах: флегме, крови, желчи и черной желчи. Считалось, что у здорового человека гуморы находятся в равновесии, болезнь же возникает от недостатка или избытка одного из веществ. Алхимия искала не только формулу превращения свинца в золото. Она обещала открыть тайну физиологической трансформации: от болезни к здоровью, от старости к юности. Более того, многие алхимики метафорически скрывали под поиском формулы поиск морального совершенства, предполагая, что преображение, достижимое в природе, возможно также в душе и сознании. В этом, высшем смысле, искомый философский камень должен был совершить, наряду с материальным, и духовное обращение. Алхимия сулила богатство, продление жизни и даже бессмертие тому, кто откроет ее тайны.

Однако в тринадцатом веке алхимия выглядела в глазах непосвященных таинственной и даже пугающей. Алхимики пользовались странными орудиями и тайными заклинаниями; они разработали загадочную символику цветов и знаков. В конечном счете труды Аристотеля были запрещены. Тогда всякая так называемая наука представлялась вызовом авторитету Церкви, а наука, обещающая духовное очищение, была ей прямой угрозой.

– Что, – заметил де Анжелис, – вполне объясняет, почему Ватикан допустил гонения на тамплиеров. Время, место, происхождение – все совпадает. – Монсеньор обвел взглядом стол. – Только поймите меня правильно, – он сверкнул утешительной улыбкой, – я не утверждаю, что такая формула существует, хотя, на мой взгляд, эта теория не фантастичнее других, обсуждавшихся за этим столом и в иных местах. Я всего лишь хочу сказать, что человек, утративший связь с реальностью, легко может поверить в существование чуда.

Тесс бросила взгляд на Рейли, затем обратилась к де Анжелису.

– Зачем Венсу изготавливать золото?

– Вы забываете, что он не в своем уме. Вы сами это признали, мисс Чайкин. Достаточно вспомнить случившееся в Метрополитен, чтобы с вами согласиться. Этот план составлен не в здравом рассудке. А для больного сознания все возможно. Возможно, золото для него – средство достигнуть некой безумной цели. – Де Анжелис пожал плечами. – Этот человек, Венс… он, безусловно, ненормален и захвачен погоней за мифическим сокровищем. Мне кажется, вы имеете дело с сумасшедшим, и страшно подумать, какова будет его реакция, когда он рано или поздно поймет, что гнался за призраком.

Обескураженное молчание воцарилось среди собравшихся, захваченных этой мрачной мыслью. Янссон склонился вперед.

– Какую бы цель он себе ни выдумал, на пути к ней он не считает оставшихся за спиной покойников, и его надо остановить. Но, похоже, пока нам не за что зацепиться, кроме этих чертовых бумаг. – Он поднял копию манускрипта. – Если бы их прочитать, можно было бы вычислить его следующий ход.

Он обернулся к Рейли.

– Что говорят шифровальщики?

– Ничего хорошего. Я только что говорил с Терри Хендриком, и он не слишком оптимистичен.

– Почему?

– Им известно, что шифр составлен на основе полиалфавитной подстановки. Ничего особенно сложного. Военные используют его уже несколько десятилетий, но расшифровка идет на основе частоты употреблений: надо отметить повторяющиеся слова, предположить, какими они могут быть, и на основе их уже пытаться отыскать мнемонический ключ. А в нашем случае им просто не на что опереться. Будь документ подлиннее или будь у них другие документы, написанные тем же кодом, они бы легко вычислили ключ. Но шести страниц слишком мало.

Янссон помрачнел.

– Просто не верится. При фондах в несколько миллиардов долларов они не способны расколоть код, составленный шайкой монахов сотни лет назад? – Он протяжно выдохнул сквозь поджатые губы. – Ну ладно. Тогда забудем о проклятом манускрипте и сосредоточимся на другом. Вернемся к началу и поищем новый след.

Де Анжелис наблюдал за Тесс. Она молчала. Она всего лишь раз взглянула на него, и в ее глазах он прочел, что не сумел ее убедить, что она чувствует: речь идет не просто о поиске средств на личную вендетту.

«А ведь женщина, – размышлял де Анжелис, – действительно опасна». Но в данный момент ее потенциальная полезность перевешивала опасность, которую она представляла.

Надолго ли – будет видно.

ГЛАВА 44

– Какая это радиостанция?

Тесс приняла предложение Рейли подвезти ее и теперь сидела в его машине, наслаждаясь музыкой. Заходящее солнце выглянуло из-под графитовых облаков, выкрасив горизонт густой розовой краской, и Тесс радовалась, что согласилась прокатиться.

Наконец-то она ощущала покой и умиротворение. Больше того, она обнаружила, что ей приятно быть рядом с ним. Что-то такое было в его надежности, непоколебимой решительности… честности. Последнее очевидно. Она не сомневалась, что на Рейли можно положиться, а ведь среди ее знакомых мужчин, где звездой племени недочеловеков сиял бывший муженек, такие попадались нечасто. В опустевшем после отъезда мамы и Ким доме ее ждали теплая ванна и стакан красного вина, и неплохо бы принять таблетку для крепкого сна.

– Это CD. Последняя запись была из «Калиенте» Вилли и Лобо. А это Пат Метени. Все с моего компа. – Он легонько помотал головой. – Зря я признался.

– Почему зря?

– Смеешься? – ухмыльнулся он. – Если человек собирает любимые записи на CD, значит, у него слишком много свободного времени.

– Ну, не знаю. Может, это значит, что у него есть вкус и он точно знает, чего хочет.

Он кивнул:

– Такое толкование мне нравится.

– Я так и думала, – улыбнулась Тесс и стала смотреть вперед, упиваясь тонким сочетанием электрогитары со сложной оркестровкой – фишка этой группы. – Хорошая музыка.

– Правда?

– По-настоящему успокаивает и… вдохновляет. К тому же после десяти минут прослушивания я еще не оглохла, как бывает после любимых композиций Ким.

– Тяжело приходится, да?

– Угу, я от них не в восторге. А тексты, прости господи… Я считала себя свободомыслящей мамашей, но эти, с позволения сказать «песни»…

Рейли ухмыльнулся:

– Куда катится этот мир!

– Между прочим, ты и сам не попсу слушаешь.

– Как насчет Стального Дэна?

– Да так себе.

Рейли изобразил на лице преувеличенное уныние:

– Халтура.

Тесс смотрела вперед, но уголок глаза скосила на него:

– Поверь, впереди новые рубежи.

Она увидела, как его губы расплылись в улыбке, он связал шутку с названием нового трека Дональда Фагена. Рейли с уважением кивнул ей, и глаза их встретились. Она почувствовала, как заливаются теплом щеки, но тут напомнил о себе телефон. Она досадливо поморщилась, пошарила в сумочке и взглянула на экран. Номер не определялся. Тесс решила ответить и в ту же минуту пожалела об этом.

– Привет. Это я, Дуг.

Ей вообще не хотелось беседовать с бывшим мужем, а он еще выбрал особенно неподходящий момент. Избегая взгляда Рейли, Тесс понизила голос.

– Чего тебе? – неприязненно спросила она.

– Я узнал, что ты в тот вечер была в Метрополитен, и хотел спросить, не расскажешь ли что-нибудь…

Так и есть. Дуг вечно пытается что-нибудь выгадать. Она не дала ему договорить.

– Слушай, мне нельзя об этом болтать, понимаешь, – соврала она. – В ФБР особо предупреждали насчет контактов с прессой.

– Тебя предупреждали? Потрясно!

– Потрясно? Что в этом потрясного?

– Никому другому такого не говорили, – восторгался Дуг. – Ну-ка, что такое особенное тебе известно?

«Лучше бы не врала!»

– И не думай, Дуг.

– Ну, брось, – льстиво уговаривал он. – Это же я, помнишь?

Как будто можно забыть!

– Нет, – повторила она.

– Тесс, ну перестань…

– Я вешаю трубку.

– Слушай, крошка…

Она щелкнула клавишей отбоя, швырнула трубку в сумочку и тяжело выдохнула, уставившись прямо перед собой.

Прошла пара минут, пока она уговорила себя расслабить мышцы шеи и плеч и, не глядя на Рейли, проговорить:

– Прости. Мой прежний муж.

– Я так и понял. Порылся в архивах.

Она выдавила короткий смешок.

– Ты ничего не упустишь, да?

Рейли взглянул на нее.

– Обычно стараюсь. Конечно, когда речь заходит о тамплиерах, всякие там бродяги-археологи могут обыграть нас, секретных агентов.

Тесс уже улыбалась:

– Не бойся, я не в обиде.

Он снова взглянул на нее, она ответила на его взгляд и на этот раз не отводила глаз чуть дольше.

Да, очень правильно она позволила ему подвезти ее к дому.

К тому времени, как они свернули на ее улицу, уже зажглись уличные фонари, а при виде дома нахлынули страхи и заботы двух последних дней.

«Венс был здесь. Был в моем доме». Она вздрогнула.

Они проехали мимо полицейского «крузера», припаркованного напротив дома на дальней стороне улицы. Рейли махнул сидящему в машине копу, и тот ответил взмахом руки, узнав Тесс по фотографии.

Свернув к подъезду, Рейли выключил мотор. Тесс с беспокойством поглядывала на дверь. Она еще раздумывала, удобно ли его пригласить, а слова уже сорвались с языка:

– Не хочешь зайти?

Он чуть замялся, потом ответил:

– С удовольствием. Полезно будет сперва осмотреться.

В его голосе не было и намека на флирт.

У двери он взял у нее ключ и вошел первым.

В доме было непривычно тихо, и Тесс, проходя за ним в гостиную, автоматически щелкала выключателями. Зажгла свет, включила, приглушив звук, телевизор. Он был настроен на «Уорнер Броз», любимый канал Ким, но Тесс поленилась его переключать.

Рейли не без удивления взглянул на нее.

– Я его включаю, когда остаюсь одна, – пояснила Тесс. – Хоть какая-то компания.

– Все будет хорошо, – утешил Рейли. – Я осмотрю комнаты, – продолжал он без запинки, и вдруг смущенно добавил: – Если ты позволишь.

«Должно быть, смутился, что придется заходить ко мне в спальню», – подумала Тесс. Она с благодарностью принимала его заботу, и его смущение тоже было ей приятно.

– Конечно.

Кивнув, он вышел из комнаты, а Тесс рухнула на диван, подтянула к себе телефон и набрала тетин номер в Прескотте. Хейзел подняла трубку после трех гудков. Они только что вошли, она встретила их в аэропорту и возила ужинать. И Ким, и Эйлин, уверяла тетя, в порядке. Пока Хейзел ходила за Ким, которая в конюшне знакомилась с лошадками, Тесс коротко переговорила с матерью. Эйлин, судя по голосу, стала гораздо спокойнее. Тесс догадывалась, что сказывается двойной эффект: опека любящей и беззаботной сестры и расстояние между ними и Нью-Йорком. Потом прибежала Ким, в восторге от предстоящей завтра конной прогулки и, видимо, вовсе не скучающая по маме.

Рейли вернулся в комнату, когда она пожелала им доброй ночи и повесила трубку.

Он выглядел таким же усталым, как она.

– Все чисто, как и следовало ожидать. Право, я думаю, тебе больше не о чем беспокоиться.

– Да, ты прав. Но все-таки спасибо, что проверил.

– Не о чем говорить.

Он кивнул ей, помедлив в дверях, и Тесс поймала момент.

– Думаю, нам не повредит выпить.

Она вскочила и повела его в кухню.

– Пива или, может, стаканчик вина?

– Не надо, – улыбнулся он, – но все равно спасибо.

– Ой, я и забыла, ты при исполнении, да? Тогда кофе?

– Нет, не в том дело. Просто…

Он явно стеснялся продолжать.

– Что такое?

Он помолчал, но все-таки закончил:

– Просто сейчас пост.

– Пост? Правда?

– Угу…

– И, похоже, ты постишься не для того, чтобы сбросить вес, верно?

Он кивнул.

– Сорок дней без выпивки. Ничего себе! – Тесс покраснела. – Нет, я не так выразилась. Не подумай лишнего: мне еще рано лечиться от алкоголизма.

– Поздно спохватилась: образ создан и запечатлен в моей памяти.

– Изумительно.

Она открыла холодильник и налила себе стакан белого вина.

– Забавно. Не думала, что в наше время кто-то еще соблюдает посты. По крайней мере, в этом городе.

– На самом деле, это самое подходящее место, чтобы жить… духовной жизнью.

– Нью-Йорк? Шутишь?

– Нет. Это идеальное место. Подумай сама. Здесь нет недостатка в моральных и этических проблемах. Здесь ясно видна разница между добром и злом, истиной и заблуждением. Здесь приходится выбирать.

Тесс еще переваривала его признание.

– Так ты очень религиозен? Ничего, что я спрашиваю?

– Нет, все в порядке.

Она усмехнулась.

– Только не говори, что совершаешь паломничества на какие-нибудь заброшенные выпасы только потому, что там кому-то явилась Дева Мария в облаках.

– Нет, последнее время не совершаю. Догадываюсь, что ты не слишком религиозна.

– Ну… скажем так, что мне, чтобы тащиться пешком через всю страну, потребовалась бы более веская причина.

– Что-нибудь более веское… Ты хочешь сказать, что тебе нужен знак. Очевидное, явное чудо?

– Что-то в этом роде.

Он ничего не сказал, только улыбнулся.

– О чем ты?

– Понимаешь, насчет чудес… Верующему они не нужны, а сомневающемуся никакого чуда недостаточно.

– О, я могу представить несколько чудес, которые меня вполне убедили бы.

– Может быть, чудеса случаются, просто ты их не замечаешь.

Он совсем сбил ее с толку.

– Да брось! Федеральный агент при значке верит в чудеса?

Он пожал плечами, но все-таки объяснился.

– Скажем, ты собираешься перейти улицу и вдруг, без всяких причин, уже собираясь шагнуть на мостовую, останавливаешься. И в тот же миг, за ту долю секунды, на которую ты задержалась, мимо проносится автобус или тяжелый грузовик – в нескольких дюймах от твоего лица, по тому самому месту, где ты оказалась бы, если бы что-то не заставило тебя остановиться. Что-то спасло тебе жизнь. И, знаешь, ты вполне можешь сказать кому-то: «Я просто чудом осталась жива». Для меня это так и есть. Чудо.

– Ты называешь это чудом. А я – случайностью.

– Легко верить, когда чудо очевидно. Настоящее испытание веры – когда знака нет.

Она никак не могла опомниться: эта его черта оказалась для нее неожиданностью. Тесс не понимала, как к этому относиться, хотя в целом была предрасположена не слишком восторгаться подобным образом мыслей.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

Она рассматривала его, усваивая новость.

– Ладно, тогда скажи мне, как вера – я говорю о настоящих верующих, таких как ты, – как она совмещается с жизнью сыщика?

– Что ты имеешь в виду?

Тесс заподозрила, что он уже понял, что она имеет в виду, что он уже слышал этот вопрос.

– Сыщик не должен верить никому и ничему. Он ничего не принимает на веру. Ты имеешь дело с фактами, с доказательствами. «При отсутствии оснований для сомнения» и все такое.

– Да.

Он был совершенно спокоен.

– И как это уживается с твоей верой?

– Я верю в Бога, а не в человека.

– Что, так просто?

– Именно так просто.

Его спокойствие было несокрушимо. Тесс покачала головой, на ее губах возникла легкая, чуть виноватая улыбка.

– Знаешь, я всегда считала, что хорошо разбираюсь в людях, но с тобой начисто ошиблась. Никак не думала, что ты можешь оказаться… в общем, верующим. Тебя так воспитали?

– Нет, родители мои были не слишком религиозны. Это случилось позже.

Она ждала продолжения, но он молчал, и Тесс вдруг ощутила неловкость.

– Послушай, прости, я, кажется, лезу в душу. Нельзя так засыпать человека вопросами.

– Нет, дело не в этом. Просто… Мой отец умер, когда я был почти ребенком, и мне тогда тяжело пришлось, и не на кого было опереться, кроме нашего приходского священника. Он помог мне пройти через это, и с тех пор я вроде как застрял. Только и всего.

Что бы он ни говорил, Тесс чувствовала, что разговор тяжел для него и ему не хочется вдаваться в подробности. Это она понимала.

– Понятно.

– А у тебя как? Как я понял, тебя тоже не воспитывали в вере?

– Пожалуй, нет. Не знаю. Наверно, в доме все было пропитано наукой, археологией, и то, что я видела вокруг себя, мешало принять идею Бога. А потом я узнала, что Эйнштейн тоже ни во что такое не верил, ну я и решила, если этот самый умный человек на земле…

– Не тушуйся, – усмехнулся он, – у меня самого есть друзья-атеисты.

Она бросила на него быстрый взгляд, убедилась, что он смеется, и сказала:

– Приятно слышать!

Это было не совсем правдой. Она считала себя скорее агностиком, чем атеисткой.

– Большинство моих знакомых видят в этом признак душевной пустоты… если не морального банкротства.

Они вернулись в гостиную, где работал телевизор. Показывали серию «Смолвилля»: приключения супермена в ранней юности. Не глядя на экран, Рейли, чтобы перевести разговор на другую тему, сказал:

– Я хочу спросить тебя еще об одном. Насчет Венса.

– Конечно. Что именно?

– Знаешь, когда ты рассказывала о том, что с ним случилось, о кладбище, о том подвале… я никак не мог разобраться, как ты к нему относишься.

Она помрачнела.

– Когда я с ним познакомилась, давным-давно, он был очень славным парнем – нормальным, понимаешь? И то, что случилось с его женой и ребенком… Это ведь страшно.

Рейли с беспокойством взглянул на нее.

– Он тебе небезразличен.

Тесс вспомнила, как ощутила смутное сочувствие к этому человеку.

– В каком-то смысле… да.

– Несмотря на налет, обезглавленного охранника, стрельбу… угрозы Ким и твоей матери?

Тесс почувствовала себя словно раздетой. Он заставлял ее осознать тревожные, противоречивые чувства, в которых она сама толком не разобралась.

– Я понимаю, что могу показаться чокнутой, но, как ни странно, – видимо, отчасти это так. То, о чем он рассказал, что перевернуло все его мысли, заставляет его вести себя по-другому. Его надо лечить, а не охотиться за ним. Ему нужно помочь.

– Для этого его сначала нужно поймать. Слушай, Тесс, я просто хочу, чтобы ты помнила: что бы ни довело его до такого состояния, сейчас он опасен.

Тесс припомнилось спокойное лицо Венса, болтающего с ее матерью на этом диванчике. Что-то в ее восприятии, в ее отношении к нему переменилось.

– Очень странно, но… я не уверена, что это были не пустые угрозы.

– Поверь мне. Ты не все знаешь.

Она недоверчиво склонила голову, ожидая нового поворота:

– Чего я не знаю?

– Были еще погибшие. Он опасен, и точка. Понимаешь?

Его уверенный тон не оставлял места для сомнений, и она сбилась.

– Еще погибшие? Кто?

Он ответил не сразу. Не потому, что не хотел отвечать. Что-то его отвлекло. Взгляд стал рассеянным, словно он смотрел сквозь нее. Тесс вдруг поняла, что собеседник сейчас ее не видит, и обернулась, проследив его взгляд. Его загипнотизировал телевизор. На экране юный Кларк Кент собирался в очередной раз спасать мир. Тесс усмехнулась:

– Ты что, не видел этот эпизод?

Но он уже направлялся к двери.

– Мне пора.

– Пора? Куда пора?

– Просто надо идти.

Через секунду он скрылся за дверью, оставив ее любоваться мальчишкой, способным видеть сквозь каменную стену и одним прыжком перемахивать высотные здания.

Что совершенно ничего не объясняло.

ГЛАВА 45

«Понтиак» Рейли пробирался на юг по еще заполненной вечерним движением скоростной трассе Ван Вик. Над головой с ревом проносились на посадку огромные реактивные лайнеры. До аэропорта оставалось не больше мили.

Его напарник Апаро тер глаза, щурясь от врывавшегося в окно холодного весеннего ветра.

– Опять забыл название?

Рейли был занят: он отыскивал среди несущихся навстречу дорожных указателей единственный нужный. Наконец он увидел то, что искал, и кивнул в его сторону.

– Вот оно.

Напарник тоже увидел: зеленый плакат справа отмечал поворот к Седьмому грузовому аэровокзалу. Под крупной надписью, среди логотипов авиалиний виднелся тот, что заинтересовал Рейли.

«Грузоперевозки Алиталия».

Вскоре после теракта 11 сентября Конгресс принял «Акт об авиационной и транспортной безопасности». Согласно этому акту, ответственность за личный досмотр и досмотр багажа возлагалась на вновь созданное агентство – Администрацию транспортной безопасности. Все и всё, пересекающее границы США, подвергалось отныне более строгому досмотру. По всей стране установили аппараты компьютерной томографии, распознающие взрывчатые материалы внутри пассажиров и в багаже. Поначалу и пассажиры подвергались кратковременному рентгеновскому просвечиванию, но эту практику пришлось прекратить, так как она вызвала ропот – не столько из-за боязни облучения, сколько потому, что от сканеров не укрывалось ничего: они выставляли на обозрение все личные тайны.

Особой заботой АТБ стали международные грузовые перевозки: потенциально они представляли еще большую опасность для страны, хотя о них меньше говорилось в прессе. Ежедневно в США вливались десятки тысяч контейнеров, платформ и ящиков со всех концов света. Так что в век повышенных мер безопасности директива о новых методах досмотра не ограничивалась багажом туристов. Она относилась также ко всем грузам, поступающим в страну по воздуху или морем, и практически все таможни были снабжены мощными рентгеновскими установками.

И Рейли, сидящий в досмотровой комнате грузового терминала итальянской национальной линии в аэропорту Кеннеди, был сейчас от души рад этому.

Техник умело и споро менял изображения на мониторе.

– Устраивайтесь поудобнее, ребята. Груз большой.

Рейли поглубже уселся в потертое кресло.

– Интересующая нас коробка будет заметно выделяться. Вы просто крутите подряд, я скажу, когда надо остановиться.

– Ну, смотрите.

Техник кивнул и начал прокручивать свою базу данных.

На экране мелькали картинки: вид сбоку и сверху, рентгеновские снимки самых разнообразных контейнеров. В них отчетливо просматривались детали объектов, отправленных Ватиканом на американскую выставку. Рейли, продолжая злиться на себя, что раньше не догадался, неотрывно глядел на монитор. Апаро тоже не сводил с него взгляда. Перед глазами крутились серо-голубые призраки резных рам, распятий и статуй, и сердца у обоих бились все сильнее. Разрешение было на удивление хорошим, гораздо лучше, чем он рассчитывал: можно было различить даже столь мелкие детали, как отдельные камни или позолоту.