Текст книги "Гóра"

Автор книги: Рабиндранат Тагор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

– Это длинная история, – попробовал отвертеться Шудхир.

– Что-нибудь касающееся меня?

Ответа не последовало. Краска залила лицо девушки.

– Ах вот оно что – меня наказывают за поездку на пароходе! Значит, в нашем «Самадже» искупление грехов исключается – так, что ли? Значит, теперь меня в нашем Обществе к добрым делам больше не подпустят? И таким путем вы собираетесь морально возвысить меня, а заодно и «Самадж»?

Пытаясь как-то сгладить углы, Шудхир сказал:

– Дело обстоит не совсем так. Чего они действительно боятся, это как бы Биной-бабу со своим приятелем не вмешались мало-помалу в ваши школьные дела.

Но Лолита только еще больше рассердилась.

– Боятся? – воскликнула она. – Не пугаться нужно, а радоваться этому. Интересно, могли бы они предложить нам в помощь кого-нибудь, кто располагал бы хотя бы половиной знаний Биноя-бабу?

– Тоже верно… – пробормотал сбитый с толку Шудхир, – но ведь Биной-бабу…

– Не брахмаист? Это я и сама знаю. И поэтому «Брахмо Самадж» преследует и травит его! По-моему, таким Обществом гордиться нечего.

Шучорита сразу поняла истинную причину бегства учениц из школы. Не говоря ни слова, она вышла из класса и поднялась наверх к Шотишу, чтобы позаниматься с ним и проверить его знания перед надвигающимися экзаменами.

Там, после разговора с Шудхиром, Лолита и нашла ее.

– Ты слышала, что произошло? – спросила она.

– Слышать не слышала, но и без этого все поняла, – ответила Шучорита.

– Неужели мы должны молча все это терпеть?

Шучорита взяла Лолиту за руку:

– Мы будем молча терпеть, что бы ни случилось, – ведь в терпении нет ничего позорного. Разве ты не видишь, как спокойно сносит все отец?

– Но мне часто кажется, диди, – возразила Лолита, – что безропотно терпеть зло – значит поощрять его. Гораздо более верное средство против зла – борьба.

– И как же ты собираешься бороться? – спросила Шучорита.

– Я об этом еще не думала, – ответила Лолита. – Я даже не знаю своих сил, но что-то делать, несомненно, надо. Тех, кто способен из-за угла наносить удары нам – совсем еще девчонкам, иначе, как трусами, не назовешь, что бы они сами о себе ни воображали. Пусть они делают что угодно, я ни за что не отступлю перед ними, ни за что! – И Лолита даже топнула ногой.

Шучорита не отвечала и только молча гладила ее руку. Потом, немного погодя, она сказала:

– Лолита, миленькая, давай узнаем, что думает по этому поводу отец.

– Я как раз собираюсь к нему, – ответила Лолита, поднимаясь.

Подходя к дому, Лолита увидела, как из дверей понуро вышел Биной. Заметив ее, он на минуту остановился, словно в нерешительности – заговорить с ней или нет, но тут же взял себя в руки, слегка поклонился и пошел прочь, не взглянув на нее.

Словно раскаленная стрела вонзилась в сердце Лолиты. Она быстрыми шагами вошла в дом и отправилась прямо в комнату матери. Бародашундори сидела за столом, раскрыв узкую длинную тетрадь, и, по-видимому, была погружена в какие-то сложные хозяйственные расчеты.

Бародашундори с первого же взгляда поняла, что выражение лица дочери не сулит ничего хорошего, и сразу же снова занялась своими подсчетами, причем вид у нее был такой озабоченный, словно все благосостояние семьи зависело от того, сойдется ли итог.

Лолита придвинула стул к столу и села. Но ее мать так и не оторвалась от тетрадки. Наконец Лолита окликнула ее:

– Ма!

– Погоди минутку, девочка, – недовольно отозвалась Бародашундори, – разве ты не видишь, что я… – И она еще ниже склонилась над цифрами.

– Я не буду тебе долго надоедать, – сказала Лолита. – Я хочу знать только одну вещь: Биной-бабу был здесь?

Не поднимая глаз от тетрадки, Бародашундори ответила:

– Да.

– Что ты ему сказала?

– Ну, об этом долго рассказывать!

– Я только хочу знать, говорили вы обо мне или нет? – не отставала Лолита.

Видя, что деваться некуда, Барода бросила перо и, посмотрев на дочь, сказала:

– Да, дитя мое, говорили. Разве я не вижу, как далеко все это зашло. Все в «Самадже» говорят об этом. Так что мне пришлось предупредить его.

От стыда Лолита покраснела до корней волос.

– Отец запретил Биною-бабу бывать у нас? – спросила она.

– Разве станет твой отец беспокоиться о таких вещах? Если бы он хоть немного подумал, ничего этого не случилось бы.

– А Пану-бабу можно бывать у нас по-старому? – продолжала допрос Лолита.

– Ну, что ты говоришь?! – изумилась Бародашундори. – С какой стати нам отказывать от дома Пану-бабу?

– А с какой стати отказывать Биною-бабу?

Бародашундори снова придвинула к себе тетрадь и сказала:

– Тебя не переговоришь, не мешай мне теперь. Мне столько еще надо сделать.

Среди дня, воспользовавшись тем, что Лолита ушла к Шучорите на занятия, Барода пригласила Биноя и высказала ему все, что думала. Она рассчитывала, что Лолита никогда не узнает об этом, и теперь, увидев, что ее хитрость оказалась разгаданной, она очень расстроилась. Ей было очевидно, что миром это дело не кончится и что еще худшие неприятности ждут ее впереди. Однако весь свой гнев она обратила на своего безответственного супруга. «Какая мука для женщины, – думала она, – вести дом, когда рядом с ней находится такая бестолочь!»

Лолита удалилась, унося в сердце бурю. Спустившись вниз, она застала Пореша-бабу за писанием писем. Не тратя лишних слов, она в упор спросила его:

– Отец, разве Биной-бабу недостоин нашего общества?

Пореш-бабу сразу догадался, в чем дело. Он не мог не заметить возбуждения, охватившего в последнее время «Брахмо Самадж», и знал, что атаки будут направлены против его семьи. Он уже много думал над этим. Не подозревай он о чувстве Лолиты к Биною, он не стал бы и слушать, что болтают досужие языки. Но что, если Лолита полюбила Биноя? В чем тогда состоит его долг по отношению к ним? – снова и снова спрашивал он себя.

В его семье назревал кризис – впервые с тех пор, как он открыто порвал с индуизмом, чтобы вступить в «Брахмо Самадж». И хотя, с одной стороны, опасения и мрачные предчувствия и одолевали его, встрепенувшаяся совесть напоминала, что, подобно тому как в свое время, отрекаясь от веры отцов, он следовал одному лишь зову господнему, так и теперь, в этот час испытаний, ему надлежит поставить истину превыше всех общественных условностей и соображений благоразумия и только так он выйдет в конце концов победителем.

Поэтому в ответ на вопрос Лолиты Пореш-бабу сказал:

– О Биное я могу сказать только хорошее. Человек он прекрасный и не только умен, но и в высшей степени порядочен.

– За последние несколько дней мать Гоурмохона-бабу уже дважды была у нас, – сказала Лолита после короткого молчания. – Что, если мы с Шучоритой сходим к ней сегодня с ответным визитом?

Пореш-бабу не смог сразу ответить, так как знал, что теперь, когда почти каждый шаг его семьи не остается незамеченным, такой визит подольет лишь масла в огонь. Но поскольку сам он не видел тут ничего предосудительного, он просто не мог отказать дочери.

– Хорошо, ступайте, – сказал он. – Не будь я так занят, я бы тоже пошел с вами.

Глава сорок пятая

Биною и не снилось, что его посещения дома Пореша-бабу, где он столь беспечно проводил время в качестве гостя и друга, могут вызвать такой взрыв общественного негодования. На первых порах, когда он только начал бывать там, он немного стеснялся и, не зная, как следует себя вести, держался связанно и настороженно. Но постепенно робость прошла, и уж ничто не мешало ему чувствовать себя свободно. Услышав впервые, что его поведение сделало Лолиту предметом кривотолков среди членов «Брахмо Самаджа», он был потрясен до глубины души. Больше всего Биноя приводило в отчаяние то, что его чувства к Лолите – как он сам прекрасно сознавал – далеко не исчерпывались просто дружбой, а при теперешнем положении дел, когда одна часть общества так резко противостоит другой, вынашивать подобные чувства ему казалось преступным. Он часто думал, что, строго говоря, назвать его близким другом этой семьи нельзя, что в одном отношении, во всяком случае, он обманывает окружающих, и знал, что если бы они догадались о его истинных чувствах, он сгорел бы со стыда.

И вот в один прекрасный день он получил записку от Бародашундори, в которой она убедительно просила его зайти к ней около полудня.

Когда он пришел, Бародашундори спросила его:

– Ведь вы индуист, Биной-бабу? – И когда он ответил утвердительно, задала следующий вопрос: – И вы не предполагаете порвать с индуизмом?

Узнав, что делать этого он не собирается, Бародашундори сказала:

– Так что же вы…

На этот недосказанный вопрос Биной не мог дать никакого определенного ответа. Он сидел, глядя в сторону, с таким чувством, будто его наконец уличили в преступлении: оказывается, то, чем он не делился ни с луной, ни с солнцем, что скрывал даже от воздуха, было известно здесь всем. Его сверлила мысль, что думает об этом Пореш-бабу, что думает об этом Лолита, что думает о нем Шучорита. По недосмотру кого-то из ангелов он попал ненадолго в этот рай, но прошло немного времени, и вот его уже изгоняют оттуда и он бежит прочь, низко опустив голову.

Когда, выходя из дома Пореша-бабу, он увидел Лолиту, у него на миг зародилась мысль признаться ей в своем великом прегрешении и окончательно зачеркнуть их былую дружбу, но как это сделать, он не знал, а поэтому слегка поклонился и, не глядя на нее, пошел прочь.

Еще совсем недавно Биной в семье Пореша-бабу был чужим. И вот он снова оказался им. Чужой! Но какая разница! Почему так пусто стало все вокруг? Кажется, жизнь его ничем не изменилась, по-прежнему были у него его Гора и его Анондомойи. Но сейчас он чувствовал себя, как рыба, которую выбросили на берег – и куда ни глянь, нигде нет спасения. Повсюду в этом шумном многолюдном городе ему мерещились туманные картины гибели, нависшей над ним. Его самого удивляла эта безжизненная пустота, объявшая вселенную, и он то и дело спрашивал равнодушное небо, почему так случилось и почему и когда это стало возможным.

Вдруг он услышал, что кто-то зовет его:

– Биной-бабу! Биной-бабу!

И, оглянувшись, увидел бежавшего за ним Шотиша.

– Братишка ты мой! В чем дело, дружок? – воскликнул он, поймав мальчика в свои объятия. Слезы комом подступили к горлу Биноя. Раньше он и не догадывался, как дорога ему дружба с этим шалуном.

– Отчего же вы к нам не заходите? – спросил Шотиш. – Завтра Лабонне и Лолита придут к нам обедать, и тетя послала меня пригласить вас.

Из этого Биной понял, что тетя пока что ничего не знает, поэтому он сказал:

– Шотиш-бабу, передай от меня поклон тете и скажи, что я не смогу прийти.

Вцепившись в руку Биноя, Шотиш начал уговаривать:

– Почему не сможете? Вы должны прийти. Мы хотим, чтобы вы непременно были.

У Шотиша была особая причина так горячо упрашивать Биноя. В школе им задавали сочинение на тему «Любовь к животным», и он получил за него хорошую отметку, так что теперь ему не терпелось показать свой труд Биною. Он знал, что его друг умен и образован, и потому решил, что человек с таким тонким вкусом, как Биной, сумеет оценить по достоинству его произведение. И если, например, удастся добиться от Биноя признания, что сочинение действительно написано отлично, тогда заносчивую Лилу, если она посмеет непочтительно отозваться о его талантах, можно будет просто не замечать. Шотиш сам уговорил тетю пригласить Биноя-бабу, потому что ему хотелось, чтобы Биной вынес оценку его сочинению в присутствии сестер.

Услышав, что Биной никак не может воспользоваться приглашением, он очень расстроился, так что Биной обнял его и сказал:

– Знаешь что, Шотиш, пойдем ко мне.

Поскольку сочинение находилось в кармане, отказаться от приглашения мальчик был не в силах.

Сознавая, что он совершает преступление, тратя драгоценные часы, которые следовало посвятить подготовке к экзаменам, Шотиш, снедаемый жаждой литературной славы, пошел к Биною.

Биною никак не хотелось отпускать юного приятеля. Он не только прослушал сочинение, но и похвалил его, что, с точки зрения беспристрастной критики, было уже лишним. Не довольствуясь этим, он послал на базар за лакомствами и совершенно закормил ими своего гостя. Затем он проводил его почти до самых дверей дома Пореша-бабу и, прощаясь с ним, сказал в каком-то нелепом замешательстве:

– Ну, Шотиш, мне пора…

Но мальчик схватил Биноя за руку, стараясь втащить в дом.

– Нет, нет, пойдемте к нам, – говорил он.

Сегодня, однако, уговоры не принесли желаемых плодов.

Как во сне, побрел Биной к дому Анондомойи. Не найдя ее, он поднялся на крышу и вошел в опустевшую комнату, где обычно спал Гора. Сколько радостных дней и безмятежных ночей провели они в этой комнате во времена своей мальчишеской дружбы! Сколько было веселых бесед, сколько планов, сколько споров! Сколько горячих ссор и шумных примирений! Биною хотелось вернуться в мир прошлого, забыв о настоящем. Но на пути к этому миру стояли новые друзья и не пускали его. До сих пор Биной не мог ясно себе представить, в какой момент переместился центр его жизни, когда именно изменился ее курс. Теперь, когда он понял все до конца, ему стало жутко.

Анондомойи развесила на крыше белье. Придя снимать его под вечер, она очень удивилась, увидев в комнате Горы Биноя. Она поспешно подошла к нему и, положив руку на плечо, спросила:

– Что с тобой, Биной? Что случилось? Почему ты такой бледный?

– Ма, – сказал Биной, поднимаясь, – Гора сердился, когда я зачастил к Порешу-бабу. Тогда мне казалось, что он несправедлив ко мне. Но дело оказалось не в его несправедливости, а в моей глупости.

– Я вовсе не утверждаю, что ты у нас на редкость умен, – улыбнулась Анондомойи. – Но расскажи, в чем же заключается твоя глупость на этот раз?

– Я ни на минуту не задумывался над тем, что мы и они – это два совершенно разных мира. Мне просто казалось, что дружить с ними, брать с них пример приятно и полезно, потому-то меня и влекло к ним. Но мне никогда и в голову не приходило, что следует о чем-то беспокоиться.

– Судя по твоему рассказу, – перебила его Анондомойи, – и мне бы не пришло…

– Ты не понимаешь, ма, – сказал Биной, – из-за меня вокруг них в «Самадже» поднялась целая буря. Пошли такие сплетни, что я к ним никогда больше…

Но Анондомойи не дала ему кончить:

– Гора любил повторять нечто, на мой взгляд, очень правильное. Он говорил: нет хуже, когда снаружи все гладко, а внутри таится зло. И если у них в «Самадже» буря, то, по-моему, тебе тут горевать нечего. Вот увидишь – это только к лучшему. Все обойдется! Важно, чтобы ты сам ни в чем не мог упрекнуть себя.

Что касается Биноя, то как раз в этом и была загвоздка. Он отнюдь не был уверен в безупречности своего поведения. Поскольку Лолита принадлежала совершенно к другому обществу и брак с ней был невозможен, то и любовь к ней казалась ему греховной страстью. И теперь его мучила мысль, что наступила пора неизбежной расплаты.

– Эх! – воскликнул вдруг Биной. – Женился бы я лучше на Шошимукхи! Меня следует держать на привязи, чтобы я знал, где мое настоящее место, да так держать, чтобы я не сорвался.

– То есть, – рассмеялась Анондомойи, – ты хочешь сделать из Шоши не хозяйку дома, а цепь. Ничего себе, завидная участь!

В это время вошел слуга и доложил о приходе дочерей Пореша-бабу. Сердце Биноя учащенно забилось, он не сомневался, что они пришли к Анондомойи пожаловаться на него и попросить передать ему, чтобы впредь он был осмотрительнее.

– Ну, я пошел, ма, – сказал он, поспешно вставая.

Но Анондомойи взяла его за руку.

– Не уходи совсем, Биной. Подожди внизу.

«Зачем это они? – думал Биной, спускаясь вниз по лестнице. – Что произошло, того уж не поправишь, а теперь я скорее умру, чем пойду туда… Огонь возмездия подобен костру, пылающему и после того, как грешник давно испепелен».

Только он хотел войти в кабинет Горы на нижнем этаже, как в противоположном конце коридора появился возвращавшийся со службы Мохим, который на ходу расстегивал на толстом животе пуговицы чапкана.

– А-а, Биной! – воскликнул Мохим, беря его за руку. – Ты-то мне и нужен!

И он повел Биноя в комнату Горы, усадил на стул, сел сам и угостил его паном из металлической коробочки, которую всегда носил при себе.

– Принеси-ка табаку! – грозно крикнул он слуге и затем сразу приступил к делу. – Значит, тот вопрос у нас решен, так что теперь…

Он сразу заметил, что Биной настроен куда более миролюбиво, чем прежде. Собственно, особого энтузиазма он и сейчас не проявил, но уклоняться от объяснения не стал и, когда Мохим заговорил о том, что пора назначить определенный день, ответил:

– Вот вернется Гора, тогда и сговоримся насчет дня.

– Ну, это теперь уже недолго, – довольным тоном сказал Мохим и добавил: – Как насчет того, чтобы закусить, а, Биной? Что-то ты сегодня скверно выглядишь, смотри не захворай.

Биною удалось отвертеться от угощения, и Мохим пошел утолять муки голода к себе. Биной же взял со стола Горы первую попавшуюся книгу, перелистал несколько страниц, затем отбросил ее и принялся шагать из угла в угол, пока не пришел слуга и не сказал, что его зовут наверх.

– Кого зовут? – переспросил Биной.

– Вас, – ответил слуга.

– Они все еще наверху?

– Да.

Биной отправился наверх вслед за слугой с видом студента, идущего на экзамен. В дверях он замешкался, но тут его окликнула Шучорита своим обычным дружеским и ласковым голосом:

– Входите же, Биной-бабу! – И, услышав этот голос, он почувствовал себя так, словно его нежданно-негаданно озолотили.

Вид Биноя поразил девушек. Пережитое потрясение успело сказаться на нем: всегда веселое, смеющееся лицо его вдруг лишилось всех красок, словно цветущее поле после опустошительного набега саранчи. При взгляде на Биноя Лолита почувствовала боль и сострадание, но вместе с тем она не могла скрыть и внутренней радости, охватившей ее.

В другое время Лолите трудно было бы заговорить сразу с Биноем, но сегодня она обратилась к нему, едва он вошел в комнату:

– Нам нужно кое о чем посоветоваться с вами, Биной-бабу.

При этих словах на Биноя нахлынул восторг. Он радостно встрепенулся, и сразу же его угрюмое бледное лицо просветлело.

– Мы с сестрами втроем, – продолжала Лолита, – хотим открыть небольшую женскую школу.

– Господи! – воскликнул с жаром Биной. – Да я сам всю жизнь мечтал о том же!

– Вам придется помочь нам, – сказала Лолита.

– Все, что в моих силах! Скажите только, что мне нужно делать?

– Мы – брахмаисты, поэтому индуисты к нам относятся с недоверием. Вот здесь вам и придется помочь нам.

– Ни о чем не беспокойтесь, – просиял Биной. – Это я устрою.

– Уж это он, несомненно, устроит, – вступила в разговор Анондомойи. – Если нужно перетянуть кого-нибудь на свою сторону, лучше Биноя не найти – перед его красноречием и обаянием никто не устоит.

Лолита продолжала:

– Вам придется помочь нам написать школьный устав, распределить часы занятий, решить, какие предметы преподавать, сколько классов организовать, и вообще во всяких таких вещах.

Хотя все это не составило бы для Биноя никакого труда, он почувствовал себя смущенным: неужели Лолита не догадывается, что Бародашундори запретила ему всякое общение со своими дочерьми и что в «Брахмо Самадже» против них поднялась буря негодования? Перед ним встал мучительный вопрос: не будет ли нечестно с его стороны, если он примет ее предложение, не повредит ли это ей? Вместе с тем разве мог он найти в себе силы отказать Лолите в просьбе помочь ей в добром деле?

В свою очередь, изумлена была и Шучорита. Ей никогда и не снилось, что Лолита может сразу обратиться к Биною с подобной просьбой. Мало у нее и без этого осложнений из-за Биноя? Шучориту пугало, что Лолита, зная обо всем, все же решилась самовольно сделать этот шаг. Она понимала, что в душе Лолиты родился протест. Но хорошо ли с ее стороны продолжать запутывать бедного и без того запутавшегося Биноя? Поэтому она сказала с некоторой тревогой:

– Не мешало бы сначала посоветоваться об этом с отцом. Так что, Биной-бабу, не радуйтесь преждевременно своему назначению на пост инспектора женской школы.

Из этого Биною стало ясно, что Шучорита старается тактично сдержать Лолиту. И вновь недоумение и страх поднялись в его душе.

Поскольку было очевидно, что Шучорита в курсе семейных осложнений, он не мог себе представить, чтобы и Лолита не знала о них. Но тогда почему же Лолита… Для него это была загадка.

– Конечно, надо поговорить с отцом, – сказала Лолита. – Теперь, когда Биной-бабу согласился помочь нам, мы все расскажем ему. Он не станет возражать, в этом я уверена. Мы и его заставим помогать нашей школе. Вас мы тоже не оставим в покое, – добавила она, повернувшись к Анондомойи.

– Я буду подметать в классах, – засмеялась Анондомойи. – Едва ли я еще на что-нибудь способна.

– Этого больше чем достаточно, – воскликнул Биной. – Чистота, по крайней мере, в нашей школе будет обеспечена.

После ухода Шучориты и Лолиты Биной отправился погулять в Иден-Гарден. Тем временем к Анондомойи поднялся Мохим.

– Биной, как видно, стал сговорчивее, – начал он. – Теперь хорошо бы поскорее обделать дело, а то кто его знает, вдруг опять передумает.

– Что такое? – воскликнула в изумлении Анондомойи. – С каких это пор Биной опять согласен? Он мне об этом ничего не говорил.

– Да вот только что он сам об этом мне сказал, – ответил Мохим. – Говорит, что, как только вернется Гора, можно будет и день назначить.

Анондомойи покачала головой.

– Нет, Мохим. Ты что-то не так понял. Уверяю тебя.

– Может, конечно, я и туп, – в сердцах ответил Мохим, – но я все-таки вышел из того возраста, когда не понимают простую человеческую речь – это уж будь покойна!

– Дитя мое, – сказала Анондомойи, – ты, конечно, рассердишься на меня за мои слова, но я уверена, что ничего, кроме беды, ты себе этим не наживешь.

– Если ты станешь вмешиваться, – холодно проговорил он, – беды, конечно, не миновать.

– Я все снесу, Мохим, что бы ни говорили ты и твоя семья. Но я не могу дать своего согласия на то, что неминуемо кончится бедой. Это ведь я вам же на пользу говорю.

– Предоставь уж нам самим решать, что нам на пользу и что нет, – сказал Мохим довольно резко. – Тогда тебе, по крайней мере, не придется выслушивать жалоб. Может, это как раз и было бы для всех нас к лучшему. Забудь о том, что нам полезно и что нет, до тех пор пока Шошимукхи не будет замужем!

В ответ Анондомойи только тяжело вздохнула. Мохим достал из кармана коробочку, вынул из нее сверточек пана, запихнул его в рот и выбежал вон.