Текст книги "Без права на ошибку. Том 3 (СИ)"
Автор книги: Рене Эсель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 19
Лена
Глава 19. Лена
– Мама с Людвигом переезжают в наш район, – разбивает дремота, образовавшуюся за минуты тишины, едва слышный голос Олега.
Сознание, утонувшее в глубинах мягкой подушки, лениво тянется и показывает нос из страны грез. Словно любопытный зверек, почуявший вкусняшку, дергается, а сам не желает покидать нагретое место.
– Твои родители тоже, – продолжает Олег, пока я зеваю, придавленная к матрасу волшебным одеялом, не до конца вникая в суть его слов. – У них заканчивают ремонт, поэтому договорились пожить у моих. Завтра перебираются.
– Подожди, – трясу головой, пытаясь сосредоточиться на сказанном. – Там дома стоят, как чугунный мост.
В голове моментально всплывает, как с Лазаревым смотрели варианты. В виду своего текущего материального положения, количество нулей вызывали паническую атаку и желание скрыться подальше от любимой Москвы.
«В деревню. К тетке. В глушь. В Саратов», – процитировал Фамусова из «Горе от ума» Грибоедова на мою гневную триаду.
«Змейка, это еще дешево, поверь мне».
Откуда Олег взял деньги на дом пять лет назад?
Нет, возможно, участок земли, на котором тот построен, был приобретен еще раньше. Тогда цены все же разительно отличались. Но это не делало историю менее странной. Семья Олега, по его же рассказам, была малообеспеченной, а про других родственников он никогда ничего не говорил.
Оставался только Олег, но что-то подсказывало, что музыкант в Краснодаре, даже сверх успешный, не мог позволить себе и купить участок, и возвести простенький, уютный дом в ближайшем Подмосковье.
Хотя, вероятно, я ошибаюсь.
А теперь родители, без лишней копейки, выдали.
– Людвиг на самом деле хорошо зарабатывает. Я, конечно, не думал, что у них с мамой серьезно. Разница в возрасте, да и как-то все странно. Но…
– Не уходи от темы, – стремительно зверею и настойчиво луплю ладонью по каменной спине. – Ты знаешь, о чем я спрашиваю.
– Твоим дал в долг, – выжимает, наконец, истерзанный моим пытливым взглядом будущий бывший муж. – Да, я так не делаю, но в качестве подарка принимать дом Семен Вениаминович отказался.
– Лучше бы на операцию в долг дал, – недовольно шиплю, откидывая в сторону одеяло. – Куда делись твои железобетонные принципы?
– Мы – семья. Здесь другие законы, – выкручивается, словно скользкий уж на разогретой сковородке.
– Мы не семья! – выкрикиваю, подобрав под себя ноги. – Хватит прикидываться глухим, Олег. Я не вернусь. Это не нормально, то, что мы чувствуем. Я хочу другую судьбу с другим мужчиной. Нор-маль-ным. Я благодарна тебе за помощь, но как только история с Самуиловичем и сливами закончится, я…
– Историю со сливами начал я.
Немею. Моментально высохший язык присыхает к сведенному небу от резких слов Олега. Осоловело хлопаю ресницам, стискивая в пальцах трещащий пододеяльник.
– И да. За тобой следят. Мои люди, естественно, и больше никто. Виталик – один из них, – хлещет по живому Олег, пока я пытаюсь собраться с силами, чтобы набрать воздуха в сжатые вакуумом легкие. – А Марину я подозреваю, Лена, потому что с ней трахался. Она единственная знает и про сливы, и про любую хуйню, которую я делаю, для того, чтобы, блядь, тебя вернуть. Все? Парад вытирания ног друг о друга закончился?
Кровь фонтаном ударяет в голову, приливает к потяжелевшим векам. Обжигает трясущиеся губы и кипятком струится по остекленевшими глазным яблокам.
– Ты псих, – шепчу сквозь давящий горло всхлип, уткнувшись лбом в подтянутые колени. – Блядь, Олег, почему? Ты же бываешь нормальным. Зачем ты снова так со мной?
– Потому что ты заигралась, – хрипит откуда-то сбоку, пока я сопротивляюсь поступающим слезам. – Лена, я везде тебя достану. Вся твоя свобода растворится в миг, когда меня заебет носиться следом.
Скрип матраса бьет по натянутым нервам широкой ладонью. Задевает те струны, о существовании которых я не подозревала. Жесткие руки обвивают плечи и тянут на себя. Подавляют вялое сопротивление.
Потому что у меня нет сил сопротивляться.
Словно безвольная кукла жду, пока он устроится удобно. Расположит меня так, как нравится ему. Под стон разбитого сердца вдыхаю его запах и закрываю глаза, пряча лицо на его груди.
Он гладит меня. Разогретыми на максимум ладонями проходится по спине, шее. Затем укладывает руку на голове и мягко массирует зудящие корни волос. Его прикосновения нежные, осторожные.
Но все это сплошной обман.
Потому что в груди Олега мощными частыми толчками бьется запутавшаяся в сети сосудов мышца. Вибрирует на барабанной перепонке. Заставляет сорваться соленую влагу с ресниц.
– Мы – семья. А там, скачи с квартиру на квартиру, сколько душе влезет. Перекрашивайся, – смеется, зарываясь носом в волосы. – Даже весело. Завтра я отвезу тебя к нашим родителям, так и быть. Поживешь пока у них. И только попробуй пиздануть про развод.
– Псих, – повторяю и почему-то обвиваю его руками.
По привычке или поддаюсь желанию еще немножко погреться рядом с пылающим пламенем.
– С Мариной, – не выдержав, приподнимаю голову. – Просто ради интереса.
Но ее тут же прижимает к груди широкая ладонь.
– Это было давно.
– И все же, – настойчиво шиплю, ерзая на месте.
– Лена. Слишком давно.
– Нет, блядь, Шершнев. Что значит «слишком давно»? Я еще пока твоя жена.
Смеется, козел. Выдал здесь, понимаете ли, пиздец на палочке, и ржет.
– Мы тогда не общались. Совсем. Достаточно давно?
– Убью, козел, – недовольно бубню, причмокивая себе под нос, и улетая в царство Морфея. – Бедная девочка. Надо было о такого мудака споткнуться.
– Спи уже, ревнивая нежена.
Глава 20
Олег
Глава 20. Олег
– А что я им скажу?
Лена робко косится на медленно разъезжающиеся ворота у особняка Людвига.
И моей матери.
Неожиданная развязка истории, длиною в двенадцать лет. Маме было всего тридцать пять, когда я нашел репетитора по английскому для поступления в лучший педагогический институт Москвы. На бюджет, блядь.
Не удивительно, что на это у меня ушло два года.
«Не понимаю, зачем тебе становиться учителем, Лежик. Боже, боже, у тебя же совершенно другие таланты!»
Естественно, я ничего не объяснял. Взбесилась бы.
Денег не было, поэтому выбрал репетитором недавно приехавшего в Тюмень из Европы учителя в местном ВУЗе. Он, спустя двадцать лет жизни за границей, решил вернуться к корням.
В Тюмени у двадцати восьми летнего Людвига жила бабушка, которой я часто помогал по разным мелочам: телефон настроить, технику проверить, просто сумки дотащить тяжелые и разобраться в перипетии квитанций за свет. То, что никак не относится к талантам IT-ишника, но именно с такими вопросами чаще всего и бегут несведущие в сути профессии.
Поэтому, в качестве благодарности за бабулю, он согласился помочь мне бесплатно. Мы виделись часто и достаточно сдружились. А потом, в какой-то момент, он стал приходить не ко мне.
Мама говорила, что это не серьезно. Прямо, как Лена, собирала чемоданы и валила в закат. Находила себе кого-то еще, забивала голову кем-то другим.
«Я состарюсь, дорогой. Быстрее, чем он может себе представить. Не хочу потратить остаток жизни на мужчину, с которым не встречу свой закат. Снова».
Теперь меня волновало лишь одно. Чтобы на сей раз мама точно стала счастливой.
На отца я не злился. Пытался, но не смог. Да, меня бесила папина слабость. Неспособность справиться с ношей, которую он взвалил на себя сам. Но для меня он сделал главное – показал, что детей нужно любить всем сердцем и без остатка.
«Чужих детей не бывает», – повторял он, как всегда окруженный детворой.
Я учился, как мог.
Некоторые и с такой задачей не справляются.
И я не справился. Считал недавно сидел. Мой ребенок уже родился бы. Не важно, кто стал спермодонором. Он все равно был бы моим. Потому что родителей не выбирают.
А стать отцом – вполне себе выбор.
Жаль, что папины слова дошли до меня только в момент, когда моего ребенка не стало.
– Боже, боже. Какие люди! Аленушка, цветочек мой, как похудела! – радостно щебечет мама, показавшись на пороге. – Лежик, боже, боже, я тебе оторву уши, понял? Почему моя девочка такая тростинка? Оу, что это за ужасный цвет, доченька? По лицу вижу, тебе самой не нравится. Этот сыночка точно доведет меня до…
Естественно, дождаться, пока мы зайдем в дом, она не могла. Пока Лена смущенно мнется, мама, облаченная в очередной совершенно элегантный наряд, обвивает ее руками в неизменных браслетах. Приталенный жилет сложного кроя с цвет ее волос достигает колен, а белое платье выглядывает лишь когда она делает шаг.
– Идочка! Идочка, иди сюда скорее! Посмотри, до чего довел нашу девочку этот изверг!
В груди разливается знакомое тепло. Спокойное и нежное.
Потому что нет зрелища прекраснее, чем заботящиеся друг о друге твои любимые женщины.
– Привет, – тянет ладонь Людвиг в отвратном голубом шейном платке. – Я поговорить хотел.
– Привет, – отвечаю на рукопожатие и кошусь на то, как две фигуры исчезают в дверном проеме. – Только быстро.
Лена растеряется и наплетет какой-нибудь херни. Как всегда.
Потому что перед журналистами и акулами в бриллиантах она, как рыба в воде. А вот рядом с мамой мечется, будто к полиграфу прицепили. А там еще и Семен Вениаминович.
– Во-первых, спасибо.
Недоуменно хмурюсь и поворачиваюсь к Людвигу.
– Я бы не за что не нашел такой классный дом сам. Тем более, не смог бы так быстро поставить бронь.
– Аню поблагодаришь потом, – отмахиваюсь, довольно щурясь от яркого солнца. – Не знаю, зачем она просматривала недвижимость в нашем районе, но ее вкусу точно можно довериться. А теперь давай без прелюдий.
– Я хочу жениться на твоей матери.
Замираю. Врезаюсь в подернутую серой дымкой стальную радужку. Людвиг серьезен, как никогда, и, похоже, нервничает.
– Так вы же женаты. Нет? – недоуменно трясу головой.
Цыкает и морщится. Будто лимонов сожрал целый воз.
– Это не то, Олег. Я хочу здесь, в кругу друзей и близких. Чтобы официально, на территории страны. Штамп ебанный хочу. Чтобы моя фамилия стояла у нее в паспорте.
Пожимаю плечами и растерянно засовываю руки в карманы.
– Тогда не понимаю, почему ты меня спрашиваешь? Хотите жениться – женитесь. Я ее сын, а не отец. И, поверь, последнее, что я хочу знать – подробности ее интимных и душевных привязанностей.
– Ты не понял, – фыркает и болезненно как-то растирает собранный гармошкой лоб. – Я хочу стать членом вашей семьи. А глава у вас ты, как не крути.
– Ты слишком сильно заморачиваешься, – хмыкаю, а у самого в груди так и дрожит. – Маму никогда не интересовало мое мнение.
– Не правда. Она отказывалась родить ребенка все то время, пока могла это сделать, из-за того, что боялась твоей реакции.
Ошарашено взираю на абсолютно серьезного Людвига. Он не врет и не лукавит. Я вижу, что ему дискомфортно говорить не самые удобные вещи, но не вижу и тени лжи в его глазах.
«Боялась твоей реакции».
Кто я в глазах собственной матери?
Эгоистичный нарцисс, скачущий по сцене? Неуравновешенный наркоман, не способный контролировать себя? Маленький маленький, требующий все внимание себе?
«Ты чудовище, Шершнев», – скребет по черепушке ржавым гвоздем нежный ленин голос.
– Передай маме, что я не против. Ни вашего брака, ни детей. Готов скинуться на суррогатную мать, если необходимо. Оплатить клиники ей самой, если так принципиален вопрос стандартного рождения. Да, блядь, хоть детский дом подыскать! – выпаливаю, распахивая водительскую дверь. – Пиздец просто.
– Олег, давай поспокойнее…
– Нет, Людвиг! – рычу, едва сдерживаясь, чтобы не вырвать руку, сжимающую моё плечо. – Ты сам понимаешь, что сказал?
– Она переживала за тебя, – уверенно и спокойно ударяет в спину. – Она твоя мама, а ты навсегда останешься для нее ребенком. Я всего навсего прошу твоего благословения, если угодно.
Черные мушки перед глазами постепенно рассасываются. С каждым медленным вдохом их становиться меньше. Людвиг терпеливо молчит. Дожидается, пока я достану из зажигания ключи и открою багажник.
– Что я должен сказать? – выдыхаю и разворачиваюсь к ожидающему Людвигу.
– Не знаю, – растерянно пожимает плечами.
Чешу зудящий от раздражения нос. Кулаки, конечно, дребезжат сильнее. Будто стая комаров напала и разодрала костяшки. Но и это я в себе давлю.
Зря что ли приличные люди называют меня достойным членом общества?
А приступы агрессии лечатся. Хоть, блядь, похоже и не в моем случае.
– Мама в жизни сожрала много говна, – давлю, сжав зубами до ощутимых болевых точек губу. – Ты себе представить не можешь, сколько. Не знаю, во что ты посвящен, а во что нет, но готовься. В семье тайн нет. Ей катастрофически не везло с мужчинами. Первая юная любовь завершилась провальным треском, вторая – браком, похожим на каторгу. Сын, как видишь, не подарок. Чуть не откинулся сам, довел отца до инфаркта и мать до нервного срыва. Мы, трое мужчин, которых она любила, сделали все, чтобы превратить ее жизнь в ад. Но у мамы есть хорошая особенность. В отличие от меня, она способна заканчивать плохое в своей жизни и открывать новые страницы. Да, боязно. С каждым разом сложнее и неувереннее. Тебе ли не знать. Двенадцать лет – охуеть, какой срок. Я не думал, что она когда-то решиться, но в тебе не сомневался ни дня. Береги ее. Люби ее. У тебя только одна задача, с которой никто до тебя не справился, – сделать ее счастливой. Большего не требуется. Ты мне клянешься, что она будет сиять каждый день так же, как последние годы?
– Да, – хрипло отвечает Людвиг и оттягивает шейный платок.
– Тогда благословляю, или как там, – давлю нервный смешок и развожу руки в стороны. – Добро пожаловать в семью, Людвиг.
И с последними словами и порывистыми быстрыми объятиями, какой-то сдавливающий в желудке узел, много лет сидящий и пытающийся меня, немного ослабевает.
Глава 21
Лена
Глава 21. Лена
– Свобода под дулом пистолета, – недовольно бурчу, согнувшись над чемоданом.
Собранные в него вещи первой необходимости нещадно перетрясло по дороге. Теперь подготовленный к сегодняшней встрече со старшим Воробьевым приличный костюм похож на пожеванный собакой фантик больше, чем на творение скромного французского модельного дома.
Дура. Догадалась, блин, засунуть в чемодан.
Швыряю несчастную тряпку в сторону и со стоном оседаю на пол. Свисающие черные пряди только добавляют раздражения в и без того набитый уже до краев котелок.
Тетя Таня права. Глупо. Не идет. И мне не нравится ни хрена.
Обреченно обвожу взглядом стоящие коробки. За пару недель успела знатно захламиться. Что-то из необходимого привозил Женя, когда приезжал с Кириллом. Что-то я забирала от Ани.
А блядский кремовый костюм, строгий, без намека на хотя бы миллиметр отхода от деловой нити разговора, не забрала. Хотела, но, как всегда, вмешался Олег со своим сюрпризом.
Сердце от которого до сих пор восторженно трепетало.
– Просто прекрасно! – шикаю, пнув распахнутый чемодан.
– Не понимаю, что тебя не устраивает, – хмыкает развалившийся в кресле довольный Олег. – Я к тебе не пристаю, не трогаю, не разговариваю. Что не так?
Естественно, он подумал о себе любимом. Пока я тут пытаюсь понять, как исправить проблему века, сидит в уголке беззвучно и наблюдает.
Надзиратель.
– Я под охраной в доме твоих родителей. С тобой. Прикалываешься? – выплескиваю зудящее раздражение в расслабленные строгие черты.
От собственных слов неуютно. Особенно с учетом того, что пару часов назад приходилось улыбаться дорогим людям и врать. Скалясь во все тридцать два, я клялась, что у нас все в порядке, а мое присутствие в доме продиктовано помощью в восстановлении папы. Который, сидя в инвалидном кресле, грозно взирал на нас обоих, готовясь как минимум зарыть в фундамент новенького жилища, находящегося на пару домов ниже по улице, около Воробьевых.
«Или вы гостите оба, или, Олег, забирай вещи своей жены обратно. Взяли моду. Прости, дочка, но мне такие жертвы не нужны».
– Не нравится – наш дом, любимая, через дорогу, – шипит раздраженной змеей, отведя взгляд в сторону. – Остальные варианты отметаются, пока старый козел не сядет.
– А потом ты меня, естественно, отпустишь, – давлю нервный смешок. – Ну конечно, ага.
«Я везде тебя достану», – гремит в подсознании разрядом грома.
«За тобой следят. Мои люди», – раздается раскатистым эхом следом.
Кошки-мышки. Так воспринимает наши непримиримые разногласия мой бывший муж. Каприз его принцессы, игрушка, в которой забавно скоротать время. А стоит нам обоим улечься процессом, как наружу снова показывает морду зверюга, растирающая кости в труху.
«Прошмандовка».
«Пустоголовая кукла».
Тварь, шлюха и еще миллиард эпитетов, которые полетят в меня, как только я вновь переступлю порог его дома, возникают в голове. Тонут в обезумевшем реве, ржавыми гвоздями врезаются в черепушку.
Вздрагиваю, когда мощная фигура опускается на пол рядом. Не говоря ни слова, Олег подхватывает в руки валяющийся костюм и придирчиво впивается в него взглядом.
– Встреча?
– Да.
Веки нещадно печет. Слишком много навалилось за несколько дней. Еще не хватало скандала на тему моей работы.
– Другого костюма нет?
– Нет, – фырчу, смаргивая не выступившую влагу. – Я разберусь, ясно?
– И как?
Разглаживает ладонями ткань и бережно поднимает ту на руки.
– Что мне, одеть нечего? – огрызаюсь, скрестив на груди руки.
«Нечего!» – отвечают хором три знакомых и на удивлении дружных голоса.
Сучки неугомонные. У меня вещей здесь, армию упаковать можно. А у них включилась девочка-девочка, которой теперь кроме того бежевого костюма весь мир не мил.
Похоже, в преддверии цикла лупит. Иначе объяснить свои перепады настроения с желанием забраться под одеяло и сожрать ведро мороженого просто не могу.
– Домой ты, естественно не пойдешь? – оценивающе оглядывает Олег.
Протестующе машу головой. Сказала, что порога не переступлю – значит не переступлю. Все.
– Радуйся! – шиплю, подскочив на ноги. – Твой любимый Алексей Львович переносится на неопределенный срок.
Вместе с контрактом, который нужен нам с Пашей, как манна небесная.
Ожидаемая реакция накрывает бывшего мужа моментально. Изумрудные радужки темнеют. Веселый блеск исчезает с поверхности. Они становятся матовыми. Как неумелый рисунок ребенка на листе бумаги. Только даже в нем души больше, чем сейчас в Олеге.
Его глаза мертвые. Неживые.
От подобного его взгляда хочется скрыться, как от противных липких прикосновений Александра Самуиловича. Воздух вокруг наполняется озоном. Стрекочет от зависающих в воздухе искр приближающейся бури. Я инстинктивно выпячиваю грудь, а сама внутренне сжимаюсь, в ожидании взрыва…
Но его не происходит. Проходит секунда, две. В полной тишине слышно, как грохочет перепуганное сердце.
Олег моргает, жмурится. Затем проходит пальцами по прикрытым векам. А через секунду тревожное ощущение исчезает, как по волшебству. Он смотрит обычно, обыденно. Как всегда. С легкой расслабленной улыбкой.
Хлопаю ресницами и едва удерживаю челюсть от падения на пол.
– Я домой, за вещами. Скинь фото, что принести. И бога ради, Лен, не повисни на трубке с Аней, Левой, Лазарем и кем-нибудь еще. Я хер знает, как отличить кремовый от бежевого, персикового или льняного. Буду звонить по видеосвязи.
Я отмираю минут через десять, как за Олегом закрывается дверь. Не хлопает, не нарочито тихо, а спокойно. Будто я не встречаюсь через час с человеком, в связи с которым Олег меня подозревает.
Щипаю себя за руку. Ойкаю и дую на пораженное место, а затем ошарашенно пялюсь на косяк.
Что за новые уловки?
Глава 22
Олег
Глава 22. Олег
– Лежик, мать моя женщина, ты серьезно у нас остаться решил?
Тетя Зи, она же Зинаида Федоровна Вишневская, мама Ани и подруга моей матери, взирает на меня изумленным коршуном.
Забавное зрелище, если не знать, что клювом по голове и в самом деле может прилететь. Одно неосторожное движение – пробития по периметру твердой черепушки считать замучаешься.
– У Ани всегда есть что-то из моих вещей и запасные зубные щетки. Самое главное – не свинячить, а то руки можно не найти, – хмыкаю, поглощая какой-то очередной отвар из, надеюсь, не мухоморов.
«Заразишься от Кирюши, мне мать твоя потом проходу не даст. Пей, пока через воронку не влила».
В сотый раз за вечер, плавно перетекший в ночь, кошусь на экран телефона. Никаких уведомлений.
А ведь Лена не знает, где я.
В час ночи, видимо, мою жену такие вопросы не беспокоят.
«Ты ей не нужен. За столько лет никак не дойдет?» – выползает из темных глубин трехглавый змей и яростно шипит.
«Я люблю тебя», – противостоит ему страстный Ленин шепот.
«Забери. Запри. Возьми силой», – ревет рвущийся с цепи зверь.
Тру ноющую грудь. Детский поступок. Когда Лена уехала на встречу с его мудачейством Воробьевым, не мог найти себе места. Сообщению Лазаря с просьбой привезти лекарства к Ане в квартиру радовался, как ребенок. Как итог, я сижу с тетей Зи и болеющим Кириллом, Аня укатила на свидание к Леве, а Лазарь поехал вызволять свою принцессу из лап черного дракона.
Которому, если честно, я готов расцеловать ноги. Первый раз в жизни Лева намудачил вовремя.
«Еду с Сашей к нему домой. Подъезжаем. В случае моей смерти винить Лазарева. P. S. Он точно не маньяк?»
Короткое сообщение, которое моя умная подруга разослала всем своим друзьям. Естественно, Лена не смогла пройти мимо и через секунду телефон Лазаря разразился яростной трелью ее голоса.
А я, блядь, выдохнул. Потому что ни за что на свете Лена не стала бы материться на своего дружка, если бы рядом был кто-то из партнеров.
Значит, она не с Воробьевым.
Наверное.
Можно позвонить охране. Написать водителю. Просто набрать самой Лене и она ответит. Как всегда. Но я очень хочу, чтобы сама. Просто так. Как тогда, когда Лазарь накосячил. Мне даже показалось, что может быть…
Но, похоже, тогда она волновалась не за меня.
Глупо. Она уже все сказала. Марина была права. Лена хочет идти дальше, а я не понимаю, что делать без нее.
Держать? Она тухнет и вянет, как цветы без солнечного света. Но если отпустить, ослабить давление, Лена убежит и не оглянется. На этот раз, даже если ей потребуется помощь. У нее теперь слишком много тех, кто готов протянуть руку и подставить плечо.
– Погоди, – тетя Зи злобно щурится, пока я притворяюсь фикусом. – Лежик, ты что. Про эти, как их, свободные, прости господи, отношения не пошутил?
И зыркает так, что хочется сквозь пол к соседям провалиться и дворами свалить через подвал.
– Пошутил.
– Тогда марш к жене! Ишь, удумали.
– Тетя Зи. Так нужно, – зеваю, киваю на часы. – Женя с Аней уже не вернутся. А ее высочеству полезно понервничать.
– Лежик, Лежик, – цыкает задумчиво языком. – Дурак. Это, конечно, папаша твой виноват. Против гена никакой ни лом, ни прием не поможет. Но ты мне смотри, не погляжу, что лось вымахал. Ружье отцово достану, если только узнаю, что чудишь. Я тебя, барана, с вот таких, как сына своего взращивала. На шурпу пущу.
– У меня все под контролем.
– Конечно, – фыркает и подпирает голову рукой. – Я так сразу и поняла.
Сон не идет. После неторопливых разговоров, согревающих сердце и прохладного душа, я был уверен, что моментально вырублюсь. Свежая постель в комнате, чистотой напоминающую операционную, должна была усыпить за доли секунды.
Как бы не так.
Оказывается, одно дело знать, что Лена где-то «в бегах», и другое, что она спит в кровати, предназначенной для вас двоих. Желание бросить все и рвануть к ней зудит стаей комаров в венах. Они пищат и кусаются, заставляя ерзать на месте, и то и дело хвататься за валяющийся смартфон.
«Жди», – скрипит зубами от натуги удерживающий зверя голос.
Со вздохом валюсь на подушку. Уставившись в потолок, пытаюсь сосредоточиться на расслаблении. Но вместо покоя, жужжащие насекомые добираются и до головы, кусая и без того накрученного до предела зверя в груди.
«Дай ей сделать что-то самой, Олег», – пищит и упирается пятками голос разума.
«Ничего страшного в одном сообщении нет», – сладко шипит, цепляясь острыми чешуйками за шею, змей искуситель. «Или ты хочешь, чтобы зверюшка сорвалась?», – добавляет, сжимая тугие кольца.
Не хочу.
Досчитав до трех, хватаю телефон и, не дав себе передумать, отправляю сообщение.
«Спишь?»
Ничего, блядь, лучше придумать не смог.
Дышать становится легче, но я жалею моментально. Только уже поздно. Ползучий гад довольно хихикает, голос разума разочарованно стонет, похожий на волкодава зверь замер и принюхивается, а рядом с сообщение уже сияют две галочки.
Ну, окей. По крайней мере я знаю, что она торчит в телефоне.
Он внезапно вибрирует, а я подскакиваю и недоуменно пялюсь на экран. Беспокойство клубами проникает в легкие, пока я пытаюсь сориентироваться в пространстве.
– Что-то случилось? – выдыхаю в трубку. – Старый козел?
– О, боже, Олег, – представляю, как Лена закатывает глаза. – Нет. Просто волнуюсь. Мудак мажорчик-пирожочек послал меня в пешее эротическое и теперь на связь не выходит. Ты еще как сквозь землю провалился. Я так понимаю, Женя с Аней не вернулись?
– Я тебя умоляю. Это минимум на пару дней, – давлю довольный зевок и ерзаю на ставшей удивительно мягкой кровати.
Отравленный дым с вздохом облегчения покидает грудь, а я расслабленно падаю на бок. От вибраций Лениного голоса на барабанной перепонке тянет в сон. Беспокойные голоса в голове моментально впадают в транс: зверь укладывает грозную морду на лапы и лыбиться, как щенок, змей ослабляет давление и заколдованный факиром, затыкается вместе с расстроенным разумом.
Устраиваю разогревшийся аппарат на ухе и прикрываю глаза.
– Ты с Кирюшей?
– Угу, – подмяв, прижимаю к груди вторую подушку и с удовольствием втягиваю свежий аромат стирального порошка, отдаленно напоминающий волшебный Ленин запах. – Он что-то затемпературил.
– Завтра сменю тебя. Пусть ребята помирятся уже в конце концов. Тем более, что твоя мама рвется к своей давней подруге. Я, кстати, не знала, что вы с детства знакомы с Аней.
– Как-то не было повода рассказать, – причмокнув, погружаюсь носом в подушку.
– Ладно, ты спишь уже, слышу. Спокойной ночи.
– Подожди, – хриплю под усиленные стуки дятла в груди. – Расскажи мне что-нибудь.
– Например?
– Как встреча прошла? Что там с проектами? Ты давно не делилась, я даже не знаю, как там поживает ваше с Пашей детище.
– Тебе правда интересно?
Ее голос звучит так же, как утром. Какое-то удивление и сомнение.Над их природой некогда думать.
– Конечно, – устраиваюсь удобнее потяжелевшей от навалившейся усталости головой. – Или ты думаешь, я тебе помог из альтруизма? У вас интересный проект, хоть и достаточно сложно масштабируемый. Но в этот его прелесть. Я так уже заебался ворочатся в несдвигаемом консерватизме холдинга, что до боли соскучился по таким песочницам.
– Вау.
– Только если усну, не обижайся. Реально вымотался.
– Только попробуй пропустить мимо ушей! Так, где у меня здесь было записано, – какое-то шуршание вызывающее улыбку умиления. – Короче, у меня накопился ряд вопросов. Во-первых, у меня есть сложность с метриками HR отдела. Я не понимаю, как оценивать эффективность обучений… Ну ладно, потом. Давай с сегодняшних переговоров. В общем, эти, прости меня, гиены, хотят…
Я засыпаю быстро. Убаюканный мелодией Лениного голоса, качаюсь где-то между небом и землей. Странные образы то пингвинов из мультика, летящих по воздуху на моей машине, то Лены в вечернем платье на велосипеде, продающей ландыши, путаются в подсознании.
– Спокойной ночи, – сонно улыбается моя принцесса, откинув белокурые локоны, выглядывающие из-под соломенной шляпки, за спину. – Мой заколдованный принц.
