Текст книги "Невидимый противник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Микки Спиллейн,Френсис Локридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Я приставил 32-й к его шее, а Велда перекатилась на сиденье и нацелилась на второго.

Он очень просто достал 45-й. Облизав губы, хотел что-то сказать.

Парень впереди меня произнес:

– Слушай, старина...

– Я так просто не попадаюсь, передай своим.

Машина отъехала, и я обернулся к Велде.

– Ты что, случайно?!..

– Просто за семь лет... Я хотела проверить... Ты в форме или...

– Не знаю, что сделать сначала: поцеловать тебя или отшлепать.

– Лучше поцелуй.

– И не проси, скверная девчонка.

– Тогда отшлепай, если это единственный путь к твоему сердцу.

* * *

Ресторан «Голубой кролик» был далеко за городом и стоял на самом берегу, так что, казалось, мог свалиться в реку. С первого взгляда он не внушал доверия, но обслуживали там превосходно.

Цинтия и Адамс помахали мне и Велде, и мы подошли и уселись за их столик.

Прежде чем мы открыли рот, Адамс заказал нам по бифштексу и стакану красного, а потом буркнул:

– Ужинать или за новостями?

– И за тем, и за другим.

– Понимаешь, я тут устроил целые раскопки. И всплыли кое-какие пикантные штучки. Когда это может пойти в печать?

– Когда я все это разберу.

Дисоку не сиделось.

– Ну и ну, Майк! На ней больше грязи, чем на одежде угольщика. Это просто шлюха. А знаешь, кто нам все это выдал?

– Цинтия?

– Заткнись. Мы нашли девушек, которые с ней работали, но они уже ни на что не годятся, кроме дома для престарелых. Она, конечно, участвовала в шоу, но не это было для нее источником хлеба насущного. Салли была высокооплачиваемой шлюхой. Она крутилась с сильными мира сего, потом влюбилась и снюхалась с фарцовщиками.

Велда смотрела на меня потрясенная.

– Если она была в воровской шайке, то как сумела выйти замуж за Торренса, который так респектабелен? Это неправдоподобно.

– Нет, правда. Он попался в ее сети, когда еще был ассистентом. Тогда она была куколкой, а ты знаешь, что делают куколки с нашим братом. Они стали... хм, друзьями. Потом он женился на ней. Я тебе могу назвать несколько пар в политических кругах, чьи жены взяты прямехонько из дома свиданий. Это не такая уж необычная штука.

Он отложил вилку и отхлебнул вина.

– А дальше что? Шантаж?

– Не знаю,– признался я.

– Ну, а скажи, чего ты еще хочешь?

– Торренс теперь большая шишка, верно? И он сказал, что на него были покушения ребят, которых он в свое время помог упрятать.

– Ну, у всех политиков и юристов бывает такое.

– И все, конечно, не устраивали из этого такого скандала.

– Ну и что?

– Я хочу проверить все дела, которые он вел в суде, и тех ребят тоже. У тебя, должно быть, остался материал?

– Тогда закончим вечер в моей конторе. Вперед!

Его досье на Торренса было очень обширным и состояло из множества газетных вырезок.

Спустя некоторое время мы все привели в систему. Дисок нашел четыре дела по обвинению в покушении на жизнь Торренса, Цинтия шесть, Велда и я – по три.

Мы отложили все до утра. Правда, Дисок хотел продолжить, но Цинтия шлепнула его по лбу.

Мы с Велдой приехали в отель и разошлись по комнатам. Я поцеловал ее и закрыл за ней дверь. Ей это не слишком понравилось. Но мне нужно было работать. Я побрился, принял душ и, сев на кровать, начал рассматривать вырезки. Одну за другой я швырял их на пол, пока в руках у меня не осталось четыре. Все остальные, которые покушались на жизнь Торренса, были мертвы или снова в тюрьме.

Четверо были живы, все на воле, из них один отсидел тридцать лет.

Целая жизнь...

Тридцать лет....

Он был сорока двух лет, когда вошел в тюрьму, и семидесяти двух вышел оттуда. Его звали Сонни Монтлей, и у него была сапожная мастерская где-то в пригороде.

Шерман Вуфф – на него Торренс обрушил весь свой арсенал юриста, и он заработал большой срок. Он покушался на всех, включая судью, но особенно – на Торренса.

Арнольд Гудвин, которому нравилось называться Мучеником.

Сексуальное помешательство.

Торренс вел его дело от начала до конца – до приговора. Потом он сбежал из тюрьмы.

Адрес неизвестен.

Николас Бекхаус, убийца. Ранил полицейского при побеге из тюрьмы. Второго убил. Торренс дал ему большой срок.

Поклялся стрелять в прокурора, как только увидит его на улице.

Адрес неизвестен.

Я сложил вырезки и вытянулся на кровати.

– Теплая компания.

В дверь постучали.

Я достал оружие и, встав за угол двери, сказал:

– Войдите...

Велда вошла, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Хотел меня подстрелить?

– С ума сошла!

– Да, давно.

– Что тебе надо?

– А ты не догадываешься?

Я протянул руки, обнял ее, прижал к себе, запутался губами в ее непокорных волосах, потом потянулся к ее рту, трогая руками бедра. Она прильнула ко мне. Я был голый до пояса, и ее грудь, твердая и настойчивая, сразу прижалась к моему телу.

– Я собираюсь тебе отомстить, милый, пока ты со мной.

– Ты отправишься обратно в кровать.

– Конечно, в кровать, но не обратно.

Она подошла к постели, точными, женскими движениями стала расстегивать свои бесконечные крючки и кнопки. Потом постояла обнаженная, чтобы я мог видеть ее всю, и скользнула под одеяло.

Она ждала.

– Посмотрим, кто кому отомстит,– ответил я. Разделся, лег, погасил лампочку и повернулся к ней спиной. Я крепко зажмурил -глаза, но ощущал ее тепло рядом. -

Мое сердце билось медленно, я сдерживал себя, и все-таки...

Я молча дышал.

– Ты большой подонок,– сказала она ласково.– Если бы я не любила тебя, ты уже был бы покойником.

 Глава 5

Я был на ногах еще до восьми. Большое, прекрасное существо со Спутанными волосами, которое пролежало эту ночь, уютно мурлыкая, рядом со мной, потянулось, открыло сонные глазищи, потом улыбнулось.

– Остыла?

– Вполне.

Она показала мне язык.

– Ты мне еще заплатишь за эту ночь.

– Вылезай, у нас много дел.

– Посмотри.

Я повернулся к зеркалу и стал завязывать галстук. Но не смотреть на нее мне не удавалось. Не так просто было оторваться от подобного зрелища. Вот она остановилась на миг у кровати, отлично зная, что я наблюдаю за ней. Потом отправилась в душ, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. И неожиданно я увидел нечто новое – небольшой шрам прямо на выпуклом смуглом бедре. И еще несколько параллельных. шрамов, которые проходили по спине. Такие отметины остаются от финки или другого ножа. Руки у меня дрогнули, и узел вышел неудачный.

Когда она вернулась, вся влажная, дышащая всей своей женской прелестью, завернутая в полотенце на манер сари, я уже не смотрел на нее. Нарочно притворился, что перебираю вырезки, потом отдал их ей и проводил ее до двери. Около лифта погладил  ее локоть.

– Со мной не стоит играть так груба, котенок.

– Ты можешь на мне жениться хоть сию секунду – ты заставил меня ждать слишком долго. Или просто... быть со мной...

– У нас нет ни секунды.

– Тогда приготовьтесь к страданиям, сэр.

В конторе Пата я получил дополнительную информацию.

Шерман Буфф – женат, живет в Бруклине, приобрел процветающий магазин электронных товаров. С адресом все в порядке, с деньгами – тоже. Жена красавица, от которой он без ума.

К прежнему возврата нет.

Полиция считает его реабилитированным.

Николас Бекхаус.

Докладывают о нем регулярно. Но он на содержании у своего брата – дантиста. В тюрьме во время драки его ударили. Поврежден позвоночник – он наполовину инвалид. К тому же еще и помешался после этого, и его умственный уровень соответствует развитию десятилетнего ребенка.

Офицер ничего не знал о Гудвине. Сведения перестали поступать три месяца назад. Полиция боялась только, что, прежде чем его найдут, он угробит кого-нибудь.

На Арнольда можно было делать ставку.

Велда сказала:

– Может, узнаем, что с Монтлеем?

– Ему уже за семьдесят.

– Но у него хорошее прошлое. Замешан в историю с. убийством и тремя миллионами.

– Он сидел за убийство. Три раза попадался при побеге, потом его поймали. на этой большой краже, и он заработал себе пожизненное заключение.

– Это может любого свести с ума.

– Может быть. Но после тридцати лет отсидки семидесятилетние старики хотят подышать воздухом, а не идти на мокрое дело. Будь логичной!

– Все равно давай зайдем, Майк.

Этому старику принадлежала небольшая сапожная мастерская, и сам он сидел с утра уже за своей лапой, вбивая гвозди в чью-то туфлю.

Он молча .покосился на нас сквозь очки, выбритый и почти лысый, старый Санта-Клаус.

Когда он покончил с туфелькой Велды, я сунул ему доллар. Он посмотрел пристально и буркнул, сдвинув ближе очки к переносице:

– Репортер?

– Глупости говорите, отец.

– Выглядишь-то ты как коп, но полиция мной больше не интересуется. Во всяком случае, городская. Значит, ты не оттуда’, а? У меня, знаешь, много дела было

с ними в жизни. Не давал им разочаровываться в себе, Зачем пришел?

– Это ваша мастерская?

– Да. Тридцать лет копил денежки. А сапожничать я еще в тюрьме выучился. Это все, что тебе интересно?

– Это хорошо, Сонни, что вы по-прежнему любопытны. А пришел я напомнить насчет вашего старого обещания пришить Сима Торренса.

– Ну, тогда у меня кровь бурлила. Теперь, если он окочурится, то я плакать не стану, а что касается пришить, мистер... э...

– Мистер Хаммер.

– Так вот, мистер Хаммер, не хочу опять сидеть за стеной. Правда, будет то же самое, к чему я привык за тридцать лет. Но мне это уже приелось. Ясно?

– Вполне.

– И потом, там у меня было много желаний – переспать с женщиной, например. Одна мысль о женских ногах... Убить Торренса и его проклятые мозги выбить из его головы – это перегорело. И 'когда репортер, вроде тебя, подъедет с вопросами, тогда... Непонятно я говорю? – Он откашлялся.– Я в молодости по бабам с ума сходил. И они от меня. Вот и надавали они мне прозвищ, Сонни, например. Выглядел я мальчонкой...

Он замечтался, но потом вернулся к разговору и с гордостью развернул перед нами номер «Уорлда» тридцатилетней давности.

Там он был героем. Все первые полосы были полны его подвигами и пестрели его фамилией. И еще одна фамилия– Бласк Коплей. Кража. Три миллиона. Такси с неизвестным номером, которое полиция никогда больше и не видела, и Бласк Коплей, канувший в лету с тремя миллионами долларов. Сонни прострелили ногу в перестрелке, и он не смог удрать. Сим Торренс осудил его, и Сонни поклялся его убить, когда вернется...

Он вернулся и перестал желать смерти Торренса.

На улице Велда сказала:

– Патетично, не правда ли?

– Они все такие.

В конторе я оставил Велду и дал ей инструкции: найти все по Левиту и Ручке. Тоби сказал, что старые волки снова входят в игру. На это должны быть причины. Причины должны быть и для двух трупов, для покушений на меня и на Сью,– где-то должен быть человек, который знает ответ...

После этого я дал таксисту адрес конторы Торренса и откинулся на сиденье. Манхеттен бурлил, движение было...

Вдруг прямо перед моим лицом мелькнул силуэт машины. Кто-то вскрикнул, я перекатился на сиденье, и нас накрыла волна лязга, шума, битого стекла и треска.

Потом наступила тишина, как всегда бывает после происшествия.

Передо мной слабо застонал шофер, его грудь была вдавлена в руль. Чьи-то руки уже открывали дверцы машины, чтобы извлечь его. Я помог поднять тело и вылез сам, отряхиваясь от осколков. Люди столпились около водителя. Ему– досталось. Но еще больше он был потрясен случившимся. Бывало, что водители автофургонов налетали на такси, но тут – другое. В фургоне вообще никого не было. Кто-то сказал, что человек из фургона выпрыгнул наружу и притворился, что ему плохо, а потом довольно резво добежал до метро и нырнул в подземку. '

Я посмотрел на фургон, голубой, тяжелый, и вспомнил, что такой же чуть не переехал нас с Велдой, когда мы возвращались в гостиницу. Я быстро скрылся в толпе, записав номер машины: еще одна попытка.

* * *

Когда я вошел в контору, то первым делом увидел Джеральдину. На ней были свитер н юбка. Голубые глаза мягко блестели, волосы струились по плечам. Ничего делового, секретарского не было в ее облике. Он был рассчитан только на то, чтобы ею любовались. Свитер был тонкий, кашмирской шерсти, очень дорогой, и я достаточно разбирался в женщинах, чтобы с первого взгляда оценить ее тело и заметить, что на ней под свитером ничего нет.

Она поймала мой взгляд.

– И вы как все...

– Нет, милочка.

– Женщина должна быть как картинка... Чтобы было приятно посмотреть.

– Если вы не имеете достаточно денег, чтобы купить картину для дома.

– Иногда не нужно покупать. Картину могут подарить.

Я засмеялся.

– Да, политика – это ваше дело.

Она открыла дверь.

– Прошу вас. Он ждет.

Торренс не стал долго беседовать. Я прямо спросил его об Арнольде Гудвине. Он мог вспомнить только, что парень был сексуальным маньяком и, кажется (!), обещал его пристрелить.

– Он был эмоционально неуравновешенный юноша. И вы полагаете?..

Я пожал плечами.

– Они на все способны. Я еще не проверил его до конца, но они обычно на все готовы, чтобы отомстить.

– Но полиция должна быть оповещена...

– Он может успеть раньше. Пока он на свободе, вы должны обезопасить себя и Сью. Я предложил бы вооруженную охрану.

– Мистер Хаммер, нынешний год – год выборов. Если подобная вещь выйдет наружу... Бы понимаете?

 – Тогда ждите чего угодно. Я видел Монтлея. Случайно.

– Монтлея?

Он снял очки и положил их дужками вверх.

– Он, кажется; заключен пожизненно.

Срок кончается после тридцати лет отсидки. Вы помните его?.

– Конечно, это было дело, которое обеспечило мне карьеру! И вы думаете...

– Он глубокий старик. У него собственное дело. Нет, он безопасен. Но Бласк Коплей и те банкноты – они так и не появились?

– Майк, мы перерыли тогда все улицы. Эти деньги! Мы подняли каждый штат, все посольства... Но на свет не появились ни деньги, ни Коплей.

– А что, по-вашему, произошло?

– Если ему удалось выбраться из страны, тогда он выиграл.

– Но остается такси.

– Он мог убить водителя и угнать машину. Лихой парень. Но он был на восемь лет старше Сонни и, наверное, уже умер. Номера банкнот записаны, но ему, если он жив, около восьмидесяти лет. Есть надежда. Хм, Хаммер, забавно, что вы это откопали!

– И еще, Торренс, ваша жена – что вы о ней знаете?

– Я знал все, прежде чем жениться на ней. Она была в беде, потом мы полюбили друг друга. Я порядочный человек, мистер Хаммер. Я мог бы и не идти с ней к алтарю, но это дело вкуса. К несчастью, пагубная страсть свела ее в могилу... Что еще?

– А шантаж?

– Ерунда. Все подробности были в газетах. Я не допустил бы этого.

– Может быть, вас еще не пытались шантажировать?

– Что это значит?!

Я попрощался и вышел из кабинета, ища глазами Джеральдину.

Она сидела за машинкой. Глаза скрыты за темными стеклами очков. В данный момент она выглядела идеальной секретаршей. Под маленьким столиком с машинкой мне были видны ее стройные ноги. Юбка поднялась, когда она скрестила их, и первое, что она сделала при моем появлении,– одернула ее. Я успел заметить прелестные кружевные трусики, весьма соблазнительные.

Я присвистнул:

– Вот это да!

– Я что, плохо выгляжу?

– Да нет, наоборот. Как Торренс выдерживает диету с вами под боком?

– Очень просто. Я для него секретарша и политический комментатор, ничего больше. Могу бегать по дому с картонными коробками на голове, и он этого не заметит.

– Хотите поспорим?

– Нет. Это правда. Он очень целеустремленный человек, для которого политическая карьера заменяет все. Он слишком долго был на службе, чтобы начать думать о чем-то другом.

– А ведь женщины имеют право голоса?

– Да. И потому он иногда позволяет им показываться с ним в общественных местах. Женщины не любят вдовцов с Семейными инстинктами, но им нравятся упорные холостяки, сдающиеся под их чарами.

– Это то, что приносит им голоса. Сим сказал, что вы, крошка, были с ним три политических кампании.

– Ну и что с того?

– Возможен шантаж, связанный с его прошлым?

– О нет. Он чист, как слеза. Поэтому мы так всполошились, когда Сью сбежала. Даже такая малость может испортить выборы. Человек, который не может навести порядок у себя в доме, не сумеет навести порядок в штате!

Она встала и подошла ко мне. Бедра медленно покачивались, налитая грудь мерно вздымалась под плотно облегающим свитером.

– Думаете, Сью больше не устроит неприятностей?

– Она совсем взрослая. Зачем?

– Ну, а как быть с ее манией... что мистер Торренс убил ее мать?

– Это ей придется выкинуть из головы.

– Она думает об этом. А навязчивые мысли иногда становятся реальностью. Ее раннее детство было не из приятных. Я не думаю, чтобы она когда-нибудь узнала, кто ее отец. Если она выступит с открытыми обвинениями, это повредит Торренсу.

– Я с ней поговорю. Где она?

– В летнем домике. Она там тренируется, да и живет.

Она улыбнулась, медленно положила руки мне на плечи, медленно приподнялась на цыпочках и, неторопливо проведя язычком по губам, прижалась к моему рту.

Это был медленный, пробный поцелуй, как будто она хотела высосать сок из сливы, прежде чем купить себе немного. Ее рот был трепетным, теплым, обещающим...

Потом так же медленно она оторвалась от меня и улыбнулась. .

– Спасибо.

– Спасибо,– ответил я и улыбнулся ей.

– Я могу возненавидеть вас и могу полюбить.

– А что хуже?

– Это придется вам выяснить самому!

– Может быть, я это и сделаю, малышка.

* * *

Она открыла Дверь и заглянула мне за спину.

– А Велда не с тобой?

– Нет, Можно войти?

Она скорчила мне рожицу и дала пройти в маленькую комнату, приспособленную к ее вкусам и пристрастиям. Одна стена была зеркальной, со станком для занятий балетом. В комнате были микрофон на длинной рукоятке, проигрыватель с кучей пластинок в ярких обложках, пианино; на полу лежали медвежьи шкуры и куча бумаги. Потом еще какие-то ткани, шарфы, пуфики– все кругом было радужным от ярких красок. На столике свалены старые афиши, балетные туфли и какие-то фото.

– Чье это?

– Мамино.

– Она давно умерла.

– Хочешь взглянуть, какая она была?

– Конечно.

Это были снимки, сделанные в ночных клубах, и газетные фото – вот дна, Салли Девон, прекрасно сложенная, с милой улыбкой. Но на мой взгляд, она была точным образцом шоу-герл, и только. Своей изюминки у нее не было. Фотографий было четыре штуки, все они при ночном освещении, все – с компанией друзей. На двух – один и тот же человек: темноволосый, с глубоко посаженными глазами, похожий на священника своей благообразностью.

– Она была прелесть.

– Она была прекрасна,– мягко сказала Сью.– Я еще помню ее лицо.

– Это снято еще до твоего рождения.

– Я помню, как она говорила со мной о нем.

– Дальше что?

– Она его ненавидела.

– Сыо... Они были женаты.

– Пусть.

– Хочешь правду?

Она закусила губу.

– Твоя мать была алкоголичкой. Он сделал все, чтобы она вылечилась. Алкоголики это ненавидят. Он не давал ей пить. Оставь эту чепуху, что он...

– Она сказала: «Меня убила змея».

– Пьяницы видят во сне обычно слонов или удавов.

– Она сказала: «Ищи письмо». Когда-нибудь я его найду.

Тебе было три года. Как ты можешь помнить такие вещи!

– Просто помню.

– Что ты хочешь?

– Поцелуй меня.

Я поцеловал.

– Не так.

– А как?

Это уже переставало мне нравиться. Кошечка показывала характер. С большими девушками я умел обращаться, но как быть с котятами, которые лезут вам на шею?

Тут она показала мне как. На секунду прильнув ко мне – вся желание, вся податливость и испуг. Мы соприкоснулись на миг, но это затрясло меня и заставило ее трепетать. Ее щеки пылали, глаза блестели.

– Я думала, ты все делаешь быстро.

– Иногда. Но лучше не повторяй таких штучек. Остынь, котенок!

– Хорошо, Майк.

Потом я отправился к Пату.

 Глава 6

Нового инспектора перевели из другого департамента, Я знал его еще несколько лет назад. Его звали Спенсер Креб, и его профессиональную ненависть ощутили на себе те сотрудники, которые позволяли себе совать нос в его маленькое царство.

Он посмотрел на меня, и я сразу понял, что ко мне у него свои старые претензии и что я – жертва № 1 в его особом списке.

Чарли Форс – новый окружной прокурор – молод, талантлив, поднимается в гору. Приятная внешность, но за внешностью что-то скрывалось. Он уже прошел школу в коридорах суда; профессионал, и в игре со мной никому не уступит;

Оба они сидели за столом, я стоял посередине комнаты. Было похоже, что они собираются выпустить меня как чертика из бутылки и хорошенько поиграть со мной в кошки-мышки, прежде чем спокойно полакомиться добычей.

Они дали мне фотографию.

  – Узнаете?

Я взглянул. Это был он.

– Это Каниа. Сегодня он вел фургон, который сбил такси рядом с метро.

– Это вы уже говорили.

У инспектора был сухой, и низкий голос.

– Да, это было чисто сделано. Обычное дорожное происшествие.

Я посмотрел на них обоих. -

– Вы хотите завалить меня? Я представляю Федеральное агентство. Это невидимка, но у него большой вес. Нажмите на меня посильнее, и убедитесь, где отзовется. Я занимаюсь делом на государственной службе, но у меня есть особые привилегии в этом деле. Я связан

со всеми департаментами – капитан. Чемберс уже проинформировал вас. Лучше не трогайте меня, не то сами удивитесь, какой будет удар.

Я намеренно посмотрел на Чарли Форса.

– А уж какой Шум будет и какое паблисити!

Он поднял брови.

– Не запугиваете ли вы меня?

Я кивнул.

– Именно это я и делаю, умница. Одно слово – и карьера кончится. Поэтому сиди тихо.

Но я не мог их слишком винить. Икс-агент, бывший алкоголик, с таким разрешением – не так-то просто было это осознать. Особенно то, что человек с моей репутацией – и снова в системе.

– Мы должны сотрудничать с вами, Хаммер.

«Спасибо, Рикерби,– подумал я,– это ты мне платишь за Дракона».

– Мы выяснили все о Левите.

– Что же?

– Нашли его девушку. У него были деньги. Собирался открыть дело. Откуда деньги, не говорил. Хвастался, что потом денег будет еще больше.

– Дикерсон?

– Ничего не известно. Но мы ищем. И потом, со всей страны сбрелись старые волки. Они чисты, к ним никто не может придраться. Мы можем арестовать их, но пока нет основания, чтобы предъявить им обвинение.

– Сколько?

– Не армия. Но дай нескольким появиться – будут полки. Что-то носится в воздухе.

– У них что, круговая порука?

– Нет. Им платят каким-то образом. Либо тут замешана крупная сумма, либо они действуют по чьим-то указаниям. Мы можем только выжидать. Кто-то соединил всех фарцовщиков, вплоть до побережья. Кто-то держит в руках все ниточки и тоже ждет. Но кто? Что вы думаете об этом, Майк?

– Ничего. Уберите с моей шеи убийцу,

Его глаза сузились.

– Мы делаем все возможное. Он долго не проживет.

– Пока он великолепно живет.

Я встал.

– Этот еще... Арнольд Гудвин....

Он тоже встал.

– Мне это как и вам не нравится. Они потенциальные убийцы. Я поставлю людей у дома Торренса. Обрадует это его или нет.

– О’кей.

* * *

Пока я отсутствовал, как мне сообщили, прибегал Дисок Адамс. Просил передать, что отыскал жемчужину в грязи.

– Да ну? Вот повезло!

Я назначил Дисоку свидание в «Голубом кролике». Он, оказывается, нашел Аннет Ли, которая была с Салли, когда та умир'ала.

– Ну и стара же, наверное!

– Что ж, зато по-прежнему кокетничает. Она была горничной у Салли и...

– Ладно, полетели! Ты свободен?

– Как птичка.

Цинтия ушла в кино.

* * *

Аннет Ли занимала две комнаты.

Пенсия давала ей независимость, а кошка составляла компанию, и, что бы ни происходило на улице, ее это не касалось. Маленькие ручки и ножки, подсохшее старческое тело, морщины – и красивый разрез серых глаз с неожиданно длинными ресницами. Трудно было определить ее возраст. Но Салли она помнила блестяще.

Салли платила ее долги. Салли помогала ей. И она постепенно рассказала, что Салли оставила шоу, спуталась с шайкой и попала в беду. Она знает Торренса, да, но он был не в ее вкусе, хотя с Салли он поступил честно, ничего не скажешь. Если бы не ее пьянство – это был бы удачный брак. Она думает, у Салли был комплекс вины, что она принесла свое прошлое, темное и грязное, в жизнь Торренса, и это заставило ее пить еще больше. Она также хорошо помнила ночь смерти Салли. На улице, на морозе, пьяная. Позор!

Я прямо спросил:

– Не имеет ли Сим отношения к этой смерти?

– Не говори глупостей, парень!

– Но Сью так считает.

– Саллина малышка?

– Да.

– Она была крошкой.

– Может быть. Но она то говорит, что ее мать убил Торренс, то лепечет что-то про какую-то змею.

– Змея?! Да, помню, Салли-говорила-что-то. Когда напивалась, все поминала змею. Забавно, что ты вспомнил это. Но никакой змеи не было. Я знаю. Видела, что она умерла в дверях дома, на моих руках. Замерзла, бедняжка, пьяная и больная. Может быть, это и к лучшему.

Мы пошли к двери, и вдруг эта развалина ожила. Длинные ресницы зашевелились.

– Эй, парень!

– Мадам?

– А они его поймали?

– Кого?

– Того, кто удрал с этими деньгами. Целое состояние! Дружка Салли.

Я вернулся к ее креслу.

– Целое состояние?

– Ну да, три миллиона! Коплей. По-моему, его так звали. Бласк Коплей. Он был самый опасный из всех. Самый поганый. Они его поймали?

– Нет, не удалось.

– Пусть и не пытаются. Он был умный. Кажется, я знаю, куда он отправился после того, как украл деньги.

– Куда, мисс Ли? – вкрадчиво спросил я.

Она не ответила – заснула.

Дело начинало мне не нравиться.

* * *

Итак, где-то в этом городе был парень с пулей в кишках, который мечтал вынудить меня мучиться так же, как мучился он. Это Левит заставил его страдать, но он свалил все на меня. Я остался в живых, а ему нужно было отомстить. Все равно кому.

Три миллиона долларов! Они могли навлечь беду на город. Могли вернуть человека к власти и купить людей. Это был оборотный капитал и желанный приз.

Итак, Бласк Коплей сидел тридцать лет в какой-то дыре и держался за свои деньги. В конце жизни у него вдруг возникло^ желание власти, комплекс величия, и он хочет снова купить себе место в жизни. Он знает, как это сделать. Если он сидел тридцать лет, у него было время все продумать.

Бласк Коплей – мистер Дикерсон?

Вполне вероятно – как версия.

Дальше сложнее. Зачем ему надо убивать Сью Девон?

Ответ: затем, что Салли родила Сью от другого. Он любил ее, и ему хотелось убрать ребенка, чтобы причинить боль тому, другому. Но тут концы не сходились. Слишком уж много народу хотело смерти крошки.

Сначала Базиль Левит, потом Ручка и Марк Каниа. Но эти просто хотели получить за нее хорошую обещанную цену—ее получал пришедший первым. Поэтому мы – я-то оказался там случайно – и палили друг в друга.

Вошла Велда и положила передо мной фотографию. Бласк Коплей. Это лицо я уже видел в пестрой комнате с балетным станком. Парень с -благообразной физиономией, завсегдатай ночных клубов, рядом с матерью Сью. Если он сейчас жив, ему должно быть не меньше восьмидесяти двух лет. Но для подобных людей годы ничего не значат.

– Тебе придется навестить Аннет еще раз, Велда. И будь начеку. Каниа в городе. И Гудвин. Эти ребята могут стать для нас ключиком.

– Ты знаешь, что инспектор направил письмо агентству, где льет  на тебя грязь, и что внизу тебя ждет хвост?

– Это не страшно. Я знаю, как выйти сухим.

– Тогда я сама буду убивать тебя, и ты испугаешься. Но это будет медленно. Это займет много дней... и ночей. Да, я заказала для тебя номер. Ключ внизу у портье. Там чудесная двуспальная кровать.

– По правилам вежливости нужно подождать, пока тебе не предложат.

– Там есть еще кушетка для тех, кто хочет быть слишком вежливым.

– Ты не можешь потерпеть, пока мы поженимся?

– Нет.

Она принялась надевать плащ.

– Если я стану терпеть, мы будем всю жизнь спать на кушетке.

– У тебя есть ключ?.

– Конечно.

– Я поменяю замок.

* * *

Сонни Монтлей уже закрыл свою мастерскую и сидел в баре, через два квартала. Это было невзрачное заведение, казалось, готовое прогореть каждую минуту и державшееся только на завсегдатаях.

Детишки в углу смотрели телевизор и сосали колу, а Монтлей сидел за столом с жестянкой пива и сдачей, горкой насыпанной перед ним.

Увидев меня, он улыбнулся беззубым ртом.

– Не ждал тебя, парень. Чем я тебе понравился?

– Фигурой.

– Подумай, ну что общего у полицейского с такой старой развалиной? Так, смотрите как на мусор, а? А я мечтаю, чтобы за мной снова побегали, а?

– А из старых друзей никто не заходит?

– Да вся наша компания уже покойники.

– А Коплей?

– Тоже.

– А вдруг он вернулся с теми деньгами, которые причитались всем? Он один все съел тогда.

– Это будет забавно. Но, парень, он всю жизнь гонялся только за девками, за шлюхами, за любой женщиной. Любил почему-то только высоких. А в его-то годы это все равно что с палочкой жить... ничего нет, и ждать неоткуда. Нет, от этих денег ему– теперь проку мало!

– Допустим. А вдруг? Он стар. Но хочет власти. И может заплатить. И купить любого человека.

– Нет, назад ему нет пути.

– Почему?.

– Я его прикончил. Да, парень. Ты знаешь, что этот тип – сволочь? Он прострелил мне ногу. Это погубило меня. Но я не промахнулся, когда стрелял. Последний раз в жизни. В окно такси. Он так и завертелся. Он мертв.

– Может быть,—ответил я.

– Хотелось бы на него полюбоваться. Заодно узнаю, промахнулся я тогда или нет.

– Слыхал про Дикерсона?

– Откуда? Что он за личность такая?

– Просто так.

– Понятия не имею.

– Черт побери, если это так.

– Я слишком долго с вами жил, Хаммер. Ты еще не все узнал, за чем пришел, ведь верно?

– Хорошо. Ты, старик, молодец. Тогда Салли Девон, а?

Он вытер губы тыльной стороной ладони.

– Да. Была моей подружкой.

– Я думал, что она девочка Коплея.

– Этот подонок за каждой юбкой бегал, ему было все равно, были бы ноги.

– Даже за твоей?

– Конечно. Я его несколько раз предупреждал, но что толку? Он ей всегда был больше по сердцу. Она все равно бы ушла от меня.

Он вдруг нахмурился.

– Думаешь, из-за нее он меня подвел под монастырь?

– А кто?

– Да, этот парень был умница, что и говорить! Все продумал. После ограбления —деньги в голубой фургон. Второй – точь-в-точь такой же – в другую сторону, для отвода глаз. И потом он снял дом в Катскилле. Преступление века! Ты, парень, грамотный, газеты читал, Там все есть.

– Нет, не все. И вдруг он вылез на свет с деньгами, собирает для себя организацию и...

– Нет-нет. Не тот он тип. Для него жизнь – это бабы. А он слишком стар для них.

– А ты о «смотрителях» слышал?

– Что это за штука?

– Сами уже ничего не могут и просто смотрят, Я знаю некоторых старичков, которые слюнки глотают и при этом блаженствуют, как будто сами это проделывают. И богатые, между прочим.

Я поднялся, дал ему адрес отеля и немного денег.

Он продолжал хихикать чему-то своему.

Хотелось мне быть поблизости, когда он столкнется с Бласком лицом к лицу.