Текст книги "Падение Аккона"

Автор книги: Райнер Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

10

Этой ночью Аккон выглядел очень обманчиво для мамелюков. Ничто не должно было предупредить врагов и дать им хотя бы намёк на то, что в третьем часу пополуночи начнётся вылазка из города. Крепостные стены патрулировало обычное количество караульных. И на узкой, шириной в сорок шагов, полосе между внешней и внутренней стенами, между городским замком на восточной стороне и воротами Святого Лазаря на западной также горело факелов не больше обычного.

Однако свет факелов падал на почти четыре сотни рыцарей-тамплиеров, готовых к ближнему бою, на их боевых коней, покрытых броней, на лёгкую конницу – примерно такое же число туркополей и сержантов. Вспомогательные отряды состояли в основном из лучников. Этой ночью их колчаны были заполнены не теми ужасными стрелами, железные наконечники которых без труда пронзали вражеские доспехи. Две сотни туркополей должны были выпустить огненные стрелы, на которые была намотана пропитанная смолой пакля. Другие приторочили к сёдлам своих коней короба, в которых лежали маленькие глиняные горшки с греческим огнем.

Рыцари и туземцы из вспомогательных отрядов отдыхали до утренней мессы, стараясь по возможности выспаться – опытным воинам-монахам это обычно удавалось. После короткого богослужения они прикрыли бока и шеи своих лошадей защитными доспехами, надели на себя лёгкое снаряжение, опоясались мечами, взяли копья и щиты и в строгом порядке, по возможности беззвучно, начали выходить для сбора на маршевой полосе между стенами.

Теперь отряд, собравшийся атаковать лагерь сирийцев из Хамата за стеной, был готов к бою. Великий магистр тамплиеров, всегда принимавший участие в боях, и на этот раз собрался лично повести своих рыцарей в бой.

Гийом де Боже, человек внушительного вида, с седой окладистой бородой, стоял у ворот перед тесным полукругом своего отряда. Тут же оруженосец великого магистра держал под уздцы его черного мерина. Великий магистр обменивался последними фразами со своим маршалом Годфруа де Вендаком и младшими командирами. Справа от маршала на коне сидел тамплиер, удостоившийся чести нести в бою копье с босеаном – знаменем ордена, верхняя часть которого была сделана из чёрной ткани, а нижняя – из белой. Если знаменосец погибал, копье с босеаном тут же подхватывал другой рыцарь, – и он должен был защищать знамя даже ценой собственной жизни. Честь воинов-монахов требовала, чтобы босеан всегда развевался над головами братьев по ордену. Если флаг во время сражения попадал к врагу, это считалось величайшим позором.

Морис и Герольт после построения оказались рядом. В таком порядке им предстояло идти в бой. Тарику тоже удалось стать крайним на левом фланге своего эскадрона, так что они хорошо видели друг друга и при случае могли прийти друг другу на помощь. После того как они подружились, было хорошо находиться рядом в предстоящем сражении. Ведь место, которое по приказу своего командира занимал рыцарь в боевом порядке, ни при каких обстоятельствах нельзя было менять. На этом железном законе замкнутого строя была основана чудовищная ударная сила рыцарской конницы – как, впрочем, и сопровождавшей её лёгкой конницы и пехоты.

Герольт видел, как Тарик разговаривает с тамплиером-гигантом, похожим на викинга из легенд. Этому рыцарю с фигурой медведя было, кажется, уже под тридцать. Его правый глаз был скрыт под измятым железным колпаком, который удерживал кожаный, прошитый серебряными нитями ремень. Белый шрам пересекал его лицо ото лба до квадратного подбородка. Передняя часть его головы, из-за шрама походившая на разрубленный шар, была чисто выбрита. А рыжие, густые волосы на затылке были заплетены в косу. Коса была оплетена тонким кожаным ремешком, прошитым, как и ремень наглазной повязки, серебряными нитями, и походила на шпору, торчавшую за затылком. Шлем, который воин держал под рукой, допускал прекрасный обзор, даже несмотря на широкую полосу, прикрывавшую нос, а на задней части он имел специальную выемку, через которую можно было выпустить остаток косы.

Герольта удивило то, что странный одноглазый тамплиер позволяет себе такие вольности с косой – ведь в обычных случаях начальство требовало строжайшего соблюдения устава ордена.

– Ты не знаешь, с кем это там разговаривает Тарик? – шёпотом спросил он Мориса.

Морис проследил за его взглядом и тихо засмеялся.

– Да, страшновато выглядит этот парень, не правда ли? Девиз тамплиеров будто именно о нем и говорит: «Свиреп, как лев, для наших врагов и кроток, как ягнёнок, с нашими друзьями!» Если не ошибаюсь, его зовут Мак-Айвор Коннелли. Горец из Северной Шотландии, который не боится ни смерти, ни черта. Это значит, что никто из носящих двуручный меч не умеет рубить им лучше Мак-Айвора.

Только сейчас Герольт заметил необычно широкий меч, висевший на седле шотландца. Страшное оружие могло принадлежать лишь очень сильному рыцарю, способному махать им достаточно долго.

Тихий ропот пронёсся по рядам воинов-монахов, и воцарилось напряжённое молчание, когда великий магистр сел в седло и обратился к тамплиерам.

– Господа рыцари, сержанты и туркополи! – торжественно произнёс он. – Снова для нашего ордена пробил час испытания. Я уверен в том, что мы пройдём сражение с храбростью, которая нас отличает и которая создала нашу славу. Не буду многословен, братья! Все мы знаем, что наше положение серьёзно, что очень многое зависит от атаки на лагерь сирийцев из Хамата, которую мы сейчас начнём. От этого зависит будущее не только Аккона, но и всего христианства!

Серьёзны и решительны были лица людей, смотревших на великого магистра. Не было среди них рыцаря, который не горел бы желанием перенести сражение с мамелюками на открытое поле. Забыты были недовольство и раздражение, которые вызывала неспособность соперничающих магистров двух других орденов совершить атаку на неверных вместе с тамплиерами или хотя бы порознь. Но тамплиеры не ждали, когда другие проложат им путь к победе. Именно им суждено было решиться на, казалось, невозможное и принести в жертву свои жизни.

– Всем известно, – продолжал Гийом де Боже, – что большую часть метательных машин, особо опасных для стен Аккона, султан велел держать в лагере сирийцев. То ли их там собираются чинить, а в лагере находятся лучшие мастера, то ли они затеяли обстрел нашего западного фланга – все это нас не должно интересовать. Как бы там ни было, сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы внезапно напасть и разрушить эти камнемёты и катапульты. Сможем мы это сделать – значит, выиграем время. Время, которое решит, падёт ли Аккон или будет держать оборону до тех пор, пока с Кипра не подоспеет подкрепление.

Слушая маршала, рыцари перебрасывались скептическими взглядами. Они почти не верили в возможность короля Генриха II собрать достаточно сильное войско и привести его в Аккон. Впрочем, эти сомнения не ослабляли их решимости напасть на лагерь сарацин этой ночью.

Великий магистр отдал приказ поджечь смоляные факелы для огненных стрел и для горшков с греческим огнем, а стражи у ворот приготовились снять последние запоры. Они уже вынули тяжёлые балки из держателей в каменной кладке, когда отряды собрались в проходе между стенами.

Гийом де Боже молчал, пока рыцари садились в седла, а смоляные факелы охватывало пламя. Молча он осмотрел своё войско. Казалось, он хотел заглянуть каждому в лицо, чтобы донести до всех горевший в его душе огонь.

– Будем же помнить в бою, что на службу нас призвал Всевышний и что мы получим спасение, даже если этой ночью пробьёт час нашей смерти! – торжественно прокричал он. – Не по праву неверные захватывают наши города и замки, устраивают христианам кровавые бойни, а выживших уводят в рабство!

Он выхватил из ножен меч и указал сверкнувшим клинком на знамя тамплиеров:

– Пусть скорбь по нашим убитым, пусть святой гнев и возмущение мерзостями, которыми неверные осквернили Святую Землю, terra sancta нашего Господа, вызовут в нас неукротимую силу, которая ураганом пронесётся по лагерю сарацин!

Копья и мечи, единым рывком вынутые из ножен, поднялись в свете факелов и протянулись ввысь, к знамени тамплиеров.

Наконец прозвучал приказ, которого все ждали:

– К воротам!

11

Полукруглые сводчатые ворота состояли из двух высоких створок, брусья которых – прочные, толщиной почти с человека – охватывали стальные полосы. С внешней стороны из ворот торчали железные шипы. Чтобы открыть эти ворота, каждую створку должны были двигать три человека. Как и у всех ворот внешней стены крепости, широкий проход под сводами сразу за главным порталом переходил в резкий прямоугольный изгиб. Это не позволяло врагу использовать против укрепления таран.

В то время как тяжело открывались обитые железом створки, в надвратной башне вращались барабаны, на которые были намотаны цепи перекидного моста. Команда, работавшая на этом посту, несколько часов назад изнутри укрепила мост канатами толщиной с руку, стала снимать с толстого барабана цепи и обматывать каждое звено по отдельности старой мешковиной. Поэтому, когда цепи стали разматываться, вопреки ожиданию, предательский скрежет так и не раздался, и мост бесшумно опустился на крепостной ров. С помощью этих кропотливых, трудоёмких приготовлений можно было выиграть едва ли одну или две минуты. Но каждая минута, на которую можно было задержать тревогу в лагере сарацин, могла предрешить успех или неудачу нападения.

Великий магистр поскакал вперёд вместе с тамплиером, державшим знамя. За ним в строго определённом порядке следовали группы всадников – рыцарей, сержантов и туркополей. Воины длинной колонной, в неимоверной тесноте проходили ворота и узкий мост, но при этом не мешали друг другу и не создавали заторов. Чего нельзя было избежать совершенно, так это звона оружия и щитов, бившихся о конские доспехи.

Герольт и Морис ехали во втором отряде, а Тарик – в третьем. Едва мост остался позади, как тамплиеры тут же явили всю полноту свойственной им дисциплины и строевого мастерства. Не требовалось даже произносить команды, чтобы всадники увеличивали скорость, не обгоняя при этом друг друга, и тут же занимая свои места.

Вот узкая колонна начала распадаться. Великий магистр и знаменосец со своим вооружённым помощником отстали от неё на небольшую дистанцию. И будто рука невидимого шахматиста собрала из ехавших следом отрядов мощный бронированный клин. Фланги составили рыцари-тамплиеры на боевых конях, внутреннее ядро образовали лучники и турпоколи с их зарядами греческого огня. Сложив щиты подобно рыбьей чешуе, убрав копья внутрь, отряд двигался вперёд. Со стороны могло показаться, что луна освещает треугольную металлическую стену, мчащуюся вперёд на конских копытах, чтобы подобно гигантскому стальному плугу со страшной силой врезаться в палаточный лагерь безмятежных сарацин из Хамата и вспахать его.

Отряд тамплиеров из семисот человек преодолел более половины пути до лагеря, когда ночь огласили первые тревожные крики мусульман.

– Beauseant alia riscossa! – выкрикнул великий магистр боевой клич тамплиеров. Нужды соблюдать тишину уже не было.

Семьсот воинов что есть мочи прокричали слова, повергавшие в ужас и не таких отважных противников, как сарацины из Хамата:

– Beauseant alia riscossa!

За спинами рыцарей загорелись сотни огненных стрел. Первые из них уже взлетали в небо и осыпались на катапульты, камнемёты, оставленные у лагеря, на ближайшие палатки сарацин.

Лучники ещё клали следующие стрелы на тетивы своих луков, а отряд уже врывался в лагерь. Первая волна беспорядочно сопротивлявшихся сарацин упала под копьями рыцарей или была растоптана копытами их коней.

Морис и Герольт отбросили свои копья и схватились за мечи. Начиналась рукопашная схватка, а туркополи с помощью огненных стрел и греческого огня продолжали поджигать метательные машины.

Поскольку ряды палаток не позволяли продолжить наступление в прежнем боевом порядке, отряд тамплиеров, как и было условлено ранее, распался на отдельные группы. Каждый из тамплиеров понимал: этот палаточный лагерь станет для них ловушкой, если им сразу не удастся ввергнуть его в настоящий кровавый хаос и лишить охваченных паникой сарацин возможности оказать организованное сопротивление.

Однако надежда тамплиеров на такое развитие событий не сбылась. В первые минуты атаки воинам из Хамата пришлось понести тяжёлые потери. Но их военачальники неожиданно быстро сумели собрать в дальних частях лагеря отряды, которые мужественно бросились в бой.

В разгаре битвы узкие проходы между рядами палаток с растянутыми вдоль и поперёк шнурами оказались для тамплиеров смертельной западней. Лошадиные ноги запутывались в натянутых шнурах и канатах, кони спотыкались и выбрасывали своих седоков из седел. Удача повернулась лицом к сарацинам. Атака захлебнулась, и положение тамплиеров все осложнялось. Враги теперь нападали на них со всех сторон, их численное превосходство было подавляющим.

Герольт вместе со своим отрядом отражал натиск сарацин на левом, западном фланге поля боя. Он видел, как вражеское копье пронзило Теодориха фон Эберсберга, как принял смерть Лудольф Молчаливый – удар кривой сабли отсек голову монаха от его туловища. Великий магистр понял, что потери его воинов уже не могут быть оправданными, и дал сигнал к отступлению.

– Назад, Герольт! – крикнул Морис, едва ли перекрывая шум битвы и звук зовущей к отступлению трубы. – Назад!.. Отступаем!

Герольт вдруг обнаружил, что бежавшие по проходам сарацины отделили его от уже отступавших товарищей. Когда он повернул лошадь, чтобы примкнуть к своему заметно поредевшему отряду, он оказался между растянутыми канатами. И в этот момент летящее копье вонзилось в тело его лошади. Герольта выбросило из седла, как из катапульты. Он остался без разбитого щита, однако сумел удержать рукоятку меча: он знал, что без оружия пропадёт. Успел он увернуться и от летевшего в него копья – оно пролетело в половине аршина от его плеча, воткнулось в землю и замерло, дрожащим древком напоминая о силе своего метателя. Герольт вскочил на ноги и отразил удар сарацина, подбежавшего к нему с саблей в руках, и повалил противника на землю. Однако надежд на свою безопасность у него почти не было. Все братья по ордену отступали, а он оставался среди сарацинских палаток один, без лошади, с полудюжиной врагов. Бегство было невозможно. И хотя он был способен постоять за себя, его судьба была предрешена.

Он не знал, что Морис издалека видел, в какую переделку попал его друг. В потоке отступающих тамплиеров он увидел Тарика и шотландца Мак-Айвора Коннелли.

– Тарик, мы должны вытащить Герольта! – прорычал он. – Неверные взяли его в клещи!

Тарик не медлил ни секунды. Он тотчас вырвался из своего строя и, обернувшись к лагерю, крикнул:

– Я иду! Держись, Герольт! Мы тебя не оставим!

Мак-Айвор Коннелли тоже не размышлял.

– Будь я проклят, если брата по ордену на моих глазах порубят в капусту, пока во мне остаётся хоть искра жизни! – прокричал он и пришпорил свою лошадь.

Морис, Тарик и шотландец галопом мчались по палаточной улице. И если сарацин, встречавшийся на их пути, не падал от удара рыцарского меча, то одетый в броню конь сшибал его с ног, подобно молоту.

Мак-Айвор Коннелли первым добрался до воинов, пытавшихся сразить Герольта. Чтобы дать простор своему двуручному мечу, он выпрыгнул из седла, как ангел смерти пролетел над сарацинами, с яростным рёвом взмахнул своим чудовищным оружием и высек брешь в ряду врагов. Тем временем подоспели Морис и Тарик.

Герольт воспрял духом: похоже, эту ночь он ещё переживет. Однако и он, и его товарищи сознавали зыбкость своего положения. Если у них оставались шансы вернуться в Аккон живыми, нельзя было медлить ни мгновения.

– Скорее назад! – крикнул Тарик, когда последний из сарацин, сражённых мечом левантийца, упал возле его ног. – Если промедлим хотя бы секунду, нас окружат!

– Я возьму его к себе! – крикнул Мак-Айвор Коннелли и отбросил свой двуручный меч, ставший обузой. На случай неизбежного окружения при нем был ещё и короткий меч. С ловкостью, невероятной для человека его богатырского сложения, он прыгнул на своего пегого жеребца и протянул Герольту руку:

– Мой конь достаточно силен, чтобы вынести двоих. Садись же, братец!

Герольт торопливо сунул в ножны свой меч, протянул руку шотландцу и почувствовал, как волосатая лапа сжала его запястье. Мак-Айвор поднял его легко, как мешок с перьями.

– Держись крепче, приятель! – крикнул шотландец и всадил шпоры в бока своего коня. – Не будь я Мак-Айвор Коннелли, если эта поездка не окажется самой весёлой в нашей жизни!

12

Они поставили на кон свои жизни и потому мчались через вражеский лагерь с отчаянием обречённых. На помощь отряда они рассчитывать не могли. Тамплиеры уже давно отступали к Аккону в организованном порядке.

Морис и Тарик скакали рядом с Мак-Айвором и Герольтом. Их мечи рубили затянутый дымом воздух, когда они мчались мимо горящих палаток и строений. Неожиданно перед ними показалась большая группа сарацин, и они свернули в менее опасный боковой переулок. Единственное, что радовало их при этой бешеной скачке, был вид бесчисленных пожаров, устроенных туркополями при помощи греческого огня и огненных стрел, – палатки горели ярким пламенем, мешая сарацинам собраться и окружить беглецов.

Четыре тамплиера уже видели перед собой чистое поле, как вдруг ряды их преследователей сомкнулись, и у них не осталось иной возможности, как только опять свернуть в сторону. Но на этот раз они оказались в ловушке: перед ними выросла стена огня, пожиравшего обрушившиеся палатки.

И все же выбор был – принять бой с сарацинами и неминуемую смерть, либо пробить дорогу через огонь.

– Покажем им, на что способны тамплиеры! – крикнул Морис. Он бросил свой меч в ближайшего врага, тут же упавшего на землю, прижался к шее коня и ударом шпор пустил его в полет через пламя.

Тарик и Мак-Айвор, также работая поводьями и шпорами, заставили своих коней выбрать дорогу через огонь. Издавая пронзительное ржание, кони подчинились воле хозяев и рванули через огненную стену.

Герольта опалил жар, он ощутил на себе дыхание ада. Но, прежде чем огонь успел охватить плащи тамплиеров, они снова оказались в безопасности, на краю открытого поля.

Но смерть все ещё подстерегала их. Конница сарацин с начала атаки успела оседлать коней и вступить в сражение. Оглянувшись, Герольт увидел множество всадников, с дикими воплями мчавшихся за ними. То одна, то другая сарацинская стрела уже срывалась с тетивы в поисках цели.

Четвёрку тамплиеров и спасительные ворота в западной стене крепости разделяла добрая миля. Перекидной мост гремел уже под конницей, замыкавшей отряд отступавших тамплиеров. Оттуда доносились возбуждённые крики: отступавшие заметили троих, нет, четверых тамплиеров, которым удалось выбраться из лагеря сарацин.

Морис, Тарик и Мак-Айвор выжимали из своих усталых коней последние силы. И все же надежды на то, что удастся оторваться от преследователей, были невелики. Их уставшие кони не могли состязаться с хорошо отдохнувшими лошадьми сарацин. Численно превосходившие беглецов сарацины могли догнать их гораздо быстрее, чем братья-тамплиеры успели бы примчаться к ним на помощь. К тому же великий магистр вряд ли приказал спасти их. Потому что тем самым он обрёк бы на смерть ещё большее количество тамплиеров.

Герольт уже прощался с жизнью. Его товарищи тоже приготовились принять скорую смерть в открытом поле. Однако, Герольт не желал бесславной смерти от стрелы, полученной в спину, но предпочитал, как и подобало тамплиеру, провести последний бой стоя и по возможности отправить на тот свет одного-двух врагов. Он уже собрался призвать своих братьев прекратить бессмысленное бегство и дать преследователям достойный отпор, когда на перекидном мосту возникли три странные фигуры. Они поспешили навстречу спасавшимся, подняв к небу широко расставленные руки.

Человек, шедший в середине этой странной группы, был в белом плаще тамплиера, его белоснежные волосы густым потоком ниспадали на плечи. Спутники старца, ступавшие позади него, были одеты в коричневые плащи туркополей.

И тут случилось нечто настолько странное, что никто из свидетелей этого события не смог объяснить его иначе как Божьей волей. За спинами мчавшихся к городу тамплиеров вдруг возник мощный вихрь, он поднял плотные облака песка и бросил их на преследователей.

Когда Герольт оглянулся, он не поверил своим глазам. Он увидел, как выпущенные в них стрелы будто натолкнулись на невидимую стену и вонзились в землю. В тот же момент за его спиной, всего в нескольких метрах от ближайшего преследователя разорвалась земля. Она закружилась дикими смерчами песка, под которыми образовалась канава – длинная, глубокая и широкая настолько, что её не смог бы преодолеть самый сильный конь. Сарацины, ослеплённые бушующим перед их глазами смерчем, заметили внезапно возникшую канаву слишком поздно, чтобы удержать своих коней. Погоня остановилась. Свалка из падающих или налетающих друг на друга лошадей и кричащих от ужаса всадников представляла собой страшное зрелище.

– Пресвятая Богородица! – вырвалось у Герольта. Мороз прошёл по коже рыцаря, когда он осознал непостижимость этого события, спасшего ему жизнь. Высокие стены Аккона были уже совсем близко. И когда он снова посмотрел на город, то опять заметил седовласого тамплиера, по-прежнему стоявшего перед мостом вместе со своими туркополями. Герольт вспомнил, что уже встречал этого странного рыцаря во дворе замка – в полдень, после трапезы. Уж не имеет ли этот старик какого-то отношения к совершившемуся чуду?

Он увидел, как седовласый тамплиер покачнулся, будто его охватил приступ слабости; у старца подкосились ноги. Оба туркополя тут же подскочили к нему и уберегли от падения.

Но вот эти странные фигуры остались позади – спасшиеся тамплиеры миновали перекидной мост и под надвратной башней остановили своих лошадей, чтобы сделать крутой поворот.

Их радостно приветствовали братья по ордену:

– Это было воистину Божье знамение!

– Земля разорвалась!

– Всемогущий сотворил чудо!

– Бог наслал на неверных ураган! – такие восклицания оглашали площадь за воротами Святого Лазаря.

Однако возбуждение тамплиеров не было долгим. Оно уступило место мрачному разочарованию, когда командиры отрядов призвали воинов к порядку и велели заняться многочисленными ранеными. Хотя, благодаря вылазке тамплиеров, сарацинам был причинён значительный ущерб, за этот успех они заплатили убитыми и ранеными. А насколько серьёзно они ослабили врага, пока определить было невозможно.

Когда Герольт сполз с потного крупа лошади и встал на дрожащие ноги, когда он бросил измученный взгляд на Мак-Айвора Коннелли и обменялся с ним рукопожатием, он снова увидел седовласого тамплиера.

Явно ослабшего человека поддерживали оба туркополя. Они подвели обессиленного старика к выступу в крепостной стене, на который он присел.

В тот же миг Морис и Тарик подбежали к Герольту и шотландцу. Им тоже посчастливилось в последний момент избежать верной смерти, и они не могли понять, что за чудо их спасло. Они растерянно смотрели друг на друга, будто надеясь, что кто-то из них сможет все объяснить.

– Что это было? – беззвучно выдавил Морис.

Мак-Айвор Коннелли сорвал с головы шлем и поправил железный колпачок, съехавший в сторону и открывший пустую глазницу.

– Меня можешь не спрашивать! Такого я ещё не видал, – пробормотал он. – Это было… – он замолчал и затряс головой так, будто пытался вспомнить забытое слово.

– …Чудо! – закончил Тарик вместо него.

– Да, другого объяснения этому нет! – согласился Морис. – Нас спасла Божья рука!

– Я не знаю, – сказал шотландец и поморщился. – Не то чтобы я в этом сомневался… Но я не из тех, кто всегда говорит о чуде, если происходит что-то непонятное.

Герольт молчал.

– Но что же все-таки это могло быть? – продолжал допытываться Морис.

– Я же сказал: не знаю. Но вот только сможет ли мне кто-то из вас объяснить, что этот старик и эти туркополи делали там, за стеной? – спросил Мак-Айвор. – Здраво рассуждая, им там быть не следовало! Сарацины в любой момент могли поразить их стрелами!

– Не сочтите меня сумасшедшим, – сказал Тарик нерешительно, как будто боялся, что его поднимут на смех, – но мне показалось, что старый тамплиер молился… И что своей молитвой… Что своей молитвой он сотворил это чудо.

Шотландец окинул его скептическим взглядом:

– Да, это звучит немного странно, Тарик. Если это и было чудо… То только наполовину.

– Объясни мне, что это такое – чудо наполовину! – потребовал Морис.

Мак-Айвор пожал плечами.

– Ну да, в последнее время погода здесь действительно странная. А внезапные смерчи в этой местности не редкость, так же как и небольшие землетрясения. Вспомните наши корабли, с которых в начале осады мы пытались обстреливать лагерь мамелюков. Из катапульт, прикреплённых к палубам, можно было спокойно накрывать южную часть лагеря. Причём вреда лагерю это причиняло гораздо больше, чем наша ночная атака. А потом вдруг случился внезапный шторм, наши катапульты пошли ко дну, и обстрел с моря закончился. Это ведь тоже можно считать чудом и Божьим знамением.

Герольт, потрясённый противоречивыми впечатлениями и мыслями, молчал. Взгляд его то и дело возвращался к седовласому тамплиеру. Но в конечном итоге и он вмешался в разговор:

– А почему бы нам не спросить нашего старого брата по ордену, что он искал там, за стеной?

Три товарища ошеломлённо посмотрели на него.

– Это ты серьёзно? – спросил Морис.

– Да, – решительно ответил Герольт и направился к старику.

Тарик, Морис и Мак-Айвор подозвали своих оруженосцев, передали им своих лошадей и шлемы и поспешили за Герольтом.

Когда четверо мужчин подошли к седовласому тамплиеру, он поднял бледное лицо, встал и выпрямился. Оба туркополя отошли от него на несколько шагов.

– О Господи, вы только посмотрите! – тихо сказал Морис. – Эти туркополи слепые!

– Это непостижимо! – пробормотал Мак-Айвор. – Они вели себя совсем не как слепые! Наоборот, они бросились к старику и поддерживали его!

Герольт остановился в двух шагах от седовласого тамплиера и почтительно склонил голову.

– Простите, дорогой брат, что мы отягощаем вас вопросами, хотя видим, что вы не совсем хорошо себя чувствуете, – произнёс он с уважением, поскольку никогда прежде не встречал тамплиеров столь преклонного возраста. Большинство воинов-монахов не доживало и до сорока лет. Этому же тамплиеру было далеко за семьдесят, – но мы так и не смогли понять, что произошло во время погони за нами и спасло нас от верной смерти. Может быть, вы знаете объяснение того, что нам кажется чудом.

– Мы также с радостью узнали бы, что подвигло вас выйти нам навстречу без всякой защиты и ждать нас на поле боя, где сарацины в любой момент могли пронзить вас стрелой, – скороговоркой добавил Морис. – Причастны ли вы к этому чуду, beau sire?

– Не я, а Бог сотворил чудо и уберёг вас от смерти, – ответил старик твёрдым сильным голосом, шедшим вразрез с его дряхлым возрастом.

– То есть вам угодно сказать, что… – растерянно продолжил Герольт свой вопрос.

Старик оборвал его на полуслове:

– Это именно так, как я сказал, Герольт фон Вайсенфельс. Но тут не место и не время для ответов на ваши вопросы. Бог призвал вас к себе на службу. Благодать нашего Господа и Спасителя лежит на вас. На тебе, Герольт фон Вайсенфельс, а также на твоих братьях Морисе де Монфонтене, Тарике эль-Хариме и Мак-Айворе Коннелли!

Морис буквально схватил воздух ртом:

– Beau sire! То, что вы сказали, больше чем мы…

Но и ему пришлось прервать свою речь: старый тамплиер тут же остановил его быстрым и недвусмысленным жестом:

– Приходите завтра к вечерне в церковь Святого Иосифа Аримафейского, что на горе Монжуа ниже монастыря Святого Саввы. Там вы получите ответы на все вопросы и узнаете всё… Возможно, даже больше, чем вам хотелось бы, – загадочно добавил он.

Старик сухо кивнул им, давая понять, что разговор окончен и других объяснений они не дождутся, и позвал своих спутников:

– Бисмилла! Джуллаб! Идёмте!

Четыре тамплиера растерянными взглядами проводили седовласого брата по ордену, который удалялся, слегка покачиваясь, в сопровождении двух слепых туркополей.