Текст книги "Рабыня моды"
Автор книги: Ребекка Кэмпбелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Среди знакомых я заметила одного неизвестного мне человека. Он стоял, повернувшись ко мне спиной. Почему-то от одного его вида я почувствовала дискомфорт, который моментально преобразовался в панику, стоило ему заговорить. В общем шуме вечеринки я услышала всего одно его слово, и этого оказалось достаточно. Это было слово «символы».
В ответ на слова темной фигуры Галатея возбужденно произнесла:
–Да, никто и не отрицает мышление волов!
Меня била сильная дрожь, и ее произношение больше не казалось забавным. Я начала осторожно выбираться из кухни, и тут меня заметил Людо:
– Кэти, иди, поздоровайся. Просто потрясающе! Мне по-настоящему нравится эта вечеринка. Я и не предполагал, что в ваш круг вхожи философы.
Мысли быстро проносились у меня в голове. Я не сделала ничего дурного. Даже наоборот, и стыдиться мне нечего. Подумаешь, поводила за нос одного придурка! Так ему и надо, за то, как он весьма лениво приставал ко мне К черту его! Я как-нибудь справлюсь.
Малерб повернулся и увидел меня:
– О, Кэти! Какая удача, поверить не могу! Я так хотел увидеть тебя, чтобы извиниться!
– Что? Вы знакомы? – спросил Людо, он был озадачен и приятно удивлен одновременно.
– Нет, – ответила я, но Малерба уже невозможно было остановить.
–Я очень невежливо поступил с этой леди. В Париже она назначила мне тайное свидание. Она сделала это настолько профессионально, никогда не ожидал такого поведения от англичанки. Но я очень плохо себя чувствовал и остался дома. Как я жалел ее, представляя, что она стоит и ждет мужчину, который не придет!
И тут я поняла, что взгляды всех присутствовавших прикованы ко мне. Журналистки почувствовали: запахло жареным. Удивление на лице Людо сменилось выражением, чем-то напоминавшим вооруженный нейтралитет, которого, кажется, придерживается Швейцария.
– Кэти, о чем это он? – От голоса Людо повеяло холодом.
Извинения Малерба вышибли у меня почву из-под ног. Я не знала, действительно он не пришел или это была хорошо спланированная месть. Лучше все отрицать.
– Этот человек не в себе. Понятия не имею, о чем он говорит.
– Кэти, дорогая, – мягко сказал чертов француз, – я понимаю, ты сердишься. Но если бы ты знала, насколько серьезны мои чувства, то простила бы меня. Посмотри, я даже сохранил твою любовную записку. Помнишь, как ты ее писала?
Боже мой, адрес кафе! Черт, мой рисунок!
Малерб протянул руку – вот и он, листок бумаги формата А4, слова, написанные моей рукой, и маленькая пирамидка из трех поцелуев. Все знали, что это моя подпись.
Окружающим уже не было весело, все смутились и начали осторожно отходить от нас.
Я повернулась к Людо:
– Дорогой, послушай, я все объясню. Этот… мужчина был с Майло на «Премьер-вижн». Он так нагло приставал ко мне, что я договорилась о встрече, просто чтобы избавиться от него. Если ты мне не веришь, спроси у Майло.
Малерб перебил меня:
– Извините, я и не предполагал, что вас связывают какие-то отношения.
– Это моя будущая жена.
– О, позвольте мне поздравить вас с такими свободными и открытыми взаимоотношениями. Скажу снова, мы и не предполагаем, что англичане могут быть столь искушенными в некоторых вопросах.
Людо изо всех сил ударил его по лицу.
Обе Джейн одновременно ахнули от изумления. Раньше Людо никогда не был таким вспыльчивым. Он был очень нежным, совсем не склонным к насилию. Я подумала, что это зрелище действует возбуждающе, но потом почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Фотограф достал маленькую, но, видимо, очень дорогую камеру и запечатлел помятое и окровавленное лицо философа.
Людо повернулся и ушел в основной зал, и я ринулась за ним. Вечеринка продолжалась, никто и не подозревал о драме, разыгравшейся на кухне. Незаметно мы пробирались сквозь толпу к двери. Я догнала Людо, когда он уже подходил к лифту в холле.
– Людо, пожалуйста, ты не можешь поверить в этот бред. Это просто смешно, он ненормальный.
Людо серьезно посмотрел на меня.
– Я тебе верю, – произнес он через несколько секунд, но не улыбнулся.
– Пожалуйста, возвращайся на вечеринку. Обещаю, я не отойду от тебя ни на шаг. Ты даже не представляешь: пришел Том, и у него роман с Кукэ!
На этот раз он улыбнулся, но глаза по-прежнему оставались серьезными:
– Да, я знал об этом. Мне казалось, я тебе говорил. Но я не могу сейчас вернуться. Я поступил как последний осел, и меня все это очень расстроило. Знаешь, Кэти, тебе не стоит вести себя настолько… вульгарно. Нет ничего странного, что люди неправильно трактуют это. Я думаю, что могу доверять тебе, но в глазах окружающих все равно выгляжу дураком. Возвращайся на вечеринку и повеселись, а я немного пройдусь. Может, найду лед для руки.
Я опустила глаза. Указательный палец Людо был в крови из-за глубокой раны – видимо, кожу рассекли зубы Малберна. Я поднесла его к губам и поцеловала. Людо поморщился и отдернул руку:
– Кэти, оставь. Я жутко устал.
Я помахала ему на прощание, когда закрывались дверцы лифта. Людо грустно улыбнулся в ответ.
Но могла ли я предстать перед гостями после случившегося? Что ж, суть Кэти Касл в том и состоит, что она может вернуться на вечеринку, где ее жених только что одним ударом повалил на пол философа из Франции, заявлявшего, что у них роман.
Итак, я вернулась. Честно говоря, инцидент на кухне был просто ничтожным по сравнению с историей о Пиппине, и, похоже, счетчик Гейгера, замерявший уровень разрушительного излучения на этой вечеринке, его практически не заметил. Малерб самодовольно ухмыльнулся, и я поняла, что им двигало желание отомстить. Ну что ж, разбитая губа еще долго будет напоминать ему обо мне.
Я немного порасхаживала по комнате, но мысли мои были уже далеко. Я заметила, что Том и Кукэ весело проводили время. Кукэ рассказывала забавную историю о том, как в самом начале работы в пиар-компании она бесплатно ездила в автобусах, пересаживаясь с одного на другой. У нее совсем не было денег, она садилась в автобус нужного маршрута, а когда к ней подходил кондуктор (обычно через несколько минут), яростно рылась в сумочке и в конце концов начинала громко плакать. Объясняла, что, видимо, потеряла кошелек и готова выйти на следующей остановке. И почти всегда кондукторы, улыбаясь, разрешали ей ехать до нужного места. А если нет, она повторяла спектакль в следующем автобусе.
– Знаешь, из-за этого дорога на работу превращалась в настоящее приключение, – рассказывала она с обворожительной улыбкой, – но однажды мне пришлось сменить четыре автобуса, вот тогда я наплакалась на целую неделю.
«Хитрая кокетка, – подумала я. – И не так уж глупа. Сейчас она пытается предстать перед нами в образе не особо порядочной девушки, но при этом хочет, чтобы мы полюбили ее за это. Возможно, у нее действительно есть талант для работы в пиар-компании».
Майло перехватил меня, когда я собиралась уходить.
– Ну что ты думаешь, как все прошло?
– Лучше не бывает. Квартира просто потрясающая, пришли все приглашенные, закуски и обслуживание доставили истинное наслаждение, две драки, кровь на полу в кухне. Чего еще остается желать?
– Да, мне рассказали о Людо и этом фигляре-философе. Надеюсь, ущерб несущественный?
– У Малерба? Нет, всего лишь губа разбита.
– Жаль. Но я имел в виду тебя и Людо.
– Нет, он у меня прелесть!
– Жаль.
– Майло!
– Я просто пошутил.
– Хотела бы так думать. Я ведь знаю, без «Пенни Мосс» я тебе неинтересна. А без Людо я бы все еще была… один Бог знает где. Я не смогла бы даже отвлечь тебя вон от того вьетнамца.
При упоминании о вьетнамце Майло издал возглас животной страсти. Похоже, по окончании вечеринки он устроит «заседание Организации Объединенных Наций» – иранец, вьетнамец. А еще нездорового вида фотограф – чех, латыш или поляк, откуда бы он ни был, – слонялся рядом и, казалось, чего-то ждал.
Майло помедлил, как будто просматривая некую только ему видимую кинопленку, и сказал:
– Кэти, да ты что! Неужели ты считаешь, что если бы ты только начинала свой путь в мире моды, без денег, без влияния, без перспектив, я отвернулся бы от тебя, дорогая?! Да храни меня Бог!
– Как от кучи теплого дерьма! – был мой ответ. Я и сама удивилась своей грубости и несдержанности. Совсем не хотела, чтобы мои слова прозвучали настолько резко.
Глава 10
В которой Кэти не плачет…
Я вернулась домой около трех, уставшая и немного расстроенная. В целом вечеринка удалась, но я почему-то не чувствовала удовлетворения. Я знала, что мне нужно было уйти вместе с Людо и сосредоточиться на «чмок-чмок-давай-пожалуйста-опять-будем – дружить». Но я хотела использовать все возможности и получить от этого вечера максимальную выгоду, а в результате к концу вечера я бесцельно бродила по квартире, наблюдая, как нанюхавшиеся кокаина гости становились все более нервными. Я всегда считала, что затуманенные алкоголем мозги лучше, чем фальшивая ясность ума после дозы кокаина, но не имела ничего против его любителей. В таком состоянии они начинали громче смеяться над моими шутками. Но, как и в любом деле, повторение раздражало, и мне стало скучно наблюдать за тем, как гости готовят кокаин, вдыхают его, а потом фальшиво смеются. Что за бессмысленное и недостойное занятие!
Я открыла дверь в квартиру и сразу почувствовала – что-то случилось. Внутри было холодно и пусто.
Там не было Людо. Я проверила все уголки – вдруг он уснул в туалете, – но уже не сомневалась, что не найду его. Я не очень волновалась, поскольку знала – Людо не из тех, кто ввяжется в драку с парнями, вооруженными осколками бутылок и велосипедными цепями. И я решила, что он зашел к Даниелю. Я уснула с легким сердцем, и мне снились драконы.
Но Людо не объявился даже утром, и я начала волноваться. Сначала решила выяснить, не знает ли Пенни, куда он девался. Потянувшись за телефонной трубкой, обнаружила, что на автоответчике есть несколько новых сообщений. Обычно я с удовольствием их прослушивала, всегда дрожа от возбуждения: в конце концов, кто знает, может, они изменят мою жизнь?
Первое сообщение было от Вероники, и я его стерла, стоило мне услышать, как она слезливо растягивает слова: «При-и-ивет, Кэти!» Наверняка она рассказывала что-то скучное или навевающее депрессию: о новой неудаче с работой или кризисе, связанном с едой.
Автором второго была Пенни. Автоответчик противным голосом сообщил мне, что оно было оставлено ночью в «один час тридцать семь минут».
«Кэти, это Пенни. Людо у нас, но он долго здесь не задержится. Кое-что произошло, и я хочу, чтобы завтра утром ты была в офисе. Буду ждать тебя в одиннадцать. Ты приедешь вовремя, не вздумай опаздывать. Я знаю, что завтра воскресенье».
Что, ради всего святого, это означает? Должно быть, на работе произошло нечто экстраординарное. Время от времени, когда было очень много дел, я приезжала в офис по выходным, но Пенни ни разу не отказывалась от чтения цветных приложений к воскресным газетам. Одна мысль неприятно поразила меня: ведь это не может быть связано с идиотом Малербом? Неужели Людо все-таки принял эту чушь близко к сердцу? Он имел обыкновение вбивать себе в голову разную ерунду. Неужели в трудную минуту он побежал к мамочке? Нет, нет и нет. Что я себе напридумывала? Она, видимо, просто назначила встречу с хозяевами здания, или представителями фирмы «Либерти», или с новым покупателем, который может прийти только в воскресенье. А может, обанкротилась какая-нибудь фабрика, и мы будем срочно переводить производство в Латвию. Или еще что-нибудь…
Было начало ноября, и начинался один из редких солнечных дней, замечательный еще и потому, что он вклинился в неизбежные серые будни. Я подошла к магазину без пяти одиннадцать и позвонила в дверь. Спустился Хью – это неприятно поразило меня. Он пропустил меня вперед и даже не потянулся, чтобы поцеловать.
– Хью, – не удержалась я, – что за таинственность? Что происходит? Я не привыкла к приключениям по воскресеньям. – Я пыталась придать голосу оттенок игривости.
– Давай оставим все объяснения Пенни, – сказал Хью, избегая смотреть мне в глаза, что было ему совсем несвойственно.
Я испугалась. Все складывалось очень плохо: Пенни, работа, воскресенье, Хью, Людо – пугающее сочетание. Я молча поднималась за Хью по лестнице. На долю секунды я очень ярко представила, что меня ведут на казнь. Застучали по камням колеса телеги, старухи принялись за вязание, юбки-брюки оказались в дефиците.
Еще большие сюрпризы ожидали меня в офисе. Я думала увидеть только Пенни, а она оказалась там с Кавафи. Почему из всех знакомых пришел именно он? Зачем Пенни потребовалось его присутствие? Я впервые увидела этого маленького грека за пределами фабрики, и это полностью дезориентировало меня. Кавафи странно посмотрел на меня, и его лицо исказила гримаса. Не знаю, была она вызвана грустью или ненавистью, но глаза старика уже не светились добротой, как прежде.
Хью сел рядом с ними за дальний конец стола Пенни, отодвинутого от стены, как будто он был приготовлен для допроса.
– Комиссия по общественной безопасности, – пробормотала я. Похоже, Хью прочитал мои мысли, поскольку уголки его губ поползли вверх, а потом он закашлялся, чтобы скрыть улыбку. Пенни вряд ли догадывалась о моих мыслях, да они ее и не интересовали.
– Что ж, Кэти, – начала она в своей обычной деловой манере, – я не собираюсь здесь толочь воду в халупе.
– В ступе, – тихо уточнил Хью, взяв на себя смелость поправить Пенни. Она же сейчас предпочла не заметить этого.
– Нам все известно. Это был лишь вопрос времени. Я всегда считала, что ты не подходишь Людо. И сама не держу на тебя зла. Уверена, ты просто не можешь по– другому.
Что… кого она имеет в виду? Боже, что же делать? Попробую возмутиться.
– Сколько раз я должна объяснять, что этот чертов француз намеренно старается меня очернить! Я написала эту записку, чтобы избавиться от него. Он уродливое, занудное, бесполезное маленькое ничтожество. Кому сейчас нужен его аналитический подход к моде? Я даже подумать не могу о том, чтобы связаться с ним.
– Что ж, Кэти, – продолжала Пенни, – было что– то между вами или нет, не важно. Людо рассказал мне детали, и мы были готовы встать на твою сторону и не верить ему. Но есть еще одна причина, по которой мы позвали тебя. Ты заметила, что Кавафи согласился прийти к нам. Честно говоря, это он стал причиной нашей беседы. Кавафи пришел ко мне вчера и рассказал историю, которую услышал от Энджела.
Одна догадка, пугающая и лишающая способности осознавать происходящее, пришла мне в голову. Малерб здесь ни при чем. Я почувствовала приступ тошноты. Такое часто случается с теми, кто страдает булимией. И все же я вынуждена была бороться.
– Пенни, ради Бога, вы ведь знаете, что Энджел всегда был сдвинут на мне. И все его слова вызваны этим.
–Мой мальчик не лжет, – произнес Кавафи тихо, но настолько четко выговаривая слова, что я почти слышала, как между ними возникали электрические разряды.
–Давай перейдем к делу, Кэти, – снова вступила Пенни. – Ты знаешь, что Лайам Каллаген и Энджел друзья?
– Нет, не друзья, – перебил педантичный Кавафи. – Просто знакомые, которые иногда выпивают вместе.
– Как скажешь, Кавафи. А о чем, как ты думаешь, говорят парни, когда немного выпьют? Такие парни, как Лайам Каллаген? О цветах? Или о фондовом рынке? Или, скорее, о девушках? – Пенни всегда удавались саркастические замечания. – Кэти, дорогуша, поставь себя на место Лайама. Представь, что такое – быть парнем. Парнем, который только что переспал с такой хорошенькой, умной и преуспевающей девушкой, как ты. Ты бы не похвасталась, а? Я бы не выдержала.
Итак, вот в чем дело. Лайам все растрепал. Возможно, он знал, что я нравлюсь Энджелу, а может, и нет. В любом случае добрый маленький Энджел сразу побежал к своему дорогому папочке. А папочка оказался старым другом Пенни.
Заговорил Кавафи:
– Кэти, ты знаешь, я всегда хорошо относился к тебе и видел в тебе пару для своего мальчика, ведь ты ему очень нравилась. Но стоило мне услышать эту историю о водителе фургона, я впал в ярость. Что ж, ты была слишком хороша для моего сына, а этот ирландец тебя вполне устроил? Это неправильно, решил я. Несправедливо по отношению к Пенни и к ее Людо. Ведь он тоже хороший мальчик. Сейчас я и не рад, что пришел к Пенни с этой историей. Но я решил, пусть она лучше узнает все от друга.
– Спасибо, Кавафи, – сказала Пенни. – Ты истинный джентльмен.
Не сомневаюсь, вы удивлены, почему я достаточно спокойно выслушала все это, хотя моим естественным желанием было грязно выругаться. Кем они себя возомнили, чтобы устраивать надо мной суд? Это же абсурд! Но я чувствовала себя опустошенной и обессиленной. Руки и ноги налились свинцом, а голова стала пустой и легкой. Я не ощущала вины, казалось, что я просто решаю задачу. Против меня выступил хорошо вооруженный отряд, и мне лишь оставалось защищаться словами «я не делала этого» – как маленький ребенок, чье лицо, а также стены, ковер и занавески вокруг измазаны шоколадом. Но никто не может сказать, что я пасую перед трудностями. Сражайся, каким бы жалким ни было твое оружие!
– Пенни, Кавафи, послушайте, я и не утверждаю, что Энджел все выдумал. Он мне нравится, и мне жаль, что у нас ничего не вышло. Проблема в Лайаме. Он клеился ко мне, когда я в последний раз ездила на склад. Набросился на меня, а я дала ему пощечину. Мужчины ненавидят, когда с ними так поступают, поэтому он и выдумал все, чтобы отомстить мне, или повысить самооценку, или просто чтобы навредить. Я не знаю.
– Браво, Кэти, хороший ход, но тебя он не спасет. Ничто не поможет. – Пенни знала, что она права, и потому была спокойна и невозмутима. – Твой французский любовник подтвердил, что это твой стиль поведения. И к тому же я говорила с Лайамом. Он просто потерял рассудок. – «Уверена, так и есть», – подумала я. – Ты знаешь, что он женат и у него двое детей?
Она сделала паузу, чтобы дать мне возможность осознать смысл сказанного. Я замерла. Естественно, только слепой мог не заметить, настолько все было очевидно. Для чего еще нужна та жуткая квартира? Зачем странные ухищрения? Так, может, он просто бахвалился, как грубый мужлан, а вовсе не пытался отомстить? Как долго он не признавался Пенни? Интересно, она его запугивала или подкупала? Она одна могла играть роли и хорошего, и плохого полицейского.
– Он мог бы потерять гораздо больше, чем ты. Судя по его словам, ты говорила о желании начать «небольшой роман» – честно говоря, звучит отвратительно, – перед тем как «остепениться с Людо». Он считает, что это ты его соблазнила. И не буду лукавить, я ему верю. – А потом, повернувшись к Хью, она добавила: – Он один из лучших водителей, что у нас были.
Свинья. Почему я доверилась ему? Я никак не могла придумать, как изобразить оскорбленную добродетель. Почва уходила у меня из-под ног, и я с огромным трудом заставила себя открыть рот и начать говорить. Но смогла лишь проблеять:
– Это просто безумие – все, что происходит. Где Людо? Я хочу к Людо.
– Сейчас Людо уже нет в городе. Я решила, что ему лучше уехать на некоторое время. Есть какой-то проект по охране орланов…
– Орлиных яиц, – поправил Хью.
– Яиц? Но кто будет есть их яйца? В любом случае я отослала его в Молл, или Мак, или куда-то еще. Мы все решили, что это благотворно подействует на него.
Я не стану плакать.
– А что дальше?
– Ну, это очевидно… Тебе придется съехать с квартиры.
– Но вы не можете… Я же там живу, мне больше некуда идти!
Пенни пропустила мою мольбу мимо ушей, не удостоив меня даже словами «Что ж, тебе следовало позаботиться об этом раньше!».
Она просто продолжала напирать:
– И мы также считаем неприемлемым, чтобы ты продолжала здесь работать. Я уверена, ты понимаешь – это невозможно. – Острым ноготком она подтолкнула конверт в мою сторону. – Здесь зарплата за месяц. Думаю, этого более чем достаточно. И также рекомендации. Учитывая все обстоятельства, мы проявляем великодушие. Между прочим, на твоем месте будет работать Саки.
– Сука! – Я сказала это без особой злости. Думаю, о Саки я была не лучшего мнения, чем о Пенни.
– Послушай, Кэти, – произнес Хью, отведя наконец взгляд от рисунка на ковре. – Ты ведь знаешь правила, ты попробовала поймать удачу, но проиграла. Не нужно винить в этом Пенни. Я всегда считал тебя замечательной девушкой, да и сейчас желаю тебе успехов. Но ты должна понять, мы… они вынуждены расстаться с тобой.
Вот и все. Без поддержки Хью я теряла все. И вот оно свершилось. Бац – нет квартиры, бац – нет любовника, бац – нет работы, бац – нет ничего!
– Мы собрали твои вещи, – произнесла Пенни, показывая на коробку под моим столом. Только сейчас я заметила, что он пуст. Из коробки торчал красный пенал из, пушистого материала – подарок Вероники. Я хранила его в качестве напоминания о том, как многого достигла.
– Когда я должна выехать из квартиры? – спросила я. Это означало, что я признала поражение.
–Я уже вызвала такси, чтобы погрузить вещи, пока ты здесь.
– Но это невозможно! Вы не должны так поступать! Какие именно вещи? Как все, что у меня есть, уместится в такси?
– Кэти, ты ведь не собиралась забирать ничего из обстановки, правда? Я прекрасно понимаю – все было куплено на деньги Людо. И хорошо помню, что ты приехала на такси. Как пришла, так и уйдешь.
– Вы просто не можете поступить так! – Я сопротивлялась до последнего, и в эту фразу я уместила все мои потери, так же как мои вещи Пенни уложила в такси.
– Нет, Кэти, можем. Ты жила в придуманном мире, думала, что стала одной из нас – людей, которые что– то значат. Что ж, видимо, тебе это не удалось. Мы просто позволили тебе притворяться некоторое время. А теперь пришло время стать самой собой.
Вдруг меня посетило одно из моих легкомысленных видений, которое вы, если сочтете нужным, вполне можете отнести к фантазиям. Хью, Кавафи и Пенни больше не были реальными людьми, в моих глазах они трансформировались в фигуры-символы. Хью происходил из финансовых кругов Лондона – биржевой маклер, или трейдер, или торговец облигациями (я никогда не понимала разницы); Кавафи – владелец фабрики, а Пенни, можно сказать, предприниматель. Это был капитализм во всем его великолепии – финансы, коммерция, средства производства – все восстали против меня. Меня официально уничтожала система! Ну что ж, на самом деле Хью не был очень уж крутым, фабрика Кавафи приносила такой ничтожный доход, что его едва хватало на выплаты по кредиту за полдома в районе Хит– чин. Что касается Пенни, ее качества предпринимателя можно квалифицировать как зарождающееся слабоумие. Хотя, с другой стороны, неудачи в делах не остановили Страшилу, Железного дровосека и Трусливого льва. Думаю, Людо понравилась бы эта мысль. Хотя, конечно, я никогда больше не увижу его.
– И что, по вашему мнению, мне теперь делать?
– Кэти, ты же умная девочка, что-нибудь придумаешь!
Затем Пенни, Хью и Кавафи всем своим видом начали демонстрировать, что совещание закончено – зашуршали бумагами, завздыхали и обменялись сдержанными поцелуями. Хью любезно поднял мою коробку и проводил меня вниз. Когда мы спустились на один пролет, он повернулся и сказал:
– Я подумал, что месячное жалованье – немного маловато, поэтому решил увеличить сумму до трех. Никому не рассказывай: Пенни взовьется от ярости, если узнает.
Слезы катились по моим щекам, но я не всхлипывала. Значит, можно было считать, что я не плакала.
Мы вышли на улицу, Хью потянулся за бумажником и дал мне еще двадцать фунтов.
– Лучше возьми сейчас такси, чтобы добраться до дома, – сказал он.
Не помню, поблагодарила ли я его. Если да, то я совсем не хотела этого делать.
Я ехала в такси по навевающим депрессию воскресным улицам. Небо нахмурилось и казалось настолько низким, что об него можно зацепиться макушкой. Мне в голову пришло выражение: трогательная ошибка. Наверное, я произнесла его вслух, потому что водитель переспросил меня, но я лишь пожала плечами.
К тому моменту, как мы подъехали к Камдену, я начала постепенно выходить из состояния инерции и нездоровой отстраненности и почувствовала зарождение былого огня в душе. По крайней мере семь великолепных аргументов пришли мне в голову, и я скривилась и заскрежетала зубами оттого, что так легко сдалась. Обладай я даром предвидения, мне удалось бы справиться с ними. Может, я не спасла бы свою жизнь, но изрядно потрепала бы им нервы. А теперь я чувствовала, что они жалели меня. Больше никогда в жизни не допущу такого!
Такси остановилось напротив дома рядом с другой машиной. Я не оставила водителю чаевых – теперь мне нужно было считать каждое пенни.
– Вы меня ждете? – спросила я.
– А это вы – мисс Касл?
– Угу.
– Тогда вас.
– У вас включен счетчик?
– Не волнуйся, дорогуша. Твой парень все оплатил.
Я заглянула в машину. Она была почти до крыши заполнена чемоданами и набитыми чем-то черными пакетами для мусора. Оставалось лишь место для меня и для коробки.
Но сначала я собиралась проверить квартиру. Мне нужно было убедиться, что там не осталось моих вещей. Ключ поворачивался в замке, но дверь не открывалась. Я толкнула ее плечом – ничего. И вдруг я заметила, что, помимо старого, на двери появился еще один замок. У меня хватило хладнокровия, чтобы оценить практичность Пенни. Зачем лишние расходы по замене замка, если можно просто врезать новый? Я не смогу попасть внутрь, и квартира будет в безопасности. Мое сердце покрылось еще одним слоем льда и стало еще чуть тверже.
Возвращаясь к машине, я вдруг остановилась и подняла с земли камень. Особо не задумываясь, я просто обернулась и, как хулиган подросток, запустила им в окно. Жаль, но я не попала ни в дом, ни в окно, лишь отбила кусок штукатурки на соседнем здании. Мне стоило быть прилежнее на уроках физкультуры!
Я забралась в такси и увидела, что к выпирающему, как пивное брюхо, боку черного пакета приклеен конверт. Я узнала почерк Людо. Но открыть его я не успела, потому что водитель уже опустил перегородку и спросил, куда ехать. В душе я всегда знала, что отвечу, если прозвучит подобный вопрос, и вот он прозвучал. Ответ был известен, но мне было страшно осознать его смысл.
– Толлингтон-роуд.
– Это в Финсбери-Парк? За Страуд-Грин?
– Угу.
Там жила Вероника.
Машина тронулась, и я прочла записку.
Вот что в ней было:
«Кэти!
Прошлой ночью, когда я вернулся, позвонила мама. Она рассказала мне о тебе и этом Каллагене. Если бы не история с французом, я не поверил бы ей. Но и во француза я бы не поверил, не будь Каллагена.
Кэти, почему ты сделала это? Я так сильно любил тебя, и мы могли быть счастливы. Это потому, что я не был достаточно крут, или дело в сексе? Единственное, о чем я думаю, – ты вместе с ними. Я бился головой о стену, чтобы избавиться от этого наваждения, но безрезультатно. Вот почему я больше не увижу тебя. Мне нужно попытаться все забыть, или я сойду с ума.
Извини, что так произошло с квартирой – это Пенни настояла. Ты ведь знаешь, она принадлежит ей. Я говорил, что не стоит ставить второй замок, но она не хочет, чтобы ты возвращалась. Самое удивительное – она оказалась кое в чем права. Думаю, это действует закон больших чисел.
Меня уже не будет, когда ты вернешься. Я улетаю на запад Шотландии заниматься вопросами охраны природы. Я увлечен этим уже пару лет, но ты, наверное, не замечала. Идея неплохая, ее предложила Пенни. Не знаю, как долго я пробуду там. Если я там буду нужен, может, не вернусь никогда.
Я не виню и не презираю тебя. В глубине души я буду любить тебя всегда. Мне просто очень, очень грустно. Надеюсь, твоя жизнь сложится удачно.
Д.».
Я очень старалась рассмеяться от его жалости к себе и помпезных фраз. Но не смогла. И я заканчиваю эту главу, потому что обещала не плакать, но, похоже, не могу больше сдерживаться.