Текст книги "Шёпот Зуверфов(СИ)"

Автор книги: Рем Манулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

"...встречался с Заволло пару раз. И только тогда, когда он возвращался после разведки. Молчаливый и стремительный. Ему присягнули старожилы юга, отчётливо помнящие гражданские столкновения. Потом пришёл Фрай, и кровопролитие закончилось. Мир, значится, держался не слишком долго – каких-то восемь лет. Никогда не задумывался, как трудно управлять Илейскими Территориями? Ведь, по сути, ты властен лишь над Трезубцем, а все остальные вольны поступать, как им заблагорассудится. Вступает дипломатия, сложная и полная подводных камней. Фрай был прирождённым дипломатом.

Асмар Мбалли и я часто беседуем. Подолгу. Мы обсуждаем разные темы, даже самые отвлечённые. Но я не спрашиваю его о личном. О том, что с ним стряслось, почему он стал механическим воплощением. Во многом потому, что по-прежнему ему не доверяю. Я отлично помню прощальные слова антрацитового манекена. С другой стороны, Мбалли не просит слепо верить ему. Что есть Зуверфы? Мбалли рассказал мне про древние народы, жившие на нашей земле, про их культы и традиции. По словам старика, изначально Хсар не был богом или титаном с гигантскими хитиновыми конечностями. Хсар на древнем языке означало – вождь. И однажды этот вождь пробудил инопланетную силу, сокрытую в реликвии первоилейцев – соляной грозди. Забрав её из священного места, Хсар и его племя якобы пробудили духов – Зуверфов, которые вселились в виновника. А после его смерти Зуверфы неприкаянны, и вселяются во всех подряд, чтобы нести разрушение и подпитываться его плодами.

– Но я был в каком-то странном месте, замкнутом и будто одушевлённом, когда встретил Зуверфов, – сказал я тогда Асмару.

– Всё правильно, – покачал он своей лысиной, – ты был в священном месте, куда переносят грёзы.

– Почему они не могут со мной поговорить и рассказать о себе?

– Зная суть живого существа, Зуверфы не понимают его мыслей. Порой, предугадывая наперёд, они руководствуются только движением энергии, с которой знакомы лучше всего. У вас не получится поболтать, – раздался смешок, будто ложкой врезали по дну кастрюли, – в том понимании, какое ты вкладываешь в это понятие. Вы на разных уровнях познания и мироощущения. Максимум вашего общения – это короткие команды, которые Зуверфы нашёптывают тебе на ухо.

– Их трое!

– Кстати говоря, – обсидиановая часть лица Мбалли нахмурилась, – сейчас я ощущаю всего двух. Потому единый Зуверф и не выстоял против Заволло и его клинка. Зуверф слаб, потому что он расчленён. Кем или чем – не знаю. Быть может, и по собственной воле.

– Помоги мне.

– С радостью, – осклабился темнокожий мех, – но на моих условиях.

Был рассказ о грядущем, о том, что оно приведёт Илейю к упадку. Лишь убийство спасёт всех нас, и совершить его должен я. Почему я? Сказано выше. Но почему-то мне кажется, что здесь засел какой-то гаденький, хихикающий подвох, готовый всадить тебе нож в спину ровно тогда, когда желаемое обретено и долги возвращать не обязательно.

Зуверфы затихли. Иногда я ощущал их суету, то, как они снуют по моему телу, пытаются что-то сказать мне, но у них не выходит. Я чувствовал, что Зуверфы слабы. Неспроста. На них влиял подарок, который Мбалли вручил мне в первые дни моего плена.

– У меня есть секрет, – старик полез в глубокий карман своего плаща и выудил оттуда едва различимую часть какого-то плода, поблёскивающую, похожую на женскую серебряную серьгу, украшенную драгоценностями.

– Что это?

– Семя соляной грозди, – протянул Мбалли, полез во второй карман, достав оттуда верёвку, на которой болтался, словно серебряный кулон, похожий миндалевидный плод. – Бери его. С ним Зуверфы тебе не указ. Семя подчиняет тварей. Урезонивает их потенциал, но сковывает вольность. Боли ты не почувствуешь, пока не снимешь его. Твари в твоём чреве угомонятся.

– Блажь какая-то, – только и вымолвил я тогда, принимая дар.

– Пока семя на твоей груди, ты защищён, но не столь ловок и талантлив. Во всяком случае, ты перестанешь сеять смерть. Но действие семени ограничено. За очередной порцией тебе придётся прийти ко мне.

– Дрессированная тьма, – пришло мне тогда в голову.

Мбалли кивнул и одобряюще кашлянул.

"...Старик пытался отвечать на все мои расспросы. Знания, облачённые в физическую форму. Я пошутил, предположив, что в его макушке стоит жёсткий диск, оттого он такой умный и память у него феноменальная.

– Если бы, – кряхтел, посмеиваясь Мбалли, – мозг самый живой и настоящий. А живу я давно. Очень давно. Научился ничего не забывать.

Имея поразительную осведомлённость обо всём на свете, был вопрос, на который старый мех не смог ответить:

– Мбалли, скажи, ты слыхал о местечке Иншар?

Остатки его кожи сморщились, будто он напряг всевозможные изломы своей памяти, заглядывая в каждый её уголок и неизменно получая отрицательный ответ. Он переспросил: "Иншар, говоришь?". Я ответил, что была такая деревушка, которую непонятно зачем спалили, когда я был маленьким. И что после этого со мной много чего стряслось, и детские годы как-то понемногу стёрлись из памяти, будто их подчистили невидимым ластиком.

– Признаться, никогда не слышал, – грустно процедил Мбалли, и в тот день больше рта не открывал. Увиделись мы с ним только спустя трое суток".

***

Инсар Килоди принял душ. Вода лилась из пузатого чугунного бочонка, установленного кое-как, с помощью деревянных перил, поручней и прочего металлолома на крыше многоэтажки. Тут же, неподалёку, тлело кострище, на котором грели тару с водой, а потом тащили впятером на помосты, где устанавливали на самодельные крюки и рельсы. Тянешь за верёвку, узкая крышка днища открывается и на тебя льётся тёплая вода, набранная в местной реке.

После водных процедур Килоди вернулся в своё жилище, в котором провёл вместе с болтливым карликом несколько умиротворённых месяцев. Ему и Измиру выделили двухкомнатную квартирку под самой крышей. Внутри были голые бетонные стены, дырка для нужды, самодельный стол, два почти сгнивших деревянных стула и пара раскладушек, на которых они и спали. Когда Заволло приказал выставить у их нового жилища охрану, Инсар возмутился:

– Чего меня охранять, я никуда не денусь!

– Причём тут ты, – пробубнил один из патрульных, – мы следим за твоим уродливым дружком.

Измир-Ко-Нашах-Фа-Йелландул валялся на раскладной койке, виртуозно орудуя по сенсорной глади планшета. Инсар и раньше видел, чтобы гибриоиды дружили с благами детрийской цивилизации, но от Измира он не ожидал.

– У кого стянул опять?

Вместо приветствия бросил Килоди и уселся за стол, плеснул в медную кружку воды и опрокинул всё залпом. Горькая и безвкусная, местная вода совсем не утоляла жажду. – И как ты вообще в этом разбираешься? Вы живёте в скорлупе рыбы, а еду употребляете в сыром виде. Откуда такие технические познания?

– Если наше уродцы, то не есть, что мы тупы, – промямлил Из-Ланди.

– Ага, обидься ещё, – буркнул Килоди и уставился на серые панельные дома. Со стороны они выглядели унылой декорацией к фильму о войне. Инсар коснулся пальцами талисмана под свитером, что висел на его шее. Он долго привыкал к нему, старался не замечать. Крохотное семя, казалось, было выковано из самого тяжёлого металла во всей Вселенной, оттого Инсара почему-то всё время тянуло вниз, будто на его шее сидел хомут, запряжённый десяткой мулов. Зуверфы окончательно утихомирились. Боли испарились, Инсар снова ощущал себя нормальным, совершенно заурядным человеком без крова, денег и репутации. Ему грозит дно Шрама Земли или самая затхлая каталажка РОМБа. От обеих перспектив мутило.

– Слышь, – отвлёк его Измир, – ПоВязь бурлит.

– Чего там?

Инсар подошёл к карлику и выхватил из его ручонок устройство. Заголовки передовиц пестрели сенсациями. Одна за другой. Урожай удался. Как бы не захлебнуться в информационном потоке, подумал Килоди.

– Ведутся поиски участников нападения на театр Трезубца – "Театр О?Шара"! Расследование привело к группировке Заволло, которая базируется в Фесраме! Впрочем, это и расследованием не назовёшь. Террористы нахально подписались под своим детищем, расписав театр граффити в свои цвета и символику.

– Церковь Пятиликой Девы Асмиллы рухнула! Власти Трезубца уличили Календару Блоус и некоторых её подручных в содействии экстремистам, терроризирующим всю Илейю. Сейчас фигуранты дела под стражей! Состоится судебное разбирательство!

– Убийство Самюэля Фрая. Новые подробности. Верхушка медицинского аппарата находилась в сговоре. Вина в смерти Лидера лежит на руках, по меньшей мере, двенадцати человек во главе с министром здравоохранения.

– Мирак Родензир, глава могущественной преступной группировки, который был признан погибшим два года назад, снова заявил о себе, выступив на просторах Потусторонней Вязи с обращением. Родензир призывает "одуматься и здраво вглядеться на власть и то, что она предлагает". Признаем, неожиданно.

– Вознаграждение за голову Инсара Килоди выросло до миллиона статусных единиц!

– Таинственный Негоциант скупает акции ведущих фармацевтических компаний Илейи, в его руках значатся патенты на многие жизненно важные препараты, такие как "вардил", необходимый для блокировки возможного отторжения миниботов. По слухам, некоторые заводы Штарбайна в скором времени так же отойдут в руки таинственного миллиардера.

– Завтра состоится Всеобщий Сбор Верховного Конфорнума. Будут участвовать все Лидеры Илейи, в том числе и значаи мелких провинций. Беспрецедентное событие. Первый и последний раз ВСВК проводился сто двадцать лет назад, после первой войны с сономитами. Завтра же примутся важные постановления, в том числе будет решено, кто станет выбирать нового Лидера! И также участники политической жизни Территорий рассмотрят целесообразность ввода 17 Артикула, развязывающего руки карательной машине.

– В связи с арестом монастыря Асмиллы в некоторых уголках Территорий произошли стычки "верующих" с представителями закона. Жертв нет.

– Исчезновение Хари Кина, лидера Маникура, до сих пор остаётся загадкой. Его не видели несколько месяцев. Маникур никогда не был благонадёжным городом. Однако о том, что может вспыхнуть на пустом, во всех смыслах, месте, остаётся только догадываться.

– Военные силы "РОМБА" готовятся к массированной атаке на логово террористов – Фесрам.

Мбалли ворвался без стука, его глазной диод сиял ярче обычного.

– Парни, нам пора выдвигаться. Завтра на заре отправляемся в путь. Ваша остановка в НДлахе. Там сейчас более-менее безопасно. Высадим вас в открытом море. Так проще пройти границу. Прикинетесь беженцами с "Чёрной Улитки". С собой мы вас взять не можем: распоряжение Заволло. Так что не теряйте времени, соберитесь заранее и не смейте никуда выходить до нового солнца! – приказал он.

– Что за спешка? – спросил Килоди.

Мбалли клацнул челюстью, что означало, не твоего ума дело, и ушёл, грохотнув дверью.

– Заватара мы оспять вольные! – возрадовался Измир, подпрыгнув на раскладушке.

Инсар не ответил. В нём затаилась какая-то противная, гнетущая червоточинка, которая сверлила его, не давая расслабиться. Попав в плен, он будто отдал себя в чьё-то поручение, став слабым, но защищённым. Примерно то же самое он чувствовал, когда "тени" подсказывали ему, говорили с ним. Чтобы там старик не плёл, они, "чернила" его понимали. А теперь их немота, пусть и такая желанная, несколько докучает Инсару. Он повелевает ими, но Они не хотят с ним говорить. Долгожданная свобода? Как бы ни так! Вся Илейя охотится на него, и вот-вот начнутся суровые холода. Где перенести морозы и укрыться от досмотрщиков? В Илейе множество укромных мест, но ещё больше за её пределами. Отправиться к гибриоидам как и планировалось? У них он будет в безопасности. Рвануть на Чёрную Улитку или Остров Снов? Укрыться в плеяде островов, зовущихся Архипелагом Сотен Осколков? Вариантов хоть отбавляй, и Инсару это, конечно, нравилось. Приятная мысль заставила его улыбнуться и посмотреть в завтрашний день не так угрюмо. Однако он обманывал себя и прекрасно это понимал. Зуверф наказал ему отправиться в Котлован. Там всё начнётся. Укрыться от власти под её носом. А сперва добраться до "котла" и не быть сцапанным по пути. И, несмотря на опеку Мбалли, Инсар давно решил, где проведёт сезон холодов и чем станет заниматься.

Ночью Инсару не спалось. Хотелось подумать обо всём, взвесить своё положение в новых условиях, понять, на что рассчитывать дальше. Но в голову шли бредовые мысли. Почему-то думалось о Джулии. Её милая белая почти бледная мордашка всплывала в памяти, волновала и возбуждала. Видимая хрупкость, за фасадом которой скрывается безудержная сила. Инсар понял это сразу, словно ему кто-то подсказал, прошептал на ухо. Инсар вспоминал их короткий диалог в парке, разговор по картриджу. Она считает его врагом. И как человек, опасный и хладнокровный, может испытывать что-то трепетное и тёплое? Не ответив, Инсар погрузился в сон. Ему снился Иншар, его цветистые залитые солнечным светом аллеи и пряничные домики. Весёлые гулянья и радостные возгласы ребятни. И рыжий кот, лакающий свою порцию молока в грязной комнате Котлована.

Часть 3.

Глава 13.

Атлас Рензо никогда не страдал каким-либо душевным недугом, а если и начинал грустить, то сразу же направлялся в свой излюбленный уголок Трезубца – бар «Минуэт». Владелец, седой старик в фетровой шляпе, был обязан Атласу – второй спас его и семью, помешав бандитской расправе. Напивался «древесный» изрядно. Иногда устраивал драки и дебоши, но его приятель не злился, только пожимал плечами и вяло улыбался, мол: «Ничего страшного, приберусь тут. Ты же мне жизнь спас, в конце концов». Рензо всегда обладал характером весьма переменчивым. В нём уживался калейдоскоп чувств. Похоть и справедливость, чревоугодие, пьянство, жестокость перемежались с добротой и милосердием. Рензо твердил, что нет проку от жалости, если она не имеет формы. И потому заставлял себя жертвовать. На всё подряд, будь то сбор статов на чьё-нибудь лечение, новый дом для сирот или акция в поддержку детей-гибриоидов, родившихся на Территориях.

Несмотря на собственное убеждение в том, что живое существо обязано продолжать свой бег пока не кончится, Рензо бездействовал. Его тяжёлое тело гудело, но он почти не ощущал этого. Ему было всё равно. Потолок его жилища сплели из тонких стволов крупного, крепкого дерева, что растёт только на Ржавом Континенте. Сезон холодов миновал, пришла очередь цветения. Оно продлится недолго, но материк успеет окраситься в зелёный, принять воодушевлённый, проснувшийся вид и вздохнуть полной грудью этот прекрасный свежий аромат возрождающейся природы.

Загорелась квадратная телепанель, висевшая в самом дальнем углу хижины. Уличный свет, проникавший сквозь зазоры между ветвями, был единственным источником освещения. Яркие картинки ТВ-панели сменяли одна другую. Всё в тишине, звук убавлен до нуля. Рензо не желал слушать всю ту гадость, что изрыгается продажными журналистами. Атлас верил, что здесь как нигде уместно право тишины, и оттенки правды искал в движущихся картинках.

Где-то сбоку вспыхнул умиротворяющий белый свет – кто-то пришёл к нему в гости. Белизна исчезла – гость вернул тёмное, суконное одеяло, служившее дверью, на место. Шаги легки и осторожны. Она думает, что Рензо ещё спит.

– Не крадись, я проснулся, – проговорил Рензо.

– Выспался? – спросила темнокожая женщина мягко, почти по-матерински. Её тёмная, угольная кожа поражала гладкостью и упругостью.

– Уже очень давно.

– Снова кошмары? – женщина присела на край койки и коснулась ладонью лба Рензо. Температуры не было, ночной жар прошёл.

– Нет, – мотнул он головой, – сегодня грёзы приносили радость. Я пархал, прыгал, будто какая-нибудь чёртова бабочка или сраный кузнечик!

– Успокойся, – женщина положила руку на грудь Рензо. Атлас почувствовал приятное покалывание во всём теле. Или почти во всём.

– Снова забежала на пару минут? – укоризненно спросил Рензо. – И сколько ещё ждать, Омала? Я абсолютно здоров, ты знаешь!

Омала Пандерибе опустила взгляд.

– Твоё выздоровление продолжается, и ты прав, твоему телу почти ничто не угрожает. Но дух твой слаб. Ты нестабилен и нуждаешься в реабилитации.

– Что за чушь?! – взмолился Рензо. – Увези меня отсюда!

– Атлас, ты не смирился, – с тревогой, наполненной сожалением, проговорила Омала, – я это вижу. Вечером приеду снова, и мы будем разговаривать. Я останусь на ночь, обещаю. А сейчас мне пора.

Омала поцеловала Рензо в шершавый лоб и вышла из хижины. Атлас напряжённо сглотнул, уставился на телепанель, но мысленно снова вернулся туда, в тот злосчастный проклятый лес, который изуродовал ему жизнь. И не только ему. Где теперь Джулия? И жива ли она? Атлас вспоминал жутких великанов и мерзких карликов-близнецов. Рензо не справился с этими отродьями, не уберёг себя и Джулию.

Их ночь в Ваздоке. Перед самым похищением. Атлас в миллионный раз восстанавливал мозаику её нежного тела в своих воспоминаниях. Её запах, шепот, вкус. И каждый раз, когда прошлое начинало приносить удовольствие, из-под земли возникал жирный гадкий великан с тошнотворным отростком в боку, который рычал и брызжал едкой слюной, молотил его по макушке изо всех сил. Острая боль в спине в очередной раз заявила о себе. Рензо поначалу задавался воспросом, что за существ он встретил, и зачем им нужна Джулия? И он пытался найти ответы. Но они ему совсем не нравились: слишком вычурные, чересчур надуманные или, наоборот, – до неприличия простые.

Рензо запомнил день, когда вышел из комы. Сезон холодов своё отыграл, стали захаживать тёплые ветры. Как раз в такое, солнечное, наполненное живительной силой утро, он и очнулся. И не смог двинуться. Сначала он лежал прикованным к больничной койке, не в силах разомкнуть губы или пошевелить пальцем руки. Вокруг него всё время маячили врачи, медсёстры, целители в красно-оранжевых мантиях с древнеми бубнами, нужными для различных обрядов в племени. Рензо ненавидел всех, кого ловил его медленный, ослабший взляд. Лишь однажды, когда в палату вошли Кей, Неола и Манория, Рензо просиял, а в глазах, на удивление всех присутствовавших, проступили слёзы. Атлас виделся с ними часто. Кей без умолку болтал, сидя напротив в уютном кресле. Парнишка с удовольствием пользовался тем, что Атлас прекрасно слышит, но пока что не может говорить. В кой то веки Кея не перебивали. И Рензо не возражал. Приходила и Манория. Не сказать, чтобы они с ней были близки, но девушка не на шутку переживала за "деревянного здоровяка". Чаще она молчала и просто смотрела на то, как Атлас спит. Манория влюбилась в Рензо давно и опрометчиво. Потом разлюбила, снова влюбилась, опять остыла. И в итоге, будучи сообразительной, изобретательной особой, сделала его своим любовником. Такая роль, в общем-то, устраивала обоих. Если не считать, что Манории всегда чего-то не хватало. Неола почти не говорила с Рензо о Джулии. Только о страшных событиях, произошедших в монастыре Асмиллы. А когда и эта тема себя исчерпала, Неола почему-то разоткровенничилась и рассказала Рензо о своей тяге к Кею. Ей нравился этот взбалмошный лысый парнишка, но почему она не понимала. Наверно, предполагала Неола, он смешной, находчивый и добрый. Атлас соглашался с каждым словом и мысленно кивал. Когда приходили друзья, он забывал о своём ничтожном существовании, сызнова становясь могучим "дубовым" великаном.

Через месяц Атлас Рензо заговорил. И наболтался всласть с теми, кто окрашивал его немощные будни пространными монологами. Но тайн Рензо не выдал. Ни одной. Однако пришлось говорить не только с друзьями, но и с хладнокровными профессионалами, которые тратили на него своё рабочее время, силясь вернуть к прежнему состоянию. Диагноз звучал как приговор. Атлас получил серьёзную травму позвоночника, был задет костный мозг. Врачам удалось справиться с полным параличом, но встать на ноги Рензо больше не сможет. Никогда! Вы должны радоваться, говорили мудрые профессоры, вам удалось то, что мало кому по силам. Выжили, остались в своём уме после продолжительной комы, можете говорить, есть, чувствовать и держать пальцами карандаш. Рензо не спорил и даже порадовался. Шло время, и его характер менялся. Атлас набрасывался на медперсонал. Становился несносным, отказываясь от препаратов, курсов реабилитации, от всего, что могло пойти на пользу. "Какая разница?! – ревел, будто дикий зверь, в очередном припадке Рензо, – если я остаток жизни прикован к своей долбаной пятой точке?!" В целом, Атлас был прав. С ним никто не спорил, и от этого ему становилось ещё тоскливей. После очередной истерики Рензо увезли из клиники Стердастоса. Фургон ехал преступно долго, и Атлас решил, что он всех неимоверно достал и его везут куда подальше, чтобы оставить в лесу или бросить в реку. И когда машина встала, он услышал радостные возгласы ребятни. Его переправили далеко из столицы Бумеранга в коммуну хранителей птиц, что затаилась в дебрях местных джунглей. И тогда он в первый раз увиделся с той, кто его оберегала с момента приземления Ваздокского гиропалана на аэродром Стердастоса – с Омалой Пандерибе.

Пандерибе родилась в богатой, влиятельной семье Стердастоса – города, который долгое время утопал в нищете и собственных помоях. Будучи колонией сономитов, Стердастос платил нешуточные налоги в казну "древесного народа". Но страшней всего для населения Ржавого Бумеранга (остров имел форму этого снаряда) была участь прощаться с представителями редкого вида птиц, в честь которых и нарекли главный город. Продолжительная зависимость от Зен-Борима завершилась, когда жители коммуны встали на защиту лесов, которые собирались вырубить сономитские лесоповалы. Завязалась кровопролитная партизанская война, в которой предводительствовал брат Омалы. Сама же Пандерибе занималась переговорами с Илейей, просила о помощи, призывала оказать влияние на сономитские власти. Она воспользовалась недавней победой Илейцев в войне с сономито-гибриоидами и убедила тогдашнего Лидера Трезубца скорректировать мирный договор, внеся туда некоторые изменения, касавшиеся суверенитета Стердастоса. Подписанное на трёхсторонней встрече обновлённое соглашение вступило в силу восемь лет назад. Сономиты лишились власти на Бумеранге, а Стердастос и все его леса, провинции, реки и деревушки стали независимыми. Омала Пандерибе впустила на остров Илейские инвестиции, построив успешную карьеру, и всегда бралась за любое мало-мальски выгодное дело. Её фонд в сотрудничестве с компанией отца отсроил столицу острова, очистил её от грязи, снизил уровень преступности и запустил множество проектов, направленных на развитие инфраструктуры и социальной сферы. Омала могла стать главой Стердастоса, но никогда не видела себя в политике. Наладив торговлю с ведущими экспортёрами мира, она заняла пост генерального директора корпорации "ПанОм" и посвятила себя меценатству. Прожив тридцать четыре года, Омала по-прежнему считала себя мелкой, босоногой девчонкой, наделённой неиссякаемым талантом удивляться самому простому чуду. Однако Омала лукавила. Она отлично знала, что красива, стройна и невероятно эффектна. Её красота ни к чему не принуждала. Высокая, но не слишком. Кожа тёмная, будто кружка кофе, в который добавили щепотку сухого молока и размешали. Острый подбородок с едва заметной чувственной ямочкой, крупные от рождения губы, тонкая шея и чёрные, всегда аккуратно уложенные волосы, спадавшие чуть ниже плечь. Когда-то очень давно Омала Пандерибе в самом деле была босоногой наследницей целого состояния и не особенно пеклась о будущем. Но те времена ушли в прошлое.

Омала настаивала, чтобы в хижине сняли телепанель и отобрали у Рензо планшет с возможностью выхода в Потустороннюю Вязь. Но Атлас был непреклонен. ТВ-панель загоралась во время выпуска илейских новостей и гасла точно тогда, когда всё заканчивалось. Атлас впадал в уныние, которое запросто могло вернуть его к депрессии, из который Рензо выбрался с великим трудом. Потеряв смысл существования, Рензо искал ответы, но не находил. Более того, теперь ему казалось, что и прошлое его было не таким уж и определённым, и лучшим, что он делал, были саботаж, диверсии и казни.

На экране мелькали последние кадры. Танки, высоченные мехи, солдаты "РОМБА" на улицах бывших Илейских Территорий. Нынче его родные земли зовутся иначе. У руля встала марионетка Виктор Соломон, которая гордо, без опаски и сомнений вещает о всём, что шепчет кукловод. Рензо как и все те, кто не был напрочь обделён интеллектом, понимали, что реформы и любые перемены выдуманы апатиниумовым королём, которому похоже всё ещё мало. Рензо наблюдал за трансляцией чудовищного преступления. Не сдерживая слёз, он собственными глазами видел, как его друзей ведут на плаху. Новая власть устроила публичную казнь, поставив под наточенное лезвие электрогильотины Календару Блоус и всех тех, кто, по мнению Трезубца, пособничал террористам. Единственным неопровержимым доказательством была роковая запись кровавого побоища, устроенного Антом, которую выдал рыжий ублюдок Блинд. Массовое убийство, в том числе и персоны, собиравшейся в судьбоносный полёт на "Вечном Страннике", было сокрыто от расследования. Поступок трактовался однозначно – измена родной земле.

Когда наточенное лезвие опускалось на шею мудрой, сильной Блоус, Атласа чуть не разорвало от горечи, тоски и чистой, нефильтрованной злобы. Календара приняла смерть достойно, с ликом вселенского презрения и ненависти. Другие, их было немного, умоляли о помиловании. В основном молодые ребята, которые и жизни толком не видели. Такие гибнут на войне, но точно не под ножом допотопного умертвителя. Рензо горько, тихо плакал, протяжно ревел, неистово рычал и снова беспомощно рыдал. После того дня он не мог говорить двенадцать дней. Его язык развязала зашедшая навестить Неола. Её внутренняя сила и непоколебимость встряхнули Рензо, напомнили, что если он ещё жив, значит, в том есть некий смысл.

Илейский Конформатум – новое образование, призванное объединить всю Илейю с центром в Трезубце. Раньше было иначе, раньше было вольнее. Каждый крупный город имел вес и слово. Разумеется, переговоры на внешней арене проводил только Лидер Трезубца и всех Илейских Территорий, выступая волей каждого города. Но будь Штарбайн, Маникур или Вермер не согласны с Трезубцем, вопрос пересматривался или задвигался в долгий ящик. Сегодняшняя власть стремилась к тотальному контролю. И для свершения задуманного на пятом заседании Верховного Конфорнума был принят пугающий, изуверский "семнадцатый артикул", развязавший руки армии и поставивший экономику на военно-промышленные рельсы.

Вечером зашла высохшая старуха в ярком красном халате. Протёрла пыль, вынесла горшок, вылила мочу. Нехотя спросила, не нужно ли что ещё? Рензо показал, мол, спасибо, больше ничего. Стемнело, и Атлас собирался уснуть. За последние месяцы эти минуты перед сном стали для него настоящей пыткой. Отбиться от дурных мыслей помогала настойка из плодов местной ягоды – асгроры, которая давала терпкий, маслянисто-горчичный привкус. Крепкое пойло местных самоваров срубало Рензо наповал. Но старуха, призванная его оберегать, частенько отбирала бутылку у Атласа, а потом докладывала Омале, от которой Атласу сильно доставалось. Атлас собирался сделать пару-тройку решительных глотков и запустил руку под жёсткий матрас, дыбы вытащить заветный бутыль. Но в его хижину снова вторглись. На сей раз Омала не обманула и пришла.

– Как ты, мой друг? – устало спросила Омала, снимая золотые серёжки, цепочку и браслеты с обеих рук. На ней было чёрное обтягивающее платье-футляр, поверх которого она набросила лёгкий хлопковый кардиган.

– Прекрасно выглядишь, – не сдержался от комплимента Атлас, хотя для него обычного это было вполне нормальным.

– Твоя галантность меня настораживает, – улыбнулась Омала, – верно что-то задумал.

– И чего я могу выдумать, находясь во власти пятой точки? – всплеснул руками "деревянный".

– Ты всегда непредсказуем.

Расправившись с последним украшением и сложив его в миниатюрную сумочку, Омала выпрыгнула из узких туфель, лёгким движением подхватила их рукой и устремилась к выходу.

– Куда ты?!

– Переоденусь и вернусь!

Атлас вспомнил парнишку Анта, который якобы угробил троих и потом забыл, каким образом. Он говорил о едком дыме, сковавшим улочки "котла" в ту ночь. И то странное послание в конце записи. Неизвестный язык, доступный единственному Асмару Мбалли. Календара просила найти его и расспросить. Знала бы она, что связывало его, Атласа, и старика много лет назад. Рензо испытывал вину. За всё, что приключилось с теми, кто был ему небезразличен. Стоя у электрогильотины Ант казался отстранённым, будто разум давно покинул его. Суду это на руку. Сошёл с ума, не выдержав мук совести. Отличная возможность запугать народ, выставив на обозрение расправу над "мерзавцами". Теперь черёд неуловимого Инсара Килоди. Его ищут, старательно, фанатично, но безрезультатно. Скрылся у сономитов или подался в ядовитые земли гадких гибриоидов? В любом случае охота не прекратится. Килоди символизирует назойливую острую занозу, впившуюся в систему Трезубца.

– Я пришла, – пропела Омала, озарив скудное жилище сиянием своей красоты. Теперь на ней были просторные спортивные штаны, мужская льняная рубашка и кроссовки.

Женщина зажгла свечи, расставленные по углам хибарки, развернула гамак, свёрнутый напротив койки Рензо, поставила на импровизированный туалетный столик из доски и пары деревянных подпорок плетёную корзину для пикников.

– Принесла поесть, – она распаковала свёртки, – сэндвичи с тунцом, ветчиной, говядиной и индейкой. Пара кусков сыра – обязательно попробуй оба, пальчики оближешь. Ещё здесь соус из авокадо, тонкие колбаски, оливки и свежий багет прямиком из Октоса. И да, разумеется, бутылка красного исиудского вина. Знаю, ты любишь его.

– Нет слов, Омала, – довольно хмыкнул Рензо, – вообще меня здесь неплохо кормят.

– Я в курсе.

– Тогда зачем это всё?

– Тебе не нравится? Могу собраться и уйти, – выпалила Омала.

– Нет. Всё отлично, – поторопился с извинениями Рензо, – просто неожиданно.

– Хотела сделать тебе приятно, приготовила лёгкий ужин. Сам знаешь, мне не для кого больше стараться. А ты – почётный гость!

– Погоди, хочешь сказать, ты самолично кромсала булку, рубила мясо и нарезала ломтями сыр?

– Зря удивляешься, – подняла свои роскошные брови Омала, – я и не такое ещё могу, знаешь ли.

Они засмеялись и принялись за еду, успевая болтать обо всём на свете. Вкусно было настолько, что Атлас не заметил, как опустела корзина. Вина тоже оставалось на самом дне. Омала разлеглась в гамаке, накрылась шерстяным пледом. Ночи в джунглях были прохладными, часто шёл дождь. Как только начинало накрапывать, дежурный коммуны прибегал к хижине и накрывал её брезентом. Рензо ещё ни разу не промок и в душе был сильно благодарен тому пареньку, который всегда успевал спасти его от сырости.