Текст книги "Смеющаяся Тьма (СИ)"

Автор книги: Полина Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

История вторая. Дело о поедателе мостов (гл. 5–8)

История Вторая. Дело о поедателе мостов

Глава 5. Ласточка

– Приходит вампир к лекарю и говорит: «Доктор, у меня что-то в сердце покалывает!» А лекарь ему: «Задерите-ка сорочку… О, да у вас тут осиновый кол!» Ха-ха!..

Он смеется. Смех его похож на кашель, какой иногда около полуночи слышится на пустых и темных лестничных пролетах больших домов, но мне не страшно. Я тоже смеюсь. В компании смешные истории еще смешнее.

– А вот еще история! Приходит привидение к служителю в храм, просится на спасительную беседу. Ну, тот струхнул, конечно, но что делать? Обязанности. Привидение, значит, заползает в храм и говорит: «Святой отец, помогите мне, я не верю!» Служитель его спрашивает: «Вы вообще в богов не верите?» А привидение ему: «Причем тут боги? Я в себя не верю!»

– Это случайно не в Храме у Трех Дорог было? – спрашиваю я, отсмеявшись.

– Да откуда ж нам знать? – Дедушка картинно разводит худощавыми руками. – К нам что ветром заносит, мы то и говорим. А у Трех Дорог и вправду привидения водятся?

– Не знаю. Ты веришь в них, Дедушка?

– А ты?

С полсекунды мы смотрим друг на друга, а потом снова заливаемся смехом. Вдруг над нашими головами распахивается окно.

– Эй, кто тут? – врезается в сумерки чей-то скрипучий голос. Тетка в косынке высовывается из окна и смотрит в переулок. Нас она, естественно, не видит. Я зажимаю рот ладошкой, чтобы не рассмеяться в голос, – испугается же, вызовет какого-нибудь умельца из Стражи, и прогонят отсюда моего Дедушку. Тетка, никого не обнаружив, захлопывает окно.

– А вот еще историю мы тебе расскажем… – снова начинает он.

Дедушка – домовой. Когда-то он жил в большом старом доме, который стоял на этом месте. Но дом разрушился, остатки снесли, а на этом месте построили два новых дома. Дедушка каким-то образом тоже разделился надвое, и, хотя его половинки мыслили каждая по отдельности, делали они это одинаково и одновременно. Дедушка даже научился соединяться. Именно он говорил со мной в этом переулке, когда я забрел сюда в ночь зимнего солнцестояния. Спустя несколько дней после того, как я поступил в помощники к госпоже Хэлгерде – то есть, почти что перебрался в дом Хельги, – я набрался смелости и отыскал этот переулок.

Дедушка обитал не в самом переулке. Он обустроил себе жилище на крохотном чердачке одного из домов: обставил его какими-то замечательными горшочками, кувшинчиками и баночками, обвешал пучками ароматных травок, прикормил нескольких жирных ворон, чтобы те голубей от окон гоняли, и живет себе припеваючи, от людей только сумраком прикрывается. Пакостит и помогает жильцам по своему усмотрению, нехороших людей от обоих домов отваживает, не дает кошкам и собакам гадить в палисадниках. Со мной вот вечера иногда коротает. Правда, сидим мы, в основном, в переулке: втиснуться в его жилище я не в состоянии – только заглянуть могу. Но я люблю приходить к Дедушке в гости – разумеется, когда я могу позволить себе заниматься чем-нибудь, кроме магии. А магией я теперь занимался почти постоянно…

Хельга посвящала мне очень много времени. Когда я возвращался из школы (куда я снова ходил по ее настоянию), мы вместе обедали, а потом занимались магией в ее доме или на открытом воздухе – в холмах или в городе. Без особенных усилий со своей стороны Хельга, образно выражаясь, делала из меня тряпочку, которой только что перемыли полы, а потом еще и крепко отжали. Честное слово, до того, как попасть на занятия к ней, я думал, что я не хлипкий парень. Хельга по нескольку раз в день доказывала мне обратное.

Я доверял ей и ничему не сопротивлялся. Во-первых, мне очень нравилось чувствовать себя сильнее, чем я могу быть. Во-вторых, физическая подготовка была связана с магической напрямую. Со дня моего знакомства с Хельгой прошло около полутора месяцев, и я стал заметно крепче и сильнее, но это было не все. Грубая механическая энергия из периферийных зон стекала куда-то внутрь меня, преобразовывалась там в более тонкую и разрушительную, магическую энергию, и затихала, затаивалась до поры – до времени.

Почти сразу же Хельга научила меня подпитываться энергией от всего, что только может подвернуться мне под руку: из земли под снегом и камнями мостовой, воды подо льдом, огня в камине. Хельга говорила, что важно освоить технику процесса, а потом довести ее до автоматизма. Тогда можно подпитываться, всего лишь шагая по земле или вздыхая воздух. Бродя вместе с Хельгой по заснеженным лощинам, я слышал, как еле-еле движется сок деревьев, дремлющих в зимнем сне, но я не трогал их – этой силы было слишком мало. Зато случайно оказавшихся поблизости животных и птиц хватало, чтобы потренироваться, не причиняя им вреда. Да и людьми можно было не брезговать – главное, действовать осторожно. Потоки их мыслей и чувств, кружащие над городом, не вызывали у меня желания немедленного их поглотить, даже наоборот: мне они были неприятны. Но и ими можно было питаться.

Немного практики, и я научился пить силу прямо из людей. На всякий случай Хельга показала мне один опасный прием, который обеспечивал мага жизненной силой другого человека, мощнейшей из энергий, существующих во вселенной. Она высвобождается, когда человек рождается или продолжает свой род, но сильнейшие всплески сопровождают человеческую смерть, особенно насильственную. Кстати, именно поэтому древние боги так любили человеческие жертвы. Теперь совсем немногие знали, как обуздать и вобрать всю силу, выбрасывающуюся из человека в момент гибели. Я – знал. Так, на всякий случай.

Обучив меня этим приемам, Хельга запретила мне ими пользоваться. Нет, не строго запретила, конечно же – если бы она хотела, чтобы я не лакомился время от времени человеческими страстишками, я бы не делал этого. Я не пошел бы против ее воли. Но как-то раз Хельга туманно намекнула, что каждый из нас может оказаться там, где пить силу будет просто не из чего. Рассчитывать придется только на самого себя. Я не понял, что она имела в виду, но принял ее слова к сведению.

По этой же причине Хельга заставляла меня заниматься изготовлением всяческих безделушек. В процессе изготовления они напитывались силой, завершающим этапом становилось какое-нибудь заклинание, и обыкновенный браслетик, сплетенный из ниток, превращался, например, в мощнейший охранный амулет. Один такой даже кровью моей оказался пропитан, потому что я все пальцы стер, пока плел его из льняных ниток. Никогда не думал, что займусь рукоделием. Проще было бы купить какой-нибудь артефакт, какие изготовлялись в больших количествах для начинающих магов. Но где вы видели демона, скажем, с волшебной палочкой? Вот и я о том же.

Пару раз я попробовал расспрашивать Хельгу о Потоке. Она отвечала мне, но я почти ничего не понимал, и Хельга, бросая это неблагодатное занятие, переходила на другие темы. Я немного обижался на нее: мне, может быть, хотелось познавать тайны мироздания, а она… Она вместо этого морщилась, говорила, что я сам все пойму, когда войду в Поток, а так объяснять бесполезно, и заставляла меня заниматься всякой ерундой. Например, отращивать ногти. А ногти постоянно ломались, поэтому приходилось ускоренно подращивать их. Пальцы от этого свербело так, что я был готов их откусить.

Справедливости ради нужно сказать, Хельга также учила меня наблюдать и анализировать то, что я видел. Всего через несколько дней занятий с ней я со стыдом вспоминал, как приходил в восторг от одной разноцветной тени на несколько сотен серых людей. Теперь я знал, что серые ауры людей тоже не совсем серые. Серый – их основной цвет и иных цветов они иметь не могут, но зато у самого серого существует огромная палитра оттенков, начиная от каких-нибудь флуоресцентно-зеленых и заканчивая черно-фиолетовыми. Эти цветные оттенки серого передают мельчайшие изменения в человеческом настроении, но они всегда остаются лишь цветными оттенками серого. А вот у практикующих магические искусства ауры состоят из собственно цветов. Как правило, у каждого есть свой доминирующий цвет – у светлых это желтый, светло-зеленый, оранжевый, золотистый, красный или их сочетания, у темных болотно-зеленый, синий, фиолетовый. Но великолепные радужные переливы, которые рождают их ауры, тоже не более чем комбинации оттенков доминирующего цвета. У большинства магов, особенно тех, у кого нет лицензии, поверх собственной ауры, словно плащ, накинута еще одна, человеческая – для маскировки. Хельга мне показала, как это выглядит, но сам я создать такую еще не мог. А еще она сказала, что самые могущественные маги носят по две иллюзорные ауры или одну, но зато настоящую, заживо содранную с человека, чтобы их подлинное обличие нельзя было разглядеть, – но этих, как правило, выдают совершенно другие вещи.

В общем, практикующих магические искусства в нашем городе оказалось гораздо больше, чем я мог предположить. Но настоящим откровением для меня стало то, что едва ли не треть населения его составляла нежить. Все они имели вполне человеческий вид. Многие из них ауры имели тоже человеческие – только не настоящие, а заказанные у магов, как мне объяснила Хельга. Настоящие же их ауры были удивительными. Представьте себе капельку воды, принявшую форму человеческого тела. А теперь представьте, что эта капелька не только двигается и соприкасается с предметами, не теряя своей правильной формы, но и переливается всеми оттенками. Как мыльный пузырь в форме человеческого тела, только еще красивее: оттенки не только на поверхности, но и внутри. Впрочем, среди нежити есть те, у которых в этой удивительной прозрачности есть настоящие цвета. Это, как правило, прислуга или охрана магов: Хельга сказала, что маги не любят человеческое общество, а нежить долговечнее, выносливее и преданнее. Среди хельгиных кошек было несколько имеющих собственные ауры, в которых трепетали сочные черные ниточки. А один раз, на окраине города, я случайно увидел совсем еще маленького альрауна, у которого в ауре метался ослепительно-белый огонек. Даже у светлых магов я таких не видел. От меня это существо шарахнулось мгновенно, но не из-за страха. Здесь было что-то другое. Дедушка, кстати, имел ауру бежево-перламутрового оттенка.

– …Бедный оборотень и деньги лекарю предлагает, и припугнуть его пытается, а тот – ни в какую. Оборотень наконец взмолился: «Что же ты за изверг такой? – говорит. – Почему несчастного хромого оборотня вылечить не хочешь?» Лекарь тут не выдерживает, вскакивает: «Да потому что я людей только лечить умею! А лекарь для животных на соседней улице живет!» Ха-ха… Ну, как тебе история?

– Хорошая история, Дедушка, – я поднялся. – С тобой вообще хорошо. Но мне пора идти.

– Иди, иди, – не стал спорить Дедушка. – Знаешь, что скажи своей девушке?..

Ну… Ну… Ну вот как он угадал? Я ведь сегодня не то что ни одним словом не обмолвился, я ни одной мыслью… не обмыслился?..

Дедушка захихикал.

– Молодо-зелено… Скажи ей, что сегодня весь день искал и не находил себе места. А сейчас вдруг понял, что это место просто всегда было рядом с ней.

– До свидания, Дедушка. Спасибо.

Ему нравилось, когда я уходил от него удивленным и немножко раздосадованным, тогда он мог быть твердо уверенным в том, что я еще загляну к нему. А уж как добиться своего, он знал…

Я вышел из сумрачного переулка и прищурился: свет газовых уличных фонарей показался резким, хлестким. Пока я был у Дедушки, глаза успели отвыкнуть от него. Что же касается девушки, о которой догадался домовой… Ее звали Милена. И она вот уже вторую неделю занимала все мои мысли… Ну, те мои немногие мысли, которые не занимала Хельга и тайны мироздания.

В тот вечер, пока я с трудом возвращался к жизни после очередного занятия с Хельгой, моей незаурядной наставнице пришло в голову отужинать в лучшей городской кондитерской. Меня она повела с собой.

Милена сидела за столиком, задумчиво крутила в руках чашку кофе. На салфетке рядом стоял почти нетронутый десерт. Вид у девушки был такой, как будто бы она не помнила, как здесь оказалась, и не понимала, почему она до сих пор отсюда не ушла. Я не успел даже толком разглядеть ее, как вдруг Хельга издалека замахала ей руками.

– Милена, привет!

– Хельга! – девушка тут же встрепенулась, заулыбалась. – Иди сюда! И друга своего веди! А где Колен?..

От такого обоюдного приветствия у меня мороз пошел по коже. Я вспомнил Юриса, я вспомнил слова Колена о том, что мы миф и должны оставаться мифом… Я порвал все старые связи, я честно старался следовать всем правилам этой игры. А на поверку выходило, что те, которые придумали эти дурацкие правила, сами же их нарушают?!.

Хельга бросила на меня уничтожающий взгляд. И потащила к столику.

С некоторым смущением я присмотрелся к Милене. Доминирующий цвет ары – бледно-розовый. Есть немного алого, напоминающего сумеречные лучи только-только скрывшегося за горизонтом солнца, и ярко-голубого, похожего на просвет в тучах. Молодой светлый маг. Может, она вовсе не умеет видеть ауры? Мне почему-то так не кажется. Как же она нас тогда к себе подпустила?

Я украдкой покосился на Хельгу. И обмер. От тьмы, наполняющей ее ауру, не осталось и следа. Теперь Хельга была вся золотистая с оранжевыми искорками. Молодой светлый маг, потенциально (если судить по оттенкам) очень сильный, но пока лишь рабочий материал в руках какого-нибудь зрелого мастера. Да что же это такое… Не могла быть эта аура настоящей. Что у Хельги, что у Колена вместо вторых теней – черные дыры этого мироздания. Я даже смотреть на них мог с трудом. Не превратилась же Хельга внезапно в молодого светлого! Или… Да нет, она шла к окликнувшей ее подруге, как ни в чем не бывало. Значит, это маскировка… Стоп. Если маскировка есть на Хельге, как же я?

Тут я удостоился еще одного особенного взгляда Хельги: «А я уже подумала, что ты безнадежен – надо же так долго соображать!» Скользнув по мне, ее взгляд коснулся краешка настенной зеркальной панели. Я осторожно заглянул в отражение. Все правильно: на нас были фальшивые ауры. Они отражались в зеркале. Милена в отражение не попадала, но нас заметить, наверное, могла бы… Если бы захотела.

Она не захотела. Она хорошо знала Хельгу. Она доверяла ей…

Хаос в мире? Да-да, это по нашей части.

Я еще раз взглянул в отражение: мне нужно было на всякий случай запомнить, каким меня сделала Хельга. Темно-зеленый цвет ауры с бледными синими прожилками. Я ведьмак. Хм, мне идет…

Пока я осмыслял происходящее, Хельга подозвала официанта и с полчаса растолковывала ему, какие сладости и как для нее нужно приготовить и насколько она рассердится, если что-то будет не так. Я про себя представлял и то, что она в таком случае сотворит с обслугой заведения. Милена только посмеивалась, глядя на нее, и вдруг спросила меня:

– Ты новенький, да? Я тебя раньше что-то не видела… Я Милена. Как тебя зовут?

Так и началось наше знакомство.

Хельга паясничала, я ей подыгрывал, Милена смеялась. Когда с невообразимым количеством сладостей было покончено, мы все вместе пошли прогуляться. Мне было непривычно легко в компании двух девушек…

Ага, хороши девушки. Одна выглядит моей ровесницей, но – всего лишь выглядит. Нет, ненормальной Хельгу не назовешь. Девушка как девушка: худенькая, смешливая, кокетливая. Но когда посмотришь на Хельгу с какой-то не той точки зрения – на эту улыбку в белокурых прядках – и видишь куклу, ростовую, хорошо изготовленную куклу, фарфоровую оболочку, такую милую и такую непроницаемую снаружи. Действительно, через эту улыбку не продраться. А что там, за ней, внутри?.. А внутри этой куколки – пропасть тьмы, адская бездна. Нет-нет, да и глянет из серых хельгиных глаз ледяная неизмеримость всех ее вечностей. И вот такой вот случайный взгляд – как тогда, на перекрестке, – одно прикосновение – и тебя затягивает, тебя поглощает что-то нечеловеческое, что таится внутри человекоподобной оболочки. Хельга – нечто нездешнее, чужеродное. Иное. Только воплотившееся не в виде какого-нибудь монстра из ночного кошмара, а отлившееся в миловидную оболочку. То, что живет внутри этой девушки, обладает какой-то сверхбытийной природой. Потому что когда чувствуешь это в ней, кажется, что оно не только в ней, – нет, не снаружи нее, а может, и снаружи тоже, но не это главное, – оно внутри тебя самого. И там, внутри тебя, это темное, глубинное, первородное начинает шевелиться.

Другая девушка… Ну, вот как раз к Милене у меня претензий не было. Нормальная веселая девчонка. Тоже моя ровесница, кстати. Обаятельная, подвижная. Голубоглазая. Ресницы длиннющие. Симпатичная, особенно когда смеется… А смеется она почти всегда. И не притворяется. Это сила бьет в ней ключом. Чистым хрустальным родничком.

Мы проводили Хельгу до Перекрестка. Милена помахала рукой, и я заметил, как она бросает в след Хельге простенькое оберегающее заклинание. Я уже знал: такие отпугивают всякие неприятности. Нужно только, чтобы человек не знал, что на него накладывают это заклинание. Хельга как раз не оглядывалась… О, как будто бы она нуждалась в защите какой-то девочки, которая даже толком не видит, кто с ней рядом!..

Мне было почти обидно за Милену. Разумеется, я пошел ее провожать.

Когда мы остались вдвоем, многое изменилось. Я мог ассистировать Хельге, но из меня самого шут был никудышный. Развлекать Милену у меня не получалось. Но она мужественно отвечала на шутки, а потом я и не заметил, как мы разговорились по-настоящему. Провожание до дома затянулось еще часа на два, а когда я прощался с ней, она сказала, что я могу зайти за ней, когда захочется: мы обязательно погуляем еще… А если будет плохая погода – выпьем чаю у нее дома.

Я пришел к ней через четыре дня. Мог бы и раньше. Но Хельга, ехидно улыбаясь, отказалась сделать для меня новую маскировку, а старая уже растаяла. Поэтому я хорошенько повозился, создавая вторую ауру, и только после более-менее сносных успехов пошел на свидание…

Да, свидание! Между мной и Миленой стремительно завязывался роман. Когда она меня звала, я был готов мчаться куда угодно, хоть на край самого мироздания, лишь бы там у меня был хотя бы один шанс из ста, что наша встреча состоится. Думаю, если бы Милена назначила мне встречу в Потоке, я разбился бы в лепешку, но залез бы в него, чем бы он ни был, я бы в него втиснулся, просочился. Как угодно, но я был бы там.

Этим вечером я снова собирался зайти к ней. Побыть с ней хотя бы пару часов. Это было уже не первое наше свидание, я представлял себе, как должен буду себя вести, что мне говорить и о чем молчать. Но что было толку оттого, что я все это представлял себе? Я ведь прекрасно понимал, что не собираюсь заниматься подобной ерундой. В восемнадцать лет, если мир встал с ног на голову, не так-то просто вернуть его в естественное положение. Да и не хочется, честно говоря. Зачем? И так все здорово.

Выходя из переулка, я поправлял немного подплывшую ауру. Хорошо, что нежить не видит аур – они распознают окружающих иначе, по какому-то особому энергетическому запаху. Я пока не умею так, но меня нежить воспринимает вполне нормально – значит, нет смысла прятаться от нее. А вот ото всех остальных… Милена уже привыкла считать меня ведьмаком-самоучкой, который приехал в этот город подучиться и, если получится, подзаработать, но пока не примкнул ни к одной школе и не получил лицензию. Такова была моя легенда. Во-вторых, разгуливать по городу, когда твоя настоящая сущность спрятана под плащом искусственной ауры, гораздо спокойнее. Я не видел свою ауру, но я видел ауру Хельги и Колена и подозревал, что у меня что-то похожее… А ни один из них не выходил в город без маскировки. Колен обычно притворялся ясновидцем. Хельга, как выяснилось, молодым светлым магом. Лишь один раз она на мгновение снимала при мне маскировку в городе – когда пела для меня свою странную, нездешнюю песню – но тогда поблизости не было магов. Я спросил у Колена, в чем дело, а он ответил, что маги, а иногда и простые люди, глядя на нас настоящих, слепнут. Почему так, никто не знает. Я задумался: я же тогда смотрел на Хельгу – и ничего… Или я уже тогда был не совсем человеком?..

Снова задумавшись об этом, я направился к дому Милены. И вдруг словно птичка клюнула меня в правый висок – больно, но терпимо. Я досадливо поджал губы: меня звала Хельга. Мне хотелось увидеться с Миленой. Но я умел правильно расставлять приоритеты.

Сосредоточенно подумав о том, что я принял вызов и сейчас буду дома, я повернул и направился в сторону Перекрестка. Идти было недалеко: через улицу, а потом через мост.

Я шел быстро: Хельга не любила, когда я задерживался. Тогда почему же я остановился и стою на месте? Потому что я не могу сдвинуться с этого самого места…

Я споткнулся – и не сразу понял, что происходит. Оглядевшись, я обнаружил, что стою у самого начала моста, перекинутого через канал. Подо мной как раз упиралась в берег каменная опора, дальше мост выгибался и начинал круто идти вверх. Никакого основания застревать на этом месте у меня не было.

Так получалось, что мы с большим сугробом как раз загораживали прохожим дорогу. Какая-то женщина с большой корзиной на локте, спеша по своим делам, не преминула возмутиться по этому поводу. Сугроб занимал гораздо больше места, поэтому больше возмущения досталось городским службам, но кое-что перепало и мне. Ага. Только вот женщина, возмутившись, пошла дальше, а я как стоял, так и остался стоять. Перекресток наваждений находился по другую сторону канала. Но перейти через канал я не мог. Что-то в последнее время отношения с мостами у меня не складывались…

Что делать? Оставить этот мост в покое и дойти до следующего? Да, это будет крюк. Но что если с тем мостом то же самое?..

А что если это очередное задание Хельги? Тогда я обязан перебраться через мост, причем именно через этот. Если Хельга заставляет меня что-то делать, значит, я могу это сделать, даже если не знаю, как. Надо только хорошенько подумать.

Отойти назад я мог. Но дальше на тротуаре передо мной словно вырастала каменная стена. Нет, я не ощущал ее, но, занося ногу для следующего шага, я чувствовал, как мой сапог застревает в воздухе впереди, безрезультатно пытаясь втиснуться в него. А люди спокойно шли мимо, в обе стороны, между прочим.

Так, а если протянуть руку… Рука сопротивления не встречала! Я мог тянуться вперед сколько угодно. Но вот переступить хотя бы на шаг… Ладно. А если с разбега?..

Невидимая стена отреагировала странно. Она не отпружинила, но приняла меня в себя, так что еще минут пять я пытался выбраться из воздуха, сгустившегося до состояния меда. При этом приходилось начитывать заклинание отчуждения, а то парень, барахтающийся в воздухе, привлекал внимание…

Выбравшись из «стены», я отдышался. Что бы это ни было, пройти оно мне не давало. Так… А что если я воспользуюсь чем-то, что может пересечь мост?

Я вернулся на улицу и стал ждать. Вскоре показалось то, что мне было нужно: в сторону моста направлялась коляска со сложенным верхом. В ней сидел бородатый господин. Догнав коляску, я улучил момент и прыгнул на запятки.

– Это что еще такое! – возмутился господин и окликнул кучера. Тот обернулся и замахнулся хлыстом.

– А ну, прочь!

От хлыста я увернулся. Но и на запятках долго не провисел: меня попросту сорвало с них, когда коляска въехала на мост.

– Так, так! – довольно воскликнул господин.

Коляска удалялась. Я сидел на мостовой, провожая ее взглядом. Не получилось…

Я вернулся на прежнее место и стал ждать дальше. Пусть ни одна карета пока на мост не направлялась, я решил подождать еще. Чего? Конку. Время ведь было совсем не позднее. У меня ведь получится перебраться через мост на конке – что скажете, товарищи?

Воображаемые «товарищи» промолчали. Через пару минут я понял, почему. Конка мне не помогла. Я прыгнул на ходу в почти пустой вагончик, который бодро тянула по рельсам пара гнедых лошадок. Но как только мы поравнялись с сугробом, меня стало буквально сталкивать с площадки. Конка дернулась, колеса заскрипели на рельсах. Лошадки тащили ее вперед, тогда как меня неумолимо отодвигала назад какая-то другая сила. Я цеплялся за поручни, но эта сила рвала мои руки, двигала подошвы по полу. В какой-то момент ей удалось оторвать меня от пола, отбросить назад. Несчастная конка, застрявшая по непонятной причине, все еще предпринимала попытки вскарабкаться на мост. Вдруг ее дернуло вперед – ровно настолько же, насколько рвануло назад меня. Я с размаху шлепнулся в одно из трех кресел в самом конце вагона. Хорошо, что на них никто не сидел…

Я подумал, что мне удастся удержаться на этой позиции. Но не тут-то было: лошадки упрямо тянули конку вперед, а я… А меня продавливало сквозь жестяную броню вагончика.

Я даже не успел сообразить, что произошло, когда меня выплюнуло на мостовую и отбросило назад еще на несколько шагов. Я оглянулся по сторонам: конка, освободившаяся от тормозившего ее пассажира, уже взбиралась на гребень моста. А я снова сидел на мостовой – прямо напротив старого приятеля-сугроба. Если я не придумаю, как перебраться через мост, мне влетит от Хельги. За опоздания и, возможно, за магические безобразия в центре города.

Никаких иных способов пересечь мост, кроме как прикасаясь к нему подошвами сапог, я не нашел. Не получилось преодолеть стену даже по обратной стороне парапета. Я чуть не свалился, и тут же возникла идея спуститься с моста и просто переплыть канал. Но стоило ли так рисковать? Зима на дворе была все-таки…

И тут в моей неплохой, в общем-то, голове разрозненные наблюдения наконец-то начали складываться в единую картину. До меня дошло. Стена не позволяла исключительно проходить по мосту – или проезжать по нему, если транспортное средство касалось него (я сам таким образом косвенно касался его). Летать я, конечно, еще не умел, но кое-какие идеи у меня появились.

Преодолеть упрямый мост стало делом принципа. Мне было уже не так важно, Хельга придумала для меня это испытание или же что-то происходит без ее на то ведома. Перебраться на другую сторону по этому взбесившемуся мосту, именно по нему – вот чего мне хотелось. И я уже знал, как еще можно попробовать сделать это.

Я вернулся на улицу и стал ждать другую конку. Эта остановилась, чтобы подобрать меня и еще нескольких пассажиров. Я поднялся по ступеням, отметил, что в вагончике не очень людно, и решил, что не буду использовать какие-то специальные заклинания: колдовать я вообще не собирался.

Когда в окне показался тот самый сугроб, я подпрыгнул и повис на поручнях. Получилось! Сугроб остался позади, конка ехала через мост, и ничто больше не пыталось высадить меня из нее столь нетрадиционным способом.

Я ухватился поудобнее – рассчитывал пребывать в этом положении до того момента, как конка съедет с моста. Тут подошел кондуктор. Это была женщина лет сорока в зимней форме – шинели и сапогах.

– Молодой человек, спуститесь, пожалуйста, вниз, – сказала она. – То, что вы делаете, не безопасно. И, будьте любезны, оплатите проезд!

Обижать эту женщину мне не хотелось. Но и выполнить ее просьбу я не мог – кто знает, что случиться, если я отпущу руки?

– Простите, я еще повишу так немного, – ответил я. Ситуация меня, конечно, смешила, но я старался сдерживаться. – А за проезд вы не могли бы сами взять у меня в кармане? Видите ли, руки заняты…

По вагону пронесся ропот, кто-то хохотнул. Кондуктор побагровела.

– А ну, прекрати хулиганить! Слезай немедленно! И оплати проезд!

Я рассмеялся в голос. Последняя фраза меня добила. Видимо, она была у женщины чем-то вроде заклятья.

– Слезай немедленно! – потребовала она. – Это недопустимо!..

Я веселился. Несмотря на то, что кондуктора поддерживало большинство пассажиров конки, она не решалась взять наглого хулигана за шиворот и сдернуть его с поручней. Я же не сразу сообразил, что меня развеселила не только ситуация: сам того не замечая, я тянул из кондуктора силу. Ее праведный, но беспомощный гнев умилял и опьянял меня.

Мост уже был позади, я спрыгнул с поручней и, выкрикнув:

– Простите! – выскочил из конки. О, как же весело быть молодым!..

Хельга сказала, что мне теперь всегда будет восемнадцать лет. Со временем я научусь выглядеть на столько, на сколько я себя буду чувствовать, – или на сколько мне будет хотеться, или на сколько этого от меня потребуют обстоятельства. Но на самом деле мне всегда будет восемнадцать, сколько бы времени ни прошло.

Я направился к Перекрестку. Странно, но я уже совсем не расстраивался из-за того, что мое свидание срывается. Наоборот: вечер меня ожидал явно интересный. Нужно было поспешить домой, порадовать своими похождениями Хельгу… Если, конечно, она еще не в курсе, чем я занимался.

– Забавнейший феномен, не правда ли, Рик? – спросила Хельга с порога. Она не просто знала обо всем, что твориться в городе, – она знала еще и то, что я об этом знал!.. Значит, это не ее рук дело… Значит, все еще интереснее, чем я думал!

– Проходи и рассказывай, как ты перебрался через мост, – сказала она. В руке у нее было здоровенное красное яблоко. Она откусила от него огромный кусок и сочно захрумкала.

Когда я вошел на кухню, немало удивился: стол на этот раз был уставлен не сладостями, а фруктами. Огромные спелые яблоки, нежные персики, рыжие абрикосы, золотая дыня, разрезанная на дольки, желтый виноград в большой миске – здесь было почти все, что завозится купцами с юга… но не в это же время года! Зимой это не подавалось даже к губернаторскому столу. Среди всего этого южного изобилия горячий ужин, поджидавший меня, смотрелся более чем скромно. Скромно – но не менее аппетитно! В борьбе с мостом я хорошенько проголодался.

– Ешь, – Хельга кивком головы указала на накрытый стол. – И рассказывай. Ты ведь ходил к своему приятелю-домовому? Значит, еще пару часов назад мост был цел. Но сейчас все три моста через канал съедены. Каким способом ты вернулся?

Я кивнул, вкратце пересказал Хельге свое сражение с мостом и под конец спросил:

– Ты сказала, все три моста через канал съедены. Что это значит?

– Это значит…

Она не договорила. Не прибегая к помощи входной двери, посередине кухни появился Колен: взъерошенный, в снегу, он попросту вывалился из воздуха.

– Хельга, кто-то сожрал городской рынок! – отрапортовал он. – Там в Потоке огромная прореха, сила так и хлещет!

– Ага. А еще съели все мосты и кто-то покусал самые оживленные улицы города, – Хельга говорила таким спокойным, даже будничным голосом, что от этого становилось не по себе. – В радиусе десятка миль Поток выглядит, как кротовое поле. Что думаешь?

– Если в Потоке появились прорехи, значит, это кому-то было нужно, – Колен стянул куртку, тряхнул ею, шуганув нескольких кошек. – Думаю, для начала надо найти того, кто это сделал. И выяснить, для чего это все ему понадобилось. Потом будем действовать по обстоятельствам.