Текст книги "Резидент, потерявший планету"

Автор книги: Рафаэль Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Непривычные скорости

Хуторяне Сымерпалуской волости Вырумааского уезда прослыли людьми невозмутимыми и консервативными. Еще в 1642 году, когда один из местных землевладельцев возвел на реке Выханду мельницу, жители не замедлили ее разрушить, чтобы уберечь святую реку от осквернения. Этот стихийный вызов вылился в довольно мощное крестьянское восстание.

Да, невозмутимы они, люди Сымерпалу. Но когда по волости, а потом и по всей республике пронеслось известие о страшном преступлении, совершенном 13 марта 1946 года бандитами, засевшими в здешних лесах, гнев и боль охватили самых невозмутимых. Тринадцать жертв – советские и партийные работники, комсомольцы, новоземельцы. Лесные братья не пощадили даже двух детей – пионеров Хелью и Харри.

Состоялось специальное заседание Центрального Комитета партии с участием секретарей укомов, парторгов ряда волостей, ответственных сотрудников правительственного аппарата, руководителей МВД и МГБ республики. Секретарь ЦК, проводивший совещание, заключил его жестко и кратко:

– Народ не простит нам, если мы выпустим из своих рук инициативу. Люди хотят очистить леса от пакости. И мы должны это сделать. Кто хочет вернуться к труду – милости просим. Кто намерен бесчинствовать, уповая на приход белого корабля, пусть получит народное возмездие. Батальоны и взводы народной защиты должны стать главной вооруженной силой в борьбе с буржуазно-националистическим подпольем и его бандами.

В этот же день министры Резев и Кумм провели совещание с опытными чекистами и отдельно собрали курсантов школ, новичков службы безопасности.

– Товарищи чекисты! – обратился Александер Резев к молодежи. – Момент сейчас трудный, и коллегия министерства приняла решение прервать на время вашу учебу в резервных частях. Будете доучиваться в боевой обстановке. Рассылаем вас по уездам, где враг проявляет себя активно. А одну группу, более подготовленную, направляем в Выру.

В зачитанном списке имен чекистов, командируемых в Выруский уездный отдел милиции, был назван и Пауль Мюри. Эту группу попросили остаться. Сначала Резев, а потом Жур и Грибов рассказали об обстановке в уезде, о зверствах банды Аво Пресса, убившей тринадцать человек.

– Пресс сейчас мечется, – пояснил Борис Кумм. – Он сам или один из агентов иноразведки, на которого выходит банда, безусловно будут пытаться задействовать сбитых с толку хуторян. Бандиты попытаются за счет мелких групп и одиночек численно увеличить свой состав, расширить «хутора прикрытия», а заодно создать у местных жителей представление, что подпольные силы действуют безнаказанно и способны сопротивляться.

Пауль Мюри назначен оперуполномоченным, сейчас он едет в край своих предков.

В уездном отделе молодого чекиста встретили приветливо. Пауль уже знал, что отдел предстоит возглавить капитану Зубченко, смельчаку и жизнелюбу, одно имя которого наводило страх на бандитов в Крыму, в предгорьях Кавказа. Пауль нашел здесь своего приятеля Альберта Соосаара. Добродушный и не очень разговорчивый старший лейтенант Иван Яковлевич Осока оказался щедрым на дружбу, а главное – незаменимым в разработке и проведении оперативных комбинаций. Наверное, многому его научила ленинградская блокада и служба в СМЕРШе. Переводчик Лео Баркель, привлекательный, с внушительной шевелюрой, обладал остротой восприятия, мягкими манерами. Страстный рифмоплет, он комментировал стихами главные события дня. В общении с ними Пауль чувствовал себя увереннее, все казалось простым и ясным.

Неясности начались, когда Пауль прибыл в волость Сымерпалу и попытался начать розыски следов банды с расспросов о родственниках или былых друзьях Пресса. Одни отмалчивались, другие откровенно уклонялись от ответа. Высокий, худой, как жердь, хуторянин глянул на юношу, видно, оценил его малый опыт, тихо обронил:

– Возьми в расчет, товарищ, наш характер. Мы это зверье при встрече оглоблей прикончим… А наводчиков среди нас не ищи. Не из того теста слеплены.

– А вот они из того… – грустно отозвался Пауль. – И наводчики, и грабители, и убийцы! И оглоблей, уважаемый человек, вы с ними не справитесь.

Повернулся, пошел по тропинке с хутора. Не сделал и десятка шагов, как крестьянин остановил его:

– Не торопись. Нашему мужику такие скорости, как ты развиваешь, не в привычку. – Догнал Пауля, потоптался рядом. – Говоришь, оглобли им ничто? Так, так… Чем я тебе могу помочь? Не свояк я этому Прессу, а чужак… Прошел у нас на хуторах слушок, что люди Пресса про Велло Тауми справки наводят. А Велло родом отсюда, говорят, прячется от милиции под Канепи. Чего ему, безлошаднику, прятаться – бес его знает. Может, с этого бока зайдешь?

Пауль благодарно пожал руку хуторянину.

Из Сымерпалу он дозвонился до уездного отдела. Постарался в туманных выражениях – опасался подслушивания – передать, что версия о намерениях Пресса слиться с группой Тауми и другими шатающимися в ближних лесах подтверждается. Просил разрешить перебраться в Канепи. «Смотри только, чтоб версия не увела тебя за сто верст от главного объекта!» – кричал в трубку капитан.

В Канепи добирался и на молочном фургоне, и на телеге-попутке, да и ногами глину дорожную месил. Прибыл он в предрассветной полутьме, в поселковом Совете никого еще не оказалось. Уселся на крылечке, прислонившись к двери, вздремнул. Услышав легкий прерывистый стук, поднялся, всмотрелся в мужчину, который пересекал дорогу, опираясь на костыль.

– Председатель будете? – уже знал, что тот хромает.

– Так точно, – по-военному отозвался подошедший. – Видишь, под Великими Луками немцы подбили, да не добили. Кто, откуда, зачем?

Завел в комнату, проверил документ, выслушал уполномоченного, задумался.

– Верно, болтается у нас где-то по соседству этот Тауми еще с двумя парнями. Особо плохого за ними не водится, правда, продукты пару раз из лавки утащили. Говорят, в девчонку какую-то был влюблен, вроде поет она в хоре, а девчонка на другого зарится. Но, может, обычные пересуды…

– А кто руководит местным хором? – спросил Пауль.

– Понимаешь, товарищ, – председатель замялся. – Знаменитости наши довоенные разбрелись кто куда, и мы временно это дело церковному органисту доверили. Они с пастором поочередно и занимаются с желающими.

– Значит, песни нам церковь дарить будет?

– Временно это, – опечалился председатель. – Моя промашка.

Оставив свой нехитрый скарб у председателя и сменив гимнастерку на легкую рубашку, Пауль отправился с визитом в канепискую церковь… Услышал протяжные звуки органа, вошел в темный притвор, из него – в молельню. Молящихся не было, и он, стараясь не стучать сапогами, подошел к органисту. Услышав шаги, музыкант снял руки с клавиатуры, обернулся к вошедшему.

– Чему обязан? – мягко спросил он. – В Канепи я вас не встречал.

Пауль назвался братом некоего парня из Сымерпалу. Сохнет тот по местной девушке, старшим людям свести их надо бы… Плел-плел, пока органист довольно сухо не прервал его:

– Молодой человек, вся эта история довольно запутанная, но причем здесь, собственно, я? Среди моих знакомых нет названных вами лиц.

Мюри вежливо попрощался. Он почувствовал, что его провели: «Зачем он поторопился заявить, что не знает таких? Я же еще не спросил об этом».

Приехал Лео Баркель, посланный Зубченко, выслушал Пауля:

– Значит, он что-то уловил и насторожился. Если хочешь, я подступлюсь к этому хору с заднего крыльца.

Красавец с пышной шевелюрой назвался в хоре представителем столичного певческого общества, легко завоевал симпатии молодых участниц хора, сочинив экспромт. После этого вступления в стихах Лео Баркель попросил их взять у органиста список всех участников хора. Получив этот список, а затем уточнив в поселковом Совете, где работают молодые певуньи, Лео и Пауль начали обходить их – одну за другой. Наводили на разные истории, но парнем из Сымерпалу никто не интересовался. И вдруг… Одна из девушек, заглянув в список, что держал в руках Пауль, весело воскликнула:

– Почему нашей Айме здесь нет? Господин органист забыл внести ее…

Айме работала на почте. Тонколицая, голубоглазая, она показалась Паулю искренней с первого взгляда. И говорила она приветливо, с легкой безмятежной улыбкой. «Ничего не значит, – одернул себя Пауль. – Первое впечатление может быть обманчиво, как первая версия».

Вопросы Пауля привели к тому, что она замкнулась, посуровела. Он мягко улыбнулся: «Все правильно. Посторонний человек пытается проникнуть в душу. Есть такие трудные профессии на земле: врач, юрист, учитель. Я ни тот, ни другой, ни третий, а желаю вам добра. Честное слово. Мы не попробуем поговорить с вами откровенно?» В ее взгляде настороженность уступила место интересу.

Айме не скрыла, что отлично знает Велло Тауми. В Сымерпалу она была частой гостьей: там живут ее родичи. И тех двух парней, что бродят с ним по лесам, – Андреса и Юло – тоже знает. Велло посватался к ней, и все могло быть хорошо. Но недавно на хуторе завязалась потасовка, Велло обвинили в краже какого-то ожерелья, в пособничестве какому-то кулаку, в ранении сельского уполномоченного. Его стала разыскивать милиция, и он скрылся в лесу с двумя друзьями. За все эти месяцы Айме получила от него всего одну записку: «Я ни в чем не виноват. Ни перед тобой, ни перед властью. Подлецы – другие. Но чему быть – того не миновать».

– Что-то здесь не так, – сказал Пауль решительно. – Но я найду правду.

Это были изнурительнейшие дни для молодого чекиста. Он обходил десятки хуторов в Сымерпалу в поисках людей, знавших историю, которая приключилась с Велло Тауми. Из Выру требовали ускорить завершение дела «Тройка», как был назван возможный вывод группы Тауми из леса. А Пауль Мюри созывал сельских уполномоченных, хуторян, посылал комсомольцев из батальона народной защиты на поиск людей, знавших Велло. И, наконец, он доставил в Выру неопровержимый материал: Велло провели кулаки, нарочно проиграв ему в карты янтарное ожерелье с платиновой отделкой, выкраденной бандой в городе. А потом они напоили парня до потери сознания, да еще внушили, что в потасовке он ранил сельского уполномоченного. Сильный человек сопротивлялся бы, слабый сбежал в лес.

– Кому-то нужны были они в лесу – и я узнаю, кому и зачем, – закончил свой доклад Пауль Мюри.

Его просили уложиться в трое суток: готовилась операция по окружению Пресса.

Пауль явился к Айме и рассказал ей, как побудили ее жениха к бегству в леса.

– Айме, – сказал он, – у меня нет и часа больше. Либо вы приведете ко мне Велло, и я постараюсь сделать так, чтобы все хорошо кончилось. Либо придется брать его силой.

…Когда заросший бородой человек, которому, несмотря на его двадцать лет, можно было дать все тридцать и даже сорок, осторожно ступая, вошел в сопровождении Айме в ее дом, Пауль, сидевший у печки, не сдвинулся с табурета, даже не оглянулся на вошедших. Коротко приказал:

– Все оружие – автомат, пистолет, если есть, нож – сложи на пол. Потом начнем разговор.

Велло сделал, как ему велели. Пауль впервые посмотрел на него, на Айме, взглядом попросил ее выйти. Чекист и лесной брат беседовали два с лишним часа. Когда Айме разрешили вернуться, Велло сказал тихо:

– Айме, я обязан этому человеку жизнью. И сейчас я должен сделать для своих ребят то, что он сделал для меня.

На другой день Тауми и два его спутника пришли в уездный отдел милиции. Их показания были тщательно запротоколированы и немедленно отосланы в Таллинн. Выяснять отношения с органистом пошли Лео Баркель и Пауль Мюри. Органист оказался бывшим видным чиновником при президенте Пятсе. Поначалу он все отрицал. И лишь когда Велло Тауми напомнил, что господин органист лично наводил его на грабеж магазинов, тот ухмыльнулся: «Я тебя проверял, простофиля». Но он категорически заявил, что ни о каком Госте не слышал и никаких его распоряжений о слиянии с группой Пресса не передавал, что мальчишке Велло что-то померещилось.

– Как говорится, – сказал Баркель, не давая органисту опомниться, – я не видел, я не слышал. А чье имя могло послышаться Велло, если не Пресса?

– Может, Пихо? – предположил в смятении органист, выбирая из двух зол меньшее, и съежился. – Нет, не знаю…

– Пихо? Болотная банда? – перехватил инициативу Пауль. – Значит, о нем говорил Гость?

– Не знаю я гостя! – органист чуть не завопил. – Пихо должен был страховать тылы группы Пресса.

Хоть это признание получили!

Органиста увезли в Таллинн, а Пауль Мюри и Лео Баркель были подключены к оперативной группе, выходившей на банду Пресса. Данные о расположении ее основного бункера расходились.

Велло Тауми знал только от органиста, что в случае согласия объединиться им втроем надлежало на рассвете первого апреля 1946 года выйти на берег одного озера в окрестностях Урвасте, имея при себе автоматы, обоймы к ним, динамитные шашки, и медленно брести по кромке берега против солнца. Их окликнут в нужный момент: сигнал – крик выпи. По возможности бесшумно нужно будет двинуться на звук. Пароль: «Вагула».

– Хитро придумано, – Зубченко сощурился. – Можно назначить встречу и не явиться, или явиться и, при малейшем подозрении, покончить с тремя парнями.

– Я бы сам сел с ними в лодку, – забасил приехавший из Таллинна Грибов, – да говорят, вы меня «косой саженью» за глаза прозвали. За мальчишечку не сойду.

Соосаар и Мюри встали почти одновременно и почти разом выпалили:

– Разрешите…

– Не имею права, – Зубченко помотал головой. – Чтобы чекиста ввести в банду, мне нужен хотя бы месяц для разработки легенды. А у нас и трех дней нет. Группу Тауми отпускать в логово Пресса без нас – страшный риск. Найдите мне нейтрального человека – такого, чтобы тянулся к смелому делу, ну, и само собой, чтоб находчивостью обделен не был.

– У меня такой человек на примете есть, – после небольшого раздумья доложил Пауль. – Через два часа он будет у вас, товарищ капитан.

– Кто такой? – испытующе спросил Зубченко.

– Мати Паоранд. Немного похож на Андреса из группы Тауми.

С Мати его связывала дружба. Новоземелец, скорее подросток, чем юноша, Мати Паоранд в сорок четвертом году стал одним из первых организаторов комсомола в Выруском уезде. Его отец и мать были зверски убиты нацистами. Когда на лесных дорогах волости появилась банда, в которой верховодил один из убийц его родителей, Мати заманил бандитов на выпивку в поселковую столовую, заранее договорившись с милиционером, что тот постучит в полночь в дверь. Мати помог бандитам бежать через служебный выход, ушел с ними в лес и при первой же возможности прикончил главаря Сийбера.

Вызвав к себе Мати, Пауль спросил:

– Присягу бойца народной защиты еще помнишь?

Мати кивнул:

– Повторить? «Клянусь зорко оберегать мой народ от террористических нападок и насилий бандитов, оберегать социалистическую собственность и имущество граждан, бороться с враждебными слухами, помогать быстрейшему восстановлению моей Родины». Продолжать?

Пауля Мати понял с полуслова:

– Готов хоть сейчас.

– Сейчас ты не готов, – нахмурился Пауль. – Вызубришь к завтрашнему дню все данные про Андреса и еще съездишь в Пылва и высмотришь, как там все выглядит. И не вздумай брякнуть при начальстве, что ты уже во всеоружии.

Грибов и Зубченко два часа беседовали с Мати, при этом он держался спокойно, сдержанно, но только в конце разговора допустил промашку. Зубченко ему озабоченно сказал:

– Разрешаю оставить у меня весточку родным или невесте…

Пауль уже понял, какой последует ответ, хотел остановить приятеля взглядом, но не успел. Мати мотнул головой и улыбнулся:

– Излишне, товарищ капитан. Тауми будет меня беречь. Иду в бандитское логово в хорошей компании и с полной ясностью, что как будет.

– Значит, не готов, – резко сказал Грибов. – Ясности, да еще полной, дружище, в таких делах заранее не бывает. Мюри, потренируй парня, перед выходом хочу еще раз его услышать.

Капитан ударил больно и сознательно.

Когда они остались вдвоем с Мати, Пауль лишь сказал:

– Экзамен по жизни Андреса и жизни в Пылва ты сдашь мне на «пять» – иначе и не приходи!

После второй беседы с Мати Грибов удовлетворено кивнул:

– Готовность уже лучшая. Благодарю, Мюри. Будете страховать эту группу вместе с Соосааром. Ознакомьтесь с оперативным планом. А об изоляции банды Пихо позаботится командир взвода Поронин.

…Наступило первое апреля. Ночь еще боролась с розовыми вестниками рассвета, пронзительно дул с севера сердитый ветер, когда три темные фигуры двинулись по тропинке, вьющейся вдоль поросшего сосняком склона берега. Людям приходилось часто останавливаться: поклажа на плечах была тяжела. Достигнув болотистого участка, погрузились по колено в хлябь, но поклажу не оставили. И только дойдя до сухого места, осторожно опустили груз на землю.

– В случае чего, не переговариваться, но и не медлить, – предупредил старший из них.

Они репетировали свои роли две ночи. Андрес, родом из Пылва, был действительно схож с Мати и сложением, и длинными льняными волосами. Да и подготовили его основательно. Расспросив Андреса о его жизни, Мати поспешил в Пылва, походил по улочкам поселка, все высмотрел, запомнил.

Медленно бредет тройка вдоль тростниковых зарослей озера.

Чутко прислушиваются парни к звукам, пробираясь то вдоль крутого, то покатого берега, но кроме свиста ветра ничего они не слышали. «Надули!» – шепнул Юло. «Не торопись, – отозвался Мати-Андрес. – У нас еще есть время».

«Над ними нависает обрыв. А мы удобная мишень, – подумал Велло, – для того, кто захочет в нас пульнуть с верхотуры». И будто отвечая его мыслям, откуда-то с выси донесся до них гулкий и отчаянный крик выпи. Он был трижды повторен, словно раненая птица взывала о помощи.

– Карабкаться вверх, – приказал Мати.

Они бредут по густому сосняку, спускаются в небольшую ложбину. Никого. Поваленное дерево словно приглашает к передышке. Сверху звучит хриплый гортанный голос:

– Явились? Кто такие?

– Вагула! – отвечает Мати-Андрес.

– Оружие на землю! – приказывают сверху. – Считаю до трех.

У контрразведчиков нет выходных

– Рады вашему приезду, товарищ Яласто, – председатель Выруского уездного исполкома крепко сжал руку гостю, предложил ему садиться. – Что же, ревизовать нашу сельхозкооперацию самое время, деньги мы еще считаем плохо. Но и у нас к банку накопились просьбы.

Прийдик Яласто, немного грузный, уже в летах, бухгалтер кооперативного банка, созданного в январе сорок пятого одновременно с управлением сельскохозяйственной кооперации, достал из потертого портфеля большой блокнот раскрыл его, сделал пометку, разъяснил:

– Правление банка, зная о ваших трудностях, согласно выделить вам некоторые дополнительные кредиты. – Сочувственно спросил: – Что, очень расшумелись лесные братья? Убийц тринадцати изловили?

– Дело идет к тому, – уклончиво заметил председатель. – А что кредиты увеличите – жалеть не будете. Так с чего начнете?

Яласто пожал плечами:

– Финансовую ревизию проведу выборочно. Порекомендуйте хозяйства, где дела похуже.

Их беседу прервал телефонный звонок. Председатель взял трубку, что-то выслушал, долго молчал.

– Знал я Аугуста… На части, значит, порубили… Говоришь, кулак к Прессу сбежал? Сам пойду на эту мразь, запиши в добровольцы. – Тяжело задышал. – А сельского уполномоченного из Вастселийна отдать тебе сейчас не могу. У меня, может, всего три агронома в уезде ему под стать. – И с досадой: – Ну, зайди, секретарь, поговорим…

Со вздохом положил трубку.

– Вот как у нас. Мир строим, а стрельба еще идет… Значит, куда поедете? С транспортом туго, но поможем. На обратном пути обговорим все поточнее.

Прошел день, другой и третий, а Яласто в исполкоме не появился. Председатель обзвонил несколько кооперативных товариществ. Бухгалтер, оказывается, уже успел проверить финансовую отчетность в поселках Вярска, Ряпина. Потом машина у него забарахлила, и Яласто отправился дальше уже на попутном транспорте.

Бухгалтер добрался до Выру через неделю и нещадно ругал размытые дороги. Он познакомил руководителей уезда со своими выкладками, обсудил с ними условия дотации.

– Побольше бы нам таких работников, – сказал председатель, когда Яласто выехал в Таллинн. – А ведь начинал с нижней ступеньки. В буржуазное время бегал в курьерах у какого-то банкира, потом кассиром на кожевенной фабрике, а бухгалтерские премудрости самоучкой освоил.

В те весенние дни 1946 года в Выруском исполкоме подсчитывали семенной фонд, засеянные площади, деньги, а в уездном отделе милиции – часы и километры, отделяющие чекистов от встречи с бандой Пресса. План широко задуманной операции стремительно претворялся в жизнь, цепь постов, расставленных службой безопасности, охватывала довольно большую территорию в треугольнике Сульби – Кяргула – Урвасте. Ожидались приказы центра и сигнал от Пауля Мюри.

…Взвод солдат, рассыпавшись длинной цепью, спускался по крутому склону лощины. Снизу потянуло тиной и сыростью. Казалось, кроме летучей водяной ночницы нет в этой болотистой глухомани живого существа. «Тут они, – шепотом передал по цепи солдат комвзвода Геннадий Поронин, – негде им больше. Ни шороха! По моему выстрелу штурмуйте».

Взвод уже спускался в низину, уже пересек кустарник. Уже зачавкали в тине солдатские сапоги, а болото молчало. «Стоп!» – полетело от человека к человеку. Комвзвода велел залечь. Десять минут, тридцать, час. Тина заползает в сапоги, за воротник шинели. «Лейтенант, – шепчет старшина, – может, мы ошиблись?» «Некуда им больше деваться. – Поронин вздыхает. – Ну, нет у нас точных данных, Мярт, а чутье говорит, что мы на верном месте».

И в ту же секунду послышался плеск, в завеси тумана проступили черные силуэты. Комвзвода крикнул: «Вы окружены, оружие в воду!» Из завеси сверкнул огонь, взвод отозвался автоматной дробью. Через четверть часа с бандой Пихо все было кончено. Сам Пихо еще хрипел, извивался, Поронин крикнул: «Кто тебе приказал двигаться к Прессу?» – но было поздно.

Командира позвали к старшине: Мярта перенесли на груду валежника, пуля вошла в живот, он истекал кровью… «Лейтенант, наша взяла!» Поронин сорвал с себя шлем, яростно сказал: «Мярт, их не будет, а ты будешь… с нами… всегда!».

Когда Мати и его спутников окликнули в ложбине, он без колебаний выполнил приказ. Отложил в сторону немецкий карабин, пакет с динамитом, вытащил из ватных штанов морской кортик. Велло и Юло последовали его примеру. Ящичек с толовыми шашками опустили под ноги; на землю полетели автомат, парабеллум, пистолет ТТ, длинные ножи.

– Все? – переспросил голос и, получив подтверждение, начал к ним приближаться. – Кто из вас Тауми – шагай поближе. Остальные ни с места! Стреляю сразу!

Всмотрелся в бородача, хмыкнул:

– Похож, карточку твою видал.

Мати как в жар бросило. Недостает, чтобы этому связнику показали и фотографию Андреса. Пошептавшись с Велло, встретивший их человек велел ему лечь, вытянув вперед руки. Таким же образом пошептался с Юло и приказал ему залечь рядом с Тауми. Настала очередь Мати. Связник банды пристально вглядывался в него, пытаясь, видимо, в рассветном полумраке найти подтверждение или опровержение своим раздумьям. Бегло задал вопрос о его хуторе и о том, чем парень промышлял. Видимо, его ответы были приняты, – потому что связник разрешил всем троим сесть к нему лицом. Вдруг он направил на них автомат.

– Этот путался, – кивнул он в сторону Юло. – Кто подменил его по дороге – вы сами или НКВД? Считаю до трех…

«А он берет нас на крючок», – лихорадочно соображал Мати. Крикнул:

– Не корчи из себя сыщика! Да я Юло с детства знаю!

– А, может, тебя, Андрес, подменили? – дуло автомата заплясало в руках у бандита. – Уж больно толково ты все разъясняешь.

«Перестарался!» – сказал себе Мати и угрюмо пробормотал:

– Слушай, если нас всех подменили – давай разойдемся…

– Долго мы будем здесь сидеть? – вдруг резко спросил Тауми. – Или веди к своим, или вали от нас. Всех троих разом не перебьешь, третий тебя достанет. Дошло?

Связник рассмеялся.

– Вот что, парни, – усмехнулся он. – Мне нужно хотя бы одно доказательство, что вас не перевербовали по дороге.

– Болотная утка нас перевербовала, – со злостью резанул Юло.

Воцарилось молчание. Тауми посмотрел на Мати.

– У нас доро́гой другая забота была, – Мати Паоранд вспомнил совет товарищей изложить как бы между прочим «похищение» ими оружия и тола. – Вскрыли с вечера кладовую у одного офицера милиции, он выскочил к нам из окна, и Велло, кажется, переусердствовал. Короче, придушил его. Завтра об этом будет в газетах, так что не жди, пока милиция начнет охоту за нами.

Связник поднялся, деловито осведомился:

– Куда вы подевали задушенного?

– Раздели и бросили в озеро. А форма его в моем мешке.

Не выпуская автомат из правой руки, связник попятился, нащупал ногами сброшенный Мати с плеч вещмешок, левой рукой развязал его, вытянул за рукав китель, потрогал погоны, облегченно задышал:

– Ну, парни, задали вы мне работку. Я полагаю, довольно нам испытывать друг друга. Поднимите оружие, ничего не забудьте на земле из своих вещей, и… топ-топ.

– Далеко нам? – вздохнул Мати. – Велло в драке с этим милиционером повредил колено.

– За два десятка километров ручаюсь, – ответил связник.

…Запиликала лесная вертушка, задвигались посты батальона народной защиты. Паренек, удивший рыбу с речного мостика, лесник, обходивший свои владения, молочник, кативший тележку с бидонами, хуторянин, погонявший лошадь, запряженную в телегу, все они и еще многие другие люди в этот предрассветный час не случайно попадались на дороге, которая вела к Кяргула и Урвасте.

Бредущая за связником Пресса группа шла долго. Они стороной обходили перекрестки и людные места.

Перед Кяргула Мати подает Велло знак, и тот со стоном валится на землю. Проводник движется в авангарде, в пятидесяти шагах от них. Приметив задержку группы, он бешено грозит кулаком, подбегает к спутникам, со злостью шипит.

– Черт! Что еще за привал?

– У Велло, наверно, вывих, если не хуже. Далеко нам еще?

– Если не медлить, через час-полтора будем у Марта на хуторе Мересе.

Почувствовав, что сболтнул лишнее, испытующе взглянул на Мати. А тот, еще не веря неожиданной удаче, подложил руки под спину Тауми, подтащил его к стволу дерева.

– Да не стони ты, Велло. Мы за тобой вернемся.

– Что значит вернемся? – зашипел проводник и нагнулся над Тауми. – Вставай, ублюдок, или я тебя в два счета сделаю смертельно здоровым!

Но его обхватили сзади железные руки Мати, а Велло приставил к горлу лезвие ножа. Юло стянул ноги проводника ремнем. Кажется, только сейчас тот начал догадываться, что его провели.

– Да вас же Пресс растерзает! – зашипел он. Поняв же, что этим молодым людям не страшен ни он, ни Пресс, ни сам черт, быстро сменил тактику: – Вы не имеете права, я английский подданный, у меня есть заграничный паспорт.

Мати ловко обшаривает карманы куртки проводника, ощупывает подкладку – ничего! Раздумывает, стаскивает с бандита сапоги, отдирает стельки и находит под одной из них записку:

«Робинзоны близки к небытию. Прикажите или посодействуйте, чтоб Вихм, Тауми, Пихо поддержали Пресса. Обещанная вами помощь под сомнением. Аувере».

– Какой ты английский подданный! – презрительно обронил Мати. – Деньги у джонни хочешь огрести – так и говори.

– А ты не Андрес… Так кто же? – чуть не крикнул их пленник.

– С чего ты взял, что я не Андрес? Просто с самой первой минуты мы догадались, что ты ведешь нас не к Прессу, а к своим джонни, а то и в лапы к НКВД. Так что Пресс не нас, а тебя исполосует. Вот за тобой-то мы и впрямь от Пресса вернемся.

– Не оставляйте меня здесь! – бессвязно заторопился связник. – Лесник приведет сюда милицию… Я доведу вас до Пресса в два счета…

– Ты же говорил: полтора часа. Или хутор Мересе летает с места на место?

– Бункер Пресса в семистах метрах к югу от хутора. Тропка от озера через вырубку, заросли можжевельника, еловую рощу – и мы дома. Я многое смогу для вас сделать, англичане мне доверяют!

Мати крикнул: «Сторожите его!» – и метнулся к просеке. Здесь его поджидали Пауль Мюри и Альберт Соосаар.

Мати рассказал, торопясь, что они слышали.

Альберт вывел из зарослей велосипед.

В лесу раздался усиленный рупором голос майора Жура:

– Аво Пресс! Вы окружены. Именем народной власти предлагаю сдаться!

Неожиданно для всего оцепления из лаза бункера раздался, тоже усиленный рупором, хриплый голос главаря:

– Не торопись, начальник! За моей спиной в яме женщины с трех хуторов. Они обложены динамитными шашками. Приблизься хоть на шаг – и они взлетят в воздух.

Жур собрал офицеров, распорядился:

– Осока, Баркель. С ротой автоматчиков – вкруговую! Отбить заложниц. Подкрасться незаметно. Действуйте. Сигнал готовности – две ракеты.

Но и после условного сигнала перестрелка продолжалась восемь часов. Полковник Аверкиев и майор Жур решили, что терять людей не будут, банду возьмут измором.

Пресс предпочел бы отдать всю банду, чтобы спастись самому. Заметив, что четверо его былых сторонников зашептались, он перестрелял их. Уже ворвавшись в бункер, солдаты нашли в бутылке, засунутой в поддувало печи, последнее воззвание главаря разбоя:

«Никому нельзя верить! Эмигрантские крысы нас продали, англичане предали. Кто останется в живых – режь, бей и жги всех и все подряд!»

Майор Жур распорядился отвезти Айна Аувере, единственного уцелевшего члена банды, на допрос в Выру. Мюри подает майору записку, найденную у бандита.

– Спасибо за службу, младший лейтенант Мюри, – с теплотой говорит майор. – Вчера узнал, что вам присвоено почетное звание офицера. Но вы ведь помните, что у чекистов нет выходных.

– Так точно, товарищ майор.

– Словом, бой за человека продолжается. Выводите из леса этого самого Пеэтера Вихма. У вас такие штуки неплохо получаются.

Велло отозвал Пауля в сторону.

– Я не умею этого… словом, благодарить. Но на свадьбе моей ты будешь сидеть рядом со мною, Пауль. И первого сына назову Паулем.

– Брось, – смешался Пауль.

Но в дни свадьбы Велло и Айме Пауль гонялся за неуловимым Пеэтером Вихмом.

Судьба Вихма заинтересовала чекистов по многим причинам. Уже на совещании в уездном отделе по разбору операции против банды Пресса майор Жур зачитал шифровку, обнаруженную в первой декаде апреля на таллиннском рынке:

«Из Выру. Прошу Тесьму передать достопочтенному Планетному Гостю: дядюшка смертельно болен, у его племянника Янтарного Мастера мало учеников. Задерживаюсь, чтобы оградить второго племянника – Коллекционера Старинных Арбалетов от лечения у чужих врачей. Положение критическое. Диск».

Майор пояснил, что доставила шифровку на рынок старенькая вязальщица. Женщина отправлялась в Таллинн, и сосед по очереди в билетную кассу попросил ее захватить открыточку и оставить у контрольных весов на таллиннском центральном рынке, куда вязальщица собиралась. Там, дескать, открытку заберут, кому надо.