Текст книги "Последнее письмо (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Она рассмеялась, разряжая обстановку, но мне все равно хотелось придушить всех членов этой проклятой семейки.

– И ты осталась в Теллуриде и вырастила детей, – предположил я.

Она кивнула.

– Да. Джефф никогда не возвращался. Ни разу. Пэтти и Рич купили квартиру в Денвере, но они все равно приезжают на праздники, как ты видел сегодня. Они никогда не видели детей. Никогда не просили о встрече, по крайней мере, когда сталкивались со мной. Даже когда я попросила их помочь со страховкой для Мэйзи, Рич сказал, что дети – не их проблема. И что я совершу ошибку, если снова попрошу о помощи.

– Я не уверен, что они заслуживают того, чтобы видеться с детьми.

– Я тоже, но я беспокоюсь, что Мэйзи не получит такого шанса, если захочет, понимаешь? Ведь однажды они вырастут. Они будут задавать более глубокие вопросы и искать свои собственные ответы. А Мэйзи… – она зарылась лицом в свои руки.

Я подался вперед, пока ее тело не коснулось внешней стороны моего бедра. Затем я осторожно убрал ее руки, почти надеясь, что она плачет, что она научилась отпускать этот клапан давления более плавно и легко, чем во время операции Мэйзи. Но слез не было, только колодец печали, такой глубокий, что в нем утонула бы обычная душа. Но Элла не была обычной душой.

– У Мэйзи будет время сделать свой выбор, – я не имел права это говорить, но мысль не покидала меня, и я озвучил ее. – А дети спрашивают о нем? О Джеффе?

– Иногда. Им, конечно, любопытно, и День отца – всегда щекотливая тема, но мне очень повезло с Ларри, и дети здесь живут довольно отстраненно от других детей. Но не знаю каким бы был их первый год в школе.

– Что ты им говоришь?

– Конечно, у них есть папа, потому что у детей должны быть мама и папа. Но у них нет отца. Потому что, хотя все мужчины могут быть папами, не все из них подходят на роль отца, а их отец просто не подошел.

«Потому что твоему отцу-неудачнику ты был не нужен. Ему нужна была очередная утеха, нежели такой вопящий кусок дерьма, как ты». Слова матери крутились у меня в голове, как шарик, запущенный в пейнтбольный автомат.

– Ты потрясающая мать. Надеюсь, ты часто это слышишь, потому что это действительно так, – мои большие пальцы коснулись ее запястья, чуть выше пульса.

– Я не сделала ничего такого, чего не сделал бы кто-то другой, – опровергла она, пожав плечами.

– Нет. Не надо отмахиваться. Потому что я – продукт того, кто не делал того, что делала ты – того, что ты делаешь каждый божий день. Никогда не сомневайся в этом. И еще, если я когда-нибудь встречу Джеффа, я его убью.

Она одарила меня небольшой улыбкой.

– Не делай этого. Он теперь адвокат в Денвере. Он наверняка подаст на тебя в суд за то, что ты сломал его драгоценный нос. Если хочешь навредить Джеффу, бей по тому, что его волнует, по его кошельку. И, честно говоря, для нас лучше, что он ушел. Жизнь с ним была бы несчастной, и я бы не хотела, чтобы дети учились у такого отца, особенно Кольт.

– Я понимаю.

Ее взгляд скользнул к моим губам и ушел в сторону. Она не думает о том, чтобы поцеловать тебя, соврал я себе. Потому что, если бы я признал правду, она оказалась бы подо мной через три секунды. Мои руки были бы в ее волосах, мой язык в ее рту, ее вздохи в моем ухе. Между нами повисла тишина, кричащая о бесчисленных возможностях того, что может произойти дальше.

Медленно я отпустил ее запястья и вернулся на свою сторону дивана.

– Мне, наверное, пора идти. Уже поздно.

– Сейчас девять.

– Помоги мне, Элла, – и теперь мой голос звучал как наждачная бумага. Потрясающе.

– Помочь тебе в чем? – спросила она, переместившись так, чтобы ноги оказались под ней.

– Знаешь в чем. Не заставляй меня говорить это, – как только я это скажу, мы оба окажемся в полной заднице, и не в физическом смысле. Ну, ладно, это тоже.

– Может быть… может быть, я хочу, чтобы ты это сказал, – закончила она придушенным шепотом.

– Я не могу, – пока не могу. Не сейчас, пока я ходячая, говорящая ложь. Если бы она смотрела на мои колени, мне бы не понадобились слова. Но она смотрела на мои губы, и я напрягся.

– О. Я поняла, – она откинулась на спинку, и в моей голове зазвенели колокольчики тревоги.

– Что?

– Как будто я собираюсь это сказать, – она рассмеялась в знак моего самоуничижения.

– Элла, – это была просьба говорить или не говорить. Черт, я уже не знал.

– Ты не видишь меня так. Я все понимаю, – она потянулась к пульту от телевизора.

– Как именно я тебя не вижу? Пожалуйста, просвети меня, – я наклонился вперед и выхватил пульт. Она уже открыла эту коробку, и лучше бы она ее не трогала.

Она раздраженно хмыкнула.

– Ты видишь во мне мать. Маму Кольта и Мэйзи. Конечно, так и есть, потому что я действительно ею являюсь. Мама с двумя детьми.

– Ну да, – сказал я.

Ее материнство эта беззаветная преданность своим детям, было одним из самых привлекательных качеств.

Она закатила глаза, слегка вздохнув, и у меня в голове зажглась лампочка.

– Ты думаешь, что я не хочу тебя.

Она бросила на меня взгляд, который подтвердил мою догадку, она покраснела.

– Знаешь, ты прав. Уже поздно, – она притворно зевнула. – Очень поздно.

– Я хочу тебя, – черт, так приятно было произносить эти слова.

– Да, хорошо, – она бросила на меня глупый взгляд и показала большой палец вверх.

– Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя еще большей идиоткой, чем сейчас.

Да, хватит этого дерьма.

Одним плавным движением я повалил ее на диван, скользнул по ней, взял ее запястья в одну руку над головой и устроился между ее раздвинутых бедер.

Дом.

– Черт возьми, как же ты быстро двигаешься, – в ее глазах не было страха, только удивление.

– Не на всех аренах, – сказал я.

Ее губы разошлись.

– Элла. Я хочу тебя.

– Бекетт… ты не должен.

Да, этот ее тихий вздох станет моей погибелью. Я отпустил ее запястья, пустив пальцы вниз по руке, пока одна рука не запустила пальцы в волосы у основания головы, а другая в изгиб талии.

– Чувствуешь? – затем я подался вперед, позволяя своему члену дотронуться до шва ее пижамных штанов достаточно сильно, чтобы она задыхалась от прикосновения. Я не мог припомнить, чтобы мне когда-либо в жизни так сильно хотелось разорвать кусок ткани.

– Я никогда не хотел женщину так сильно, как хочу тебя.

Я снова начал двигаться, и ее глаза закрылись, когда она испустила сладкий стон. Мой член запульсировал, осознавая, что все, о чем я фантазировал большую часть последних восьми месяцев, находится на расстоянии одного решения.

– Бекетт, – ее руки нашли мои бицепсы, а ногти впились в них.

– Никогда не думай, что я не хочу тебя, потому что, если бы все было иначе, я бы уже был внутри тебя. Я бы точно знал, как ты ощущаешься, как ты звучишь, как выглядишь, когда кончаешь. Я думал об этом как минимум сотней разных способов, и поверь мне, у меня отличное воображение.

Она качнула бедрами, и я зажмурился, чтобы не дать ей то, чего требовало ее тело.

– Элла, ты должна остановиться.

– Почему? – спросила она, ее губы оказались в опасной близости от моих. – Что ты имеешь в виду, если бы все было по-другому? – ее глаза расширились. – Это потому, что у меня есть дети?

– Что? Нет. Конечно, нет. Это потому, что ты младшая сестра Райана, – прежде чем я успел причинить еще больший вред, я отстранился от нее и сел на свою сторону дивана.

– Потому что… я младшая сестра Райана, – повторила она, перевернувшись так, чтобы сидеть прямо, лицом ко мне. – И ты думаешь, что он, что? Будет преследовать тебя?

Три вещи. Письмо. Рак. Ложь.

Я повторял их в голове, пока не убедился, что могу смотреть на нее и не утащить обратно под себя.

– Бекетт?

– Когда я рос, если я чего-то хотел, я брал это. Немедленно. У меня был секс в четырнадцать лет с девочкой из моей приемной семьи. Я открывал рождественские подарки раньше, если мне посчастливилось их получить, и обычно это были подарки от социального работника или благотворительной организации.

– Я не понимаю, – она снова обхватила руками колени.

– Я сразу же делал это без колебаний, потому что знал, если не сделаю этого, то не получу. Это было что-то вроде «сейчас или никогда», вторых шансов не было.

– Хорошо.

– Я не могу прикасаться к тебе, не могу говорить об этом, потому что боюсь, что буду действовать в соответствии с этим.

– И почему это имеет значение, если я хочу этого?

– Потому что у меня не будет второго шанса. Я не умею общаться с людьми, строить отношения. У меня никогда не было отношений, которые длились бы дольше месяца. Я никогда не любил женщин, с которыми спал. И есть шанс, что я сделаю что-нибудь, чтобы все испортить, потому что не только мой член хочет тебя, Элла.

Эта буква «О» снова появилась на ее лице, и я закрыл глаза, чтобы не броситься на нее и не поцеловать. Знание того, что она позволила мне, что она хочет этого, превратило мою потребность из пули в ядерную ракету.

– А когда я все испорчу, а это случится, поверь мне, это причинит боль и Кольту и Мэйзи. Ты снова останешься одна, потому что нет ни единого шанса, что ты позволишь мне остаться рядом и помочь тебе, как просил Райан.

– И вот оно.

– Вот оно. Ты младшая сестра Райана

– Между нами было всего пять лет. Не так уж и много, знаешь ли, – она потянулась за пультом.

– Я прекрасно знаю.

– Значит, если бы Райан был жив… – она бросила на меня последний взгляд.

На миллисекунду я позволил ей увидеть все в моих глазах, как сильно я хотел ее, и не только ее тело.

– Все было бы по-другому.

– Все?

– Все, кроме того, что я чувствую к тебе, за что он, вероятно, убил бы меня.

– Я стану старой девой, а ты будешь связан честью с призраком.

– Все не так.

Она откинула голову на спинку дивана, пробормотав под нос что-то похожее на ругательство. Затем она села прямо и щелчком большого пальца включила телевизор.

– Остается выбрать фильм. Потому что я не позволю тебе выйти за дверь прямо сейчас.

– Ты уверена?

– Нет. Но если ты сейчас уйдешь, ты можешь не вернуться. Честь – потрясающая вещь, но иногда гордость может быть намного сильнее, особенно когда убеждаешь себя, что это для блага другого человека.

Черт, эта женщина знала меня.

– Значит, кино, – согласился я. – Только… оставайся на своей стороне дивана.

– Это не я пересекла центральную линию, – поддразнила она с улыбкой, которая заставила меня снова напрячься.

Выбрав фильм, мы сидели и смотрели, оба украдкой бросая косые взгляды. Есть такая поговорка: «Лошадь вывели из сарая». Да, лошадь вывели из сарая, и она не собиралась туда возвращаться. Ни за что. Ни в коем случае. Эта лошадь разгуливала на свободе и нарушала мой тщательно выстроенный контроль. Но я не стал жаловаться, когда она подвинулась. Или, когда она прижалась к моему боку. Нет. Я поднял руку и наслаждался ее изгибами, ее доверием. Я не стал жаловаться, когда она легла в мои объятия. Нет, черт возьми, я держался и запоминал каждую секунду.

Я проснулся от того, что открылась дверь, и я потянулся за пистолетом, которого там не было. Но Хавок была рядом, и, поскольку ее хвост медленно вилял, ударяясь о твердое дерево, я понял, что это должна быть Хэйли. Ага. Она вошла на цыпочках, потом увидела нас на диване, и ухмыльнулась, прежде чем проскользнуть в комнату для гостей.

Я снова опустил голову, вдыхая цитрусовый аромат волос Эллы, и крепко обнял ее за талию, чтобы она не упала с дивана. Я бы спал, растянувшись на четырех досках, если бы это означало, что я могу обнять ее.

Не успел я заснуть, как снова услышал шаги, но на этот раз они доносились сверху. Прямо надо мной появилось лицо Кольта, и паника в его глазах говорила о том, что ему все равно, что я обнимаю его мать.

– Что случилось, приятель?

– Что-то не так с Мэйзи. Она вся горит.

Глава тринадцатая

Элла

Письмо # 13

Элла,

Мне очень жаль, что ты пропустила игру Кольта, и нет, это не пустяк. Я все понимаю, и не знаю, что я могу сказать или написать, чтобы дать тебе душевное спокойствие, которого ты заслуживаешь. Тебя разрывают в двух разных направлениях, и это должно казаться невозможным.

Но я могу сказать, что ты отлично справляешься. Да, ты пропустила спектакль, но ты была нужна Мэйзи. Когда Кольт подрастет, ты будешь нужна ему, и ты будешь пропускать что-то ради него, а не Мэйзи. Я думаю, это просто часть того, что у тебя двое детей. Ты делаешь все, что можешь, для обоих и надеешься, что в конце концов все получится. Чувство вины означает, что ты отличная мама, но иногда нужно взять тайм-аут. Это один из таких случаев. То, что ты переживаешь, это кошмар. Ты должна дать себе немного пространства, чтобы оступиться, потому что ты права – вы не из тех семей с двумя родителями. Это значит, что ты должна особенно заботиться о себе, потому что ты у них одна.

Сделай мне одолжение, просто держись. Твой брат отправится домой, как только сможет. Ты недолго будешь одна, обещаю. Он упомянул, что Кольт хочет построить домик на дереве, и пока я буду у него в гостях, я помогу ему с этим. Может, это и немного, но зато у него будет свой уголок, а у тебя – спокойствие, потому что у него есть что-то особенное.

Хотелось бы мне дать совет получше, но я знаю, что он тебе не нужен, только внимание, а мое у тебя есть, в любое время.

– Хаос

***

– 40, – я снова внимательно посмотрела цифры на термометре – на случай, если в первый раз ошиблась. Мэйзи сгорала. – Я должна отвезти ее в больницу.

– Мы должны отвезти ее в больницу, – поправил меня Бекетт с порога ванной. – Возьми тайленол, мокрые тряпки, все, что тебе нужно, и мы поедем. Кольт, окажи мне услугу и разбуди Хэйли.

Я слышала знакомый топот ног Кольта по лестнице, пока перерывала аптечку в поисках тайленола. Что могло вызвать это? Футбольный матч. Должно быть, так и было. Но рядом с ней никого не было, и на последнем приеме у врача ее показатели были в норме. Что она могла подхватить за это короткое время? Я нашла розовую бутылочку с жаропонижающим и налила в крошечный мерный стаканчик точное количество, которое ей требовалось.

– Элла, – позвал меня Бекетт из коридора, и я спотыкаясь, вышла из ванной с готовым лекарством.

Он держал Мэйзи на руках, прижимая к груди, завернутую в одеяло. Я положила руку ей на лоб и подавила все ругательства, которые приходили на ум. Это было нехорошо. Нам очень повезло с ее восстановлением – тошнота, рвота, выпадение волос, потеря веса все это были обычные мелочи. Но это было что-то неизвестное.

– Мэйзи, милая, мне нужно, чтобы ты открыла глаза и приняла лекарство, хорошо? – я уговаривала ее, проводя свободной рукой по щеке.

Ее глаза дрогнули и открылись, остекленев от жара.

– Мне жарко.

– Я знаю. Можешь взять это? – я показала ей чашку.

Она кивнула, движение было маленьким и слабым. Бекетт переместил свою руку, помогая ей подняться, и я поднесла маленькую чашку к ее рту в форме сердца. Такие идеальные маленькие губы. До постановки диагноза у нее не было ни кариеса, ни сломанной кости, а теперь она и глазом не повела на лекарства. Она глотнула и вздрогнула, мышцы ее живота напряглись.

– Малышка, тебе нужно продолжать, хорошо? Пожалуйста, – я умоляла, как будто это был ее выбор. У нее свело челюсти, и она снова начала судорожно дышать.

– На улицу, – приказал Бекетт и пошел, оставив меня следовать за ним.

Он понес ее вниз по лестнице и вышел на крыльцо, едва остановившись, чтобы открыть дверь. Мужчина даже не дал мне шанса попасть туда первой. Я остановилась у офиса, схватила со стола папку Мэйзи и выбежала вслед за ними.

– Так-то лучше, да? Чувствуешь воздух? Приятный и прохладный. Дыши глубже, Мэйзи. Вдох через нос, выдох через рот. Вот так. Вот так, – его голос был таким успокаивающим и спокойным, что прямо контрастировало с жесткой челюстью.

Мэйзи выгнула шею, словно желая вдохнуть прохладный ночной воздух, и ее дыхание замедлилось, а живот успокоился. Она должна была продолжать принимать лекарства, должна была дать нам время добраться до скорой помощи.

– Лучше? – спросила я, взяв ее маленькую руку.

– Немного.

– Хорошо, – я согласна на немного. Немного это лучше, чем ничего.

– О, Боже, Элла, что я могу сделать? – Хэйли выбежала на крыльцо, на ходу завязывая халат, Кольт бежал за ней босиком.

– Ты можешь оставить Кольта у себя? Пожалуйста? Мы должны отвезти ее в скорую помощь.

– Конечно. Куда вы ее отвезете? Медицинский центр закрыт.

– Где ближайшая скорая помощь? – спросил Бекетт.

– Монтроуз – единственная, которая открыта в это время ночи, – я проверила свой телефон.

– Или, скорее, утра. Сейчас три часа.

– Это полтора часа, – тихо сказала Хэйли, словно ее тон имел значение или мог изменить расстояние.

– Не так, как я вожу, – ответил Бекетт, уже направляясь к своему грузовику.

– Я сейчас вернусь! – крикнула Хэйли, вбегая в дом.

– Мама? – Кольт появился рядом со мной, Хавок – рядом с ним.

– Привет, – я опустилась на его уровень. – Ты молодец, Кольт. Ты все сделал правильно.

– Это должен был быть я.

– Что?

– Я должен болеть, а не Мэйзи. Это несправедливо. Это должен быть я, – его глаза были такими же стеклянными, как у Мэйзи, но из-за непролитых слез.

– О, Кольт. Нет, – мой желудок сжался при мысли о том, что мне придется пройти через это вместе с ним.

– Но ведь она пришла на мою игру, верно? Это моя вина. Я сильнее ее. Это должен быть я. Почему это не я?

Я притянула его к себе и крепко прижала к груди, обнимая.

– Это не из-за тебя. Все, что привело бы к такой лихорадке, заняло бы гораздо больше времени. Ты понимаешь? Это не твоя вина. Благодаря тебе мы можем отвезти ее к врачу. Ты у нас герой, малыш.

Он кивнул, прижавшись к моей шее, и я почувствовала крошечные струйки влаги прямо перед тем, как он захрипел. Я гладила его по спине, пока не услышала позади себя шум мотора, а потом отстранила Кольта, чтобы посмотреть на него.

– Скажи мне, что ты понимаешь.

– Я понимаю, – сказал он, вытирая следы слез. Он выпрямил свой маленький позвоночник. Он выглядел таким маленьким и в то же время таким взрослым.

– Мне жаль, что я должна уйти, но я должна, малыш.

– Я знаю, – кивнул он. – Пожалуйста, помоги ей.

– Помогу, – я поцеловала его лоб. – Я люблю тебя, Кольт.

– Люблю тебя, мама.

– Она на заднем сиденье, – сказал Бекетт прямо за моей спиной.

– Вот, – сказала Хэйли, выбежав на крыльцо с коробкой сунув ее мне в руки.

– Лед, бутылки с водой, мочалки, мотрин, ваша обувь, зарядное устройство для мобильного, сумочка и еще кое-что.

– Спасибо, – сказала я, обнимая ее одной рукой. – Я буду держать тебя в курсе, – я сбежала с крыльца и забралась в кузов грузовика Бекетта, и меня тут же окружил запах чистой кожи и Бекетта. – Ты можешь сесть? – спросила я Мэйзи, которая как раз пристегивала ремень безопасности.

– Нет.

– Хорошо, иди сюда, – я усадила ее на среднее сиденье, защелкнула ремень безопасности, а затем попросила ее лечь ко мне на колени.

Безопасность на дороге соблюдена? Нет. Но рак уже делал все возможное, чтобы убить моего ребенка, поэтому мне оставалось только верить, что мы не добавим автомобильную аварию к списку моих недавних трагедий.

Выглянув в окно, я увидела Бекетта, сгорбившегося на уровне Кольта. Он притянул его к себе и крепко обнял, заключив крошечного Кольта в свои массивные объятия. Быстро перекинувшись парой слов с Хавок, он направился в мою сторону. Он прошел в свете фар, затем открыл водительскую дверь, забрался внутрь и закрыл ее одним плавным движением.

– Девочки, вы в порядке? – он поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть нас, а не дорогу, когда выезжал на круговую подъездную дорожку.

– Мы в порядке, – сказала я ему, не в силах подобрать других слов, чтобы описать это. Все ли со мной в порядке? А с Мэйзи? Нет. Но я постаралась взять себя в руки.

– Хорошо, – он свернул на главную дорогу «Солитьюда». В это время было так тихо. Там, где я обычно была поглощена шумом детей, радио, собственными мыслями, сейчас был только звук шин Бекетта по черному асфальту. Ровный и уверенный.

Положив голову Мэйзи себе на колени, я потянулась к коробке, стоявшей у моих ног, и достала оттуда мочалку и бутылку холодной воды, которая, очевидно, только что была взята из холодильника.

– Думаешь, ты сможешь выпить немного? – спросила я ее.

Она покачала головой.

Когда мы подъехали к воротам «Солитьюд», глаза Бекетта встретились с моими в зеркале заднего вида.

– Есть возражения против того, чтобы я нарушил несколько правил дорожного движения? – спросил он, сворачивая на дорогу.

– Никаких, – он нажал на газ, и грузовик рванул с места.

– Ты знаешь дорогу?

– Элла, ты мне доверяешь? – перебил он.

Учитывая, что в данный момент я держала свою больную дочь в кузове его грузовика, пока он вез нас в ночь, я бы решила, что ответ очевиден. Да. Именно к этому он и вел.

– Я доверяю тебе.

– Просто позаботься о Мэйзи и позволь мне отвезти вас туда.

Я кивнула и принялась за работу, наливая воду на мочалку и протирая ее.

У Бекетта есть задача, а у меня – Мэйзи.

***

– Линия внутривенного катетера Мэйзи инфицирована, и у нее признаки сепсиса, – сообщил нам врач шесть часов спустя.

Я тут же засуетилась, встав у изножья кровати дочери, где она крепко спала.

– Ни за что. Я держу эту штуку в чистоте, насколько… ну настолько это возможно, – мой мозг выдал бы более остроумный ответ, если бы я не спала всего лишь около двух часов. – Я беру мазки, держу ее завернутой, проветриваю, делаю все, что говорят врачи.

Врач скорой помощи средних лет понимающе кивнул.

– Уверен, что так и есть. Мы не увидели никаких внешних признаков инфекции, что случается, когда инфекция зарождается не в коже. Не корите себя. Такое бывает. Но нам нужно лечить ее немедленно. Это значит, что нужно перевести ее в отделение интенсивной терапии и начать давать антибиотики.

Я обхватила руками живот и посмотрела на Мэйзи. Она все еще была раскрасневшейся от жара, но температуру удалось сбить до 38, и она была подключена к капельнице.

– Сепсис? Неужели я не догадалась?

Доктор протянул руку и слегка сжал мое плечо, пока я не посмотрела на него.

– Вы бы не догадались. Ей очень повезло, что у нее поднялась температура и вы так быстро доставили ее сюда.

Я посмотрела на Бекетта, который стоял рядом с кроватью Мэйзи, прислонившись к стене и держась одной рукой за ее каркас, словно собирался уничтожить всех драконов, которые посмеют приблизиться. Мне не повезло, что я привезла ее сюда, но мне повезло, что Бекетт был за рулем. Что он был со мной, когда поднялась температура. Я бы никогда не смогла сэкономить полчаса времени на дорогу, как это сделал он.

– Сепсис. Значит, инфекция у нее в крови, – я пыталась вспомнить все, что прочитала за последние семь месяцев, чувствуя себя так, будто меня только что бросили на выпускной экзамен по предмету, о котором я и не подозревала. У нее было низкое давление, я знала это по показаниям мониторов, а ее дыхание было немного затрудненным. Второй этап.

– Ее органы?

У него было такое выражение лица, которое бывает у врачей, когда они не хотят сообщать плохие новости.

– Ее органы? – повторила я, повысив голос. – У нее шесть недель после операции, и врачи потратили двенадцать часов, чтобы спасти ее почку, так что не могли бы вы сказать мне, не было ли это все напрасно?

– Нам нужно посмотреть, как она отреагирует на антибиотики, – его голос перешел на успокаивающий тон матери больного пациента.

В моей голове раздался громкий, как церковный колокол, сигнал тревоги, и мой желудок опустился.

– Насколько я должна быть обеспокоена?

– Есть о чем беспокоиться, – он не моргнул, не смягчил ни выражения лица, ни тона. И это напугало меня еще больше.

Следующий час прошел как в тумане. Нас перевели в отделение интенсивной терапии, где нас приняли. Мне надели браслет с информацией о Мэйзи, и я кивнула, когда меня спросили о Бекетте, когда я копалась в своей папке с ее историей и информацией о страховке. Поскольку мы часто посещали онкологический центр, у них все было в архиве, и я могла отложить папку. Пока они не начали вводить антибиотики внутривенно, тогда я снова взяла ее в руки и принялась писать заметки.

– Мы уберем катетер? – спросила я у врача, отсканировав его бейджик. Доктор Петерсон. Бекетт придвинулся ко мне, тихо, но уверенно.

Доктор пролистал свой iPad, прежде чем ответить.

– Нам нужно взвесить все за и против. В большинстве случаев сам катетер не представляет опасности, и если мы его удалим, то возникнут осложнения, связанные с установкой другого.

– Он идет прямо к сердцу.

– Да. Но мы начали агрессивные антибиотики и следим за ней, особенно за поступлением и выходом жидкости.

– Функция почек, – предположила я.

Он кивнул.

– Нам нужно дать шанс лекарствам. Если улучшений не будет, нам придется удалить катетер.

– Так что пока мы ждем.

– Мы ждем.

Я кивнула, пробормотала слова благодарности или что-то в этом роде и села в кресло рядом с кроватью Мэйзи. Ждать. Просто ждать. Это было все, что я могла сделать.

Как обычно, я была бессильна, а моя шестилетняя дочь боролась за свою жизнь. Насколько это было справедливо? Почему на ее месте не могла быть я? С капельницами, катетерами и мониторами? Почему она?

– Может, я принесу нам кофе? – предложил Бекетт, остановив мое движение.

– Это было бы здорово. Спасибо, – я слабо, принужденно улыбнулась, и он отправился на поиски кофеина.

Капельница была моим спутником, а мониторы издавали успокаивающий писк при каждом ударе сердца. Ее давление было опасно низким, и я быстро привыкла смотреть на экран, когда на него поступали новые данные.

Ждать. Это и был курс действий. Ждать.

Зазвонил телефон, заставив меня вздрогнуть, и я быстро достала его, чтобы ответить, когда увидела, что в списке контактов высветилось имя доктора Хьюз.

– Доктор Хьюз? – ответила я.

– Привет, Элла. Мне позвонили, что Мэйзи госпитализировали в Монтроуз, как у вас дела? – в ее голосе слышалось приятное дыхание чего-то знакомого.

– Они ввели вас в курс дела?

– Да. Я как раз сейчас еду туда.

– Вы здесь, в Монтроуз? Я думала, вы пробудете в Денвере еще неделю или около того, – я пролистала папку, чтобы найти календарь с расписанием приема доктора Хьюз.

– Эти выходные выпадают на День памяти, поэтому я приехала, чтобы провести выходные с родителями.

Мое облегчение от того, что она здесь, уступало лишь чувству вины.

– Я бы не хотела, чтобы вы отказывались от своих выходных.

– Ерунда. Я буду там примерно через полчаса. Кроме того, это даст мне повод не слушать мнение мамы о платьях подружек невесты. Ты делаешь мне одолжение, клянусь.

– Вы выходите замуж? – как я могла этого не знать?

– Через шесть месяцев, – сказала она, и улыбка засияла в ее голосе. – Я скоро буду там, просто держись крепче.

Мы повесили трубку, когда вошел Бекетт со знакомым бело-зеленым стаканчиком.

– Ты Бог среди людей, – сказала я, взяв чашку, держа ее между ладонями, надеясь, что тепло передастся моей коже и разбудит мои нервы. В последнее время мне казалось, что оцепенение – это мое привычное состояние.

– Я буду приносить тебе кофе чаще, – пообещал он, пододвигая стул, чтобы сесть рядом со мной. – Как она?

– Без изменений. Не знаю, чего я жду. Мгновенных результатов? Чтобы она волшебным образом исцелилась от инфекции, которую я никогда не видела? Как я вообще могла не заметить?

– Потому что ты не ходячий анализ крови. Ты должна быть немного помягче к себе, Элла. Если доктор сказал, что этого никак нельзя было предвидеть, значит, ты должна ему поверить. Обижайся на себя за выбор бейсбольной команды или за то, что на две тысячи миль просрочила замену масла, но не за это.

– Что не так с «Рокиз»?

Он пожал плечами.

– Ничего, если тебе нравится проигрывать.

– Эй, это же родная команда, а я не фанат со слабым характером.

– Вот что мне в тебе нравится, – с улыбкой сказал он, наблюдая за Мэйзи. – У тебя есть непоколебимая преданность даже команде, которая явно отстой.

– Только потому, что ты фанат «Метс». Я указала на его бейсболку.

– Виноват, – он посмотрел на меня и подмигнул, и тут же стало ясно, он отвлек меня от самобичевания.

Я покачала головой и вздохнула, благодарная за кофе и за ту долю секунды, что у меня была, чтобы очистить голову от ненависти к себе, которая не принесет Мэйзи ничего хорошего.

– Мне страшно.

– Я знаю, – его рука накрыла мою, которая лежала на моих коленях.

– Это плохо.

– Да, – его простое признание значило больше, чем любая благонамеренная банальность. С Бекеттом мне не нужно было делать храброе лицо или улыбаться, когда кто-то говорил мне, что уверен, что с Мэйзи все будет хорошо, хотя на самом деле ничего подобного не знал. С этим человеком я могла быть предельно откровенной.

– Я не хочу хоронить свою дочь, – я наблюдала за тем, как поднимается и опускается ее грудь под больничным халатом с узорами. – Я не знаю, как планировать подобное или даже думать об этом. Я не знаю, как смотреть на Кольта и говорить ему, что его лучший друг… – мое горло сжалось, не давая остальным словам вырваться наружу, в чем они так отчаянно нуждались. Я так долго держала их в себе, что они стали казаться еще сильнее, словно я кормила монстра, пряча его подальше.

Бекетт сжал мою руку. Все в нем было огромным, включая эти длинные, сильные пальцы, которые держали мою руку с такой силой и заботой.

– С того момента, как мне сказали ее шансы, я отказывалась планировать это. Потому что планировать это, было равносильно признать поражение, как будто я уже отказалась от нее. Поэтому я не стала этого делать. Я просто отказывалась верить, что такое возможно. А потом…. – я закрыла глаза, когда воспоминания нахлынули на меня, пронзив таким острым горем, что я едва не истекала кровью. Опускание гроба. Пушки с берега. Суровое лицо солдата, протянувшего мне свернутый флаг. – Потом я похоронила Райана. Что за Бог так поступает? Забирает твоего единственного брата и при этом думает о том, чтобы забрать твою дочь?

Большой палец Бекетта провел по костяшке моего пальца, но он промолчал. Он ничего не мог сказать – мы оба это знали.

– Ты был в ярости? Когда он умер? – спросила я, отрывая взгляд от Мэйзи, чтобы посмотреть на Бекетта.

Его взгляд переместился вниз.

– Да.

– На Бога, – предположила я.

– На себя. На каждого солдата в нашем подразделении, который не спас его, не получил ту пулю. На правительство за то, что оно послало нас туда. На… – он сглотнул. – …Повстанцев, которые спустили курок. На всех, кто жил после его смерти.

– Как ты это пережил? – он был так спокоен, как озеро в пять утра, пока ветер не потревожил его поверхность.

– С чего ты решила, что это так? – его глаза встретились с моими, и я увидела в них боль, которую он тщательно скрывал. Насколько глубокой она была? Сколько вреда было нанесено ему за эти годы?

Бекетт Джентри знал обо мне почти все, что только можно было знать, и все же я ничего не знала о нем. Потому что я не спрашивала? Потому что я была так поглощена Мэйзи? Кольтом? Потому что втайне не хотела знать?