Текст книги "Невидимый противник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Микки Спиллейн,Френсис Локридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

 Глава 4

Главный вход в банк закрыт и загорожен толстой железной решеткой. Джон прошел мимо, к другой двери. Сторож в униформе увидел его через стекло, открыл ему дверь и сказал фальшивым деловым тоном:

– Добрый день, сэр.

– Добрый день, Барней,– ответил Джон и прошел в банк, чувствуя, что сторож обернулся и смотрит ему вслед.

Джону казалось, что его шаги звучали немного резко, когда он проходил через длинную комнату с низкими счетными столами кассиров, огороженными красивыми решетками. Некоторые кассиры посмотрели на него, но быстро опустили глаза, занявшись своей работой.

Через арку с дверями он вошел в помещение общей конторы и прошел между рядами тесно поставленных письменных столов. Затем, через другую арку с дверями, он вошел во вторую комнату конторы, где столы размещались более свободно и были места возле столов, чтобы могли присесть клиенты. За одним из этих письменных столов возле окна раньше сидел Джон Говард. Здесь все еще стояла табличка с его именем.

В этой комнате для избранных' лишь за немногими столами сидели служащие, и они подняли взоры не так, как кассиры, поспешившие опустить глаза. Эти приветствовали его кивками и подчеркнуто ни к чему не обязывающими улыбками. Затем из-за своего стола поднялся Генри Робертс, всегда сидевший близко от Говарда, и протянул ему руку. На его хорошо знакомом лице была улыбка, в глазах читалось участие.

Он молча крепко пожал Джону руку. Тот ожидал слов приветствия.

– Должен прямо тебе сказать, что мы...– проговорил Робертс и еще крепче пожал Джону руку.– Я полагаю...

Он отпустил руку Джона.

– К чертям, что можно еще сказать!

– Не знаю, Хэнк,– ответил Джон и посмотрел в глаза Робертсу.

В последнее время он многим людям смотрел в глаза: полицейским, судье, лифтеру. Оказывается, в глазах сограждан можно прочитать гораздо больше, чем он раньше думал. У людей, которые не верят, был малоподвижный и осторожный взор. Такое выражение глаз было сейчас у Генри Робертса. Ну, хорошо, я все-таки попытаюсь, подумал Джон.

– Я никогда даже не видел этой девушки,– сказал он.

– Само собой разумеется,– ответил Робертс, больше не принуждая себя глядеть в глаза Джона.– Все это – какое-то дьявольски идиотское недоразумение. Ну...

Он замолчал, ситуация явно была ему не по плечу.

Не знает, как ему теперь вывернуться, решил Джон.

– Мистер Филипс еще у себя? – спросил он и заметил, как в глазах Робертса появилось облегчение.

– Я полагаю, да,– ответил Робертс и с явным облегчением добавил: – Наверное, у себя. Хочешь, я сейчас...

– Нет,– сказал Джон,– я просто зайду к нему.

– Это лучше всего,– согласился Робертс.– Итак, всего хорошего!

Он схватил Джона за руку, но тотчас отпустил.

– Хочу только заверить тебя...– начал он и умолк.

– Конечно,– ответил Джон.– Я ценю это, Хэнк.

Он пошел дальше между столами. Головы, поднявшиеся во время его разговора с Робертсом, снова склонились над работой. Джон вышел в коридор и прошел к двери в конце его. На ней была табличка:

МАРТИН ФИЛИПС. ПРИЕМНАЯ

Джон вошел. Мириам Леси посмотрела на него, и ее голубые глаза расширились. Удивительно, как много можно прочесть в глазах.

– О, мистер Говард! – сказала она.– Я...

– Хорошо, Мириам. Он там?

Кивком он показал на кабинет Филипса.

– О,– снова сказала она.– К сожалению, сейчас кто-то зашел к нему.

Было легко понять ее смущение.

– Это кто-то из...

Дверь кабинета открылась, и вышел мужчина, которого Джон уже знал.

– Хелло, мистер Говард,– любезно сказал сержант Грэди.– Мы все время с вами встречаемся, не правда ли?

Джон кивнул.

– Таковы дела,—сказал Грэди.– Всего хорошего, мисс Леси.

Он ушел, оставив дверь кабинета открытой.

– Заходите, Говард,– услышал Джон голос Мартина Филипса.

Джон вошел.

Мартину Филипсу шел 61-й год. У него были густые каштановые волосы, приглаженные щеткой. Высокий и широкоплечий, он сидел за письменным столом в темнокоричневом костюме. Держа в руке очки, смотрел, как Джон подходил к нему по десятиметровому ковру, Свет из окна падал на лицо Джона.

– Садитесь, Говард,– предложил Филипс и подождал, пока Джон сел.– Это прискорбный случай.

У Филипса были карие глаза, не особенно теплые, по крайней мере в рабочее время. Теперь они тоже были невыразительны.

– Да,– ответил Джон,– весьма прискорбный, сэр.

– Как я слышал, вы утверждаете, что вообще не знали эту... эту девушку? – сказал Филипс.

– Нору Эванс,—уточнил Джон.– Да, я утверждаю это, мистер Филипс.

– Гм. И мне сообщили, будто бы вы снимали для нее квартиру и оплатили это чеком на «Риверсайд».

– И что я оставил в ее квартире свои верхние рубашки. И что портье меня узнал. Видимо, Грэди ввел вас в курс дел.

– По мнению полицейского,– сказал Филипс,– вы делаете большую ошибку. Все время лжете, сбиваете с толку людей. И теперь вы пришли ко мне, вероятно, за тем, чтобы выяснить свое положение в банке? – Не дожидаясь ответа, Филипс продолжал:

– Этот полицейский среди других вопросов поставил передо мной и этот. Я объяснил ему, что вы у нас на хорошем счету и мы не можем поверить, что вы впутались в такое дело.

– Благодарю вас, сэр.

Джон посмотрел в холодные карие глаза Филипса, и тот не уклонился от его взора. В глазах его не было смущения, как у Генри Робертса.

– Во всяком случае я вряд ли этому поверю,—сказал Филипс.– Но не можете ли вы объяснить мне ситуацию, ГоварД?

– Меня кто-то поймал в ловушку,– ответил Джон.– Дело было тщательно подготовлено.

Взор Мартина Филипса не изменился. Он медленно кивнул. Это означало, что он принял все к сведению, но не согласился безоговорочно.

– Каким образом?

– Этого я не знаю,– ответил Джон и, помедлив, добавил:– Я понимаю, все выглядит не очень правдоподобно.

– Да, в этом трудно убедить. Мы попали в затруднительное положение, Говард.

– Мое положение значительно тяжелее,– заметил Джон.ц

– Да. Но во всяком случае вы еще служащий нашего банка. Это я объяснил полицейскому работнику.

Джон ожидал большего.

– Конечно, уволенный в отпуск. Само собой разумеется, с сохранением полного содержания.

– Другими словами, вы высказали точку зрения дирекции банка.

Филипс немного поднял густые брови.

– Если вы желаете так выразиться, да.

– Извините,– сказал Джон,– вы, конечно, сохраняете за собой право решать.

– Не думайте, что у меня нет к вам сочувствия,– возразил Филипс.– При других обстоятельствах...

Не закончив предыдущей фразы, он продолжал:

– Все же вы занимаетесь делами Тэйлора и актами Тешинхем-треста, не правда ли?

Джон кивнул, и Филипс сказал:

– Познакомьте Робертса с состоянием этих дел.

– Хорошо.

Джон встал. Итак, не произошло ничего удивительного. В сущности, ничего не произошло.

– Вам будет нужен адвокат,– сказал Филипс.– Или он уже есть у вас?

– Некий Стил. Ричард Стил. Вообще-то он не очень подходит,

– Было бы желательно,– сказал Мартин Филипс,– не втягивать наш банк в это дело. Надеюсь, вы такого же мнения?

– Конечно,– ответил Джон.– Понятно, сэр. Я... Еще что?

Несколько секунд Филипс изучал его своими непроницаемыми глазами.

– Еще одно, Джон,– проговорил он более теплым топом.– В отношении Барбары. К сожалению, ее имя будет упомянуто – этого не удастся избежать. Я понял это из слов сержанта Грэди. Но могу ли я положиться на вас, что вы не станете впутывать ее в это дело больше, чем необходимо?

Филипс поднялся из-за стола.

– Да, вполне,– ответил Джон.– Я буду держаться в стороне от нее. Неужели вы думаете, что я стану ее во что-либо впутывать?

– Не знаю, право, что и думать. Надо всем этим нужно поразмыслить.

– Да, это так, мистер Филипс,– сказал Джон.

Затем повернулся и вышел.

Полчаса потратил он, чтобы ввести Робертса в курс дел. Сидя возле Хэнка, Джон чувствовал устремленные на него взгляды. Как много на свете недоверчивых глаз. Он чувствовал себя окруженным этими недоверчивыми, очень холодными глазами.

Осторожными размеренными шагами он прошел между рядами столов и через большие залы банка. Только несколько кассиров остались в своих клетках, они подсчитывали наличность к концу дня.

Сторож Барней открыл ему служебный выход и сказал:

– Всего доброго; мистер Говард.

«Кадиллак» Филипса стоял на улице всего лишь в нескольких шагах от Джона. За рулем сидел шофер Клей в униформе. Барбара сидела позади, в дальнем углу. Джон повернулся и пошел, словно не видел ее. Он был обязан так сделать. И ему не хотелось видеть то, что можно было прочитать в глазах Барбары Филипс.

На углу он свернул на Вильям-стрит и влился в поток пешеходов. В киоске у метро купил газету, сошел вниз по лестнице к поездам, но вдруг изменил намерение и снова поднялся на улицу. Вскоре подошло свободное такси. Он сел в него и стал читать газету.

На первой странице была помещена большая фотография, а под ней два маленьких снимка. На одном из них —он сам, на другом, для контраста,– дом на Одиннадцатой улице. Джона сняли, когда он выходил из здания суда, и лицо его показалось ему еще более заурядным, чем обычно. Большая фотография оказалась репродукцией рисунка. Это был портрет Норы Эванс. Под ним подпись:

КТО ЗНАЛ ЭТУ УБИТУЮ ДЕВУШКУ?

А ниже:

НОРА ЭВАНС, ЖЕРТВА ТАИНСТВЕННОГО УБИЙСТВА В ВИЛЛЕДЖЕ.

Джои стал читать сообщение, и от тряски буквы прыгали у него перед глазами.

«Полиция продолжает расследование убийства Норы Эванс, которую в субботу нашли задушенной и почти раздетой з своей квартире в предместье Гринвич Вилледж. О прошлом девушки до сих пор ничего не удалось узнать. По данным полиции, следует предположить, что имя, под которым она была известна,– не настоящее ее имя. Видимо, это псевдоним, с помощью которого она скрывала свое прошлое».

«Джон Говард, проживающий на Восточной Тридцать Шестой улице, руководящий работник «Коттон Эксчейндж Банк», был допрошен как главный свидетель в уголовном суде Рихтером Сильвером. Он был освобожден из заключения под залог в 20 тысяч долларов. Мистер Говард, закончивший Гарвардский университет и работающий в банке помощником вице-президента Мартина Филипса, по мнению полиции, находился в тесной связи с убитой».

«При допросе мистер Говард категорически отрицал, что был знаком с мисс Эванс и посещал ее квартиру на Одиннадцатой улице. Полиция установила, что плата за наем этой квартиры производилась неким мужчиной, о личности которого она пока не хочет сообщить».

Заключавшийся в этом намек Джону был ясен, но пока он оставался только намеком. Полиция не сочла нужным сообщить, что этим мужчиной был Джои Говард.

Он стал читать дальше. Автор заметки скова вернулся к «тайне Норы Эванс».

Если верить тому, что полиция сообщила прессе, а сообщила она, вероятно, не все – Нора Эванс появилась в Нью-Йорке в октябре, прибыла неизвестно откуда и тогда в первый раз осматривала квартиру. При втором посещении квартиры, когда был заключен договор о кайме, ее сопровождал некий мужчина. Неделю спустя она въехала туда. Мебель, вся новая, была доставлена из крупного и дорогого специализированного магазина. Полицейское расследование установило, что обстановка была куплена за несколько дней до въезда за наличные деньги. Продавец – обрадованный неожиданной премией в связи с крупной покупкой – хорошо помнил очаровательную рыжеволосую девушку. Он также хорошо запомнил стоимость покупки. Дама не дала другого адреса, кроме Одиннадцатой улицы.

В том доме каждая квартира имела свой почтовый ящик, поэтому неизвестно, получала ли девушка почту со времени въезда. Различные вещи она приобретала в специализированных магазинах. Продукты покупала в небольших количествах в ближайшем магазине, в другом покупала вино, тоже не так много. Оплата электричества и газа входила в плату по найму, телефон оплачивала она сама. Не найдено данных, что она имела свой счет в банке.

Полиция не нашла в квартире Норы Эванс ни одной ее фотографии, и до сих пор никто не признался, что был с ней знаком. Здесь снова, видимо, был намек на Джона Говарда.

«Где-то,– писал репортер,– выросла эта очаровательная девушка с рыжими волосами, где-то ходила в школу, имела подруг и, вероятно, назначала свидания молодым людям. Где жила она до октября прошлого года, и одна ли? Или вместе с другой девушкой? А может быть, со своим мужем? На эти вопросы полиция не может ответить».

По мнению врачей, ей было немногим больше двадцати лет. Цвет ее волос – естественный. По определению судебного врача, она была «хорошо упитанной». Ногти покрыты лаком, ее платья были в основном хорошего качества, среди них попадались дорогие вещи.

«Работала ли она в какой-либо конторе или, быть может, модельершей? Карточки социального страхования полиции не удалось найти. Машины мисс Эванс не имела, во всяком случае, на ее имя машина не была зарегистрирована. Водительских прав тоже не было. Ни в одном учреждении она в списках не числилась. Если она и получала письма, то по прочтении уничтожала. Единственный ключ, найденный у нее, был от ее квартиры, где она жила и умерла».

«Молодая девушка, известная под именем Норы Эванс, по невыясненной пока причине решила порвать со своей прежней жизнью. Она начала новую, видимо, скромную жизнь,– мы почти в этом уверены,– поселилась в прошлом октябре в восхитительной квартирке в лучшем районе города, в Гринвич Вилледже».

На этом репортер закончил свои рассуждения и прозаически заключил:

«Портретный набросок, помещенный в нашей газете, сделан работающим в полиции художником после смерти девушки. Полиция надеется, что мисс Эванс будет опознана кем-нибудь, знавшим ее ранее».

– Мы прибыли,– объявил шофер.

Джон расплатился и вышел из машины с газетой в руке.

– Темное дело,– сказал шофер.– Такая очаровательная девушка. Из-за чего ее могли убить?

– Не знаю,– ответил Джон и вошел в дом.

Я и в самом деле не знаю этого, подумал он, поднимаясь в лифте.

Квартира показалась ему более пустой, чем обычно, и он удивился этому. Он положил шляпу в шкаф на верхнюю полку и снова взглянул на бросающийся в глаза спортивный пиджак.

Медленно закрыв шкаф, направился к холодильнику и приготовил себе коктейль. Страшная усталость охватила его.

Дело нисколько не прояснилось, подумал он, пригубив бокал, оно стало только еще темнее. Теперь стали неясными уже два вопроса. Самый первый: кто убийца? И неожиданно возник другой: кто, в сущности, был убит?

– Человек никогда быстро не достигает цели,– проговорил он вслух деловым тоном, чтобы услышать звук своего голоса.

Пожалуй, одному с этим не справиться. Джон начал думать о Барбаре, но заставил себя выбросить ее из головы, чтобы не тратить время на бесполезные грезы.

 Глава 5

– Не беспокойтесь, Клей,– сказала Барбара и, выбравшись из своего угла, открыла отцу дверцу машины.

– Добрый вечер, Барбара,—сказал Мартин Филипс.

Девушка быстро подняла стекло, отделявшее их места от шофера. Отец не удивился этому и тихо вздохнул.

Барбара услышала вздох. Ласково, по-дружески, похлопала его по руке. Когда машина тронулась, она откинулась на спинку и посмотрела на отца своими карими широко посаженными глазами.

У нее было небольшое продолговатое лицо и короткие, гладко причесанные волосы. Какое очаровательное дитя, подумал отец и сказал, чуть улыбнувшись:

– Ну, Барбара?

– Джон был там,– сказала она и кивнула в сторону банка.– Я видела, как он вышел оттуда. Он приложил все усилия, чтобы не заметить меня.

Она сделала паузу. Мартин Филипс кивнул.

– Это тебе не поможет, мой дорогой,– заметила она.– Нисколько не, поможет.

Оба помолчали. Отец дружески улыбнулся, но она заметила, что ему не хочется, продолжать разговор. Мой папа все же умный парень, подумала она.

– Потому что я не намеренна этого терпеть,– продолжала Барбара.– Ты обработал Джона, взывал к его порядочности. Ах, я знаю вас обоих! Это очень старомодно.

– Что старомодно? – возразил Мартин Филипс,– Что я хотел оградить тебя? Удалить от линии огня?

– Все же ты должен был лучше знать меня,– сказала Барбара.– От него я этого совсем не ожидала. Мужчины имеют смешные представления о своих женах, особенно сначала. А женщины должны предоставлять им свободу действий.

– Спасибо за поучение, Барбара,– улыбаясь, сказал он.

Когда Мартин действительно улыбался, лицо его сильно изменялось, и сейчас его вовсе не маленькие губы растянулись в улыбке. Барбара очень похожа на свою мать, только более темпераментна, думал Мартин Филипс.

– Разве ты уже жена Говарда? – спросил он.

– Да. Считай, что так. В большей степени, чем он думает.

– Впрочем, ты, собственно, еще ребенок. В сентябре тебе будет только 23 года. Однако твой муж находится в тяжелом положении. Ты знаешь, как плохи его дела?

– Я читала в газетах,– ответила девушка.

– На самом деле, еще хуже,– сказал он.– Значительно хуже. Ко мне уже приходила полиция. Послушай...

Он коротко, не возбуждаясь, рассказал дочери, насколько критической была ситуация для Джона Говарда: Глядя в ее темные глаза, он чувствовал, как быстро она схватывала мелочи. Неужели в. ее глазах не появится сомнения? Нет, он не заметил его.

– И при таком положении что ты сделал? —спросила она.– Объяснил ему, что банк оставляет за собой право на решение? И ты тоже? И поэтому ты надеешься, что он не втянет меня в сомнительную ситуацию?

В ее тоне не было упрека.

– Да,—ответил он,—примерно в таком смысле я разговаривал с Говардом.

– Значит, воспользовался своим авторитетом шефа, положил в основу репутацию банка и использовал свое превосходство как отца.

– Да,– подтвердил он,– все это важно для меня, дорогая.

– И на бедного мальчика, само собой разумеется, это повлияло! Ты заранее знал, что он так легко поддастся и с этим посчитается.

– Да,– согласился Мартин Филипс.

– И ты хорошо знал его, знал его характер, но несмотря на это поверил – хотя бы только наполовину,– что он убил девушку, с которой...

Она помедлила, подыскивая слова, которые отец не посчитал бы неподходящими в ее устах.

– ...с которой он интимно проводил время?

Она уважает консервативные взгляды старшего поколения, подумал Филипс. Между моей и ее молодостью прошло так много лет. Она действительно очень милая девушка.

– Дорогое дитя,– сказал он,– на свете есть много вещей, о которых ты не знаешь. Отвратительных, жестоких вещей.

– Ты так думаешь?

– Во всяком случае я предпочел бы, чтобы ты об этом не знала,—сказал Филипс.– А что касается Джона, то я всегда высоко ценил склад его характера. И не менее – его интеллигентность. Но...

– ...Но ты настроил себя по косвенным уликам,—заключила девушка.– Что же делать! И поверив из-за всех этих улик, что он может быть убийцей, ты говорил ему о чести.

Она испытующе посмотрела на отца.

– Надеюсь, ты не употребил этого слова, так ведь?

Это устаревшее понятие, подумал директор банка Филипс.

– Нет,– ответил он,– от этого я его избавил, Барбара.

Он нежно похлопал ее по коленке.

– Это ужасная история. Я... я очень люблю тебя, моя малышка, я...

Она положила свою изящную руку на его большую.

– Я это знаю. Я не упрекаю тебя.

Она откинулась в угол на спинку сиденья.

– Я попытаюсь связаться с ним по телефону, буду настойчиво звонить.

Она помолчала немного.

– Ты слышишь, меня, отец?

– Да,– отозвался он.

– Неужели ты не можешь понять, что это для него значит?—спросила она, и впервые ее голос прозвучал неуверенно.

До сих пор она не теряла самообладания и говорила тихим спокойным тоном.

– Неужели ты не можешь...

Она закрыла глаза руками и затряслась всем телом.

– Разве ты считаешь свою дочь бесчувственной куклой? – проговорила она прерывающимся голосом и отняла руки от лица.– Взгляни на меня! Ты... ты ведь любил мою мать. Неужели ты не понимаешь, что я любовница Джона? Неужели ты не можешь войти в мое положение?

– Я могу это понять, Барбара. Но мне кажется, что ты еще так молода.

Он немного помолчал.

– Порой можно влюбиться в двуличного человека и не знать, каков он на самом деле.

Мартин замолчал. Молодые люди легко охладевают друг к другу. Надо надеяться, она не так уж привязана к нему, думал он.

– Джон может подумать, что я такая же, как и все другие,– сказала Барбара.– Что мне наплевать на все на свете.

На это Мартин Филипс ничего не ответил. Он не знал, что ей сказать.

Тем временем они добрались до Парк-авеню. Клей повернул направо и нашел свободное место для машины. Однако не вышел и не открыл дверцу. Он полагал, что они еще заняты разговором, имеющим прямое отношение к мистеру Говарду, который, по всей видимости, убил чертовски хорошенькую девицу. Это тяжело для мисс Барбары.

– Я буду настойчиво стараться связаться с ним,– сказала Барбара.– Я хочу позаботиться о нем, оказать ему помощь. Он еще сможет попытаться...

Она не закончила фразы.

– Да,– сказал отец,– я от тебя ничего другого не ожидал, Барбара, и я не могу тебе препятствовать.

Она протянула ему руки.

– В сущности, ты почти во всем очень хороший отец..

– Сравнительно,– заметил Филипс.

Он вышел и протянул дочери руку. Но она совсем не нуждалась в помощи и с легкостью выскочила из машины. Каким неповоротливым делаешься с годами, Подумал отец. Годы давят нас своими заботами.

Расплатившись с шофером, Джон Говард пошел по Сорок Четвертой улице в Гарвард-клуб. Он вышел из такси намного дальше от входа, чем обычно. Ему чудились повсюду враждебные взгляды. Но на самом деле по пути в бар он встретил только Пита Вудсона, как обычно подыскивавшего партнеров для бриджа. У Пита было холеное с правильными чертами лицо того же типа, что и у Джона. Увидев последнего, Вудсон просиял и с протянутой рукой подошел к нему.

– Джонни, дружище, как я рад, что встретил тебя!

– Хэлло, Пит,– ответил Джон и пожал протянутую руку.

Сначала ему показалось, что новость еще не дошла до Вудсона, но, вглядевшись в его выпуклые глаза, он заметил по их блеску, что Пит удивлен и насторожен. Значит, за столом, где играют в бридж, уже все известно. Этого Джон, конечно, ожидал.

– Как ты смотришь, если мы...– начал было Пит.

Теперь в глазах его видна была только любезность игрока, подыскивающего себе партнеров.

– Очень жаль, Пит,– перебил его Джон,– но у меня свидание.

Он сказал это почти механически и тотчас подумал, что, вероятно, в субботу после обеда им были сказаны Питу те же слова. И все же для тех, кто действительно любил играть в бридж, в клубе не было лучшего партнера, чем Пит Вудсон. Да и не только в клубе, насколько мог судить Джон.

– В другой раз,– пообещал Джон.

– Ясно, в любое время,– ответил Вудсон.

Джон направился в бар. Чувство напряженности не покидало его. В конце бара сидел Альфред Куртис, с которым Джон договорился встретиться. Когда Джон позвонил ему, тот, поразмыслив немного, предложил встретиться где-нибудь в другом месте, но Джон настоял на клубе. Почему – он обещал объяснить потом.

Сидя в одиночестве в своей квартире, Джон пришел к убеждению, что целесообразнее всего начать расследование именно в клубе, где началась вся эта история. Полиция в этом пункте была на правильном пути. Тот, кто подстроил все это Джону, должен был иметь уверенность, что Говард не сможет представить твердого алиби на время от трех до четырех часов дня в субботу. А узнать это наверняка можно было только в клубе. Конечно, не исключено, что убийца случайно видел, как Джон прогуливался по Пятой авеню и разглядывал витрины ювелирных магазинов. А потом быстро воспользовался случаем и сделал свое дело. Но вряд ли он мог полагаться на чистую случайность и делать столь тщательную подготовку, основываясь на таком легкомысленном расчете.

– Хелло, Джон,– сказал Ал Куртис, не прикидываясь, что ничего не знает.

Он ободряюще похлопал Джона по плечу, пока смешивались заказанные напитки. Но его добродушное обращение было одной видимостью. Лицо оставалось невыразительным, а взгляд – напряженным. Стоя рядом с ним возле бара, Джон подумал, что они одного роста, Ал, возможно, чуть больше по весу, глаза у него карие, а волосы светлее.

Словно по молчаливому соглашению, они пошли с бокалами к столу. Им пришлось пройти мимо большого стола, за которым сидели пятеро или шестеро пожилых мужчин. Джон почти не был с ними знаком, знал только, что они члены клуба, и видел их в основном в баре. Когда он проходил мимо, один мужчина поднял голову и сделал какое-то замечание. Тотчас остальные внимательно посмотрели на Джона, и тому показалось, будто все их глаза собрались вместе и недоверчиво, даже осуждающе уставились па пего. Он снова почувствовал, как напряглись на шее мышцы, и отвел взор от группы за столом.

– Я попал в дьявольски затруднительное положение,– сказал он Куртису, когда оно если за стол.

– Да, я думаю,– согласился Куртис.– Если я что-нибудь...

Он не закончил фразы, а слова и тон были пи к чему не обязывающими.

– Вероятно, меня спутали с кем-то другим,– спасал Джон.

Куртис кивнул, но промолчал. Джон сообщил ему в общих чертах, как обстоит дело. Очевидно, очень важно было выяснить обстоятельства послеобеденного субботнего времени.

– Когда была убита эта девушка? – спросил Куртис.– Да, согласен с вами.

По тону Куртиса Джон почувствовал, как напряглись его нервы.

– Это было продуманное преступление,– объяснил Джон.– Точно запланированное и точно выполненное. Поэтому для убийцы было важно только одно.

Он объяснил это Куртису.

– Короче говоря, разве вы лично мне говорили, что хотите совершить эту прогулку? – нахмурившись спросил Куртис.– Разве у вас есть определенные мысли обо мне?

– Я только пытаюсь внести ясность в это дело,– возразил Джон.– У меня нет никаких мыслей в отношении конкретных личностей. Это именно...

Он сделал паузу.

– Итак, мне хотелось бы, чтобы вы помогли мне вспомнить мелочи. То, что тогда казалось лишенным значения. Ведь два человека могут лучше вспомнить всякие мелочи, нежели один, понимаете? Кто что сказал...

– Ол райт,– перебил его Куртис.– Я понял, о чем идет речь. Хорошо. Помнится, вы кое-что сказали мне. Да.

– Мы вышли из столовой. Пошли к выходу... Один момент. Вы шли немного впереди меня...

– Да,– сказал Куртис.—Я повернулся и спросил, могу ли я вас куда-нибудь подвезти или что-то в этом роде. А вы ответили: «Нет, так как я...»

Он щелкнул языком.

– Черт его знает, это было нечто очень банальное. Вы не можете вспомнить, что тогда...

– Стоп. Не было ли это следующим образом? – спросил Джон,– Не сказали ли вы, что можете подвезти меня до дома? А я ответил, что хочу кое-что купить. Или сначала сказал, что хочу пойти домой пешком, а потом, что, возможно, по пути кое-что куплю?

– Думается мне, нечто подобное было сказано,– согласился Куртис.

Джон внимательно наблюдал за ним.

Несколько других членов клуба в это время были в холле, в пределах слышимости. Они собирались выйти на улицу и провести свободное от работы время в другом баре, либо отправиться к своим подругам, либо домой к женам.

– Я ответил вам: «Не стоит»,– сказал Джон,– Ответил, что предпочитаю пойти пешком. И по пути я хотел купить кое-какие мелочи. Разве вы не помните этого?

– Как будто бы так,– ответил Куртис.– Я помню, что мы почти вместе вышли из клуба, потом я взял такси, а вы... да, я помню, вы пошли пешком по Пятой авеню.

– Поблизости от вас находился Пит Вудсон и некоторые другие. Пит, во всяком случае, был. И я тогда сказал ему, что спешу на свидание.

– Этого я не могу вспомнить.

Куртис слегка прищелкнул языком.

– Но так почти всегда говорят Питу, доброму старине Питу.

– Кто там еще был? – допытывался Джон.– Вы не помните кого-нибудь еще?

– Нет,– ответил Куртис.– Хотя, стойте: поблизости был еще Ричард Стил. Вероятно, тоже говорил Питу, что у него назначено свидание. И его друг Робертс. Тоже был, правда ведь?

– Хэнк Робертс? Нет, не думаю.

– Ясно, он был там,– сказал Куртис.– Как раз вышел из бара в холл. Вероятно, он стоял к вам спиной. Возле него был кто-то из Принстона. Его зовут... Бог мой, он же наш знакомый! Мортон или...

– Рус Нортон? Могло ли это быть?

Почему такой тон, подумал Куртис, и спросил:

– А что в этом такого особенного?

– Он друг моей приятельницы, больше ничего,– ответил Джон.

Этот парень примерно около года назад часто проводил время с Барбарой Филипс.

– Хэнк Робертс,– повторял Джон.– Ричард Стил. Пит в поисках своего четвертого партнера.

– Наверно, только второго или третьего,– возразил Куртис.

– А первым, видимо, был Рус Нортон,– заметил Джон.– Не вспомните ли вы еще кого-нибудь?

– Кто мог слышать ваши слова? Думаю, что еще двое или трое. И я, потому что вы, собственно, со мной и разговаривали.

– Ол райт. А куда вы поехали, Ал? На такси, имею я в виду.

Куртис некоторое время глядел на Джона, затем сказал:

– А какое, собственно, вам до этого дело? Я поехал к своей подруге и очень приятно провел с ней время. Но она не живет в Гринвич Вилледж, у нее не рыжие волосы. И кроме того, она еще жива.

Он снова посмотрел на Джона, и лицо его было невыразительно.

– Она даже очень живая,– добавил он.– Поймите как следует, что я говорю, Говард.

Это было сказано враждебным тоном. Джон не знал, что ему ответить, и не стал извиняться. Только для меня нарушился обычный порядок вещей, и уже нет обычной деликатности в обращении, подумал Джон. Для Альфреда Куртиса этот порядок остался неизменным. Он может удивляться моей настойчивости и протестовать, особенно когда за ней кроется, подозрение. ,

Выпив глоток из бокала и помедлив с ответом, Джон подумал, что, может быть, у Куртиса была иная причина для возмущения. В сущности, Джон не так уж хорошо знал Куртиса. Я знаю только, что он почти в одно время со мной учился в Гарварде, подумал Джон, знаю, что он имеет загородный дом с теннисным кортом, кроме того, у нас общие знакомые. Я хорошо знаю его по фигуре, лицу, голосу, знаю его привычки, но не больше. Джон закурил сигарету.

– Ну? – спросил Куртис.

– Ах, извините меня, пожалуйста, Ал,– ответил Джон.

– Хорошо,– сказал Куртис.– И выбросьте это из головы. Ну, выпьем еще?

Джону совсем не хотелось, но он уже собирался согласиться, чтобы в вежливой форме вновь вернуться к интересующим его вопросам. В этот момент клубный слуга прошел через бар, вглядываясь в сидящих за столиками. Он быстро нашел Джона, подошел к их столу и сообщил:

– К телефону, мистер Говард.

– Большое спасибо, Ал,– сказал Джон и поспешил за слугой. Войдя в кабину, он взял трубку и сказал:– Джон Говард у телефона.

– Твое соглашение с папой недействительно,– заявила Барбара Филипс.– Я вовсе не намерена осторожничать.

В первый момент Джон не мог вымолвить ни слова. Ее ясно звучащий голос сразу напомнил ему счастливые часы его жизни.

– Итак,– продолжала Барбара, видимо, хорошо понимавшая причину его молчания,– ты сейчас пригласишь меня на обед, и мы вместе примемся за дело.

– Нет,– возразил он,– у тебя и без этого хватит неприятностей.

– Ах, значит, ты ничего не понимаешь? – ответила она.– Неужели ты вообще ничего не можешь понять?