Текст книги "Хроники Хранителей (СИ)"

Автор книги: Рашид Муратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

  Минуты шли одна за другой. Ёжик вслушивался в пустоту и тишину так пристально, что давно потерял ощущение времени, поэтому мог пройти час, а могло и пять минут. Все это время, после скрипа форточки, ни один шаг не скрипнул по полу вагона. Ёжик был здесь один.

  Наконец он не выдержал:

  – Эй, ты! Там! Хватит прятаться как крыса! – попытался прокричать это твёрдо, но голос всё равно дрогнул.

  Тишина. Гул подземки и мерно капающая вода, которая уже начинала сводить с ума.

  Ёжик зарычал, распаляясь! Вылез из-под кровати, и, скрипя зубами, пошёл к чёртовой форточке, крепко сжимая в руке гвоздь и готовясь при любом шуме поблизости броситься и искромсать! Чтобы не потерять сознание от страха, он до крови прикусил нижнюю губу.

  Но вот конец вагона. Ёжик осторожно протянул руку... вот та самая форточка – и она действительно открыта нараспашку!

  Сердце забилось, словно птица, желающая вырваться из клетки. Ёжик вздохнул. Ещё. В вагоне никого нет. Здесь действительно кто-то был. Но он уже ушёл. Открыл окно и ушёл.

  Ёжик встал поудобнее, чтобы дотянуться до ручки окна и захлопнуть его, но наткнулся носком кроссовка на что-то маленькое и шуршащее на полу.

  Наклонившись, Ёжик поднял предмет с пола. Им оказался сложенный вчетверо сложенный листок бумаги. Гладкий. Словно письмо, которые передавала ему Мара с голубями.

  Тщательно ощупав его пальцами, Ёжик «прочел» на бумажке смайлик. Развернул. Нащупал строчки, которые были написаны на бумаге толстым слоем клея и поэтому хорошо читались пальцами. И снова похолодел...

  «Привет. Я – позади тебя!»

  Ёжик заорал, быстро прыгнул вперед, уперся спиной в окно под форточкой и начал кромсать гвоздём воздух! Только когда устала рука, он понял, что перед ним никого нет. И за ним, когда он читал записку – никто не стоял.

  Он выдохнул, чуть присел. Гвоздь упал на пол, громко стукнул.

  «Здесь никого нет. Это просто шутка...» – выдохнул Ёжик. – «Тупая, идиотская шутка. Может быть, даже Мары. В любом случае, сейчас нужно собрать вещи и валить отсюда как можно дальше. Только валить осторожно и тихо. Выйду наружу, там будет связь. Свяжусь с Марой и остальными...»

  Ёжик переводил дух, не обращая внимания на то, что он стоит спиной к окну, и форточка над ним всё ещё открыта. Когда Ёжик окончательно почувствовал себя в безопасности и уже думал, на какой крыше ему переночевать, темная длинная рука проникла в форточку, умело накинула веревку ему на шею и затянула её.

Кант и Мара

   Пока Кант сидел на роботе позади Мары в причудливом сидении, которое держит пассажира, наподобие кресла в американских горках, то понял, что жёлтое такси было только цветочками. Там хотя бы есть салон вокруг, крыша над головой, мягкое сидение, а здесь – жесткая сидушка, а вместо ремня – маленький поручень на уровне груди, за который Кант и держался, пока робот оббегал антенны и прыгал через улицы, как кузнечик размером с пони.

  Наконец робот запрыгнул на длинный пятиэтажный дом, подошёл к помещению для лифтов и сел на крышу. Сидения щелкнули и Мара с Кантом разом оказались на ногах. Мара подошла к двери, что-то потыкала на стене, и дверь с хлюпанием втянулась в крышу.

  И из проема вышел... Кант!

  Кант словно увидел себя в зеркале – долговязый, в засоренной пыльной толстовке и джинсах, только глаза неподвижны.

  Кант, который вышел из двери, быстро заслонил Мару и направил на Канта руку. Послышался тихий писк....

  – Стой! – Мара выбежала из-за спины лже-Канта, встала между ними, показала пальчиком на Канта и сказала:

  – Друг!

  Лже-Кант кивнул, ещё секунду сверлил Канта взглядом и шагнул обратно в дверь

  Когда Кант зашел внутрь логова Мары, с маленькой металлической платформы у стены спрыгнула куча острых антенн вперемешку с лампочками – похожая на здоровенного морского ежа. И зашагала на него, агрессивно дребезжа и выставив вперед страшный металлический штырь, утыканный проводками, который начал гудеть. Кант опять решил, что ему пришёл конец.

  Робот наставил штырь на Канта. Гудение усилилось, стало тоньше.

  И тут откуда-то снова вынырнула малышка Мара.

  – Стоп! – вскричала она мигающей куче из антенн. – Друг! – повторила она, снова указывая на гостя.

  Куча опустила зверское устройство, подняла на Канта две мигающие лампочки, которые, похоже заменяли глаза, досадливо скрипнула и ушла обратно на платформу. Штырь не убрала, положила перед собой и принялась копаться в нём антеннами.

  Кант сделал шаг по небольшой круглой каморке, сразу заорал и отпрыгнул – нога пересекла невидимый и очень горячий луч, который прожёг штанину и попал на ногу.

  Мара покачала головой, сняла с полки нечто, похожее на бесформенную книжку, раскрыла, нажала. Из книжки повалил то ли густой пар, то ли жидкий лед. Он осел на пол – и луч стал четко виден. Он делил логово Мары на две половинки.

  – Запоминай. – назидательно сказала Мара.

  – А может, его отключить? – спросил Кант. – Как его запомню? А если опять наступлю?

  – Запоминай! – мотнула Мара головой, подошла к Канту, наставила устройство на ногу. Лёд охладил ранку, стало легче.

   – Нельзя отключить! – она обвела рукой логово, с шумящими механизмами и тикающими приборчиками. – Это луч звезды, а я его поймала! Всё отключится.

  – Нельзя так нельзя... – пробормотал Кант. – У тебя есть где сесть?

  Мара серьезно кивнула, перепрыгнула через луч, что-то нажала на стене – там откинулся диван.

  «Всего минутку полежать» – подумал Кант, осторожно перешагнул луч, лёг прикрыл глаза и моментально заснул.

  ...

  Первое, что Кант услышал – механический стук. Он открыл глаза.

  Над ним опять стоял он. И стучал пальцем ему по лбу. Палец был тяжелый, твёрдый и холодный, как у трупа.

  Кант вскочил и закричал.

  Откуда-то возникла Мара. Она маленькими ручками оттолкнула робота, который послушно откатился на другую половину логова, смахнув механическим локтем приборы с полки.

  – Друг! – повторила Мара, указывая на Канта. – Повтори!

  У робота внутри словно зазвучал расстроенный оркестр скрипок. Мара кивнула и пошла к круглому мягкому стулу за монитором, забралась на него с ногами и уставилась большими голубыми глазами на Канта.

  Лже-Кант еще раз посмотрел на Канта, а после – издал тонкий скрип и... кожа на нём пошла мелкой рябью и исчезла. За ней обнаружился робот, который пару секунд был похож на человека – пока не сложился вдвое и не убрал внутрь «туловища» руки, голову, став похожим на маленького страуса. Сел на пол, подтащил себя под горячий луч, на который напоролся Кант, засветился изнутри и заурчал, как кот.

  Кант же выдохнул, сел и попытался привести мысли в порядок... от чего они запутались еще больше. Такой инспекции еще не было ни разу – он ощущал себя зеленым новичком на первой инспекции, который вертит кругом головой и абсолютно не понимает, что ему делать. Только без мудрого наставника рядом, который выслушает, успокоит и подскажет, что делать дальшое.

  Их ждали у НИИ, не могли не ждать – просто так, без причины, крыши не минируют и не подрывают. Кто узнал, что они сегодня будут именно там, а главное – как? Спросить бы Тоум-Ра... Кант на всякий случай коснулся совы на шее, но приятный голос не зазвучал и не дал мудрый совет, а по душе не разлился привычный покой. Один. Абсолютно один.

  Хотя, почему один?

  Мара уже ела из пластмассовой миски быстро заваренную лапшу. Она поймала его взгляд, улыбнулась.

  – Когда Ёжик сказал идти к Институту, я не пошла. И хорошо.

  У Канта перед глазами пронеслась тёмная подземка, записка, которую доставил голубь и обещание Ёжика познакомить с некоей «колоритной мадам».

  – Ёжик сказал тебе идти к Институту? Голубем? Записку написал? – осенило Канта. – А та записка где?

  – Выкинула... – пожала Мара плечами.

  – А можешь её показать?

  Мара пожала плечами, кинула пластмассовый стаканчик на пол – выбежал маленький робот на колесиках, сердито пискнул, подхватил стаканчик и унёс. Мара же повернулась к мониторам, нажала на кнопки. На мониторах загорелась панорама Города.

  – Это камеры снаружи логова. – сказала Мара. – Это я.

  Мара на камере вышла извне зоны видимости камеры с голубем в руках. Погладила голубя, запустила в небо. Потянулась, достала из кармана другую бумажку, смяла и выкинула.

  Свистнула. И у Канта мурашки пошли по спине – на мониторе появился ещё один здоровенный робот. В отличие от первого более ловкий, подвижный. Но он тоже мог смять Мару и не заметить.

  Мара погрозила ему пальчиком, робот присел и завилял задней частью. Осторожно протянул голову – Мара его погладила. Ну просто пёсик...

  – Пёс. – показала на него Мара пальцем.

  – Ты и его собрала? – изумился Кант.

  – Угу.

  Мара на экране забралась на пса, поставила ноги в подобие стремян, пристегнулась и показала рукой куда-то вдаль. Робопёс подпрыгнул, побежал по крыше и одним прыжком перепрыгнул улицу. Через пару секунд затерялся на соседней крыше, между антенн и проводов.

  Кант перевёл дыхание. Неповоротливый робот-убийца в углу каморки был не самым интересным, чем владела малышка Мара. Интересно, что ещё она может собрать на досуге? Ядерную бомбу? Машину времени?

  – А бумажка где? – вспомнил он, ради чего всё это затевалось.

  – Да вон. – указала Мара в центр одного из мониторов. Там была просто крыша, а на ней – клочок бумаги. Минута – и его снесет ветер.

  Через пару секунд она действительно исчезла. Но слишком уж резко. Была – и нет её.

  – Можешь вернуть и замедлить?

  Мара нажала пару кнопок.

  Бумажка на крыше. Бац, и нет бумажки, словно испарилась. А вот за пару мгновений до...

  – Верни и замедли ещё раз.

  Опять повтор. Кант внимательно смотрел за монитором. Мара для верности вывела его на самый крупный.

  Клочок бумаги.

  А после – из-за края монитора показалась тень. Скользнув к бумажке, она слизнула её, как языком – и моментально втянулась обратно.

  – Вот откуда он знал, где мы будем. Прямо сейчас там, снаружи – враг. За твоим логовом следят, Мара. Возможно, уже давно.

  – Следят?! – в глазах девочки горел страх. – Кто это?

  Кант одернул себя. Это же просто девочка... Зачем я её пугаю?

  – Мара, всё хорошо. Здесь нам ничего не угрожает. А теперь самое время рассказать, что у тебя здесь есть. Сделаем свою засаду...

Тень

   Совсем недавно Мара и длинный парень вошли внутрь её логова. Когда они были на крыше, Тень не осмелился напасть – пёс мог быть рядом.

  Он ждал. Просто лежал и дышал. Он мог лежать так час, два, три или неделю. А после встать и пробежать пару десятков километров.

  В такие моменты, когда из тела уходил любой намёк на движение, кровь замедлялась и даже биение в груди менялось на еле слышную ленивую вибрацию. Не выделяя Тень даже такой малостью, как стук сердца.

  В такие моменты весь мир становился одновременно медленным и быстрым. Тень мог разложить на мгновения каждую секунду, подсчитать взмахи крыльев мухи, которая пролетала мимо. Но часы и дни проносились один за другим, как листья осенью в сильный ветер.

  В такие моменты Тень чувствовал, как пустота внутри исчезает, распадается на части. Он не испытывал её, а ощущал шероховатость крыши, ласковый воздух. И был крышей и воздухом. Тень очень любил такие моменты: он забывал, что он – никто и всегда был таким.

  Приказ Хозяина был чёткий: Длинного – убить. Мару – усыпить и привести. Логово Мары – вскрыть и послать сигнал Хозяину.

  Месяц за месяцем Тень заполнял у себя в голове карту местности – крышу с логовом Мары, сантиметр за сантиметром, включая туда каждый бугорок на поверхности – и теперь мог обежать её по краю, вдоль и поперёк, завязав глаза.

  И теперь просто ждал нужного момента. Рано или поздно он наступит. Всегда наступает.

  Полгода назад точно так же он сидел на крыше с винтовкой, выполняя приказ Хозяина убить человека. Этот человек почти идеально охранялся, даже три метра от дома до машины проделывал в защитном бронированном скафандре и с охраной.

  Окна в доме бронированные, защита – первоклассная. Каждый его лимузин – маленький танк. Каждый охранник – супермен.

  Но в этом большом доме существовала небольшая комнатка-сейф, где этот человек хранил свои деньги. В этой комнатке одно маленькое окошко, размером с ладонь. И в него вставили самое обычное стекло. Ошибка строителей, которую Тень обнаружил, роясь в бумагах и отчетах о строительстве того суперзащищенного дома.

  Иногда, примерно раз в месяц, тот человек заходил в эту комнату.

  И Тень пришел с винтовкой на соседнюю крышу, лёг и навёл прицел на это окошко. И слился с крышей.

  Однажды – минуту, час или две недели спустя, в окошке на мгновение мелькнула голова. В то же мгновение Тень выстрелил – и пуля поцеловала того человека в глаз.

  Тень моргнул, вернулся в себя, собрал винтовку. Достал смартфон – если верить секундомеру, с того момента, как он прильнул к прицелу, прошло семнадцать дней четыре часа три минуты тринадцать секунд.

  С Марой было проще. Её не нужно было выжидать неделями. Она запиралась у себя максимум на пару часов. Часто убегала гулять по ночами. Её не составило бы труда убить – но она нужна была живой.

  Поразить её издалека сонным дротиком казалось очень хорошей мыслью, но... пёс. Тень видел, как пёс разорвал на части полицейского, который погнался на крышу за парой подростков – мальчишки пробежали мимо логова Мары, полицейский присел рядом, прицелился... и на него сверху навалилась тонна железа.

  Потом эта живая тонна железа полчаса отмывала крышу, кряхтя и повизгивая, пытаясь успеть до того, как из логова выйдет девочка Мара. Успела.

  Поэтому Тень был очень осторожен и сейчас. Он мягко спрыгнул на крышу близ логова и прислушался. Было тихо, как всегда.

  Оставалось пропасть, замереть и дождаться, пока что-то изменится. Кант с Марой ли выйдут из логова, или только кто-то из них. Или произойдет ещё что-то, что можно использовать себе на пользу – вроде бумажки вчера утром. Редкостная была удача! Кто знает, может сегодня опять повезёт.

  И тут краем зрения он увидел, как воздух у края крыши подёрнулся туманом и на самом краешке, носками чёрных ботинок нависая над пустотой, возник... Хозяин.

  Здесь? Прямо перед логовом Мары?

  Тень ошарашенно посмотрел на камеры у входа, но они, похоже, никак не реагировали на фигуру.

  А Хозяин посмотрел на Тень и жестом поманил его к себе.

  Тень повиновался.

  – Ты сделал всё как я просил? – низким голосом спросил хозяин.

  Тень молча кивнул. Его губы под маской зашевелились, но он как всегда не услышал свой голос. Для него он был шорохом, который издает сухой песок, когда просыпается на пол.

  Но сказал он следующее:

  – Да, хозяин. Я сделал засаду и взорвал их – там, где вы сказали.

  – Это уже не имеет значения. – раздраженно сказал Хозяин. – Ты разнес половину крыши, а результата нет. И ты показал мне не ту записку. Вот настоящая.

  И протянул Тени, не глядя, свернутую бумажку в клеточку.

  В голове всё смешалось. Тень удивленно посмотрел на логово Мары, на Хозяина. Не та записка? Протянул руку к записке... но пальцы схватили воздух.

  Через секунду Хозяин крепко держал его за кисть. Тень попытался вырваться, но Хозяин словно прирос к крыше. Его фигура снова затуманилась... и Тень понял, что попался! Вместо хозяина перед ним возвышался тощий длинный робот – плотно зафиксировав одну руку Тени, он другой рукой теперь ловил вторую.

  В свободную руку Тени скользнул клинок! Удар, который прорубал стены и стальные балки, только вышиб искры из металлической руки. Робот перехватил вторую кисть Тени, вышиб из руки меч, который перевернулся в воздухе и прыгнул обратно за спину, в ножны.

  Теперь Тень был словно в кандалах. Он завертелся, пытался бить робота ногами – но тот крепко стоял на крыше, недвижимый и несокрушимый. Он ничего не делал, просто стоял и держал, покачиваясь в противовес движениям Тени.

  Минутой позже он зашагал – прямиком ко входу в логово. Затащил его внутрь.

  – Я знал, что ты на это клюнешь! – раздался сзади довольный голос. – Это ведь ты взорвал крышу под нами – там, у НИИ?

  Робот поднял конечности и развернул Тень к себе спиной.

  Кант и Мара – в трёх метрах. Рядом стоит второй робот – здоровенный и сильный. Не достать ногой...

  Кант смотрел спокойно, но настороженно. Мара же – уперла руки в боки и смотрела так, словно готова была загрызть его заживо.

  – Ну, рассказывай...

  Тень молча смотрел в лицо Канту и не говорил ни слова, ждал: стоит Канту только коснуться его одежды, и всё завершится. Словно по заказу Кант подошел, протянул руки до маски фигуры, и его руки обжёг разряд электричества.

  Тень ухмыльнулся – работа сделана, теперь все для всех закончится. Из-за его спины раздался громкий писк, заставив Канта нахмуриться.

  – Разверни его. – приказал он роботу.

  Робот повернул Тень за руки, и Кант увидел рукоять меча, на которой горел маленький таймер с обратным отсчетом: 00:23, 00:22, 00:21... Пик. Пик. Пик.

  Тень еще раз ухмыльнулся.

  – Прикрывай! – Кант посмотрел прямо в зрительные сенсоры второго робота и, указывая на бомбу ещё раз приказал: – Прикрывай!

  Робот кивнул, скрипнул изнутри и увеличился в размерах, раздался на полметра вширь, обнял Тень, положил на пол и накрыл собой сверху, чтобы максимально обезвредить. Кант же поднял малышку Мару и со всех сил побежал из Логова – дальше по крыше, к дальней двери в подъезд, вниз по лестнице, ниже, ниже и дальше, как можно дальше...

Кант и Мара

   Взрыв. Дом тряхнуло. Послышались крики, стёкла в подъезде вышибло, с потолка посыпалась побелка. Мара до этого дёргалась, а сейчас притихла, уткнулась Канту в плечо и заревела.

  Он машинально гладил её по голове, успокаивал, а сам шёл и шёл. Надел капюшон, вышел из подъезда и дошёл до остановки.

  На удачу на остановке стоял таксист. Кант усадил Мару на заднее сидение, сел рядом сам, сунул таксисту купюру:

  – В главную больницу!

  Таксист кивнул, газанул и машина стартовала.

  Мимо пронеслись машины скорой помощи и пожарная.

  – Что это там такое случилось? – поинтересовался таксист. – Вы же оттуда шли?

  – Газ взорвался. – вывернулся Кант. – Да, оттуда. Вот, везу ребёнка в больницу – пусть посмотрят, вдруг ударилась головой...

  Мара оторвала лицо от ладоней.

  – Там... там был мой Пёс!

  – Бедная собачка... – вздохнул водитель. – Зацепило?

  – Да! – и Мара опять заревела.

  Кант обнял её и начал гладить по голове, словно пытаясь выкинуть тяжёлые мысли. Сам прикрыл глаза и начал замедлять дыхание, с каждым глубоким вздохом, чувствуя, как успокаивается пульс и возвращается чистый рассудок, сметенный адреналином.

  «Пожалуй, сперва заедем за Сашей, и там уже по его состоянию... возьму его в охапку и отсидимся в подземке вместе с Ёжиком. Залечь на дно, как можно скорее, там прийти в себя, отдохнуть и думать, что делать дальше. А если Саше хуже и он не сможет покинуть больницу? Это уже придется смотреть на месте... Ну ничего, ничего, и не такое видали!»

  ...

  – Конечно, знаю! Его вчера приволок такой странный парень – мы его задержать хотели, а он как сквозь землю провалился! – пожаловалась медсестра. – А мальчика мы в отдельную палату положили – на третьем этаже, в четыреста двадцатой. Лифт за мной.

  Дверь в палату была чуть приоткрыта. Кант взялся за ручку и... тут же её одёрнул. Рука была мокрой и липкой... С ладони капала алая кровь. Ручку двери в ней вымазали словно специально.

  – Мара, подожди меня в конце коридора, я скоро приду. – Кант кивнул на мягкие диваны поодаль.

  Девочка кивнула и потопала, прыгая по квадратным плитам. Кант осторожно толкнул дверь и вошел.

  И попал словно на полотно безумного живописца. По белому холсту – кровати, полы, потолкам и тумбочке гуляли ярко-красные разводы, стекали широкие полосы и были словно рассыпаны резкие тонкие маленькие мазки. Кровавая кисть художника побывала в каждом уголке маленькой одноместной палаты.

  В воздухе висел противный кровавый кисло-соленый запах.

  Несколько секунд Кант бешено бегал глазами по палате в поисках Саши или того, что от него осталось. Но здесь ничего не было. Просто кровь. Много крови. Ни тела, ни его остатков.

  В палату вошел санитар и теперь ошарашенно вертел головой.

  – Ты что-нибудь слышал? – спросил его Кант.

  – Я... не... Как это вообще.... – замямлил санитар.

  Развернувшись, Кант быстро пересек коридор, взял Мару за руку и пошел к выходу. В этом мире осталось только одно место, куда они могли пойти и Кант молился, чтобы Ангел не добрался до Ёжика, а по пути в туннель им не попалась полиция.

   ...

  Эхо шагов гулко отзывалось в коридорах. Помня записку, Кант шёл первым и осторожно заглядывал за каждый поворот.

  Довольно скоро дошли до нужного места. В закутке, который Ёжик облюбовал для жизни, абсолютно темно. Костёр потушен. Кант и Мара ориентировались только по свету одного единственного фонарика, который оказался в рюкзачке Мары. Ёжика не было.

  – Ёжик. – тихо позвал Кант бывшего напарника. – Ёжик!

  Мара потопала в вагон, оставив Канта в полной темноте. Тот передёрнулся, огляделся и пошёл следом. Мара же прошла внутрь, стала рыться в ящиках и железяках... А потом тишину подземелья пронзил детский крик!

  Кант ворвался в вагон, подбежал к кричащей Маре, развернул её, чтобы защитить от чего бы то ни было... И в свете упавшего фонарика увидел Ёжика! Подобрал фонарь, осмотрел того внимательнее...

  Бывший напарник лежал под открытым окном – на спине, лицом вверх. Глаза– и без того слепые – застыли и покрылись бутылочным блеском, скрюченные застывшие пальцы словно пытались снять что-то с горла. А на горле красный след от удавки. На лице– выражение потустороннего ужаса.

  Кант присел рядом. Проверил пульс. Ощупал горло. Закрыл глаза.

  – Он мёртв? – опять всхлипывая, спросила Мара.

  – Он спит. – спокойно ответил Кант. – Просто спит. Скоро проснётся и всё будет в порядке. Нам нужно идти, Мара.

  – А он? – указала пальчиком Мара на Ёжика.

  – А он нас потом догонит. – спокойно, но решительно взяв девочку за руку, Кант вышел из вагончика и пошел в обратную сторону, изо всех сил стараясь унять дрожь в ногах. Замерзла рука – Кант сунул её в карман курки и теперь разминал.

  На каждом шагу осторожно прислушивался. Тишина... Даже если за поворотом их поджидает сотня убийц – нужно идти. Быстро и уверенно. Вслушиваться в тишину и всматриваться в темноту можно бесконечно, только ничего этим не добиться.

  Да и что делать, если твой враг сам – тишина и тень?

  И куда теперь?

  Рука вдруг нащупала картонный квадратик – вытащив его на поверхность, Кант увидел визитку «Дьявольского приюта»

  «Почему бы и да? Хуже все равно уже не будет» – подумал он, набирая на мобильнике номер такси.

   ...

  Мара уселась на переднее сидение и, когда такси везло их к гостинице, болтала с водителем. Иногда поворачивалась к Канту и что-то спрашивала – тот кивал, даже не пытаясь вникнуть в смысл слов.

  Ехали около часа. Он молча заплатил таксисту, а через пять минут – швейцару на входе и получил ключи от номера «42».

  Мара быстро умылась и убежала гулять по этажу. Кант проводил её взглядом, прикрыл дверь, прислонился к ней лбом, прикрыл глаза и выдохнул. Хотелось только одного: побыть наедине с собой хотя бы пять минут, переварить пережитый ужас, прийти в себя.

  – Надеюсь, ты не думаешь, что я ликую?

  Кант не сдержался, резко вздрогнул, рывком развернулся. У окна стоял Ангел – хотя секунду назад там не было никого.

  Это уже было слишком. Слишком.

  Ангел усмехнулся.

  – Что, мой ученик? Пригодились мои уроки? Похоже, ты их напрочь забыл – своих учеников ты не сберёг – ни первого, ни второго. Первый так и останется под землёй, а вот мальчик...

  – Где он?

  Кант развернулся – Ангел стоял прямо перед ним. А Кант не заметил ни шага.

  – Имеешь в виду – убил я его или сожрал? Или сделал своим слугой? А чего ты боишься больше?

  Ангел щёлкнул пальцами. Зажёгся свет. Заиграла странная музыка, словно со старой пластинки – скрипящая, пронзительная, прыгающая на каждой маленькой царапинке. Каждым подпрыгиванием музыка будто обдирала уши.

  Кант, не веря своим глазам, увидел на потолке – голову Саши, словно приколоченную гвоздями. Левая рука прибиты штырями к левой стене, а правая – к правой.

  В центре комнаты – туловище без рук и головы в тех самых фиолетовых штанах, которые жаловал мальчику с барского плеча Ёжик, танцевало под кошмарную музыку! С него стекала кровь.

  Ангел встал рядом, поднял руки на пояс, зловеще оскалился и начал повторять адский танец за телом. Раз-два-три, раз-два-три, топ-топ-топ, поворот. Раз-два-три, раз-два-три, топ-топ-топ, поворот...

  Весь здравый смысл, которого держался Кант – испарился. Ноги ослабли, язык онемел. Он почувствовал, что сходит с ума. Ещё немного – и он тоже встанет и начнёт танцевать...

  Почему он ещё жив? Почему?

  Откуда-то из другой жизни, из-за двери в коридор раздался топот и детский голосок Мары: «Дядя Кант, ты здесь?»

  – Нет, Мара, не входи сюда! – заорал Кант.

  – А это кто? – Ангел, пританцовывая, подошёл к двери, с интересом посмотрел в глазок. – Какая милая девочка! Как думаешь, составит ему компанию? – кивнул он на танцующую часть Саши.

  – Ты, животное! – Кант бросился на Ангела, но тот с легкостью увернулся – и парень словно провалился в воздух, упал на пол, ударился лбом о стену... Из глаз полетели искры, свет померк.

  – Ты же хотел прийти?– шепот Ангела шёл прямо в уши, как если бы он склонился над Кантом. – Чего побоялся-то? А я сижу и жду, как дурак. Приходи.

  Приоткрылась дверь.

  – Дядя Кант, там пришел странный дядя, просит тебя. А я не знаю – отвечать ему, что ты спишь?

  Детская ручка зашарила по стене, нашла выключатель. Кант из последних сил хотел броситься, закричать: «не включай!», но не успел.

  Свет зажегся. Комната была абсолютно пуста и чиста. Ни кровавых разводов, ни останков Саши на стенах и потолке. Ни следа безумия, которое творилось здесь минутой раньше.

  Ни Ангела.

  – Что с тобой? – Мара подошла, одновременно доставая из кармана фонарик, которым она посветила в глаза Канту.

  – Дядя Кант, у тебя шок. Тебе нужно лежать и попить чаю.

  – Я в норме, Мара. – Кант встал и отряхнулся. – В норме.

  Осмотрев комнату напоследок, он пустил девочку вперёд и вышел, выключил свет.

  Пока они шли по коридору, Кант уже мысленно прикинул, что нужно собрать, чтобы уехать отсюда.

  Видение?

  А может быть, просто показалось? Мог ли он вырубиться от усталости, войдя в комнату? События дня могли сказаться... А Мара просто нашла его сонного на полу...

  Обычный почтовый курьер – толстенький лысенький дяденька в форме принес белый конверт без обратного адреса. На конверте было: «Кант. Гостиница „Эльдорадо“, номер 207»

  Кант прочёл и упал спиной на стену – стоять больше не было сил.

  «Нет, не показалось. Кафе „Маятник“, на Синей площади, завтра в полдень.»

  А ниже, прямо над подписью одним росчерком в форме двух больших крыльев, похожих на букву М, приписка:

  «А где же малышка?»

  Кант с хрустом в шее повернул голову туда, где стояла, прислонившись к стене, Мара.

  Её там не было. Была секунду назад, а теперь пропала.

  А на красных обоях осталась чёткая белая линия – контур её тела: голова, плечи, ноги. Так обводят труп на асфальте, прежде чем убрать.

  ...

  По Синей площади проходил большой разъезд трамваев, люди там не ходили. Но целые толпы народу гуляли по бульвару в форме большой "С", который огибал площадь, выходили-заходили в кафе и забегаловки. Они здесь дешёвые, для рабочего народа – зайти и перекусить за пару сотен рублей. Поэтому и народ соответствующий – усталый, хмурый и неприветливый.

  Пока Кант шел сюда, его несколько раз задевали плечом – видимо, из-за клетчатой футболки.

  Кафе. Пара десятков пластмассовых столиков, за которыми расположились мрачные люди в тужурках. Они пили кофе, ели пирожки и прокуренными голосами разговаривали о своей тяжкой жизни.

  А за стойкой, за кофейным аппаратом, на большом барном стуле стояла Мара – пятилетняя гениальная девочка, которую Кант уже успел похоронить. Она почему-то была в одежде официантки – которую словно сшили для пятилетней и очень выделялась из окружающей картины серой полуподвальной кафешки.

  Кант подбежал к ней, хотел обнять – но Мара подняла на него пустые и безжизненные глаза и Кант натолкнулся на этот взгляд, как на стену.

  – Вам налить чего-нибудь? – детский голосок без эмоций и чувств, серый, как осенний ветер, заставил душу Канта сжаться в маленький комок.

  – Мара... Мара? – он провел рукой перед её лицом, но она даже не моргнула, стояла так же ровно, с руками на стойке, как робот.

  Из дальнего угла кофейни раздался знакомый холодный голос:

  – Она тебя не слышит и уже не услышит никогда.

  Ангел – в строгом черном костюме, словно яркий мазок мазутом на цветной фотографии. Он сейчас выглядел как в видении в отеле – словно труп, изнутри подсвеченный синим. Сидел и ковырялся вилкой в салате – банковский клерк, который зашел в кафе пообедать.

  Изо всех сил сдерживая порывы обернуться, Кант прошёл через полный зал и сел за столик и задал единственный вопрос, который имел сейчас смысл.

  – Чего ты хочешь?

  Ангел пожал плечами.

  – Того же, чего и в прошлом мире – свободы.

  – А сейчас у тебя её нет?

  – Сейчас я не вполне понимаю, что это такое. – Ангел откинулся на спинку стула и взгляд его расфокусировался. – Но мне кажется, что это сила и власть. В прошлом мире я всё утратил, здесь – вернул сполна, стоило меня коснуться лучу света. Чудно – вы убили меня, бросив на солнце, а звезда этого мира опять вернула меня к жизни...

  – Дай угадаю – эту звезду ты тоже хочешь погасить?

  Ангел не спеша поднёс кружку с растворимым кофе к носу, вдохнул запах и блаженно улыбнулся, как если бы пил лучший эспрессо в мире. Секунду спустя, следом за ним вздохнул весь зал: каждый человек за каждым столом. Только одна Мара стояла, не двигаясь.

  – Нет, не погасить. Впитать. Как я ожил, то с первой же секунды почувствовал огромную силу от этого светила. Она меня наполняет даже сейчас, из окна – словно в макушку вставили электроды. Я не знаю, почему, но благодаря этому солнцу, в этом мире, я силен, как никогда. Меня просто невозможно убить. А уж как только я его впитаю, моя сила вырастет беспредельно.

  Ангел поставил кофе на стол, откинулся на стуле и поднял обе руки к потолку, лопнул. То же сделал каждый человек в кафе, словно безьянничая.

  – Видишь? А я даже ничего не делаю. Моя воля просто становится их волей. Поэтому я и стал президентом – стоило мне только захотеть, и каждый человек в мире стал моим верным подданным.