Текст книги "Без права на ошибку. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Рене Эсель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 33
Олег

Глава 33. Олег.

– Рука у тебя тяжелая, – кряхтит Николай Игоревич. – Кувалда, блядь.

Но как-то уж больно довольно.

Расположившись у его внедорожника, мы сидим на земле. Уставшие, запыхавшиеся и… побитые. Печень скулит от соприкосновения с знаменитым левым хуком, а челюсть скрипит, когда я открываю рот.

– Простите, – сиплю и прочищаю горло. – Иногда такое случается. Я не контролирую… Давайте скорую что ли вызовем, я все возмещу. Вы как себя чувствуете?

– Не стоит, – хлопает беззлобно по плечу и смеется. – Володь, коньячку нам достань. У меня в бардачке там есть, – оборачивается ко мне и улыбается во все тридцать два. – Мировую пить будем. Не отвертишься.

– Я за рулем, – старательно протестую, но куда там.

Николай Игоревич лишь отмахивается и тянется к зажимающему нос влажными салфетками водителю.

– Не гунди, Олег… Константинович, – ерничает Николай Игоревич, помолодевший лет на тридцать. – Ментов разогнали, деньги заплатили. Уважь старика. Как в молодость вернулся. Горячий ты, хоть льдину строишь. Как батя твой, один в один. Давай, за дружбу что ли?

Сказать ничего не успеваю. Только кошусь на молчащий телефон, проглатывая обжигающую янтарную жидкость. Она послушно скользит в желудок и оседает теплой волной, вводя намыленного зверя в транс.

Возня с инспекторами и прочие прелести отняли больше трех часов. Время десять. Но Лена, естественно, не звонит. Торчит в сети и тишина.

– Я говорил ему, – внезано хрипит Николай Игоревич, а я недоуменно оборачиваюсь. – Олег, перед Богом клянусь. Говорил. Что нельзя так с сыном. Не бросают детей, понимаешь? Не по понятиям это. Да и не по христиански. Ездил, бабки пересылал. Только мать твоя гордая, ни копейки не взяла, ни на порог не пустила.

– Мне лечение нужно было. И в детстве. И позже. Он отказал. Хотя отец звонил, я знаю, – шиплю не понятно почему, и откладываю разогревшийся телефон в сторону.

– А почему деньги то взял? – отхлебывает из бутылки Николай Игоревич и косится на меня. – Ты не похож на тех, кто друзей предает. Хоть убей. Я долго крутил, думал. Ну вот не лезет на тебя. Может я, конечно, по отцу твоему меряю…

– Он обещал, что не тронет Женю, – прерываю размышления, скользящие по теме, которая болезненными уколами отзывается в сердце. – Я хотел оказаться подальше от Лены. И при этом показать, что она потеряла. Мне нужны были бабки. А он обещал. Клялся мне, блядь, что не прикоснется к нему больше никогда. И нарушил слово в первые же полгода, гандон.

– Ты взял бабло и пообещал никогда не приближаться к Лене, Жене и Сане, но взамен потребовал, чтобы Саша не трогал Женю? – слегка заплетающимся языком продекларировал Николай Игоревич, задумчиво вглядываясь в мое лицо.

А я киваю. Что еще остается? Наш разговор шестилетней давности помню, как сейчас. Старый козел вручил чемодан, забытый купюрами в момент, когда у меня в мозгу еще трещала ненавистная фраза про миллион долларов. Именно столько он мне предложил.

– Наша Лена, – задумчиво тянет Николай Игоревич, пока я прикладываюсь к протянутой бутылке. – Сын в нее влюблен был до чертиков. Знаешь, да?

Вновь киваю. Что говорить? Сам видел, как несостоявшийся друг дыхание, блядь, терял, когда смотрел на мою девушку. По крайней мере,тогда я думал именно так. Моя. Девушка. А на деле, Лене было глубоко плевать на меня.

Потому что иначе она не оказалась бы с ним в одном помещение полуголой в максимальной близости.

Похоже, тогда я просто им помешал.

– Не его она, – внезапно хмыкает Николай Игоревич, а я недоуменно хмурюсь. – К несчастью, Лена – вылитая Лиля.

– Старый козел к ней приходил, – скриплю злобно, стискивая бутылку до хруста костяшек.

– И не его, – обрывает Николай Игоревич и вынимает бутылку из онемевших пальцев. – Мираж – да. Но Саня всю жизнь любил только одну женщину. И Лена – не она, хоть и очень похожа. Нашей красавице нужен только один мужик, Олег. И пять лет, пока тебя не было, это очень сильно фонило. Как бы сын не крутился, она и головы не поворачивала, Музыкант.

Недоуменно трясу головой. Ошарашенно распахиваю глаза и в упор смотрю на застывшего Николая Игоревича. Он же внезапно смеется и, обняв бутылку, делает новый крупный глоток.

– Прости, Олег… Константинович. Конечно, я о тебе.

– Музыкант? – морщусь, пытаясь поймать тонкий хвостик огромного клубка, ведущего меня к победе. – Старый козел…?

– Блядь, – горько давит усмешку Николай Игоревич и тянет бутылку, которую я послушно принимаю. – Клянись мне. Сейчас же. Что ни одна живая душа не узнает ни о чем, что я расскажу. Ты запрешь Саню в психушку и сделаешь все, чтобы его вылечили. Да?

– Да, – совершенно честно отвечаю, только сердце предательски пропускает удар. – Я сделаю все, чтобы его вытащить. Ради Жени.

– Странно, но я верю тебе, – грустно констатирует Николай Игоревич и, прислонившись затылком к черному грязному кузову, устало прикрывает веки. – Слушай. Мы познакомились с Саней в восемьдесят шестом году, в Афганистане….

Домой я добираюсь только к четырем утра. С гудящей головой, обессиленный, но предельно наполненный. Потому что Николай Игоревич, как я и предполагал, оказался настоящей находкой. Да, у большей части преступлений старого козла истек срок привлечения, но этого более,чем достаточно, чтобы опустить его репутацию туда, откуда она не поднимется.

Если он не согласится на предлагаемые условия.

Единственное, что портит настроение – отсутствие звонков от Лены. Я был уверен, что после всего, принцесса позвонит. Заволнуется рано или поздно. В конце концов, не настолько же я ей безразличен?

Или настолько?

Я устал. Заблудился в собственных надеждах и ощущениях. Лена моя до мозга костей и хер я ее отпущу, но…

Но я очень хочу верить во все, что она говорит. Потому что без доверия,мне больно. Да судорог в паху страшно прийти домой и не обнаружить ее рядом.

Я понятия не имею, где взять это ощущение. Почувствовать стойкость, избавиться от навязчивых мыслей.

И прекратить ее обижать.

Дома темно. Все давно спят. Но к своему удивлению, стоит войти в гостинную, я замечаю лежащую укутавшись в плед маленькую принцессу. Аромат ландыша моментально распирает грудь и дарит ощущение легкости.

Волновалась. Ждала.

Ребра трещат от напора расправившихся легких. Я наклоняюсь к Лене и убираю посветлевшие пряди с нежного лица. Острый носик дергается, а Лена недовольно морщится и причмокивает во сне.

– Принцесса, – ласково провожу по покрытой румянцем щеке.

– Уйди, – недовольно бурчит Лена, вонзая в спину кинжал.

Он больно ерзает между ребрами и острием касается сердца. Узнала, но не пришла в себя. Не в том состоянии, чтобы врать.

Величественно протягивает руки, а я наклоняюсь и подхватываю ее. Послушно, на автомате. Потому что несмотря на терзающую внутренности боль, я не могу отказаться от нее.

Даже если она будет стоять на окне, я не смогу уйти.

Лена жмется к груди, трется щекой, а я я старательно игнорирую сотню лезвий, царапающих кожу изнутри.

Ничего, Олег Константинович. Это дерьмо у тебя в крови. Но ты выдержишь.

Освободившись от одежды, прижимаю к себе сладко спящую принцессу.

Приподнявшись на локте, кошусь на часы. Похоже, сна мне сегодня не дождаться. Мягко целую выглядывающее острое плечико и замираю, разглядывая Ленино лицо. Рука сама тянется к нежным локонам. Путается в них, а в груди становится теплее.

– Смотри, я делаю так, я делаю шаг и вырываю сердце. Смотри, я забываю боль, я убиваю моль своим свинцовым берцем*… – пропеваю на автомате, зарываясь носом в блестящие волосы.

* Строки песни «Ты не мечтай даже» группы VESNA305

Глава 34
Лена

Глава 34. Лена

– Ты уверен, что здоров? – с сомнением бурчу в трубку, перехватив руль каршерингового автомобиля удобнее.

Ничего страшного, как сначала казалось. Обычная машина. Да, на такси мобильнее, да и престижнее. Только я устала играть.

Пусть щелкают камерами и строчат статейки. Злорадно цокаю языком и кошусь в зеркало заднего вида. Я так волновалась за репутацию Олега, а оказалось, что он сам заварил кашу. Так что очередные сплетни с легкостью переживет.

В конце концов, на интервью же я приехала? На свидание к нему на другой конец Москвы в назначенное время еду в раздолбанной тарантайке? Сама?

Ну и все, обязанности хорошей женушки выполнены.

Даже перевыполнены, с учетом того, что ночью мы снова не могли разлепиться. Перевозбужденные от долгого нахождения рядом и утреннего скандала, ни слова ни говоря, мы жадно накинулись друг на друга.

К черту разговоры.

Словами через рот мы умеем только ругаться. На горизонтальной плоскости нам гораздо удобнее общаться. И на вертикальной. И по диагонали. И…

Низ живота обдает сладкой негой. Одновременно освежающей и горячей. По плечам ползут мурашки, а я прикусываю губу от нахлынувшего возбуждение.

Сплошная эрогенная зона последние дни. Зона, жаждущая один конкретный дубовый член как можно глубже внутри.

Скорее.

– Как бык, – хмыкает Паша, а я отвлекаюсь на звук сигнализации. – Да твою ж…

– Что такое? – настороженно спрашиваю, прислушиваясь к постороннему шуму.

От возбуждения еще покалывает кончики пальцев, но волнение остужает его.

Хотя мой партнер и утверждал, что его состояние под контролем, после нашей вчерашней встречи, я придерживалась другого мнения. Бледный, как лист бумаги, с фиолетовыми сетками полопавшихся сосудах возле носовых пазух и на висках, Паша скорее напоминал наркомана, чем здорового человека.

Мне ли не знать. Я с двумя такими «здоровыми» каждый день вижусь.

Но в отличии от Олега или Жени, причина Пашиного недуга крылась в чем-то другом.

Вместо того, чтобы продолжить обследование, Паша махнул рукой и решил вернуться к работе.

«Я без дела сдохну быстрее, Шершнева».

– Будешь так активно опекать – подумаю, что решила избавиться от меня, – шикает Паша по-доброму.

Но странно. Его голос. Он какой-то… не такой. Почему-то на шее дыбом поднимаются волоски, а по позвоночнику пробегает холодок, когда я слышу, как Паша чиркает зажигалкой. А следом раздается щелчок замка.

– Все, королева, двигайся с трона, – кашляет, а у меня в груди сердце замирает. – Черт. Сейчас, Лен. Ебанная мигрень.

– Паша?

– Э-э сей-ча-с, – заплетающимся языком лепечет Паша.

В следующий миг грохот пронзает мозг. Меня парализует. Хватаюсь за руль и заворачиваю в первую попавшуюся подворотню. Пульс зашкаливает, а в груди спирает от гипервентиляции. Я не переставая зову Пашу, но ничего не происходит. Никто не отвечает.

Слышу только шум и чьи-то голоса.

Когда я паркуюсь у торгового центра, связь прерывается. Недоуменно пялюсь на аппарат, набирая снова и снова. В голове – каша. Разбег мыслей от ужасных до кошмарных. Жженые песчинки застывают на глазных яблоках, вызывая поток неконтролируемой влаги. Минуты растягиваются в вечность. Я сбрасываю звонков десять от Олега.

Не сейчас.

Меня трясет. Так сильно, что когда я наконец слышу ответ на вызов, едва не роняю нагретый и мокрый от вспотевшего уха аппарат.

– Паша! – взвизгиваю, захлебываясь от сковавшего горло волнения, ломая ногти о дешевую оплетку руля.

– Нет, девушка, – как-то устало и даже зло выдыхает смутно знакомый женский голос.

Я точно ее слышала раньше, но сейчас мой мозг не в силах понять, когда именно.

– Что с ним? – пищу, срываясь на фальсет, задыхаясь от навалившихся эмоций.

– В скорой. Едет во вторую городскую, – всхлипываю, ошарашенно распахнув глаза. – Сообщите близким. Нужно привезти ему вещи…

– Что с ним? – едва шевелю губами и кашляю, раздирая наждачкой горло. – Слушайте, у него никого нет. Кроме меня никого. Скажите мне.

– Не удивительно, – задумчиво протягивает незнакомка.

От возмущения, вызванного неуместностью ее высказывания, слова застывают в глотке. Отравленной жижей скользят по венам. Въедаются под кожу, а затем парализуют нервные окончания, когда я слышу неохотный ответ: – Инсульт. Приезжайте, я оставлю в регистратуре ваш номер.

Надо позвонить Марго.

Единственная мысль, что крутится в голове. Но не я могу. В ушах звон, будто голову поместили внутрь огромного колокола и хорошенько ударили. Кажется, что даже на болезнь отца я реагировала легче.

Я не понимаю, что творится. Никогда не чувствовала себя настолько неустойчивой. Из груди рвутся глупые, безутешные и отчаянные рыдания.

Я же знаю все, что нужно сделать, но не могу с собой справится.

Хочу домой. На ручки. К Олегу, где мой камин, тепло и безопасно. Прижаться к большому и сильному и не думать ни о чем.

Словно в несущемся поезде на полном ходу рванули стоп-кран. И его зашатало. Я всегда была сильной, но сейчас чувствую смертельно напуганной маленькой девочкой. Это настолько непохоже на меня, что порождает червячок сомнений. И он растет и отжирается каждой скользящей по щеке слезинкой.

Ладонь непроизвольно тянется к животу. Забытое движение повторяю на автомате. Соленая влага высыхает за секунду. Сразу вспоминается и выпитое два дня назад вино, и все, что мы вытворяли с Олегом последние недели. Эмоциональные качели, повышенную чувствительность.

Тошноту.

Да нет же.

Я на таблетках.

Настолько нереально, что я запихиваю мысль подальше.

Затем нахожу более понятное объяснение, когда вижу всплывшее на экране уведомление. Месячные через неделю. Меня просто шатает на гормонах.

Только это не отменяет того факта, что я уже пропустила свидание с мужем, как и его звонки. Набираю Олегу в ответ, но аппарат абонента посылает меня на хуй.

А у моего партнера инсульт. И кроме меня ему помочь некому.

Глава 35
Олег

Глава 35. Олег.

Что-то случилось.

Чувствую каждым напряженно вибрирующим волосом. Воздух потрескивает от исходящего от меня разряда, а парнишка рядом невольно затихает.

– Задерживается? – нервно сглатывает и трет покрасневший от волнения лоб.

Разочарованно кошусь на теплоход. Согласовали обеденное время, выкупил места. Обидно. Романтическая прогулка с видами на ее любимую Москву, похоже, откладывается.

– К лучшему, – решительно киваю, но в голосе проскальзывает металл, от которого парнишка испуганно втягивает голову в плечи. – Сделаем вечернюю. Через неделю вы говорили свободно. Да?

– Кхм, – кашляет, растягивая узкий ворот, будто тот перекрываем ему дыхание. – Олег Константинович, только деньги мы вернуть не сможем…

– Понимаю, – подмигиваю, стараясь выглядеть как можно более доброжелательно. – Новый счет на почту помощнице киньте. Дату забронируйте. Мы будем.

Пиздец, как сложно, когда голову разрывает от какофонии гнева и беспокойства.

Иду к машине и мысленно благодарю Николая Игоревича. Если бы тогда я не выпустил пар, сейчас ничем хорошим для организатора речной прогулки Ленин выпад не закончился.

Потому что количество задач, которые приходится решать ежедневно, давно образовали пресс, выдавливающий из меня последние крупицы спокойствия.

«Что же ты будешь делать, когда рядом останется только Лена?» – шипит мерзкий змей сквозь ублюдский хохот, не упуская возможности вцепиться в и без того пульсирующую точку. – «Или дети. Такие же маленькие и беззащитные, как Женя?»

– Лечиться, – гаркаю вслух, закипая от набирающей обороты ярости, пока залезаю за руль. – Вытравлю тебя из головы.

Невозможно оставаться адекватным, когда мозг плавится от расфокуса. Меня скоро разорвет на тысячу кусков, из которых устроена моя жизнь.

Утром я – муж эмоционально нестабильной королевы, у которой семь пятниц на неделе. И любая выпадает на ретроградный Меркурий. В обед – партнер, переговорщик, руководитель двух, сука, холдингов. В одном из которых проще повесится, чем довести до ума. В какое время не ткни, количество применяемых ролей зашкаливает. Полдник? Купидон-сводник, организатор концерта, дядя Лег, пропавший Хорнет, брат и друг. Вечер? Лежик, Олег Константинович, Шершень. Ночь? Мститель, секс-инструктор, музыкант.

И еще тысяча и одна роль, каждая из которых мне не подходит.

Агрессор, тиран, абьюзер, наркоман. Псих. Но самое главное, что я не тот.

Не тот сын. Не тот муж. Не тот кто угодно, блядь.

Всплывающее напоминание на экране вызывает отчаянный стон.

«Сессия с терапевтом в 18:00. Подтверждаете встречу?»

– Похоже, мы не вывозим, – цокаю задумчиво и скидываю уведомление, раздражающим осадком выпадающее в легких.

Бестолку. Как и всегда.

Торможу, завидев вереницу красных стоп-сигналов.

Пробка в Лефортовском тоннеле не такое же уж и редкое явление. Многие тупят из-за потери связи, так как навигаторы сходят с ума. Не удивительно, ведь самый широкий тоннель в Европе построен под Яузой.

Почему я знаю? Потому что выучил каждый закоулок проклятого города, когда познакомился с Леной. Чтобы блеснуть, разговорить. Понравиться ей. Подальше спрятать с ее глаз то, что никто не должен видеть. Потому что надеялся, что приступы агрессии пройдут со временем.

Но так не работает.

Связь скачет, а я вижу новое сообщение от Лены. Похоже, звонила, пока я был вне доступа.

«Истеричка! Ты, Шершнев, невыносимый вредный мудак!» – светится на экране всплывающее окно.

Улыбаюсь. Потому что если орет – значит жива и здорова. Похоже, подумала, что я обиделся и выключил телефон. Будто мне пять лет, честное слово.

«О, нет. Она подумала, что ты разъебал его о чье-нибудь лицо», – шипит скользкая тварь. Мысленно хватаю противного червяка за морду и отшвыриваю подальше. Что он ядом капает? Только настроение какое-то забрезжило.

Игривое.

«Вынь телефон из задницы и набери», – летит следом, вызывая приступ неконтролируемого хохота.

«В тоннеле пробка. Выберусь – позвоню», – отправляю, а затем с минуту дожидаюсь загрузки.

Руки чешутся услышать любимый голос немедленно, но с таким качеством связи невозможно. Еще и толкаемся по пять миллиметров в минуту. Какой-то гандон давит на клаксон, играя на забитом вглубь раздражении.

«Что-то случилось?» – набиваю вопрос под влиянием плещущейся на поверхности тревоге. Она не отменяет переполняющей радости, но омрачает ее.

«Ты не злишься?» – прилетает за секунду до того, как мое сообщение доходит до Лены.

«Голосом расскажу. За рулем. Я в порядке», – догоняет следом.

«Нет, Лен, не злюсь. Кинь адрес – приеду».

Удивленно моргаю. Трясу головой, пытаясь вникнуть в суть вопроса… А затем ошарашенно кидаю взгляд в зеркало.

Я обеспокоен, взволнован и тревожусь, но… не злюсь. Нет распирающего грудь ощущения. Исчезла полиэтиленовая пленка, а сердце не грозит разорвать ребра. Да, несколько минут назад я был уверен, что накроет. Обычно, когда мне удавалось затолкать ярость поглубже, она оседала болезненным комком. Копилась и нарастала, подобно снежному шару. Пока, в один не самый прекрасный момент, не достигала своего апогея.

Но сейчас я не чувствую ничего из опасного. Разве что остатки раздражения да легкий осадок противной вибрации в теле. Усталость. Да, шатает, но… Это другое.

Мне легче.

«Да простят меня коллеги, но, Олег Константинович, поймите правильно. Когнитивно-поведенческая терапия не поможет. Самообман, истерия двадцать первого века. Попытка скотчем заклеить пробоину в идущем ко дну судне и выжать побольше денег. Терапия лишь поддержит прогресс медикаментозного лечения, облегчит острые углы, но не решит проблему. Понимаю страх перед препаратами с учетом развившейся зависимости в анамнезе. Но иначе бестолку. Вы будете чувствовать облегчение, бросать. И заново, как много раз до сегодня. Я возьмусь, но только вместе со специалистом другого профиля. Готов рекомендовать», – сказал хер знает какой по счету психотерапевт, Валентин Борисович.

Я отмахнулся. Потому что он выглядел таким же, как все. Тупым пожирателем денег для успокоения моей совести. Здесь еще собрался дружка какого-то покормить и фармкомпании за мой счет.

Только теперь я думаю иначе.

Нервно облизываю губы и с трудом нахожу контакты Валентина Борисовича.

В последний разговор мы договорились встретиться еще раз и решить вопрос по изменению плана лечения. Как и клиники. Она отлично мне знакома, ведь именно туда отправится на пожизненный стационар старый козел вместо заслуженных нар.

Если, конечно, Женя согласится на такой вариант.

Ну или если я раньше не пришибу ублюдка.

«Я согласен. Пришлите доступные слоты на следующую неделю», – печатаю и с чистой совестью отменяю прием.

Валентин Борисович прав. Бестолку. Ебаные психологи не могли ничего сделать за почти двадцать пять лет. А он понял корень проблемы за один раз. И сделал невозможное.

Я ему поверил.

В конце концов, хочу чувствовать себя хотя бы так, как сейчас. Не думать о том, куда спустить пар. Не видеть больше никогда боль и разочарование в глазах Лены. Мамы. Перестать драться с Лазарем по любому поводу.

Спокойно брать на руки детей. Никогда не думать о том, что когда-то они пострадают из-за меня.

Почему не попробовать? Впервые какой-то реальный шанс. Тем более, что половина моих знакомых на препаратах, и пока никого из них не записали в психи.

Вряд ли пара таблеток хуже, чем наркологическое отделение.

«Вторая городская больница. Еду туда. У Паши инсульт», – прилетает ответ от Лены.

А чертова пробка не желает двигаться с места.