Текст книги "Наступление бури"
Автор книги: Рэйчел Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Интерлюдия
На острове шторм сначала обдирает вековые деревья догола, а потом, вырвав или сломав стволы, со смертоносной силой обрушивает их на все оказавшиеся на пути возведенные человеком строения. Рушатся стены, разлетаются вдребезги, на щепки и обломки, черепицы, крыши. На таком ветру даже безобидные пальмовые ветви превращаются в смертельно опасный режущий инструмент.
Шторм останавливается, поворачивается и начинает насыщаться.
Смерть приносит прежде всего штормовой нагон, обрушивающийся на сушу не в виде волны, а с постоянным напором, словно кто-то беспрерывно подливает воду. Уровень ее стремительно повышается: в считанные минуты она заполняет дома, и их обитатели, которым негде искать спасения, ибо снаружи свирепствуют губительные ветра, захлебываются и тонут. Некоторые строения, находящиеся дальше от берега, начинают содрогаться, дыша в резонанс со штормом, их стены ходят ходуном, то раздвигаясь наружу, то сдвигаясь внутрь. Каждое такое качание разрушает фундамент, добавляя в него трещин.
Мужчины, женщины, дети и животные в панике покидают эти ненадежные убежища, но едва оказываются снаружи, шторм срывает с них сначала одежду, потом плоть с костей и разрывает их в клочья.
Безжалостная бойня не прекращается: шторм насыщается, насыщается и насыщается. У него нет желания покидать место пиршества: даже когда остров уже ободран до скальной основы, жадные ветра и волны продолжают вылизывать ее, поглощая остатки жизни.
Чернеет обнаженная материковая скальная порода. Гибнут даже водоросли.
Наконец, поглотив последнее дыхание на острове, недавно служившее обиталищем миллионов живых существ, шторм погребает загубленный клочок суши под поверхностью моря и опять приходит в движение, выискивая новую жертву.
И тут появляюсь я.
Глава седьмая
«Что вверху, то и внизу». Сказано в древности, но вполне справедливо и в наши дни. Я подошла к наружным дверям фойе, как раз когда затянувшие небо облака пролились дождем. Дожди во Флориде идут так, словно наверху открывают вентиль: две скорости, потоп и закрытие. Нынче утром вентиль открутили в режиме потопа. Мне оставалось лишь стоять, беспомощно поглядывая то на сплошную серую завесу воды, то на свои туфли, с ужасом представляя, что с ними будет, если я попытаюсь преодолеть не столь уж большое, в сущности, расстояние и добраться через парковочную площадку до машины. Обувка моя явно не была рассчитана на такой ливень, да и прочий прикид, если вдуматься, тоже.
– По крайней мере, это всего лишь дождь, – сказала я себе в утешение. – Могло быть и хуже.
И кто меня за язык тянул – небо тут же прочертила молния, причем так близко, что мне не было надобности использовать способности Хранителя, дабы ощутить выброс энергии. Я его всей кожей почуяла, каждым задрожавшим волоском.
От последовавшего громового раската задребезжало стекло, и по всей парковке с воем заработала сигнализация.
Следующая молния ударила совсем рядом, футах в пятидесяти, причем ветвистый бело-голубой разряд угодил в одну из машин на краю площадки.
Это еще что за чертовщина? Такого не должно быть, кругом полно более высоких объектов, которым и полагается притянуть заряд в первую очередь, но молния повела себя как-то чудно. И злобно.
Отскочив от двери, я прикрыла уши, спасаясь от оглушительного раската, и отчаянно моргала, почти ослепленная жаркой белой вспышкой, дожидаясь, когда восстановится нормальное зрение, и кляня все и вся из-за своей нехватки силы. Сверхвидение сейчас оказалось бы более чем кстати. Но для этого я была слишком слаба, к тому же, когда стихли последние отголоски грома, до меня дошло, что молния угодила в полуночно-синюю, гладкую, обтекаемую машину.
Иными словами, то была «Мона». Моя тачка.
Прошептав ругательство, я заморгала быстрее, хотя – что можно было надеяться увидеть сквозь эту невероятно плотную стену падающей воды! Впрочем, нет, оранжевое свечение не могла полностью скрыть даже эта завеса.
Черт возьми, моя тачка была объята пламенем.
– Джоанн!
Джон Фостер, тяжело дыша от спешки, подскочил ко мне сзади и рывком повалил на пол. Сам он упал сверху, прикрыв меня телом. Конечно, грохнуться с размаху на мраморный пол радости было мало, но я не успела осознать, сильно ли ушиблась, когда снаружи что-то бабахнуло.
На сей раз не молния. Скорее, нечто, сотворенное человеком.
От взрыва окна разлетелись дождем сверкающих осколков, открыв путь настоящему дождю, начавшему поливать мрамор прежде, чем его успело засыпать стеклом. Вдохнув запах горелого пластика и металла, я попыталась подняться, но Джон не дал, надавливая локтем на мои плечи. Он тяжело дышал, я чувствовала спиной, как неистово колотится мое сердце.
– Пусти! – заорала я. – Черт побери, Джон! Пусти!
Наконец он скатился с меня на захрустевшие осколки. Перевернувшись, я увидела, что он получил порезы, но не так уж много. Похоже, до сих пор нам везло.
– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнула. – Пошли со мной.
Поднявшись на ноги, Джон протянул мне руку. Я взглянула в сторону парковочной площадки, и если и смогла что-то увидеть, то это полыхавшее вовсю адское пламя. Огонь пожирал уже самое меньше три машины.
Посреди всего этого находился обугленный остов «Випера», прежде известного как «Мона». Больше мне на ней уже никогда не гонять.
Сглотнув, я покрепче перехватила сумочку и взялась за руку Джона.
Он потащил меня из фойе к лестнице, мимо высыпавших туда переполошившихся арендаторов и запоздало встревожившихся охранников. Он припустил вверх, стуча по ступеням украшенными кисточками мокасинами, и мне не оставалось ничего, кроме как поспешать за ним. Судя по заданному темпу, Джон был в отличной форме: впрочем, адреналин – это, пожалуй, лучший стимулятор.
Мы вихрем взлетели по лестнице, одолев все семь этажей и оказавшись перед дверью с надписью: «ВЫХОД НА КРЫШУ: ТОЛЬКО ДЛЯ ИМЕЮЩИХ ДОПУСК». У меня от этой беготни уже ноги горели, однако едва я вознамерилась перевести дух, он схватил меня и потащил к выходу.
– Джон! – вскричала я, заставив его притормозить, прежде чем он успел схватиться за поперечину с предупреждающей надписью «СРАБОТАЕТ СИГНАЛИЗАЦИЯ». – Джон, погоди! Что происходит?
– Ты была права насчет джиннов, – выкрикнул он в ответ. – Надо сваливать, немедленно. Это они!
Ох, черт возьми!
Высвободившись, он дернул за ручку, открывающую дверь, и к общему переполоху добавился еще и сигнал тревоги. В здании уже работала пожарная сигнализация, видимо, огонь с парковочной площадки каким-то манером распространился и на него, а когда дверь на крышу открылась, дождь и ветер мигом ворвались в отверстия с неистовством атакующих футболистов. Я пошатнулась, но Джон схватил меня за запястье и потащил наружу, прямо в этот грозовой хаос.
– Джон, – заорала я, пытаясь перекрыть длящийся отголосок грома, – здесь небезопасно! Молния…
– Заткнись! О молнии я позабочусь!
И ведь правда, он мог. Джон был Хранителем Погоды высочайшего класса, и это как раз была его стихия. Он еще не закончил фразу, а у меня уже пробежала по коже рябь, и даже мои притупленные чувства позволили ощутить нечто, метнувшееся к нам в эфире, словно атакующая змея.
Джон отпустил меня, развернулся и сосредоточил внимание на толстой серебристой стойке в углу крыши.
Ударила молния. Я нутром чуяла, что метила она в нас, но сменила направление, ударила в этот громоотвод. Система грозовой защиты здания, через сеть вмонтированных кабелей, заряд в землю. Разряд был такой, что даже на том месте, где я стояла, меня обдало жаром. Но главное, я чувствовала: нечто нацеливало эту молнию. Направляло ее. И это нечто было гораздо сильнее Джона Фостера.
Разумеется, он чуял все и сам: об этом можно было догадаться по отчаянному, напряженному лицу.
– Бежим!
Джон потащил меня вперед, к следующему бетонному бункеру на крыше. Дверь была открыта: он схватился за нее, чтобы распахнуть шире, и в этот миг ниоткуда ударила еще одна молния.
Джон не был готов к отражению этой атаки, не ожидал ее, да и растратил слишком много энергии на защиту от первого разряда. Этот был столь же силен, если не сильнее. И выпущен с явным намерением поразить нас.
Назвать то, что мне удалось собрать, силой просто язык не поворачивался, но тем не менее я попыталась удержать или отвести направленный на нас мощный энергетический выброс. Вибрирующие, мечущиеся электроны выстраивались по полюсам, образуя цепь. Требовалось от меня не так уж много… да только я и на то не была способна. Выстроить цепь так, чтобы произвести замыкание, так и не удалось: она разорвалась и стремительно распалась.
Хлестал ливень, яростно и злобно завывал ветер. Я чувствовала, что Джон отчаянно пытается спасти нас, ощущала прилив снаружи спасительной энергии, но мы уже не успевали: надежды отвести смертельный разряд не было. Кто бы ни стоял за этой бурей, он твердо вознамерился добиться своего. В отчаянии, уже не надеясь, что от этого будет какой-то толк, мы с Джоном бросились в разные стороны. Я упала на крышу, перекатилась и увидела, как молния поразила его в грудь.
– Нет!
Закричала я, или не закричала, сказать трудно: какой бы звук я ни издала, он потонул в мощном потоке энергии, ударившем в плоть. И в этой яркой вспышке я увидела стоявшего неподалеку в тенях джинна, того самого, с бриллиантовыми глазами. Тихо, спокойно, безо всякого выражения на лице, он созерцал смерть своего хозяина.
Даже не пытаясь помочь ему.
Оставшись фактически в изоляции, без связи со штабом Хранителей, Джон не получил инструкции о том, чтобы заранее отдать своему джинну приказ защищать его. По существу, он и не знал об опасности. А хоть бы и узнал, скорее всего, просто бы в это не поверил.
Джон рухнул без звука, и в ту же секунду разряд с треском погас. Несколько мучительных мгновений я ничего не видела и вслепую, практически наугад, подползла к нему по вымазанной битумом и усыпанной гравием крыше и заключила в объятия. От него исходил жар, а когда мое зрение прояснилось, я увидела черные ожоги на его макушке и ладонях. Брюки испещрили дымящиеся, с обугленными краями дыры. А подошвы туфель расплавились у него на ногах.
Я обожгла пальцы, пытаясь нащупать пульс, но сердце не билось. Оно приняло всю мощь электрического разряда, напрочь, без какого-либо шанса на исцеление, выжегшего нервную систему.
Джинн выступил из теней и подошел туда, где я сидела, скорчившись под хлещущим ливнем, с головой Джона на коленях.
– Ты мог что-нибудь сделать, – отрешенно пробормотала я. – Почему ты ничего не предпринял. Он был твоим другом.
Джинн смотрел на меня сверху вниз: капли дождя не касались его, испаряясь примерно в дюйме от кожи. Он уже начал преображение: спокойный, непритязательный юноша, каким видел его Джон, словно подрос и раздался в плечах. Волосы, ранее каштановые, посветлели до белизны, с переливчатым, опаловым оттенком. Кожа сделалась бледной, как у альбиноса. Скромная рубашка и джинсы трансформировались в богатые, светлых тонов шелк и бархат. Эту, слегка варварскую роскошь одеяния дополнило безжалостное лицо.
– Он не был моим другом, – промолвил джинн. – Хозяин и раб не бывают друзьями. Не может быть доверия там, где нет равенства.
Я закашлялась, чувствуя во рту холод дождя и привкус обожженной плоти. Мне хотелось плакать, потому что джинн был прав. Равенства не было. И то, что мы были добры к джиннам, не делало нас друзьями. Даже то, что мы их любили…
Что сделала я, призвав Дэвида к себе на службу? Разрушило ли это доверие между нами? Сколько времени потребуется на то, чтобы это предательство впиталось в него, разъело его любовь ко мне, обратив ее в яд?
Возможно, то, что в итоге обратило его в ифрита, началось с меня?
– Теперь ты свободен, – прозвучал голос за моей спиной, и я обернулась, моргая из-за заливавшего глаза дождя. Голос сразу показался знакомым – конечно же, то был Ашан безукоризненно-элегантный в своем деловом сером костюме и холодного оттенка галстуке, с глазами того же цвета, что и гроза. И уж разумеется, его не касалась ни одна капля. Он двинулся вперед, и дождь на его пути просто… исчезал. Ашан остановился в нескольких футах от меня, но ни на меня, ни на мертвеца на моих руках не обращал ни малейшего внимания. Его взгляд был устремлен к другому джинну.
– Ублюдок! – произнесла я, и его взор метнулся ко мне, заставив заткнуться. И ощутить, что еще секунда – и я могу присоединиться в Царствии Небесном к Джону.
– Молчи, мясо, – бросил он. – С тобой никто не разговаривает.
– Ты ко мне обращаешься? – осведомился другой джинн, сохранивший четкое, отдающее академической стариной британское произношение, звучавшее довольно странно в сочетании с варварской роскошью его нового обличья, делавшего его похожим на альбиноса, подвизающегося в роли рок-звезды.
– Разумеется. Я явился, чтобы дать тебе возможность присоединиться к нам.
– Довольно неожиданно.
Улыбка Ашана была холодной и бессердечной.
– Но разве от этого хуже?
Другой джинн улыбнулся в ответ: улыбочка тоже получилась еще та.
– На своей памяти мне впервые довелось обрести свободу. С чего бы, интересно, я стал поступаться ею в пользу нового хозяина, пусть даже столь… уважаемого, как ты?
Ашан брезгливо ткнул в тело Джона носком начищенного до блеска ботинка. В отличие от многих сородичей, он не вырастал из вьющегося ниже коленей тумана. Нет, то был подлинный представитель новой эпохи, плакатный образ того, кто успешен во всем.
– Ну, начать с того, что это я даровал тебе свободу, убив это существо, – промолвил Ашан,
– Если вместо одного хозяина получаешь другого, это вовсе не свобода. – Джинн пожал плечами. – Выглядит не слишком заманчиво. И что думает об этом Джонатан?
– Джонатан? – с нескрываемым презрением переспросил Ашан. – Неужели ты и вправду хочешь остаться на стороне того, кто в первую очередь и сделал нас рабами?
Я промокла насквозь, продрогла, едва себя чуяла, но даже в таком состоянии растерянно заморгала.
– Что? – вырвалось у меня. Не знаю уж, произнесла ли я это вслух, но когда слышишь подобное утверждение, такой вопрос возникает сам собой.
На сей раз Ашан удостоил меня внимания.
– А ты, надо думать, полагала, будто рабство и господство существуют изначально и это заложено природой? Но неужели ты и вправду веришь, будто люди – это высшие существа по отношению к джиннам? В нынешнем мире все перевернуто с ног на голову, а пошло это с того, что Джонатан дал Хранителям власть над нами.
– Когда?.. Как давно?..
– Вчера, – тихо промолвил другой джинн. – Для нас это было вчера.
Другого ответа я не получила. Да и не рассчитывала. Ашан своего добился, и я больше для него не существовала, ну, разве что в качестве объекта для демонстрации презрения.
– Не может быть, чтобы ты хотел последовать за Джонатаном, – промолвил Ашан. Другой джинн встретил его взгляд. Громыхнул гром, и оба они подождали, когда умолкнет раскат. – А если поддержишь меня, ты сможешь освобождать других.
– Ты имеешь в виду, убивать, – спокойно уточнил второй джинн. – Убивать Хранителей.
– Верно. – Ашан оскалил зубы в хищной волчьей улыбке. – Слушай, только не говори, будто тебе это не по нраву. Да вот, можешь хоть с нее и начать, если тебе интересно. Поверь мне, она это заслужила.
Джинн воззрился на меня своими алмазно-белыми глазами. Глотая воздух, я судорожно шарила по полкам своей внутренней кладовки, пытаясь отыскать там хоть малую толику завалявшейся силы, которая позволила бы мне защититься. Но полученное мною от Джонатана выгорело до тлеющих угольков. Я истратила фактически все, за исключением собственной жизненной энергии, да и той оставалось немного.
Джинн покачал головой и с легкой улыбкой сказал:
– Воевать за Джонатана я не стану. Но и убивать ради тебя, Ашан, тоже не стану. Хранители, как и мы, существуют не просто так: на то есть причина.
– И что ты в таком случае собираешься делать? Стать изгоем? Отшельником?
Ашан фыркнул, выражая презрение к самой этой мысли, и шагнул вперед. Я ощутила повисшее между ними напряжение.
– По мне, так лучше умереть.
В этот момент находившаяся за его спиной дверь на лестницу распахнулась. Беззвучно. Никто к ней не прикасался. Вспышка молнии высветила появившегося в проеме высокого, худощавого человека. Руки Льюиса висели вдоль тела, напряженное лицо пугало отсутствием всякого выражения.
– Оставь его в покое, – промолвил он и шагнул вперед, под дождь. В отличие от джиннов, он даже не пытался защититься от ливня, ибо это означало бы расходовать впустую драгоценную энергию. Ливень обрушился на него, мгновенно намочив тут же прилипшие к голове волосы. Его фланелевая рубашка, футболка и джинсы быстро пропитывались водой.
Но он не обращал на это внимания.
Ашан повернулся к нему. Я ощутила потрескивание концентрированной энергии. Это была не молния, нечто иное. Нечто… большее. Отчасти походившее на резонанс, возникавший между мной и Льюисом при сближении, только с обратным знаком. Это был не резонанс, а диссонанс, дисгармония, рваный, режущий хаос.
– У него есть выбор, – сказал Льюис. – Он может пойти за тобой, может присоединиться к Джонатану или помочь Ма’ат привести все в порядок. Восстановить изначальное равновесие. Прекрати убийства и насилие, Ашан. Это необходимо прекратить, пока все не полетело к чертям.
– Ты имеешь в виду, все в мире людей?
– Нет, говоря «все», я имею в виду именно все. Джинны тоже живут здесь. И там.
Льюис движением подбородка указал наверх, явно имея в виду эфир.
– Когда вы, джинны, пребываете в этом мире, то тоже представляете собой его часть, и ничего тут не поделать. Может, ты воображаешь, будто вы существуете в нем как боги, так нет, не в большей степени, чем мы. Все мы подвластны чему-то иному.
– Ну, может, насчет вас ты и прав, – отозвался Ашан, небрежным движением пальцев пригладив свой безупречный пиджак. – Но лично я, должен тебе сказать, не собираюсь больше подчиняться никому и ничему. Во веки веков.
– В том числе, я так понимаю, и Джонатану?
– В первую очередь Джонатану.
– А ему, интересно, ты об этом говорил? Что-то я отметин на твоей физиономии не вижу. Сдается мне, что с самого начала этого твоего маленького восстания ты как-то счастливо избегал встреч с ним.
Ашан слегка усмехнулся, холодно и без юмора.
– Я сюда не затем пришел, чтобы препираться с человечишкой. Убирайся.
— «Убирайся». Ладно. Мы, люди, можем и уйти…
– Не «мы», а ты. Она моя.
Протянув руку, Ашан схватил меня за плечо, и, черт, больно. Начать с того, что руки у него были как из кованого железа. А вот плотью, в том смысле, в каком воплощались в нее другие джинны, Дэвид или даже Джонатан, то есть человеческой или подобной ей плотью, Ашан не обладал. Его человеческий облик представлял собой лишь оптическую иллюзию, скрывающую нечто жесткое, ранящее и холодное.
Мне чертовски хотелось избавиться от этого прикосновения, но когда я попыталась вырваться, стало очевидно, что с таким же успехом можно вырываться из промышленных тисков.
Джинн сохранял полную, полнейшую неподвижность. Ох, черт, ясно было, что добром все это не кончится, и мне вовсе не улыбалось оказаться в центре предстоящих событий. Льюис обладал немыслимой силой, которую очень редко использовал, причем как Хранитель Земли был куда слабее, чем как Хранитель Погоды. Он мог часами удерживать на весу тонны песка, чтобы спасти умирающего мальчишку, но здесь, на этой игровой площадке…
Возможно, он мог помериться силами и с джинном.
– Отпусти ее, – сказал Льюис.
Ашан усмехнулся: выражение было, прямо скажу, не самое приятное, но, пожалуй, наиболее человеческое из всех, какие мне доводилось видеть на его лице. Не говоря уж о том, что одно из самых жутких. Исходившая от него сила за несколько секунд так прогрела окружавший нас воздух, что хлеставший меня дождь из ледяного превратился в горячий, как кровь, а потом и обжигающий, как кипяток.
– Льюис…
Я хотела предупредить его, но не успела: Ашан, без каких-либо видимых подготовительных действий, попытался испепелить Льюиса на месте.
Эту атаку Льюис отразил без усилий.
Я использовала последние крупицы силы, чтобы достичь Сверхвидения, и потому лицезрела все происходившее… Слепяще-белый сгусток энергии устремился к нему, обволок, заключив в силовой пузырь, который начал сжиматься… и развеялся, растворился при одном лишь прикосновении его руки. На месте силового кокона возник энергетический хаос, часть энергии отбросило обратно к Ашану, часть, разлетевшись по сторонам, была поглощена бурей и вскоре высвободилась снова в виде очередного залпа молний.
Льюис при этом едва пошевелился. Из-за того, что он всегда был крайне осторожен в обращении с силой и не склонен к демонстрации своих возможностей, было легко забыть о том, какой мощью он обладает на самом деле. К тому же, в отличие, например, от меня, он редко действовал сгоряча, не подумав о последствиях. Но уж если он действовал…
– Ашан, – промолвил он голосом, понизившимся вдруг до бархатистого рыка, породившего во мне внутреннюю дрожь, – если ты причинишь вред еще хотя бы одному Хранителю, с тобой будет покончено целиком и полностью, так что никто даже не вспомнит, что ты когда-то существовал. Я это вполне серьезно.
Ашан воззрился на него в изумлении. Льюис встретил его взгляд: он стоял неподвижно, поливаемый дождем, но казавшийся созданным из тех самых стихий, которыми управлял.
– Ты не вечен, – продолжил Льюис, и в голосе его звучала такая глубина и мощь, что он казался не совсем человеческим. – Ты был рожден в этом мире, в нем же можешь и умереть. Бежать тебе будет некуда.
– Человек не может угрожать…
– Я говорю тебе как тот, кто способен слышать шепот спящей Матери. Ты правда думаешь, что это делает меня человеком?
Зеленовато-голубые глаза Ашана на миг полыхнули серым пламенем, потом потемнели снова. Похоже, не будучи полностью под контролем.
– Мать не может разговаривать с мясом.
– Мать разговаривает с Хранителями, такими, как я. С теми, кто хранит все ключи к силе. Тебе стоило бы помнить это. Ты находился рядом, когда Джонатан принял смерть в качестве человека.
Стальная хватка Ашана неожиданно разжалась, и я, потеряв равновесие, упала и откатилась от него. Льюис помог мне встать. Я вымокла, продрогла и чувствовала себя невероятно слабой, как будто джинн вытянул из меня нечто, чего я никак не могла позволить себе лишиться. Стойкость. Независимость. Надежду.
Но с прикосновением Льюиса все это хлынуло обратно. В первую очередь чувство независимости, побудившее меня тут же отстраниться от его поддержки.
– Со мной все в порядке, – заявила я.
Его темные глаза скользнули по мне, и вот уже передо мной снова стоял всего лишь человек: взволнованный и нервный.
– Я в состоянии о себе позаботиться.
– Знаю, – буркнул он. – Ступай. Внизу тебя кое-кто встретит.
Но я не могла заставить себя идти. Дождь хлестал по лицу Джона Фостера, заливая его открытые, невидящие глаза.
– Ашан убил Джона. Почему?
– Потому что смог, – мрачно ответил Льюис. – И потому что у Джона имелось нечто, нужное ему.
Честное слово, на миг мне подумалось, что он имеет в виду меня, но Льюис смотрел мимо, на рок-н-ролльного джинна-альбиноса с опаловыми волосами.
– Ему нужны рекруты, – заключил Льюис. – Правильно я говорю, Ашан? Тебе требуется пушечное мясо. Требуется кто-то, кого можно бросить против Джонатана, преграждая ему путь, замедляя движение – ибо он идет за тобой, и когда до тебя доберется, зрелище будет не из приятных.
Другой джинн смотрел на Ашана, склонив голову набок. Лицо его оставалось невозмутимым, но я буквально чувствовала, как напряженно работала его мысль. Ашан использовал других в своих интересах, тут и вопросов быть не могло. И уж наверное любой джинн, знавший его гораздо лучше, чем я, должен был это понимать.
– Иди вниз, – сказал Льюис.
– Без тебя не пойду.
Льюис издал бездыханный, почти беззвучный смешок.
– Честное слово, я спущусь следом. – По большей части это был блеф.
Внезапно джинн-альбинос с грацией пантеры шагнул вперед, и Ашан отпрянул, перейдя в оборонительную стойку.
Льюис подтолкнул меня к двери на лестницу.
– Не мешкай. Выбирайся из здания. Я не могу гарантировать, что, если дело дойдет до настоящей драки, оно не рухнет.
– Льюис…
Но он не стал тратить время на уговоры, а просто направил на меня ладонь. Я ощутила мощный порыв ветра, который, угодив в середину корпуса, отбросил меня назад, приложив о лестничные перила, а дверь тут же захлопнулась, отрезав меня от него.
В следующий миг там, за дверью, что-то ударило по крыше с такой силой, что здание содрогнулось, с потолка посыпалась пыль. Послышался жуткий скрежет деформирующихся стальных конструкций и треск крошащегося бетона.
Я сбросила туфли, сунула их в сумку, так и болтавшуюся на плече, и припустила вниз со всей быстротой, на какую была способна, и на пятом налетела на бегущих.
Нет, это ж спятить легче, здесь еще оставались люди!
Оставив намерение поскорее убраться из здания, я через пожарную дверь проникла в коридор и принялась носиться от кабинета к кабинету, дергая за дверные ручки и крича со всей мочи, чтобы люди убирались к чертовой матери. На четвертом этаже находился большой офис с разделенными прозрачными перегородками столами, за которыми сидели сотрудники в наушниках: эти вообще ни черта вокруг не замечали. Мне пришлось сдергивать их с эргономических кресел, направляя к лестнице. На третьем этаже я спугнула парочку, уединившуюся в хозяйственной кладовке: они рванули вниз, застегивая на бегу одежду.
Эллы нигде видно не было. Я гадала, не была ли она заранее извещена об атаке, а если так, на чьей она стороне. То есть если она позволила Джону умереть, то черт меня побери, если на моей.
Когда на парковочную площадку заехали копы и пожарные, из здания с воплями выкатился поток эвакуируемых. Царил хаос. Вместе со всеми я покинула строение, выбежала на площадку и, прикрывая глаза от дождя, подняла взгляд на крышу, посмотреть, что творится там.
Крыша была объята пламенем, среди языков которого виднелись сошедшиеся в схватке фигуры. Там, наверху, разверзся сущий ад. Все это сопровождалось канонадой громовых раскатов и вспышками молний, повторявшимися снова, снова и снова.
Прямо на моих глазах крыша провалилась, рухнув на седьмой этаж. Шипящие языки пламени взметнулись к небу.
– Нет! – завопила я и бросилась к двери, однако чьи-то крепкие руки, ухватив меня сзади, удержали на месте. Я дергалась, вертелась, брыкалась, но хватка была сильной, а я, напротив, далеко не в лучшей форме. Наконец мне удалось извернуться так, чтобы взглянуть, кто же меня держит, и от растерянности прекратила дергаться.
Того здоровенного парня, который меня держал, я знать не знала, но вот стоявшего рядом с ним старика, укрывавшегося от дождя под черным зонтом, знала прекрасно. Его звали Чарльз Эшворт Второй, и он являлся одним из старших членов Ма’ат. На нем был безукоризненный серый итальянский костюм, прекрасная белая рубашка и голубой шелковый галстук. Этакий консерватор… своего рода версия Ашана, только постаревшего и разочарованного. С лица его не сходило такое выражение, будто он чует запах гнили, отражавшее его отношение к миру в целом и ко мне в частности.
– Отпусти, – бросил он, и здоровяк тут же освободил меня.
– Не делайте глупостей, женщина. Вы же не Хранитель Огня, вам даже не войти в горящий дом. А Льюис, напротив, выйдет оттуда без проблем.
Как бы ни было мне обидно, но в его словах имелся резон.
– Вы-то что здесь делаете? – спросила я.
Старик кивком указал наверх.
– Помогаю ему.
– В чем именно?
– Это вас не касается! – заявил Эшворт и даже пристукнул по мостовой своей черной, отделанной серебром тростью. – В вашем присутствии здесь, мисс Болдуин, нет никакой надобности, и оно нежелательно. Рекомендую вам вернуться к вашим обязанностям, если у вас таковые имеются. Как мне кажется, нынче Хранителям пригодится любая помощь, какую только они смогут получить.
Его это, похоже, забавляло, и при мысли о том, как искренне, без показухи и пафоса был предан делу Джон Фостер, как был он отважен, мне захотелось влепить этому самодовольному старику оплеуху. Но прежде, чем я успела даже предложить ему совершить некое анатомически неосуществимое сексуальное действо, из бокового пожарного выхода здания появилась фигура. Льюис был вымазан сажей, но выглядел целым и невредимым.
Я сделала несколько шагов ему навстречу, поморщилась, уколовшись босой ногой об осколок стекла, попыталась его вытащить, покачнулась, и подоспевший Льюис, хоть взгляд его и был обращен к Эшворту, успел подхватить меня под локоть. Дождь между тем хоть и не прекратился, значительно ослаб: Льюис уже восстанавливал погодный баланс. Впрочем, ему даже не было нужды предпринимать особые усилия для прекращения грозы, достаточно было дать ей выдохнуться. Я не чувствовала энергетических потоков, но полагала, что Льюис перенаправил их в землю по безопасным каналам. В этом он был мастер.
– Я не смог поспеть вовремя, – промолвил он. – Фостер был уже мертв.
– А что джинн? – спросил Эшворт.
Льюис покачала головой.
– Не знаю. В лучшем случае тяжело ранен. Но не думаю, что он присоединится к Ашану.
Губы Эшворта натянулись: он отвернулся и, постукивая тросточкой, направился к группе людей, стоявших под зонтиками возле пожарной машины. Походило на то, что Ма’ат прибыли сюда чуть ли не в полном составе, хотя ждать от них существенной помощи в схватке не приходилось. Хранителей среди них, кроме Льюиса, не было: силой они обладали, да, но далеко не того уровня, что Джон Фостер или даже я. Тренированные, но не одаренные.
Впрочем, должна поправиться: вполне возможно, что, учитывая мое нынешнее жалкое состояние, насчет себя – это я погорячилась.
От каковой мысли мне явно лучше не стало.
– Все в порядке? – спросил меня Льюис.
– Превосходно, – заверила я его с дрожью в голосе. – Объясни лучше, какого вообще черта ты здесь делаешь?
– Пытаюсь остановить войну, – ответил он и, поскольку так и держал под локоток, убрал меня с дороги пожарных, разматывавших очередную кишку. Пожар еще продолжался, но уже далеко не столь буйный. Я ощутила отдаленное, низкое гудение силы: Льюис понизил интенсивность пламени, что позволяло справиться с ним обычными средствами тушения. Я не сомневалась в том, что он мог вообще потушить огонь, но Льюис исповедовал философию Ма’ат: все должно пребывать в равновесии. По его мысли, силу надлежало использовать лишь в меру необходимости, ибо ее избыточное применение вызовет равноценную ответную реакцию для восстановления нарушенного равновесия.
– Что? Ты собираешься остановить ее в одиночку?
– Разумеется, нет.
Льюис отвел меня на нейтральную территорию, поместив между копами, пожарными и Ма’ат, и развернул лицом к себе.
