Текст книги "Невидимый противник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Микки Спиллейн,Френсис Локридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Я предположил, как уже сказал выше, что убийца был в заговоре с миссис Ланцио. Я сразу отказался от мысли, что это был только наемный убийца, просто нанятый ею. В этом случае терял всякий смысл этот маскарад с переодеваниями. Кроме того, трудно было поверить, что наемный убийца, совершенно незнакомый Ланцио, мог войти в эту комнату, взять со стола нож, затащить Ланцио за ширму, убить его и все это без признаков какой-либо борьбы, без крика и шума. И так же, как вчера, когда был арестован Берин и я добивался доказательств его невиновности с помощью одной тонкой ниточки – прищемленного пальца – так и сегодня, когда я принял решение добраться до убийцы, в моих руках оказалась одна тонкая, но прочная ниточка. Она представляла собой вот что. Вчера около двух часов мистер Малфи и мистер Лигетт прибыли в Канавин самолетом из Нью-Йорка. Они пришли прямо в мою комнату в «Апжуре», ни с кем, кроме слуг, не разговаривая, и имели со мной беседу. Во время этой беседы Лигетт сказал – я полагаю, что точно помню эти слова: «Мне кажется, что это дело не по зубам шерифу точно так же, как если бы он пытался дегустировать соусы, приготовленные Ланцио». Вы помните это, сэр?

– Боже, – пробормотал Лигетт, – вы глупец! Неужели вы пытаетесь втянуть меня в эту историю?

– Боюсь, что именно это я и собираюсь сделать. – Вульф пожал плечами. – Это ведь достаточно ясно. Так вот, именно эта фраза показалась мне подозрительной. Я достаточно хорошо знаком с репортерскими донесениями, и мне показалось весьма сомнительно, что уже в первых сообщениях могло быть упоминание подробностей о проводимой дегустации соусов. Я позвонил отсюда моему приятелю из полиции инспектору Кремеру. Мой запрос Кремеру помимо всего прочего содержал просьбу добыть списки пассажиров, вылетевших в среду из Нью-Йорка в эту часть страны. Меня не интересовал аэропорт их назначения, меня интересовали только люди, которые могли добраться до канавинского курорта в девять часов вечера, потому что около девяти часов миссис Ланцио внезапно исчезла и пропадала около часа. Согласно моей версии, это могло быть ничем иным, как встречей со своим партнером. Кроме того, я попросил Кремера навести справки о миссис Ланцио в Нью-Йорке, ее друзьях… пардон, мадам! Вы будете еще иметь шанс высказаться! В этой части сообщения подозрения не упирались в одного лишь Лигетта, и я хочу принести публичную благодарность мистеру Бланку за его добровольное согласие принять участие в одном из экспериментов, которое оправдало его в моих глазах полностью.

Сегодня в час дня я получил телеграмму, в которой сообщалось, что о дегустациях соусов не упоминалось ни в одном из репортерских донесений. Возникает вопрос: если Лигетт покинул самолет около десяти часов и не разговаривал ни с кем по дороге ко мне, то откуда он узнал подробности о дегустации? Значит, он все же разговаривал с кем-то. И этот разговор действительно имел место – в девять тридцать в среду, когда состоялось совещание с миссис Ланцио, в результате которого и произошло убийство Ланцио.

Мое место было весьма неудачным, потому что я не видел рук Лигетта. Он сидел напротив меня, и стол скрывал их. Все, что я мог видеть – это застывшую улыбку в уголке его губ. С этого места, где он сидел, он не мог видеть миссис Данцио, но мне она была видна хорошо.

Вульф продолжал:

– В три часа дня мне позвонил мистер Кремер. Среди других вещей он сообщил мне, что мой человек – Сол Пэнзер – вылетел на самолете в Чарльстон согласно моим инструкциям. Затем – я также могу упомянуть это – была сделана глупая ошибка. Она была сделана самим мистером Лигеттом, однако не сомневаюсь, что это не его идея. Я сильно подозреваю, что это миссис Ланцио придумала и предложила ему попытаться действовать именно таким образом. Он пришел ко мне и предложил пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы я попытался уговорить мистера Берина занять место шеф-повара в отеле «Церковный двор».

Лизетта Пити опять пискнула, а Джером Берин буквально взорвался:

– Этот подонок осмеливался предложить мне такую вонючую дыру?! Мне? Да я удавлю его своими собственными руками…

– Вот именно. Я отказался от этого предложения. Было глупо со стороны Лигетта делать это. Я никак не ожидал от преступника такого самовольного признания своей виновности. Он может отрицать это. Возможно, будет отрицать и то, что он вообще делал предложение, но дело не в этом. Я получил другую, более фундаментальную улику – еще один звонок инспектора Кремера. Время дорого, и я не буду вникать во все детали, но среди другой информации содержался слух о возникшем интересе, который наблюдался уже два года, между Лигеттом и миссис Ланцио. Кстати, могу разъяснить еще одну вещь. Когда мы ехали сюда в поезде, мистер Берин рассказывал мне о своем посещении одной из комнат ресторана «Церковный двор», где все официанты носят ливреи знаменитых курортов мира, а среди них и Канавинского курорта. Люди мистера Кремера раскопали, что около года назад мистер Лигетт заказал дубликат Канавинского образца ливреи для маскарадного бала. Несомненно, что обладание этой ливреей и навело его на мысль разработать такой план. Итак, как вы видите, такие штрихи возникли по моей воображаемой картине – мистер Лигетт знал подробности о дегустации соусов, которые знать не мог, он имел определенные отношения с миссис Ланцио, он имея ливрею Канавинского курорта в своем гардеробе.

Здесь были еще и другие пункты – например, то, что он ушел в полдень в среду играть в гольф, однако в своем клубе не появлялся. Но мы оставим возможность мистеру Толману заняться коллекционированием этих и подобных им фактов после ареста Лигетта. Теперь мы лучше посмотрим на Сола Пэнзера. Я не упоминал о том, что он звонил мне по телефону из Чарльстона сразу же после инспектора Кремера. Не пригласите ли вы его? Пожалуйста. Он в маленькой гостиной.

Моултон вышел.

Лигетт сказал, пытаясь сохранить спокойствие:

– Это наглая ложь. Вы пытаетесь представить дело как, будто я предложил вам взятку. Это, кроме того, опасная ложь, так как в ней есть часть правды. Действительно, я приходил к вам с просьбой переговорить с Берином. Но то, что я предлагал вам пятьдесят тысяч за это…

– Пожалуйста, мистер Лигетт. – Вульф поднял руку. – Я больше не буду импровизировать. Вам лучше было бы раньше подумать об ответственности. А! Хелло, Сол! Рад тебя видеть.

– То же самое могу сказать вам, сэр. – Сол Пэнзер вошел и остановился за моим стулом.

Вульф сказал:

– Поговори с мистером Лигеттом.

– Да, сэр. – Глаза Сола впились в его жертву. – Как поживаете, мистер Лигетт?

Лигетт не взглянул в его сторону:

– Это какая-то комедия.

Вульф пожал плечами:

– У нас не так много времени, Сол. Говори только самое существенное. Так играл ли мистер Лигетт в гольф?

– Нет, сэр. – Сол откашлялся. – В среду в час пятьдесят пять пополудни он вылетел на самолете авиалинии «Интерштадт» из нью-йоркского аэропорта. Я вылетел сегодня этим же самым самолетом с тем же самым экипажем, и бортпроводницы опознали мистера Лигетта по фотографии. Он прибыл в Чарльстон в шесть тридцать – в это же время я прилетел сегодня. Около половины седьмого он появился в маленьком гараже на Молин-стрит и нанял автомобиль, уплатив двести долларов. Я приехал сегодня вечером в том же автомобиле, он стоит у входа в дом. Я осмотрел несколько мест по пути, но не мог обнаружить, где именно он останавливался на обратном пути, чтобы отмыть свое лицо – я торопился, поскольку вы сказали мне сюда прибыть до одиннадцати часов. Он опять показался в маленьком гараже около половины второго ночи. Это был уже четверг. Он заплатил десять долларов за помятую ограничительную решетку. После этого взял такси на Лаурел-Стрит, номер С3426, водитель Алл Виксель, и направился в Чарльстонский аэропорт. Здесь он успел на самолет экспрессной линии, который доставил его в Нью-Йорк в четверг в пять сорок утра. Домой он добрался довольно быстро, потому что телефонный звонок Альберта Малфи застал его дома около восьми. В половине девятого он позвонил в аэропорт и заказал билеты для себя и Малфи на самолет, вылетающий в девять пятьдесят два.

– Достаточно, Сол. Остальные его передвижения мы знаем. Как вы сказали? Вы приехали сюда в том же автомобиле, что нанимал Лигетт?

– Да, сэр.

– Хорошо. И вы показывали фотографию Лигетта всем этим людям – стюардессам, хозяину гаража, таксисту…

– Да, сэр.

– Он был белым, когда уезжал из гаража?

– Несомненно.

– Он намазал свою физиономию по дороге. Это не так трудно, как можно себе представить – мы пробовали это в моей комнате сегодня днем. Отмываться гораздо труднее. Кстати, остатки черноты не были замечены хозяином гаража или водителем такси?

– Нет, сэр. Я спрашивал об этом.

– Естественно. Вряд ли они осматривали его уши. Вы не упомянули о багаже.

– У него был среднего размера саквояж темной кожи с блестящими застежками.

– На всех путях следования?

– Да, сэр. Он вез его туда и обратно.

– Хорошо. Я полагаю, этого достаточно. Возьмите там стул и присаживайтесь.

Вульф осмотрелся кругом и с огорчением мог констатировать, что его слушали с гораздо большим вниманием сейчас, чем во время его тщательно разработанной застольной речи. Стояла такая тишина, что раздайся сейчас жужжание мухи, она произвела бы эффект пролетающего мамонта. Он сказал:

– Теперь вы понимаете, почему я сказал, что такая деталь, как упоминание Лигетта о дегустации соусов, в дальнейшем и не имела такой важности. Это просто была первоначальная зацепка. Совершенно очевидно, что он спланировал все это преступление весьма легкомысленно, но это исходило из его твердой, хотя и ошибочной уверенности, что его никто не сможет заподозрить, поскольку в день убийства он находился в Нью-Йорке. Таким образом, я считаю, что с мистером Лигеттом мы покончили. Теперь дело за мистером Толманом – ему мы даем право арестовать убийцу, оформить все доказательства и уличить его. Имеете ли вы что-либо сказать, мистер Лигетт?

– Я ничего не буду говорить, – голос Лигетта был почти так же спокоен, как обычно. – Исключая то, что, если Толман проглотит все это, что вы тут наговорили, он будет впоследствии чертовски жалеть об этом… – Лигетт вскинул голову. – Я знаю все, Вульф. Единственное, что хотелось бы мне знать, – почему вам понадобилось втягивать меня в это дело. Но я узнаю это впоследствии, когда разделаюсь с вами тоже.

Вульф иронически взглянул на него и склонил голову на сторону.

– Я понимаю, что сейчас у вас нет другого выхода. Конечно. Но я уже разделался с вами. Могу еще повторить, что вашей величайшей ошибкой было стрелять в меня в тот момент, когда я хотел остаться простым наблюдателем. Мистер Толман, в вашем штате есть женщины в числе присяжных?

– Нет. Только мужчины.

– Ясно. – Вульф взглянул на миссис Ланцио. – Можете считать, что вам немного повезло. Все-таки есть шанс воздействовать своими чарами на двенадцать мужчин. – Он опять повернулся к Толману. Вы подготовили постановление о задержании Лигетта по обвинению в убийстве Ланцио?

Голос Толмана прозвучал особенно громко:

– Да.

– Очень хорошо, сэр. Здесь можно не колебаться, как в случае с мистером Берином.

Толман поднялся, сделал несколько шагов и положил руку на плечо Лигетта.

– Я арестовываю вас, Раймонд Лигетт. Завтра утром вы получите копию официального постановления.

Он повернулся и коротко сказал Моултону:

– Там ждет шериф. Пригласите его сюда.

Лигетт повернул голову и взглянул в глаза Толману:

– Это погубит вашу карьеру, молодой человек.

Вульф резким жестом остановил его и обратился к Толману:

– Разрешите шерифу еще подождать немного. Надеюсь, вы не возражаете? Мне кое-что не нравится. – Он опять повернулся к миссис Ланцио.

– Мы ведь еще не закончили с вами, мадам. Все, что касается Лигетта, ясно, как вы сами видите. – Он указал рукой на Толмана, держащего за плечо Лигетта. – Теперь с вами. Можете ли вы что-нибудь сказать?

Роковая женщина выглядела подавленной. Ее плечи опустились. Она сказала тихим голосом, в котором все еще проскальзывали грудные нотки:

– Я не… только… что я могу сказать, если все это ложь. Ложь!

– Вы имеете в виду все, что я сказал о Лигетте? И то, что сказал Сол Пэнзер? Я могу разочаровать вас, мадам: все это правда и все это может быть доказано. Вы сказали: ложь. Что именно?

– Это все ложь… относительно меня.

– А относительно Лигетта?

– Я… я не знаю.

– Конечно. Но вернемся к вам. Это вы включили радио, не так ли?

– Да.

– И удерживали во время танца Вукчича в то время, как ваш муж был убит? И в среду после обеда вы около часа отсутствовали?

– Да.

– И поскольку ваш муж мертв… если бы, к несчастью, не случилось, что Лигетт также вскоре будет мертв… вы намеревались выйти за него замуж?

– Я… – Ее губы скривились. – Нет! Вы не можете этого доказать… Нет!

– Пожалуйста, миссис Ланцио, поберегите свои нервы. Они вам еще очень пригодятся. – Голос Вульфа внезапно стал вкрадчивым и мягким. – Я не собираюсь запугивать вас. Я просто хочу разъяснить, что в отношении вас все изложенные факты могут уложиться в две довольно отличные друг от друга конструкции. Первая будет такой: вы и мистер Лигетт хотите друг друга – по крайней мере он хочет вас, а вы хотите его имя, положение и состояние. Но ваш муж человек такого сорта, который легко не расстается с тем, что находится у него в руках. Время идет, и желание возрастает. Тогда вы и мистер Лигетт решаетесь на отчаянный выход из положения. К счастью, приближается время очередной встречи общества мастеров, а это предоставляет вам удобный случай избавиться от мужа. Присутствие трех персон, которые ненавидят его – прекрасная мишень для всевозможных подозрений. Итак, Лигетт прибывает в Чарльстон на самолете, а сюда в автомобиле, и встречается с вами где-то в парке, как вы заранее договорились, в половине десятого в среду вечером. Только на этой встрече были разработаны детали преступления, поскольку ни вы, ни Лигетт не могли заранее предвидеть то пари, которое послужило основой для организации дегустации соусов. Лигетт спрятался в кустах, вы вернулись в гостиную и в соответствующее время включили радио. Одновременно с этим вы пригласили на танец Вукчича, чтобы иметь возможность задержать его на некоторое время и дать своему сообщнику время для действия. Черт возьми, мадам. Не испепеляйте меня глазами! Как я сказал, это одна из возможных интерпретаций ваших действий.

– Но это неправда! Это ложь!

– Позвольте мне закончить. Я признаю, что часть этого может выглядеть и по-иному. Поэтому я изложу вторую, также вероятную версию. – Вульф поднял палец и понизил голос. – Несомненно, что Лигетт прилетел сюда. Также несомненно, что кто-то сообщил ему о готовящейся дегустации соусов. Он только ждал момента, когда сможет безопасно войти в столовую, с уверенностью, что его никто не застанет врасплох. Он точно знал, что Вукчич задержится в столовой на необходимое время. Иначе, как вы сами понимаете, все его действия будут бессмысленными. Все эти акты отрицать невозможно. Если вы попытаетесь утверждать, что не встречались с Лигеттом в среду вечером, что вы не уславливались с ним ни о чем, что включение радио и задержка Вукчича являются простым совпадением, – мне просто жаль вас. Даже двенадцать мужчин в качестве присяжных заседателей, видя вас перед собой на скамье подсудимых и услышав все, что я сказал, не задумываясь вынесут обвинительное заключение.

Однако, – Вульф повысил голос, – после того, как преступление совершилось и вы несомненно все знали о нем, можно ли обвинять вас в том, что своим молчанием вы попытались спасти Лигегга. Женское сердце чувствительно, оно загадка… – Он пожал плечами. – Ни один из присяжных не поставит вам этого в вину. Но они не обвинят вас только в том случае, если вы сумеете доказать, что ваша встреча и договоренность сЛигеттом в среду вечером носила вполне невинный характер. В качестве гипотезы можно, например, предположить следующее: Лигетт предложил вам что-то совершенно безвредное – вроде забавной шутки. Я не собираюсь разрабатывать детали этой гипотезы – из меня выйдет плохой шутник. Но шутка предполагает, что он должен в течение нескольких минут остаться наедине с Ланцио прежде, чем туда войдет Вукчич. Этим все объясняется. Вы включили радио, вы задержали Вукчича, совершенно не представляя себе, что в это время происходило в столовой. Вы понимаете, миссис Ланцио, я не предлагаю вам этот путь для отступления. Я просто ставлю вас в известность, что произойдет, если вы по-прежнему будете все отрицать, в то время как удовлетворительное объяснение было бы спасением для вас. В обоих случаях вы не спасете Лигетта. Вы не в состоянии это сделать. И если бы последовали ваши объяснения… пока не поздно…

Это оказалось чересчур даже для Лигетта. Он медленно повернул голову, пока его взор не упал на миссис Ланцио. Она не смотрела в его сторону. У нее кривились губы, а глаза не отрывались от лица Вульфа. Было заметно, как напряженно работает ее мозг. Так прошло примерно с полминуты, затем она вдруг улыбнулась. Правда, когда она встретилась со взглядом Лигетта, эта улыбка пропала. Она быстро отвернула голову и сказала своим грудным голосом, который сейчас уже был совершенно спокоен:

– Я очень огорчена, Рай. Но…

Она запнулась, но быстро овладела собой и обратилась к Вульфу:

– Вы правы. Конечно, вы правы, и я не в состоянии ничем помочь ему. Когда я встретила его в парке и мы договорились…

– Дина! Богом заклинаю…

Толман, голубоглазый атлет, толкнул Лигетта обратно в кресло. Роковая женщина продолжала:

– Он рассказал мне, что собирается делать. Я думала, что все это просто шутка. Потом уже он сказал мне, что Филипп набросился на него, и он вынужден был ударить его…

Вульф резко сказал:

– Вы знаете, что вы делаете, мадам? Вы посылаете человека на виселицу.

– Я не знаю. Я не могу помочь ему. Как я могла поверить его лжи? Ведь он убил моего мужа! Когда я потом встретила его, и он сказал мне, что он запланировал…

– Вы подлец! – хрипло закричал Лигетт. Он оттолкнул Толмана, перепрыгнул через ноги Росси, ударил Бланка, свалив его вместе со стулом на пол, и попытался добраться до Вульфа. Я вскочил на ноги, но в это время его остановил Берин. Он обхватил его сзади обеими руками, и Лигетт забился в них, как припадочный.

Естественно, что в этом шуме и суматохе Дина Ланцио замолчала. Она сидела и спокойно глядела на всех своими томными, немного сонными глазами.

Джером Берин сказал утвердительно:

– Это полностью соответствует ее характеру. Она сделает все возможное, чтобы самой избежать опасности.

…В наступившее прелестное субботнее утро поезд бесшумно несся в Нью-Йорк по востоку Филадельфии. Через пятьдесят минут мы влетим в тоннель под Гудзоном. Я сидел в кресле около стены в пульмановском купе, Констанция рядом со мной, а Вульф и Берин у окна с бутылками пива между ними.

Берин спросил:

– Вы так не думаете?

– Я не знаю. Дело в том, что она единственный человек, который мог засвидетельствовать присутствие Лигетта в Канавине вечером в среду. Как вы отметили, она безусловно виновата так же, как и Лигетт, а может быть, даже больше – это зависит от точки зрения. Я, кстати, полагаю, что мистер Толман попытается добиться и для нее обвинительного заключения. Во всяком случае, он задержал ее вчера, как важного свидетеля. Он будет содержать ее под замком до тех пор, пока не закончится суд над Лигеттом, явно надеясь предъявить ей обвинение в соучастии. Однако я сомневаюсь, что из этого получится что-либо путное. Это ведь женщина особого рода, как она мне сама об этом сказала. Даже если Лигетт своими показаниями сделает все от него зависящее, чтобы потопить ее, вряд ли ему удастся убедить дюжину мужчин. И самое лучшее, что можно сделать с этой женщиной – это убить ее.

Берин мерно попыхивал трубкой. Вульф поднял свой стакан с пивом одной рукой. Вторая крепко держалась за подлокотник. Он все еще не доверял поездам.

Констанция улыбнулась мне:

– Я не могу всего этого слышать. Так спокойно говорить об убийстве людей?

– К сожалению, приходится привыкать ко всему, – проворчал я. – Учитывая обстоятельства.

Она подняла брови над своими блестящими фиолетовыми глазами.

– Какие обстоятельства?

Я только махнул рукой. Берин вынул трубку изо рта и сказал:

– Все это буквально перевернуло меня. Бедный Росси, вы обратили на него внимание? Бедняга! Когда Дина была еще маленькой девочкой, я не раз качал ее у себя на колене. Она была таким прелестным ребенком. Конечно, все убийцы были когда-то маленькими детьми, но это все равно всегда удивительно.

Он опять запыхтел трубкой, наполняя купе клубами дыма.

– Кстати, вы знаете, что Вукчич едет этим же поездом?

– Нет.

Берин кивнул.

– Он прыгнул в него в последнюю минуту. Я видел его, он метался по платформе, как лев по клетке. А я чувствую себя неуютно, потому что у меня есть долги. Я в большом долгу перед вами и хотел бы, хотя бы для своего спокойствия, расплатиться. Там, на Канавинском курорте, вы были гостем, и я не хотел говорить об этом, но сейчас это вполне допустимо. Вы вытащили меня из этой паршивой истории и, может быть, даже спасли мне жизнь, и вы сделали это по просьбе моей дочери с профессиональным мастерством. Вполне естественно, что я считаю своим долгом расплатиться с вами.

Вульф пожал плечами.

– Взгляните сюда, сэр. Давайте допустим, что в качестве постулата я спас вам жизнь. Но если я это сделал, я считаю возможным представить это как жест благорасположения к вам и дружбы, а это не требует оплаты. Примете ли вы такой жест?

– Нет. Я в долгу перед вами. Моя дочь обратилась к вам. Невозможно допустить, чтобы я, Джером Берин, не заплатил за эту услугу!

– Хорошо. – Вульф поднял голову. – Если вы не хотите это принять в качестве дружбы – дело ваше. В этом случае я могу сделать только одну вещь – предоставить вам счет. Это просто. Однако, в данном случае, учитывая критичность ситуации и сжатые сроки выполнения, которые диктовались также и человеколюбием – нельзя же допустить сидения в тюрьме невинного человека – плата должна быть достаточно высокой. Итак… если вы настаиваете на уплате… вы передадите мне в личное пользование рецепт ваших колбасок.

– Что?! – Берин уставился на него. – Потрясающе! Ха! Невероятно!

– Почему невероятно? Вы спросили меня, что вы мне должны. Я сказал.

– Это оскорбление! – Берин в возбуждении даже брызгал слюной. – Этот рецепт бесценен! И вы просите меня… Боже милостивый, я отказался его продать за полмиллиона франков! И вы имеете наглость…

– Прошу прощения, – огрызнулся Вульф. – Давайте не будем спорить об этом. Вы устанавливаете цену вашему рецепту. Это ваша привилегия. Я устанавливаю цену своим услугам. Это мое право. Вы отказались от половины миллиона франков. Если бы вы прислали мне чек на половину миллионов долларов или вообще на любую другую сумму, я бы порвал его. Я спас вашу жизнь или, во всяком случае, избавил вас от многих неприятностей, называйте это, как хотите. Вы спрашиваете меня, что вы мне должны за это. Я отвечаю: или рецепт, или ничего другого. Платите вы или нет – это ваше личное дело. У меня будет неописуемое удовольствие иметь на своем столе, по крайней мере, два раза в месяц, изумительные колбаски, или же я буду иметь удовольствие другого рода – быть в состоянии вспоминать гораздо чаще, чем два раза в месяц отом, что Джером Берин – мой должник, и что он отказывается уплатить долг.

– Ха! – задохнулся Берин. – Это шантаж!

– Вовсе нет. Я не собираюсь принуждать вас и не собираюсь умолять. Мне просто придется немного посожалеть, что я эксплуатировал свой талант, провел две ночи без сна, добился того, что на меня было совершено покушение, и все это не удостоилось ни дружеской признательности, ни получения соответствующей оплаты. Я полагаю, должен напомнить вам, что предлагаю вам полную гарантию никому не открывать этого рецепта. Колбаски будут приготовляться только в моем доме и подаваться только на моем столе. Единственное, что мне хочется зарезервировать – это право подавать их избранным гостям и, конечно, мистеру Гудвину, который живет со мной и ест то же, что и я.

Берин мрачно посмотрел на него и проворчал:

– А ваш повар?

– Он не будет знать его. Я сам провожу немало времени на кухне.

После долгого молчания Берин проворчал:

– Он не может быть куда-либо записан. Этого еще никогда не случалось.

– Я и не собираюсь его записывать. У меня достаточно хорошая память.

Берин сунул в рот трубку и запыхтел. Он нахмурился, и наконец, взглянув на меня и Констанцию, грубо сказал:

– Я не могу ничего сказать в присутствии этих людей.

– Один из присутствующих – ваша дочь.

– Я отлично это знаю, черт побери! Они должны уйти отсюда.

Я поднялся и вопросительно взглянул на Констанцию.

– Итак?

Вагон качнуло, и Вульф ухватился за рукоятку кресла обеими руками. Не хватало только, чтобы в такой момент произошло крушение.

Констанция поднялась, потрепала своего отца по голове и вышла в дверь, которую я галантно открыл перед ней.

Я полагал, что уж теперь, когда Вульф наконец получит свой вожделенный рецепт, все наши испытания, так живописно украсившие отпуск, закончатся. Однако впереди меня поджидала еще одна неожиданность. Поскольку нам было еще порядочно ехать, я пригласил Констанцию в клубное купе, где можно было немного освежиться. Она пробиралась передо мной по коридорам – надо было пройти три вагона. Здесь, в клубе, находилось только восемь или десять человек. Большинство из них сидело в глубоких креслах, забаррикадировавшись утренними газетами. Она потребовала неизменное имбирное пиво, я же рискнул на стакан виски с содовой, чтобы должным образом отметить пополнение коллекции Вульфа. Мы успели сделать всего несколько глотков, как я заметил, как один из посетителей, сидевший напротив нас, собирается встать. Он отложил свою газету, подошел к нам, остановился перед Констанцией и испытующе посмотрел на нее.

Помолчав, он сказал:

– Вы не можете так обращаться со мной, просто не имеете права. Я не заслужил этого, и вы это знаете. – Его голос прервался. – Вы должны понять.

Констанция оживленно сказала мне:

– Никак не могла предположить, что отец согласится кому-нибудь рассказать этот рецепт. Однажды в Сан-Ремо я слышала, как его уговаривал один англичанин, очень важная персона…

Нападающий передвинулся на несколько дюймов, влез между нами и резко прервал ее:

– Хелло! Гудвин, я хочу спросить вас…

– Хелло, Толман! – ухмыльнулся я. – В чем дело? В вашей тюрьме два новых пленника, а вы разъезжаете по дорогам Америки?

– Мне нужно побывать в Нью-Йорке. Для получения доказательств. Это слишком важно… Взгляните. Я хочу спросить вас, имеет ли мисс Берин право так третировать меня. Вы человек непредубежденный и не заинтересованный. Она не хочет говорить со мной. Она не хочет смотреть на меня! Что же в конце концов я должен сделать? Что я могу еще сделать?

– Кое-что можете. Например, уйти в отставку. Поскольку сейчас вы все время заняты делами и просто не сможете выбрать время для женитьбы. Это действительно серьезная проблема. Однако я не беспокоюсь об этом. Некоторое время назад я все время удивлялся, отчего это мисс Берин так часто улыбается, хотя для этого и не было видимых причин. Теперь я понял. Она улыбалась потому, что знала о вашем присутствии в этом поезде.

– Мистер Гудвин! Это неправда!

– Но если она даже не хочет разговаривать со мной…

Я махнул рукой.

– Она будет разговаривать с вами, успокойтесь. Вы просто не знаете, как достигнуть этого. Для этого есть очень хороший метод, который я недавно видел в действии. Наблюдайте за мной внимательно, и в следующий раз вы будете в состоянии применить его самостоятельно.

Я наклонил свой стакан и разлил немного виски ей на юбку, как раз там, где находились ее колени.

Она ахнула и вскочила на ноги. Толман вскрикнул и полез за носовым платком. Я поднялся и подвел итог:

– Обряд состоялся. Не беспокойтесь, пятен не останется.

После этого я поднял его газету и удобно уселся на то место, где он только что сидел.