Текст книги "Без права на ошибку. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Рене Эсель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 30
Олег

Глава 30. Олег

Николай Игоревич Левицкий, он же Коля Левый, в девяностые личность спорная. Одни говорили о том, что Левицкий-старший исключительно шестерил у старого козла, другие – что он являлся чуть ли не ключевой фигурой в банде, чье название до нашего времени не сохранилось. Ему приписывали разбой, убийства и рэкет, но в конечном счете, Николаю Игоревичу не было предъявлено никаких обвинений.

Единственное, что известно достоверно – это то, что человек передо мной, лучший друг и давний партнер Лазарева-старшего.

И то, что он прекрасно знает, кто я такой.

Мы одни в просторной гостинной Левы. Сидим в широких креслах, которые понятия не имею, где Лева откопал. В который раз, поражаюсь, как ловко Сане удается создать нужную атмосферу в любом месте. Определенно, талант. Лева тонко чувствует пространство и умеет с помощью пары штрихов задать правильный лад.

Как бы я к нему не относился, но сегодня слишком благодарен.

Потому что окружающая обстановка расслабляет Николая Игоревича. Кто бы что не говорил, но он так и остался в девяностых. Его сын это понимает, как никто другой. Старый лис чувствует силу, и это играет мне на руку.

– Авраам должен был принести в жертву Исаака, своего сына, потому что так сказал Господь, – Николай Игоревич неторопливо крутит незажженную сигару в руке, пронзая ледяным взглядом стальных глаз. – Но чтобы наоборот, не припомню. Библию читал хоть раз?

– Читал, – утвердительно киваю, разглядывая абсолютно черное облачение седовласого отца Левы. – Ничего интересного для себя не нашел.

– Зря, – вздыхает и с удовольствием втягивает запах табака. – Вера, Олег, она в самые темные времена помогает.

– Как по мне, человек должен верить в первую очередь в себя, – пожимаю плечами и откидываюсь на спинку.

Кожаная обивка скрипит под моим весом, а чертов коньяк противно щекочет ноздри. Я держу его для вида, но зверь внутри принюхивается, готовясь набросится на приветливо выданное топливо.

«Сидеть», – скриплю про себя мысленный приказ.

Сегодня мы не пьем. Нужно успеть перевернуть переговоры в нужное русло и добраться до Лены.

Образ смеющейся жены моментально всплывает в памяти. Сердце наполняется теплом, а под ребрами дрожит от предвкушения маленький щенок. Едва ли не подпрыгивает в ожидании обещанной вкусности за верно выполненную команду.

– Ты, Олег, Иуда, – причмокивает и недовольно косит рот. – Продал тех, кто тебе дорог, за тридцать серебренников. А после еще и нарушил данное слово, – морщится брезгливо, будто заметил на крае бокала слизняка. – Не по понятиям, парень.

– А вы тогда кто?

– И я Иуда, – кивает, соглашаясь. – Женя мой крестник, я перед богом его держал. А на защиту не встал. Поэтому и сижу с тобой здесь. Вину хочу искупить. От души, Олег, понимаешь?

– Тогда в чем разница? – хмыкаю и растираю напряженные плечи.

– Я себя виню, парень. А ты пытаешься осудить Санька за свои грехи. Думаешь, так легче станет, – цыкает и вздыхает тяжело, будто двадцать километров пешком в гору поднимался. – Только раскаяние тебе поможет, Олег. Прощение.

– При все уважении, Николай Игоревич. Ублюдок последние десять лет методично избивал собственного сына. В чем я здесь виноват?

Улыбается. По-доброму так, что неловко становится. Внутри кипит, грозится вырваться наружу вмиг распалившийся вулкан, а он смотрит, будто насквозь видит. Аж в мозгу щекотно.

– Но мстишь то ты ему не за это, – склоняет голову к плечу и хитро щурится.

В кишках холодеет, того и гляди выпадут осадки с элементами града. Привычная маска ложится на лицо, и перемена не укрывается от пронзительного взора собеседника. Николай Игоревич усмехается и откладывает в сторону сигару, прикладываясь к бокалу.

– Ну да ладно. Бог тебе судья, и мне тоже. Выкладывай, что я тебе должен за шанс снять с души бремя?

– То есть предложение о партнерстве вас не интересует? – уточняю, пораженный его реакцией, но вида не подаю.

– Ты не понял, – вздыхает беззлобно. – Я не буду с тобой сотрудничать, Олег. Дело принципа. Но я хочу помочь другу и крестнику. И за это сам готов заплатить любые деньги. Что от меня требуется?

– Как скажете, Николай Игоревич. Все очень просто. Мне нужна информация…

Итогом нашего разговора я удовлетворен более чем. Часть из того, что поведал Николай Игоревич я знал. Часть – невозможно связать как либо со старым козлом. Но среди всего изобилия, я насобирал еще несколько кусочков, которые с легкостью дополнят недостающую картинку в текущих махинациях старого козла.

Но, что самое главное, я узнал, что случилось с Лилей.

А значит в нужный момент козел сам выложит мне все, что потребуется.

Потому что если бы речь шла о Лене, я признался во всех смертных грехах.

Дождевые капли застилают лобовое стекло, когда яркая вспышка воспоминаний ударяет по глазам.

«У тебя стекло из ноги торчит!»

Дыхание перехватывает, а жесткая ладонь сжимает глотку в труху. Язык липнет к небу, а на голову обрушивается звуконепроницаемый купол.

– Нет, нет, нет, – шепчу, стараясь втянуть воздух. – Блядь, не сейчас.

Гадкий змей хихикает, а зверь обеспокоенно водит носом по ветру.

«Ну вот и куда ты, боже».

Сквозь красную пелену перед глазами съезжаю на обочину. У поворота, блядь. Но выхода нет. Ребра трещат от напора стонущих легких. Еще чуть-чуть, и они высохнут, как губка под палящим солнцем.

«На меня обопрись. Давай, Шершнев, что ты, как маленький».

Она рядом. Никуда не собирается уходить. Ей плевать на то, какой. Но я не верю. Не могу поверить в то, что она хочет быть с таким, как я. Потому что я жалкий, блядь, червь. Никто. Пустое место.

«Ну вот, гораздо лучше. Завтра тебе весь мозг сожру. Ложечкой, чайной. А сегодня что с тебя взять? Кстати, не знаешь, алкоголизм по наследству передается? Не хочу детей с перегаром, как у папочки»

Какой-то грохот. Машину качнуло, или мне показалось? Как я вообще могу что-то разобрать?

Пиздец. Ебанный ад, от которого мой мозг старательно меня оберегал, обрушивается в пяти киллометрах от дома Левицкого. Гребанные черти пихают меня вилами, а зверь ревет, требует выхода. Немедленно. Сейчас. Потому что иначе он сожрет меня изнутри. Я просто, блядь разорвусь.

– Эй, мужик! – стук в окно из другой реальности. – Ты другого места постоять не нашел, идиот?

«Пошла нахрен отсюда!»

Как в замедленной съемке вижу округлившиеся Ленины глаза. Я не успеваю среагировать, потому что мертвецки пьян. Не понимаю, что происходит. И только когда она, как сломанная кукла, валится по ступенькам вниз, мое сердце останавливается.

«Она могла умереть», – шипит злобная тварь на моей шее, стягивая смертельную удавку. – «Как Лиля».

Я не мог. Я не мог. Я не мог.

Но сделал.

– Слышь, придурок! – раздается, когда я с размаха распахиваю дверь.

Ярость тугой полиэтиленовой пленкой окутывает с ног до головы. Прошибает в пот, словно в бане и зарядом адреналина ударяет по венам. Она требует выхода, немедленного. Разорвать несчастную пленку и выбраться наружу. Начать дышать снова.

Но ничего не выходит. Агрессия окунает тело в распирающую дрожь и гневным рыком оседает на губах.

– Мужик, ты чего? – испуганно пятится раздражающий кусок дерьма. – Эй.

Хватаю урода за грудки. Перекошенная рожа старого козла замирает на лице незнакомца.

Ты, сука, виноват. Во всем, что со мной происходит.

– Олег! – летит смутно знакомый голос, и я разжимаю пальцы, пытаясь разглядеть торопящуюся ко мне темную фигуру. – Володь, ну ка подсоби мне. А вы, молодой человек, в машинку присядьте, в ногах правды нет. Приедут менты, там обсудим.

Глава 31
Лена

Глава 31. Лена

– Аленушка, а ты одна? – сонно потирает глаза тетя Таня.

Она кутается в бежевый плед, стоя на огромном крыльце. Сердце болезненно сжимается, словно пытается не напороться на острые шипы, застрявшие в ребрах. Вижу, как тетя Таня задерживает взгляд на воротах. Прекрасно понимаю, почему она вышла. Время почти час ночи, значит не спала. Ждала нашего возвращения и выскочила на улицу под шуршание колес моего такси.

«Что ты делаешь, Олег?» – гашу внутренний стон и уже привычно давлю улыбку.

Мы живем с ними всего ничего, а это уже второй раз, когда Олег, никого не предупредив, не возвращается домой.

– Да, задержалась на работе, – пожимаю плечами и прошмыгиваю в просторный коридор. – Аврал. Период сложный. У Олега вообще завал полный, теть Тань.

Она делает вид, что поверила. Я делаю вид, что не обижена. Сплошной театр абсурда, а режиссер где-то бродит, оставив актеров одних топтать сцену. Повинуясь какому-то внутреннему настрою, мы обе перемещаемся на кухню. Просторную, но светлую и уютную. В ней царит минимализм, что странно, ведь тетя Таня – очень яркая женщина. Ее любовь к мелким деталям, различным побрякушкам, вазочкам и благовониям, которые без единой пылинке расставлены по разным комнатам, словно задохнулась и умерла в пустой гладкой кухне.

Никто не забыл чашку с торчащей из нее ложкой, не оставил лежащую доску. Но кроме любви к чистоте я подмечаю кое-что еще. Не видно ни чайника, ни солонки. Ни даже висящих на стене лопаточек. Вообще ничего. Это никогда не трогало меня, но сейчас я словно снова в наем с Олегом доме.

И от чего-то мне становится не уютно.

– Привычка, – внезапно задумчиво говорит она, проводя ладонью по пустой столешнице. – Знаешь, примета такая есть: оставленный на столе нож – к беде.

Замираю, пытаясь поймать в изумрудных радужках стальной холодный блеск. Он режет тонким лезвием, едва касаясь кожи. До мерзкого пощипывания, но не проникает внутрь. Такие царапины проявляются только если опустить руку в теплую воду и хорошенько там подержать.

Тень прошлого неуловима. Она гаснет, едва тетя Таня хлопает пушистыми ресницами и небрежно смахивает с высокого лба модную челку-шторку.

– Боже, боже, Аленушка! – взмахивает тонкими руками, на которых блестят неизменные браслеты. – А давай винца?

– А давайте, – моментально соглашаюсь.

Наш разговор перетекает в безопасное русло и, каким-то чудом, отвлекает от тревожных навязчивых мыслей. Я слушаю про Турцию, традиции, которыми пропиталась мать Олега. Про то что так и не смогло покорить сердце коренной сибирячки. Рассказ настолько яркий и захватывающий, что мы не успеваем следить не за временем.

Ни за количеством выпитого.

Что зря. Ибо трево, усталость и пропущенный обед вкупе с алкоголем – то еще месиво.

– Боже, Аленушка, а бодипозитив? – восклицает тетя Таня, когда нить диалога теряется и переходит в какое-то новое русло.

– Нет, я ничего не имею против, но ты видела? – искренне округляет глаза. – Откровенно скажу, что избавление от лишних килограммов – лучшее, что я сделала для себя, – смеется разомлевшая тетя Таня. – Хотя, ты не поймешь. Вон какая у нас тростиночка.

Мы давно перебрались в гостинную. Забрались с ногами на диван. Тетя Таня, облаченная в длинный элегантный синий халат навевающий какие-то восточные мотивы сидит, оперевшись на подголовник и зевает.

Рядом с ней тепло и спокойно. Будто у берега глубокой реки, рядом с которой потрескивает костер, а в воздухе витает аромат жареного зефира.

– Всю жизнь пухленькая была, колобок на ножках, – хихикает и шмыгает носом. – Когда Лежик родился, растащило в стороны. За питанием следить некогда, за гормонами тоже. Дети, Аленушка, такое счастье. Особенно, когда ты сама еще ребенок.

– Зато «молодая мама», – улыбаюсь и кружу блестящий бокал в руках. – Свои плюсы. И сын вырос, и есть время устроить личную жизнь.

– И минусы, – поджимает губы, а на щеках остаются грустные ямочки. – У меня же тоже свадьбы не было. С Костей в ЗАГС зашли, у него регистраторша знакомая печати поставила, и все. Шершнева.

– А почему?

– Ну на восьмом месяце особо не попрыгаешь, – отмахивается и морщится, маскируя какое-то вновь блеснувшее чувство. – Денег не было. Да и желания особо тоже. Ранние дети, – смаргивает какой-то туман и цепляет привычную маску веселости. – Боже, боже, Аленушка, а вы то когда?

– Не знаю, – отвечаю уклончиво. – Работы много…

Не могу врать. Сердце покрывает толстый слой льда. Он усыпан хрустящими трещинами, что при каждом шаге становятся только шире. Мучительно. Ранят тонкие сети сосудов и отбрасывают туда, где меня давно не было.

К маленькому мальчику, который уже мог родиться.

И, что самое ужасное, спустя время я понимаю, что так было нужно.

Отвратительное ощущение глобальной ошибки. Маленький ребенок просто уничтожил бы нас обоих и получил в подарок гору детских травм.

– Лен, он не плохой, – тихо и как-то болезненно шепчет тетя Таня. – Мудак, конечно, сыночка, тот еще, но не чудовище. Может плохо видно, но он правда старается.

– Не знаю, – выдыхаю с сомнением и сжимаю зудящие виски. – Не уверена…

– Поверь мне, – шипит хрипло и прочищает горло. – Я знаю, что происходит, когда он не борется. Прекрасно видела, на что способен его отец. Олег голову разобьет, но не станет таким, как он. Никогда.

– Мне казалось, что Олег достаточно тепло отзывается об отце…

Умолкаю, когда замечаю знакомый блеск в изумрудных радужках. Лихорадочный. Он идет откуда-то из глубин, трогая изумрудную поверхность разошедшейся волнами реки.

– Иногда любовь причиняет много боли, – безэмоционально чеканит, словно открывает дверь в старый чулан, из которого в нос ударяет запах затхлости и сырости. – Не суй палку в змеиное гнездо. Если ты любишь его несмотря ни на что – будь с ним. Но если это выше твоих сил – отпусти, дочка. Никто тебя не осудит, а кто осудит – идиоты. Я отпустила. Прекращай раскачивать и без того скрипучие качели, и тебе станет легче.

– А ему?

Вопрос рвется непроизвольно. Не потому что я уже решила. Нет, раздрай, который ураганом разрывает меня на две половины и шатает из стороны в сторону, только усиливается.

Что-то холодное зависает в воздухе. На миг. Потому что в следующий момент тетя Таня моргает и задумчиво смотрит на вторую пустую бутылку.

– Боже, боже, Аленушка! Тысячу лет не пила. Так, а Лежик у нас решил сегодня домой не возвращаться?

Полы покрытого причудливыми узорами халата стремительно разлетаются, когда тетя Таня исчезает на пороге гостинной. Она оставляет меня одну. Переварить услышанное.

Кутаюсь в мягкий плед и укладываюсь на мягком диване. Буквально на мгновение. На веки давит усталость, алкоголь и догадка, от которой в груди тревожно сжимается.

Не бывает таких совпадений.

Но если хорошо подумать, то именно оно отвечает на все возникающие у меня вопросы еще со времен института.

– Принцесса, – ласковый шепот пробирается в затуманенное сознание, а я с неохотой натягиваю теплый плед, не желая выныривать из какого-то приятного сна.

Жесткая ладонь снимает с лица волосы. Царапает щеки и обдает теплом с ног до головы. Ощущаю на лице свежее дыхание с примесью древесного запаха коньяка.

Недовольно хмурюсь, хотя легкие до предела забивает жженая сосна.

Олег в порядке. Он дома.

Облегчение теплыми волнами расходится по телу и окончательно расслабляет измученный разум.

– Уйди, – бурчу обиженно, плавая на грани сна.

Он ничего не говорит, а может я просто не слышу. Просто в один момент тело превращается в невесомое облако, опиравшееся о скалы. Горячие руки прижимают к каменной груди, а я с удовольствием утыкаюсь носом в гладкую ткань рубашки.

Думать я буду завтра.

Сегодня я точно никуда его не отпущу.

Глава 32
Лена

Глава 32. Лена.

Утро встречает меня ароматами кофе, чая с мелиссой, чего-то безумно вредного жаренного и пониманием, что уже два часа дня.

Подпрыгиваю, как ужаленная и судорожно проверяю список пропущенных. Разочарованный стон срывается с губ, едва я бегло прохожусь по бесконечному списку уведомлений. Голова пульсирует и грозится разорваться то ли от приступа похмелья, то ли от надвигающейся ледоколом паники.

Приехали, Елена Семеновна. Проспала, как школьница. Пробухала ночь с матерью бывшего мужа в ее доме. Отлично, это именно то, к чему стремилась всю жизнь.

Впопыхах набираю номер новой помощницы. Вера – ответственная девушка. По крайней мере мне так показалось на собеседовании. Марина очень рекомендовала подругу.

А я по прежнему ей верю.

Может и глупо, но когда ты проходишь через пубертатный период среди золотой молодежи, вопрос того, кто с кем спал приобретает совершенно другой оттенок. Среди всех, кого я знаю сегодня, как серьезных бизнесменов, сложно назвать людей, которые не пересекались на горизонтальной плоскости в те годы. Разве что я и Лазарев.

Вряд ли в шоу бизнесе, путь даже и Краснодарском, что-то складывалось иначе. Естественно, фронтмена известной рок-группы, увлекающегося запрещенными веществами и имеющего скандальную репутацию, не обошли и другие прелести славы.

Просто раньше они не имели лиц.

Да, в груди неприятно колет, когда я думаю про Марину с Олегом, но… Я же не он. И как я могу требовать от него доверия, если сама поведу себя, как ревнивая дура?

Поэтому мое общение с Мариной не претерпело никаких изменений. Да, я мечтаю, чтобы у нее с Левой сложилось и она, наконец, покинула пост помощницы Олега, но никогда не признаюсь в этом.

Марина мне нравится. Как человек, как сотрудник и как хороший друг. Чего стоит только ее помощь с Левой в момент, когда Аня уехала с ним, а взбешенный Лазарев помчался следом. Если бы не Марина – страшно было бы представить, что могло произойти.

Наши же отношения с Олегом – вопрос, который по-прежнему висит в воздухе. Дрожит Дамокловым мечом над моей головой и грозится обрушится в неподходящий момент.

– Вера, – впопыхах восклицаю, натягивая аккуратно развешенный на плечиках ванной халат. – Я проспала. Душ, прихожу в себя и лечу. Где-то ч…

– Елена Семеновна, доброе утро, – невозмутимо чеканит помощница, а я невольно замираю, разглядывая потекшую тушь в запотевшем зеркале. – Ваше расписание на сегодня полностью освобождено. Не волнуйтесь. Единственное, что не смогла перенести – интервью с Олегом Константиновичем в восемнадцать ноль ноль.

Судорожно перебираю назначенные дела в голове. В целом, до шести можно остаться дома и закрыть большую часть удаленно. Но один человек в графике не дает покоя.

– Подожди, а Алексей Львович? – осторожно спрашиваю, стирая влажные капли с серебристой поверхности.

Отражение не радует. Давно я не засыпала при полном параде. Кожа стянута и шелушится от обезвоживания, локоны спутаны от оставшегося на них лака. Еще пара таких забегов, и я превращусь в мумию. Ни один косметолог не откачает.

– Сказал, что согласен перенести встречу, если она состоится завтра вечером в выбранном им ресторане, – без тени улыбки отвечает Вера, пока я мысленно проклинаю свою беспечность. – Место приличное, я проверила. Вполне деловое. Я сказала,что дам ему ответ позже, так как у вас совещание. Подтверждаю?

– Да, – растерянно киваю, выгружая на свет запасы срочной реанимации красоты.

Маски, токи, пенки, гели и прочая тонна ухода валятся в раковину, заглушая ревущую панику в груди. Благодаря Вере могу спокойно проторчать час в душе.

– Отлично. До завтра, Елена Семеновна, – стучит по клавишам, пока я недоуменно пялюсь на сжатую в кулаке зубную щетку. – Если что, я на связи.

Интересное ощущение. За меня разгребли проблемы, а я… Просто не знаю, что делать? Теряюсь в освободившемся времени?

Создается впечатление, будто я специально забивала последние недели работой, чтобы не оставалось времени на что-то важное. Но ведь это не так?

Или так?

Теплые струи душа жадно охватывают кожу, но не дают облегчения.

Я сознательно бегу от координального решения вопроса с Олегом? Никогда не замечала в себе страха изменений, но почему-то с ним каждый раз откладываю все на потом. Поддаюсь, ведусь на новые правила игры, чтобы потом снова оказаться у разбитого корыта.

– Чай или кофе? – раздается над ухом бархатистый голос, когда я, загруженная и отполированная до состояния люкс, подгоняемая запахами на автомате бреду на кухню.

Едва ли не подпрыгиваю от неожиданности, а Олег улыбается,как ни в чем не бывало. Разгуливает с голым торсом по битком набитому людьми дому, демонстрируя идеально выточенные мускулы, а я слюной здесь захлебывайся.

Только не угадал.

Вскинув подбородок, молча бреду к кухонному шкафчику и, выудив стакан, наполняю тот фильтрованной водой.

– «Или», – хмыкает, скрестив на груди руки. – Понятно. Окей, давай начнем с извинений. Прости, малыш, задержался с Левицкими. Нужно было предупредить.

– В приличном обществе так и принято, – фыркаю, победоносно наблюдая за покосившимся лицом Олега. – Я потеряла три часа времени.

Взгляд скользит по разбитой губе и движется ниже, к еще пока плохо видимому синяку под ребрами.

Подрался? С Левой? Или Николаю Игоревичу не понравилось его предложение?

Глушу всплывающее чувство беспокойство. Вместе с желанием прикоснуться к литым мускулам и лично проверить, что с ним все хорошо.

– Я извинился, – скрипит сквозь зубы, пока я устраиваюсь за столом. – Пошло не по плану.

Шипит – значит в порядке.

– До четырех часов утра? – скептически приподнимаю брови и игнорируя стоны голодного желудка, выжимаю в воду лимон. – У вас проблемы с тайм-менеджментом, Олег Константинович.

– Ну позвонила бы сама, – недовольно щурится, привычно дергая за дребезжащее чувство вины. – Раз так волновалась.

– Нет, Шершнев, – предупредительно рявкаю, игнорируя скрип отодвигаемого напротив стул. – Ты назначил встречу. Ты на нее не пришел. Не пытайся снова выставить меня крайней.

– Тебе интересно, что сказал Левицкий-старший, или нет? – шипит, недовольно клацая вилкой по тарелке.

Жареный бекон с яйцами вместе с красиво нарезанным авокадо и лососем мозолят глаз. Желудок протестующе сжимается и обжигает пищевод желчью. Приступ внезапной тошноты забиваю мелкими глотками редкостной кислятины.

Никакого алкоголя больше. Часики тикают, время без четверти тридцатка. День рождения меньше, чем через месяц. Двадцать восемь годиков, пора перестать глупить и позаботиться о здоровье. Нет никакого желания превратиться в жалкую раздутую копию себя.

Спорт. Питание. Здоровый образ жизни.

«И никаких мудаков!» – радостно кричит феминистка.

Мысленно запускаю в нее тапок. Я со своим мудаком разберусь и без сопливых.

Понимает только кнут и пряник? Вот и отлично. Пряник уже был и, похоже, кто-то расслабился, раз позволяет снова рычать.

Пора доставать кнут и брать контроль зверя в свои руки.

– Хватит на двоих, – улыбается, заметив мой голодный взгляд. – Накладываю?

– Нет, – решительно отметаю и рассеянно оглядываюсь. – А где все?

– Твои переехали еще вчера в новый дом, – мои брови удивленно ползут на лоб, а в изумрудных радужках плещется самодовольство. – Хорошая дочь. Понятия не имеет, что с ее семьей.

– Еще раз, и больше ни разу, – предупреждающе повышаю голос, а Олег закатывает глаза.

Весело ему, блядь. Ну ничего, ничего. Посмеемся завтра вечером.

– У мамы шопинг, Людвиг на работе, – продолжает, как ни в чем не бывало. – Ну а я решил поработать из дома.

– Отлично, значит тете Тане не придется снова тебя ждать полночи, – пожимаю плечами и поднимаюсь с места под недоуменный взгляд Олега. – Впредь, если у тебя будут рабочие вопросы, попроси Марину договориться о встрече. Она более ответственная, чем ты.

– Зачем? – хмыкает и тянется через стол, а я отхожу в сторону. – До шести мы оба свободны…

– Как раз доеду до Паши. У нас много нерешенных вопросов. Увидимся на интервью, – машу рукой, тщательно игнорируя образовавшееся в воздухе грозовое облако. – Приятного аппетита.

Грохот посуды о раковину за спиной заставляет разочарованно вздохнуть, а стаю мурчащих кошек запустить коготки в наполненное надеждой сердце.

Не изменился и не изменится.

Спасибо, что без потока оскорблений на этот раз обошлись.