Текст книги "Заботы Элли Рэйт (СИ)"

Автор книги: Полина Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 48

Торговля в день Святого Гронберга и в самом деле напоминала фестиваль. Чуть в стороне от входа на рынок, вдоль ограды расположилось несколько повозок с комедиантами. Толпа народу стояла столь плотно, что на входе выставили пост из солдат герцога, которые и регулировали поток людей. Если бы не солдаты и маленький шустрый офицер, командовавший этой стремниной с уверенностью важной персоны, в воротах всенепременно собралась бы пробка.

А так мы с заворожённым количеством народа Ирвином беспрепятственно вошли через часть прохода, оставленного для пешеходов. Рядом тянулись телеги, гружёные остро пахнущими сырами. В толпе шустро сновали коробейники, продавая всевозможные лакомства. Тут были и петушки на палочках, и самые первые, ещё зеленоватые и очень кислые яблоки, и одуряюще пахнущая земляника в раскисающих бумажных кулёчках, и сладкая выпечка разных видов, и многое, многое другое.

Торопиться нам особо было некуда. Тем более что у Ирвина глаза разгорелись при виде фокусника, ловко жонглирующего разноцветными шариками и периодически вытаскивающего из уха или кармана какого-нибудь ротозея то алую шёлковую ленту, то пахнущий дешевыми духами атласный цветок, а то и носовой платок, принадлежащий этому самому зрителю.

По кругу вдоль собравшейся и веселящейся толпы ходила симпатичная белокурая девушка в ярком платье, которой зеваки кидали в шляпу монеты. Ирвин умоляюще посмотрел на меня и затем, получив желаемое, с важностью бросил монету в шляпу красотки. Однако тут же засмущался и наполовину спрятался за меня. Девушка послала ему воздушный поцелуй, чем привела брата в неописуемый восторг. Я засмеялась: столько счастья было написано на его уже перемазанном земляникой личике.

Достала платок, протёрла чумазую мордашку и под тяжкий вздох брата повела его дальше.

– А мы ещё вернёмся?!

– Солнышко моё, здесь очень много выступающих, и уверяю тебя, в другом месте будет не хуже.

До самих торговцев сырами мы добрались ещё не скоро: во-первых, на рынке установили качели! Стянуть оттуда брата оказалось очень непросто. И вот тут я пожалела, что до сих пор так и не занялась задним двором собственного дома. Там вполне можно было бы устроить и песочницу для Джейд, и качели для Ирвина. Не так уж это дорого и обойдётся.

Следом мы постояли возле двух клоунов, которые ругались и лупили друг друга набитыми сеном мягкими «палками». Несмотря на достаточно тяжелое детство, а может быть, как раз и вследствие его, слишком надолго здесь Ирвин не задержался и монетку у меня не просил.

Когда мы выбрались из толпы, он брюзгливо отметил:

– Взрослые, а притворяются, как будто два дурачка! Разве по-настоящему так дерутся? Ничего смешного в этом и нету…

Я просто молча погладила его по аккуратно расчёсанным волосам, стараясь не взлохматить, а он ласково сжал мою руку: мы прекрасно поняли друг другу, просто вспоминать вслух общее прошлое не захотели. От дурных мыслей моего брата отвлёк роскошный оранжевый петушок на палочке и ещё один фокусник, работавший с картами. Когда молодой парень в пёстром лоскутном костюме выдернул карту из-за уха Ирвина, тот настолько растерялся, что машинально полез за второе собственное ухо, проверить, нет ли и там чего-то интересного. Толпа вокруг хохотала над доверчивостью брата. И он чуть смущенно рассмеялся в ответ.

После этого мы потратили немного времени, чтобы посмотреть кукольное представление, а потом наткнулись на двух борцов. Пусть и дрались они по определенным правилам, но скуксившийся и слегка уставший Ирвин поморщился и попросил:

– Пойдём уже купим что нужно, и надо бы домой возвертаться. Там и тётушка Ханна без нас скучает, и вообще…

– Не возвертаться, а возвращаться… – машинально поправила я брата, но и сама уже понимала, что на сегодня с него хватит впечатлений. Время перевалило за полдень, и на такой жаре даже я чувствовала себя не слишком хорошо.

Прилавки с сырами раскинулись в центре рынка бесконечными рядами. Пожалуй, в глубине души я уже понимала, что с пиццей связываться не стану – слишком много неожиданностей при её приготовлении. Но сама идея выбрать продукт подешевле и хорошего качества, а потом получать нужное количество раз в месяц прямо дома, казалась мне весьма привлекательной. Потому шли мы неторопливо, оглядывая и прицениваясь к выложенному богатству.

А посмотреть таки было на что! Пожалуй, художник мог бы составить из этих сыров гигантскую картину, где от зеленовато-белых, маленьких и плоских сырных головок цвета переходили бы через лимонный и светло-жёлтый в солнечный янтарь и заканчивались бы яркими коньячными нотами.

На прилавках лежали большие круглые сыры в алых восковых корках, щеря бледные пасти вырезанных треугольников. Маленькие круглые сырки из козьего молока, жёсткие и крошащиеся, не понравились ни мне, ни Ирвину. Огромный брусок брынзы истекал мутным рассолом, в котором уже погибли смертью храбрых две мухи. На некоторых сырах были оттиснуты штампы, оповещающие, в какой сыроварне их приготовили. Мы перепробовали с Ирвином не меньше полутора десятков различных изделий, поражаясь тому, сколь разные они на вкус.

Мы перешли от ядрёно-солёной брынзы к сыру из поселка Лимье, очень нежному и пресному, напоминающему по вкусу свежайший творог со сливками, а по консистенции – нежный бисквит. Сыры из Боргера отличались плотной структурой, отсутствием дырочек и пресным вкусом. Зато изобиловали всевозможными добавками: был сыр с орехами и сыр с укропом, сыр с тмином и сыр с оливками. Но больше всего нам обоим понравились сыры из Норвера. Пробные ломтики были в меру кислые, достаточно ажурные и, по моему мнению, должны были прекрасно плавиться при термообработке.

– Пожалуй, я взяла бы у вас три головки даже сейчас, если вы обеспечите доставку, – обратилась я к продавцу, высокому усатому рыжему дядьке в плотном белом фартуке. Он-то подкидывал головку сыра на руках, как мячик. Но я понимала, что каждая весит не меньше трёх-четырёх килограммов, и даже дотащить до извозчика мне будет тяжело.

– А это вам, госпожа, надобно с хозяином договариваться. Как он скажет, так оно и сбудется.

– А где же ваш хозяин, любезный? – ждать на такой жаре мне совершенно не хотелось.

– А постойте туточки, госпожа прекрасная, я в один момент сбегаю и доложусь! Али, вот сейчас сына пошлю, – предложил продавец, вопросительно глядя на меня. – Подождёте малость?

Откуда-то из-под прилавка вынырнул взъерошенный мальчишка лет двенадцати, похожий на отца как две капли воды, только без усов. Получил от отца лёгкий подзатыльник и напутствие: «Шоб бегом мне!» – и мгновенно исчез в толпе.

– Сейчас-сейчас, прекрасная госпожа. Туточки хозяин, недалече, – лебезил перед нами продавец.

Ждать и в самом деле пришлось совсем недолго. Через три-четыре минуты гонец вынырнул из толпы, постоянно оглядываясь, и доложил отцу:

– Идёт хозяин! Он и сам тогось… сюдой собирался, а я тут к нему и прибежал…

А ещё через минуту передо мной предстал смущённый и растерянный Алекс Гейл, который неловко пробормотал:

– Очень… – он откашлялся и повторил попытку: – Очень рад видеть вас, госпожа Рэйт. ______________________________ Дорогие мои читатели, у меня хорошая новость для тех, кому понравились первые два тома книги «Соединенные Штаты России»)) https:// /shrt/ufxA

Глава 49

Почему-то я очень смутилась. Одно дело отправить письмо с благодарностью за цветы, другое – столкнуться с человеком, подарившим их лицом к лицу. Некоторое время мы неловко говорили о погоде, пока натужным, но очень притворным кашлем не обратил на себя внимание усатый продавец.

– Так это… я, значицца, прощения прошу… а только что же насчёт заказика-то вашего?

– Ах да! Господин Гейл, как часто с ваших сыроварен возят товар в город?

– Кажется, один раз в неделю, – несколько неуверенно ответил господин Гейл и вопросительно посмотрел на усача, как будто ожидал подтверждения своим словам.

Продавец яростно затряс головой, соглашаясь:

– Так оно и есть, прекрасная госпожа. Кажинну неделю две полных повозки отправляем по зиме, а летом так даже цельных три. И очень распрекрасно все у нас продаётся, потому как сыры наилучшие!

– Я хотела бы получать две головки сыра каждую неделю. Это возможно?

– Думаю, возможно. Я обязательно передам ваш заказ… – тут господин Гейл запнулся и немного смущенно предложил: – Понимаете, госпожа Рэйт… это долго объяснять. Но, может быть, вы позволите пригласить вас в кондитерскую? Я сейчас возьму извозчика…

И сама ситуация, и это предложение почему-то вызывали у меня чувство неловкости. Я заколебалась, не понимая, как нужно ответить, но тут очень вовремя вмешался Ирвин:

– На извозчике-то оно вовсе и недёшево… да еще и пирожные покупать… – Алекс с улыбкой уставился на Ирвина, старательно отводящего глаза в сторону, а я невольно подумала: «Точно! Наши люди в булочную на такси не ездят!». Улыбку я спрятала с большим трудом.

– Если вы позволите, молодой человек, то я оплачу и извозчика, и пирожные, – еле сдерживая смех, сообщил господин Гейл моему неуёмному братцу.

Ирвин дёрнул меня за руку:

– Ну чего молчишь-то? Зовут же! Пошли, давай! – требовательно добавил он.

– Я, значицца, прощения прошу… А как же заказик-то? – забеспокоился продавец.

– Не переживай, Хант. Будет у тебя этот заказ, – ответил ему господин Гейл и, слегка склонив голову, предложил Ирвину: – Пойдемте к выходу, молодой человек. И не забудьте взять с собой сестру.

Ирвин, чуть смущённый своим вмешательством, кивнул и вцепился в мою руку.

***

Похоже, этот район господин Гейл знал лучше, чем я. Во всяком случае, кондитерскую с названием «Сладкая штучка» я ещё ни разу не видела. Маленькое уютное заведение блистало чистотой, розовым мрамором прилавка и некоторым избытком позолоты: по стенам вилась золотая виньетка, газовая люстра под потолком также блистала позолотой. Изобилие каёмок и орнаментов на белоснежном фарфоре дополняли картину. Нежно-розовые шторы чуть приглушали льющееся в окно солнце. Казалось, что мы попали не в зал кондитерской, а внутрь роскошной коробки пирожных.

Мы сели за угловой столик, подальше от окна, в которое сквозь шторы так яростно светило солнце, что окрашивало в розовый цвет и лица, и одежду, и белые скатерти на столах. Подошедший официант долго выяснял у Ирвина, чего же тот хочет. Брат выбрал очередную корзинку со взбитыми сливками и песочное пирожное, украшенное масляными цветочками. У меня и господина Гейла заказ был одинаковый – по чашке чая и по эклеру. Как только принесли пирожные и горячий шоколад, Ирвин полностью отключился от реальности. Он напоминал мне котёнка, ворующего сливки – столько удовольствия было написано на его мордашке.

– Думаю, госпожа Рэйт, вам показалось странным, что первый раз вы видели меня в роли помощника законника, а потом столкнулись со мной на рынке, – утвердительно сказал господин Гейл.

– Признаться, это было несколько неожиданно, но жизнь довольно забавная штука. Вы решили заняться сыроварением?

– Вовсе нет, – усмехнулся он. – Скорее я решил избавиться от сырной мастерской.

Алекс Гейл родился в не слишком богатой семье и рано потерял отца. Второй раз матушка замуж выходить не пожелала и поднимала сына самостоятельно.

– Мне было лет шесть или семь, когда отец ушел… Но матушка свято хранила и все его письма, и рабочие записки: вообще всё, что с ним связано.

Отец Гейла, третий сын небогатого баронета, в своё время выучился на инженера и работал на компанию «Харпер и сыновья». Это было достаточно серьёзное предприятие с отделениями в нескольких городах. И поставляло оно на рынок паровые машины для мельниц и лесопилок.

– Конечно, матушка не смогла дать мне хорошего образования. Но после отца остались книги. Что мог, я изучал самостоятельно, а потом как-то незаметно увлёкся.

В общем, господин Алекс Гейл устроился на работу туда, куда его взяли: помощником законника, а свободное время тратил на различные изобретения. У него даже уже был собственный патент на изобретение какого-то дополнительного клапана на паровые котлы. Я не слишком поняла, что именно делает этот клапан, но фирма, в которой работал его покойный отец, этим изобретением воспользовалась.

– Теперь матушка каждый месяц получает небольшую, но приятную сумму, на которую может жить, не беспокоясь о завтрашнем дне.

Сам же Алекс последнее время работал над какой-то новой моделью керосиновой лампы.

– К сожалению, хотя патент я и оформил, но сумма, которую мне предложили, была настолько ничтожна, что от продажи я отказался. Поймите, госпожа Рэйт… – он смущённо откашлялся и сделал глоток чая. – Я верю, что за этой моделью большое будущее! И я очень хотел бы заниматься производством этой лампы сам. Эта модель даёт не просто более яркий свет, но ещё и значительно безопаснее, чем все существующие!

Поэтому медленно и неторопливо Алекс собирал деньги со скромной зарплаты, понимая, что на своё дело при таких темпах ему придётся копить лет семь-восемь. А потом он получил письмо от законника из Норвера. Его двоюродные дядя, барон фон Гейл, скончался. И поскольку ближе не было ни одного наследника мужского пола, то и титул, и три небольших сыроварни вместе с домом и садом перешли в его полное владение.

– О! Значит, теперь вы барон фон Гейл. Что ж, поздравляю и очень рада за вас, – мне действительно было интересно выслушать эту историю.

Но новоявленный барон слегка поморщился, небрежно махнул рукой и ответил:

– Я совершенно ничего не понимаю в сыре и вовсе не мечтал жить в Норвере. Зато я нашёл покупателей и на дом, и на все сыроварни. Последние сделки состоятся на днях, и я буду совершенно свободен.

– Значит, теперь вы сможете заняться тем, чем хотели.

– Да! Вы знаете, госпожа Рэйт… почти любая другая девушка на вашем месте сказала бы не так.

– А как?

– Она сказала бы: «Поздравляю вас, господин барон! Теперь вы можете совсем не работать!».

Мы оба замолчали, вновь ощутив некую неловкость.

***

Ирвин и я собирались возвращаться домой. И, усаживая нас в коляску извозчика, Алекс фон Гейл негромко сказал:

– Я буду с вами честен, госпожа Рэйт, у мэтра Харпера большие связи и в том числе в его контору периодически заходит мэтр Купер.

– Хозяин Стока? – уточнила я.

– Да. До того, как я увидел вас, я уже был восхищён вашей историей. И цветы я вам послал просто как знак этого восхищения. Мало кто из женщин способен так вести дела. Но сейчас, когда мое финансовое будущее гораздо яснее и устойчивее… вы позволите мне ухаживать за вами?

Мне был симпатичен Алекс, но от смущения и некоторой неожиданности ситуации я просто не знала, что и как сказать. Ирвин, положив руки в новом костюмчике на не слишком чистый край коляски и даже встав коленками на сиденье, чтобы ему было удобнее на нас смотреть, серьёзно подсказал:

– А вы нас снова в кондитерскую пригласите? – и на мой возмущённый взгляд пробубнил: – А чего?! Ты же пирожные любишь?! Ну и я… ну... тоже люблю…

Глава 50

Немного поколебавшись, я все-таки обсудила встречу на прогулке с тётушкой Ханной. Слушала она внимательно, не перебивая, а потом задумчиво произнесла:

– Гейл… муж моей тётушки был барон Александр Гейл. Насколько я знаю, после его смерти титул перешёл к младшему брату. Я этого брата и видела-то только один раз, ещё в юности. Признаться, он не производил впечатление человека, способного заниматься сыром. Тогда он был, конечно, молод, но выглядел как обычный шалопай, увлечённый красотой собственных жилетов, костюмов и перстней. Похоже, титул перешёл к боковой линии. К каким-нибудь двоюродным или троюродным родственникам.

– И что это значит для меня?

– Да, пожалуй, ничего особенного. За исключением одной мелочи… – тётушка Ханна внимательно взглянула на меня, ещё мгновение поколебалась, а потом сообщила: – Ухаживать за тобой он, конечно, может попытаться. Тут скорее вопрос в том, насколько он тебе подходит. То, что ты не дворянка, не так уж и страшно. Ты – владелица собственного дома, горожанка. И на происхождение вполне могут посмотреть сквозь пальцы. А вот захочешь ли ты принять его ухаживания – это большой вопрос. Ты должна понимать, Элли: тут очень многое зависит от характера молодого человека. Позволит ли он тебе, баронессе, заниматься таким неблаговидным делом, как торговля? Конечно, девочка моя, люди бывают разные. Но не получится ли так, что, приняв его ухаживания и выйдя замуж, ты потеряешь всё?

Я молчала, совершенно не представляя себе, что ответить. Вроде бы Алекс восхищался именно моей деловой хваткой. Но, допустим, что он продолжит свои ухаживания и рано или поздно сделает мне предложение… Не потребует ли барон, чтобы я бросила свою работу и занялась продажей его изобретения? А ведь такое вполне может случиться…

В конце концов, тётушка Ханна, которая так взволновала меня свои предостережением, сама же и успокоила меня:

– Я думаю, Элли, не стоит сразу отказываться. Может быть, этот молодой человек – твоя судьба. Просто присмотрись к нему внимательно, девочка. Чтобы потом не было неприятных сюрпризов. В любом случаем, если ваши отношения сложатся, и ты не дашь ему отставку, у тебя будет год-полтора, чтобы получше узнать молодого барона.

На том мы и порешили. Алексу Гейлу, как и обещала, я отправила письменный ответ, сообщая, что буду рада видеть его в гостях к воскресному обеду.

Тётушка Ханна страшно расстроилась, что я отказалась выложить на стол её столовое серебро.

– Элли, ты приглашаешь в дом приличного молодого человека. Мельхиор – это серебро для бедных. Что он о тебе подумает?

– Тётушка Ханна, если его отпугнёт такая мелочь, значит, это точно не мой человек.

Тем не менее, пересмотрев все туалеты тётушки, я под неустанное ворчание заказала ей новую шёлковую блузу. А когда она одевалась, приколола жабо аккуратной серебряной брошкой с нежно-розовыми камушками. Женщина всегда остаётся женщиной: на глазах у тётушки блеснули стеклянные линзы слёз, которые она сдержала с большим трудом. Элегантно расправляя кружевное жабо на блузе, чуть приминая ткань, чтобы брошь была лучше видна, она с удовольствием смотрела на себя в зеркало, рассуждая:

– Что ж, для приличной городской семьи нарядная одежда к обеду – это хорошо и правильно. Пусть молодой человек не думает, что мы будем обедать крестьянской похлёбкой на кухне!

Господин Гейл пришел точно к назначенному часу, передал Нэнси большую круглую коробку с пирожными и с честью выдержал испытание семейным обедом.

Он познакомился с тётушкой Ханной и некоторое время с удовольствием беседовал с ней о собственном генеалогическом древе. Выяснилось, что покойный барон Александр Гейл приходился Алексу двоюродным дядей, которого он никогда в жизни не видел, но о существовании которого знал. В памяти тётушки всплыли и ещё какие-то мелкие подробности о том самом дяде, которые послужили им поводом для дружелюбных улыбок.

Пока накрывали на стол, барон из небольшого карманного блокнота вырвал листок и научил Ирвина играть в некое подобие морского боя. Он даже не поморщился, когда Джейд, воспользовавшись тем, что бонна отвлеклась, дотянулась до выставленных пирожных и изрядно измяла парочку, облизывая пухленькие пальчики и счастливо смеясь. Алекс и бровью не повёл, когда Ирвин, торопящийся закончить с обедом побыстрее, чтобы сыграть ещё одну партию с гостем, доелозился на стуле до того, что опрокинул на себя чашку взвара.

С моей точки зрения, этот обед превратился в маленькую катастрофу. Даже тетушка Ханна испытывала некоторую неловкость, хотя именно она и предлагала покормить детей отдельно. Однако для меня брат и сестрёнка были настолько неотъемлемой частью жизни, что я упёрлась и настояла на своем.

– По крайней мере, тетушка Ханна, он должен будет понять, что эти дети – моя семья.

– Делай, как знаешь, девочка моя, – Ханна расстроено махнула рукой.

Думаю, ей хотелось, чтобы это был не семейный, а настоящий парадный обед, который устраивают для важных гостей. Для меня же важнее была именно реакция барона Гейла на малышню. Зато теперь господин Гейл видел всё. И, думаю, прекрасно понял, что ко мне прилагается целое семейство.

Лия увела детей переодеваться, а улыбающийся Алекс сообщил:

– Я всегда жалел, что у меня не было брата или сестры, – и, глядя на огорченное лицо тётушки, тут же мягко добавил: – Не стоит так расстраиваться, госпожа Ханна. Это же просто дети, они ещё учатся. Уверен, со временем они вырастут и обзаведутся прекрасными манерами.

Пожалуй, этот самый семейный обед с гостем стал и для меня хорошей лакмусовой бумажкой. Поэтому, провожая барона, я разрешила ему навестить нас в следующие выходные.

Так в нашей жизни появился Алекс Гейл, который в течение почти трёх месяцев, до самой ранней осени, еженедельно обедал у нас по выходным и сопровождал нас с Ирвином на прогулку в парк. В семье настолько привыкли к нему, что единственный раз, когда он не присутствовал на обеде лично, прислав привычную уже коробку пирожных и записку с сообщением, что лежит дома с простудой, все почувствовали себя немного обделёнными.

Ирвин расстроился потому, что ему была обещана партия в какую-то настольную игру. Тётушка Ханна огорчилась, так как за два дня до обеда ей как раз дошили новое шёлковое платье, в котором она собиралась блистать. А я огорчилась просто потому, что до следующего обеда, когда я смогу увидеться с Алексом, нужно ждать целых семь дней.

Однако и следующий семейный обед не состоялся, потому что в середине недели я получила конверт с небольшим письмом от барона. Алекс сообщал, что здоровье его пошло на поправку, благодарил за потрясающе вкусный пирог, который я ему отправляла, а также приглашал меня посетить театральную премьеру.

Для меня посещение театра и в моем-то мире было бы событием. А здесь, пусть я уже и привыкла к новой жизни, но очень боялась совершить какую-нибудь неловкую ошибку. Хорошие манеры приобретаются не в один день, да и учиться им на Стоке бесполезно. Тем не менее, выбрав с портнихой подходящий туалет и изрядно доплатив ей за срочность работы, сходить в театр я все же рискнула. И, как мне кажется, вечер прошёл вполне успешно.

Вечером барон Гейл прислал мне с посыльным очаровательный небольшой букет мелких пахучих роз, который полагалось носить с собой в театре. Я невольно вспомнила “Даму с камелиями” и приняла цветы с благодарностью. Засуетившаяся тётушка, которая вышла в холл проводить меня, принесла из своей спальни очень симпатичный портбукет* из перламутра с позолотой и несколькими мелкими речными жемчужинами. Она же и объяснила мне, как этой штукой пользоваться.

– Вот видишь? Здесь есть ножки: когда сядете, портбукет можно будет поставить как вазочку. Раньше внутри был мох, его пропитывали водой, и цветы не вяли, а теперь… Даже не знаю, что и делать!

– Можно положить внутрь лоскут мягкой ткани?

– Что ж, раз нет ничего лучше…

К приезду барона я успела вдоволь налюбоваться и на своё платье с небольшим декольте, и на новые атласные туфельки. И с благодарностью приняла от тетушки ещё один подарок – тончайшую кружевную шаль.

– Если вечером станет прохладно, накинешь ее на плечи. А пока носи вот так…

Руки полагалось слегка согнуть в локтях. Шаль свободной драпировкой шла по пояснице, и два её длинных конца мягко лежали на предплечьях. Последний штрих, который мне подсказала портниха – белые лайковые перчатки.

Джейж уже спала, а Ирвин наблюдал за этими сборами очень внимательно и не слишком радостно. Даже поцеловать меня перед выходом не захотел.

Комедия, которую мы смотрели, показалась мне несколько унылой. Но всё же это был выход в люди, и я с удовольствием приобщилась к местной культуре. Полюбовалась на нарядных дам и оценила женские туалеты. Успокоилась, когда поняла, что выгляжу вполне пристойно. Мы выпили в антракте по бокалу шампанского. И уже на пороге своего дома, постучав в дверь и ожидая, когда горничная откроет, позволила Алексу поцеловать мне руку.

К сожалению, с этого момента отношение Ирвина к Алексу изменилось. Брат не захотел присутствовать на следующем обеде, сославшись на то, что у него нет аппетита. И даже когда Алекс ушёл, резко отказался от пирожного, заявив:

– Не больно-то они мне нужны. И нечего ему сюда таскаться постоянно! Его что, дома не кормят?! Ходит тут, людей объедает… ________________________________ *Портбукет или порт-букет это аксессуар в виде небольшого футляра для цветов, который крепится к платью или носится в руках.