Текст книги "Наступление бури"
Автор книги: Рэйчел Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– У меня и в мыслях не было мешать твоей тренировке, – заявил он. – Просто решил сам поупражняться.
Я продолжала бег на месте, дожидаясь зеленого света, и как только он зажегся, припустила через улицу и дальше, на пляж. Родригес, ясное дело, последовал за мной.
– Остался бы лучше, – крикнула я ему через плечо. – Я из-за тебя темп сбавлять не собираюсь.
И прибавила скорости, чувствуя под ногами мягкий, ненадежный песок. В лицо мне веял свежий, теплый бриз, пахнувший сумерками и морем. Как всегда, даже в это время дня на побережье прогуливались люди, романтические парочки фотографировались на фоне прибоя, несовершеннолетние пили пиво или, если на это им не хватало храбрости, потягивали из банок кока-колу, хотя вид имели явно поддатый.
Скоро должна была подтянуться ночная смена, ребята постарше и покруче, любители пляжного секса и всяческих непристойностей. Мастера ночного серфинга, которые всегда меня озадачивали: зачем, занимаясь опасным спортом, делать его еще опаснее?
Когда я оглянулась, напрягать зрение мне не пришлось: детектив Родригес, пусть далеко не юный и вдобавок отягощенный всей той едой, которую поглотил во время слежки, не отставал: бежал легко, уверенно, укоротив шаг, чтобы подстроиться под меня. Раньше я этого не замечала, но он оказался мускулистым. Не таким, как те перекормленные стероидами качки с распирающими мышцами, которых можно каждый день видеть на пляже, но тренированным, ловким и сильным.
Впрочем, с его силой я уже успела познакомиться, в доказательство чего могла предъявить синяки. Правда, зла на него за это у меня, как ни странно, не было.
– Ты в хорошей форме, – сказал он.
– Отвяжись, – бросила я.
На этом наше общение на время прервалось. Я поднажала. Он упорно не отставал. В конце концов я утомилась от такой гонки и, поддерживая ритмичный, равномерный темп, пораскинула мозгами насчет того, как бы от него избавиться.
Минут через десять мы поравнялись с незаконно заехавшим сюда внедорожником: в кузове с откинутым задним бортом сидели трое тинейджеров, сильно смахивавших на молодых бешеных волков. Родригес на бегу окинул их таким полицейским взглядом, что они напряглись и попытались сделать вид, будто нас не замечают.
– Надвигается шторм, – заметил Родригес.
Конечно, столкновение джиннов взбудоражило эфир, однако я чувствовала отдаленно и приглушенно, что они уже восстановили порядок. Шалтай-болтай все-таки не разбился так, что его уже не собрать.
– Нет, думаю, прояснится.
Он в качестве аргумента указал кивком в сторону моря. Я взглянула в том направлении и увидела слой темных облаков, залегавших так низко над водой, что в сгущавшихся сумерках они были почти невидимы. Я рефлекторно вознеслась в эфир, точнее, попыталась, и тут же столкнулась с давлением, показавшим, что для этого я еще недостаточно сильна. Все же преодолев его ценой немалых усилий, я огляделась в Сверхвидении, в то время как мое тело продолжало, механически переставляя ноги, размеренный бег по пляжу.
Не сказать, чтобы мне это так уж много дало. С одной стороны, мое эфирное видение было затуманенным, нечетким, словно мне требовалась процедура лазерной коррекции внутреннего зрения. С другой стороны, дистанция восприятия сократилась с почти бесконечной до чего-то раздражающе человеческого. Я едва различала горизонт, не говоря уж о том, что там происходит. Энергию я воспринимала, да, но какого рода? Шторм естественного происхождения? Или побочное следствие разразившейся у меня под окном схватки джиннов, исправить которое Хранителям так и не удалось? К сожалению, возможно было и то и другое. Я даже не могла определить, насколько это опасно. Возможно, все ограничится шквалом, который принесет скоротечный дождь и оставит после себя раздосадованных туристов.
Я вернулась в тело. Не то чтобы это было мое решение, просто не хватило сил, чтобы оставаться в эфире, и я просто рухнула обратно с быстротой запущенной с высоты ракеты, и в результате этого падения зашаталась, споткнулась и шлепнулась.
Правда, тут же поднялась, выплевывая песок, дезориентированная, разозленная. Детектив Родригес тоже прервал свой бег, но руки мне не предложил.
– Черт побери! – буркнула я, отряхиваясь. Он не вымолвил ни слова, просто дожидался, когда я побегу дальше. Пляж вспыхивал белыми искорками: угасающий свет дня отражался в кристалликах кварца. Волны прибоя, мощные и упругие, с плеском набегали на берег, вспенивались и откатывались обратно. Мое все нараставшее раздражение наконец прорвалось слепящей вспышкой ярости, и я развернулась к нему, сжимая кулаки.
– Послушай, оставь меня в покое. Я хочу побыть одна, это ты понимаешь? Я никуда не убегу.
– Я не упущу тебя из виду, – ответил он. – Буду следить за тобой до тех пор, пока ты не расскажешь мне все, что я хочу узнать про Квинна.
«Беги! – сказала я себе. – Просто беги и выброси все из головы!» Прекрасный совет. Я бы и рада ему последовать, да только мозг не переставал работать, что заметно сказывалось на выработке эндорфинов. Я хотела, чтобы поскорее появился Льюис. И уже начинала всерьез подумывать о том, чтобы отделаться от детектива Родригеса. Эта идея начинала казаться мне все более и более привлекательной, потому что он уже довел меня до крайности.
Только вот справлюсь ли я с ним? Родригес продолжал бежать рядом со мной без малейшего напряжения, и сам непринужденный автоматизм его движений указывал на высокую степень тренированности. Скорее всего, он меня запросто вобьет по уши в землю и не вспотеет.
Родригес на бегу бросил на меня уничтожающий взгляд, и я честно ответила на свой вопрос – «нет». Мне с ним не справиться, во всяком случае, не прибегая к способностям Хранителя, а с этим у меня нынче тоже худо. Их явно недостаточно, и уж тем более недостаточно для того, чтобы растрачивать по такому поводу.
– Чего ты копам не позвонила? – спросил он. – После той истории на телестудии.
– Ты имеешь в виду твое несанкционированное нападение?
Он, похоже, смутился. И буркнул:
– Ты меня разозлила.
– Не парься, ты не первый малый, который применял ко мне физическое воздействие. – При этих словах я усмехнулась, хотя юмором тут и не пахло. – Твой партнер занимался этим задолго до тебя.
– Все, что я хочу, – это узнать правду.
– Ничего подобного. Ты хочешь узнать, что твой драгоценный Квинн погиб как герой, и тут я тебе, приятель, ничем помочь не могу.
Он промолчал. Мы бежали, ветер трепал мои собранные в хвост волосы, прибой набегал и откатывался, словно в такт бьющемуся сердцу мира. Я начинала потеть: пот выступал на спине и между грудей, затекая под лифчик. Ахиллесовы сухожилия уже отчаянно ныли, вот что значит расслабиться. Я велела им заткнуться и поднажала сильнее. На побережье, словно толстое влажное одеяло, опустилась ночь, духоту которой несколько умерял продолжавший дуть с моря бриз. Согласно моему внутреннему будильнику, оговоренные тридцать минут уже прошли. Льюиса видно не было, но, судя по голосу, у него там тоже проблемы, так что он может и опоздать. В крайнем случае позвонит.
Если он, конечно, в сознании. И если ему не приходится сражаться за свою жизнь.
– Что тебе сделал Квинн? – спросил Родригес.
У меня вырвался резкий вздох.
– Я уже говорила.
– Ты назвала его насильником и убийцей.
– Опять ты за свое.
– Ты ведь жива. Так что жертвой убийства явно не стала.
Ответа на это не требовалось, и я продолжала бежать молча, пока Родригес вдруг не схватил меня за запястье и резко дернул. Я рухнула на песок. Рядом шумел и плескался, обдавая нас колючими брызгами, прибой.
Выражение его лица мне было не разглядеть. Я поднялась в эфир, для чего мне, кажется, пришлось преодолеть всю тяжесть мира, откуда увидела его в виде расплывчатого оранжевого пятна. У меня нынче не было возможности вникнуть в его чувства, каковы бы они ни были, но даже в свои лучшие времена мне редко доводилось видеть ауру обычного человека, характеризующую его в определенном смысле столь четко и однозначно. Насколько я могла доверять своему восприятию, детектив Родригес, возможно и являвшийся в других отношениях далеко не ангелом, не был убийцей и не имел склонности отворачиваться от правды.
– Тебе досталось от Тома, – сказал он.
– Еще как.
– А доказательства есть?
– Откуда?
– Так почему я должен тебе верить?
Я всмотрелась в него сквозь тьму.
– Да потому, что ты уже знаешь что-то, во что тебе не хочется верить. Правда? Ты знаешь, что он не был тем чудесным парнем, каким казался тебе все эти годы. Ты, кажется, говорил, детектив, что тебе от меня нужна только правда. Ладно, будет тебе правда. Я тебе ее выложу, здесь и сейчас. Получай и проваливай. Ты готов выслушать?
– Я для того сюда и явился, – ответил он. – Слушаю.
И я ему рассказала. Без Ма’ат и джиннов, конечно, что усложняло дело, но костяк событий изложила верно. Я прибыла в Лас-Вегас, чтобы помочь другу, нарвалась на Квинна, и он устроил мне сущий кошмар. И пытался не дать мне открыть правду.
Когда я закончила, Родригес склонил голову, посидел, уставив немигающий взгляд во тьму, и спросил:
– Он действительно мертв?
– Да. Я была там и видела все своими глазами. Но тебе никогда не удастся привлечь никого за это к суду, а если ты будешь продолжать свои попытки, то только навредишь тем людям, которым пытаешься помочь. Я ничего не знаю про жену Квинна, но если она хороший человек, ей вряд ли будет легче жить, когда она узнает, что ее муж таким не был. Пусть все остается, как есть.
– Я могу привлечь тебя за соучастие в убийстве офицера полиции, – промолвил Родригес бесстрастным, лишенным какой-либо окраски голосом.
– Это ты только говоришь, детектив. Я такой перспективы на горизонте не вижу.
Я попятилась на шаг.
– Мне жаль, что с Квинном так вышло, правда. Поначалу он мне тоже нравился, а уж чего мне стоила вся эта история, ты даже представить себе не можешь.
Он отпустил меня, и я побежала обратно, в том направлении, откуда мы явились, по старым следам, с бьющимся сердцем убегая от воспоминаний. Постепенно физическое напряжение помогло раствориться внутреннему беспокойству, разогнало сомнения, страхи, боль. Я была здорова, я была жива и на настоящий момент владела ситуацией.
Если Родригес действительно хотел от меня именно того, о чем он говорил, то сейчас, должно быть, возвращался к своему фургону, размышляя об услышанном. Возможно, он включит ноутбук, сверит мои слова с имеющимися у него сведениями, сопоставит время, факты, чтобы проверить, нет ли у Квинна алиби. И убедится, что я говорила чистую правду. После чего отправится восвояси, оставив меня в покое, благо чего-чего, а проблем, в том числе связанных с угрозой для жизни, у меня и без него хватает.
Избавление хотя бы от одной мороки пробудило во мне осторожный оптимизм, но тут вдруг песок под моими ногами размягчился, раздался, и я провалилась вниз, исчезнув так же мгновенно, как если бы развеялась облачком дыма.
Интерлюдия
Когда шторм приближается к островам, он нарастает, перемещаясь со скоростью пятнадцати миль в час, но сейчас он уже столь огромен, что увеличение скорости мало что значит. Все, оказавшееся на его пути поглощается, способствуя его усилению. Ветровая волна, катящаяся впереди, такова, что ее мощь сглаживает океанские валы, порождая маслянистые вспучивания, уходящие, одно за другим, к самому горизонту. Медлительные уплотнения служат индикатором того, какая взрывная сила в действительности накоплена в этих тучах.
В природе не существует ничего столь же могучего, неодолимого и разумного, как ураган.
Тучи прорывает яростным ливнем. Здесь, над океаном, нет возможности измерить уровень выпадающих из плотных свинцовых облаков осадков, однако все находившееся на поверхности и поглощенное мерцающей черной завесой шторма уже никогда более не будет увидено. Сила бури такова, что убивает рыбу даже под поверхностью моря. Позади не остается никаких обломков, все оказавшееся на его пути взбивается, как в маслобойке, измельчается, переваривается и усваивается. Шторм уходит, оставив после себя приглаженное, придавленное, онемевшее от потрясения море. Но вода снисходительна, ведь она быстро залечивает свои раны.
Суше так не везет.
Своеобразные, похожие на ленты, вздутия катятся по направлению к земле с немыслимой быстротой, едва приподнимаясь над поверхностью, но стоит им достигнуть мелководья, как они взметываются, с ревом пробуждаясь для безумства. Волны с ошеломляющей силой обрушиваются на камень, песок, на все живое. Они набегают одна за другой, каждая ужаснее предыдущей, повергая в ужас своей чудовищной яростью. Усилившийся ветер с корнями вырывает вековые деревья.
Когда шторм приближается к первому из островов, взбухание поверхности приводит к повышению уровня моря более чем на двадцать футов, так что значительная часть суши оказывается затопленной.
Пережить это не способно ничто.
Это больше, чем смерть.
Это легенда.
Глава пятая
Я провалилась сквозь рыхлый, не оказывавший сопротивления песок вертикально вниз и, пролетев некоторое расстояние, приземлилась на какую-то плотную поверхность с мощным толчком, отдавшимся, через ноги и позвоночник, в черепе таким ощущением, будто взорвалась граната. Я подалась вперед, шаря вслепую руками, и нащупала что-то вроде камня. Да, похоже, камень. Провалилась я глубоко, хорошо еще, что кости целы.
Чьи-то руки ухватили меня за плечи и рванули назад, выведя из равновесия. Я вскрикнула, замахала руками и, крутанувшись, вслепую нанесла удар. Попала, причем, судя по отдаче, приложилась основательно. Нападавший, кем бы он ни был, охнул и разжал хватку. В этой проклятой подземной дыре царила кромешная тьма, и для меня в этом не было ничего хорошего. В пещерах и подземельях я чувствовала себя неуютно, мне уже довелось пережить в пещере настоящий кошмар, и сейчас я чувствовала нехорошее напряжение в желудке.
Спокойствие. Мне необходимо сохранять спокойствие.
Очевидно, что я имела дело с кем-то, контролировавшим силы Земли: только обладатель специфического дара мог затянуть меня прямо на пляже в подземную каверну. Начать с того, что Форт-Лодердейл никогда не славился пещерами.
Я чувствовала себя пончиком, посыпанным сахарной пудрой: во время пробежки по пляжу покрылась потом, на который при падении налип слой тончайшего песка. Избавиться от него не представлялось возможным без душа и стирки.
Ну, кому-то придется за это заплатить!
Однако всему свое время. В темноте я, один черт, ничего не могла поделать. Мне требовался свет, а фонарика у меня не было. Что ж, хоть я и не принадлежала к Хранителям Огня, базовыми принципами сотворения пламени владела. Мне доводилось создавать меленькие, плотные кислородные пузыри и воспламенять их. Светильники, конечно, недолговечные, но лучше, чем ничего.
Когда я занялась этим незатейливым делом, извлечением молекул кислорода из длинных химических цепочек пригодного для дыхания воздуха и концентрацией их в вакуумных лакунах, ощущение возникло такое, как при попытке провести микрохирургическую операцию в кухонных перчатках на руках. И под анестезией. Толку было мало: структуру окружавшего воздуха, это чувствовалось, я разрушала, а вот дальше дело практически не шло. Похоже, я лишилась способности выполнять даже простейшие манипуляции. Чудесная новость! Впрочем, сейчас было не до переживаний: я сказала себе, что прежде всего нужно найти способ решения проблемы.
Крупной проблемы, вновь напомнившей о себе: почувствовав прикосновение, я инстинктивно пригнулась, и мою щеку задели ногти. НЕ когти, так что это был не джинн, хотя об этом я догадывалась и раньше: джиннам нет резона трусливо прятаться в темноте, да и силы у них куда как больше. Кроме того, они не пахнут страхом и потом.
Я отпрянула, уперлась спиной в стену и выбросила вперед ногу в резком ударе. Даром он не пропал: кто-то охнул и отлетел. Попадание в десятку!
Меня охватил жестокий восторг, но тут неожиданно вспыхнул слепящий свет, так что мне пришлось отпрянуть и прикрыть глаза.
– Прекрати, ради бога!
Голос принадлежал Льюису.
Раздвинув пальцы, я присмотрелась и увидела, что свет исходил от незамысловатого, садового образца старого фонаря. Он слегка наклонил его, и это позволило мне разглядеть лицо Льюиса – узкое, загорелое, только вот вовсе не такое беззаботное и добродушное, каким я привыкла его видеть. Вид у него был крайне напряженный. А на щеке виднелась кровь. Свежая кровь. На рубашке ее было еще больше.
– Что тут, черт возьми, происходит? – спросила я. – Ты в порядке?
– Это не моя кровь, – сказал он. – Мне нужна твоя помощь. Пойдем.
– Что за помощь? – спросила я. Не больно-то мне хотелось объяснять Льюису, что в настоящее время я способна оказать разве что моральную поддержку.
– Да вот, Кевин… – ответил он и, повернувшись, высветил фонарем… худое, прыщавое лицо Кевина Прентиса. Тинейджер, бывший в свое время для меня сущим проклятием (не говоря уж о том, что в бытность мою джинном являлся моим хозяином), внешне почти не изменился – те же сальные волосы, такие же болтающиеся широченные джинсы с огромным количеством карманов и цепочек, потная, явно просившаяся в стиральную машину футболка. Но кое-что с того времени, как я видела его в Неваде, добавилось. Появились такие готские атрибуты, как пирсинг в носу, и что-то вроде пентаграммы на шее. Он по-прежнему выглядел придурком, только вот, имея дело с Кевином, не стоило его недооценивать. Он мог быть жутким отморозком, чему мне довелось быть свидетельницей. И вовсе не хотелось повторения чего-то подобного здесь, в тесном подземелье.
Потом до меня дошло, что Кевин сидит на земле, привалившись спиной к стене, не просто потому, что он упрямый ублюдок, хотя это понятие было к нему вполне применимо: он был смертельно бледен, дышал хрипло и прерывисто, едва держал голову. Все, кроме лица, тонуло во тьме, но мне показалось, что рубашка у него на груди влажная, и вряд ли от морской воды.
– Они явились за нами, – промолвил Льюис. – Хранители. Я спрятался и парня спрятал, но не знал, что он ранен, пока мы не оказались здесь. Я не могу его бросить.
– Почему?
Вопрос прозвучал жестоко, но, черт возьми, Кевин еще и не того заслуживал.
– Ладно, проехали. Ему требуется медицинская помощь, это понятно. Давай заберем его отсюда.
– Я не могу.
– Почему?
Он взглянул на меня, а потом кивком указал на пещеру. До меня только сейчас дошло, что твердые как камень стены на самом деле представляли собой уплотненный, спрессованный песок. Удерживавшийся силой его воли. Да уж, убежище себе Льюис устроил первостатейное, кто бы спорил. Только сознание того, что все это может в любой момент обрушиться, особого оптимизма не вызывало.
– Мне нужна твоя помощь, – повторил он. – Точнее, мне нужна помощь Дэвида. Я не в состоянии заниматься всем одновременно. Он поддержит песок, пока я буду врачевать рану.
О, вот дерьмо!
– Я… не могу его позвать.
Выражение лица Льюиса сделалось еще более напряженным, что было совсем нехорошо.
– Джо, я же не забрать его у тебя хочу. А только воспользоваться его помощью.
– Я не могу.
– Он мне нужен!
– Он не… С ним не все в порядке, Льюис. Он…
– Джо! Парнишка умирает!
Я глубоко вздохнула.
– Дэвида звать не буду. Точка. Какой у тебя план «Б»?
Целую секунду казалось, что его сейчас разорвет от ярости, и это пугало, учитывая, что для людей он являлся примерно тем же, кем Джонатан для джиннов, – носителем колоссальный силы, но Льюис не имел обыкновения выплескивать энергию вместе со злобой. Он сконцентрировался, прикрыл на секунду глаза, и, когда заговорил, голос его звучал ровно и спокойно:
– План «Б» заключается в том, чтобы торчать здесь и смотреть, как он истечет кровью до смерти. Мне такой план не по душе. Послушай, Джо, исцеление – труднейшее из всего, на что я способен. Оно требует сосредоточенности. Я не могу одновременно и врачевать, и удерживать этот груз. Мне необходима помощь.
– Прекрасно. Подними меня наверх, и я вызову «Скорую». Заберем его отсюда. Знаешь, правильные медицинские процедуры тоже бывают полезны.
Льюис покачал головой. Кевин содрогался при каждом вдохе, и нас, похоже, не слышал.
– У него перебита артерия, – промолвил Льюис. – Я удерживаю кровотечение, но поскольку мне приходится еще и не давать обрушиться песку, на большее сил уже нет. Доходит?
Тут до меня дошло кое-что еще.
– А где Рэйчел? Почему она тебе в этом не помогает?
И снова его лицо полыхнуло гневом, причем он даже не попытался скрыть его в голосе.
– Рэйчел считает, что он не заслуживает спасения. И вообще, у нее найдутся занятия получше. Она отвалила. Джо, я ведь не шучу. Мне правда позарез нужен Дэвид. Прошу тебя!
Меня осенило – сотовый телефон! Я достала его, но и тут меня ждал облом: сигнал не ловился. Что и неудивительно под парой дюжин футов песка.
– Я уже сказала, нет! Слушай, давай я призову ветер…
– И нас всех угробишь!
– Согласна, дрянная идея. Вода… да, тоже угробит. Похоже, Льюис, ты позвал не ту девушку. Я ничем не могу помочь.
– У тебя есть джинн!
– Да нет у меня джинна! – заорала я в ответ. – Черт побери, у меня есть ифрит, и я не могу его сюда вызвать, это ты в состоянии уразуметь? Скажи, что я могу сделать?
– Ни черта, – буркнул Льюис. – Спасибо, что заглянула.
– Похоже, мне крышка, – прошептал Кевин и открыл глаза. Точнее, приоткрыл. Затуманенный взгляд его блуждал: надо думать, Льюис частично блокировал боль. Я присела на корточки рядом с парнишкой, чувствуя напряжение в коленях. Что и неудивительно: когда грохнешься на ноги с высоты в десять футов, это еще та разминочка для суставов.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.
– Можно подумать, тебе не наплевать, – буркнул он, как я понимаю, скорее по привычке. И то сказать, бедолага чувствовал полную безысходность и был испуган. По-настоящему испуган. – Ты бросила меня как мешок с мусором, когда получила, что хотела. Вернулась к своей расчудесной жизни. Привет, Джо, как твои делишки?
У меня не было настроения втолковывать ему, что разыгрывать из себя идиотку в прогнозе погоды на второстепенной телестудии – это никакая не «расчудесная жизнь».
– Если ты пытался привлечь внимание, то для этого существуют более легкие способы, – сказала я.
Он показал мне «средний палец». Неуклюже. Но вышло в своем роде неплохо. На щеках у него красовались какие-то темные разводы, и я сообразила, что, во-первых, глаза у него подведены черной тушью, явно готская фишка, а во-вторых, эта тушь растеклась по его лицу.
Кевин плакал.
Я почувствовала, как мое только-только успокоившееся сердце снова забилось учащенно.
Кевин задыхался, губы его слегка посинели.
– Черт возьми, Льюис. Хреново мне внутри. Ощущение такое…
– Успокойся.
Льюис опустился рядом с ним на одно колено и поднял край его далеко не самой чистой футболки с длинными рукавами. На ней красовался логотип какой-то готской группы с умляутом в выведенном шрифтом «зомби» названием, но самое главное находилось под ней: длинный глубокий разрез с расходящимися краями, наполненный медленно пульсирующей кровью. Немало крови уже вытекло, и его кожа была измазана темными подсыхающими разводами.
Льюис поместил пальцы вокруг раны, рефлекторно ухватился за мою руку. Я не противилась. Он был силен, но не так силен, как мог бы. Кровотечение ослабло, кровь снова только сочилась. Кевин закашлялся, конвульсивно сглатывая. Я догадалась, что он пытается не блевать.
– Что случилось? – спросила я.
– Не знаю.
Рука Кевина дрожала, как и его голос.
– Все нормально было, Льюис учил меня всяким фокусам. Все вокруг были, ну, типа, классные – ты понимаешь. Никто на меня бочку не катил, ничего подобного. Эти старперы, Ма’ат, они даже говорили, что я могу помогать людям. Я это, старался….
– Кевин, что случилось?
– Кто-то пытался нас убить.
– Тебя и Льюиса?
– Да.
Он утер свободной рукой лицо и окончательно размазал тушь: получилась невеселая клоунская маска. По другую сторону от него Льюис застыл неподвижно, как изваяние, делая то, что там делают Хранители Земли, когда жизни угрожает опасность. У меня не было сомнений, что это стоило огромного напряжения им обоим, просто Кевин скорее бы умер, чем позволил себе выказать в моем присутствии слабость.
– Долбаные задницы! Мы никого не трогали.
У меня возникло очень скверное ощущение.
– Это были Хранители?
Он кивнул.
– Я кого-нибудь из них знаю?
Он попытался пожать плечами, изобразив то скучающее движение, которое, должно быть, было изобретено и освоено тинейджерами еще на заре эволюции, но получилась у него лишь слабая имитация. От этого усилия бедняга побледнел еще пуще и опустил глаза на свою открытую рану.
Она снова кровоточила. Пока не сильно, тонкой, но непрерывной струйкой. И прямо у меня на глазах струйка эта увеличивалась.
– Кевин, – окликнула я его, чтобы отвлечь: если парнишка ударится в панику, ему это не поможет, а вот работу Льюиса может затруднить еще больше. – Ты сказал, что это были Хранители. Опиши, как они выглядели.
– Ты знаешь одну стерву с пирсингами, как у панка, и парня, похожего на лесоруба?
– Может быть.
Походило на то, что это Шин с Эриком, те самые, которые гнались за мной, когда я в первый раз удирала через всю страну, думая, что направляюсь в безопасное убежище. Они входили в команду Мэрион Медвежье Сердце, но сейчас, надо полагать, их послала вовсе не Мэрион. Это не могла быть она после всего произошедшего в Лас-Вегасе.
– Где это случилось, в Вегасе?
– Какой Вегас, здесь. Мы с Льюисом проверяли на побережье разрушенный отель, где, как слышали, передрались между собой джинны. Тут они нас и накрыли…
Он осекся и сглотнул.
– Ох, дерьмо! Мне кранты, да?
Мне захотелось обнять его. Что, однако, было явно скверной идеей по целому ряду причин.
– Никакие не кранты, – заверила я его и с опаской взглянула на рану. Ошиблась я или нет? Усилилось кровотечение или ослабло? Льюис застыл в сосредоточенном молчании, пытаясь если не исправить положение, то хотя бы сохранить статус-кво.
Поднимать меня на поверхность он не собирался, да и не мог это сделать в одиночку, слишком много сил уходило у него на поддержание целостности пещеры.
А я решительно ничем не могла ему помочь.
– Ох, черт, – прошептал Кевин. Дыхание его сделалось свистящим, сдавленным, лицо побледнело еще сильнее. – Знаешь, на самом деле это гораздо хуже, чем кажется.
Похоже, он пытался шутить. У меня просто сердце разрывалось, ведь он еще совсем мальчишка. Он слишком юн для того, что обрушилось на него за недолгую жизнь, хотя, по правде сказать, и для того, что он сам за это время устроил другим. Кевин натворил немало зла, был тем еще негодяем, даже убийцей, но ему, надо признать, не выпало счастливого детства.
– Печально это слышать, тем паче что и выглядит все хуже некуда, – сказала я. – Но не забывай, с тобой Льюис. А лучше его с этим не справится никто.
И тут меня осенило: кое-что я сделать все же могла, хотя и не на мистическом уровне. Я оглядела себя: нет, с меня, не оголившись до неприличия, ничего снять было невозможно.
– Льюис! Льюис! Мне нужна твоя рубашка.
Я ухватила его за плечо, оттягивая ткань; он чуть изменил позу, чтобы мне было легче стащить с него окровавленную рубашку, и в результате остался с обнаженной грудью, жилистыми руками и поджарым животом, которыми я в иных обстоятельствах не преминула бы с удовольствием полюбоваться.
– Ох, ни хрена же себе! – прошептал Кевин. – Вот уж не думал, что со мной такое случится.
– Помолчи лучше.
Я сложила рубашку Льюиса, так что получилась толстая накладка, и, дотянувшись через руку Льюиса, крепко прижала ее к ране. Кевин охнул, дернулся и побледнел, как пергамент, что мне совсем не понравилось. Он потерял сознание.
– Льюис! Льюис! Насколько это серьезно? На самом деле?
Его усталые карие глаза открылись и медленно сосредоточились на мне.
– Смертельно, если я не смогу заняться этим вплотную. Рассечена аорта. Я делаю, что возможно, чтобы удержать ее зажатой, но…
Но он не мог делать этого вечно. Такого рода деятельность требовала невероятной концентрации.
– Можешь ты исцелить его?
– Нет. Слишком серьезное повреждение.
– Что, по-твоему, мне нужно сделать? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
Ответа не последовало. У него опустились веки.
– Льюис?
Никакой реакции. Я потянулась и легонько прикоснулась к его лицу. Веки дрогнули, потом медленно поднялись. Я повторила свой вопрос.
– Помочь, – промолвил он. – Найти способ. Если не выйдет…
Льюис так и не закончил фразу. Он не лишился чувств, иначе из раны Кевина кровь хлынула бы пульсирующим потоком, на деле же кровотечение даже замедлилось, хотя сложенная рубашка уже пропиталась кровью, и я ощущала руками ее тепло. Просто чтобы удерживать все под контролем, Льюис погрузился в еще более глубокий транс, не отвлекаясь на бесполезные разговоры.
Я взяла руку Льюиса и сдвинула ее, чтобы поплотнее прижать свой тампон. Он ужался под давлением.
– Эй, – выдохнул снова пришедший в себя Кевин, уставившись на меня округлившимися, налитыми кровью глазами. От него исходил сильный затхлый запах немытого тела и нестираной одежды, к которому добавлялся легкий, землистый аромат травки.
«Льюис, – подумалось мне, – охранник из тебя никудышный». Правда, не сказать, чтобы я была лучше.
– Что ты собираешься делать?
Я ответила на вопрос вопросом:
– Огонь сотворить можешь?
Кевин обладал прирожденным даром Хранителя Огня и был в этом силен. Кроме того, пламя представляло собой самое простое для манипулирования состояние энергии до тех пор, пока не разгоралось настолько, что обретало в известном смысле собственную волю.
Он кивнул.
– Могу, только это уж полная дурь. Тут же вентиляции нет. Нам всем придет хана. Льюис говорил, доступ воздуха сюда ограничен.
– Положись на меня. О воздухе я позабочусь.
Он сделал одной рукой слабый театральный жест в сторону песка позади меня, и, presto, вспыхнуло красно-оранжевое пламя, выжигая тот немногий кислород, что имелся в этом ограниченном пространстве.
Пришел мой черед.
«Сосредоточься!» – мысленно приказала я себе и закрыла глаза.
Разогретые молекулы воздуха приходили в стремительное движение, вибрировали, вращались и распадались. Разрушались и переформировывались заново. Мерцающий столб горячего воздуха поднимался к песочному потолку. Над головой просматривалось бледное, расплывчатое пятно: то место, где песок был частично разрыхлен.
Та самая дверь ловушки, через которую Льюис затянул меня вниз. Сейчас этот потолок уже проседал, истончался, тоненькие струйки сыпались вниз, позволяя порой увидеть черные проблески ночного неба. Жар, заставляя молекулы воздуха между гранулами песка расширяться, должен был способствовать ускорению этого процесса, открытию отверстия.
