Текст книги "Невидимый противник (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Микки Спиллейн,Френсис Локридж
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

 Глава 3

Итак, Детская Ручка был мертв. Теперь все узнают, что произошло в той комнате, и кто-то будет выжидать, и кто-то вспомнит, что случилось семь лет назад, и станет ждать, что будет дальше. Кто он – необходимо выяснить, и выяснить это придется мне самому.

На углу Бродвея и Сороковых есть бар, стиснутый огромными домами, как бутерброд, с забавным названием, которое дали ему люди с забавным прошлым.

Когда я вошел, то увидел много новых лиц, но Дисерсея Тоби разглядел сразу и заметил, как он чуть не выронил пивную кружку от изумления. Потом подошел к бару и заказал себе «Четыре розы».

Бармен был старый стреляный воробей. Он смешал мне пойло, взял доллар и угрюмо кивнул:

– Привет, Майк.

– Привет, Чарли.

– Тебя не было видно.– И не должно было.

– Тебя тут вспоминали.

– Ты слишком много слушаешь.

– Бармены и говорить любят тоже.

– С кем?

– С тем...

– Так с кем?

– Как все бармены.

– А еще?

– Все,– ответил он мягко.

– Дело есть дело,– улыбнулся я.

– Это так, Майк.

– Верно, Чарли.

Он отошел от меня и с озабоченным видом направился к стайке туристов, которые галдели в углу. Стереопроигрыватель наяривал Синатру, но звук был плохой и музыка не производила должного впечатления. На улице стояла жара, и для любого человека зайти в это тихое местечко означало обрести прохладу и спокойный отдых.

Одна из женщин почти сползла с табуретки и, навалившись грудью на стойку, спросила:

– Свободен?

Я не стал оборачиваться.

– Иногда.

– Теперь?

– Нет.

Она отвернулась и сунула в рот сигарету.

– Глупый дикарь?

– Настоящий абориген!

Она хрипло рассмеялась.

– Значит, придется пощипать наших заморских друзей.

Дисерсей Тоби подождал, пока она ушла, и сел на табурет рядом со мной. Он великолепно сыграл роль простака, заказывающего для друга выпивку.

Когда это было сделано, он взмолился:

– Майк...

– Просто решил заглянуть.

– Тебе нужен я или кто-то другой?

– Кто-то другой.

– Мне не нравится, когда ты ходишь вокруг да около, а не говоришь прямо.

– Новая методика, приятель.

– Выкинь ее к черту, Майк. Я тебя знаю еще с прошлых времен. Думаешь, я уже не знаю, что случилось?

– А что случилось?

– С Левитом и Ручкой. У тебя что, помутнение мозгов? Ты думаешь, что тебе дадут за здорово живешь палить в городе? Теперь все изменилось. Ты был далеко, и лучше было для тебя там и оставаться. Теперь, прежде чем ты меня впутаешь во что-нибудь, мне надо сказать тебе одну важную вещь: не впутывай меня ни во что. Я всегда был мелкой сошкой, и ни вы, ни они меня не трогали. Такое положение меня вполне устраивает.

– Чудесно.

Я взял его за руку и положил на стол свой 45-й.

– Помнишь?

Он задрожал. Тогда я решил добить его. Я достал из кармана бумажник и сделал вид, что считаю деньги, а сам дал ему полюбоваться своим удостоверением, видимым сквозь пластик. Он посмотрел, и его глаза расширились, но он сумел подавить любопытство и стал тянуть свое пойло.

– Мы идем ко мне или к тебе?

– Моя .комната наверху, Майк,

– Где?

– 313.

– Десять минут. Иди первым.

* * *

Это был обычный номер второсортной гостиницы, пропахший пивом, потным бельем и грязными носками. Он открыл себе жестянку пива, потом плюхнулся на небрежно застеленную кровать.

– Говори.

– Детская Ручка... Он умер.

– Я знаю. Я его пришил. Его макушка слетела и превратилась в кашу на полу. Он не был первым и вряд ли будет последним.

Он медленно отставил жестянку,

– Будь ты проклят!

– Это все, что ты можешь сказать?

– Будь ты проклят. Думаю, тебе надо писать завещание.

– Тоби...

– Именно. Я не шучу. Слова и дело у нас не расходятся. Ты был идиотом уже в прежние времена, но теперь ты совсем пропащий. Думаешь, я не знаю об этом? Знаю, как и все. Я бы не хотел даже в одной комнате с тобой быть.

– У тебя нет выбора, Тоби...

– Да. И поэтому я буду расплачиваться потом. И ты тоже. Черт побери, Майк...

– Детская Ручка,– повторил я опять.

– Он взялся за работу Тилсона, все об этом знают.

– Дальше.

– Что дальше, изверг? Что, черт возьми, я могу знать о Ручке? Мы с ним в одну игру не играли. Я просто прыщик, а он целый нарыв. Ты знаешь, чем он стал? Черта с два ты знаешь! Правая рука мистера Дикерсона. И ты думаешь, что я собираюсь...

– Кто?

– Оставь... Ты знаешь.

– Кто, Тоби? Мистер Дикерсон – кто он, приятель?

– Майк...

– Не шути со мной и перестань мямлить.

– Ну ладно. Итак, кто такой Дикерсон? Он новый человек в деле. Он большая шишка. Он взял власть, и все остальные ребята остались за флагом. Мальчик мой, я больше ничего не могу тебе сказать. Все, что я знаю,– это только его имя, а сам он – сплошной мрак, невидимка.

– Политика?

– Не в его вкусе, дурень ты, Майк. Он как укротитель. Знаешь, что творится в городе? Они все выползают из своих щелей: убийцы, громилы... и все ждут приказов. Я чувствую, что рядом бежит ручей, но не стану удить рыбу. Много времени прошло со смерти последнего лихого парня... теперь повторяются времена индейцев. Главарь вернулся с холмов, и сумасшедшее племя готово вступить на тропу войны – все, что я могу тебе сказать.

– Ручка?

– Ручка—главарь? Ты с ума сошел, парень. Ручка – просто исполнитель, исполнителем был всегда. И знал, кто дает ему заработать на хлеб. Он неплохо преуспевал, пока не решил вернуться к старым друзьям.

– Не пойму, о чем ты.

– Говорят, он делал кому-то любезность, когда стрелял в тебя. Вот и поплатился.

Тоби встал и подошел к окну. Я заметил ему в спину:

– Конечно, почему нет? Делать любезность – это важно и дает повышение по службе и вес. Это доказывает...

– Это доказывает, как быстро могут тебя убрать.– Он медленно повернулся.– Я что, тоже попал в эту кашу?

– Не вижу, каким образом.'

– Спроси прямо.

– Кто такой Дикерсон?

– Никто не знает. Знают только, что он большой человек.

– Деньги?

– Думаю, да.

– Кто заменит Ручку?

– Кто сможет удержать это место. Я бы сказал– Дел Пеннер, уж очень он рвался. Он засыпался десять лет назад, потом вернулся, отправился в Чикаго, потом был сутенером в Майами и здорово поддерживал Ручку.

– Тогда, может быть, вторжение Ручки и его стрельба в меня были частью операции какой-то банды по захвату власти, чтобы доказать свои способности? – Я долгое время смотрел на него в упор, пока он не отвернулся, пожав плечами.

Когда он высосал пиво до конца, то буркнул:

– Говорят, что это было по личному вопросу, одолжение он делал кому-то лично, понял? Ты был неожиданностью. Ты даже не представляешь, какой неожиданностью. Это тебя не касалось. Это было что-то другое. Вот и все, что я знаю. И вообще, я ничего не хочу знать. Дай мне зарабатывать деньги моим способом и держись от меня подальше, умоляю.

– Почему?

– Ты теперь влип, парень. Все знают,

– У меня такое бывало.

– Но не так, как теперь.– Он посмотрел на пустую жестянку и решился: – Ты когда-нибудь слыхал о Марке Каниа?

– Нет.

– Каторжник. Сроку на нем висит около двадцати восьми лет, попался на убийстве еще подростком, работал с Паксом, потом с Арнольдом Филлипсом. Подозревают, что он убивал в разных городах. За ним масса темных дел, но сейчас он тоже дичь, как и ты.

– Что мне это дает, Тоби?

– Он твоя жертва.. Он в городе с пулей в животе, и все знают, как это случилось. Если он умрет – тебе повезло. Если нет – ты покойник.

Я встал и взялся за шляпу.

– Мне страшно везет последнее время.

Он мрачно кивнул.

– Надеюсь, что это надолго.

Когда я дошел до двери, он буркнул:

– А может, и не надолго.

– Почему?

– Не хочу оказаться поблизости, когда это дело закончится. Ты еще успеешь натворить дел.

– Может быть.

– Не может быть, а точно!

* * *

Когда я опять пришел к ней, моей прелести, чьи волосы падали темными, длинными прядями, чье тело было манящей заводью белого и смуглого тона и чья одежда ничуть не сковывала гибкой, чуткой грации пантеры,– когда я пришел, она спала и не проснулась до тех пор, пока я не сказал: «Велда».

Тогда ее глаза сначала медленно открылись, потом широко распахнулись, как у газели, застигнутой врасплох. Рука чуть пошевелилась, и я знал, что она крепко сжимает пистолет под одеялом. Когда же она поняла, что это я, ее пальцы разжались. Она вынула руки из-под одеяла и коснулась моей ладони.

– Ты можешь так проиграть, малютка.

– Нет, пока ты рядом.

– Это не всегда бываю я.

– Сейчас это ты, Майк.

Я взял ее за руку, потом быстрым движением откинул одеяло и взглянул на нее.

Стройная, красивая. Кожа кажется лакированной при свете ночника. Желание выдает себя минутными всхлипами, взмахом ресниц, дрожащей грудью. Розовые соски делаются еще острее под моим взглядом. Рот становится влажным и чуть приоткрывается, беззвучно произнося словечки, манящие наклониться и послушать.

Я наклонился к ней, потом присел в ногах постели и стал гладить ее живот и нежную развилку. Она всегда ждала этого, но в первый раз я откликнулся на ее призыв. Теперь я прикасался к ней и торжествовал, зная, что все это мое. Она вздохнула глубоко, со всхлипом, и сказала:

– У тебя сумасшедшие глаза, Майк.

– Ты их не видишь.

– Но я знаю. Они дикие, ирландские, коричнево-зеленые и сумасшедшие.

– Я знаю.

– Тогда иди ко мне.

– Подождешь. Я сделаю с тобой все, что захочу, но теперь помолчи.

– Я хочу теперь.

– А ты готова?

– Я всегда была готова.

– Нет, не была.

– А теперь – да.

Ее лицо было повернуто ко мне, и я видел, как сверкали ее глаза. Она требовала, жаждала. Я прилег рядом и медленно поцеловал ее чуть приоткрытый рот, ощутив на минуту холод ее зубов и свежий, чистый вкус губ. Эта тигрица хотела проглотить свою жертву целиком, а я знал, что такое женщина, настоящая женщина.

Вдруг Велда прислушалась.

– Она проснулась.

Я натянул ей до подбородка одеяло и укутал плечи.

– Нет, не проснулась.

– Мы можем куда-нибудь пойти?

– Нет, честное слово.

– Майк!

– Сначала избавимся от опасности. До тех пор – нет.

Я чувствовал, как она смотрит.

– С тобой всегда будет опасность.

– Но не эта.

– Неужели у нас их было мало?

Я покачал головой.

– Сейчас опасность связана не с нами, а с ней. Ну, хватит, у нас еще масса дел. Ты готова?

Она улыбнулась, понимая, куда я клоню, и подыграла:  .

– Я всегда готова. Ты просто раньше не спрашивал.

– Я вообще не спрашиваю, когда что-то беру.

– Бери.

– Когда я буду готов. Не сейчас. Вставай.

Она выскользнула из кровати и оделась расчетливо медленно, так чтобы я мог видеть все, что она делала. Потом надела под юбку свой любимый пояс из белой замши с кармашком, где лежал браунинг. Под юбкой плоский пистолет ничем себя не обнаруживал.

– Если кто-нибудь попытается стрелять в меня из этой игрушки, я руки пообрываю,– заметил я.

– Не успеешь, если получишь пулю в лоб,– ответила она, смеясь.

* * *

Снизу я вызвал Рикерби, и он прислал парня-охранника на то время, что мы будем отсутствовать. Я думал, что Сью спит, но не был уверен. Во всяком случае она не собиралась уходить, пока мы не вернемся.

Мы дошли до стоянки, где я взял напрокат «форд», и отправились в Вест-Сайд по хайвею.

Она дотерпела, пока я выехал на полосу движения, и спросила:

– Мы куда?

– Есть тут одно заведение – «Зеленый Бык». Новенькое место для фарцовщиков.

– Откуда ты знаешь?

– Пат.

– А кого мне искать?

– Парня, Дела Пеннера. Если его там не окажется, разузнай о нем. Он подстегивал Ручку и, вероятно, займет его место в шайке. Все, что тебе нужно выяснить,– кто такой мистер Дикерсон.

Она удивленно посмотрела на меня, и я ввел ее в курс дела. Краешком глаза я следил за ней и видел, как она мысленно приводит мои слова в систему. В ней появилось что-то новое. Этого не было семь лет назад. Тогда она была секретаршей, девушкой со своим собственным номером в Организации, пропуском и правом носить оружие. Тогда она была девушкой с прошлым, о котором я не имел понятия. Теперь стала женщиной, по-прежнему с прошлым и с оружием, но с каким-то новым взглядом на вещи, который появился у нее после семи долгих для меня лет.

– Как мы держим связь?

– Через Пата.

– Или через твоего нового приятеля Рикерби?

– Держи его в резерве. Это пока не его область, и мы все делаем легально.

– Где ты будешь?

– Пойду копаться в прошлом парня по имени Базиль Левит. Пат вернулся ни с чем. Они по-прежнему ищут, но у него не было ни конторы, ни записей. Все, что он знал, хранилось в его голове. Но он точно работал на кого-то. Он пришел за тобой и за крошкой и четыре дня наблюдал за вами обеими. Я не знаю, что тут происходит, но это единственные зацепки, что у нас есть.

– Еще Сью.

– Она пока ничего не сказала.

– Ты веришь, что отец хотел ее убить?

– Нет.

– Почему?

– Это нелогично. Она просто истеричка, и, пока что-нибудь не прояснится, я не стану слушать детский бред.

– Двое мертвых – не детский бред.

– Есть еще кое-что, помимо этого. Дай я сам это разберу, о’кей?.

– Конечно. Ты всегда все делал сам, правда?

– Конечно.

– И поэтому я тебя люблю?

– Конечно.

– А ты любишь меня, потому что я так думаю?

– Конечно.

– Я вернулась, Майк.

Я дотронулся до ее колена. Оно было мягким и теплым, как всегда, и под моей рукой словно замерло в ожидании ласки.

– Ты ведь и не уходила?

Она все продумала, пока мы ехали, и, когда я высадил ее за городом, помахала мне рукой.

Теперь я чувствовал себя спокойнее. Все стало на свои места, и не было больше той зияющей пропасти в душе, к которой я уже привык за семь лет разлуки с Велдой. Она была рядом, ближе, чем всегда, по-прежнему с пистолетом на поясе и готовая на все.

Поездка к Левиту была вызвана простым любопытством. Обыкновенная комната, ничего больше. Квартирная хозяйка сказала, что он снимал ее шесть месяцев, никогда не причинял беспокойства, платил квартплату вовремя и что она больше не желает беседовать с полицией. Соседи о нем ничего не знали и знать не желали. Владелец местной пивнушки никогда его не видел и не собирался на эту тему распространяться.

Однако в его комнате все пепельницы были забиты окурками и скомканными пустыми пачками из-под сигарет. Все, кто много курит, суют сигареты куда попало, но сигарет в комнате не было, а заядлый курильщик должен был их где-то покупать.

Базиль покупал их через два квартала. Владелица лавки хорошо его запомнила.

– Знаю я его. Я уж беспокоилась, что полиция никогда не возьмет его на мушку. Я чуть ли не ждала, когда они сами сюда нагрянут за ним. Послушай, а ведь я знала и тебя, еще давно. Откуда ты, сынок?

– Из пригорода.

– Знаешь, что произошло?

– Пока нет.

– А... Тогда чего же ты от меня хочешь?

– Просто поговорить хочу, мать.

– Так спрашивай.

– А вдруг вы не ответите? А вдруг вы захотите третью часть золота, совсем как в том фильме по ТВ? А? Ведь у вас прелестная улыбка.

Она погрозила мне пальцем.

– Ну уж, глупости– Кому теперь нужны старухи?

– Мне. Обожаю старух.

– Похоже на то. Ну, в чем дело, сынок?

– Друзья у него были?

Она покачала головой.

– Нет. Но он звонил по телефону. Очень уж был торопливый... никогда не закрывал дверь в будку.– Она кивнула на телефон у себя за спиной.

– Вы слышали?

– Почему нет? Я слишком стара для забав, и мне нравится слушать, как воркуют голубки.

– А что, интересно?

– Да, интересно.

Она понимающе улыбнулась и открыла бутылку кока-колы.

– Он никогда не мурлыкал. Всегда на уме деньги, и огромные.

– Дальше, мать.

– Он много чего болтал. Как будто он спорил и делал ставки. Он что, поставил?

– Он поставил свою шкуру и проиграл. А теперь дальше, мать.

Она пожала плечами.

– Последний раз он был просто сумасшедший. Говорил, что дело затягивается, и просил увеличить ставки. Не думаю, чтобы он их получил.

– Имена называл?

– Нет. И никогда не звонил в частные дома или квартиры. Но всегда так громко говорил, словно там шум был ужасный. Поэтому я его и слышала.

– Из вас, мать, получится неплохой полицейский.

– Я тут давно, сынок. Что, тебе нужно еще?

– За тем я и пришел.

– Один раз он принес сверток. Завернутый в коричневую бумагу. Это был пистолет. Рукоятка рифленая и, видать, пристрелянный.

– Роскошно. Откуда вы знаете?

– Очень просто. Тот звякнул, когда он положил сверток на прилавок. И пахнуло ружейным маслом. Мой старик разбирался в таких вещах, прежде чем его пришили. Я нанюхалась этой гадости вдоволь.

Я повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня:

– Эй, сынок!

– Что?

– Ты и впрямь любишь старух?

Я улыбнулся:

– Только тогда, когда это необходимо.

* * *

Я вошел в комнату, где нашел тогда Велду, и осмотрелся. Потом подошел к окну. Мне не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кому принадлежали окна напротив, в доме через дорогу, откуда просматривалась эта комнатушка. Десять долларов старому толстяку-швейцару, и у меня был ключ. А когда я открыл дверь, то сразу представил, как он тут лежал, дожидаясь. Пистолет был с оптическим прицелом и рифленой рукояткой. Мишень—то окно, из которого я высовывался несколько минут назад. Еще там были две пустые пачки из-под сигарет, жестянка от томатного сока, полная окурков и сгоревших спичек, и груда из остатков бутербродов.

Он действительно сидел тут четыре дня и ждал. Так долго. Зачем? Каждую секунду он мог убить Велду. Он знал, что она там. Он сам мне так говорил. Так долго наблюдал за ней, но не смел войти. Теперь понятно, почему он не вошел. Он приходил вовсе не за ней. Мишенью была крошка. Он пришел за девочкой. Он получил за нее деньги, и ему пришлось ждать, когда она появится. Но она не появилась. Велда поместила ее наверху, в недосягаемом месте. И только тогда, когда на сцене еще появился я, ему пришлось выйти из убежища. Он не знал, какого черта я там делаю, но ему нельзя было рисковать, я мог прийти за тем же, за чем и он, но с другой целью: увезти ее. Итак, все вновь возвращалось к маленькой Лолите.

 Глава 4

Я давно не видел Дисока Адамса и его жену Цинтию. Теперь, помимо многочисленных должностей на Бродвее, директора шапито, шоу, театра, он стал президентом какой-то режиссерско-актерской ассоциации. Правда, с тех пор, как я его знал, он так и не изменился. И Цинтия – тоже. Она по-прежнему была очень эффектной женщиной с поджарой, как у гончей, фигурой и вела на телевидении одну из многочисленных викторин.

Когда я вошел, он чуть со стула не свалился и страшно обрадовался.

– Старик, ты? Откуда?

– Да, я. С другой планеты.

– Здравствуй, прелесть.– Она послала мне обворожительную улыбку.– Я говорила Дисоку, что рано или поздно ты вернешься. И потом, почему ты не пришел к нам за помощью?

– Мне не нужна была помощь, чтобы напиваться.

– Это не то, что я имею в виду.

Дисок нетерпеливо замахал на нее.

– Молчи, пожалуйста... Что новенького? Может быть, ты...

– Вот теперь вы можете мне помочь.

Это на минуту выбило его из радужного настроения.

– Слушай, я член общества анонимных алкоголиков, но...

– Нет, не это.

– Нет?! Ты заставлял меня играть в полицейского, помнишь?

Его глаза весело сверкнули. Но вмешалась Цинтия.

– Слушай, мальчик, ты моего котика не впутывай в свои выстрелы и погони. Мне он нравится в целом состоянии, и я не отдам его тебе на растерзание. Пока он просто актер, а эта игра с пистолетами плохо отражается на его комплекции. Ему нужно беречь фигуру.

– Молчи, Цинтия, если Майк хочет...

– Не думай, приятель, речь идет просто о маленьком одолжении...– Он выглядел разочарованным.– Но таком, где кроме тебя мне никто не поможет.

Он рассмеялся и пихнул меня в живот:

– Выкладывай, старик,

– Я хотел бы, чтобы ты покопался в своей памяти.

– Спрашивай, дружище.

– Была такая Салли Девон, которая выступала двадцать лет назад. Имя тебе что-нибудь говорит?

– Пока нет.

– Я сомневаюсь, чтобы она выступала в первых ролях.

– Майк,– Цинтия встала передо мной, заслоняя Дисока,– она, по-моему, была одно время женой Сима Торренса?

Я кивнул.

– Откуда ты знаешь?

– Просто я умница.

– А что ты о ней знаешь, моя прелесть?

– Почти ничего. Но мне тут пришлось говорить о политике с одним из друзей Дисока, и он назвал ее имя. Он с ней работал одно время.

– Цинтия теперь вся в политике,– улыбнулся Дисок.

– Ас кем ты разговаривала?

– Берт Рииз.

– Поговори с ним, может, он знает еще кого-то, кто был знаком с Салли.

– Конечно, но если это политика, то Цинтия...

– Это не политика. Просто хочу проследить ее успехи на сцене и в жизни. Она вышла замуж за Сима, когда тот только начинал карьеру. Поищи кого-нибудь, кто знал бы ее с тех времен. Это возможно?

– Конечно. Кошечки всегда поддерживают друг друга. Это традиция. Я покопаюсь в этом.

– Сколько времени это займет?

– До завтра что-нибудь найду. Где мы встретимся?

– В моей старой конторе, я снова в системе. Или найди меня в «Голубом кролике».

Он подмигнул мне. Он любил нашу жизнь, но Цинтия хорошо держала его в руках.

Лев всегда слушает львицу.

* * *

Человек Рикерби посмотрел на меня как-то странно, когда я вернулся, потом позвонил, снял пост и исчез. Тогда я поднялся наверх.

Я слышал ее голосок, поднимаясь по ступенькам. Она щебетала без умолку. У нее был чудесный голос, но пела она что-то странное – протяжное и чужое. И пение доносилось не из той комнаты, где я оставил ее, оно звучало откуда-то сверху. Я рывком перемахнул через последние ступеньки и замер в начале коридора, держа свой 45-й в руках и недоумевая, что происходит с ее голосом. Слилось все: страх, ненависть, изумление и безнадежность. Что ее занесло на чердак?

Когда я медленно приоткрыл дверь, то увидел, что она стоит лицом к стене, а голос звенит и переливается в гулкой пустоте комнаты. Руки опущены вдоль тела, золотые локоны струятся по нежной розовеющей шее.

Я сказал:

– Сью...

Она медленно, словно в забытьи, скользнула по мне взглядом и, сделав прыжок, как в балете, оказалась рядом. По-моему, она только теперь узнала меня. Ее голос, который дрожал на немыслимой ноте, вдруг оборвался.

– Что ты тут делаешь?

– Здесь пусто,– сказала она наконец.

– Почему ты хочешь, чтобы было так?

Она спрятала руки за спиной.

– Мебель смотрит на тебя. Она ждет людей. Я не хочу ждать людей.

– Почему, Сью?

– Они убивают.

– Тебя когда-нибудь кто-нибудь обижал?

  —’Ты знаешь, то есть вы.

– Я знаю, что до сих пор тебя никто не обижал.

– До сих пор. Они убили мою маму,

– Этого ты не знаешь.

– Нет, знаю! Змея убила ее!

– Что-что?

– Змея.

– Твоя мать умерла от другого. Она была больная женщина.

На этот раз она старательно замотала головой.

– Я вспоминаю. Она боялась змеи. Она мне сказала, она сказала, что это была змея.

– Ты была тогда очень мала.

– Нет, не была.

– Пойдем вниз, цыпленок, надо поговорить.

– Ну хорошо. Я могу залезать сюда, когда мне вздумается?

– Конечно. Только не выходи на улицу,

Эти карие, огромные глаза, вновь с темными пятнами ужаса.

– Знаете, что кто-то снова хочет убить меня?

– Не стану тебе врать. Конечно. Может, это сделает тебя осторожнее. Кто-то за тобой охотится. Я еще ничего не знаю, но ты обещала меня слушаться, верно?

– Верно, Майк.

Я подождал, пока она допьет кофе, потом выдал свою идею.

– Сью...

Она посмотрела на меня и детским чутьем угадала, что я хочу сказать.'

– Не хочешь вернуться домой?

– Я никуда не поеду.

– Ты хочешь выяснить, что случилось с мамой, верно?

Она кивнула.

– Ты поможешь этому, если сделаешь то, что я прошу.

– Что это изменит?

– У тебя большие ушки, котенок. Я старый солдат, который знает свое дело, и не стоит играть со мной дурочку. Кто-то хочет покончить с тобой, и если мне удастся узнать кто, а тебя попридержать в надежном месте...

Она улыбнулась ничего не значащей улыбкой и посмотрела на свои руки.

– Опять он хочет меня убить.

– Давай тогда сыграем по-твоему. Если он и хочет, то сейчас он ничего не сможет сделать: слишком много глаз следит за тобой.

– А твои, Майк?

Я улыбнулся.

– Да я их отвести не могу, Сью. Твой отчим заплатил мне 5 тысяч, чтобы уладить это дело. Я чувствую, что тут нечисто. Крупная игра.

– Ты уверен, Майк?

– На этом свете ни в чем нельзя быть уверенным, Ты вернешься?

– Если ты этого хочешь.

– Хочу.

– Я еще увижу тебя?

Большие карие глаза стали еще больше.

– Конечно. Но что такой парень, как я, станет делать с девочкой вроде тебя?

Ее губы раздвинулись в улыбке,

– Мы найдем чем заняться,– сказала она.

Сима Торренса не было, но Джеральдина прислала за ней машину. Я посадил Сью в лимузин, подождал, пока она отъехала, и пошел обратно в контору. Я вышел на восьмом этаже и в холле заметил парня, стоящего спиной ко мне. Если бы до меня вдруг не дошло, что его поза как-то неестественна и что, возможно, ему плохо, я бы не обернулся и умер, упав лицом на мраморный пол холла. Я только вскользь заметил это перекошенное лицо и тут же отшатнулся к стене, стараясь выхватить свой 45-й, когда его оружие выстрелило и оба выстрела обрикошетили стенку у моего носа.

Когда я выхватил свой 45-й, было слишком поздно. Он отступил в кабину лифта, из которой я только что вышел, и двери закрылись. Лифт был скоростной. Я отряхнул штукатурку с лица, и тут из дверей высунулась чья-то голова:

– В чем дело, эй!

– Черт побери, если я знаю. Похоже, что-то в лифте.

– Всегда у них лифт не в порядке,– сказала голова меланхолически, и дверь закрылась.

Я позвонил Пату и рассказал, что произошло. Он довольно заржал:

– Тебе все еще везет, Майк. Когда это кончится?

– Кто знает?

– Ты его узнал?

– Это парень, в которого стрелял Левит. Его зовут Марк Каниа.

– Майк...

– Я знаю его историю. У тебя о нем новенькое?

– Его ищут уже месяц. Ты уверен, что это он?

– Да.

– Ты, должно быть, ему сильно досадил.

– Пат, у него пуля в животе. Так он долго не проживет, а если выживет, то первое, что сделает,– пришьет меня. Если мы сцапаем его, то можно выяснить, кто за кем охотится и вообще что происходит. Если он знает, что его разыскивают, он не сможет обратиться к врачу, а когда поймет, что умирает, то сделает все, чтобы добраться до меня еще раз. Черт возьми, простреленный мальчонка, знаешь, Пат, ему нелегко слоняться по городу.

– Но он это делает.

– Он просто не может за мной угнаться, я слишком быстро передвигаюсь.

– Он дождется тебя, Майк.

– Как?

– Если он знает, что это за дело, он дождется, и он знает место, куда ты рано или поздно придешь. Он будет ждать там.

– А в промежутке?

– Я постараюсь добраться до него, и не так много щелей, куда бы он мог уползти. И, приятель, я уберу руки прочь, если тебе придется его пришить. Слишком много мертвецов и так сидят на моих плечах. Этот новый босс старается лишить тебя лицензии.

– А он может?

– Может, если очень захочет.

Я повесил трубку, вытянулся на кушетке и заснул.

* * *

Я проспал почти три часа. Тяжелое, страшное забытье, почти без сновидений, и телефону пришлось звонить пять или шесть раз, пока он не разбудил меня.

Я поднял трубку.

– Майк...

Это была Велда.

– Что такое, душечка?

– Можешь встретиться со мной на пару минут?

Мои пальцы невольно сжали трубку. Пара минут – простой код. Это значило – беда, будь осторожен на случай, если кто-нибудь подслушивает.

Я ответил весело:

– Хорошо, кисанька. Ты где?

– Тут, рядом с 8-й авеню, около сада Лью, в «Зеленом баре».

– Знаю, будь на месте.

– И, Майк, приходи один.

– Да. Как обычно.

Я по пути зашел к Нату Дратмену и взял 32-й, автоматический, который он держал в столе. Потом на такси отправился к бару.

На улице слегка моросило, и огни реклам отражались на влажной мостовой. Это был один из тех вечеров, что предвещали кровь ночью.

Внутри бара пара пьяниц несла какую-то похабщину, пока телевизор на стене орал не переставая.

Маленький темный коридорчик вел в задние комнаты. Когда я решил туда войти, чей-то голос из-за спины посоветовал мне:

– Идите осторожнее, мистер.

Руки у него были в карманах, и он в любую минуту мог их вынуть, с оружием или без. Я пошел за ним. Мы дошли до арки, где другой парень с отсутствующим видом изрек:

– У него с собой игрушки. Ты его пощупал?

– Щупай сам.

Он знал, где искать, и мой 45-й оказался у него в кармане.

– Теперь в машину.

Они привезли меня куда-то на Лонг-Айленд, где дома собирались сносить, чтобы построить фабрику.

Машина остановилась, и они довели меня до дверей какого-то невзрачного строения, ни на минуту не спуская с меня глаз.

Велда сидела в кресле, в конце стола. Они уселись за стол. Простая шахтерская лампа погружала все в полумрак, тени бегали и переплетались на лицах, придавая им оттенок чего-то потустороннего, нереального.

Я посмотрел через их головы на Велду.

– Как ты, котенок?

Она кивнула.

Самый огромный буркнул:

– Ты Майк Хаммер?

Я в свою очередь пошел напролом,

– А ты Дел Пеннер?

Он стал серьезным.

– Он чист?

Оба у двери кивнули. Один достал мой 45-й.

– Ты слишком просто попался, Хаммер.

– Кто ж мог ожидать?

– В твоем деле нужно всегда ожидать.

– Я помню про это. В чем дело, Пеннер?

– Ты послал ее разузнать про меня. Зачем?

– Потому что кто-то наступает мне на пятки, парень. Детская Ручка отдал концы, а ты, я слыхал, на его месте. Мне не нравится, когда меня толкают. Что скажешь, Дел? ,

– Тебя не только толкают. Тебя убьют, Хаммер. Говорят, что ты получил какое-то удостоверение и что если тебя пришить – поднимется большой шум. Не то чтобы нельзя было тебя пришить, но кому нужен большой шум? Ну ладно, зачем ты явился к нам?

– Значит, ты занял его место?

– Да. Дальше,

– Кто такой Дикерсон?

Все они переглянулись, прежде чем Дел решился ответить.

Он наконец нашел слова.

– Ты действительно кое-что услышал. Только никто не знает, кто он такой.

– Кто-то знает.

– Может, и так. Но не ты и не мы. Что еще?

– Ты эту комедию сам затеял?

– За это можешь ручаться. Когда девочка начала тут пищать, я решил узнать причину ее писка. Я знаю все; и о комнате, и о Левите, и о Каниа – крутился тут с пулей в кишках. Она сказала, что ты приказал ей найти меня. Насчет тебя у меня– пока нет указаний. Но, как я уже сказал, когда кто-то шумит по моему адресу, я хочу узнать, почему это происходит.

– Потому что в этом городе ты еще никого не убил и пока воздерживаешься от маленьких развлечений.

– Все ясно, Хаммер. Я прекращаю это дело, пока оно не началось.

– Значит, это было предупреждение?

– Что-то в этом роде.

– Или, может, ты сделал кому-то любезность?

– А что ты имеешь в виду?

– Ну, как Ручка, который кому-то делал одолжение и сошел со своего пьедестала, чтобы умереть.

Тишина была гнетущей.

Дел Пеннер просто уставился на меня, не до конца поняв, что я имею в виду.

– Предупреждаю, Хаммер, не поднимай возни вокруг меня. Я думаю, что тебе платят пятнадцать тысяч долларов в месяц. Из десяти процентов, скажем, тысяча пятьсот долларов,– вы с девочкой покойники, и я чистенький. Ясно?

Я положил обе руки на стол и наклонился к нему.

– А сколько стоишь ты, Дел?

Он уставился на меня. Потом его глаза вдруг стали очень светлыми.

– Пойдем, Велда. Ребята отвезут нас домой.

Они довезли нас до Манхеттена, и тонкий буркнул:

– Вытряхивайтесь.

– Давай оружие назад.

  – Это слишком хорошая штука для такого старого дурака. Я оставлю его как сувенир.