Текст книги "Без права на ошибку. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Рене Эсель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 36
Лена

Глава 36. Лена.

– Лена?

Шершавая ладонь царапает лежащую на столе руку и выводит из транса. Достаточно навязчиво и неприятно. В груди тлеет омерзение, будто кисть хвостом ударяет скользкая рыба и оставляет омерзительный след, а не красивый мужчина.

Главное, что мне неприятно. Настолько, что я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить в озабоченное лицо нетронутой тарелкой. Потому что не хочу, чтобы меня так трогал кто-либо, кроме Олега.

Никогда.

Оказывается, жизнь настолько скоротечна, что в ней нет времени тратить ее на метания и глупости. Отчетливо поняла это, когда сидя у реанимации, тщательно разыскивала номера родителей Паши в его телефоне.

Состояние стабильно тяжелое.

В тридцать три года. Инсульт. Потому что не выдержал нагрузки, потому что слабые сосуды. Потому что никому и никогда не рассказывал ни о чем, что с ним происходило.

Мы сидели вместе с Катериной – женщиной, которая взяла трубку. Красивая, рыжеволосая, яркая, она терпеливо отвечала на мои вопросы. Вспомнила, откуда ее знала. Видела в клинике Сергея ни раз, когда приходила навещать Женю.

Она оставалась со мной, хотя я не просила. Выпросила карту Паши и заверила меня, что тот справится. Я ей поверила. На каком-то интуитивном уровне. Просто невозможно было не поверить.

Я нуждалась в поддержке, а Олег так и не приехал. Не потому что психанул – застрял в пробке. Какая-то крупная авария.

У страшных дверей с надписью «реанимация», я оставила обиды, страхи и сомнения. Будь, что будет. Я не хочу больше терять утекающее сквозь пальцы, подобно сухому песку, время.

Тайны когда-то страшного и непостижимого Олега Шершнева выплыли наружу внезапно. Наблюдения, слова друзей и близких схлопнулись и кодовый замок на огромном сейфе щелкнул. Скелеты вышли из шкафов и выстроились в стройный ряд, а разрозненная картинка собралась в пазл.

Я знаю, почему он такой. Понимаю, чего Олег боится, почему исчезает. Почему его так задевает сравнение с Лазаревым. Почему, несмотря на это, Олег сам идет к нему на помощь. Ненавидел мажоров, но от Жени не отходил ни на шаг. Я, наконец, поняла, о чем говорила тетя Тата. Разобралась, почему мой папа когда-то легко и просто принял Олега под крыло. И почему так рьяно защищал.

Мое сходство с Лилей, которое испугало его. Я решила, что это из-за того, что Александр Самуилович свихнулся, но нет.

И я, наконец, поняла, что для него значит семья.

Легкие наполняются отравляющим дымом. Я задыхаюсь и готова грызть локти от невозможности помочь.

Все, что могу – оставаться рядом. Столько, сколько возможно. Помочь разобраться с Александром Самуиловичем. Принять в себе то, от чего Олег так рьяно открещивается.

Мое чувство вины испарилось от ярких лучей свалившегося осознания. Пластика, зубы, спорт, интеллект. Олег уничтожал в себе все, до чего дотягивался. Одержимость, с которой он ненавидит себя, главная причина таких изменений.

Поэтому, пока он не выберется, никогда не поверит, что я люблю его. Сомневаюсь, что он не подвергает анализу любовь хоть кого-то из близких.

В моих руках заклятие, превратившее прекрасного принца в чудовище, но я не в силах ничего сделать.

Только он сам.

Палец Алексея Львовича задевает обручально кольцо и пускает по руке сеть мерзких цыпок. Раздраженно выдергиваю кисть и поправляю волосы.

Завтра же перекрашусь. Надоело.

– Алексей Львович, я задумалась, – скриплю сквозь зубы и облокачиваюсь на спинку стула. – Сложный день, простите.

– Не стоит извиняться, – улыбается и прикасается к бокалу. – Выпьем? Тебе нужно расслабиться.

– Я за рулем, – чеканю и неосознанно скрещиваю на груди руки.

Настолько мне нужен сраный проект? Паша выбит из колеи надолго, а у меня нет никакого желания продолжать неприятное общение. В голове непроизвольно всплывают цифры финансового плана на год. Пять. Я переставляю их с учетом отвалившегося Воробьева. Доход стремительно падает.

Но и расходы в моменте значительно уменьшаются.

А значит появляется место для перераспределения ресурсов.

В конце концов, можно посоветоваться с Женей. Олегом. Левой в конце концов. У нас столько умных мозгов в обойме, что мы точно придумаем, как выгодно закрыть пробоину. На крайний случай, возьмем на аутсорс все описанные выше фирмы. Все равно половина моих аналитиков оттуда.

Если ребята согласятся.

– Ты задумалась, – Воробьев чешет подбородок и щурится хитрой змеей в лучах солнца. – О чем?

– Думаю, хочу ли продолжать наше сотрудничество, Алексей Львович. Надоело терпеть каждый раз, когда вы переходите границы.

Он не прячет удивление. По поджатым губам легко читается недовольство. Зато мои глаза открыты, как никогда широко.

Он ебал бы мне мозг еще очень долго, выуживая на бесполезные встречи. Откровенно плевать на мотивы изворотливой твари. Он бесит меня, как никогда сильно.

– Ваш муж любит повторять отличную вещь. Бизнес не терпит эмоций, – цедит, разбрызгивая вокруг яд. – А вы ведете себя, как обиженная девочка. Я никогда не скрывал, что симпатизирую вам.

– Мой муж, Алексей Львович, влиятельный бизнесмен с превосходной репутацией в глазах партнеров. Настолько кристально чистой, что даже вылезшая наружу боль его прошлого не в силах ее запятнать, – улыбаюсь и подхватываю лежащую на коленях салфетку. – Он бы никогда не достиг таких высот, хватайся за сомнительные витиеватые предложения, обрастающие новыми условиями на ходу, и попусту растрачивая время. Я благодарна, что вы, Алексей Львович, упомянули Олега. Это разрешило последние сомнения.

– Лена, Лена, как же вы еще глупы и молоды, – смеется, промакивая губы.

Но я чувствую его уязвимость. Кристально вижу, как никогда. Могу разобрать на составляющие каждый нервный жест.

Испытываю невероятную радость за себя и свое решение.

Которое, наконец, принимаю без страха и сомнений.

– Вы мне неприятны, а наша сделка не двигается с мертвой точки слишком долго. Поэтому, Алексей Львович, прошу прощения, но ничем не могу вам помочь.

Поднимаюсь со стула, но жесткая рука обхватывает запястье. Сильно. Царапает звеньями браслета тонкую кожу. Дергает назад, а я уже готовлюсь запустить в охреневшего Воробьева тарелкой, как знакомая тень проносится мимо. Аромат жженой сосны приятно ласкает ноздри, а в груди разливается покой.

Жуткий хрип совпадает с визгом официантки, проходящей мимо.

Тру запястье и спокойно смотрю, как Олег, вцепившись в горло Алексея Львовича, приподнимает того от земли. Мне не стыдно за него, не страшно.

Я невероятно им горжусь.

Потому что когда Олег косится на меня, в его взгляде лишь блики беспокойства. И больше ничего. Он мельком проверяет, в порядке ли я, и возвращается к покраснейшей морде Воробьева.

– Если увижу иск, я такое про вас расскажу, не отмоетесь. Не злите человека, который видел вашу финансовую отчетность, – шиплю и двигаюсь ближе к Олегу. – И да, Алексей Львович, я настоятельно советую почаще вспоминать, кто мой муж.

– Ты в порядке? – не поворачиваясь, спрашивает Олег.

С удовольствием утыкаюсь носом в широкую спину. Провожу ладонями по жесткому торсу. Обвиваю руками и обнимаю крепко, насколько возможно. Потому что я соскучилась. Жутко. Очень сильно.

– Малыш, поехали домой, – мурчу устало, втягивая любимый аромат глубже.

Хочу пропитаться им насквозь.

Плечи Олега расслабляются под раздавшийся в стороне кашель.

– Это переходит границы, Шершнев! Так ты дела ведешь? – хрипит, растирая ладонями горло, Алексей Львович, пока рядом суетятся администратор, охрана и официанты.

Никто не решается подойти. Олег игнорирует остальных. Оборачивается и заглядывает в глаза. Хмурится, переваривая услышанное. В изумрудных радужках сияют звезды надежды, изумления и чего-то темного и таинственного, отчего внизу живота вмиг вспыхивает пламя. Облизываю, губы, когда Олег приподнимает лицо за подбородок, и улыбаюсь. Легко и беззаботно, потому что вижу его.

– Домой? – сипит, на автомате поглаживая щеку.

Беру за руку и переплетаю пальцы. Напитываюсь первобытной энергией, исходящей от любимого мужчины и едва не подпрыгиваю от восторга.

– Домой, Олег. Я очень хочу домой.

Глава 37
Лена

Глава 37. Лена

До кровати мы добираемся только под утро.

Недели, проведенных в чужих стенах, растворяются в порывистых стонах, восторженных криках и страстном шепоте, который отражается от пропитанного нашей любовью пространства. За прошедшие дни мы занимались сексом множество раз, но все меркнет в сравнении с ощущением дома.

Нашего дома.

Неспешные ленивые поцелуи сменяют неистовые жадные проникновения у каждой выступающей поверхности. Плавлюсь каждую секунду, распадаюсь на атомы, а собравшись в целое вновь оказываюсь в руках раскаленного до максимальных температур Олега.

С трудом открываю глаза и приподнимаюсь на локтях. После недавнего очередного оргазма едва удерживаюсь в таком положении, лежа на животе. Тело вибрирует, а из груди вырывается судорожный сип.

Похоже, мои голосовые связки накрылись и до завтра недоступны.

Краем глаза замечаю, что одеяло валяется на полу. Подкладываю под подбородок кисти и фиксирую голову, ибо позвоночник ушел в отпуск и отказывается ее держать. Влажные после душа и игрищ волосы ползут по спине и спутанным полотном валятся на подушку. Низ живота еще пылает от нашей несдержанности, а внутри стонет от свежих воспоминаний распирающего лоно огромного члена. Непроизвольно сглатываю. Чувствую, как в горле пересыхает от еще искрящегося на кончиках пальцев возбуждения.

Потому что мой взгляд пересекается с яркой зеленью сияющих в темноте радужек.

Олег лежит на спине. Закинув под голову руку, наблюдает за мной, а от изумрудного взора в груди ускоряется пропитанное насквозь нежностью сердце. В его глазах целый мир, который, наконец, больше не кажется непонятным.

Но самое главное, что в них я вижу свое отражение.

Большая ладонь ложится мне на щеку. Гладит, ласкает, дразнит, а у меня в голове – перекати-поле. Не хочу думать. Вообще ни о чем. Уже наступил новый, наполненный пиздецом день.

Но в нем, наконец-то, я счастлива.

Трусь восторженной кошкой и мурчу, когда твердые пальцы зарываются в волосы. Массируют ноющие корни, извиняются за причиненную боль. А мне плевать. Потому что я упивалась каждым моментом.

Страсть – это не то, за что нужно испытывать чувство вины.

– Нужно вещи завтра забрать, – кашляет, поджимая губы, и сводит брови.

Всегда так делает, когда нервничает.

Кладу ладонь на широкую грудь. Глажу твердые мышцы, повторяю пальцем узоры полюбившейся татуировки. Подушечки покалывает от исходящего от него жара. Идеальный. Был, есть и будет. Самый лучший для меня одной.

Мой.

– Шершнев, – смотрю укоризненно, а Олег страдальчески закатывает глаза. – Просто скажи это.

– Не понимаю, о чем ты, – хитро щурится.

Шлепаю по накаченной груди. Олег смеется и сгребает меня в охапку. Возмущенная до глубины души, старательно отстаиваю свою честь.

Нет, ну а что? Предыдущие сколько то там раз вообще ничего не значат.

Мы возимся в шутливой борьбе, пока Олег не прижимает меня к себе спиной. Кусает плечо, покрывает нежными поцелуями шею, а затем зарывается носом в волосы. С шумом втягивает мой запах, а от первобытного жеста внутри взрывается упаковка сладкой ваты. Чувствую, что несмотря на прошедшую ночь, каменный член снова упирается мне в спину и прижимаюсь сильнее к крепкому родному телу.

– Люблю тебя, принцесса, – шепчет, покусывая затылок. – Любил, люблю и буду любить, пока не сдохну. Довольна?

– Не совсем, – отзываюсь, загадочно растягивая слова.

Смеется, пока я выписываю узоры на загорелых руках.

– Снова не угодил?

– Ты кое-что забыл, – цокаю притворно и шлепаю по ползущей вниз по моему животу ладони. – Серьезнее, Олег Константинович. У нас разговор.

– Я так и понял, – кашляет, давясь от смеха. – Весь во внимании, Елена Семеновна.

Прочищаю горло и удобнее устраиваюсь в кольце его рук.

– «Любил, люблю, и буду любить до конца своих дней», – максимально серьезно скандирую, стараясь не рассмеяться.

– Я так и сказал, – бурчит, пытаясь добраться до груди.

Перехватываю руки. Я еще не наигралась, и, если честно, не успела перевести дух. Шершнев же сегодня, будто стимуляторов объелся. Нет, мне, конечно, очень нравится, но…

Должна же я завтра как-то ходить?

Вот и приходится идти на хитрость.

– «Даже не помню, кто была владелицей красных уебищных безвкусных ботфорт».

– Я даже не знаю, что такое ботфорты.

– «Моей любви не помешает никакая Марина», – с трудов уворачиваюсь от щекочащих ребра пальцев.

– Какая Марина?

– «И вон та красивая машинка во дворе принадлежит тебе, хватит таскаться на каршеринге, любимая. Нет, нет, не отказывайся, это все тебе. Прими подношения нижайшего раба своего».

– Так и знал, что тебе понравилась, – смеется, рассыпая ленивую негу по всему телу.

– Мне и Марина понравилась, а ты набрался совести когда-то трахнуть мою потенциальную подругу, идиот, – фырчу с легким привкусом ревности.

Хотя, ревновать, конечно, поздно. Видела уже, как Лева смотрит. Там в глазах чернота, в ушах гул, только что слюнями полы не моет. Нет вариантов у Марины. Еще чуть-чуть, и самое далекое, куда она сможет ходить из замка черного дракона – это в магазин за хлебом. И то, если в целом ходить сможем.

Знаем, плаваем. Очень нравится, к слову.

– Отлично, а я как раз думал, кого позвать к нам третьей, – хрюкает от распирающего хохота.

– Эй, ты что, бессмертием заболел⁈ – взвинчиваюсь за секунду. – Это что за шуточки, Шершнев⁈ Я же тебя убью, а труп отдам на растерзание Левицкому! Я с тобой разговариваю, эй!

Ржет и не стесняется, пока я пыхчу и выкручиваюсь из его хватки. Оседлав бедра, разъяренной львицей хватаюсь руками за мощную шею и трясу, пока Олег умирает от смеха. Даже слезы стекают из уголков глаз.

– Олег! Не смешно! – вскрикиваю обиженно, а он утирает стекающую влагу.

– Смешно, – хитро лыбится и с силой стискивает бедра. А в изумрудных радужках пляшут у костра бесенята.

Упс.

Не успеваю среагировать. Олег подхватывает меня, а через секунду я с визгом падаю на спину. Знакомое пламя разгорается в сияющих радужках, когда Олег наклоняется вплотную и цепляет кончиком носа мой.

– Смешно то, как ты попалась, дурочка, – шепчет в миллиметре от моего рта, обдавая истерзанные губы мятным дыханием. – Пора запомнить, принцесса. Для меня существует только одна женщина.

– И кто же она, интересно, – фырчу игриво и недовольно, ловя языком жесткий подбородок. – Познакомишь?

– Обязательно, – щурится, царапая зубами щеку, а я выгибаюсь навстречу твердому телу. – Только вытрахаю из ее очаровательно головки дурь.

Глава 38
Лена

Глава 38. Лена

– А сейчас можно?

Нетерпеливо касаюсь перекрывающих обзор пальцев. Олег закрывает мне глаза одной рукой, а другой осторожно придерживает за талию и ведет вперед.

Ленте мы, видите ли, не доверяем.

Да, да. Я так сразу и поняла. Дело именно в этом, а не в эрегированном члене, упирающимся мне в зад. Олегу нравится чувствовать власть надо мной, а я только за.

– Рано, – шепчет в ухо, задевает губами длинную сережку.

Горячее дыхание опаляет щеку. Стайка игривых мурашек бежит от пульсирующей от возбуждения коже по шее и оголенной спине. Прямо туда, где периодически соприкасаются наши разгоряченные от предвкушения тела, прикрытые тщательно подобранной одеждой.

Сегодня новое свидание. И, если честно, меня еще никогда не приглашали так красиво. Бухтя что-то про дух авантюризма у глупые фильмы прошлого века, Олег, посреди ночи, вышел из дома. Прямо в чем был: часах, браслете, болтающейся на шее цепочке и с обручальным кольцом на пальце.

А через секунду на весь элитный поселок разлились гитарные аккорды. Распахнув окно, я старательно уговаривала супруга остановить внеплановый концерт, в душе растекаясь от охватившего меня удовольствия. В итоге, все превратилось в любимую игру: я просила перестать, он звал на свидание.

Помучав окружающих с полчаса, договорились. И отпраздновали там же. Под окном, на тщательно выращенном газоне. Одержимость друг другом поглотила нас с головой, а мы не торопились выбираться.

– Я сейчас уберу руки, а ты закроешь глаза, – тихо провибрировал Олег сквозь шелест волн и яркий речной запах.

– Ну я даже не знаю, – тяну и под шутливый шлепок по заднице обиженно дую губы. – Все, все, питекантроп. Закрыла.

Земля уходит из-под ног, а через секунду я доверчиво прижимаюсь к мощной мужской груди. Олег с легкостью, будто я не вешу ничего, подхватывает меня на руки и несет куда-то, игнорируя путающейся в его ногах подол моего платья. Немного жалею, что надела с таким экстремальным разрезом.

С другой стороны, любое другое просто рисковало не пережить наше очередное свидание.

Нежусь в крепких объятиях. И, если честно, открывать глаза не хочется. Пальцы щекочут твердую шею, путаются в русом затылке, а в животе порхают мотыльки вокруг яркого пламени. Мне нравится и такая, новая близость. Когда смотришь только сердцем и другими органами чувств.

Любовь совершенного иного уровня. Она скользит мурашками по плечам, которые бегут от каждого нежного касания. Микротоками пробегает по спине и спускается ниже, собираясь в единый стрекочущий электрический шар.

Ее так много, что кажется меня разорвет.

Раздробит на микрочастицы, а после втянет пыльцой в воздух, вдыхаемый Олегом.

Растворится в нем. Вот чего я желаю каждой клеточкой тела.

Поэтому, когда меня отпускают на твердую поверхность, испытываю легкое разочарование. Похоже, это отражается на моем лице. Ибо в следующий момент, не позволяя открыть глаза, жесткие губы жадно сминают мой рот, окончательно испепеляя остатки стонущего от жажды мозга.

– Мне нравится ход твоих мыслей, принцесса, – обдает пламенным дыхание пульсирующие от поцелуев губы. – Но позже.

Протестующе тянусь вперед. Естественно, Олег, как голодный зверь, накидывается, срывая восторженный стон. Он подхватывает меня под бедра и прижимает спиной к чему-то твердому, пока я, не открывая глаз, жадно покрываю его в ответ поцелуями.

– Лен, блядь, я старался, – хрипит, сжимая зубами тонкую кожу над ключицей, а у меня в голове звездопад с закосом на метеоритный дождь.

– Верю, – мурчу, на ощупь расстегивая мелкие пуговички рубашки. – Иди ко мне за заслуженной наградой…

– Отдашь на коленях, – фыркает и, несмотря на мое настойчивое приставание, ставит на пол и отстраняется.

Нет, ну что за противный? Я тут вся настроена, дальше некуда. Того и гляди струны порвутся от натяжения. А он что?

Невольно сглатываю ставшую вязкой, будто кисель, слюну. За последние дни я совершила несколько удивительных для себя открытий. Во-первых, оказывается, я обожаю делать минет. Фетишь у меня, блядь, на солноватый терпкий хрен имени Олега Шершнева. Даже сейчас от мыслей об огромном члене, скользящем в глотке, в трусах болезненно пульсирует в ожидании разрядки. Во-вторых, чувствую себя развратной шлюхой, но меня ужасно заводят унижения в постели.

Два в одном – флеш рояль.

Голова пухнет от количества вариантов мест, где Олег поставит меня на колени. Говнюк раскусил фишку и сам оттягивается по полной программе.

– Бука, – бурчу, прочищая сведенное спазмом горло, и скрещиваю на груди руки в немом протесте. – Глаза открываю?

– Да.

В сиянии огней не сразу удается сконцентрироваться. Яркие в темноте, словно живые светлячки, они путаются в фонарях и сетках гирлянд, опоясывающих высокую крышу шатра палубы. Но больше всего привлекает пейзаж. Теплоход, а это он без сомнений, мягко движется по волнам, демонстрируя невероятные виды ночной Москвы.

Я припадаю к борту и, словно маленькая девочка, подпрыгиваю на месте, едва не тыча пальцем во все, что попадается под руку. Невозможно оторваться. Как так вышло, что раньше я никогда не видела Москву так?

Некогда. Всегда было некогда. На многочисленных вечеринках на воде как-то не до видов. Слишком много забот: как подать себя, как облить кого-нибудь грязью.

И именно сейчас я замечаю тот огромный цикл изменений, что проделала со мной жизнь. Перевернув все с ног на голову, Олег с пинка вошел в нее и внезапно, оказалось, что навел порядок. Выстроил гармонию в хаосе и отдал ключи к совершенно новой мне.

– Олег, Олег, смотри! Воробьевы горы! – взвизгиваю в очередной раз, словно вижу впервый раз. – Ты видишь?

– Да, да, – задумчиво мурчит рядом и нежно целует в висок. – Шампанское?

– А еще и шампанское? – хмурюсь, будто не понимаю, о чем речь. – У меня так точно будет эндорфиновый передоз.

Олег обдает дыханием ухо, а я предвкушающе закусываю губу, когда огромная ладонь сжимает не скрытое огромным разрезом бедро.

– Ну тогда к ужину перейдем после твоих жарких благодарностей, – шепчет он и сжимает зубами до ярких вспышек мочку уха.

Нехорошее предчувствие, поселившееся в груди от изменившейся интонации его голоса давлю на ходу. Все в порядке. Мы, наконец-то, вдвоем.

И ничто не может нам помешать.