Текст книги "Невидимый противник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Микки Спиллейн,Френсис Локридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Артерия каротис – сонная артерия,– ответил Мартинелли.– Конечно, могло так случиться, мистер Говард. А если так и произошло, значит, был только несчастный случай, понимаете?

Как Миллер, так и Мартинелли, представитель прокуратуры, упорно растолковывали это и убеждали Говарда. Но им не удалось сбить его с толку.

– Я ее не знал,—отвечал он, а они покачали головами, видя такое упрямство, и спрашивали его, почему он так упорно настаивает на своем.

– Хочу попытаться объяснить, как это могло быть,– сказал Грэди.– Возможно, я близок к правде. Может быть, когда вы пришли вчера к мисс Эванс, она уже была мертва? Это мог сделать кто-нибудь до вашего прихода •– возможно, человек, уверенный, что она его обманывает. Ясно, что я имею в виду? А когда вы увидели, что она мертва, вас охватил панический страх, и было только желание поскорее покинуть ее квартиру. Так ведь могло быть?

– Верно,– заметил Миллер,– это очень убедительно, Грэди. И вы...

 – Я не был в ее квартире,– ответил Джон.– Я никогда не входил в нее и при жизни не видел эту девушку.

Они выслушали его, но явно невнимательно. Может быть, ему что-либо известно о третьем лице, спросили они. Нора Эванс все же могла рассказать ему об этом, другом,– человеке, которого знала еще до него и с которым порвала. Возможно, он угрожал ей из ревности, а она не приняла этого всерьез. Мистер Говард должен знать об этом. Не стоило покрывать этого человека – если таковой существовал.

– Она была очаровательной девушкой,– сказал Миллер, и его мягкий голос звучал теперь печально.– Ей, было не больше двадцати двух – двадцати трех лет. Со временем у нее могла быть дочь.

Он сделал паузу.

– Невольно приходит в голову,– добавил он.

Но Джон упорно повторял то, что говорил с самого начала, и они снова качали головами, не теряя терпения. Они не угрожали ему, но их всеобщее недоверие действовало на него, как массированные угрозы. Они не прикасались к нему, не терзали его глаза ярким светом, давали ему курить, сколько он хотел. От частого курения его рот горел и высох, однако он, не замечая этого, брал одну сигарету за другой. Когда через час зажигалка перестала работать, Миллер дал ему спички, а когда кончилась его пачка сигарет, Миллер вынул из кармана свои и предложил ему.

Целый час они беспрерывно твердили ему одно и то же: Нора Эванс убита в квартире на Одиннадцатой улице, она была его. подругой, и, наконец, он ее убил. Джон чувствовал: они были бы довольны, если бы он признался только в том, что знал ее и она была его подругой. А когда он не воспользовался предоставленной ему возможностью и не ухватился за версию, что она умерла из-за несчастного случая или от руки другого, это поставило их в тупик. Все постепенно стало ему ясно. Уже возле труп убитой Грэди обвинял его в том, что он все время лжет, Миллер говорил ему то же самое. Так же и Мартинелли. Я не в силах изменить их убеждения, думал Джон. Они только удивляются моему поведению.

Через два часа в комнату вошел пятый мужчина. Его звали Гарфилд, он был лейтенантом полиции.

– Хелло, лейтенант,– сказал Миллер.—Задержался немного, да?

Гарфилду было больше сорока лет, у него были черные волосы и черные глаза. Говорил он быстро, но каждое слово произносил очень четко.

– Настаивает, что не был с ней знаком,– сообщил ему Миллер..

Гарфилд с безразличным видом посмотрел на Джона.

– Утверждает, будто не был у нее в квартире.

Гарфилд достал из кармана конверт, вынул оттуда лист бумаги и положил его на стол перед Джоном. Это был чек, выписанный на «Риверсайд Нэшинэл Бэнк» на 165 долларов. Подписан Джоном Говардом.

Джон рассмотрел чек. Он был слегка оглушен, ему показалось, что между ним и действительностью находится стеклянная дверь прозрачная, но все же непроницаемая стеклянная дверь. Казалось, его мысли тщетно ударяются об эту дверь,

Они ждали.

– Выглядит, как моя подпись,– сказал Джон тусклым, словно не своим голосом.– Но чека я не подписывал. У меня нет счета в этом банке.

Стеклянная дверь, видимо, раскрывалась. Это была ошибка – они должны это понять! Возможно, не в понедельник – завтра слишком рано,– но вскоре последует телефонный разговор, и директор банка даст справку:

«Нет, у нас не открыт счет на эту фамилию!»

– Плата по найму за следующий месяц,– сказал Гарфилд.– Чек пришел сегодня утром с почтой фирмы «Аплегет» и еще не аккредитован.

Он взглянул на Джона, но тот покачал головой.

– Пришлось сначала разыскивать бухгалтера,– обратился Гарфилд к Миллеру и Мартинелли,– и заставить его разыскать чек.

– Повезло,– заметил Миллер.

– Да,– ответил Гарфилд.– Мистер Говард аккуратно платил за несколько дней до первого числа.

Он не спускал глаз с Джона.

– Все ваши чеки оплачивались, мистер Говард, значит, на вас был открыт счет. Вы же банковский служащий и должны это понять.

Джон взял в руки чек и поднес его к свету. Конечно, фальшивка, что можно установить. Однако он не мог найти фальши. Если бы он не знал этого, то мог бы принять подпись за свою.

– Это фальшивка,– заявил он.– Очень xopoшo сделанная, но этого чека я не подписывал.

Теперь он понял, что вся история – не простая ошибка. Все это было заранее подготовленным делом.

Они покачали головами, казалось, сочувствуя ему, и не потрудились даже ответить. Гарфилд взял чек, положил его в конверт и убрал в карман.

– Почему вы убили ее, мистер Говард? – снова спросил Миллер мягким тоном.– Потому что она стояла на вашем пути? Из-за мисс Филипс? Или же...

Он замолчал. Джон не слушал его. Вся эта история была кем-то подстроена, подстроена убийцей. Искусно спланирована... В голове кружились мысли. Кем? Человеком, рассчитывавшим, что кто-то вместо него влипнет в эту историю? Нет, здесь было дело посложнее, похоже, что Джон был заранее намеченной жертвой. Но кто же этот человек, так сильно ненавидевший его? Который даже пошел на убийство, чтобы выместить на нем свою злобу?

– Послушайте, мистер Говард,– сказал Миллер, не повышая голоса.– Это произошло из-за Барбары Филипс? Из-за того, что мисс Эванс угрожала все рассказать, если вы задумаете ее бросить? То есть, рассказать мисс Филипс? А это могло привести к разрыву между вами и мисс Филипс. Если бы она узнала, что вы содержали любовницу, а сами...

– Нет,– ответил Джон.– Я не содержал мисс Эванс. Я ее вообще не...

– Опять завели пластинку,– перебил его Миллер,– Вы все время лжете.

Но и теперь Миллер все еще был очень терпелив.

– Ведь вы часто бывали вместе с мисс Филипс, насколько нам известно. Вы были...

В первый раз Джон перебил Миллера.

– Разве вы были у нее? Вы беспокоили ее или ее отца?

– Еще не были,– сказал Гарфилд.– Это было бы вам очень неприятно, мистер Говард, не так ли? Мистер Филипс занимает в банке такой высокий пост, и он может продвинуть вас по службе. Или же наоборот.

Он сделал паузу.

– Мог продвинуть, я имел в виду.

– К тому же Филипс так богат,– добавил Миллер.

Джон покачал головой. Все это вполне соответствовало истине. Мартин Филипс был первым вице-президентом банковского концерна и очень богат. Они, конечно, не осмелятся беспокоить его и Барбару.

– Вы намеревались жениться на мисс Филипс? – спросил Миллер.

– Да, я женюсь на мисс Филипс,– спокойно ответил Джон.

Ему хотелось узнать, будут ли они озадачены таким ответом. Ведь они уверены, что он убийца и, следовательно, не сможет жениться.

 Глава 2

Но для него были приготовлены еще сюрпризы. Теперь ему преподнесли историю о двух белых рубашках. Это были самые обычные рубашки, хорошего качества, с кончиками воротников средней длины. Купленные у «Братьев Брук». Они показали ему рубашки через час после чека из «Риверсайд Бэнк».

В комнате было жарко и полно табачного дыма. Частое курение раздражало горло, и Джон начал кашлять. Они молча ожидали, пока он откашляется. Миллер кивнул, и человек в форме вышел, принес графин воды и много стаканов. Вода из-под крана была тепловата, однако Джон с жадностью выпил ее.

– Может быть, хотите чашку кофе? – спросил Миллер.– Или бутерброд с колбасой?

Чуть помолчав, он добавил:

– Мы вовсе не хотим сломить ваше сопротивление. Мы не пытаемся этого делать.

– Во всяком случае, не этим путем,– заметил Джон.– Нет, сейчас, я не могу.

– Как хотите,– сказал Миллер.– Грэди, не принесете ли вы сюда вещи?

Грэди поднялся и вышел. Он вернулся с пакетом из коричневой бумаги, развернул его и протянул Миллеру две рубашки. Тот положил их перед Говардом на стол. Рубашки были из прачечной и сложены на картоне. Джон посмотрел на них, но не взял в руки.

Ваши, не правда ли? – спросил Миллер, мягко и терпеливо, как всегда.

– Не знаю,– ответил Джон.– Я ношу такие рубашки.

– Да,– сказал Миллер.– На вас рубашка именно такого сорта, мистер Говард. Это ваши рубашки.

Джон с сомнением взглянул на него.

– Вот метка прачечной,– сказал Миллер и указал па метку на отвороте воротника.

Там стояло «НН – 201».

– Ваша метка,– пояснил Миллер.

Метка была очень знакома Джону. Правда, без Миллера он вряд ли вспомнил бы, как в прачечной метили его рубашки. Наверное, это его метка. Видимо, они это проверили.

– Ладно,– сказал он.– Вероятно, рубашки мои.

– Ясно,– подтвердил Миллер.– А также две или три пары шортов. Они были в квартире мисс Эванс. Но по какой причине вы ее убили, мистер Говард?

– Нет! – запротестовал Джон.– Я уже говорил, что вообще не знал ее и не был в ее квартире. Разве не ясно, что здесь все подстроено?»

Миллер с огорченным видом покачал своей большой головой.

– Нехорошо говорить, что мы устроили какой-то заговор против вас. Зачем нам это нужно? Что мы имеем лично против вас?

Он снова очень медленно покачал головой.

– Мы просто выполняем свою работу. Ничего другого для нас не существует, мистер Говард.

– Не вы,– пояснил Джон.– Я не утверждал этого.

– И никто другой этого не делал,– сказал Миллер. – Вы содержали мисс Эванс и вы же ее убили. Это ясный случай. Вероятно, она пригрозила рассказать все мисс Филипс.

– Тогда я был бы подлецом. Разве я похож на подлеца?

– Нет,– ответил Миллер.– Вы выглядите, в общем, как заурядный человек. Тем не менее вы подлец. Но это, в конце концов, не имеет значения для меня, для Марти и остальных. Как вы можете объяснить историю с рубашками?

– Тот, кто убил мисс Эванс,—ответил Джон,—снимал для нее квартиру. И он все это подстроил – сделал так, чтобы свалить вину на меня.

– О боже мой, мистер Говард! – воскликнул Мартинелли.

– Хорошо. Он имеет право говорить, что хочет,– сказал Миллер.– Почему же это было сделано, мистер Говард? Возможно, вы знаете, в чем причина? Скажите же нам, мистер Говард.

– Не знаю,– ответил Джон.– Но кто-то это сделал. Я не был знаком с этой девушкой.

Они снова внимательно выслушали его и покачали головами. Миллер взглянул на свои часы, Джон сделал то же самое. Было без десяти пять.

– Ничего,– сказал Миллер,– у нас еще есть время. Значит, вы не можете прийти к решению?

Джон покачал головой, снова взял у Миллера сигарету и закурил.

– Чтобы нам не ошибиться – а этого мы не можем допустить,– сказал Гарфилд,– расскажите, что вы делали вчера во второй половине дня.

Он проговорил это очень быстро, но отчетливо. Джон был очень утомлен и уже привык к медленной мягкой речи Миллера. Из-за этого замешкался с ответом. По их лицам он заметил, что его медлительность бросилась в глаза, почувствовал, что теряет самообладание, но тотчас взял себя в руки.

– Я спросил вас...– снова начал Гарфилд, но Джон быстро проговорил тихим голосом:

– ...что я делал вчера во второй половине дня. Я слышал это.‘

Они ожидали. Джон не спешил с ответом, но это не было нерешительностью, которую им так хотелось заметить. Он просто задумался, желая поточнее все вспомнить.

Обедал в Гарвард-клубе. С этого ли должен начать?

– Ну, давайте,– сказал Гарфилд.– В середине дня вы обедали.

Он один пришел в клуб и сначала еще не хотел обедать. Сперва зашел в бар, где с ним поздоровался один его знакомый, некий

Куртис. Альфред Куртис. Затем выпил бокал виски...

– Два бокала,– поправил Гарфилд.– Верно, не так ли?

– Если вам это известно,..– начал было Джон, но взял себя в руки.– Два бокала виски,– подтвердил он.– Это была суббота.

– Ясно,– заметил Миллер,– потому что была суббота.

От их поправок и замечаний в нем вспыхнул гнев, но он заставил себя быть хладнокровным. Обедал вместе с Альфредом Куртисом, после чего они выпили по два бокала. Разве нужно упоминать про отдельные блюда?

– Для точности это имеет значение,– сказал Гарфилд. Джон сообщил, что взял консомэ, один слегка поджаренный бифштекс и картофель под бешамелью. Потом кофе.

– И салат,– добавил Гарфилд.– Хотя это не так важно.

– Куртис заказал себе следующее...

– Хорошо,– сказал Гарфилд.– В какое время вы обедали?

Они начали в половине второго или в два, а покончили с кофе и сигаретами, вероятно, в половине третьего или несколькими минутами позже. Куртис рассказывал ему о Вест-Индии, где проводил зимой свой отпуск. И Джон ему позавидовал, так как в банке был такой консервативный порядок, что отпуска служащим давались только в летнее время.

– А потом?

В хорошем настроении они вышли из клуба на Сорок четвертую улицу. Куртис стал ожидать такси, а Джон пошел пешком. Он отправился домой, чтобы после обеда побыть там.

Гарфилд покачал головой, и Джон замолчал.

– Итак,– сказал Джон,– больше ничего...

– А некий Вудсон,– напомнил ему Гарфилд.– Пит Вудсон? Вы не сказали о нем. Почему вы не упомянули о нем, мистер Говард?

Джон действительно позабыл о Вудсоне. Он хотел было объяснить, что это часто случается и что его знакомые неохотно вспоминают о Вудсоне. Однако он только сказал:

– Да, я забыл про него. Мы встретили Вудсона при выходе из клуба. Он уговаривал нас вернуться и сыграть с ним партию в бридж.

– Да,– сказал Гарфилд,– это он нам сообщил. И вы ответили, что, к сожалению, не можете, потому что назначили свидание. Помните это, мистер Говард? '

– Я не уверен...– начал было Джон, но замолчал, так как, вероятно, Гарфилд был прав. Джон и многие другие члены клуба обычно так и отвечали Питу, когда он предлагал им сыграть в бридж. Они сердечно приветствовали его: «Хелло, Пит!», а иногда: «Ну, как поживаешь, старина?» Но как только Вудсон собирался открыть рот, сразу же добавлялась фраза: «Мне надо поспешить, у меня совсем нет времени!»

– Очень возможно, что я так и ответил ему,– сказал Джон.

– Но вы утверждаете, что у вас не было свидания? С мисс Эванс?

– У меня не было никакого свидания,– возразил Джон.– Если я так сказал Вудсону, то просто потому, что он вечно надоедает со своим чертовым бриджем.

Не стоило этого говорить – все же Пит был членом его клуба. Джон сказал это просто для того, чтобы попытаться установить товарищеский тон между собой и всеми присутствующими.

Однако все четверо – пятый только записывал показания – равнодушно смотрели на него, и в их лицах не было ни сочувствия,, ни порицания.

– Таким образом, вы ушли из клуба в два часа тридцать пять минут,– сказал после паузы Гарфилд.– Взяли такси и поехали домой. Минут через пять или десять приехали туда? Примерно около трех часов?

– Нет, несколько позже,– возразил Джон.– В половине четвертого. Вероятно, даже без четверти четыре. Я... я не брал такси, я пошел пешком.

Они пристально смотрели на него. Миллер покачал головой и сказал:

– На дорогу, даже пешком, вы должны были потратить четверть часа. Можно дойти не спеша минут за пятнадцать. .

– Я не пошел прямо домой,– пояснил Джон.– Я пошел по Пятой авеню, затем по Мэдисон-авеню и потом обратно. Шел я не спеша.

Несколько секунд они выжидали, затем Миллер спросил:

– Зачем вы делали это, мистер Говард?

– Мне захотелось прогуляться,– ответил Джон.

  На самом деле было не так просто. Он шел не спеша, наслаждаясь теплым свежим воздухом. Прогулка доставляла удовольствие, и он отлично себя чувствовал. Постоял у витрины «Стар и Горхем», перешел на другую сторону улицы и остановился возле ювелирного магазина Кертье. Затем дошел до Пятьдесят седьмой улицы и посмотрел на витрину Тиффани. Он хотел было зайти в эти знаменитые ювелирные магазины, но передумал.

Дело в том, что ему пришло в голову купить Барбара кольцо. В конце концов он раздумал и даже сам удивлялся, как это вдруг возникла такая идея. Купить кольцо и держать его наготове в кармане – слишком дерзко. Нет, он не мог так откровенно дать Барбаре понять, что ее согласие само собой разумеется.

Итак, Джои прошелся по Пятьдесят седьмой улице, затем по Мэдисон-авеню, не останавливаясь более у ювелирных витрин. Он прогуливался не спеша, со шляпой в руке под мягким солнечным светом и думал о будущем, которое в тот час представлялось ему в розовом свете. Строил планы, как это делают молодые люди, собираясь жениться.

Выслушав его рассказ, они не сказали ни слова.

  – Вот и все,—закончил Джон.– День был прекрасный, и прогулка доставила мне удовольствие.

– Ясно,– сказал Гарфилд.– Без десяти четыре вы были дома.

– Отсюда я должен сделать вывод,– спросил Джон хриплым голосом,– что примерно в это время была убита девушка. В течение этого часа?

Миллер и Гарфилд обменялись взглядами, затем посмотрели на Мартинелли, представителя прокуратуры.

– Да, примерно в это время,– ответил Мартинелли.– Можете спокойно рассказать ему подробности, лейтенант. Видимо, он не заметил, когда это произошло.

Примерно без четверти три Нора Эванс была еще жива и здорова. С букетом желтых нарциссов она вошла в дом на Одиннадцатой улице и ожидала в вестибюле кабину автоматического лифта, чтобы подняться к себе наверх. В лифте спустилась соседка, которая была знакома с мисс Эванс. Они всегда здоровались друг с другом. Дама сказала: «Добрый день. Сегодня прекрасная погода». Затем добавила: «Какие очаровательные цветы!» Нора Эванс улыбнулась и ответила: «Да, они очень милы, не правда ли?» Затем вошла в кабину лифта. Итак, в это время она была еще жива.

Примерно в четыре часа десять минут она была найдена мертвой на полу в своей квартире. На ней был надет лишь тоненький халатик, а когда она упала...

– Или во время борьбы? Не так ли, мистер Говард?

– ...халатик распахнулся, и она обнаженной лежала на полу. В таком виде ее нашла приходящая уборщица-негритянка, некая Берта Джонсон. Она и сообщила полиции.

– Она пришла убирать,– сказал Гарфилд.– Она работала у многих по соседству, а у мисс Эванс бывала от четырех до шести по вторникам, четвергам и субботам. Но вы ведь это знаете, мистер Говард?

– Нет, не знаю,– ответил Джон.

Они не верили ему, но хоть объяснили, в чем дело, и то хорошо.

Нора Эванс была задушена. На ее нежной коже были ясно видны следы пальцев. По их форме следовало полагать, что убийца имел сильные руки и длинные пальцы.

Гарфилд и Миллер уставились на Джона. Тот спокойно показал свои длинные пальцы.

У убийцы ногти были значительно длиннее, чем у Джона.

– Ясно,– сказал Гарфилд,– мы видели ваши руки, мистер Говард. Вы подстригли себе ногти, когда пришли домой, не так ли? Перед тем, как явиться на другое свидание.

Джон только покачал головой.

– Мисс Эванс купалась,– сказал Гарфилд.– В ванной был еще пар, когда пришла уборщица. Полотенце было мокрым. Выходит, она не ожидала столь раннего вашего визита, мистер Говард. Возможно, вообще не ожидала. Так это было?

Джон снова промолчал.

Если он не хочет отвечать – это его право,– заметил Миллер.

Помощник судебного врача явился в квартиру в начале шестого. Он констатировал, что мисс Эванс умерла час или два назад, скорее – уже два часа назад.

–  Вы видите, как обстоит дело,– сказал Гарфилд.– Вы взяли такси...

– Нет!

– Он имеет право,– повторил Миллер,

– О’кей,– сказал Гарфилд.– Во всяком случае, вы могли его взять, если вам так больше нравится. Могли взять такси возле Гарвард-клуба – ну, скажем, около трех часов. В субботу во второй половине дня не такое уж сильное уличное движение, как обычно. За десять минут вы могли добраться до Одиннадцатой улицы и за десять – пятнадцать – убить девушку. Потом на такси отправились домой. Прибыли туда без четверти четыре, как вы сами говорили. Лифтер это подтвердил.

Джон покачал головой.

– Вы полагаете, здесь что-то неладно? – спросил Миллер.– Что лейтенант дал неверные данные о времени?

– Я полагаю, что делал то, о чем вам уже сказал: некоторое время прогуливался по улицам.

– Но время верное, да? Вы согласны с этим?

– Да, все могло быть так,– согласился Джон.

Собственный голос показался ему чужим и безжизненным.

– Возможно, время верное. Но убийцей был не я.

Миллер со вздохом взглянул сперва на Гарфилда, потом на Мартинелли. Тот пожал плечами. Гарфилд покачал головой.

– Как вы настойчивы! – сказал Миллер.– Жертва заговора – это все, что вы можете сказать.

Джон промолчал.

– Ол райт,– продолжал Миллер.– Тот человек, который подстроил вам ловушку, как мог знать, что вы в то время не находились среди знакомых? Вы ведь могли иметь неопровержимое алиби?

– Я не знаю,– ответил Джон.– Ему должны быть известны мои намерения.

На этом пункте они задержались надолго. Снова и снова его спрашивали – очень терпеливо, все время скептически и все время возвращаясь к тому же. Допустим, он стал жертвой злого умысла. Но тогда преступник должен был знать, что Говард не сумеет доказать свое отсутствие на месте преступления в то время, когда оно совершалось. Как мог это знать предполагаемый злоумышленник?

Они задавали ему вопросы в различных формах. Говорил ли он кому-нибудь в клубе, что хочет пойти домой пешком? Может быть, за ним кто-нибудь следил и понял, что он прогуливается без определенной цели? Этого Джон не знал и даже не помнил, говорил ли кому-либо о своих намерениях. Он, собственно, не планировал прогулки.

Сперва ему задавал вопросы Миллер, потом Мартинелли и, наконец, Гарфилд. Грэди задал ему лишь Один или два вопроса. Они не торопили Джона. Делали между вопросами паузы, давая ему время обдумать ответ. Однако из-за длительности допроса эти вопросы стали пульсировать в его сознании, как кровь в артериях. И он все время чувствовал недоверие в их вопросах и в их голосах. Полнейшее недоверие и громадное терпение.

От усталости у Джона помутился разум, ему стало трудно собраться с мыслями, которые находились как бы под гнетом. Он уже физически чувствовал этот гнет, как давление на глаза и на нервы затылка. Он уже с трудом различал допрашивающих, и, наконец, ему стало казаться, что все вопросы задает один и тот же человек, но разными голосами – человек, которого он уже не мог отчетливо видеть, который расплывался и качался в дымном воздухе.

Но Джон продолжал отвечать на вопросы, доносившиеся словно издалека, отвечал тупо, но еще упорнее, чем прежде. И когда мужчины – для него теперь был только один – переходили к другим вопросам, он упорно давал те же ответы. Как он может объяснить случай с рубашками? А с чеком? Как он может объяснить... и так далее, и так далее, беспрерывно те же вопросы. Ответы были прежние: «Я не знаю». «Не могу объяснить». «Все это кто-то подстроил». «Я никогда не видел эту девушку».

Потом ему казалось, что вопросы долгое время не задавались, хотя мужчины все еще были рядом. Они продолжали внимательно смотреть на него, и он чувствовал их взгляды, несмотря на боль в глазах.

– Ол райт. – Донесся издали мягкий голос Миллера.– Ол райт, пока закончим на этом. Грэди, дайте ему возможность поспать. Вы, наверное, хотите спать, мистер Говард?

Джон пошел с Грэди, и тот указал ему место. А когда он проснулся – прошло несколько минут, а не три часа,– то заметил, что спал в камере с тяжелой запертой дверью.

Его разбудил сержант Шапиро и сказал, что, если он хочет, ему принесут завтрак. Джон получил завтрак и сигареты, очевидно, из ближайшей закусочной: кофе в бумажном стаканчике и бутерброд с яйцом на бумажной тарелке. Он все съел, выпил кофе и закурил.

Теперь голова его снова стала ясной. В конце допроса я был словно в шоке, подумал Джон и спросил себя, не мог ли он с помраченным сознанием дать обвиняющие показания. Ведь они так хотели добиться этого, задавая массу вопросов. Он курил и в ожидании их прихода был настороже, как кошка, окруженная собаками.

Открылась дверь, и вернулся Шапиро. Он озабоченно взглянул на Джона и спросил:

– Теперь вы лучше себя чувствуете?

И когда Джон подтвердил это, сержант заметил, что нет ничего полезнее чашки кофе.

– Только не этого сорта,– сказал Джон, все еще чувствовавший во рту вкус размокшей бумаги. Шапиро улыбнулся и согласился с ним. Затем сказал, что Джону предстоит небольшая поездка, и предложил освежиться. Он подождал, пока подопечный вышел из камеры, и повел его в маленькую умывальную комнату, держась немного позади Джона, видимо, готовый в любой момент схватить его. По дороге туда им пришлось пройти через комнату, в которой стояло много письменных столов. За двумя сидели сотрудники, которых Джон до сих пор не видел. Когда он проходил мимо, они смотрели на него так внимательно, словно хотели запомнить его лицо.

Шапиро предложил Джону электробритву, и, когда тот заявил, что никогда ею не пользовался, Шапиро сказал, что это смешно. Он не объяснил, почему нашел это смешным, но показал Джону, как управляться с такой бритвой. Джон довольно неумело побрился, однако признал, что бритва лучше, чем он предполагал. Он умылся и все же чувствовал себя не в своей тарелке, так как вынужден был надеть ту же рубашку, что на нем была со вчерашнего вечера. Да и костюм, в котором он спал, пришлось снова надеть. До сих пор ему еще не доводилось спать одетым. Он почувствовал, что выглядит неопрятно, но тут же сказал себе, что внешний вид при данных обстоятельствах почти не имеет значения.

Вместе с Шапиро, который находился чуть позади, он снова прошел через комнату с письменными столами. Теперь за одним из них сидел Грэди. Тот встал и пошел рядом с Джоном с другой стороны. Они вышли из полицейского участка на освещенную солнцем улицу. Опять был прекрасный, теплый весенний день. Сели в машину: Шапиро за руль, а Джон с Грэди – на заднее сиденье. Ехали недолго и остановились перед многоквартирным домом на Одиннадцатой улице. Дом был не модерн, но и не старомодный.

– Хорошо знакомое место, мистер Говард? – спросил Грэди, когда они остановились.

– Я не могу сказать вам ничего нового,– ответил Джои.– Я не видел этого дома. Вероятно здесь жила мисс Эванс?

Никто ему не ответил. Шапиро кивнул. Они вошли в небольшой вестибюль, устланный ковром. В дальнем конце его двигался с пылесосом по ковру высокий мужчина. Он был толстый и женоподобный, в синей рубашке с расстегнутым воротником и в брюках цвета хаки. Когда они вошли, он выключил пылесос. Вестибюль был плохо освещен – свет падал только от входной двери,– однако Джон смог разглядеть лицо этого мужчины и убедиться, что тот ему совсем незнаком.

Мужчина взглянул сперва на полицейских, петом на Говарда.

– Это он,– сказал мужчина.– Приходил в то время, как я вам говорил. Около трех часов.

– Вы уверены в этом, Педерсен? – спросил Грэди.– Нам надо это точно знать, ошибки недопустимы.

– Это он,– повторил толстяк.– Я его так же хорошо сидел, как и сейчас. Он стоял тогда почти на этом же месте.

Мужчина подошел на шаг ближе и продолжал рассматривать Джона.  :

– Думаете, я ошибаюсь? – раздраженно спросил он.

Таким тоном говорят люди, не уверенные в своей правоте, подумал Джон.

– Если вы утверждаете, что видели меня...– тачал было Джон, но Грэди перебил его:

.– Ладно. Мы знаем, что вы хотите сказать. Теперь поднимемся наверх.

Они ожидали, надеясь, что Джон пойдет вперед. Он оглядел вестибюль и посмотрел на дверь лифта. Грэди уже шел туда. Нажал кнопку, дверь открылась, и он вошел в кабину. Затем туда вошли Джон и Шапиро. Они снова стали ждать, и Джон заметил, что стоит возле доски, с кнопками этажей..

– Ну хорошо, давайте подниматься,– сказал Грэди,

Они ждали, Джон понял, почему.

– Какой этаж? – спросил, он.

– Хитрый парень,– заметил Грэди и нажал кнопку пятого этажа.

– Я так понял, – сказал Джои,– что этот мужчина внизу утверждает, будто он видел меня здесь вчера во второй половине дня, это правда?

– Совершенно верно,– ответил Грэди,– примерно в три часа пятнадцать минут.

– Он лжет!

– Ах. боже мой, мистер Говард! Но почему?

Лифт остановился, дверь автоматически открылась, Джон вышел первым и стал ждать возле лифта.

– Ол райт,– сказал Грэди.– Вы сделали все, что могли. Вы не знаете, какой этаж, не знаете, что ее квартира 5-В. Прошу сюда, мистер Говард.

Перед дверью квартиры 5-В стоял полицейский в форме, который открыл им дверь. Без сомнения, специально поставленный, подумал Джон.

Они вошли в маленькую переднюю и увидели, что из нее внутрь квартиры нужно было спуститься по двум ступенькам. Этот тип квартир был знаком Джону. Несколько лет назад такие «опущенные» жилые комнаты были в моде, особенно при постройке многоквартирных домов. Он уже бывал в нескольких почти таких же квартирах. Они даже имели определенное название, но теперь Джон не мог его вспомнить.

– Знакомо, да? – спросил Грэди.

– Я здесь еще не был,– ответил Джон.

Примерно в середине комнаты на полу был очерчен мелом силуэт человеческого тела с широко раскинутыми руками.

– Да,– сказал Грэди.– Здесь она лежала. Кончики ее волос были еще влажные. Она не совсем прикрыла их купальной шапочкой. Помните, мистер Говард? Разве она ничего не сказала, когда заметила, что вы хотите ее убить? Может быть, она пыталась кричать, а?

Разглядывая эскиз, Джон вспомнил стройное белое тело на столе в морге.

– Или же она не успела этого заметить? – спросил Грэди.– Возможно, она подумала, что вы хотите ее приласкать? Могло так быть?

Возможно, так и произошло, подумал Джон. Девушка поспешила к своему любовнику, не обращая внимания на то, что ее халатик распахнулся. Она доверчиво подошла к своему возлюбленному, не подозревая, что тот ее задушит.

– Зачем говорить чепуху,– сказал Джон,– Я не убивал ее.

– Вы снимали квартиру,– продолжал Грэди.– Появились здесь вчера, в то время, когда произошло убийство. Не хотели допустить, чтобы она помешала вашему браку с дочерью шефа.  -

– Нет,– решительно ответил Джон.

– Подойдите сюда, мистер Говард,– предложил ему Грэди и прошел через комнату. Джон обошел место, где лежала убитая. Грэди ждал у письменного стола, на котором стояли в вазе нарциссы и фотография в рамке.

Грэди указал на фото – это было увеличение моментального снимка Джона Говарда, видимо, одетого для игры в теннис. Джон улыбался, возле глаз были маленькие морщинки, словно солнце немного ослепляло его. Задний план был нерезкий, расплывчатый.

Они не торопили Джона, молча наблюдали. Зная, как зорко они следят за ним, Джон старался не выказать ни смущения, ни удивления. Несмотря на это, он чувствовал, что взгляд его замер и возле глаз зашевелились мускулы.