Текст книги "Последнее письмо (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава шестнадцатая

Бекетт

Письмо #15

Хаос,

Мне очень жаль, что ты кого-то потерял. Я не могу представить, как это тяжело – горевать и при этом продолжать делать то, что ты делаешь. Каждый раз, когда я кого-то теряла, родителей или бабушку, я всегда замыкалась в себе, словно мое тело не могло переварить все эти чувства. Это многое говорит о том, какой ты человек, что ты можешь продолжать жить, и я имею в виду это в самом лучшем смысле. Ты говоришь, что плохо ладишь с людьми, что не умеешь находить общий язык, но это не то, что я вижу, когда открываю эти письма. Вернее, кого я слышу. Тот, кто не умеет общаться, не был бы таким открытым. Черт возьми, он бы вообще не написал ответ. Но ты написал, и я благодарна тебе за это. Может быть, ты просто выбираешь, с кем общаться, и это нормально. Я не думаю, что кто-то просыпается и решает стать таким же общительным, как мой брат. Возможно, именно поэтому вы двое – хорошие друзья. Вы уравновешиваете друг друга.

Знаешь, с кем бы ты еще нашел общий язык? С детьми. Может быть, не со всеми, но уж точно со своими собственными. Ты когда-нибудь думал о детях? Это странный вопрос, но мне любопытно. Наверное, потому что я родила своих так рано и не могу представить, что у меня их нет. Я представляю, что дети есть у всех. Кроме Хэйли. Она одна из моих самых близких подруг, и я уверена, что однажды она станет отличной мамой… после того, как некоторое время успешно поживет самостоятельно. Успешно это ключевое слово. Уверена, ты полюбишь ее, когда приедешь. Она замечательная, веселая и не думает о том, что у всех, кого она встречает, должны быть дети.

В любом случае, я уверена, что ты будешь отличным отцом. Задумчивым и суровым, но при этом по выходным втихаря просматривающим – «Звездные войны». Я могу себе это представить… если бы я могла представить тебя. Да, мне все еще хочется увидеть твою фотографию. Надеюсь, мне удалось отвлечь тебя на несколько минут. И надеюсь, ты знаешь, как я сожалею о твоей потере.

– Элла

***

Я стоял у окна высотки в центре Денвера и смотрел на город. Это определенно было не то место, где я мог бы пустить корни. Два месяца в Теллуриде научили меня тому, что мы с бетоном не подходим друг другу в долгосрочной перспективе. К тому же в Денвере не было Эллы. Прошла неделя после нашей ссоры в грузовике, и мы были вежливы… даже дружелюбны. Но того непринужденного ритма, который всегда был, между нами, нигде не было. Не сейчас, когда все висит на волоске. Если я не буду осторожен, она поймет, что я влюблен в нее, и тогда мы окажемся в еще большем дерьме.

Никогда еще женщина не выводила меня из себя так, как Элла. Черт, да я даже злился на нее. А еще у меня никогда не было женщины, которую я хотел бы видеть больше одного-двух раз, или женщины, которая владела бы моей душой так, как она. Конечно, я согласился бы на любые ее условия, если бы речь шла об усыновлении. Не только потому, что мне отчаянно хотелось спасти Мэйзи и защитить Кольта, но и потому, что я готов был дать Элле все, что она захочет, если это просто заставит ее улыбнуться. А взамен она давала мне семью, как бы плохо это ни было обосновано. Дети были моими во всех смыслах, которые имели для меня значение. Я мог любить их, защищать, следить за тем, чтобы у них было все необходимое. Я бы получил разрешение на лечение Мэйзи и убедился, что Кольт знает, что я прикрываю его спину каждый день его жизни. Я бы доказал Элле свою состоятельность, показал бы себя так, чтобы она больше не сомневалась во мне, и тогда я бы завоевал ее сердце.

Пока она не узнает, что я сделал.

Да. Это. Как бы я ни старался не обращать на это внимания, моя тайна висела над моей головой, как гильотина. По крайней мере, дети будут защищены, когда Элла выгонит меня из дома. Она же не стала бы отказываться от детей или рисковать Мэйзи. Это был единственный способ выполнить обещание, данное Райану, и успокоить свое больное сердце, зная, что однажды прошлое настигнет меня.

Мой телефон зазвонил, и я открыл приложение с сообщениями.

ДОНАХЬЮ: Обновленные документы готовы с новой датой. Ты уверен в этом?

Мои пальцы замерли над клавишами. Я был уверен, что хочу, чтобы Мэйзи жила, и это было единственным средством для достижения цели.

ДЖЕНТРИ: Да. Но это не значит, что я вернусь.

ДОНАХЬЮ: Ты постоянно говоришь себе это.

Я убрал телефон в карман, не потрудившись ответить.

– Мистер Джентри, – раздался голос у меня за спиной, и я обернулся.

– Мистер Дэнбери, – ответил я. Так это был Джефф. Он был похож на переростка из студенческого братства, которого нарядили в костюм отца. Его светлые волосы были зачесаны назад, а глаза – серые и расчетливые.

Мы пожали друг другу руки, и я быстро занял место напротив него за конференц-столом боясь, что сорвусь и раздавлю его за то, что он прикоснулся к Элле, не говоря уже о том, чтобы бросить ее и детей. Да черт с ним. Он не заслуживал ее, и уж точно не заслуживал их.

Он поправил пиджак, и я сделал то же самое, расстегнув нижнюю пуговицу. По крайней мере, в Денвере были хорошие и быстрые портные.

– Так чем я могу вам помочь, мистер Джентри? – спросил он.

– Насколько я понимаю, вы самый младший партнер в вашей фирме.

– Да. Только что закончил юридический факультет.

– Плюсы того, что у вас есть отец с именем на стене? – спросил я, указывая на название фирмы.

Он улыбнулся. Джеффи-бой не любил, когда говорили о его серебряной ложке. Такие парни, как он, были одинаковы – им досталась безбедная жизнь, и они презирали любые препятствия, которые мешали им получить приз. Бог знал, что он переехал бы Эллу грузовиком если бы мог.

– Я считаю это частичным владением семейным бизнесом, – сказал он, пожав плечами.

– Ах, семья. Я так рад, что ты заговорил об этом, – я бросил конверт через стол, и он поймал его.

– Что это, черт возьми, такое? – спросил он, просматривая бумагу.

– Ты знаешь, что это такое, если конечно тебя научили читать. Подпиши.

Он прочитал еще раз, а затем медленно положил бумагу. И тут я увидел его – взгляд, который говорил о том, что он думает, что у него есть преимущество передо мной, раз он знает, чего я хочу.

– Сколько Элла заплатила тебе за это?

– Прости?

– Должна быть причина. Прошли годы.

– Есть. Я хочу усыновить близнецов.

Его ухмылка исчезла с лица, и он опустил взгляд на мою руку в поисках кольца.

– Ты женишься на ней?

– Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.

– Ну, раз уж ты хочешь усыновить моих детей…

Все эмоции выплеснулись из моего тела в привычном порыве. Ощущения были такими же, как каждый раз, когда я вступал в бой.

– Они не твои дети, – сказал я.

– Вынужден не согласиться, учитывая, сколько раз я ее поимел за те два месяца, что мы были женаты. Девушка из маленького городка с маленьким умом просто хотела сначала получить кольцо.

Если бы здесь была Хавок, она бы вцепилась ему в горло, судя по одному только моему напряжению.

– Может, ты и донор спермы, но точно не их отец. Ты никогда их не видел, не разговаривал с ними, не общался. Они не являются твоими. Они мои.

Как только слова покинули мой рот, в груди снова возникло сладкое давление, любовь к ним пересилила инстинкт, заставляя меня отказаться от своих эмоций.

– Так что именно мне это даст?

– Ты серьезно?

Он пожал плечами.

– Считай, что это деловая сделка. Тебе нужно то, что есть у меня. Что ты дашь мне за это?

– Что если я тебе скажу, что не собираюсь тебе ничего давать?

Он сидел в ожидании, а я изо всех сил старался сохранять спокойствие. Три вещи. Мэйзи. Кольт. Элла. Они были причиной и единственным, что имело значение.

– Я не собираюсь давать тебе счет на два с лишним миллиона долларов за лечение рака Мэйзи, который должен быть оплачен в следующем году.

Он сглотнул, но не подал никаких других признаков того, что услышал меня.

– Достаточная причина? Или мы можем просто добавить ее к твоей страховке, раз уж ты так хочешь назвать ее своей. Уверен, это очень понравится твоему отцу, учитывая, что он сказал Элле около полугода назад, что ему абсолютно все равно, будет Мэйзи жить или умрет, лишь бы она оставила его и тебя в покое. Уверен, если об этом станет известно, это будет не очень хорошо для бизнеса.

– Это угроза?

– Ни в коем случае. Зачем мне это делать, если ты собираешься подписать это освобождение, а твой маленький секретарь заверит его нотариально, все очень честно, правда? – я откинулся в кресле.

– Хорошо. Я подпишу, – он достал ручку из подставки в центре стола и нацарапал свое имя на бумаге. Я не расслаблялся. Еще нет.

– Заверь это у нотариуса.

Он выругался под нос, но оттолкнулся от стола и с порога рявкнул на свою секретаршу. Женщина лет двадцати с небольшим в обтягивающей юбке-карандаше засуетилась, подписала нижнюю часть документа и поставила печать, после чего побежала обратно к своему столу.

Джефф сунул мне папку, и я просмотрел документ, убедившись, что он подписан и нотариально заверен правильно. Второй раз я сюда возвращаться не собирался.

– Есть ли что-то еще?

Я позволил себе расплыться в улыбке.

– Да. Возьми свою чековую книжку.

– Извини? – его глаза широко раскрылись от возмущения.

– Возьми. Свою. Чековую книжку. Ты выпишешь Элле чек за шесть лет алиментов на детей. Сейчас же.

– Черта с два. Кроме того, я только начал работать в прошлом месяце. Чего ты хочешь? Тридцать процентов от ничего?

– Да, но твой трастовый фонд в миллион долларов заработал в ту минуту, когда ты посетил первое занятие на первом курсе колледжа. Так что ты выпишешь прекрасный, толстый чек Элле.

– Откуда ты это знаешь?

– Неважно. Ты дашь то, что ты ей должен, или я отнесу этот документ отцу твоей невесты. Кто он? Сенатор? А потом я сообщу в прессу, что ты не только бросил этих детей, но и оставил их мать без средств существования, пока она боролась за лечение рака, в котором нуждается Мэйзи. Как ты думаешь, как это будет воспринято в прессе?

– Ты меня погубишь.

Я сделал глубокий, успокаивающий вдох. Даже знание о том, что Мэйзи больна раком, не повлияло на этого эгоистичного придурка.

– Да, именно так.

– Почему? Потому что я погубил Эллу? Как будто у нее вообще было будущее.

– Думаешь, ты погубил Эллу? На планете нет мужчины, который мог бы это сделать. Не льсти себе. Единственная причина, по которой ее здесь нет, это то, что ты не стоишь ее времени. А теперь бери свою чековую книжку.

Он вышел из конференц-зала и быстро вернулся с ручкой над открытой чековой книжкой.

– Сколько?

– Столько, сколько ты посчитаешь нужным, чтобы твой будущий тесть был счастлив, а имя твоего отца красовалось на стене.

Он провел ручкой по чеку и швырнул бумагу в меня.

Чек с шелестом остановился прямо передо мной, я взял его, сложил пополам, и сунул в нагрудный карман.

– Ты даже не собираешься на него смотреть? – проворчал он.

– Нет. Этого либо достаточно, либо нет, – я встал, застегнул пиджак и направился к двери с папкой в руках.

– Откуда ты узнал о трастовом фонде? – спросил он, все еще сидя.

Я приостановился, положив руку на дверь, раздумывая. Какого черта. Почему бы и нет?

– Ну, ты знаешь. Люди из маленького городка с маленьким умом, у них большие сердца и большие рты. И просто для протокола, лучшее, что ты сделал в своей жизни, это ушел от Эллы. Ты никогда не возвращался, чтобы возиться с детьми. На твоем месте я бы придерживался этой традиции. Я защищаю то, что принадлежит мне.

Не раздумывая, я ушел и направился на небольшую армейскую базу недалеко от Денвера. Сегодня нужно было подписать еще один пакет документов.

***

– Бекетт! – Кольт бросился ко мне в объятия, как будто меня не было две недели, а не два дня.

– Как дела, малыш? – я поднял его в воздух, наслаждаясь запахом корицы и солнечного света, пока перекладывал папку в руках.

– Мы печем!

Я внес его в дом, и меня встретил тот же запах.

– Яблочный пирог? – спросил я.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, единственное, что так вкусно пахнет, пока печется, это яблочный пирог или пирог «Малыш», и поскольку ты все еще здесь, я выбрал яблоки.

Хавок закружилась вокруг моих ног в знак приветствия, и я опустил Кольта на землю, чтобы погладить мою девочку за ухом.

– Молодец, – сказал я ей, зная, что она не отходила от Кольта.

– Бекетт! – воскликнула Мэйзи с дивана.

– Как поживает моя любимая девочка? – спросил я, присев рядом с ней. Она была бледной, ее кожа почти просвечивалась.

– Чувствуешь себя хорошо?

Она покачала головой.

– Если ты сможешь уговорить ее выпить что-нибудь, я готова отдать тебе душу, – сказала Элла, выйдя из кухни, с мукой на лбу.

Тоска смешалась с чистым вожделением. Я хотел эту жизнь и эту женщину. Хотел свободы, чтобы хоть на секунду оторвать ее от детей и овладеть ею. Поцеловать ее. Прикоснуться к ней. Наблюдать, как ее глаза закрываются от удовольствия. Наблюдать, как морщины беспокойства исчезают с ее лица.

– Яблочный пирог, да?

– Это ее любимый, поэтому я подумала, может… – она пожала плечами.

– Чем мне подкупить тебя, чтобы ты выпила несколько глотков сока? – спросил я Мэйзи.

Она подняла на меня голубые глаза, ставшие смертельно серьезными.

– Больше никакой Моаны. Дайте мне «Звездные войны». Это не страшно, – она бросила взгляд в сторону Эллы.

Элла насмешливо хмыкнула, но кивком подтвердила согласие на сделку.

– Договорились. У меня дома есть зеленые яблоки, которые ты любишь. Дай мне пару минут пообщаться с твоей мамой, и я принесу их тебе, хорошо?

– Договорились.

Я укрыл ее одеялом и последовал за Эллой в ее кабинет.

ТЕБЯ ДОСТАТОЧНО.

На доске объявлений висела написанная от руки надпись, которую я ей прислал. Да, черт возьми, ее было достаточно. Я был единственным, в ком не хватало почти всех качеств. Включая честность. Как странно было завидовать самому себе. Знать, что у другой версии тебя есть частичка женщины, которую ты любишь?

– Как у нее с уровнем тромбоцитов?

– Завтра утром мы поедем в медицинский центр для очередного переливания крови. Они могут сделать это в Теллуриде, так что, по крайней мере, это близко.

Я кивнул и протянул Элле папку.

Ее пальцы немного дрожали, но она открыла ее. Затем ее рот открылся.

– Ты сделал это.

– Я сделал. Ты свободна. Дети свободны.

– Как? – она прочитала снова.

– Я очень убедителен.

Она улыбнулась.

– В это я верю.

Я сунул чек в папку, позволив ему упасть. У нее открылся рот.

– Что это?

– То, что вам причитается.

Она откинулась назад, облокотившись на край стола.

– Это полмиллиона долларов. Почему он… Что ты сделал?

– Дал вам немного денег, которые должен был дать с самого начала.

Она подняла на меня глаза, и на ее лице появилось множество выражений, за которыми я не мог уследить.

– Мне они не нужны.

– Я так и подумал.

– Подумал?

Я кивнул.

– Ты растила их одна. Я подумал, что последнее, что ты сделаешь, это возьмешь деньги сейчас. Это даст ему чувство собственности, которого ты никогда не допустишь.

– Тогда почему ты принес чек?

– Однажды ты сказала, что для того, чтобы причинить ему боль, я должен ударить по деньгам. Вот я его и ударил. Я принес тебе чек, потому что никогда не отниму у тебя такой выбор. Эти деньги могли бы погасить все долги за «Солитьюд» или оплатить лечение Мэйзи. Или ты можешь отложить их на колледж в будущем. Я не отбирал этот выбор.

– Мне это не нужно для Мэйзи.

– Нет, если бы ты хотела, чтобы я удочерил ее, а ты не хочешь. Это еще один выбор, который я не буду тебе навязывать. Я не Джефф. А это дает тебе выбор. Этот чек означает, что ты не загнана в угол. Тебе не придется выбирать меня.

Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза, пока она раздумывала. Я умолял ее довериться мне. Опереться на меня. Нуждаться во мне хотя бы немного, потому что это именно то, что нужно мне. Ее глаза размышляли, взвешивали и решали, не отрываясь от моих, пока она разрывала чек на кусочки.

– Я выбираю тебя. И теперь я свободна. Мы свободны.

Я улыбнулся, потому что знал, что больше я не свободен – я принадлежал ей… им.

Глава семнадцатая

Бекетт

Письмо # 3

Хаос,

Родительство – отстой. Прости, я знаю, что мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы я могла сказать что-то подобное, но это так. По крайней мере, сегодня это так. Я только что провела большую часть дня в кабинете директора. Мало того, это был тот же самый директор, что и в моем детстве. Клянусь, я села в скрипучее кресло напротив его стола, и мне снова стало семь. Только теперь я была взрослой, а мои дети были теми, кто ставит меня на место перед директором.

Кольт и Мэйзи ходят в один класс детского сада. Я знаю, что на меня обрушилась куча дерьма по поводу того, что близнецов помещают в один класс, и что это не позволяет им развивать собственную личность, но этим так называемым экспертам никогда не приходилось смотреть на моих голубоглазых малышей и слушать, как они отказываются быть разделенными. А под отказом я подразумеваю, что мы пытались. В первую неделю занятий мне приходилось привозить их каждый день к девяти утра, и следить, чтобы они не уходили в другой класс, друг к другу. В конце концов мы сдались. Знаешь фразу «выбирай свои битвы»? Это было больше похоже на «уступите в войне, вы проигрываете». Ну да ладно. В общем, есть маленький мальчик, который очень влюблен в Мэйзи. Мило, правда? Не очень. Сегодня на перемене он решил, что весь класс будет играть в «поцелуй меня», где как я понимаю, вместо того, чтобы послать воздушный поцелуй, ты подставляешь ему щеку. Мило, правда? Мэйзи не хотела играть, но мальчик все равно начал гоняться за ней, в итоге поставил ей подножку и поцеловал, несмотря на ее возражения. Естественно, она отпихнула его и ударила. Мой брат гордился бы ею, она нанесла удар точно так же, как он ее учил. Кольт услышал переполох и прибежал. Когда Мэйзи рассказала ему о случившемся, он сохранял спокойствие, но другой мальчик назвал ее нехорошим словом, которое рифмуется с ведьмой (по словам Кольта), и… Кольт пришел в ярость. Другой мальчик получил синяк под глазом и полный рот песка с игровой площадки. Я уже говорила, что ходила в школу с его мамой? Супернеудобная жизнь маленького городка. Кольту предстоит неделя наказания, и Мэйзи требует, чтобы она отбывала его вместе с ним. Им по пять лет. ПЯТЬ ЛЕТ, Хаос. Это же детский сад. Как, черт возьми, я собираюсь пережить подростковый возраст?

Уф. На сегодня все. Воспитание – отстой.

– Элла

***

Прозвенел будильник, я встал и побежал. В буквальном смысле. Я пробежал шесть миль по территории «Солитьюда», принял душ и отправился на работу, которая теперь была полностью волонтерской, поскольку я подписал документы Донахью. Там я провел с Хавок несколько тренировок, потренировал ее с ремнями для спуска. Это была довольно типичная пятница. Вот только сегодня был день усыновления, и это все изменило.

Джефф подписал документы чуть больше месяца назад, и несколько дней назад мы узнали, что сегодня тот самый день. Каждый день был томительным ожиданием, но моя страховая компания разрешила мне записать детей на основании документов об усыновлении, а это означало, что через две недели они получат страховку. А через месяц Мэйзи сможет пройти свою первую терапию.

Я припарковал грузовик перед главным домом, и мы с Хавок поприветствовали новых гостей, проходя внутрь. Летом здесь кипела жизнь, и Элла была занята обслуживанием клиентов и угождением самым придирчивым из них. Полагаю, слова «роскошные апартаменты» были сигналом для появления засранцев из общей массы.

О, смотрите, даже сейчас она занимается клиентами.

Мы с Хавок ждали у двойных дверей, пока женщина лет пятидесяти качала головой, глядя на Эллу.

– Это совсем не то, что мы искали. Я специально попросила озеро, и перед нами очень красивый вид, но это точно не вода!

В середине беседы Элла посмотрела на меня через плечо женщины, и я послал ей утешительный взгляд. По крайней мере, я надеюсь, что он был утешительным, потому что она чуть не захихикала. Она показала головой в сторону задней комнаты, и я пошел туда. Я провел Хавок через главный дом, заметив Хэйли за столом и Аду в ее великолепии, выкладывающую на стол свежеиспеченное печенье.

– Бекетт! – Мэйзи выбежала из-за угла, и я поймал ее, прежде чем она врезалась в стену.

– Ты должен мне помочь! У Кольта лучшее место для укрытия, и я не могу его найти! Это нечестно! Он может бегать быстрее, и он это знает!

Было удивительно, как месяц перерыва в химиотерапии повлиял на уровень ее энергии.

– Как долго ты ищешь?

– Вееечность! – она растянула это слово, чтобы убедиться, что я точно понял, как долго.

Я бросил на нее взгляд, и она смирилась.

– Двадцать минут.

– Да, это целая вечность, – согласился я. – Хочешь найти его быстрее?

– Да! – она подпрыгнула.

– Готова? – спросил я, вставая.

– Да! – повторила она, все еще прыгая. Если бы мне удалось накопить такую энергию, я бы стал очень счастливым человеком.

– Хавок, сядь.

Хавок села, глядя на меня в ожидании следующей команды. Она услышала тон и поняла, что пора работать. К тому же я хотел немного поэкспериментировать.

– Ищи Кольта.

Она побежала, обнюхивая все вокруг: гостиную, столовую, а затем бросилась вверх по лестнице.

– Тебе лучше последовать за ней, Мэйзи.

Мэйзи сорвалась с места, как раз когда Элла открыла дверь, быстро вошла внутрь и закрыла ее. Затем она прислонилась спиной к дереву и опустила плечи.

– Это моя дочь изображала звезду легкой атлетики? – спросила она более чем усталым тоном.

– Да. Она с Хавок. Видимо, она считает, что Кольт использовал свое здоровье как нечестное преимущество в игре в прятки, поэтому я уравниваю шансы.

Как раз вовремя, Хавок залаяла, раздался небольшой толчок и серия громких смешков.

– Нечестно! Это жульничество! – крикнул Кольт.

По лестнице пронеслась снежная лавина, и они втроем появились в коридоре.

– Умница, – сказал я Хавок, которая рысью бросилась к нам, чтобы получить последнее угощение, оставшееся у меня в кармане после нашей предыдущей тренировки.

– Мы можем выйти на улицу? Пожалуйста? – спросила Мэйзи.

Элла прикусила губу.

– Пожалуйста? – взмолился Кольт, сделав это слово самым длинным на свете.

– Хорошо. Только держитесь подальше от гостей и будьте в безопасности, – согласилась Элла. – И возьмите кепки!

– Хавок, оставайся с Кольтом и Мэйзи.

Трио выбежало через заднюю дверь, прежде чем Элла успела передумать.

– Как будто она вернулась, – сказала Элла со вздохом. – После химиотерапии она такая энергичная и счастливая, у нее прекрасный аппетит. Когда ее уровень повышается, она может на секунду стать ребенком. Я рада, что у нас есть этот месяц до процедуры.

– Я тоже.

Элла оттолкнулась от двери и подошла к окну, отодвинув занавеску, чтобы посмотреть, как дети играют на поле сразу за домом.

– Я никогда не беспокоюсь о Хавок, когда она с ними. Это странно? Я видела, как она набросилась на родителей Джеффа, и все равно не волнуюсь.

Я подошел к ней, и наши плечи соприкоснулись, наблюдая, как Хавок прыгает и гоняется за игрушкой, которую бросил Кольт.

– Я сказал ей, чтобы она защищала их. Обычно я говорю это, чтобы она оставалась с ними. Она бы и сейчас убила любого, если бы кто-то их тронул, но не ребенка, не гостя, не того, кто не испытывает того напряжения, которое она улавливает. Когда я говорю «защищай», это заставляет ее насторожиться. Сейчас она просто играет с ними.

– Она потрясающая.

– Она сильно изменилась с тех пор, как мы покинули подразделение. Пока она работала, ее держали в питомнике, дрессировали, я с ней занимался, но у нее не было собачьего времени. Даже во время командировок она спала со мной, работала со мной и никогда не покидала меня, но все же настоящего собачьего времени не было. Здесь она работает, но научилась быть в безопасности с детьми и гостями.

– Она одомашнивается, – сказала Элла с улыбкой, а затем толкнула меня в плечо. – Как кое-кто другой, кого я знаю.

Я рассмеялся.

– Ты готова к сегодняшнему дню?

– Да, – сказала она, с энтузиазмом. – А ты?

– Нервничаю, переживаю, счастлив, в полном восторге от той ответственности, которая ложится на мои плечи за крошечных человечков.

Она посмотрела на меня усталыми, но счастливыми глазами.

– Так говорит каждый новоиспеченный отец.

– Я даже не знаю.

– Полагаю, мы разберемся с этим вместе. Трудно поверить, что это был наш дом.

– Думаешь, ты вернешься, как только Мэйзи станет здесь безопасно?

– Честно говоря, не знаю. Мне очень нравится жить там и иметь это уединение, эту границу между домом и работой. Живя здесь, я всегда была на работе, – она потерла лоб пальцами, а затем затянула хвост.

– Ты в порядке? Не бей меня за мужскую глупость, но ты выглядишь немного уставшей.

Она повернулась и села на сиденье у окна.

– Это потому, что я устала. Может, это потому, что Мэйзи делают только снимки в этом месяце, так что мой мозг может немного отдохнуть от обычного безумия, а все остальное просто идет своим чередом.

– Что я могу сделать?

– Сегодня ты усыновишь моих детей, чтобы моя дочь не умерла. По-моему, это удовлетворяет все требования, которые только можно придумать.

– Я делаю это не только ради Райана, – начал я, но остановился, когда дверь в дом распахнулась и вбежала Хэйли с раскрасневшимися щеками и яркими глазами.

– Коннор Уильямсон только что пригласил меня на свидание! – воскликнула она.

– Не может быть! – Элла вскочила на ноги.

– Правда? Я влюблена в него с каких пор? С девятого класса? – она крутилась посреди комнаты, раскинув руки. – Коннор Уильямсон пригласил меня на свидание!

Элла рассмеялась.

– Я так рада за тебя!

Хэйли подбежала и обняла ее.

– Это оно! Я просто знаю это! Он безумно влюбится в меня, мы поженимся, у нас будут дети, и все будет идеально!

– Да, это так! – согласилась Элла.

Я увидел, как что-то исказилось на ее лице, словно ее радость каким-то образом превратилась в паническую печаль.

– Ничего, если я завтра уйду на час раньше? – спросила она, положив руки на плечи Эллы.

– Абсолютно! – Элла заставила себя улыбнуться, и я бы поверил в это, если бы не увидел, как она скорчилась.

– Спасибо! – Хэйли снова сжала Эллу и унеслась в танце прочь, покрутившись для верности возле двери уходя.

– Элла, – мягко сказал я, шагнув к ней, чтобы она не смогла убежать.

– Что? – она пожала плечами и изо всех сил попыталась изобразить улыбку, но ее нижняя губа задрожала.

– Что происходит? И не говори, что ничего, – я осторожно взял ее плечи в свои руки.

Она пожала плечами.

– Я в порядке.

– Элла, через пять часов у нас будут общие дети. И да, я понимаю. Я не совсем их отец, просто страховая компания, но разве ты не думаешь, что мы должны быть честны друг с другом? В хорошем, плохом, измученном состоянии.

– Она так взволнована, – ее голос был шепотом.

– Да.

– А я уже не помню, что это за чувство. Быть настолько взволнованной. Когда тебя приглашают на свидание. Ведь прошло уже семь лет. Семь, Бекетт, – она сжала мои бицепсы, ее ногти, несомненно, оставили полумесяцы на моей коже. – Я уверена, что моя девственность восстановилась, столько времени прошло.

– Да, не думаю, что это так работает…

– И я люблю свою жизнь. Я люблю Кольта, Мэйзи и этот бизнес. Я горжусь своим выбором, понимаешь? Я горжусь им! – ее голос поднялся вверх.

– Как и должно быть.

– И все, что связано с Мэйзи. В последнее время я только об этом и думаю. Ведь сейчас июль, верно? Значит, прошло девять месяцев с тех пор, как ей поставили диагноз. Девять месяцев. И я сделаю все, чтобы она жила…

– Например, позволишь мне удочерить ее, – вмешался я, думая, что это поможет.

– Именно! Я нашла самого сексуального, самого невыносимого, вызывающего привыкание мужчину, на которого я когда-либо смотрела, и засунула его не в зону друзей, а в зону друзей брата, а потом переместила его в зону папочки, где заметь, он все еще неприкосновенен.

По моему телу прокатился прилив жара. Я так хорошо держал свои руки при себе после нашей почти катастрофы на диване. Я пробегал по шесть миль в день, принимал холодный душ, плавал в озере, словом, делал все с намерением держать руки подальше от Эллы, а она одной своей тирадой заставила меня быть на грани самоконтроля. Прошел почти год с тех пор, как у меня был секс, и мое тело очень жестко и болезненно напоминало мне, что единственная женщина, которую я хотел, стояла передо мной и жаловалась, что я нахожусь в зоне друзей.

– Ладно, хватит. Ты не загоняла меня в зону друзей, я сам туда попал. И в зону отцов тоже. Это на моей совести. А не на твоей.

– Тогда ты дурак! – крикнула она, ее глаза загорелись самым милым негодованием. – Я имею в виду зону друзей, а не отцов.

– Ты такая милая.

Ее глаза сузились. Черт, не то слово.

– Милая? Я милая? Нет, вот в чем дело. Я уже год не стриглась, ты знаешь, каково это? Дело не в волосах, я не такая тщеславная, а во времени, Бекетт. Дело во времени, которое требуется, чтобы вложить в себя силы и средства, а я уже не та женщина. Я отказалась от макияжа, от вечерних воскресных ванн со свечами, я не спала ни одной полноценной ночи с тех пор, как Мэйзи поставили диагноз, и я уже месяц хожу в брюках, потому что не побрила ноги.

– Ты мне нравишься в брюках.

– Не в этом дело! Сейчас июль, Бекетт! Июль – это шорты, походы, загар и поцелуи под лунным светом. А я в джинсах, без поцелуев, и мои ноги выглядят так, будто Йети где-то в Гималаях одолжил мне свою шубу!

– Вау, это… очень наглядно, – не смеяться. Не. Смеяться. О да, эти ногти оставляли следы.

– Я больше не женщина. Я мама. Мама, которая не может быть никем другим, кроме как мамой, потому что ее ребенок может не дожить до следующего года, – она сдулась, как лопнувший воздушный шарик, ее руки покинули мои бицепсы, а голова с легким стуком приземлилась на мою грудь. – Боже, я эгоистка.

Я обхватил ее руками и крепко притянул к себе.

– Ты не эгоистка. Ты человек.

– Волосы не имеют значения. Ни на ногах, ни на голове. Не тогда, когда у Мэйзи их вообще нет. Я же говорила тебе, у нас месяц перерыва, и мой мозг просто разрывается от всякой ерунды, которая не имеет значения, – она пробормотала эти слова мне в грудь.

– Это важно, потому что ты важна. Знаешь, когда летишь в самолете, тебе говорят, что сначала нужно надеть кислородную маску на себя, а потом на детей? Так вот. Если ты наденешь кислород только на своего ребенка, то потеряешь сознание и не сможешь ему помочь. Время от времени тебе нужно делать вдох, Элла, иначе ты задохнешься.

– Я в порядке. Мне просто нужно было выговориться.

– Я знаю, что это так, и я могу с этим справиться.

Она отстранилась на дюйм и одарила меня сексуальной ухмылкой.

– Что? – я почти боялся ее ответа.

– О, ничего. Просто я не чувствую себя в зоне друзей, – она пожала плечами.

Вот дерьмо, я был тверд, и я прижал ее к себе.