Текст книги "Последнее письмо (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Хорошо, – она расслабилась на приподнятой кровати и приняла мои слова как Евангелие. Затем она улыбнулась, поигрывая кисточкой. – Я рада, что ты здесь.

Прежде чем я вышел из себя в ее присутствии, я наклонился вперед и прижался губами к ее лбу в быстром поцелуе. Когда я отстранился, я заставил себя улыбнуться и смахнул неловкую влагу с глаз.

– Я тоже, Мэйзи. Я тоже.

***

– Джентри, я рад, что ты здесь, – Марк Гутьеррес встретил меня, когда я припарковал грузовик у дороги. Ему было около тридцати лет, он был подтянут, с черными волосами и достаточно уверен в себе, чтобы стать хорошим руководителем поисково-спасательной операции, но он не был высокомерным.

Я хорошо относился к уверенности, но высокомерие было решающим фактором. Из-за высокомерия гибнут люди… и дети тоже.

Хавок спрыгнула на землю позади меня, уже одетая в свой рабочий жилет. Это всегда было для нее сигналом, что время игр закончилось, и я с облегчением отметил, что время, проведенное в Теллуриде, не изменило этого. Между поездками в Денвер и днями, проведенными в Монтроуз с Мэйзи, я беспокоился, что она выпадет из ритма. Вчера я привез Эллу и Мэйзи домой, и когда сегодня днем раздался звонок, Хавок сразу же вернулась в строй.

– Привет, Хавок, – сказал Гутьеррес, направляясь к ней.

– Нет. Она в рабочем режиме, – я прервал его разговор. В данный момент она была начеку, и мне совсем не нужно было подавать рапорт о несчастном случае, из-за того, что он потерял палец.

– Точно. Извини, у нас никогда не было отставного бойца.

– Нет проблем. Введи меня в курс дела, – Хавок не отходила от меня ни на шаг, пока мы приближались к группе мужчин. Половина из них была в форме Теллурида, а другие – округа Сан-Мигель.

– Почему мы здесь, если парни из округа тоже тут?

– Они ищут уже несколько часов, а пропавшая туристка – VIP-персона на одном из курортов, поэтому нас вызвали, чтобы добавить больше людей.

– Понятно.

Круг расступился, и мы с Гутьерресом присоединились ко всем остальным. Хавок сидела рядом и ждала моей команды. Парень в центре, который, судя по закрепленному на поясе рупору, явно был за главного, окинул нас взглядом в знак приветствия.

– Я повторю для вас, опоздавших, миссис Дюпревени сегодня утром отправилась в поход со своим гидом и двумя дочерями, семи и двенадцати лет.

Только не дети. Пожалуйста, только не дети. Я не хотел быть ответственным за смерть еще одного ребенка.

– Когда она упала и, как мы полагаем, сломала ногу, она отправила гида со своими дочерями позвать на помощь. Очевидно, они были удивлены отсутствием услуг на Хайлайне, так что можно предположить, что гид не местный.

По группе пронеслись недовольные голоса. Я вздохнул с облегчением, что взрослый человек был там один.

– Гид вернулся в полдень и позвонил в округ. Вскоре после этого мы задействовали поисково-спасательную службу, но безуспешно. Дождь определенно не был нашим другом.

Я посмотрел на небо. Облака все еще были серыми, но уже не такими водянистыми, как во время грозы.

– Дождь, как вы понимаете, прекратился, и нам нужно найти ее. И побыстрее. У нас осталось около четырех часов хорошего солнечного света. По словам гида, он оставил ее примерно через час и пометил след ее банданой, которая имеет розовый цвет. Мы нашли бандану, и она все еще там, но миссис Дюпревени нет. Мы планируем отправиться туда всей группой, затем определить координаты поиска и вернуть эту женщину мужу.

Один из парней из Теллурида поднял руку. Кэпшоу, если я правильно запомнил. Мне действительно нужно было проводить больше времени с другими ребятами, когда я отправлялся туда, а не только тренировать Хавок.

– Кэпшоу?

По крайней мере, это я правильно запомнил.

– Кто возьмет на себя ответственность за это?

По группе пронесся гул, и я понял, что речь идет о двух конкурирующих организациях, работающих вместе, и понадеялся, что это не помешает. Эго обычно портит все операции. Я просканировал группу и увидел на противоположной стороне еще одну собаку и дрессировщика в окружной форме. Желтый лабрадор, который менял позу с сидячей на стоячую каждую минуту или около того.

Беспокойный.

Не мое дело.

– Округ. Теллурид здесь в качестве поддержки.

Еще одно бормотание.

– Если вы, ребята, закончили выяснять отношения, мы можем начать? – спросил я, чувствуя, как меня охватывает нетерпение.

Глаза парня сузились в мою сторону, а затем в сторону Хавок.

– Ты ведь новенький, верно? Солдат? И собака?

Головы повернулись в мою сторону.

– Это мы. Теперь, если мы закончили тратить дневной свет, можем выдвигаться?

Он сделал жест «приглашения» в сторону маршрута, и мы отправились в путь. Я затянул небольшой рюкзак на спине и застегнул молнию легкой флисовой куртки на груди. Было уже прохладно, и дальше будет только холоднее.

– Черт, это будет непросто, – сказал Гутьеррес, шагая рядом со мной.

– Нет смысла говорить, когда миссия предельно ясна.

– Понял.

Мы всей группой подключили рации и пошли по тропе, пересекая мост, который открывал вид на Теллурид. Здесь действительно было потрясающее зрелище: горы возвышались по обе стороны от нас, устремляясь в небо. Примерно в двадцати ярдах впереди другая собака бежала по лугу, который шел рядом с нами. Хавок оставалась рядом со мной, ее шаги и дыхание были ровными.

– Я видел тебя в центре города с Эллой Маккензи, – сказал Гутьеррес, нарушив тишину, которой я наслаждался.

– Вероятно.

Марк мне вполне нравился, пока мы были на службе, и я иногда предпринимал попытки завязать с ним разговор, но Элла не входила в список моих разрешенных тем.

– Между вами что-то есть? – спросил он в стиле разговоров в раздевалке.

– Будь осторожен, – предупредил я.

– Эй, я знаю Эллу. Она хорошая девушка. Я дружил с ее братом. Он умер. Ты ведь знаешь об этом, да? Около шести месяцев назад.

Мое сердце заколотилось.

– Да, я знаю.

– У нее есть дети. Хорошие дети.

– Да, – к чему этот парень клонит?

Он вздохнул, нервно покручивая козырек на кепке. Этот парень был бы легкой добычей за покерным столом.

– Послушай, я не пытаюсь быть любопытным.

– Конечно, пытаешься. Вопрос в том, почему?

Он посмотрел назад и увидел то, что я уже знал. Между нами и ближайшими членами команды было около двадцати футов. Достаточное расстояние, чтобы поговорить наедине.

– Я просто пытаюсь присмотреть за ней.

– Приятно слышать.

На всей планете не было ни одной души, которая заботилась бы об Элле больше, чем я и, хотя это было почти мило – его забота, она была совершенно лишней.

– Я серьезно. С ней происходит чертовски много всего. Потеря родителей и уход Джеффа…

– Ты знаешь Джеффа? – мои шаги замедлились бы, если бы мое тело не было на автопилоте, привыкшее действовать, когда мои мысли уходили куда-то в сторону.

– Знал Джеффа, – поправил он. – Я общался с его старшим братом, Блейком.

– Одно имя лучше другого, – пробормотал я.

Гутьеррес рассмеялся.

– Это правда. Они оба такие – притязательные засранцы. Дети из трастовых фондов, которым не пришлось бороться ни дня в своей жизни. Оба получили свое состояние, а теперь еще и работу.

Ненависть пронзила меня, словно кислотный яд, горящий в моих венах. Конечно, у него все было легко, пока Элла вкалывала как проклятая.

– Так ты знаешь, где он?

– Конечно. Он работает в компании своего отца в Денвере. Помолвлен с дочерью политика, если его Facebook не врет.

Я запомнил эту информацию, чтобы реализовать план, который вынашивался с тех пор, как я пообещал Мэйзи, что она не умрет.

– В любом случае, у вас с Эллой все серьезно? – он бросил на меня косой взгляд, и я посмотрел на его руку. Красивая широкая золотая цепочка. Хорошо. Я не был в настроении драться с парнем. Не тогда, когда я не мог быть уверен, что не выбью из него все дерьмо.

– Мы друзья, – сказал я безразличным тоном. – Я просто помогаю ей.

Он, казалось, размышлял над этим минуту, а потом кивнул.

– Хорошо. Это хорошо. Ей сейчас нужна любая помощь, которую она может получить со своими детьми.

– Нет, – уточнил я, сканируя глазами линию леса на случай, если мы найдем нашу туристку. – Ей не нужна помощь, она и так со всем справляется сама. Но я должен ей помочь. Я не хочу, чтобы она справлялась с этим в одиночку. В этом есть разница.

Гутьеррес снова кивнул, как кукла, но искренне. Может быть, я слишком много времени провел среди солдат. Может, гражданские болтали о своих чувствах во время походов в горы. Может, это я такой замкнутый, а не он такой любознательный.

– Извини, парень. Просто… это маленький город, а ты новенький. И после потери Райана я знаю, что она страдает. Они ведь даже не сказали ей, что произошло.

Конечно, не сказали. Потому что, когда задания шли не так, как надо, если солдаты не погибали, а теряли сознание, их вывозили повстанцы в пустыню, снимали с них форму, связывали, затыкали рот, пытали и стреляли в затылок, когда на них были одни трусы, военные обычно скрывали это от их семей, говоря, что это секретная информация. Никто не хотел думать о том, что такое может случиться с их братом.

– Они даже не позволили ей увидеть его тело. Это не может не волновать ее. Насколько она знает, он может быть все еще жив, а военные скрывают это, чтобы превратить его в Джейсона Борна или что-то в этом роде. Все это очень сложно.

Мышцы на моей челюсти напряглись, и я стиснул зубы, чтобы держать рот на замке. Этот парень ничего не знал, ни того, что случилось с Райаном, ни того, что он был моим лучшим другом. Он просто пытался присмотреть за Эллой и убедиться, что у меня есть четкое представление о том, через что ей пришлось пройти. По крайней мере, именно это я твердил себе, пока мы приближались к месту поисков. Тропинка была усажена осинами, что сокращало поле нашего зрения до минимума, розовая бандана была привязана к стволу. Мы снова собрались сделать один круг, когда парень с рупором занял центральное место. Пора было приступать к работе.

***

– У тебя отличная собака, – сказал мне Гутьеррес примерно через час, когда нашу туристку забрали на вертолете и мы отправились обратно по дороге.

– Она единственная в своем роде, – согласился я.

Он позволил мне пройти остаток пути в молчании, за что я был ему благодарен. Мне потребовались месяцы, чтобы впустить Райана в свою жизнь, и годы, чтобы стать его лучшим другом. Элла была единственным человеком, с которым у меня была мгновенная связь, и я улыбнулся, когда понял, что Мэйзи и Кольт теперь тоже в этом списке.

Мы добрались до базы трейлеров, и я открыл дверь грузовика, чтобы Хавок могла запрыгнуть внутрь. Она устроилась на пассажирском сиденье, счастливая и немного уставшая.

– Ты сегодня отлично справился, – сказал Гутьеррес, снимая свой рюкзак и загружая его в машину, припаркованную рядом с моей.

– Спасибо. Мне было приятно быть полезным.

– Да, я понимаю, – он снял кепку и потер голову. – Слушай, насчет того, что я сказал об Элле…

– Не надо. Все в порядке, – я крепче вцепилась в двери.

– Маленький городок, – сказал он, слабо пожав плечами.

Он действительно был таким. Может, не деревня с горнолыжными курортами, но маленький городок. Особенно когда туристов не было, а были в основном местные жители. Все они были связаны между собой, и я мог не понимать этого, но старался уважать.

– Райан мертв не шесть месяцев.

Гутьеррес вскинул голову.

– Он мертв пять месяцев и семь дней, плюс-минус несколько часов. Несколько очень долгих часов. Я знаю, потому что он был моим лучшим другом. Я служил с ним большую часть десятилетия.

– О, Боже, мне так жаль, – его поза изменилась.

– Не надо. Никогда не жалей о том, что присматривал за Эллой. Я сказал тебе это только для того, чтобы ты знал, нет ничего, на что бы я не пошел, чтобы обеспечить ее безопасность, я буду заботиться о ней и ее детях. Ничего. Именно из-за них я здесь.

Он сглотнул и наконец посмотрел на меня, сделав глубокий вдох.

– Хорошо. Спасибо, что рассказал мне. Если тебе что-нибудь понадобится, или если ей понадобится, просто дай мне знать или попроси мою жену, Тесс. Элла никогда не попросит.

– Да, она довольно упряма.

Призрак улыбки промелькнул на его лице.

– Что-то подсказывает мне, что и ты тоже.

– Виноват.

Я ехал домой уставшим, с довольной собакой и мыслями, которые не переставали бегать по кругу. Я имел в виду то, что говорил: не было ничего, чего бы я не сделал, чтобы обезопасить Эллу и детей.

Или было?

Я затормозил, проезжая мимо домика Эллы. Ее страховка не оплачивала лечение, которое могло спасти жизнь Мэйзи. Но я перечитал в Интернете все сведения об этой больнице, и моя страховка оплатит.

Я перевел машину на задний ход и свернул на дорогу Эллы. Я вышел из машины еще до того, как заглох двигатель, сделал два шага за раз и постучал в ее дверь, пока мой мозг не начал перебирать все причины, по которым она может отказаться, зная, что мне придется убедить ее сказать «да».

– Бекетт? – спросила Элла, открывая входную дверь. Она была одета в джинсы и футболку с длинным рукавом, а ее волосы были заплетены в толстую косу, отчего мне захотелось схватить их, чтобы поцеловать.

– Все в порядке?

– Да. Извини, что без предупреждения. У тебя есть минутка?

– Конечно, заходи.

– Только не там, где дети могут услышать, – тихо сказал я, засовывая большие пальцы в карманы.

Ее брови удивленно поднялись, но она вышла на крыльцо, закрыв за собой дверь.

– Ладно, в чем дело?

– Твоя страховка не оплатит ни терапию, ни больницу, которая ей нужна, ни пересадку стволовых клеток.

– Именно так, – она сложила руки под грудью и подняла на меня голубые глаза, полные любопытства и доверия.

– Ей нужно это лечение, верно? Или она умрет?

– Бекетт, о чем это ты?

– Она умрет без лечения? – повторил я, произнося слова чуть резче, чем когда-либо с Эллой.

– Да, – прошептала она.

Я кивнул сам себе, повернулся и зашагал по крыльцу, а Элла последовала за мной.

– Бекетт! – огрызнулась она.

Я обернулся и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы.

– Твоя страховка это не покроет…

– Точно.

– Но моя покроет.

– Хорошо? – она моргнула, наморщив лоб.

– Элла, выходи за меня замуж.

Глава пятнадцатая

Элла

Письмо # 15

Элла,

Сегодня мы потеряли одного из нас. Можно подумать, что за столько лет я уже привык к этому, даже стал черствым. Несколько лет назад я был таким. Не знаю, что изменилось за последнее время, но теперь мне кажется, что каждая потеря в геометрической прогрессии тяжелее предыдущей. А может, все то же самое, но я другой.

Я изменился.

Это трудно описать, но сейчас я как-то лучше осознаю свою отстраненность, свою неспособность создавать эмоциональные связи за пределами нескольких близких друзей. В этот небольшой список входишь ты. Как я могу быть настолько привязан к кому-то, кого никогда не видел, и в то же время не быть привязанным к большинству парней вокруг меня? Может быть, так безопаснее, через бумагу, потому что ты не стоишь передо мной? Хотел бы я знать. Хотел бы я найти слова для жены этого парня, его детей. Как бы я хотел избавить их от этого, занять его место. Почему мир забирает тех, кого любят, разрывая дыры в чужих душах, а меня оставляет невредимым? Где справедливость в такой случайной системе, а если ее нет, то зачем я здесь? Я снова чувствую то же самое беспокойное желание – выполнить миссию и двигаться дальше. Поставить галочку, поднять ставку и знать, что я что-то изменил. Только я уже не знаю, в чем смысл этого всего.

Скажи мне что-нибудь настоящее. Расскажите мне, каково это – всю жизнь жить в одном и том же месте. Душат ли тебя такие глубокие корни? Или это позволяет тебе не ломаться, а качаться на ветру? Я так долго плыл по течению, что, честно говоря, не могу себе этого представить. Спасибо, что позволила мне выплеснуть все на тебя. Обещаю, в следующий раз я не буду таким угрюмым.

– Хаос

***

– Прости? – спросила я, уставившись на Бекетта так, будто у него две головы. – Что ты только что сказал? – он никак не мог сказать то, что я услышала.

– Выходи за меня замуж.

А может, он и вправду это сказал.

– Ты сошел с ума?

– Может быть, – он прислонился спиной к перилам крыльца, но не скрестил руки перед грудью, как делал, когда срабатывал его упрямый переключатель. Вместо этого он ухватился за обе стороны перил, оставив свой торс незащищенным. Уязвимым. – Это сработает. По крайней мере, на бумаге.

– Я не… Я не могу… – я потеряла дар речи.

– Хорошо, это даст мне шанс убедить тебя.

О, Боже, он был серьезен.

– Если ты выйдешь за меня замуж, дети будут на моем содержании. Я смогу о них позаботиться.

– Ты хочешь жениться на мне, чтобы заботиться о моих детях, – я произнесла это медленно, уверенная, что ослышалась.

– Да.

Мой рот несколько раз открывался и закрывался, когда я пыталась вымолвить хоть слово – любое слово. Я просто не могла придумать ни одного.

– Что ты думаешь?

– Мы даже не встречаемся! А ты… ты хочешь жениться?

Хавок рысью подошла к крыльцу, но не к Бекетту она села рядом со мной, словно почувствовала, что ее хозяин сошел с ума.

– Не в романтическом смысле! – он провел рукой по лицу. – Я не умею это объяснять.

– Постарайся.

– Ладно. Я читал документы к препарату, когда был в больнице с Мэйзи и вспомнил, что ты говорила о том, что твоя страховка его не покрывает. Я заглянул на сайт больницы, и оказалось, что они принимают мою страховку, причем не по твоему коэффициенту соцстрахования. Покрывается все.

– Рада за тебя. Теперь ты можешь лечиться от рака, – как, черт возьми, он мог только что предложить нам пожениться?

– Я еще не закончил.

Мне хотелось швырнуть его обратно в грузовик и увезти с моей территории, но во мне зажглась крошечная искорка при мысли, что Мэйзи сможет получить необходимое ей лечение. И эта маленькая искорка была надеждой. Черт, я терпеть не могла надежду. Надежда обманывала тебя, давала тебе теплые пушистые чувства, а потом снова отнимала их. И сейчас Бекетт был большим кусочком теплой, пушистой надежды, и я ненавидела его за это.

Приняв мое молчание за согласие, Бекетт продолжил.

– Если ты выйдешь за меня замуж, дети будут обеспечены. Все лечение Мэйзи будет оплачено. Больше никаких разборок со страховыми компаниями. Больше никаких аналогов. Она получит самое лучшее лечение.

– Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, стала твоей женой, спала в твоей постели, когда ты не хочешь даже поцеловать меня, и все это ради страховки? Как будто я какая-то про…

– Стоп! – он прервал меня, размахивая руками. – На самом деле нам не придется… ну, ты понимаешь – его брови поднялись как минимум на дюйм.

– Нет, я не понимаю, – я скрестила руки на груди, прекрасно понимая, что он имел в виду. Если у него хватило смелости предложить брак, он, конечно, мог бы изложить все условия.

Он вздохнул в отчаянии.

– Мы должны быть женаты только в юридическом смысле. На бумаге. Мы могли бы жить отдельно и все такое. Сохранять свою фамилию, что угодно. Это было бы только для того, чтобы обеспечить детей.

Боже мой, мужчина, которого я любила, действительно стоял передо мной и предлагал брак не потому, что любил меня в ответ, а потому, что думал, что это спасет мою дочь. Теперь я любила его еще больше и ненавидела за это нас обоих.

– Только в юридическом смысле? Значит, на самом деле я тебе не нужна? Ты хочешь только защитить моих детей? – отлично, теперь я звучала так, будто разозлилась на то, что он не хочет видеть меня в своей постели. Если бы мои эмоции могли выбрать сторону, это было бы замечательно.

– Я думал, мы уже все обсудили. Я хочу тебя. Но это не играет никакой роли в том, что я прошу тебя выйти за меня замуж.

– Ты вообще себя слышишь? Ты хочешь меня, но не хочешь на мне жениться. Но ты готов жениться на мне, чтобы застраховать детей, при условии, что мы не будем жить, как будто мы женаты.

Ни любви, ни обязательств, ни секса. Оставался единственный аспект брака, с которым я была знакома: часть, где муж уходит.

– Именно так.

– Ладно, разговор окончен, – я уже хотела было уйти, но тут же повернулась к нему лицом. – Знаешь что? Брак для меня кое-что значит, Бекетт! Или, по крайней мере, раньше значил. Может, для тебя это не так, или ты думаешь, что из-за того, как я позволила Джеффу развестись со мной, я считаю, что это просто бумажка, но это не так. Это должна быть целая жизнь любви, обязательств и верности. Это должны быть все те клятвы о болезни и здравии, о лучшем и худшем, о любви к человеку даже в те дни, когда он тебе не нравится. Это не «эй, давайте подпишем эту бумажку и будем вместе, пока это удобно». Это должно быть создание жизни с единственным человеком на земле, который должен быть твоим. Это… это не должно быть временным. Это должно быть навсегда.

Он шагнул ко мне, но потом остановился, засунув большие пальцы в карманы.

– Речь идет о любви, Бекетт.

– И я люблю твоих детей. В этом нет никаких сомнений, – напряженность в его голосе и глазах поразила меня до глубины души.

– Они тоже тебя любят, – признала я.

И я тоже. Именно поэтому я не могла согласиться на это. Это уничтожит их, когда все закончится. Если бы я сама согласилась на боль это одно, но мои дети? Вот где я провела черту.

Его поза изменилась, как будто мои слова выбили из него дух борьбы.

– Я не хочу делать ничего, что могло бы поставить под угрозу их или тебя. Я просто говорю, что, если бы они были моими, законно, или наполовину моими, Мэйзи могла бы получить необходимое ей лечение. Это могло бы спасти ей жизнь.

Искра надежды вспыхнула, осветив все, через что мы с детьми прошли. Все бессонные ночи. Все медицинские счета, которые громоздились на моем столе, грозя разорить нас. Непреодолимое осознание того, что если бы она не прошла курс лечения, то скорее всего не выжила бы. Но что случилось бы с ней после того, как Бекетт закончил бы играть в дом?

– Я не знаю тебя достаточно хорошо для этого.

Его глаза вспыхнули болью, и защита снова поднялась.

– Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы предоставить мне право принимать решения в отношении Мэйзи, верно?

– Это было на несколько часов, чтобы я могла пойти на выпускной Кольта!

– Посмотри правде в глаза, Элла. Вся твоя жизнь сейчас это наихудший сценарий.

Ауч.

– Да, но ты сам сказал, что у тебя никогда не было отношений, которые длились бы больше месяца. Ты даже не захотел поцеловать меня, потому что сказал, что все испортишь, и это причинит боль Кольту и Мэйзи.

Гнев мгновенно исчез с его лица и сменился всепоглощающей печалью.

– Ты не доверяешь мне.

Мое сердце хотело этого. Сердце кричало, что он готов на все ради детей. С другой стороны, в моей голове не отступали мысли от его собственного заявления, что это ненадолго.

– Я думала, что знаю Джеффа. Я любила его. Я дала ему все, и в тот момент, когда все превратилось в близнецов, он ушел. Я больше никогда не встречалась с ним. Ни разу. Я поклялась, что никогда не поставлю своих детей в такое положение, чтобы кто-то снова ушел от них.

– Я никогда не брошу ни их, ни тебя. Я всегда буду рядом, Элла.

– Не смей мне лгать. Мужчины в моей жизни имеют привычку обещать одной рукой, а другой собирать вещи.

– Это не было ложью, когда я сказал это в первый раз, и ничего не изменилось. Я поклялся.

– Это было насчет футбола! А не насчет брака! Ты не можешь стоять здесь и обещать мне всегда, когда две недели назад ты даже не допускал возможности отношений.

– Это только на бумаге, Элла!

– Нет! То, как ты предлагаешь, чтобы я зависела от тебя, чтобы мои дети зависели от тебя, это не на бумаге. Это очень реально. Что, если ты уйдешь, пока она будет проходить лечение? Они прекратят его! Чем это лучше, чем то, что я сейчас пытаюсь найти деньги? По крайней мере, я знаю, с чем мне придется столкнуться. Ты знаешь, какой это долгий путь? Даже если она победит, процент рецидива… Ты не понимаешь долгосрочных последствий того, что ты предлагаешь, какими бы благими намерениями это ни было продиктовано.

И так оно и было, это было самое искреннее, подлинное предложение, которое я когда-либо получала. Но жизнь давно научила меня, что намерения ничего не стоят.

– Все, что я могу дать тебе, это мое слово и обещание, что бы со мной ни случилось, они под защитой. Мэйзи будет жить.

– Ты этого не знаешь.

Мой самый большой страх вырвался наружу, словно это был пустяк, но с этим мужчиной я уже должна была привыкнуть к этому. Он умел лишать меня защиты, оставляя открытой для стихий. Но я не знала, как доверять появлению солнечного света после жизни в вечном урагане. Не тогда, когда существовала непреодолимая вероятность того, что он был просто центром бури.

– Я не знаю, – признался он. – Но когда она спросила, не умрет ли она, я пообещал ей, что этого не случится при мне, и это единственный способ сдержать обещание.

Лед пробежал по моим венам, леденя сердце.

– Моя дочь спросила тебя, умрет ли она?

– Да, когда мы были в Монтроуз…

– И ты только сейчас говоришь мне об этом? – я подалась вперед, пока не оказалась в двух шагах от него, вглядываясь в его глупое, идеальное лицо.

– Да, наверное.

– И ты пообещал ей, что она не умрет?

– А что еще ты хотела, чтобы я сказал, Элла? Что у нее есть 10 процентов дожить до ноября? Это всего лишь через пять месяцев!

У него хватило наглости сделать вид, будто это я спятила.

– Я прекрасно знаю! – мой голос зазвучал прерывисто. – Ты же не думаешь, что я не веду мысленный обратный отсчет в своей голове? Что я не осознаю, как это мучительно? Как ты смеешь говорить ей, что она не умрет. Ты не имеешь права давать ей такие обещания.

– Ей или тебе? – мягко спросил он. – Она ребенок, которого нужно успокоить, сказать, какая она сильная, что эта борьба еще далеко не закончена, и да, я понимаю, сколько времени это займет. Я не собираюсь говорить ей, что до поражения осталось несколько месяцев.

– Тебе не следовало давать это обещание, – повторила я. – Я не лгу своим детям, и ты тоже не можешь. Война, в которой она участвует, непреодолима. Это Давид против Голиафа.

– Верно, и ты вооружила ее рогаткой и отправила против великана. Я говорю тебе, что у меня есть чертов танк, а ты не хочешь им воспользоваться! Неужели ты собираешься смотреть, как она умирает, потому что не хочешь поверить, что я порядочный человек? Что тебе нужно? Справки о характеристике? Детектор лжи? Устрой мне все, что угодно, только дай мне спасти ее!

Он пообещал, и только это вывело меня из состояния гнева, чтобы выслушать все, что он сказал.

– Ты пообещал. По-моему, я никогда не слышала, чтобы ты раньше что-то обещал.

Он прошел мимо меня, проводя руками по волосам, пока они не сомкнулись у него за шеей. Когда между нами осталась половина крыльца, он обернулся.

– Прими мои самые искренние извинения за это. Я не произносил таких слов вслух уже более десяти лет. Но все остальное? За это я извиняться не буду. Можешь считать меня сумасшедшим сколько угодно. Я понимаю. Ты боишься, что, если она не умрет, именно я буду тем парнем в качестве ее отца, пусть даже только на бумаге.

– И да, и нет.

– Что именно?

– Я не боюсь, что они будут связаны с тобой, – мягко призналась я. – Я знаю, что ты сделаешь для них все. Я вижу это по тому, как ты заботишься о них, как они доверяют тебе.

– Но ты не доверишь мне.

Как долго письмо Райана могло удерживать его здесь? Неужели он настолько поверил в свою благородность из-за этого письма, что готов пожертвовать собой ради брака? Могу ли я доверять этой благородности, чтобы он оставался здесь достаточно долго, чтобы спасти Мэйзи? Все это казалось таким запутанным клубком.

– Я никому не верю, когда тот говорит, что останется, и ты уже предупредил меня, что я не должна этого делать. В конце концов, ты уйдешь.

– О нет. Ты не можешь использовать мои слова против меня, пока не поймешь их правильно. Я сказал, что ты не позволишь мне остаться, что ты вытолкнешь меня. Но, похоже, тебе даже не нужно, чтобы я все испортил, прежде чем ты начнешь меня выгонять. Ты так поступаешь со всеми, кто приближается к тебе? Или мне просто повезло?

Я игнорировала правду в его словах, отказываясь смотреть в воображаемое зеркало, которое он поднес к моему лицу.

– Знаешь что? Все это не имеет значения. Не тогда, когда это огромная ложь. Мы бы совершили мошенничество, Бекетт. Фальшивая бумажка о несуществующих отношениях, и если бы нас поймали… Я не хочу подвергать детей такому испытанию.

Его челюсть сжалась в напряженную линию, и он лишь кивнул мне, прежде чем повернуться и пойти вниз по ступенькам.

Хавок тут же бросила меня, чтобы последовать за ним, маленькая предательница, какой она и была. У подножия ступенек он обернулся.

– Ты действительно хочешь сказать, что не готова поступиться своей моралью, чтобы спасти жизнь своей дочери? Чтобы отдать мне часть того драгоценного доверия, которое ты держишь под замком крепче, чем Форт-Нокс?

Я почувствовала словесный удар до самых пальцев ног. Неужели я действительно так поступала? Выбирая свою мораль, свои проблемы с доверием вместо жизни Мэйзи? Неужели я была настолько измучена, что не могла поверить? Не могла поверить, даже когда за него поручился мой родной брат?

Райан.

– Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла? – мой голос смягчился.

– Хочу.

– Хорошо. Расскажи мне, как умер Райан.

Цвет исчез с его лица.

– Это нечестно.

В моей груди загорелась частичка той теплой, пушистой надежды.

– Не заставляй меня лгать тебе, – умолял он… или угрожал. Я не могла понять.

Я стояла молча, ожидая, что он скажет что-то другое, даст мне немного доверия, о котором он просил. Поставит себя в уязвимое положение. Но чем дольше мы смотрели друг на друга, тем более жесткой становилась его поза, пока он снова не стал тем закаленным солдатом, которого я встретила в его первый день в «Солитьюд». Я почувствовала горечь утраты, как будто что-то редкое и ценное исчезло, не успев даже осознать его ценность.

– Приятного вечера, Элла. Я заберу Кольта завтра на тренировку в десять.

– Что? Тренировка по футболу? – как будто наша ссора была чем-то обычным и на нее можно было не обращать внимания. Как будто мы только что не засунули между собой динамитную шашку и не подожгли фитиль.

– Да. Футбол. Потому что я обещал. Это то, что я делаю. Когда я даю кому-то обещание, я его выполняю, и это вдвойне касается твоих детей. И раз уж ты, видимо, не хочешь верить мне на слово, мне придется показывать тебе это снова и снова.

Он открыл дверь, и Хавок запрыгнула в грузовик. Затем он забрался внутрь и оставил меня стоять на крыльце с открытым ртом, пытаясь понять, что черт возьми, только что произошло.

***

– Ну что? – спросила я Аду, запихивая в рот очередное печенье с арахисовым маслом. Кольт и Мэйзи спали в нашем доме, а Хэйли смотрела на меня, пока я будто вернувшись в детство, выкладывала Аде все, что накипело.