Текст книги "Шёпот Зуверфов(СИ)"

Автор книги: Рем Манулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Быть может, нас сдали местные? Пока мы болтались там, как замороженная свинина, они выбивали для себя гонорар? – Инсар слабо верил в своё предположение. Фесрам принадлежал Мейхеру Заволло. А уж он никогда не торговался с Трезубцем.

– Нет, – холодно вмешался Зуверф, – зараза в крови.

Инсар всё понял. Треклятые миниботы выдали его, когда он остался без "прикрытия". Он хотел обвинить Зуверфа, но понял, что иначе выбраться бы им не удалось. А дозорным хватило бы и полминуты, чтобы обнаружить заветный красный маячок на своей кармической карте.

– Нужно бежать, – предложил Инсар.

Антропоморфный сгусток помотал головой, мол, нет, никуда мы не сдвинемся. И тут же рассеялся, слившись с темнотой заброшенного помещения.

– Повторяю приказ, – снова заговорили динамики над Фесрамом. Предлагалось в течение пяти минут привезти Килоди на центральную площадь, заросшую диким явеем. Когда время вышло, из чрева пузатых гиропланов, уцепившись за трос, посыпались десятки солдат в респираторах. В городе завязалась носильная ревизия. Бойцы просматривали каждую квартиру. Килоди решился на побег, но с другой стороны цеха, где начинался спасительный лес, уже замер в воздухе гироплан-разведчик. Он барражировал туда-сюда, контролируя каждый сантиметр суши.

– Что делать, что делать, – прошептал самому себе Килоди.

– Жди, смирись и терпи, – ответил Зуверф из пустоты. – Не верь одноглазому плуту. Следуй в "котёл", в нём есть твоё начало, и больше нигде. Вернись, найди трезубец непреломлённого Хсара и стань владыкой.

Инсар никогда бы не подумал, что поступит именно так: он уселся на грязный мрамор, сложил ноги одну на другую, руками упёрся в колени и закрыл глаза. Измир трепал его, вынуждал бежать или хотя бы попробовать отбиться. Карлик изнывал, по обыкновению матерился, хватал автомат, грозился, что пристрелит Инсара, потом хныкал, ронял оружие и, упав на колени, умалял сражаться. Инсар оставался непреклонен и молчалив, будто каменное изваяние, которое по ошибке занесли в тесный, душный цех, а потом позабыли, оставив прозябать. Где-то вдалеке затрещал автомат, послышались крики. Ругань и брань доносилась из всех уголков Фесрама. Пятая рота заканчивала проверку, оставался завод и цеха. Инсара нашли быстро. Двое открыли ворота, и ещё двое ворвались в брошенное помещение как морозный ветер, стремительно и тревожно.

– Не стрелять! – скомандовал один из них. Инсар не открыл своих глаз.

– Живой? – спросил другой солдат.

Инсар не ответил. Его толкнули и прижали к цементу. Инсар поймал себя на мысли, что в последнее время он буквально сроднился с этим затвердевшим раствором, больно часто им приходится встречаться.

– Нашли гниду, – передал по внутренней связи третий голос, – ведём на площадь, встречайте.

Инсар был благодарен бойцам пятой роты: никакого рукоприкладства и лишнего фанатизма. Его скрутили и просто повели, как ведут рядового преступника в камеру "РОМБА". Или, быть может, потому и не трогают, что знают насколько он ценный персонаж? С ним захочет потолковать весь раздутый бюрократический аппарат Трезубца. А потом и специалисты "Чистого разума". Ведь для них загадка, почему миниботы так плохо справились со своей задачей. И ещё какая-нибудь сволочь приложит к нему свои ручищи, дабы урвать кусок торта. Надо же, подумал Инсар, а он становится параноиком, помышляя, будто кому-то настолько важен, чтобы начать его, Инсара, делить. В итоге всё выльется в одиночную камеру всё в том же "РОМБЕ" или, что намного скверней, глухая палата в третьем секторе Нуттглехарта. Туда он точно пока что не собирался.

Его привели на площадь. Узкая и тесная, она напоминала заросшую сорняком песочницу, в которой пару десятилетий назад ребятня лепила свои пироги из песка. Вокруг него сгрудились в кучу военные. Каждый считал своим долгом отвесить крепкую, обидную реплику и плюнуть под ноги конвоируемому. Рядом с центром города, на одной из самых широких улиц, носившей когда-то имя одного популярного илейского философа, присел пузатый гироплан. Открыв брюхо, он выжидал, когда пассажиры вернутся на борт с ценной находкой. Инсар по-прежнему не разевал рта, оставался слеп и невозмутим. Его тело болезненно ныло, а ноги и кисти руки закоченели так, как никогда не мёрзли в самые суровые будни Олос-Марка. Измир негодовал, пинался, вырывался, но получал тычки и ненадолго замолкал. Фесрамцы расходились по своим жилищам. Некоторые еле ковыляли, придерживаясь за животы или за разбитые прикладом окровавленные лица. Напавший на "спящий город" бриз убаюкивал до тех пор, пока в ночном воздухе не прогремел залп разрывного снаряда. Инсара повалили на землю, снова, и самый крупный парень, широкий и, по всей видимости, бесстрашный, навалился на него, уберегая от возможного обстрела. Но перестрелки не завязалось. На одной из крыш семиэтажного жилого дома показалось движение. Бойцы заметили его сразу и незамедлительно открыли огонь. Рокот автоматов затих, гильзы застлали асфальт. Начали переговариваться, меняя позиции. Инсара потащили внутрь гироплана. Его прикрывало пятеро. Когда они оказались в чреве "тяжеловеса", язык грузового люка медленно поплыл вверх, загудели двигатели, гироплан принялся набирать высоту. Карлик-гибриоид остался под небом "спящего города". Крыша снова блеснула чем-то металлическим. Лёгкий гироплан-разведчик ударил туда своими фонарями, прощупывая каждый метр. Даже самый прожжённый вояка, бывавший не раз под серьезным прессом, мысленно чертыхнулся, послав всё псу под хвост. Молодые тихо выругались. Тревога подняла их с коек и забросила в Фесрам. "Старики" мололи разное, но узнав в гироплане о "спящем городе", пригорюнились. "Плохой город", – бубнили они, – "болтают, будто там заправляют головорезы Заволло. Хреново будет с ними повстречаться". И опасения сбылись. Будто какой-нибудь воскреснувший миф или ожившая легенда, свысока на них воззрился заточённый в блестящий доспех Мейхер Заволло. Тяжёлый гироплан поплыл из города, словно вор, который захватил добычу и собирается умыкнуть из-под носа у хозяина. Пара смельчаков вскинула автоматы, приготовившись стрелять, но старослужащие шикнули на них, приказав не дёргаться. Заволло поднял правую руку и сжал кисть в кулак. Гироплан остановился, будто его заморозили и оставили в подвешенном состоянии.

– Ворвавшись в мой город, вы ведёте себя так, будто вступил в силу семнадцатый артикул! – раздалось изо всех уголков Фесрама.

Звук исходил из мегафонов, установленных на домах и перекрёстках на случай тревоги. Голос, властный, ирреально-наэлектризованный, будто к груди приложили оголённый провод и заставили терпеть и читать проповедь, принадлежал вожаку Заволло.

– Убирайтесь прочь и верните то, что забрали! – потребовал он и опустил руку. Пузатый гироплан покачнулся и снова пришёл в движение. – Если ослушаетесь, домой вернётесь, закованные в цинк. Обещаю!

Пара быстроходных военных машин окружила Заволло. Пилоты взяли его на мушку и ожидали соответствующей команды. Мейхер не дёргался. Его тело скрывал металлический бледно-серый экзокостюм, разработанный на базе военного экзоскелета последнего образца. Подобные носила военная элита Детры. На большой земле их видели всего пару раз. Наглухо закрытый экзокостюм завершался острым шлемом с тонким матово-чёрным армированным стеклом для глаз, узким и плохо доступным для снайпера. На боках костюма крепилась пара кобур, занятых чёрными пистолетами. Заволло был амбидекстером, потому запросто стрелял с двух рук. На груди костюма был выписан чёрный знак – две симметричные молнии, концы которых сходятся в центре прямоугольника. Символ группировки Заволло, который появлялся на заборах или долгостроях в разных уголках Илейи и докучал местным властям одним только своим появлением.

– С кем я говорю? – спросил командир пятой роты через динамик гироплана.

– А то ты не знаешь, – выпалил Заволло, – перестань прикидываться дурнем, забирай своих молодцов и отдай мне Килоди! Иначе быть беде.

– Вы угрожаете армии Илейских Территорий?! Вы смеете что-то требовать от тех, кто преследует интересы власти?! – завопил динамик.

– Если кто не разобрал вдали, то я только что кивнул, – прогудели мегафоны, и один из солдат нервно хихикнул.

По внутренней линии прошёл приказ, состоявший из одного слова – стреляйте. Пилоты разведчиков переглянулись, скинули колпачок тумблера и с учащённым биением сердца надавили на него. Но турели, висевшие под фюзеляжем гиропланов, не затараторили, превращая цель в ошмётки мяса. Более того, вся техника будто спятила, мониторы то гасли, то зажигались, засвистел сигнал пожарной тревоги. Заволло мотнул своим шлемом, и оба гироплана не на шутку тряхануло, и они стали резко терять высоту и рухнули, жёстко, но абсолютно безопасно для экипажа. "Толстяк", на который втащили Килоди, также начал снижаться.

"Заволло уникален", – прошептал на ушко Инсару Зуверф. Килоди наконец раскрыл глаза. Вокруг столпились напуганные бойцы. Они находились в десантном отсеке. Инсар осмотрелся по сторонам, но Зу нигде не было.

"Ему подвластна Потустороння Вязь", – снова прошептал Зуверф, будто делился сокровенной тайной, – "для техники он неуязвим".

И тогда Килоди по-настоящему испугался. Будучи не обкатанным в вооружённых конфликтах юнцом, он убил всего нескольких врагов, был жесток, но не принимал смерть близко к сердцу. Однако среди его напарников имелись куда более талантливые субъекты, выбивавшие сто баллов из ста одним выстрелом. Но чёрная субстанция выбрала его, и стала использовать в поисках внутренней силы. Но вместе с тем сделал его закалённым убийцей. Но что, если Зуверф выберет такого монстра, как Заволло? Килоди представил последствия, но шёпот в его голове быстро успокоил все волнения:

"Ты – балай-де-утран. И другого больше не будет!"

"Помоги мне", – подумал Инсар, обращаясь к Зуверфу.

"Нет нужды".

"Что будет с Измиром?", – снова спросил Килоди.

"Не заботься о нём", – спокойно ответил Зуверф. – "Не верь плуту".

– Покажись, трусливая собака! – выпалили мегафоны.

– Что ты себе позволяешь, Заволло?! – прохрипели динамики гироплана. – Приказываю сдаться!

– Уберите оружие, – попросил у военных Заволло, спокойно и рассудительно, – нам не нужны смерти. Зачем проливать кровь за жизнь убийцы? Кто захочет уйти без ссоры, я не воспротивлюсь. Но любая агрессия будет пресечена.

На крышах других многоэтажек, словно по щелчку пальцев, образовались снайперы. На некоторых были маски и противогазы. Одновременно с этим многие солдаты на площади побросали свои автоматы, сняли с поясов дополнительные рожки, избавились от пистолетов и ножей. Подняв руки, они показали, что спорить не намерены. Большая часть десанта медленно прошла к грузовому гироплану. На землю рухнул люк, оттуда высыпали бойцы с оружием наизготовку.

– Не чуди! Убираемся отсюда! – бросил высокий старожил, которому хотелось быстрей покинуть Фесрам живым.

– Отправишься под трибунал! – плюнул ему под ноги другой солдат, молодой и дерзкий сержант. Некоторые пошли за ним, остальные последовали в гироплан и ждали. Они отлично знали, чем всё закончится.

– Откажитесь от кровопролития, – призывал Мейхер Заволло, – пойдите прочь!

– Нет уж, сукин сын! – оскалился сержант и, прицелившись в оптику, произвёл несколько коротких очередей почти наугад. Всё ушло в молоко. Заволло пригнулся, исчезнув из видимости.

– Последняя попытка! – упрашивал электронный голос из мегафонов. – Одумайтесь! За кого вы гибните? Всего лишь мразь, которой место на свалке в куче отходов. И вы готовы умереть ради этого ублюдка?!

– Тогда нахер он тебе сдался?! – натужно прокричал сержант через свой респиратор, крутясь на месте, как юла, и тыкая дулом автомата в темноту. Заволло скрылся, остались безмолвные снайперы, ожидающие карательной команды.

– Он пришёл к нам. Мы обязаны исполнить свой долг перед каждым, нуждающимся в поддержке!

– Сраная чушь! Вшивая шавка Заволло! Ты перебил уйму моих сослуживцев! Паскуда, прячущаяся за спинами своих лизоблюдов! Чем ты им мозги промываешь? А? И что у тебя вместо лица, Заволло? Покажи нам его, великий борец за правду! Или у тебя там яйца в полморды, отросшие после воздуха ядовитого гадюжника? Вот будет смеху, бунтарь с причиндалами на харе! Я буду ржать, пока не лопну! А, Заволло? Я прав?!

Мейхер возник за его спиной также внезапно, как вырывают зуб у дантиста или вонзается в лобовое стекло авто какая-нибудь крупная мошка. Мейхер схватил сержанта за воротник камуфляжа и прислонил его к своей груди. Со стороны это напоминало страстный танец двух влюблённых, которые вот-вот поссорятся и разойдутся навсегда. Коротким тычком ноги он подкосил колени солдата. Обвив одной рукой его горло, второй, с зажатым ножом, Заволло упёрся в спину и процедил сквозь маску:

– Ты – виновен!

Заволло воткнул ему в спину нож по рукоятку, сержант подавился кровью, что-то попытался сказать, но получился сдавленный гортанный вопль. Разом полыхнули все винтовки, приготовленные на крышах. Семеро не сдавшихся бойцов упали на отравленную землю "спящего города". Заволло вынул клинок, протёр его о камуфляж убитого и вернул в ножны, устроенные на боку, рядом с кобурой.

– Притащите его сюда, – подойдя к "пузатому" гироплану, попросил Заволло и кивнул на сидящего Килоди. Откуда-то донёсся протяжный, усталый мат Измира.

Когда Инсара вывели из гироплана, Заволло поблагодарил уцелевших бойцов пятой роты и спросил, не желают ли они забрать с собой трупы сослуживцев. Молодые замотали головами, мол, нет, не хотим. Но старики знали, что возвращаться на ближайшую базу "РОМБА" без павших коллег ниже всякого достоинства.

– Оружие мы оставим. И одну куртку, – отметил Заволло, никто не возражал.

Тяжеловоз набрал высоту. Разведчики присоединились к нему, и вместе они поплыли к границам города.

Инсара снова куда-то вели. Сняли путы, набросили на плечи трофейный бушлат, тоже молчали. Измир, наконец, заткнулся и ковылял где-то на шаг позади. Килоди уставился под ноги, не задавая лишних вопросов. Интуиция или внутренне чутьё подсказывало ему, – он опять не с друзьями.

– Момент настал, – снова прошептал Инсару его чернильный приятель.

Килоди никогда бы не понял, о чём он, если бы в голове конвоя из-под земли не выросла высокая, неестественно вытянутая тёмная маслянистая фигура, которая тот час обрушилась на конвоиров, посылая сокрушительные удары и разя заострённым подобием лезвия. Это случилось в просторном дворе, зажатом меж домов по всему периметру. Прямо на детской площадке. Пока они тащились, шаркая ногами, Килоди внимательно изучал качели, горку, брошенные ржавые санки. И вот, мгновенье назад, окровавленный человек рухнул прямо на эти санки. Погибло ещё трое. Быстро и до причудливого буднично. Мейхер Заволло метнулся к чёрной фигуре. Добежав, он ловко вскинул армированную руку с зажатым клинком и молниеносно полоснул им по Зуверфу. Мрачный силуэт завыл, громко и пронзительно:

– Алока-шим-дериф! Алокайи шамвалаз! Алокайи!!! – возопил уязвлённый демон.

Инсар присел на колено, сдавил свои уши ладонями, зажмурился. Крик Зуверфа был невыносим. То же самое сделали и другие, все за исключением Заволло. Он сверкал своим ножом, разгоняя фантома, разрывая его на частички, которые потом вновь собирались вместе. Но стон не прекращался. Клинок Заволло стал накаляться, будто только что вышел из кузницы. Зуверф пытался дать отпор, но каждый раз ему не хватало резкости, скорости или сноровки. Когда лезвие стало напоминать раскалённый столб лавы, Заволло обрушился в последний раз, и Зуверф рассеялся. Сгустки чёрного мрака стремительно поплыли в зеленоватом воздухе Фесрама и с силой, будто выбивая дверь ногой, вонзились в глотку, уши, ноздри и все кожные поры Инсара Килоди. Он что-то хрипло простонал и почувствовал, как теряет сознание.

– Алокайи тут. Нас мало. Алокайи, наш балай-де-утран! Берегись алокайев, – тихо, как зашибленный психопат нашёптывал Зу, – он не вашего рода, не илейец, никто из вас.

Последним, кого успел увидеть перед продолжительным сном Инсар, стал Мейхер Заволло, склонившийся к нему почти по-отцовски. Килоди поплыл куда-то вверх и уснул.

Глава 10.

Сезон дождей был в самом разгаре. В монастыре Асмиллы готовили запасы продовольствия на грядущий сезон холодов, который обычно тянется слишком долго и не приносит никаких радостей, если не считать Праздник Обновлённого Цикла. Самая весёлая и дружелюбная ночь, какую только можно представить. Все граждане Илейи радуют друг друга подарками и сувенирами. К слову, даже сономит или замшелый гибриоид в эти светлые дни достоен внимания.

Однако в обители Асмиллы царило угнетающее расположение духа. Никто не понимал, в чём причина, но каждый знал – грядут нелёгкие, беспокойные времена, которые принесут лишь горечь и страдания. В своей келье, в строжайшем уединении (так распорядилась настоятельница Блоус) горевала Неола Фрай. Она оплакивала отца, узнав о его смерти из выпуска новостей. Разумеется, она корила себя, ругала за упёртость и за то, что бросила его, убежав из дома тогда, когда была нужнее всего. И что отказалась уйти с той дамой, что звала её. Джулия и деревянный великан куда-то запропастились, хотя давным-давно должны были вернуться. Ваздок не выходил на связь, и Календара с каждым днём становилась только мрачнее. Её, Неолу, пятнадцатилетнюю девчонку без семьи, все бросили, оставив в приюте наедине с единственно верным существом – бинтуронгом, который завалился на постели в её ногах и виновато посматривал на заплаканную хозяйку. Нет, был ещё человек, способный растормошить принцессу и отвлечь от горя. Наспех выздоровевший от недуга Кей снова заглянул к Неоле, слегка приоткрыв входную дверцу. Неола едва кивнула, и парень вошёл, устроившись на жёсткой табуретке возле узенького оконца.

– Сегодня солнечно. Первый и последний раз, наверно, – робко начал Кей, хотя понимал, что как последний дурак припёрся совсем не вовремя.

– Ага, – утерев слёзы рукавом синего платья, промычала Неола, – долго мы его ещё не увидим.

Пауза затянулась. Кейлор собирался уходить, но Неола вдруг резко спросила, остановив его:

– Я дурная ревелка? Всё хнычу и хнычу! Хотя думала, что уже не буду реветь, – она снова залилась слезами и тут же остановила их невообразимым усилием воли.

– Не бери в голову, – отмахнулся Кей, – у тебя самая страшная потеря, которую только может понести человек, особенно в таком нежном, хрупком возрасте.

– Спасибо, что напомнил, – она снова захныкала, но как-то на автомате, не всерьёз.

– Кем был для тебя отец? Понимаешь, я всегда полагал, что у Лидера всей Илейи не может быть полноценной семьи, а дети растут сами по себе.

Неола замотала своими растрёпанными волосами:

– У нас всё не так. Было. Он любил меня, а я его. И он меня не забывал. Никогда. Даже заработавшись, звонил и просил прощенья, что задерживается. Папа был лучшим из всех, кого я знала, – она высморкалась в платок и убрала его в кармашек платья.

– Ты выросла нормальной, ну в смысле без этих замашек, когда выбираешь из дорогого и самого неприлично дорогого, или там носишь шмотки, продав которые можно прокормить половину Илейи, – в очередной раз Кей почувствовал, что сморозил чушь и сейчас получит чёткий, грозный ответ. Когда Кей и Неола болтали тет-а-тет, разница в четыре года стиралась, настолько взрослой была девчурка Фрая.

– У меня полно таких знакомых, – спокойно ответила Неола, – разные модные штуки или косметика популярных марок. Я не больна этим. Меня всегда волновали другие вещи.

– Например? – Кей поднял складки кожи над глазницами, которые у обычных людей зовутся бровями.

– Тебе правда любопытно? – всплеснула руками Неола так, будто не верила, что кому-то по-настоящему интересно, что её волнует.

– Расскажи,– настаивал Кей.

Неола заломила руки, немного посомневалась, набрала в лёгкие воздуха и выдала быстро, почти неразборчиво:

– Я обожаю конструировать!

Кей пожал плечами, дескать, ничего не понял.

– Создавать всякие механизмы из металла, проводов и микросхем. А потом смотреть, как они двигаются, взаимодействуют, даже разговаривают друг с другом, – Неола смущалась, но разговор занимал её.

– Уф, надо же, – по-настоящему удивился Кей, – а расскажи, что ты собрала из последнего?

– Ты когда последний раз видел бинтуронга? – спросила Неола, посмотрев на своего мохнатого любимца.

– Не знаю. Никогда, наверно.

– А почему?

– Потому что они до жути редкие твари? – предположил Кей.

– Не притворяйся дурнем, – насупилась Неола, – медведопсы уже лет двадцать как вымерли, а мой Пудинг – это автономный механизм, запрограммированный меня защищать. Я сама его сделала. Училась по конспектам, которые мне присылал папин друг дядя Асмар. Признаться, я никогда его не видела, но зато все записи понятные, ничего лишнего, с рисунками для наглядности. Папа тоже чуть-чуть помогал, в основном с установкой программного обеспечения, и всё. Пудинг у меня уже год живёт. Как настоящий, правда?

– Ничего себе! – Кей соскочил с табурета, приблизившись к косматой туше. Бинтуронг тут же зарычал и вильнул своим массивным хвостом.

– В него заложена программа, по которой он ведёт себя как пёс. Определённые слова задают команду, которую он выполняет тотчас. Смотри, – она повернулась к Пудингу и произнесла, – клубничный джем!

Медведопёс обмяк и закрыл глазища.

– Вырубился? – предположил Кей.

– Ага, – кивнула Неола, пошарила рукой на загривке животного, и оно снова ожило.

– Если выйдем во двор, я покажу тебе, как он может меня оберегать, – предложила принцесса. Кей с радостью согласился.

Солнце садилось, в монастырском саду неспешно прогуливались семенаристы, обсуждали грядущие выборы Лидера и недавний фестиваль независимого кино. Неола и Кей нашли старый сарай, в котором дворник держал инвентарь. Сарай не запирали, и ребята с лёгкостью уволокли старую, облезлую сосновую метёлку и направились за стены монастыря. Добравшись до цветочного холма, они установили инструмент, древком вбив его в землю. Кей немного отошёл в сторону. Неола подошла к палке, посмотрела на неё, затем на Пудинга, который не терял хозяйку из виду, потом снова на палку.

– Малиновый десерт! – скомандовала Неола и отбежала от метлы.

Бинтуронг встал в боевую позицию, оскалился, показав все свои заострённые железные зубы. Через секунду он набросился на орудие уборки и разнёс его в щепки, действуя пастью и мощными когтистыми лапами. Со стороны издевательство над метлой выглядело ужасающе. Механический пёс рвал с такой силой и отрешенностью, с какой может работать только отбойный молоток или штамповальная машина. Сомнений не оставалось, перед ними зверствовал мех, обязанный растерзать любого, кто обидит маленькую принцессу.

– Пусть это останется тайной, – попросила Неола, когда Пудинг закончил расправу.

– Никаких проблем, – согласился Кей.

За обедом в столовой было на редкость тихо. Неола ковыряла свой толчёный картофель, аппетит не приходил. Кей сидел напротив и уплетал овощное рагу. Заиграла музыка, то была новая популярная девчачья группа, которая должна была выступать в монастыре перед Праздником Обновлённого Цикла. Лёгкий и простой мотивчик запоминался на раз. Неола поморщилась. Ей всё это не нравилось. После музыкальной передачи зажглась яркая сине-белая заставка ежедневной аналитической программы. В кадре появилась красивая белокожая блондинка и принялась вещать с умным видом, кивая в такт своим словам. Особенно её шевелюра тряслась, следуя за немного вытянутым, неправильным черепом, когда она рубила с плеча, прямо в лоб, только проверенными и ужасающими фактами. Её текст иногда разбавляли какие-то замутнённые кадры, сводки хроники и разнообразные фотографии:

"Новые факты открываются в процессе расследования массового убийства, случившегося в центре нашей столицы, в театре "О??Шара". Мы не раз рассказывали о подробностях этого ужасного кошмара, в котором замешены боевики террористической группы некоего Мейхера Заволло. Об этом говорит их почерк во время так называемых "казней неугодных". Кого Заволло и его сообщники называют неугодными? Профессора химии семидесяти трёх лет, который лишь пару месяцев назад пережил инсульт, или, быть может, лауреата премии "Юный гений", думавшего, что у него вся жизнь впереди? Мы не знаем ответа. Чем руководствуются эти нелюди, сеющие панику и страх во всех пределах Илейи? У них нет чётких требований или плана. Они исполняют чью-то волю. Очередная попытка сономитов дестабилизировать обстановку на нашей земле? Возможно. Яркий символ, оставленный на месте жуткой трагедии, скрещённый в центре треугольника симметричный знак, граждане Илейских Территорий встречают повсеместно – на облицовке домов, брошенной технике и попросту на асфальте у подъезда собственного жилища. Как бы там ни было, но организованная преступная группировка в наших пределах несёт страшную опасность, с которой власть обязана бороться категорично и хладнокровно. Важности добавляет и тот факт, что террористы скрывают убийцу нашего Лидера – Инсара Килоди, который был замечен в печально известном Фесраме. Боевики дали бой подразделению регулярной армии "РОМБА" и скрылись, отказавшись выдать Килоди. Безусловно, процент локального террора возрос после гражданских столкновений на юго-западе Илейи. Недовольные политикой Трезубца высказываются за независимость, которую им вроде как обещает командир Заволло, но, повторюсь, никаких официальных заявлений получено не было. Конфорнум готовит ряд поправок в действующий Конформат, открывающий простор в методах борьбы против терроризма. Председатель Конфорнума подтвердил всю важность сложившейся после гибели Самюэля Фрая ситуации, и не исключил право членов Конфорнума голосовать за принятие семнадцатого артикула, который введёт в стране военное положение и преобразует нашу жизнь до неузнаваемости. К другим новостям. "Вечный странник" передаёт новые данные. Выйдя на заданный курс, команда двигается по графику. Путешествие в один конец только начато, передают космонавты, но у всей команды отличное предчувствие. Они приближаются к межгалактической мембране, которая, по расчётам учёных, должна запустить "Вечного странника" в своеобразный пространственный коридор, выходом из которого и станет искомая звёздная система. Оттуда они смогут передать сигнал, но придёт он к нам спустя четыре месяца. Долгая переписка затянется на годы, но всё это ради расшифровки молекулярного кода такого ценного для всех илейцев вещества, коим является апатиниум. Синтезировав апатиниум, мы обезопасим наше будущее. И снова к главной теме. Мейхер Заволло...".

Экран погас. В столовой зале тихо шептались о своём. Несколько сотен зубов перемалывали пищу, и множество ложек хаотично стучало по дну тарелки, черпая из неё свежий, ещё горячий суп.

***

– Пришла твоя очередь, – Неола слегка улыбнулась и вопросительно взглянула на Кея. Они снова сидели в её комнате и играли в карты. Надвигалась ночь, за окном снова бушевала непогода, лился дождь, почва разбухала от влаги.

– Ты о чём?

– Рассказывай о себе. Мне ж интересно не меньше твоего, – улыбнулась Неола, отложила карты и приготовилась слушать.

– Скукотища, – отмахнулся Кейлор, но принцесса настаивала.

– С чего начать? Ну, родился я в Котловане. Отца не было, мать умерла рано, воспитывали меня тётка, её хахаль да крыши "котла". Когда вылупился, посчитали ущербным: ни одной волосинки на всём теле. Ну, ждали, отрастет, думали. Ан-нет. Врачи выдали диагноз, но мне, признаться, плевать на него. Ребятня в подворотнях тыкала в меня пальцами, парни ржали как кони, когда видели мою лысую башку. Но я привык. Некоторым давал отпор. Воровал, торговал в "предбаннике", жрал то, что стащу из какой-нибудь бакалеи. Примерно в твоём возрасте я попал в переделку, но мне помогла Церковь Асмиллы. Со мной возился Атлас. Поначалу я его знатно раздражал, но со временем мы сдружились.

– Со стороны вы выглядите как братья, – улыбнулась Неола.

– Ага, старший позёр и младший хитёр, – засмеялся Кейлор и глянул в окно. По слабо освещённому Монастырскому тракту мчалась машина. Сияние фар приближалось стремительно и неизбежно.

– Интересно, может это Атлас и Джулия? – предположил Кей.

Но парень ошибался. В вестибюле монастырского гостевого дома задребезжал колокольчик. Незваные гости требовали отпереть главные ворота.

– Что за спешка? – спросила Календара Блоус по интеркому, спустившись в зал и прильнув к мониторам камер видеонаблюдения.

– Уважаемая госпожа Блоус, – начал обыкновенный, пресный ничем не примечательный мужской голос, который мог бы принадлежать миллионам жителей гигаполиса, – вас беспокоит Отдел Досмотра. Впустите нас, есть пара вопросов, нуждающихся в обсуждении.

– На каком основании? – Блоус не на шутку рассердилась, вены на её тонкой шеи вздулись, лицо скривилось.

– На таком, что уж лучше вы нам дадите пару минут, и мы укатим восвояси, чем будем тут препираться до утра.

Календара Блоус кивнула консьержке, и та надавила на нужную кнопку на панели рядом с мониторами. Высокие металлические ворота поплыли в разные стороны, стражи порядка оказались внутри обители.

– Хех, нарядно тут у вас, никогда не бывал, – подметил сотрудник Отдела Досмотра, разглядывая интерьер.

Пара служителей уселась в кресла и пыталась заговорить о главном. Календара смиренно слушала, стараясь не торопить.

– Слыхали, нас скоро переделают, переименуют и сократят вполовину, – говорил высокий блондин с лицом настолько же непримечательным, как и его голос, – но пока держат втайне. Зачем? Пёс его знает, но слушок прошёл, да, причём настолько откровенный, что не поверить сложно.

Второй, он был ниже, моложе и молчаливей, только кивнул, подтверждая слова коллеги.

– Прошу меня извинить, – сквозь зубы процедила Блоус, – но вы прибыли в столь поздний час, чтобы посплетничать о переменах в вашем аппарате? Если так, мне это совершенно не интересно.

Блондин покрутил своей большой головой, мялся и начал тихо, почти шёпотом:

– Это вы нас простите, но, как бы это, начну со службы, так сказать, для очистки совести. Ответ я предполагаю, но потребовать мой долг, – он одёрнулся, выпрямился в кресле, – Высший Конфорнум желает, чтобы прямая дочь покойного Самюэля Фрая присутствовала при торжественных похоронах, которые состоятся через два дня, и после того осталась на попечении у Магнолии Эльверс, новой главы корпорации "Чистый разум".

– Что за вздор?! – вспылила Календара, вскочила на ноги и собралась выпроводить гостей.

– Успокойтесь, уважаемая, – примирительно попросил досмотрщик, – мы лишь огласили требование руководства и приедем с ним к вам завтра в обед. Понимаете?