355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ребекка Кэмпбелл » Рабыня моды » Текст книги (страница 18)
Рабыня моды
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 20:11

Текст книги "Рабыня моды"


Автор книги: Ребекка Кэмпбелл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20
Заканчивается рассказом о колонотерапии

В воскресенье я собиралась заняться планированием. Мне нужно было совместить огромное количество мелких деталей. Честно говоря, я даже подумывала нарисовать большую цветную таблицу. Но тогда мне потребовалось бы купить фломастеры, а погода была ужасная. А еще я стала бы похожей на Веронику. Фломастеры я заменила сигаретами – девять из десяти в пачке к двум часам дня – и кофе: три кофейника, выпитых до дна вместе с холодным осадком.

И в тот момент, когда из густого тумана начала проявляться стратегия, раздался звонок в дверь. Пришел Джонах.

– У меня есть для тебя кое-что, – услышала я его загадочный голос.

Я открыла дверь. Джонах держал небольшой коричневый пакет.

– Кэти, помнишь, ты меня кое о чем просила. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, куда он клонит.

– О Боже, фильм!

Я не вспоминала о нем с тех самых пор, как спросила Джонаха, сможет ли он найти кассету. Предполагала, что это невозможно.

– Кэти, вот это, – он сжимал конверт в огромных ладонях и протягивал его мне, – огорчило меня больше, чем ты можешь предположить. Мне пришлось связаться с плохими парнями, очень плохими. – Джонах говорил более мрачно, чем когда-либо. – Эта индустрия притягивает к себе самых отвратительных… бизнесменов. Почти в каждом сообществе есть свои моральные ценности, какими бы убогими они ни были, собственный кодекс чести. Там же… только нигилизм, пустота.

– Но, надеюсь, ничего страшного? – Меня взволновала серьезность его тона.

– Мне удалось заполучить фильм, вернее, видеокассету. Теперь я точно знаю, что до восьмидесятых годов снимали на кинопленки. Моему знакомому удалось найти копию «Альберта и Клитории». Но фильм пришлось переписать на видео, чтобы его можно было посмотреть. Пленка была в очень плохом состоянии и буквально развалилась на части во время перезаписи.

– О, – выдохнула я, – значит, ничего не получилось? Видеокассета пустая?

Теперь мне придется выстраивать планы без учета опрометчивого поступка Пенни. Думаю, я предполагала, что так и получится.

– Нет, нет, все здесь. И теперь это единственная копия в мире. Оригинал утерян навсегда. Но все немного… усложнилось. Понимаешь, дело в том, что, передавая мне копию, мой… э-э… знакомый задумался, зачем мне какой-то старый забытый порнофильм, когда существует такое количество новых. Думаю, нам повезло, что он не готов мыслить философски, иначе начал бы задавать вопросы раньше.

– И что ты ему сказал? – Я не была уверена, к чему Джонах клонит, но боялась, что не услышу ничего хорошего.

– Ну, я рассказал ему вкратце, в чем дело. И это оказалось ошибкой. Он не пожелал верить, что мой интерес был чисто… гуманитарный и я просто помогал тебе. Решил, что затевается какая-то афера, и теперь хочет получить фильм обратно после того, как ты используешь его в своих интересах. Думаю, он собирается шантажировать… человека, который снят на пленке. А он из тех, кого нужно принимать всерьез. Знаешь, ведь в городе порнография и наркотики всегда рядом, как Маркс и Энгельс.

– Но, Джонах, ты же сможешь справиться с ним?

Мне всегда казалось, что Джонах обладает сверхчеловеческими возможностями, я даже не могла представить, что он может кого-то бояться.

– Кэти, я человек одинокий и немолодой. А за ним целая организация. Молодые люди в этом бизнесе сегодня не остановятся ни перед чем. И никакой тебе философии. Кэти, они способны убить любого, кто встанет у них на пути.

Вот черт. Это определенно не входило в мои планы. Если речь о шантаже, то этим должна заняться я сама. Может, все обойдется? Внезапно я растерялась. Я всегда знала, что Джонах вращается в опасном и темном мире, но никогда не думала о том, насколько это реально. И сейчас я была похожа на школьницу, которая играет со спиритическим диском, не веря в его силу, и случайно вызывает дух настоящего монстра.

– Джонах, но это ведь ужасно! Что мы можем сделать?

– У нас нет выбора, нам придется вернуть пленку. Любые действия, Кэти, имеют последствия. Думаю, ты хорошо это усвоила?

Казалось, впервые за долгое время удача слегка улыбнулась мне и я могла снова попробовать распоряжаться своей жизнью. Ведь я уже почти все наладила, заставила мир вернуться обратно в границы разумного. Теперь же возникли новые обстоятельства, и хаос вновь угрожает захлестнуть мою жизнь. Я закрыла глаза и застонала. А когда открыла их, обнаружила, что смотрю на книжную полку: с краю стояло что-то совсем не похожее на книгу.

Клянусь, в этот момент за окном раздался странный звук.

Мое состояние можно было сравнить с ощущениями человека, который возвращается домой голодный и уверенный, что холодильник пуст, но видит в нем забытый спасительный пирог с курицей из магазина «Маркс энд Спенсер» с еще не закончившимся сроком годности.

–А этот твой знакомый посмотрел кассету?

– Нет. Ее переписывал какой-то техник. А что?

– О, у меня есть идея.

Прошла еще одна неделя, во время которой мы продолжали с успехом объезжать закупщиков, и я сообщила Камилу, что в пятницу днем уйду по своим делам. Он был счастлив: заказы так и сыпались, фабрика урчала и гудела, как кошка, которую ласкают. Камил неожиданно для себя превратился в успешного предпринимателя.

Латифа, стесняясь, рассказала мне, что он предложил ей встретиться.

– А что ты ответила?

– Что я все расскажу тебе.

– И что тебя удерживает?

– Ну, он какой-то недалекий, как считаешь?

– Да, но внизу у него все в порядке.

– И девушки будут подкалывать меня. Не знаю, мне будет очень неловко.

–Латифа, никогда не позволяй смущению мешать тебе идти к цели. В общении с мужчинами есть одна замечательная особенность: если тебе что-то не нравится, ты просто меняешь одного на другого.

– Это значит – с Камилом придется очень серьезно поработать.

Я решила побаловать себя и взяла такси до центра города. Да, впервые с тех самых пор. Вы понимаете, что я имею в виду? Мои мысли были заняты вопросами тактики. Я вспомнила слова Хью об отличии стратегии от тактики. «Стратегия позволяет выигрывать войны, – говорил он с величием и значительностью Черчилля. Это было совсем неуместно, поскольку имело отношение к маловажному спору о стоимости ацетатной подкладочной ткани. – А с помощью тактики побеждают в битвах».

С моей стратегией все было в порядке, но я так и не могла определиться, как вести эту последнюю великую битву. Какой бы истощенной сейчас ни была Пенни, она все равно остается грозным противником. Она обладала мощнейшим оружием, и главным было ее непомерное самомнение. При схватке волевых женщин могу ли я быть уверена, что окажусь сильнее? Возможно, если воспользуюсь великолепным средством, усиливающим силу воздействия: гневом, обжигающе холодным и без злого умысла. Я снова и снова мысленно прокручивала события последних нескольких месяцев: все свои унижения и катастрофы. Мои мысли вернулись к отвратительному допросу, который устроили мне Пенни, Хью и маленький Кавафи. И я почувствовала, что на моем лице застыла маска гнева. Ладно, хорошо, но мне нужно немедленно остановиться, ведь я должна выглядеть привлекательно. Я перебрала в памяти еще более давние события и обнаружила бесчисленное число примеров того, как пренебрежительно ко мне относилась Пенни. Несколько ярких моментов, в которых прослеживалась тенденция манипулировать мной. Слабая попытка заставить меня расстаться с Людо, предпринятая в Париже. Еще один случай, когда она намекала на какое-то неизлечимое заболевание Людо, которое через год неотвратимо приведет его в хоспис. Предположение о том, что он может оказаться голубым. Все ее попытки развести нас. И вскоре я была морально готова принять любой удар от Пенни, выстоять, а затем нанести ответный. Я искала правильный образ, чтобы зафиксировать в своих мыслях, и остановилась на воине– самурае, владеющем своим блестящим мечом с убийственной точностью и выкрикивающем особые слова, похожие на возгласы человека, опускающегося в горячую ванну, – характерные для японцев в момент неистовой ярости.

Когда я спускалась по переулку к магазину, то почувствовала, как меня атаковал рой призраков: потусторонние голоса, образы, воспоминания. Но я пришла по делу, поэтому отогнала их прочь. Витрина выглядела ужасно: слишком много взаимоисключающих идей. В нее было втиснуто три манекена, и это производило впечатление ужасного утра в метро. Не были соблюдены ни правила сочетания цветов, ни расположения моделей. От этого у меня разболелись зубы.

Я не узнала ни одной продавщицы в магазине. Стоило мне открыть дверь, как две подскочили и устремились ко мне, как львицы. Неправильно, все неверно. Во-первых, они не должны были сидеть, и, во-вторых, нельзя столь явно демонстрировать желание продать хоть что-нибудь. Не сомневаюсь, Саки не смогла их правильно подготовить. Прежде чем они атаковали меня, я сказала:

– У меня назначена встреча с Пенни. Я сразу иду наверх, она меня ждет.

Девушки потеряли ко мне всякий интерес, как только стало понятно, что я пришла не за покупками. Я была уверена, что они не станут звонить наверх, чтобы проверить мои слова.

Странно, но в ателье было тихо, хотя в это время года работа должна кипеть вовсю. И Тони, и Мэнди были на месте, но то, что они спокойно сидели и даже не шипели друг на друга, производило удручающее впечатление. Казалось, даже машины забыли о своем веселом жужжании и сейчас хрипели и кашляли, как астматики. Я поймала взгляд Тони, его лицо просияло от удовольствия. Но прежде чем он успел закричать, я приложила палец к губам и указала вверх, прошептав беззвучно: «Увидимся позже», – и направилась дальше.

Сначала, оказавшись на последней ступеньке крутой лестницы, я подумала, что офис пуст. Не стучали клавиши компьютеров, не звенели кофейные чашки, не было слышно шума голосов и смеха. А потом я увидела женщину. Я не сразу узнала Пенни, она стояла у окна и смотрела на узкую черную полоску лондонского неба. Нет, эта хрупкая женщина никак не могла быть грозной Пенни Мосс – легендарной царицей Боадицеей мира моды. Волосы Пенни были выкрашены в ярко-красный цвет. И оттого, что этот оттенок не был случайной ошибкой природы, а его выбрали намеренно, он выглядел крайне вызывающим. Но волосы казались абсолютно безжизненными. И дело не в том, что были видны неокрашенные корни, просто цвет потускнел и сдался под напором непреклонного наступления энтропии. А эта морщинистая пепельная кожа – куда делось пышущее энергией лицо, с сиянием, усиленным гормонозаместительной терапией? Эта дама горбилась, а Пенни всегда ходила с прямой спиной. Я помню, как всего полгода назад итальянцы, увидев на улице нас обеих, не могли решить, с кем стоит заигрывать. Это, должно быть, ловушка, решила я. И заговорила холодным деловым тоном: – Пенни?

Она обернулась и посмотрела в мою сторону, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Кто это? Кто там стоит в тени?

– Пенни, это я, Кэти.

Глаза сузились, и я увидела, как тяжело ей вернуться в реальность из того бесстрастного убежища, которое нашел ее мозг.

– Кэти! Это действительно ты? – Ее голос звучал печально. Мне даже показалось, что я уловила нотки сожаления, может, даже симпатии. Но потом тон стал более резким: – Зачем ты пришла? Порадоваться нашим неудачам? Или снова проситься на работу?

Слабость Пенни поколебала мою решимость, настолько были очевидны произошедшие в ней перемены. Будь она во всеоружии, мне не хватило бы и огромного арсенала, чтобы справиться с ней, и любое проявление слабости заставило бы меня уничтожить ее. Но напротив меня стояла Пенни – пережившая моральные потери, «беззубая», но все еще задиристая. Ненависть и страх покинули меня, я отказалась от планов А и Б, которые предполагали запугивание. Мой самурай вложил меч в ножны и удалился.

–Нет, я пришла не злорадствовать и не просить. Просто поговорить. Я так понимаю, Саки ушла навсегда?

– Не упоминай при мне ее имя! Конечно, ее здесь нет. Моя самая большая ошибка за тридцать лет в том, что я доверилась ей.

– А как Хью?

– Хью?

– Хью тоже… ушел?

– О, я особенно не виню его, мужчины всегда остаются мужчинами. Он сейчас в немилости, но, думаю, рано или поздно я позволю ему вернуться. Он не сможет выжить без меня больше чем… Ну а ты что хотела?

Проскочила небольшая искра: первый признак, что пациент приходит в себя после анестезии.

– У меня есть некоторые идеи. Я работаю на небольшой фабрике и думаю, мы могли бы найти базу для успешного синергизма.

Я вся сжалась от этого делового слова и решила больше никогда не использовать его.

– Знаешь, в этом сезоне многое не ладилось, – сказала Пенни. – Даже пока Саки была здесь.

Я засомневалась, дошли ли мои слова до ее сознания.

– Но есть многое, что работает на вас. Имя, история… я, наконец, могла бы, если захотите вернуть меня. – Я и не предполагала, что скажу это, пока слова не вырвались сами. Пенни впервые взглянула мне прямо в глаза:

– Ты причинила Людо очень сильную боль, ты ведь знаешь.

– Знаю, но, возможно, проблемы могло не быть, если бы вы… если бы нам дали возможность обсудить это.

Она еле заметно улыбнулась:

– Да, я не сомневаюсь, ты кого угодно заставишь поверить тебе.

Это был критический момент. Я уже подумывала, не позвать ли самурая, который с мрачным видом устроился в углу. А потом я улыбнулась:

– Вы ведь знаете, я люблю его.

Пенни кивнула, и напряжение спало.

–Так как насчет… этой идеи о синергизме? – спросила Пенни. – Это что, одна из новых фабрик?

– Ну мы же всегда хотели расшириться, только не знали как.

И я озвучила свое предложение. Я снова могу работать ассистентом Пенни. Мы продолжим выпускать классические коллекции от «Пенни Мосс» и начнем делать еще одну коллекцию для более широкой продажи. Дизайном буду заниматься я, а пошивом – фабрика Камила. Продавать можно в магазине в Килберне. Это означало удвоение товарооборота без существенных рисков. Я уже обсуждала это с Камилом, и ему очень понравилась идея о партнерстве.

Мне показалось, что во взгляде Пенни появилась заинтересованность, но она все равно выглядела очень усталой.

– Ох, Кэти, я и не знаю. Проблема не только в Саки я Хью. Помнишь Кайпера и вопрос с арендой?

– Как я могу забыть?

–Так вот, ситуация ухудшилась. Теперь, когда я одна, он ведет себя гораздо хуже, чем раньше. Угрожает, приходит сюда, кричит, размахивает кулаками, и мне действительно кажется, что он вот-вот ударит меня. Но я боюсь не столько этого, сколько последствий возможного судебного разбирательства. Я знаю, что правда на нашей стороне, но если он предъявит денежный иск и будет утверждать, что мы ему задолжали, это доведет нас до банкротства. А сейчас, когда ни Хью и никто другой не могут мне помочь, я просто не представляю, что делать.

Передо мной медленно возник образ молотка.

– Пенни, я могу помочь с решением этой проблемы. У меня есть друг. Это его бизнес, он… помогает улаживать такие ситуации. У него есть необходимые рычаги воздействия.

– Кэти, это правда? Ты сделаешь это для меня после всего, что произошло? И действительно считаешь, что мы снова сможем работать вместе? Я боюсь, я… мы, возможно, поступили с тобой… немного нехорошо, ну ты понимаешь. Но у нас была отличная команда, правда?

– Действительно отличная команда. Послушайте, Пенни, я буду с вами абсолютно откровенна. Думаю, мой план безупречен, и мы все окажемся в выигрыше. Но я все же хочу вернуться к прежней жизни – снова работать здесь с вами.

– Это все, что ты хочешь?

Надо же, соображает!

– Думаю, вы знаете, что больше всего на свете я хочу вернуть Людо.

– Ты знаешь, что он ненадолго приезжал в Лондон? Но потом снова уехал на свой остров. Не знаю почему. Не думаю, что он очень счастлив там, на этом Маке или Малле. Мне бы очень хотелось, чтобы он был рядом. Я могу простить и забыть практически все. Думаю, ты сделала выводы?

– О да, и не один.

Итак, мне не потребовалось ни запугивать Пенни, ни вводить в заблуждение, ни льстить, ни умолять, но я добилась своего. Пенни так и не удалось вновь обрести былую свирепость, даже, наоборот, в последующие месяцы она крайне неожиданно для всех стала очень обходительной. Мой план сработал совсем неплохо. «Пенни Мосс» никогда не завоюет мир, мы не Армани, не Прада и не Гуччи. Но мы получаем неплохие дивиденды, а весьма искушенные в вопросах моды люди даже стали называть наши вещи шикарными. Джонах нанес визит Кайперу, и вскоре мы заново заключили договор аренды на очень выгодных условиях. Пенни разрешила Хью вернуться, он стал смиренным и покладистым, но все еще с огоньком во взгляде и склонностью хлопать девушек по выступающим䜘частям тела.

А что насчет видеокассеты с записью фильма «Альберт и Клитория»? И как дела у моего любимого потерянного Людо?

Примерно через месяц после возвращения к Пенни я задала ей невинный вопрос – просто для поддержания разговора:

– Пенни, а вы помните свою самую первую роль?

– Как будто это было вчера. Это был легкий и смешной короткий эротический фильм. Его снял один достаточно знаменитый итальянский режиссер. Я не могу назвать тебе его имя, потому что он потребовал у всей съемочной группы хранить его в секрете. Жаль, но этот фильм, похоже, исчез.

Меня удивила ее прямота.

–А разве вы не испытываете смущения или стыда за него?

– Смущения? Боже мой, конечно, нет! В те дни у меня было тело, о котором можно только мечтать. Я бы все отдала за то, чтобы увидеть этот фильм снова. Он может даже прибавить сил Хью.

– Пенни, не знаю, как вам это сказать, но у меня есть копия на видео.

– Кэти, да ты шутишь! Как это возможно?

– Это слишком запутанная история, чтобы ее рассказывать. Я просто хотела выяснить ваше отношение к нему. Думала уничтожить кассету, а это ведь единственная копия. Не знала, что вы проявите такой энтузиазм. Пожалуйста, можете ее забрать, она здесь, в моей сумке.

– Ты смотрела ее?

– Честно признаюсь, нет. Боялась, что мне будет противно.

И это было правдой.

А как же тот ужасный, занимающийся распространением порнографии и наркотиков гангстер? Разве он не хотел заполучить кассету для своих грязных делишек? Мне придется вернуться немного назад чтобы объяснить, как все произошло. Помните кассету с записью процедуры колонотерапии Пенни, снятую камерой, смазанной вазелином? Эта кассета лежала на моем столе, когда меня «изгоняли из Эдема» и сбрасывали все мои вещи в коробку. И когда я устраивалась в квартире в Килберне, то, естественно, нашла ее, засунула на полку и почти забыла о ее существовании – до визита Джонаха.

И как вы, видимо, догадались, я подменила кассеты.

Через неделю я отдала Джонаху кассету, и он вернул ее порнодельцу.

– Мой знакомый, – рассказал мне Джонах при нашей следующей встрече, – был немного удивлен, когда просмотрел кассету.

– Правда? А я так и не стала это делать. В итоге решила обойтись без нее.

– Да, он был немного удивлен, но не разочарован. На ней невозможно было определить конкретного человека, поэтому она не подходила для вымогательства или других грязных дел. А вот содержание оказалось интересно тем, у кого… определенные вкусы. Он сделал несколько тысяч копий и разослал по всему миру.

Итак, зад Пенни приобрел такую известность, которой остальным частям ее тела так и не удалось добиться. У меня не хватило решимости рассказать ей об этом.

А как же Людо?

Глава 21
И Людо

– Где можно найти орланов?

– Орланов? Каких именно? И зачем вам это?

Человек из Королевского общества защиты птиц, казалось, не мог помочь мне.

– А какие они бывают?

– Ну, если говорить о разведении, мы занимаемся золотыми орлами и белохвостыми морскими.

– Меня интересуют белохвостые, которых разводят в Шотландии, на каком-то острове. И не птицы, а человек, который за ними наблюдает. Это мой жених. – Я решила не усложнять ситуацию объяснениями.

Кажется, мой собеседник немного смягчился. Его явно порадовала неожиданная новость о том, что у энтузиастов – защитников птиц могут быть невесты.

– Понимаете, нам следует быть внимательными, ведь яйца представляют интерес для многих людей. Видимо, ваш жених – один из наших наблюдателей, работающих по программе возвращения в естественную среду белохвостого морского орлана. Как его зовут?

Десять минут спустя я узнала название острова и получила приблизительные инструкции, как туда добраться. Я позвонила в справочную железной дороги и в компанию паромных перевозок. Потом упаковала маленький чемодан, подобрав одежду, которую с некоторым приближением можно было называть практичной. Первая неудача ждала меня на вокзале «Юстон» – оказалось, что билетов в нормальные спальные купе было совсем мало и они распроданы. На этом мои фантазии о путешествии, как в «Восточном экспрессе», рассеялись, зато появилась перспектива провести двенадцать часов в «комфортабельном откидном кресле», зажатой, как я представляла, между страдающим недержанием, громко храпящим пьяным докером из Глазго и нездорового вида владельцем похоронного бюро из Слау, направляющимся на север, чтобы восстановить расшатанные нервы, из-за которых обострилась его эпилепсия.

В действительности вагон оказался практически пустым, только в другом конце тихо играли в карты два немолодых мужчины. Это был туристический поезд, который направлялся на северо-запад Шотландии и в сторону островов. А кто поедет туда в феврале? Я подумала, что лучшие места наверняка были заняты бизнесменами, путешествующими по делам, которые боялись задержаться в Глазго на целую ночь и, опасаясь за свое здоровье, не хотели пробовать жаренных во фритюре шоколадок «Марс».

Как всегда в начале любой поездки, я почувствовала легкое возбуждение. Мое кресло, если не рассматривать его как возможную кровать, было вполне удобным, и я уютно устроилась в нем. Одетый в яркую, хоть и дешевую, форменную одежду кондуктор подошел ко мне и задержался немного, чтобы пофлиртовать. Он напомнил мне генерала-аргентинца, с которым давным-давно и далеко от этих мест общалась Пенни. Кондуктор весело попрощался, но минут через десять вернулся с теплым клетчатым шотландским пледом:

– Мисс, он вам пригодится, позже будет немного прохладнее.

Я знала о том, что на клетчатой ткани пятна становятся почти неразличимыми, и поэтому положила плед на соседнее сиденье.

В течение пяти минут я рылась в сумке в поисках книги, пока не поняла, что не взяла ее с собой. Замечательно. После долгих месяцев тяжелой работы, когда у меня не было ни секунды, чтобы погрузиться в какое– нибудь дрянное чтиво, я сижу в поезде, впереди у меня долгие и скучные часы поездки, и даже не могу отвлечься от мыслей о возможных ловушках предстоящего дня – самого важного в моей жизни. Я уставилась в темноту за окном, но увидела лишь собственное обеспокоенное отражение в стекле и, как мне показалось, складку, похожую на морщину. Как ни странно, через некоторое время я начала засыпать: мерное покачивание поезда, гипнотизирующая темнота за окном и купленная на станции большая банка джин-тоника подействовали на меня усыпляюще.

Я резко проснулась. За окном сумрачное небо, ужасно холодно. Во рту стоял очень неприятный вкус, как будто там сдох слизень. И точно, на подбородке у меня остался его след, высохший и образовавший корочку, которая начала отслаиваться. Естественно, мне снился Людо.

Ничего связного, просто обрывочные образы с картинками нашей трогательной встречи.

Было четыре часа утра, и я поняла, что больше не усну. Посмотрела в другой конец вагона – те двое по-прежнему играли в карты. Я привела себя в порядок в туалете, вышла и поздоровалась с ними. Они пригласили меня присоединиться к игре, и через два часа покера я проиграла около трех фунтов. Это был неплохой результат, ведь к концу игры я разбиралась в правилах ничуть не лучше, чем в начале. Речь моих спутников была такой же вязкой, как овсяная каша, ноя сумела разобрать, что дважды в неделю они ездят на поезде «Евростар» в Кале. Там они скупают полные мешки запрещенного к ввозу табака, а потом продают его по дешевке в пабах Глазго. Мне показалось, это достаточно странный способ заработка, но ведь и бизнес, связанный с модой, тоже иногда производит такое впечатление. Поезд остановился в Глазго, и мужчины вышли. Появились другие пассажиры: туристы, отправлявшиеся на однодневные экскурсии, одетые в куртки с капюшоном и непромокаемые брюки, – готовые к самому худшему. Когда стало светлее, мне показалось, что поезд едет по какой-то далекой стране. И вдруг я увидела горы – настоящие горы и длинные озера, светящиеся темным светом и наверняка полные чудовищ. Возможно, окажись на небе солнце, пейзаж за окном выглядел бы мило, но под штормовым небом он стал мрачным и неприветливым.

Я подумала о гнусном Малербе. Что он тогда говорил? Его слова перемешались у меня в голове с воспоминаниями о Пенни, борющейся с произведением Искусства.

Он говорил что-то о появлении понятия «возвышенное» и о том, что природа, бывшая «понятной», стала вдруг «непостижимой». М-м… Что ж, если какой-то пейзаж в мире можно назвать возвышенным, то наверняка именно этот. Но разве я отношусь к нему как к непостижимому? Нет, не совсем. И дело не в том, что я не понимаю природу, просто она меня особенно не волнует. Природа никогда не бывает остроумной или глупой, сексуальной или игривой, пьяной или вульгарной, умной или болтливой. Она не пытается познакомиться, рассказать забавную историю или пригласить в шикарный новый ресторан. И ничего с ней не происходит, за исключением разве что дождя. Очень часто на природе пахнет… дерьмом. Я не понимаю, почему некоторые любят ездить за город. Мне подобное занятие кажется даже более странным и эксцентричным, чем игра в боулинг или поход в оперу. Вы можете проверить. В следующий раз, услышав, что кто-то из знакомых «едет на природу», просто поинтересуйтесь: «Зачем?» И вам не придется услышать вразумительный ответ. «Так что ты теряешь со мной время», – подумала я, заметив, как настойчиво природа за окном пыталась привлечь мое внимание.

В городе Форт-Уильям мне пришлось пересесть на электричку до деревни Маллейг. Ландшафт неучтиво продолжал заигрывать со мной, но я по-прежнему не обращала на него внимания. В Маллейге я добралась до пристани. Дальше нужно было плыть на пароме. Я ожидала увидеть судно, сравнимое по размеру с теми, что пересекают Ла-Манш, но оно больше напомнило мне списанную рыбацкую лодку. Ей явно не помешала бы покраска, и мне очень хотелось, чтобы все заглушки у нее оказались на месте.

Женщина в билетной кассе была очень удивлена, когда я назвала ей остров Людо и попросила билет в оба конца.

– Но там ведь ничего нет, – сказала она с монотонной интонацией, свойственной жителям этой местности, – если только вы не биолог или геолог. Скажу честно, вы не похожи ни на того, ни на другого.

Я предположила, что это был комплимент.

– Знаете, там только молодежное общежитие да еще кемпинг, но минимум на один день, красавица, – добавила она, глядя через окошко на небо, переливавшееся тысячью оттенков серого цвета.

Выписывая билет, она рассказала мне подробнее об этом острове. Это всегда был самый бедный из всех Гебридских островов и, пожалуй, единственный, где мелкие фермеры сами составили петицию, умоляя выселить их оттуда. Потом туда завезли овец, но ни единое стадо не принесло прибыли своему владельцу. В конце концов остров продали англичанину – владельцу металлургического комбината, который превратил его в охотничье поместье, завез оленей и построил замок в весьма странном архитектурном стиле.

Но со временем свирепые комары, дождь и постоянный сумрак притупили у охотника жажду крови, и теперь остров принадлежит государству, и на нем проводятнаучные исследования.

Название острова, судя по словам билетерши, с гэльского переводится как «дьявольская репа». Она начала рассказывать мне историю об одном шотландском горце-мошеннике, который заключил пари с дьяволом – кто из них дальше бросит в море репу. И, как обычно бывает в этих историях, на кон поставили душу шотландца. Я дослушала до того момента, как дьявол запустил свою репу в море и она превратилась в остров («Посмотрите, – говорила женщина, показывая на карту, висевшую на стене у нее за спиной, – он действительно по форме немного напоминает репу»), а горец свою репу съел. Но тут, к счастью, мне пришлось бежать на паром.

Удивительно, но вместе со мной на пароме плыло много молодых людей: все отлично подготовились к поездке – с рюкзаками и в непромокаемых куртках и плащах. Это были студенты: геологи, географы и биологи в сопровождении нервных преподавателей. Меня утешило то, что большинство из них соответствовало своим стереотипным представлениям о молодежи, и я провела первые полчаса, считая их прыщи.

Этого времени хватило как раз, чтобы начали появляться признаки морской болезни. На море не было сильных волн, скорее, оно было покрыто легкой рябью, но маленькое суденышко качалось туда-сюда, как член «академии» Джонаха после целого дня занятий, в ходе которых он подкреплял силы различными напитками. Я никогда прежде не оказывалась на такой маленькой лодке, поэтому даже не подозревала, насколько ужасной может быть морская болезнь. Я попыталась, поджав колени, лечь вдоль трех жестких сидений и втиснуться в промежуток между рядами, но меня буквально выворачивало наружу. Кровь в голове пульсировала и стучала, в ушах звенело, во рту было сухо, но при этом я еще истекала слюной.

В конце концов я не выдержала. Через маленькую металлическую дверь вырвалась на палубу, нашла тихое место в сторонке и сделала свой вклад в водную цепь питания. Мне стало немного лучше, и, вытирая глаза, я увидела рядом за тем же занятием человека в куртке с капюшоном. Это оказалась девушка с кривыми зубами по имени Смитги, приехавшая из Люксембурга. Она изучала морскую биологию.

– В нашей стране нет ни побережья, ни моря, ни островов, поэтому нам приходится использовать ваши, одни из лучших в Европейском сообществе. Я единственный морской биолог в Люксембурге и чувствую себя очень одинокой.

Я проявила вежливость и задала ей несколько вопросов о рыбах. Думаю, она оценила мое внимание.

Через пару часов тряски мы приблизились к острову: большому, черному, покрытому холмами. Кто-то тонким голосом закричал: «Дельфины!» – и все, кто был на палубе, ринулись к борту. Я, шатаясь, последовала за ними, но ничего уже не было видно. Потом тот же крик прозвучал с другой стороны лодки. На этот раз все побежали к другому борту, и снова я опоздала. Я уже начинала думать, что географы специально разыгрывают меня – хотят отомстить за то, что я привлекательнее их. В последний раз я мгновенно ринулась на крик и с огромным удивлением увидела дельфинов: четыре темные спины рассекали волны. Я ожидала ощутить ликование, но почему-то почувствовала угрозу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю