Текст книги "Без права на ошибку. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Рене Эсель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15
Лена

Глава 15. Лена

– Лена, – тихое шипение за тонкой дверью пробирается колючей проволокой в легкие и вынуждает попятится. – Не глупи.

Сердце стискивает ледяной кулак. Воздух застревает в легких и обращается в лед. Царапает острыми краями нежную мякоть, впивается заточенными зубцами в мозг.

– Уходите, – скриплю, оглядываясь вокруг. – Уже поздно, я не принимаю гостей.

Угрожать полицией бестолку. Пока они приедут, хлипкая дверь слетит с петель.

Зачем он пришел? Как узнал, что я здесь?

Мы часто встречались с Александром Самуиловичем в прошлом. В доме моих родителей, в его доме. Ходили на одни и те же приемы, да и в целом много общались. Он помог, когда отец заболел. Дал денег, поддерживал первое время.

Пока все не стало слишком плохо. И не появился Олег.

По известной лишь богу причине, мой отец так и не захотел разглядеть гнилую сущность своего лучшего друга. Тайна, которую еще предстоит разгадать.

– Дорогая, я не отниму много времени, – шелестит за дверью, пока я судорожно тыкаю по экрану, набивая сообщение Лазарю. – Я когда-нибудь тебя обманывал?

– Финансовые махинации в компании моего отца за ложь не считаются?

Смеется. До пробирающей до костей дрожи.

– Щенок уже и этот грех успел на меня записать? – кашляет, а затем меняет тон. – Или открывай, или отойди от двери подальше.

– Хорошо! Минута, Александр Самуилович. Я не одета.

– Договорились, – хмыкает за дверью, пока я оглядываюсь вокруг.

Чувствую себя параноиком. Хватаю стоящий на тумбочке перцовый баллончик. Приобрела по случаю переезда в халупу с вечно неработающим домофоном. Удобная штука. Легко помещается в карман широкой толстовки, которую я таскаю на улицу в случае необходимости выйти из дома поздно вечером одной.

Выключаю музыку, включаю диктофон. Проверяю, чтобы запись шла и не прерывалась из-за недостаточной памяти. Вряд ли Александр Самуилович собирается мне угрожать или поведать свои планы, но лучше перестраховаться.

Не зря же он приперся.

Смотрю в зеркало. Мельком. Исключительно, чтобы убедиться, что из карманов ничего не выпирает. Затем, состроив самое безразличное выражение лица, решительно распахиваю дверь.

Естественно, он не один. Два квадратоподобных охранника протискиваются внутрь. Мельком осматривают помещения, а после них входит Александр Самуилович.

– За дверью подождите, – кивает бессловесным истуканам. – Чай предложишь?

Я бы с удовольствием предложила стрихнина, но удерживаю язык за зубами. Под прилипшим к спине скользким взором, вожусь с чашками, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется другу, чтобы добраться до меня.

Если он вообще прочитал мое сообщение.

– Слышал, Сёма активно поправляется? – приподнимает густые седые брови и дует на гладкую водную поверхность.

В черных глазах – пустота. Ни грамма тепла, участия и понимания. Такой же холодный и серый, как его костюм. Радует, что не пришел строить из себя заботливого дядюшку и оставил маску за порогом квартиры.

С другой стороны, малодушно хочется, чтобы все известное о нем стерлось из памяти и навечно растворилось в кошмарной темноте.

– Вы о папином здоровье зашли поговорить? Более подходящего времени не нашлось? – огрызаюсь и брезгливо отодвигаю кружку.

В его компании не хочу ни есть, ни пить. То и дело всплывает лицо Лазаря в день, когда тот буквально ввалился в наш дом.

Как можно так поступить с собственным сыном?

– Нет, – зло усмехается, глядя на мою реакцию. – О твоем муже.

– У нас все хорошо, спасибо, – откликаюсь под колкий смешок.

– Конечно. А в собачьей конуре ты живешь по зову сердца.

– С чего вы взяли, что я здесь живу? – недоуменно пожимаю плечами.

Поджимаю губы и скрещиваю на груди руки в попытке защититься.

– Мы прячемся здесь от журналистов, – заученно выдаю подготовленный заранее ответ. – Периодически. Вы же знаете, как они достают? Олег скоро приедет.

– Большей глупости и не слышал, – хитро щурится, от чего в черных радужках блестит ледяной металл. – Сделаем вид, что я поверил.

– В любом случае, Александр Самуилович, наши отношения вас не касаются.

– Щенок отнял у меня сына! – внезапно рявкает, а я подпрыгиваю от неожиданности.

Дряблое лицо неожиданно заостряется: проступают скулы, жесткая линия челюсти. Желваки бродят под кожей, а из-под опухших век серебряным потоком льется неприкрытая ненависть.

Он наклоняется ниже, а палец, похожий на сардельку, зависает в воздухе в миллиметре у моего носа.

– А ты, сучка, ему помогла. Поэтому меня касается все, что касается вас.

– Сбавьте тон, – грозно скриплю сквозь зубы. – И руку уберите, пока по локоть не откусила.

А у самой в груди трусливый заяц. Дрожит, колотится, огромными лапами бьет по желудку.

Особенно, когда ненависть во взгляде подергивает тошнотворная медовая поволока. Перекошенный рот тянется в полуулыбке, а затем зависшая перед носом рука внезапно перемещается вниз. Александр Самуилович до хруста стискивает мою ладонь и смотрит при этом с таким пошлым желанием, что меня передергивает.

– Руку, – рычу, пытаясь извернуться и найти баллончик.

Как назло, он с другой стороны завалился под подкладку в узкую, едва заметную дырочку в кармане. Спину прошибает пот.

Страх, похожий на паутину, забивает ноздри и при каждом вдохе проникает лишь глубже в стонущее сознание.

– Я знаю, что ты не виновата, моя маленькая девочка, – извивается мерзкой змеей.

Игнорируя сопротивления, поднимает сжатый кулак. И до блевоты мерзко целует хрустящие от напряжения костяшки.

– Он тебя заставил, не сомневаюсь. Но не волнуйся. Я избавлю тебя от него навсегда, – голос понижается до трагического шепота, а Александр Самуилович закрывает глаза и прижимается щекой к моей руке. – И мы будем все вместе. Ты, я и Женя.

Воспользовавшись безумным трансом сидящего напротив мужчины, я подпрыгиваю с места и делаю то, что и обещала: врезаюсь острыми зубами в оголенное запястье, прямо над золотой полоской часов. На языке оседает солоноватый привкус, а в следующий момент из глаз под отчаянный рев боли раненого зверя сыпятся искры.

Он меня ударил. Так сильно, что половина лица онемела. Но вместо того, чтобы разжать зубы, челюсть инстинктивно сжалась от невероятного напора.

– Бешеная сука! – ревет Александр Самуилович, пока я фурией подлетаю с места. – Ты что наделала?

– Я предупреждала! – рявкаю, размазываю по лицу металлический запах.

Его, свой. Не знаю. Вижу только, как он сжимает запястье, из-под которого на пол, пропитывая белую рубашку, капает кровь. Сердце колошматит в грудной клетке, разум лихорадочно подсказывает варианты. А за спиной слышится шум тяжелых ботинок по коридору.

Звон разбитого окна оглушает. Взвизгнув, сползаю на пол и тянусь к оставленному на столе ножу.

Хер вам всем. Живой не дамся.

Глава 16
Олег

Глава 16. Олег

Звон стекла смешивается с визгом шмыгнувшей в угол Лены и барабанной дробью пульса в ушах.

Он. Ее. Ударил.

Когда моя маленькая девочка храбро защищалась, уебок в костюме тройке размахнулся и со вкусом приложил ладонью.

Успей я на секунду раньше, этого бы не произошло.

Через плотный красный туман вижу, как старый козел расплывается в улыбке.

– Эффектное появление, – хмыкает и кивает своим быкам, чувствуя себя в безопасности.

Убью, мразь.

Кулак с хрустом врезается в самодовольную рожу. Чувствую, как под костяшками что-то лопается, а красные брызги разлетаются в стороны. Краем глаза замечаю две тени и, пригнувшись, пролетаю мимо них.

В угол. К Лене. Загораживаю спиной и тяжело дыша смотрю исподлобья на тварь, которую земля носить не должна.

Ожидаю нападения. В душе не ебу, как выстоять против двоих. Я не Брюс Ли, а мы не в дешевом боевике. Из навыков борьбы у меня только постоянные юношеские склоки, из оружия – наспех поднятый осколок, который впивается в ладонь, разрезая кожу… А у парней явно за плечами что-то посерьезнее разбитой морды Левицкого.

Но уверен, что скорее зубами перегрызу артерию ублюдку, чем подпущу кого-то из них Лене.

К удивлению, охранники останавливаются возле старого козла.

– Вот щенок, – усмехается как-то в нос мразь.

Принимает любезно протянутый одним из быков платок и тщательно вытирает разбитое лицо. Болезненно морщится, сплевывая кровь прямо на пол. Не торопясь приводит себя в порядок.

– Здоровый бык, – смеется и шутливо ударяет одного из своих парней по плечу. – А шустрее вас оказался.

А я замираю. Потому что Лена, незаметно, дрожащей рукой осторожно ощупывает мои карманы. До которых может дотянуться.

Моя умная девочка.

К счастью, телефон как раз в заднем. И она без труда выуживает аппарат, бесшумно возвращаясь в прежнее положение.

– Нахрена ты приперся к моей жене? – скриплю зубами, представляя, как поочередно отрываю конечности ебанному психу.

– Как ты верно заметил, Олег, я пришел к Лене, а не к тебе, – скалится и тянется к недопитой кружке чая.

Причмокивает, когда керамический край касается разбитого рта. Щурится довольно, и выпивает залпом все остатки.

Рвусь вперед, опьяненный жаждой открутить седую голову и закинуть ее куда-нибудь в океан, подальше от заплывшего жиром тела. Охрана дергается, а я останавливаюсь. Но не от их вида. Сейчас мне глубоко плевать, сколько людей между мной и старым козлом.

Тоненькие пальчики Лены скользят по ноге. Ласково, невесомо. Поглаживают под коленом, хаотично цепляют доступные ей части.

Не могу двинуться отсюда. Потому что мое единственное слабое место дрожит за спиной, сжавшись испуганным зверьком.

«После расчленю подонка и принесу тебе по частям. Когда ты будешь в безопасности», – даю мысленное обещание.

– Дорогая, наш разговор, к сожалению, прервали, – щебечет нагло глядя мне прямо в глаза. – Продолжим в другой раз. Чай, кстати, великолепный. Олег Константинович, вынужден откланяться. Дела, знаете ли.

Он исчезает вместе с боровами, оставляя за собой стойкий запах плесени с металлическим привкусом крови и жгучим перцем ненависти. Новомодный парфюм, который для каждого раскрывается по своему, словно отражает всю гниющую суть превратившегося внутри в труху козла.

С хлопком двери, я откидываю осколок в сторону и, скрипнув подошвой о блеклый линолеум, разворачиваюсь на пятках и опускаюсь на колени.

Лена, широко распахнув глаза, смотрит в одну точку перед собой и по-моему не дышит. Сжимает телефон с набранным экстренным вызовом с такой силой, что хрупкие костяшки пальцев побелели.

– Маленькая моя, – снимаю налипшие на лицо черные пряди и успокаивающе глажу по щеке. – Закончилось все. Дай телефон.

Не реагирует. Колени поджала и, как оглушенная, и головой не двигает.

– Принцесса, – выколупываю аппарат из окоченевших пальцев.

Шиплю, когда ледяной металл цепляет оголенную плоть. Смотрю на ладонь, будто вижу в первый раз. Стекло вошло глубоко, но не так, чтобы наворотить дел. Просто внушительный порез. Сжимать руку будет сложно, но как-то переживу.

– Он. Меня. Трогал, – внезапно выдает Лена, пока я сбрасываю вызов. – А я все записала.

– Что? – непонимающе трясу головой, пытаясь уловить отблески смысла в потускневших глазах.

Что-то буробит и повторяет четко:

– Трогал. Меня, – вытягивает руку и смотри на нее с ненавистью. – Слизняк. Большой старый слизняк. Но я записала. Все записала.

С силой вжимает кисть в твердую ткань джинс. Трет с остервенением, словно пытается содрать кожу.

А если после старого козла она снова впадет в депрессию?

Беспокойство холодными пальцами сжимает горло.

– Ты умница, – глажу растрепанные локоны, – Любимая, иди сюда.

Послушно цепляется за шею, когда поднимаю ее на руки. Прижимается трясущимся телом и, кажется, плачет. Беззвучно, без слез. Желание поскорее забрать ее домой и спрятать от всего мира навязчиво скользит по подкорке мозга.

Сегодня я согласен со зверем. Дурь дурью, но Лене просто не безопасно оставаться одной.

Лена содрогается, судорожно сглатывает, и так снова и снова, пока льющаяся на нее в душе вода не смывает кровь с ее лица.

– В толстовке телефон, – кивает на валяющуюся у ванны горку вещей и хватает мочалку. – Я записала наш с ним разговор. Вряд ли там есть что-то полезное для обвинения, но вдруг ты что-то услышишь.

Решительно отбирает душевую лейку и, не глядя на меня, задергивает шторку.

– Только руку обработай сначала. Аптечка на кухне.

Глава 17
Лена

Глава 17. Лена

– «Ты, я и Женя». О чем он? – Олег тормозит запись и смотрит выжидающе.

Воздух из разбитого окна, не встречая сопротивления скользит по свеже вымытому полу. Не знаю, как Олегу это удалось, но к моменту моего возвращения из душа, на кухне царит чистота и повсюду витает успокаивающий аромат свежести, перебиваемый лишь приятными вкраплениями обожаемой женой сосны.

Будто пол часа назад меня не лапал ублюдок, изуродовавший жизнь Жене.

Задумчиво соблю ногтем сияющую столешницу. Олег словно стремился вытравить химикатами сам корень воспоминания о произошедшем.

Точно так же, как я мочалкой выскабливала скользкие ледяные прикосновения к коже.

Взгляд невольно скользит по широким плечам, обтянутым синей футболкой. Тонкая ткань ни капли не скрывает выступающие твердые мускулы, от вида которых внизу живота разгорается пожар. Так и хочется прикоснуться к напряженной спине, провести ладонями по каменному телу.

Почувствовать, как жадно сгребают в охапку сильные руки. Его рваное горячее дыхание, не терпящие сопротивления прикосновения, мощные, прошибающие до кончиков волос электрическими разрядами толчки внутри себя.

Представляю, как твердые шершавые ладони скользят по животу, сжимают грудь. Останавливаются на шее. Перекрывают дыхание до беззвучного визга восторга. А я податливым зверьком млею и благодарно скольжу языком по разрезанной ладони.

«Ты моя».

Жаркий спазм тягучей карамелью обвивает нутро, вышибает кислород из легких. Не иначе, как недавнее представление вскружило голову.

Исходящая в тот момент от Олега аура древнего воина моментально превратила меня в пищащую от возбуждения дуру. Как, блядь, в кино про викингов. Здоровый, в крови, с первобытным пробивающимся через парфюм запахом пота и чего-то животного, необъяснимо. Того, что заставляет кричать «он только мой!», бежать разжигать очаг, рожать детей конвейером, падать на колени, распахнув рот в ожидании члена и биться в оргазме только от того, как он смотрит.

Естественно, меня покорежило. Оглушило и приклеило к полу. Как после НЕГО меня мог касаться какой-то слизняк?

Плотоядный взгляд прилипает к бугрящейся ширинке и в трусах моментально становится мокро.

«Трахни меня прямо сейчас!» – верещит восторженная дура в голове, готовая отдаться в любой позе, склоняясь перед властью своего господина.

«Нам нужен принц на белом коне», – обиженно дует губы маленькая девочка.

«Вы – пленницы стереотипов. Мы хотим строить равноправные отношения со своим партнером», – отсекает их феминистка в воображаемом брючном костюме. Строго смотрит поверх очков в тонкой оправе.

«Идите. Дружно. На хуй», – заключаю, пытаясь собрать слюну с пола.

– Лена?

С трудом перевожу взор выше. Он, как приклеенный на самый мощный клей, не поддается с первого раза. Чувствую, что к щекам прилил жар и прекрасно понимаю, что Олегу все видно.

Подтверждение догадкам замечаю через секунду, когда встречаюсь с веселящимися чертятами в изумрудном взгляде. Они беснуются и рассыпают искры цвета свежего салата по почти скрывшимся за черными кляксами зрачков радужкам.

– Секунда – и я тебя трахну прямо на полу, – проговаривает совершенно спокойно.

А у самого оранжевые блики пламени сияют в глазах.

– Сейчас, – невозмутимо пожимаю плечами и откидываю за спину влажные волосы. – Я тебе кое-что покажу.

В единственной жилой комнате в квартире все так же, как было час назад. Убранство скромное: покосившийся шкаф, скрипящий под тяжестью собственного веса, массивный стол, заваленный бумагами принтер и тумбочка, пристроенная в ногах. С потухшим экраном на кровати дожидается хозяйку ноутбук. Покрывало откинуто в сторону, а мягкий свет из старого бра разливается по примятому одеялу.

Все вроде так же. Но что-то неуловимо изменилось.

Пропало ощущение открытия и безопасности.

Я знаю, куда приведет меня сегодняшний день. В груди внезапно болезненно щемит, а возбуждение испаряется под навалившейся тяжестью осознания неизбежного.

Олег заберет меня. Спрячет за семью замками, запретит высовывать нос, и как разъяренный дракон, будет отгонять каждого, кто посмеет пересечь границу.

Потому что мой викинг не умеет по другому. Потому что статус его женщины лишает голоса добрую часть трещащих дам в моей голове.

На автомате вытаскиваю из ящика небольшой плотный конверт. Прошлый раз, когда гостила у мамы, пересматривала фотографии и нашла интересные снимки. Отложила несколько, где мы с Женей совсем маленькие. Хотела сделать копии и передать другу, потому что знала, что его отец уничтожил все кадры с Лилией.

Не успела.

Когда я возвращаюсь, Олег смотрит недоуменно. В изумрудных радужках вопрос, но он молча забирает конверт из рук. Вытаскивает фото и замирает, разглядывая кадры девяностых годов. Переворачивает, и трясет головой, будто пытается сморгнуть галлюцинацию. Часто моргает при виде дат на обороте и напряженно хмурится.

«Точно запрет», – обреченно стонет сознание под сияющим блеском потемневших изумрудов.

– У меня папа детдомовский. Ты знаешь, наверное, – обхватываю себя руками и отвожу взор. – А родители мамы умерли рано. Бабушек с дедушками я совсем не помню. Поэтому как-то выяснить подробности нашего поразительного сходства с мамой Жени было не у кого.

– Сходства? – нервный смешок слетает с перекошенного рта. – Да вы, блядь, одинаковые. Если не считать твоего перфоманса с волосами. Лен, тебе не безопасно оставаться одной.

Слова Олега влетают в подготовленную почву, но все равно больно задевают нутро. Плечи опускаются под давлением строго голоса, голова падает на грудь. Я непроизвольно обнимаю себя за плечи, но не помогает.

– Я не хочу так, – шепчу, не рискуя поднять голову.

Столкнуться вновь со стеной из только его охуеть какого единственного правильного мнения. Я понимаю, что он заботиться, и что это необходимо, но в груди невыносимо трещит. Я не хочу возвращаться в клетку, слушать поток унижений и оскорблений от человека, которого люблю. Потому что он никогда не сможет контролировать себя.

– Собирай вещи.

Глава 18
Лена

Глава 18. Лена

Процесс сборки вещей затягивается, хотя их и не много. Больше времени уходит на замер окна и поиск подходящей компании, готовой в срочном порядке вставить пластиковый стеклопакет и балконную дверь.

Естественно, как бы яростно не шипит Олег, самое раннее, что нам предлагают, семь утра.

«Сегодня переночуем здесь», – сдается под напором обстоятельств Олег и скрывается в ванной около часа назад.

А Лазарь так и не объявляется. Что предельно странно, ибо даже если друг достучался до Ани и сейчас активно с ней мирился, все равно за пять часов нашел бы время как минимум черкануть пару строк.

Укутавшись в бамбуковое одеяло, лезу в историю сообщений. Яркий свет экрана в темной комнате режет уставшие глаза, поэтому не сразу удается сфокусироваться на непонятном символе внизу.

Сообщение не отправилось. Видимо, какой-то сбой. Жму, чтобы направить повторно, но палец замирает.

Каким бы гандоном не был Самуилович, друг его любит. Единственный родитель, отец, на которого он равнялся и старался угодить всю жизнь. Он и так причиняет Жене слишком много боли. Не хватало еще новости о том, что старый козел в край ебнулся и решил сделать подругу детства его мачехой.

Не давая себе передумать, удаляю несчастную строку. Затем кладу смартфон под подушку. Утыкаюсь в ту носом и с удовольствием тяну аромат собственного шампуня.

– Лен, а где постельное взять? – скребет по черепушке уставший голос Олега.

– В коробке у входа, – бормочу, не поднимая головы. – Одеяло в той комнате есть.

Но, вопреки ожиданиям, тихие шаги не отдаляются, а приближаются, заставляя глупое сердце радостно трепетать от близости любимого мужчины. Матрас скрипит и прогибается под тяжестью изученного до миллиметра тела, а бок обжигает прикосновение огненной кожи.

Кровать слишком маленькая для двоих, даже если один из них осторожно сидит на краю. Отчаянно жмусь к стенке. Подальше от исходящего от него магнетического жара и порабощающей легкие жженой сосны.

– Кто знает, что ты здесь?

Тихий ожидаемый вопрос повисает в воздухе. Кручусь, пытаясь устроится поудобнее.

– Я уже размышляла, – давлю, путаясь в одеяле, решившим опутать меня по руками ногам, подобно тугим лианам. – Самые близкие. Ты, Лазарь и Аня.

– Родители? – помогает Олег воскресить что-то в памяти.

Бестолку. Я слишком хорошо хранила тайну нашего разрыва.

– Нет, конечно. Папа только пришел в себя, мама там. Зачем им лишний стресс?

Да и рассказывать про надвигающийся развод наконец-то объединившейся семье не было никакого желания. Отец уважает и любит Олега. Он слишком обрадовался новости о нашем решении создать семью. Даже тогда, на грани жизни и смерти, новость о свадьбе принесла ему долгожданные минуты радости.

«Ты умница, дочка. С Олегом ты всегда будешь счастлива».

Я не имею права их отбирать сейчас.

– Воробьевы? – вновь подталкивает задумчиво пилящий взглядом кусок отошедших обоев Олег. – Вы же с Катей чуть ли не каждый день где-нибудь носитесь со свадьбой.

– Именно поэтому ни она, ни Сергей ничего не знают. И не узнают, пока свадьба не состоится. Еще не хватало грузить людей нашими проблемами.

– Сергей знает, – перебивает, растирая устало прикрытые веки, а у меня в груди болезненно екает. – Про то, что вместе не живем. Но адреса не знает точно. Я не распространялся.

– Тогда не знаю, – пожимаю плечами и ерзаю на одной точке. – Ну доставку я сегодня из офиса заказывала. Документы привозили. Паша заболел, на пару дней в оффлайн ушел. Но это фирма, сторонний курьер. Приехал на один адрес, забрал, уехал.

Усаживаюсь, натянув одеяло до подбородка. Будто несчастный кусок материи в состоянии защитить от исходящей ауры обманчиво затихшего раненого зверя, исходящей от Олега. Опасный, дикий и обезумевший от раздирающей его боли. До дрожи в коленках и тянущих спазмов внизу живота.

– Водитель твой, как его, блядь…. Максим.

– Виталик, – хмыкаю от типичного равнодушия ко всем вокруг. – Да, он точно. Тогда, возможно, еще Марина знает, – задумчиво чешу кончик носа, косясь на телефон. – Да?

– Виталика отметаем. Его со всех сторон проверили, – вздыхает и морщится, будто от неприятного укола в незащищенное место. – Чисто теоретически, у Марины есть доступ к огромному объему информации. В том числе к геолокации автомобиля Виталия…

– Она не могла, – выдаю без доли сомнения.

Олег удивленно вскидывает брови, а затем поворачивается ко мне. Смотрит, будто и рад тому, что говорю я, и при этом недоуменно.

– Почему не могла?

– Что? – скидываю просохшие пряди с лица. – Перейти тебе дорогу? Стать для меня угрозой? Ты прикалываешься сейчас?

– Нет. Я серьезно, – знакомая непробиваемая маска обрушивается на его лицо.

Заливаюсь смехом. Нехорошим. Злым. Ядом он бурлит в легких, оседает в желудке и ледяной дымкой скользит ниже, остужая остатки возбуждения. Потому что очень вовремя вспоминаю, что из себя представляет мой бывший муж.

– Я сейчас не беру в расчет, что она добрый и светлый человек. Ты в такое не веришь. Марина слишком умная, чтобы идти на откровенное самоубийство, – выплевываю в отрешенное лицо. – Чтобы ты сделал, если бы узнал, что это она?

– А если у нее серьезный покровитель? – никак не реагируя, Олег разворачивается ко мне. – Лазарев старший. Он могущественнее меня.

– Тогда зачем он разыграл такую серьезную карту, как Марина, сейчас? – подхожу с другой стороны, задумчиво вгрызаясь в ноготь.

– Боится. Я близко подобрался.

– Отметается, – уверенно выдаю, продолжая судорожно выкручиваться в голове. – Марина обладает таким объемом информации, что ее он бы использовал в день икс. И я все еще не верю, что Марина не в состоянии проанализировать, на чьей стороне сейчас сила. Ты же знаешь ее лучше, почему меня спрашиваешь?

– Поэтому и спрашиваю. Ты не заинтересованное лицо. Взгляд со стороны, – тянет, явно раскручивая в голове какую-то мысль.

– Лазарев старший так себе покровитель, – продолжаю выдавать свои умозаключения. – Гораздо интереснее сидеть у вас с Женей под боком. «Инвест Строй Лазарь Групп» уже давно в руках Лазарева младшего. Даже Николай Левицкий выгоднее в сложившейся картине. Кстати! Они давние друзья. Может, кто-то из них установил слежку?

– Коля Левый слишком занят поиском надежного партнера ввиду того, что старый козел стремительно теряет позиции, – щурится, словно старательно рисует мысленную заметку. – Но поговорить с ним стоит. Как минимум, про Лилю. Тем более, что мне есть, что ему предложить.